Текст книги "Алмазное сердце. Книга 3. Бытие и смысл жизни"

Глава 6. Разотождествление и вовлечённость

У.: Не могли бы вы рассказать, как разотождествляться с чем-то?

А. Х.: Чтобы вы смогли разотождествиться, отстраниться от определённого опыта, определённого образа себя, ваша идентичность должна находиться на более глубоком уровне, чем ваш нынешний образ себя. Вы не можете разотождествиться с чем-либо, если отождествляетесь с более поверхностным явлением, чем то, с которым вы хотите разотождествиться. Так, если вы отождествлены с конкретным образом себя, а затем возникает некое чувство, и вы замечаете, что не можете отстраниться, отвернуться[19]19
  Автор использует словосочетание to turn away, что обычно означает «отвернуться». В переводе, в зависимости от контекста, мы будем использовать варианты «отстраниться» и «отвернуться» (или оба сразу).


[Закрыть] от этого, возможно, дело в том, что оно находится глубже того уровня, на котором вы действуете сейчас. Если чувство находится глубже, чем вы, вы не сможете разотождествиться с ним. Сначала придётся нырнуть глубже. И когда вы нырнёте, вам удастся воспринять, осознать и понять этот более глубокий уровень. Тогда вы сможете отстраниться.

Многие люди обучают практике, в которой нужно просто отворачиваться от всего происходящего. В некоторых традициях есть такая практика, но не у всех она получается. Невозможно отвернуться от того, с чем вы бессознательно отождествлены. Это невозможно сделать, потому что вы считаете, что вы и есть это явление, на более глубоком уровне, чем ваше текущее сознавание. Это ваша почва. Вы не можете разотождествиться со своей почвой. Сначала вам нужно осознать, понять это явление; тогда ваше сознавание станет глубже этого явления. Тогда-то вы и сможете отвернуться и отстраниться от него. Поэтому отвернуться – это всегда отвернуться от чего-то, что вы увидели и поняли. Отвернуться означает не потакать тому, что вы понимаете. Однако если вы не потакаете чему-то, а реально не обладаете пониманием этого явления и бессознательно отождествляетесь с ним, то как от него отвернуться? Никак.

В этом случае необходимо пережить погружение в опыт: нужно позволить опыту быть, каким бы он ни был, и погрузиться в него во всей полноте, чтобы понять его. Обратите внимание, что один из аспектов вашего опыта самопонимания – такое погружение, вовлечённость в опыт, будь то убеждение, эмоция, телесное напряжение, чувство фрустрации, привязанности к чему-то: вы переживаете явления во всей полноте, не пытаетесь избавиться от них. Когда вы целиком вовлекаетесь в свои состояния, спустя некоторое время возникает понимание. Без вовлечения не будет понимания.

Чтобы произошёл процесс понимания, должны одновременно присутствовать три элемента. Один из них – элемент разотождествления, другой – это вовлечённость. Третий – качество принятия. Эти элементы могут присутствовать, когда три центра – в животе, груди и голове – находятся в гармонии. Когда они гармонизируются, можно полноценно переживать, принимать и разотождествляться.

Что означают эти три элемента? Каждый центр вносит вклад в процесс понимания. Если головной центр функционирует правильно, значит, вы позволяете быть пространству или пустоте. В чём состоит значение пространства и пустоты? Они делают возможным само качество принятия. Когда в уме есть пространство, образ себя отсутствует. Вы не пытаетесь держаться за что-либо. Вы не стремитесь ничего достичь. Ум позволяет присутствовать всему, что есть. Стало быть, участие головного центра, его вклад состоит в пространстве, которое есть позволение или своего рода открытость и приветствие явлений, – это пространство, позволяющее вещам происходить без отвержения и попыток что-то удержать. Вы сами превращаетесь во всецелое позволение всему происходить[20]20
  Практика «позволения» (allowing) – одна из ключевых в алмазном подходе.


[Закрыть].

Вклад сердечного центра связан с его центральным качеством, а именно с личной сущностью. Вклад личной сущности – это жест ныряния, актуальное проживание опыта. Вы не только позволяете всему опыту быть, вы находитесь в его сердцевине, в единстве с ним. Вы реально становитесь переживанием, позволяете ему происходить, во всей полноте чувствуете, ощущаете, переживаете его, не так ли? Таков вклад сердечного центра.

Центр в животе вносит свою лепту, которая состоит в самости, сущностном «я». Вклад сущностного «я» – разотождествление, отстранение[21]21
  Букв. turning away – «отворачивание».


[Закрыть]. Когда вы по-настоящему функционируете из живота, вы всецело присутствуете, а когда вы всецело присутствуете, то в этом случае являетесь собой. Таким образом, вы не отождествляетесь с обычной деятельностью, которая предполагает, что вы стремитесь куда-то в другое место.

Я не имею в виду, что пространство всегда находится в голове, жемчужина – в сердце, а сущностное «я» – в животе. Через какое-то время центры теряют своё значение как области расположения сущностных аспектов. Я имею в виду следующее: когда пространство действует как позволение опыту быть, оно активирует головной центр; когда жемчужина действует как вовлечённость, она обычно пребывает в сердечном центре; а когда сущностное «я» действует как разотождествление, оно обычно пребывает в животе, в центре хара[22]22
  Центр хара (яп.) находится примерно на два пальца ниже пупка. Термин хара (тандэн), обозначающий энергетический центр в животе, является одним из ключевых в духовных, оздоровительных и воинских традициях Японии.


[Закрыть].

Итак, когда работают эти центры, одновременно возникают принятие, вовлечённость и разотождествление. В уме есть пространство, в котором позволяется быть всему происходящему; в сердце – глубокая вовлечённость, которая позволяет вам нырнуть, погрузиться в переживаемое; а в животе – присутствие, которое позволяет идентичности быть здесь и сейчас, без погружения в образы и представления о прошлом и будущем.

Когда эти центры работают гармонично, возникает сила понимания, благодаря которой человеку удаётся отстраниться и отвернуться от чего-то. Но когда работает только один центр, процесс понимания не может проходить гладко. Нужно гармоничное сочетание трёх элементов.

Поэтому одного разотождествления недостаточно. Вы можете полностью разотождествиться с явлением, только если полностью вовлечётесь. Если вы разотождествляетесь с переживанием, едва только оно возникло, вы не можете переживать его во всей полноте. Как можно разотождествиться с тем, чему вы не позволяете быть? Как можно разотождествиться с тем, чего вы полноценно не знаете?

И вот человек, которому удаётся всегда оставаться на уровне истинного «я», говорит другим, что нужно просто отстраняться, или отворачиваться, от всего, что бы ни возникало. Он в состоянии это сделать, потому что отождествлён с глубочайшим уровнем. Понимаете? И такой человек, который всегда остаётся истинным «я», может отстраняться от происходящего в опыте, потому что отождествлён с самой глубокой идентичностью из всех. Но другие этого не могут. Кто будет отстраняться? Если вы отождествлены с каким-то своим проявлением, что это значит – «отстраняться» или «отворачиваться»? Кто будет отстраняться? Кто будет разотождествляться? Мы не можем отделиться от содержания ума, если бессознательно отождествляемся с образом себя, который составляет основу этого содержания.

У.: У меня есть образ того, каким я был, когда был своим истинным «я», и я пытаюсь вспоминать себя.

А. Х.: Тут кроется опасность: если в своих действиях вы опираетесь на образ того, каким себя видели, даже если вы видели истинное «я», то вы не позволяете быть тому опыту, который уже есть. Вы отвергаете его, понимаете? А истинное «я» так не поступает. Истинное «я» не пытается вернуть себя через свой образ. Так поступает только ум.

Со временем вы заметите, что не можете действовать в согласии с образом себя, даже если он представляет собой подлинное переживание самого себя. То, что происходит в этот момент, может полностью отличаться от того, что происходило раньше. Так ведь? Кто решает, что должно произойти сейчас? Конечно, вам придётся много раз пережить этот опыт, чтобы действительно усвоить: такой подход не работает. Люди не сдаются так просто. Они говорят: «Что ж, попробую ещё…». Вы будете пробовать и пробовать, тысячу раз, пока окончательно не утомитесь и не скажете: «Не могу, ничего не выходит. Если три года назад получалось, это не значит, что получится сейчас».

У.: Интересно, как можно отличить, когда человек потакает явлению, которое уже понял, а когда ему нужно погрузиться в него?

А. Х.: Нужно быть искренним с собой. Если вы честны с собой, вы подумаете: «Кажется, это мне уже знакомо, я переживал это много раз. Почему я снова это делаю?» Если вы действительно искренни с собой, то увидите, что не целиком понимаете это явление. Если вы не понимаете и при этом не останавливаете себя, погружение произойдёт естественным образом.

У.: В пятницу у меня была мигрень, и она так мне надоела, что я стал говорить себе: «Я не разочаровывающий ребёнок; я не разочаровывающий мир». Я видел, что застреваю – в боли и прочих вещах. Но я продолжал повторять эти слова; затем я ощутил, что теряю ориентацию. Мы собирались пойти в ресторан, и я не понимал, где нахожусь, не понимал, кто я, не понимал, кто рядом со мной. Я ничего не соображал. Казалось, будто земля уходит из-под ног.

А. Х.: Так в чём ваш вопрос?

У.: Я хочу спросить: мой опыт полной дезориентации – это переход к более глубокому уровню идентичности или просто часть опыта личности?

А. Х.: Дезориентация всегда возникает тогда, когда присутствует пространство и сопротивление ему. Люди теряют ориентацию, у них кружится голова. Пространство указывает, что принятие или изменение начинает происходить, но оно не закончено; оно ещё сталкивается с сопротивлением. Так возникает переживание временной дезориентации.

Обычно лучшее, что можно сделать, – позволять дезориентации происходить. Если вы пытаетесь сопротивляться этому состоянию, то вы сопротивляетесь пространству, поскольку пространство – фактор, осуществляющий позволение. Конечно, чтобы принять дезориентацию, нужно быть в подходящих обстоятельствах, а не ехать по автостраде. Хотя принятие возможно и тогда, если другие части вашей личности более бдительны.

У.: Это связано с моим вопросом. Я часто отождествляюсь с негативными сценариями в разных ситуациях, например когда преподаю, и мне кажется, что неуместно в них нырять, но в таких ситуациях я не могу разотождествиться [c этими сценариями].

А. Х.: Почему нырять неуместно?

У.: Ну, нырнуть – значит углубиться в опыт, и в этом случае я не смогу выполнить свою работу… Ведь я могу расплакаться! Я должен направлять внимание на вещи, адекватные ситуации, – на преподавание.

А. Х.: Возможно, получится разделить внимание на две части: малая часть будет заниматься преподаванием в классе, а бóльшая часть – тем, что с вами происходит?

У.: Знаете, в этой ситуации класс угрожает мне, и мне кажется, что я не могу ничего поделать.

А. Х.: Это самый подходящий момент, чтобы разрешить этот вопрос.

У.: Я хочу сказать, что класс угрожает мне и я не работаю с этим.

А. Х.: Такой момент и есть самое подходящее время, чтобы разбираться с этой угрозой, со своими чувствами. Нельзя утверждать, будто какой-то настоящий момент – неподходящее время для этого. Что будет происходить? Когда вы научитесь замечать себя, вы сможете уделять внешнему миру минимум внимания, уверяю вас. Это не так сложно. Возможно, выяснится, что вам это даётся легче, чем вы думаете. В какой-то степени все так поступают. Чем больше вы будете уделять внимание себе, тем яснее будете сознавать происходящее и тем лучше будет получаться. Когда я работаю с человеком, обычно только малая часть моего внимания направлена на общение. Я присутствую и улавливаю всё происходящее, но это не значит, что всё моё внимание здесь.

У.: Когда вы говорили о правильной работе трёх центров, я сознавал, что мои центры не всегда работают правильно. Наверное, в случае ныряния в опыт лучше сознавать, что какой-то центр не работает, направить на него значительную часть своего внимания, дабы попытаться понять?

А. Х.: Нет, речь не о том, что нужно направлять внимание на какой-то конкретный центр. Речь об определённом отношении к происходящему. В головном центре правильное отношение – позволять вещам происходить. В сердечном центре – вовлечённость, соучастие. В центре живота – разотождествление.

Поэтому достаточно просто сознавать. Если вы сознаёте, что не позволяете чему-то быть, вы, возможно, сможете увидеть, почему так происходит. Если вы сознаёте, что не вовлекаетесь, то можете разобраться, в чём состоит сопротивление, что препятствует участию.

Иногда участвовать или погружаться не позволяют предрассудки, связанные с конкретным отождествлением. Приведу пример: человек может думать, что должен быть выше подобного опыта, потому что считает, что понимает его. Умом вы можете понимать, каков этот опыт, но непосредственное проживание отсутствует. Конечно, чем больше вы понимаете себя, чем больше понимаете такие свои части, тем лучше развиваются центры, тем лучше у вас развиваются адекватные установки и тем глубже вы сможете их понять.

У.: Обычно я связываю центр в животе с качеством воплощения или становления тем или иным. Поэтому я не совсем понимаю вас, особенно когда вы говорите о «разотождествлении».

А. Х.: Да, обычно центр в животе связан с воплощением (embodiment), со способностью ощущать себя. Но этот центр также является центром воли. В каком-то смысле высшая функция воли – отдаться тому, что происходит[23]23
  Букв. «сдаться» (англ. to surrender).


[Закрыть]; сдаться настоящему. А сдаться настоящему – значит ни за что не держаться. Истинная функция воли – полное отпускание себя на милость происходящего в настоящем без цепляния за что-либо. В этом и есть воля. Сущностное «я», как и все сущностные аспекты, может действовать в любом из тонких центров. Когда вы являетесь сущностным «я», таковое обычно находится в сердечном центре. Но когда сущностное «я» действует в контексте отождествления или разотождествления с содержаниями опыта, его начинают связывать с центром в животе. Сущностное «я» – это как бы потенциал возможного опыта, оно также проявляется как способность к отождествлению. Один из результатов такой способности – воплощение чего-то (embodiment). Воплощать нечто означает, что вы отождествлены с тем, что происходит. Присутствует сущностное состояние. Вы воплощаете нечто, если являетесь этим. Истинное «я» способно отождествиться с чем-то, что вы переживаете в моменте, но оно не обязано это делать. У него есть выбор; у него есть свобода.

Когда вы являетесь истинным «я», вы можете всецело и полностью стать тем, что есть, – на сто процентов. Если присутствует истина, вы сами становитесь истиной: «Я есмь истина»[24]24
  Евангелие от Иоанна 14:6.


[Закрыть]. Но вот возникает нечто иное, и вы становитесь этим. Здесь нет цепляния.

У.: Чем такое воплощение отличается от вовлечённости на уровне сердца?

А. Х.: Соучастие – не то же самое, что воплощение. Быть причастным, участвовать в чём-то – значит переживать, проживать, чувствовать что-то. Это как бы контакт с тем, что происходит. Контакт с происходящим – не то же самое, что тождество с ним. В сердечном центре возникает контакт, трение, прикосновение. Есть ли ещё вопросы?

У.: Ощущение боли – признак разотождествления или нет?

А. Х.: Это признак того, что происходит что-то, что не должно происходить. В сущности, боль – это всегда признак опасности. Или нет? Когда у вас болит живот, вы понимаете, что не всё в порядке. Возможно, у вас язва. Вы не говорите: «Мне нужно разотождествиться со своим желудком». Мы, конечно, знаем, что боль может искажаться, поэтому иногда нужно отстраняться от привязанности к конкретной боли. Но суть боли совсем не в этом.

У.: В пятницу у меня ужасно болела голова, казалось, будто центр радости закрылся. Когда возникает такая сильная боль, она настолько возрастает, словно указывает, что мне нужно разотождествиться.

А. Х.: Сейчас вы испытываете её?

У.: Знаете, сегодня во время медитации она перешла в бёдра. Я отождествляюсь с этими областями и сопротивлялся пространству в этих местах. Почему мне нужна эта боль, чтобы прийти к Бытию?

А. Х.: Эта боль не нужна, чтобы разотождествиться.

У.: Тогда почему она возникает?

А. Х.: Ваше тело напрягается, вот и возникает боль. А боль – признак того, что нужно обратить внимание на напряжение.

У.: Я считаю, что эта боль – сопротивление большому заряду моей энергии.

А. Х.: Возможно, так и есть. Боль помогла вам заметить сопротивление. В этом состояла её работа. Боль указывает, что происходит нечто, чего не должно быть, что неестественно. А происходит в данном случае напряжение.

У.: Правда ли, что большинство людей используют боль для этого?

А. Х.: Боль не используют, она возникает сама. Когда напряжение в теле достигает определённого уровня, любому живому организму становится больно. Поэтому тело использует боль как сигнал. Возникает боль: тело кричит. Происходит что-то неправильное. Вы обращаете внимание. Вот для чего нужна боль: чтобы привлечь ваше внимание.

Поэтому неправда, что можно разотождествиться и просто забыть о боли. Это не лучшая идея. Если вам больно, нужно приглядеться внимательнее. В чём дело? Почему возникает боль? Если она не проходит несколько дней, даже когда вы всё поняли, стоит сходить к врачу. Например, у вас мог треснуть позвонок. Лучше проявлять спокойствие и внимательность. Когда на переходе на вас едет машина, вы не станете говорить: «Нужно позволить этому происходить, нужно прожить этот опыт». Полагайтесь на здравый смысл.

У.: Что такое архетипы? В опыте я взаимодействую с личностью, а затем с Сущностью. Мне хочется понять, существуют ли архетипы и что они собой представляют – расширение индивидуальной личности до уровня культуры или проявления Сущности.

А. Х.: Зависит от того, что вы понимаете под архетипами. Не знаю, на какую школу вы ссылаетесь, когда говорите об «архетипе».

У.: Ближе всего юнгианский подход…

А. Х.: Если вы говорите о юнгианских архетипах, то, насколько мне известно, Юнг говорил, что архетипы – это образы, которые содержат универсальные, всеобщие переживания. Архетип вбирает в себя опыт разных людей, связанный с одним и тем же явлением. Например, есть архетип матери. Каждый может почувствовать себя матерью, верно? Согласно Юнгу, архетипы – это образы. Образы могут наполняться опытом.

У.: Значит, речь может идти и об опыте Сущности, и об опыте личности?

А. Х.: Это, во всяком случае, следует из того, что говорил Юнг: некоторые архетипы относятся к личности, некоторые – имеют сущностный характер. Нельзя забывать, что архетип – это концепция. В реальности не существует такой вещи, как архетипы. Человек может ощущать себя матерью, но не существует явления, которое все люди могли бы переживать одинаково. На каком-то этапе жизни некоторые люди приобщаются к материнству. Такова реальность. Архетипа матери не существует; это образ, концепция. Это не присутствие. Но вещи вроде истинного «я» существуют. Это не просто концепция. Концепции полезны, но важно ясно понимать, существует явление в реальности или нет.

У.: Вчера вечером кто-то спрашивал о высшем духовном «я». В этой связи хочу спросить, что такое духовное руководство или ощущение руководства? Что это – аспект Сущности или что-то другое?

А. Х.: Руководство? Руководство – это аспект Сущности.

У.: Но выглядит так, словно данный аспект персонифицируется в ком-то другом.

А. Х.: Знаете, иногда ум и правда персонифицирует его в виде образа. Но это не образ. Это часть вас самих.

У.: Иногда руководство связано с полом, качеством мужественности.

А. Х.: Ваш ум создаёт для вас образы. Можно взглянуть на руководство более объективно; это необязательно некая сущность, оно не имеет облика человека. Образы, которые создаёт ваш ум, опираются на модель физического тела, сущностные аспекты – нет. У них своя реальность.

У.: Когда вы отвечаете мне, с кем вы говорите?

А. Х.: Это меняется в зависимости от ситуации.

У.: Этот вопрос исходил от моего сердца…

А. Х.: В первую очередь это зависит от того, кто способен слышать, не так ли? Иногда это часть вашего ума; иногда – часть вашей личности; иногда нечто реальное в вас; иногда всё вместе. Я не решаю, с кем говорить. Это зависит от потока событий. Он может меняться во время взаимодействия. В какой-то момент, возможно, я обращаюсь к вашему уму, а через какое-то время – к чему-то ещё, потому что вы изменились. Если хотите знать, как проявляется Сущность, в общении она всегда сначала общается на том уровне, где находится человек, и продвигается в глубину.

Иногда человек может воспринимать это как давление. Некоторые люди ощущают давление, словно я их куда-то подталкиваю. Я не делаю этого специально; это моё естественное проявление. Когда я говорю с человеком, он переходит на другой уровень, к более глубоким аспектам своего опыта. Поэтому да, нажим может присутствовать, но это призыв быть собой; это соответствует внутреннему побуждению, исходящему от вашего собственного Бытия.

У.: Вчера вы говорили, что некоторые люди идеализируют автономию. Как автономия соотносится с истинным «я»? Как идеализация автономии может препятствовать восприятию своего истинного «я»?

А. Х.: Качество автономии можно использовать в качестве замещения истинного «я», для компенсации его отсутствия. Но понять нужно проблему идеализации, а не автономии как таковой. Если человек не является истинным «я», он нуждается в «я» идеализированном. Человек, который так и не достиг автономии, всегда считает себя неудачником. Другой может воплотить свой идеальный образ, а затем разочароваться, когда обнаружит, что он не даёт того, чего хотелось. Тогда люди могут либо впасть в отчаяние и депрессию, либо использовать эту возможность, чтобы исследовать причины, по которым они не получили того, чего хотели. Люди, которые в такой ситуации способны очень откровенно задавать вопросы, смогут прийти к истинному «я».

Человеку, который воплотил идеальный образ, будет легче найти свою настоящую самость, своё подлинное «я», если он не будет отчаиваться, а познает истинную безнадёжность. Если он не воплотил идеальный образ, он и тогда может обнаружить истинное «я», но, возможно, ему будет трудно поверить, что именно это – то, что ему нужно. Если идеализация ещё не распалась, истинное «я» можно познать, но не ценить или признавать в качестве чего-то важного. Идеализацию нужно выявить, обличить. Иногда её необходимо прозреть в процессе работы над собой, а не в жизненной ситуации. В работе над собой вы можете выявлять убеждения, надежды и мечты, вместо того чтобы просто отыгрывать их в жизни.

У.: Где же изменение, трансформация? Не пытаемся ли мы постоянно улучшать свои идеалы в случае разочарования?

А. Х.: Бывает, что человек видит свою идеализацию смутно. Если она смутная, то можно разными способами её менять. Так она остаётся нечёткой. Иногда мы сохраняем нечёткие идеалы, чтобы избежать момента истины – открытия, что они не приносят удовлетворения. Мы боимся отчаяния, которое, как нам кажется, последует за прозрением в то, что наше искреннее желание не даёт удовлетворения. В этом случае вам в каком-то смысле придётся умереть. Вот почему некоторые люди кончают жизнь самоубийством, когда, казалось бы, «у них есть всё».

Когда ваш идеальный образ – только отдалённая мечта, вам есть ради чего жить, и этот образ даёт вам надежду. Но из другой перспективы такая явная жажда жизни – лишь проявление того, что порождает более глубокое страдание.

Мы хотим прийти туда, где нет надежды, но нет и отчаяния. Это редко происходит в ситуациях жизни само собой, без работы над пониманием.

У.: В этом плане Работа – хитрая вещь. Мы увлекаемся тем, что идеализируем осознанность.

А. Х.: Да, но мы работаем и с этим тоже. Вы становитесь сознательнее, реализуете Сущность, ваше сердце открыто. И тут вы замечаете, что не стали счастливее, чем раньше. «Что случилось?! Вчера я был просветлённым!» «Что такое? Я стал как Бог, достиг просветления, и вот что со мной теперь!» Одно и то же.

Это амбиции – ничего не попишешь. И тогда вы осознаёте, что даже просветление – не выход. Это не то. Смысл не в этом. Смысл в том, чтобы не париться и радоваться жизни. По сути, нет точки, до которой нужно добираться, – ваши центры просто могут работать гармонично.

Со временем вы поймёте, что, пока вы живёте по какому-то идеалу, пока пытаетесь реализовать идеал, страдание продолжается. И лучше всего это можно понять через само страдание. Если вы страдаете глубоко и с пониманием, вы повзрослеете, вызреете, станете зрелым человеком. Зрелый человек[25]25
  Букв. «вызревший [как плод] человек» (a ripe human being).


[Закрыть] – тот, который подлинно ощущает, что на глубочайшем уровне есть счастье и гармония, но при этом знает, что стремление к счастью и гармонии отрезает его от реальности. Поскольку он обрёл зрелость и знает об этом принципе, он перестаёт жаждать чего-либо. Зрелый человек знает, что больше всего хочет счастья, а также что стремление к счастью его не даст; и он действует в соответствии с этим пониманием. Другой человек может знать об этих вещах, но не обладать достаточной зрелостью, чтобы учитывать их. Зрелость означает, что ваши знания позволяют вам реально перестать гоняться за своими фантазиями. Но чтобы это произошло, нужно много в чём разочароваться.

У.: Если достичь просветления помогают не цели и не их достижение, не скромные цели и их достижение, что говорить о целях детям?

А. Х.: Просто учите детей нравиться себе, вот и всё. Если ваш ребёнок научится быть самим собой, таким, какой он есть, этого будет достаточно. Кому вообще нужны цели?

У.: Чтобы иметь возможность жить, зарабатывать деньги, суметь себя содержать…

А. Х.: Кто сказал, что, чтобы содержать себя, нужны цели? Если вы себе нравитесь, то будете понимать, что нужно выполнять какую-то работу и зарабатывать деньги, чтобы жить. И вы будете это делать и счастливо жить, но не потому, что поставили цель…

У.: Но цель – заработать достаточно денег, чтобы иметь возможность…

А. Х.: Нет, это не цель. Цель – быть собой, если это можно назвать целью. В целях нет нужды. Мы просто привыкли так думать. Но посмотрите-ка: такая установка – источник ваших проблем. Если у вас нет цели, вы можете просто позволить себе присутствовать в настоящем. Это просто мысль в вашем уме: «Вот, я должен чего-то достичь» – и она делает вас недовольным. Цель требует контроля, отсутствия спонтанности и потока. Если есть контроль, откуда возьмётся радость? Это невозможно.

В момент, когда вы контролируете себя, вы отрезаны от радости – нет ни радости, ни счастья. Можно злиться на Бога за то, как он всё устроил, но так устроен мир.

У.: Почему?

А. Х.: С этим вопросом вам придётся обратиться к Богу.

И каждый, кто совершает эту работу, однажды вступает в схватку с Богом. Последний конфликт – именно с Ним.

У.: Как быть, когда нужно сделать дело, которое вы не хотите делать? Единственный способ – контролировать себя.

А. Х.: Если вы по-настоящему любите себя, вам легко будет делать то, что нужно. Вы будете понимать, что это необходимо. Откуда возьмётся неприятие?

Скажем, однажды вечером вам нужно поесть. Вы не любите готовить, но готовой еды нет, рестораны закрыты, поэтому придётся готовить. Если вы реально любите себя, вы будете готовить с удовольствием, потому что это всё равно нужно делать. Зачем говорить: «О, я не люблю готовить»?

Человеку, который по-настоящему себя любит, нравится делать то, что необходимо. Неважно, о чём идёт речь. Интерес и удовольствие никак не связаны с внешней деятельностью. Они связаны с принятием себя. Поэтому неважно, что именно вы делаете.

Думаете, есть какое-то различие между тем, говорю ли я с вами, смотрю ли телевизор, готовлю ли, вожу ли машину или плаваю? Думаете, я по-разному радуюсь в этих ситуациях? Почему деятельность должна иметь значение? Если она влияет, то это обусловленное поведение, ограничение. Внешняя деятельность никак не должна влиять на ваше счастье. Если оно от неё зависит, очевидно, вы отождествляетесь с тем, что не является вами. Когда вы поймёте, что на самом деле конкретная форма деятельности не имеет значения, вы перестанете постоянно беспокоиться о том, как справиться с делами, и о том, что вас ждёт. Напряжение и тревога исчезнут, потому что для них попросту не будет причин.

У.: Значит ли это, что я не люблю себя, если ненавижу ходить к стоматологу?

А. Х.: Да.

У.: В этой боли нужно находить радость?

А. Х.: Разве радость как-то связана с болью или её отсутствием? Радость отличается от удовольствия в том смысле, что она не связана с болью или удовольствием. Мы думаем, что удовольствие – это счастье, но это не так. Счастье – это радость. Удовольствие противоположно боли; радость – нет. Боль и радость могут присутствовать одновременно.

Так зачем закрываться от радости только потому, что вас ожидает некоторая боль? Я не говорю, что нужно заставлять себя радоваться, но, если есть возможность, чтобы радость была, позволяйте ей быть. Радость связана с открытостью в настоящем, где нет предпочтений. Радость возникает, когда нет предустановок и предубеждений относительно будущего. Радость – это открытость опыту. В ней нет стремления достичь. Радость – не результат чего-либо. Быть собой значит быть в присутствии радости. Если вы принимаете свой опыт и открыты ему, если вы остаётесь собой, радость возникает спонтанно, потому что вы сами – её источник.

У.: Есть ли различие между радостью и экстазом?

А. Х.: Знаете, слово «экстаз» используют для описания разных видов чувств, иногда радости, иногда любви или сильного удовольствия, обычно каких-то интенсивных чувств. Экстазом можно назвать переживание вашей истинной природы. Когда вы во всей полноте переживаете Сущность, это экстаз. Радость, экстаз и удовольствие – лишь модусы переживания истинного «я». Есть много других модусов, которые большинство людей не ценят.

Есть радость, удовольствие, покой, сострадание, благодарность, наполненность, любовь в разных формах – страсть, растворение[26]26
  Букв. «таяние» (melting).


[Закрыть] и так далее. Есть сила, мощь, сокровенная бесценность (preciousness), ценность (value), глубина, расширение, свежесть, ясность, блистательное сияние (brilliance) и так далее. Все эти виды опыта приносят сильное удовлетворение. В переживании гармонии, или полноты, все желания могут раствориться. Чистое сознавание может приносить огромное блаженство. Что не так с чистым существованием? Почему нужно думать только о счастье и удовольствии? Другие состояния могут приносить не меньшее удовлетворение и даже более глубокое. Глубочайшее удовлетворение приносят другие состояния – не то, что называют радостью и удовольствием.