Текст книги "Алмазное сердце. Книга 3. Бытие и смысл жизни"

Возможно ли наблюдать самих себя не только в настоящем мгновении, но и охватив всю протяжённость времени, всю вашу жизнь в целом? Возможно ли ощутить, что есть целая жизнь, которая изначально была и остаётся непрерывной? Что же собирает это всё воедино?

Можете ли вы отрешиться от этой истории, от той отождествлённости, которая у вас есть сейчас, через сознавание этой отождествлённости? Быть может, вы отождествляетесь сейчас с той своей частью, которая хочет понять, что я говорю? Когда вы сознаёте это, исходит ли ваше сознавание ситуации в целом из вашего тела? Присутствует ли в вашем теле нечто, что смотрит во внешний мир? Если ваше внимание наблюдает исходя из тела, можете ли вы отрешиться от этого – сознавать, что вы привязываетесь к бытию внутри своего тела?

Если мы продолжим это исследование, то увидим, что некоторые наши отождествления ограничены нашими идеями о времени, другие – нашими идеями о пространстве. Мы обращаемся к времени и пространству, чтобы определить себя. Так ли это необходимо? Что, если не обращаться ко времени и пространству с этой целью? Если не обращаться к своей личной истории? Не обращаться к своим идеям о внутреннем, внешнем, большом, малом и так далее? Что, если просто сознавать тенденцию самоограничения в теле, сознавать, что вы делаете себя большим или малым, помещаете себя внутри тела или вовне?

Сейчас ваши мысли могут стремительно меняться. Сознавайте процесс мышления. Это не вопрос, который нужно обдумывать. Мыслительный процесс определяется вашей личной историей. Однако вполне возможно сознавать всё то, о чём мы тут рассуждаем. Итак, что происходит, если вы не пытаетесь создавать идентичность посредством своего тела, чувств, мыслей, воспоминаний или представления о пространстве и времени?

Речь идёт не о том, чтобы познать нечто путём наименования этого; речь о том, чтобы просто сознавать то, о чём мы тут говорим. Не нужно принимать никаких решений; не нужно ничего запоминать. Не требуется никакая работа, которую вы совершили в прошлом. Вам ничего не требуется. Мы просто наблюдаем за ситуацией в настоящем. Нет нужды освобождаться от чего-либо; не требуется никаких действий. Мы не говорим о необходимости какого-то конкретного переживания. Мы исследуем то, что же вы имеете в виду, когда говорите «я».

Теперь, когда мы видим все эти вещи, есть ли всё ещё ощущение «я»? К чему вы сейчас привязываете это «я»? И если вы не прикрепляете «я» ни к чему, можете ли вы увидеть всю свою вселенную в её тотальности – все свои мысли, чувства, переживания, постижения – единовременно? Можете ли вы видеть целую вселенную, которую считаете собой?

Вы придаёте себе некую форму, помещаете себя в некую упаковку, и это ограничивает вас. Если вы рассмотрите эту упаковку со всех сторон, то заключите, что, очевидно, вы снаружи, а не внутри неё. Если вы откроетесь для такого восприятия, то, возможно, увидите, что вы запредельны всем этим вещам. Вы сможете увидеть, что ваша вселенная не определяет и не должна определять вас. Как только эта вселенная или любое её содержимое начинает определять вас, вы оказываетесь в ловушке. Вы внутри происходящего; вы в гуще событий. Вы отданы на милость разных сил этой личной вселенной. Если вы позволите себе видеть целое, то сможете заметить, что на самом деле вы – ничто из этого. Нет нужды привязывать себя к этой вселенной или любой её части, а также определять себя через неё и её часть. И эта вселенная может развиваться как угодно, при этом вам необязательно считать, что она – это вы.

Сам простой факт, что есть возможность всецело сознавать всю тотальность опыта, указывает, что таковая вас вовсе не определяет. Сам простой факт, что вы можете вместить целое и это никоим образом не исчерпает ваших возможностей, указывает, что вы превосходите это целое. Как только вы начинаете сознавать нечто, вы выходите за пределы этого. Когда вы говорите: «Я – это», вы превосходите эту вещь.

Когда мы верим в ярлыки, которыми мы называем вещи, когда нашей идентичностью становится какое-либо содержание, мы определяем себя и не позволяем себе расширяться за пределы этого представления о себе. Когда я говорю: «Я родился в такое-то время», я определяю себя через тело. Но если я понимаю, что использую дату рождения, чтобы обозначить начало своей жизни, то могу видеть, что «я» вообще не рождалось. Разве то, что в состоянии сознавать всю тотальность в целом, может родиться? Как оно может умереть? Разве оно относится к времени?

Итак, мы приблизились к ответу? Подходим ли мы к ответу на вопрос: «Кто я»? Или мы замечаем, что всякий раз, когда говорим: «Вот это – я», мы не являемся тем, о чём говорим, поскольку наше сознавание способно включить в себя это явление. Мы приходим к парадоксальному, противоречивому ответу. Невозможно сказать, что мы находим ответ, равно как нельзя сказать, что не находим.

Мы только проливаем свет на вещи, которые кажутся вам знакомыми. Хорошо, если вы начинаете испытывать замешательство, ведь это замешательство так и так здесь присутствует. Вы не замечали его, когда верили в своё знание. Сейчас вы, возможно, уже не знаете, кто вы.

С давних пор вы по привычке говорите: «Я сижу или встаю, говорю, грущу». Но точны ли такие утверждения? Если вы поставите под вопрос эти предположения, возможно, вы удивитесь, отчего продолжаете говорить такие вещи. Почему я продолжаю говорить так? Кто же это всё говорит? Что это за «я»? Вы видите, что такие слова, конечно, неточные. Если вы посмотрите на реальность из такой перспективы, вы увидите, что долгие годы заблуждались.

Возможно, вы спросите: «Так чем же я занимался всё это время?». Вам может казаться, что вы тратили время впустую, но что же это за «я», которое тратило ваше время? Как только вы говорите: «„Я“ делал что-то», вы предполагаете нечто относительно «я». Нет нужды думать о том, что вы сделали и не сделали, поскольку действия, которые вы считаете «своими», зависят от того, кем вы (как вы думали) являлись. Прошлое совсем не важно. Абсолютно.

Понять ответ на вопрос: «Кто я?» – можно только в настоящем. Такой ответ не имеет связи с прошлым. Если прошлое определяет настоящий ответ, тогда, очевидно, ваш ответ – неверный, поскольку прошлого больше нет. Чтобы реально ответить на этот вопрос, нужно понять, что мы не знаем ответа и что мы не знаем, как его найти. Возможно ли позволить себе увидеть, что вы не знаете ответа и того, как его найти, и всё равно позволять вопросу этому гореть в вас? «Так кто же я?»

«Кто я?»

Можем ли мы себе позволить увидеть, что мы не знаем? Если мы исходим из допущения, будто мы знаем, само вопрошание прекращается. Если мы предполагаем, что знаем, как поступать со всем этим, мы думаем, будто знаем ответ, будто знаем, что именно ищем. Быть может, в незнании и есть настоящее знание. Если вы позволите себе увидеть, что вы на самом деле не знаете и не понимаете, как это знание обрести, что-то может измениться. Возможно, у вас впервые появится шанс на настоящее познание. Исходить из предположения, будто вы обладаете знанием, а также знаете, как со всем этим быть, – это препятствие для истинного знания. Когда вы наконец узнáете, что вы на самом деле не знаете, вы обретёте абсолютное знание. Полное неведение – то, что принесёт истинное познание.

Как видите, здесь ум не в состоянии нормально функционировать. Это не имеет вообще никакого отношения к вашему уму. Ваш ум способен только отвечать на этот вопрос и говорить, что некоторые из ответов – вовсе не ответы. Единственное, что мы можем сделать, – отбросить свои предполагаемые знания и увидеть, что на самом деле мы не знаем. Вот и всё, что мы можем. Мы не в состоянии предпринять ничего положительного, чтобы прояснить вопрос, потому что, когда мы так поступаем, мы предполагаем, будто знаем, куда направляемся. Откуда вы знаете, что вас ждёт? Такое знание выводится из памяти, прошлого опыта.

Когда вы видите, что вы не знаете и при этом не знаете, как обрести это знание, возможно, вы прекратите всякую деятельность, к которой вы прибегаете, дабы попытаться узнать, и тогда, возможно, что-то важное произойдёт. Быть может, существует возможность знания иного рода – знания, которое опирается на абсолютную новизну. Также возможно, что вы узнаете лишь одну вещь: что вы не знаете. Возможно, вы просто поймёте, что явления, через которые вы обычно определяете себя, не определяют вас и что нельзя никак определить себя. Вы можете только знать, что вас нельзя определить, и такое знание о своей «неопределимости» – свобода. Значит, возможно, это и есть ваше итоговое определение. Однако это прямое переживание, постижение, а не просто логическое умозаключение.

Это вопрос очень личного характера. Сокровенный вопрос. Он не теоретический, и он не такой, на который можно ответить одними лишь размышлениями. На него не может ответить за вас никто другой. Он должен стать вашим личным делом. И что бы ни происходило в процессе исследования вопроса, вам нужно просто сознавать происходящее. Нет нужды делать какие-либо умозаключения. Пусть исследование продолжается открытым образом. И, что бы вы ни обнаружили, нет нужды описывать это в словах. Вопросы?

Ученик (У.): Правильно ли я понимаю – вы говорите, что, как вам кажется, степень свободы обратно пропорциональна определениям, которые даёт себе человек?

А. Х. Алмаас (А. Х.): Да, когда вы определяете себя, вы себя ограничиваете. Сам факт определения указывает, что есть нечто, что превосходит это определение.

У.: Раз в несколько лет мне хочется поехать в чужую страну, при этом я беру с собой совсем немного вещей. Я как бы отдыхаю от себя и чувствую себя очень свободно.

А. Х.: Это попытка дистанцироваться от своей личной истории. Многие люди чувствуют, что им хочется отдохнуть от себя. По этой причине многие берут отпуск. Но, видите ли, хотя смена физического местоположения может отчасти помочь, здесь важно выйти из личной истории, а вы носите её в своей голове.

Многие люди испытывают такую потребность и пробуют по-разному дистанцироваться от своей личной жизни. Один из способов это сделать – сходить в кино или погрузиться в книгу. Почему люди ходят в кино? Чтобы сбежать, взять мини-отпуск и отдохнуть от себя. Вы идёте на какую-нибудь драму, целиком погружаетесь в неё и забываете о своей жизни. Вы полностью перевоплощаетесь в другого. Вы отдыхаете; когда же фильм заканчивается, вы снова здесь.

То, что мы обсуждаем здесь, намного более радикально. По-настоящему ответить на этот вопрос – значит полностью выйти из своей личной истории и освободиться от её влияния. Вы можете это сделать только через радикальное внутреннее преображение – через непосредственное ви́дение, что ваша личная история не есть вы. Одних лишь попыток выйти недостаточно.

У.: Похоже, моя матрица проблем – очередное определение себя, потому-то я и еду в другую страну, чтобы отдохнуть от них и взамен получить совершенно новый набор проблем.

А. Х.: Верно. Вы определяете себя как человека, у которого есть проблемы, которому нужно отдохнуть от проблем. Так вы меняете одну личную историю на другую. Это ничего не решает, но приносит кратковременное облегчение.

Все такие начинания, в том числе и Работа, – просто вариации личной истории, которые позволяют нам видеть её как единое тотальное целое. По большей части наша личная история организована так, что мы полностью сливаемся с ней. В процессе Работы мы перемещаем её фрагменты так, чтобы можно было взглянуть на неё. Когда вы видите её, вы можете выглянуть за её пределы.

Внутренняя Работа помогает вам замечать фрагменты мозаики, и чем больше вы наблюдаете, тем больше фрагментов вы видите, тем более обширную картину наблюдаете, пока не увидите всё в целом. Когда это произойдёт, появится возможность увидеть, что есть нечто запредельное всему этому.

У.: Я думаю, что занимаюсь Работой, чтобы сбежать от своей клаустрофобии и ощущения тупика.

А. Х.: Вы хотите выйти из тупика, верно? Но когда вы хотите это сделать, вы определяете себя как того, кто попал в тупик. Возможно, вы застреваете именно потому, что считаете, будто находитесь в тупиковой ситуации. Это часть личной истории – быть человеком, попавшим в тупик. Я не отрицаю, что вы так себя чувствуете. Я предлагаю: взгляните на это иначе.

У.: Вы хотите сказать, что каждый раз, когда вы видите некую тотальную целостность, она становится фрагментом, и, когда вы видите этот фрагмент, целое расширяется снова?

А. Х.: Нет, необязательно. Я говорю, что каждый раз, когда вы определяете некую тотальную целостность, вы выходите за её пределы. Если вы определите то, что находится за её пределами, вы сможете превзойти и это, но здесь «за пределами» означает то, что не определено.

У.: Не могу себе представить, как можно «выйти за пределы», пока я живу. На мой взгляд, всё, о чём вы говорите, происходит с людьми, когда они умирают и покидают своё тело.

А. Х.: Разве это не значит, что вы отождествляете себя со своим телом? Ведь вы говорите: «…пока я живу», – но что именно умирает? Понимаете? Просто обратите внимание, что вы отождествляетесь со своим телом и поэтому чувствуете, что не можете выйти за его пределы. Я говорю, что можно разотождествиться и при жизни, необязательно для этого умирать.

Язык – хитрая вещь. Нужно сознавать свои слова, поскольку можно угодить в ловушку языка. Если вы верите собственным словам, вы попались. Стоит только сказать: «…пока я живу» – и поверить в свои слова, как вы оказываетесь в ловушке. Вы думаете о теле. Конечно, вам приходится использовать своё имя, дату рождения и так далее в практических целях, но идентичность необходима вам только для этого. Психологически вы в ней не нуждаетесь. И вы не нуждаетесь в ней, чтобы существовать.

У.: Что мне это даст, когда я пойму, кто я такой? Зачем вообще пытаться это делать?

А. Х.: Подлинной самости это ничего не даёт. Это не меняет подлинную самость. Но для вашего ума это очень много значит, потому что он не успокоится, пока не узнает. Лично для меня знание себя не вносит никакой разницы, потому что подлинная самость всегда здесь. Но мои тело и ум смогут испытывать больше покоя, умиротворения, удовольствия и расслабленности, когда присутствует осознанность, что я запределен всему этому.

Совершенно неважно, насколько этот вопрос полезен. Он возникает просто из-за того факта, что вы не знаете. Этот вопрос представляет собой утверждение, и оно гласит: ты не знаешь, кто ты есть. Вы не можете не знать, кто вы есть, и не задаваться этим вопросом. Это невозможно. Вы можете притворяться, будто знаете, чтобы временно заглушить этот вопрос, но пока неведение остаётся, остаётся и он. Мы часто стараемся подавить чувство неудовлетворённости, которое сопровождает этот вопрос. Этого можно добиться лишь большой ценой – сделав свою жизнь более ограниченной.

Людям очень хочется убрать этот вопрос, заглушить его. За этим желанием стоят два мотива: нежелание страдать и более глубокий мотив – потребность получить ответ. Вопрос возникает потому, что вы не знаете ответа. И он сохранится; он будет с вами до тех пор, пока вы не найдёте ответ. Он обладает самостоятельной силой. Это факт. Это один из естественных законов. Вопрошание всегда есть до тех пор, пока однажды вопрос не исчезнет.

Глава 4. Пропасть

У каждого из нас есть главная потребность: найти смысл жизни. Это стремление может быть неочевидным; иногда оно даже не осознаётся. Но если вы исследуете ситуацию, то увидите влияние этого стремления в большинстве занятий и забот вашей жизни. Философия, особенно философия XX в. в форме экзистенциализма и феноменологии, уделяет много внимания вопросу о пустоте и бессмысленности жизни. Мне кажется, такой интерес в области философии, а также литературы и искусства, отражает тот факт, что в целом понимание проблемы смысла возрастает.

Иногда человек прямо спрашивает о смысле жизни. Но по большей части люди погружены в деятельность и начинания, которые, по их мнению, наполнят их жизнь смыслом и значением. Мы редко доходим до вопросов, потому что обычно пытаемся притворяться, будто уже знаем ответ. Люди придумывают всевозможные цели, которые, как они надеются, наполнят их жизнь смыслом. К таким целям обычно относятся будущие достижения, например творческое самовыражение, успех, богатство, возможность путешествовать, победы и так далее.

Помните песню «Ради чего всё это, Альфи? Просто ради того мига, который мы живём?»[7]7
  Слова из песни Alfie Берта Бакарака и Хэла Дэвида, написанной для рекламной кампании фильма «Элфи» (1966) с Майклом Кейном в главной роли.


[Закрыть]. Возможно, так и есть. Возможно, всё делается ради настоящего мига. Философия – попытка ответить на этот вопрос. В сущности, философию можно понимать как науку о смысле; и всё-таки вопрос о смысле жизни – не просто интеллектуальное упражнение. Когда человек реально ставит под вопрос свою жизнь, в этом нет ничего интеллектуального. Кажется, будто жизнь не имеет ценности, значения, направления. Даже если мы не сознаём эту проблему, она постоянно нас занимает, даже в нашей повседневной деятельности. Хотя у нас есть другие проблемы, эта – центральная и часто составляет основу наших очевидных тревог.

Можно иначе взглянуть на вопрос: «В чём смысл жизни?». Можно спросить: «В чём состоит значимость жизни? Зачем я ежедневно делаю то, что делаю? Зачем просыпаться по утрам, идти в ванную, чистить зубы, умываться, завтракать, идти на работу, общаться с людьми, приходить домой, ужинать, хорошо проводить время, ложиться спать? Я делаю это ежедневно. Зачем? Одного дня достаточно, чтобы распробовать это: мне нужно поесть всего однажды, чтобы понять, каково это. Так почему же я продолжаю это делать? Что я в этом нахожу?».

Я предлагаю вам поразмыслить над фундаментальным вопросом, чтобы, когда перед вами встанет эта проблема, вы смогли остаться наедине с этим вопросом, не отмахиваясь от него поверхностным ответом. Чтобы человек подошёл к этой проблеме смысла, он должен уже иметь опыт разочарования в жизни – либо достигнув своих целей, либо разочаровавшись в мечтах. «Мать хотела, чтобы я вышла замуж за врача, а отец хотел, чтобы я стала успешной, что и случилось. У меня двое детей, и я получила всё, чего хотела. Но ничего не разрешилось. Я чувствую себя так, как и раньше. Я всё ещё жду и чего-то ищу. Я сделала то, что планировала, но это не удовлетворило меня».

В такие моменты человек часто начинает погружаться в сомнения: когда его мечты осуществились, но удовлетворения нет. Вы также могли задаваться этими вопросами во время учёбы, когда ваши учителя или родители проходили такой период и расставались с иллюзиями. Ваш учитель мог поставить такой вопрос, и на уровне интеллекта он вас заинтересовал: какой интересный вопрос! Вы были молоды, хотели знать всё, а возможно, просто хотели получить пятёрку за свой ответ на вопрос о смысле жизни.

И вот вы заканчиваете учёбу и начинаете заниматься созданием семьи, работой, успехами, идеалами – неважно, какие они. Некоторые люди так и не реализуют свои идеалы и не осуществляют планы и потому продолжают надеяться на большой триумф. Они могут даже откладывать успех, чтобы не сталкиваться с осознанием, что он не приносит удовлетворения. Если человек так и не достиг своих целей, ему не придётся задаваться вопросом о смысле жизни. Некоторым людям везёт: они реализуют свои мечты, и этот вопрос возникает естественным образом. Если человек достаточно чувствителен, ему нелегко будет отвлечься от этого вопроса.

Трудно убедить того, у кого ещё есть нереализованные мечты, планы и идеалы, что проблема смысла важна и что она никак не связана с этими вещами, даже если их осуществить. По этой причине в прежние времена людей принимали в духовные школы по осуществлению Работы только в зрелом возрасте. Считалось, что молодые не в состоянии отбросить надежду на то, что реализация устремлений принесёт им удовлетворение, – возможно, за исключением случаев, когда человек очень рано сталкивался с серьёзным разочарованием.

Вы, наверное, заметили, что большинство людей такими и остаются: мы продолжаем надеяться, что реализация какого-то плана принесёт нам удовлетворение. Совсем неплохо иметь детей, семью, работу, конкретные идеалы, которым вы хотите соответствовать. Но эти вещи не отвечают на вопрос о смысле. У них другие задачи: они развлекают вас, дают вам пищу, согревают вашу постель, обеспечивают компанией и близостью, дают какое-то занятие. Но они не дают вам смысла жизни.

То, столкнётесь ли вы с этим сущностным вопросом, зависит от многих вещей. От того, насколько вы умны, какой жизненный опыт у вас есть, от того, как вас воспитывали в детстве, и многого другого. И люди применяют множество уловок и отвлекающих занятий, чтобы не сталкиваться с этим вопросом.

Иногда человек трудится двадцать, а то и сорок лет, вкладывая всю душу и силы в достижение какой-то цели. Он стремится осуществить свои идеалы. Ему нужно достичь этой цели не ради выживания или удовлетворения своих реальных потребностей. Так что же даёт ему его успех? Возможно, немного больше денег, чем он имел раньше. Но разве это им движет? Разве для этого нужен успех? «Я буду больше себя ценить, буду хорошо себя чувствовать, ощущать себя достойным». Итак, цель придаёт его жизни значимость, важность и смысл, и в этом состоит движущая сила. Мы идеализируем какие-то вещи, а затем считаем, будто эти идеалы наполнят нашу деятельность смыслом и значением. Чтобы чувствовать, что мы делаем что-то значительное, мы цепляемся за идеал, воображаем, что достигнем совершенства в будущем, и движемся к этой цели.

Итак, поиск значимости, чувства, что мы живём жизнью, которую стоит жить, – вот реальная подоплёка всех наших стремлений. Когда вы входите в группу, где занимаются Работой, вашим идеалом может стать самореализация. Это всё ещё то, к чему вы стремитесь, чтобы обрести смысл. Такую роль для человека могут играть карьера, отношения или любимый человек. Это может быть творческая, художественная деятельность или проект. Проявление любых способностей человека – мыслительных, физических, творческих – может быть элементом поиска смысла.

Я говорю об обычных и очевидных вещах. Если вы спросите кого-нибудь: «Что тебе даёт карьера?» – человек, возможно, ответит: «О, она вдохновляет меня, даёт ощущение, что жизнь имеет смысл». Люди верят в это; такой взгляд принят в нашем обществе.

Конечно, люди избегают ощущения бессмысленности и другими способами. Многие ищут сильных ощущений через какое-то возбуждение или возбуждающую деятельность. Например, они могут выбирать опасные занятия, скажем, заниматься экстремальными видами спорта, совершать преступления или употреблять наркотики. Это даёт сильные ощущения, интенсивно стимулирует, и тогда человек может чувствовать: «Да, я существую, я живой, в жизни что-то происходит; она не совсем пуста и бессмысленна». Другие люди не ищут сильных ощущений, а вообще пытаются избежать этого вопроса, притупляя свою чувствительность, становясь вялыми и сонными. Люди проводят годы, если не целую жизнь, на поверхностном уровне бытия.

Те, кто справляется со стремлением к смыслу посредством разных целей и деятельности, на самом деле тоже притупляют его, поскольку считают, будто реализуют его или участвуют в его реализации.

Занятия, в которых мы ищем смысл, обычно очень трудно отпустить, поскольку наша глубинная потребность о чём-то думать, чем-то заниматься обретает такую же силу, как и само стремление к смыслу. Некоторые люди постоянно тревожатся, потому что не могут вынести ощущения, что если перестанут действовать, то перестанут понимать, как быть. Пока у нас есть цель, даже такая, как желание исцелиться от телесной боли, наша жизнь имеет смысл. Смысл моей жизни может состоять в том, чтобы вылечить травмированное колено. Некоторые люди ищут смысл жизни в своих детях. Многие матери не могут найти смысла в собственной жизни, поэтому пытаются жить жизнью своих детей.

Видите, это вопрос пронизывает всё вообще. Даже когда мы занимаемся делом, которое приносит нам настоящее удовольствие и радость, мы всегда надеемся, что оно также сделает нашу жизнь осмысленной и важной. Вы считаете, что, если живёте так или иначе, ваша жизнь не будет пустой. Возможно, вам кажется, что если вы реально встретитесь с отсутствием смысла и пустотой, то не сможете этого вынести. И действительно: мы не можем жить, когда в нашей жизни нет смысла, ощущения значимости, достоинства, ценности и важности. Поэтому мы пытаемся заменить смысл другими вещами. Нельзя назвать такую деятельность неправильной или плохой; просто её отягощают нереалистичные ожидания. Ребёнок обременён потребностью матери: она хочет жить его жизнью. Творческое начинание обретает совсем другой оттенок, когда его используют, чтобы удовлетворить потребность в значимости. Его начинают отягощать отвлечения, избегание и вытеснение.

По существу, стремление к смыслу и значимости – это поиск идентичности. Цель наших занятий – в том, что они помогают нам понять, кто мы такие. «Что придаёт мне значимость?» Когда мы исследуем этот вопрос, то находим, что каким-то образом он связан с ощущением своего «я». «Кто я? Служитель церкви (или врач, жена такого-то человека и так далее)». Хотя мы можем считать эти роли сугубо социальными условностями, которые не имеют большого значения, для нашего ума они много значат. Мы цепляемся за них в поиске идентичности и безопасности. Даже наши отношения с людьми показывают нам, кто мы, как если бы люди играли роль зеркала. Или, скажем, мой успех, как кажется, отражает тот факт, что я достойный человек. Я убеждён, что если достигну своей цели, то стану кем-то. Мы все пытаемся кем-то стать, соответствовать образу. В одних случаях это образ помощника – врача, учителя, юриста, лидера, терапевта, идеальной матери или отца и так далее. В других случаях это образ большой, сильной, успешной деловой личности или утончённого, блестящего интеллектуала. Некоторые люди даже гордятся, что воображают себя смиренным праведником или искателем.

Итак, ясно, что потребность в смысле и значимости пронизывает почти все наши начинания. Вы чувствуете, что не можете жить, если жизнь бессмысленна. Как я могу жить, если в моей жизни нет смысла, того, что даст мне ощутить свою самость и идентичность?

По этой причине случается так, что очень успешные, известные или богатые люди совершают самоубийство, когда теряют всё, словно жизнь – это только деньги, красота или слава. Когда этого нет, зачем жить? Некоторые кончают с собой или умирают вскоре после смерти супруга, словно весь смысл жизни заключается в другом человеке. Когда уходит главное, что даёт человеку стимул к жизни, будь то отношения, навык или идеал, остаётся гигантская пустота. Многие удивляются, когда замечают, насколько их увлекает та или иная вещь, а прежде они отрицали, что некий человек или достижение – смысл их жизни. Но в секунду утраты это становится ясно.

Даже когда люди уходят с работы, которой, по их словам, занимались только из-за денег, они часто чувствуют опустошённость, поскольку теряют занятие или роль. На самом деле они теряют чувство идентичности. Исчезает то, что наполняло их, и они сталкиваются с необходимостью бежать от чувства бессмысленной пустоты.

Эта пустота присутствует всегда, просто её затыкают пробкой. Роль пробки могут играть карьера, отношения, идеал, мировоззрение или секс – человек может прибегать к любым стимулирующим или отвлекающим средствам. Наше общество в целом не только оправдывает подмену внутреннего смысла внешними факторами, но и, вообще говоря, идеализирует её. За редкими исключениями именно такие способы решения проблемы поиска смысла применяются в обществе. Даже наши любовь, интеллект и тело выступают как источники идентичности.

Когда мы сталкиваемся с таким восприятием, вполне можно задаться вопросом: «Если я не буду делать ничего в таком роде, если я не хочу, чтобы моя ценность опиралась на эти вещи, что же тогда останется?». Когда чувство смысла возникает в результате сильных ощущений и идентичностей, которые есть в моей жизни, смысл не исходит изнутри, от самой нашей природы; он всё ещё часть причин и следствий. Что, если мы скажем: «Погодите-ка, я не хочу, чтобы значимость моей жизни определялась тем, что я делаю, что люди думают обо мне, даже тем, что я думаю о себе, или моими навыками»? Что же ещё остаётся? Откуда тогда будет возникать значимость?

Даже когда мы задаём этот вопрос, мы обманываем себя – и это поражает. Даже поиск ответа можно использовать как попытку обрести чувство осмысленности. Человек может заниматься поиском смысла, и его поиск будет выступать как очередная идентичность, не более реальная или подлинная, чем любая другая роль. В мире немало искателей, идентичность которых вертится вокруг поиска мудрости, истины или просветления. По сути, это то же самое, что и поиск богатства, красоты, славы, любви или признания. Задача всех этих отождествлений – заполнить пустоту. Но если вы сможете взглянуть на ситуацию совершенно искренне, просто увидеть реальность без этой мишуры, у вас появится маленький шанс найти истинный внутренний смысл.

Смотреть на себя ясно и искренне нелегко. Большинство людей даже не знают, почему это трудно. Мы просто замечаем, что наш ум бесконечно увиливает, лишь бы избежать этого. Девушка рассталась с парнем и внезапно начинает много есть. Если она не ест, то занимается живописью, к которой не притрагивалась десять лет. Или, скажем, я недавно развёлся или вышел на пенсию и хочу отправиться в путешествие на целый год, чтобы посмотреть, что принесёт мне жизнь. Да, возможно, это отличная идея, но что вами движет? Наш ум ловко избегает чувства, которое возникает, когда что-то кончается, потому что оно связано с ужасом: его вызывает отсутствие поддерживающих зеркал, которые дают нам смысл. Простое существование – такими, какие мы есть, – вызывает огромный страх перед пустотой. Обычно мы боимся, что в реальности не имеем Сущности и идентичности. Мы можем считать, что кроме этой пустоты нет ничего. Это чувство могут усиливать переживания из раннего детства – в том числе панический страх по поводу своего возможного отличия от других, например от родителей, – из-за чего возникает обострённое осознание своего существа.

Когда маленькие дети играют, они целиком поглощены игрой. Они не пытаются быть кем-то или чего-то достичь. Они могут радоваться моменту или плакать по какой-то причине, но они целиком присутствуют в настоящем. Затем мало-помалу ребёнок начинает действовать ради чьей-то реакции или внимания, чтобы быть хорошим или получить одобрение. Ребёнок начинает притворяться, и через какое-то время невинность исчезает. Это легко можно заметить, если на ваших глазах растёт ребёнок. Мы забыли, что и мы сами продолжаем притворяться, потому что хитрим и скрываем это даже от самих себя. Но в раннем возрасте, когда ребёнок говорит с вами, часто мы можем легко определить, когда он скрывает свой реальный опыт или желание. Маленькие дети не умеют хитрить. По мере взросления они становятся хитрее и учатся лучше защищаться от своих импульсов и чувств в настоящем. Наконец побеждает типичное отождествление с личностью, и мы верим в реальность всех наших действий. Мы стали верить в собственное притворство.