Текст книги "Нектар для сердца. Собрание учений Аджана Чаа"

Про тех, кто понимает опасность сансары, можно сказать, что они хоть и живут в сансаре, но на самом деле в ней не живут. Это означает, что они понимают общепринятые концепции, но сами вышли за их пределы. Чтобы такие люди ни сказали, это будет отличаться от подобного, сказанного обычными людьми. Чтобы они ни сделали, это не то же самое, когда подобное делают обычные люди. Чтобы они ни подумали, это отличается от ситуации, когда подобное думают обычные люди. Их поведение намного мудрее поведения обычных людей.

Поэтому обычно говорят: «Бери пример, но не имитируй». Тот, кто не очень умён, цепляется за всё подряд. Не делайте так! Не теряйте самоосознавания.

Что касается меня самого, то, поскольку моё тело не отличается особым здоровьем, часть моих обязанностей выполняют другие монахи и послушники, а с оставшимися делами я вполне справляюсь сам. Так повелось с незапамятных времён: пока отец и мать ещё живы, с детьми всё благополучно. Когда родители умирают, дети остаются сами по себе. Если они были богаты, то могут разориться. Так обычно всё случается в мирской жизни, но подобное можно наблюдать и в монастыре. Например, пока Аджан жив, у всех всё идёт хорошо. Стоит ему покинуть этот мир, и всё тут же начинает разваливаться. Почему так происходит? Так происходит потому, что, пока учитель с ними, люди становятся самодовольными и перестают следить за собой. Они не прилагают настоящих усилий к учёбе и практике. Это похоже на то, как всё происходит в мирской жизни: пока отец и мать живы, все дела и заботы лежат на их плечах. Дети при этом целиком полагаются на своих родителей и понятия не имеют, как самим о себе позаботиться. Когда родители умирают, такие дети остаются ни с чем. В монашеской жизни дела обстоят точно так же. Если Аджан уходит из монастыря или умирает, почти всегда после этого монахи начинают сбиваться в небольшие группы и разбредаются в разные стороны. Община приходит в упадок. При жизни учителя, благодаря его заслугам, всё складывается как нельзя лучше. Но стоит ему уйти, община обычно распадается. Ученики вступают в споры. Те, кто правильно понимает ситуацию, живут в одном месте, а те, кто её не понимает – в другом. Те, кто теперь чувствует себя в общине неуютно, расходятся с бывшими товарищами и организовывают новые общины; основывают новые линии передачи учения; набирают собственных учеников. Вот как обычно происходит. И в этом некого винить, кроме нас самих. Пока учитель жив, мы ведём себя беззаботно, пренебрегаем принятыми стандартами практики, которые установил Аджан, не принимаем их в самое своё сердце.

Так происходило даже во времена самого Будды. Помните того старого монаха, о котором упоминается в текстах, – бхиккху Субхадде? Когда досточтимый Махакассапа возвращался из Павы[53]53
  Поселение в штате Бихар, Индия.


[Закрыть], он встретил по пути аскета и спросил его:

– В добром ли здравии Будда?

– Сем дней назад Будда ушёл в париниббану, – ответил тот.

Те монахи, которые к этому моменту ещё не достигли просветления, плакали и причитали. Те же, кто постиг Дхамму, размышляли так: «Значит, Будда ушёл. Он завершил своё путешествие». Однако были и монахи, кто ещё был подвержен влиянию загрязнений, такие как, например, досточтимый Субхадда, который сказал следующее: «Почему вы горюете? Будда ушёл. Это же хорошо! Теперь можно расслабиться. Пока он был жив, он всё время сковывал и обременял нас то одними правилами, то другими; нам нельзя было делать то, говорить это. Теперь, когда он ушёл, какое настало облегчение! Мы можем делать что хотим и говорить, что считаем нужным. Чего же тут расстраиваться?»

Подобная ситуация складывается неизменно со времён Будды и по сей день.

Но, как бы там ни складывались обстоятельства, даже если невозможно что-то сохранить навсегда… ну вот возьмём, например, хотя бы чашку, которой мы постоянно пользуемся. После каждого использования мы моем её и кладём в безопасное место, чтобы она не разбилась. Если мы будем следить за чашкой должным образом, то сможем ею пользоваться на протяжении многих лет, а когда она нам будет больше не нужна, то ею смогут ещё и воспользоваться другие люди. А теперь подумайте, что лучше: быть неаккуратным, разбивать чашку каждый день и потом брать новую, или использовать одну и ту же чашку десять лет?

С нашей практикой всё обстоит точно так же. Например, если среди всех нас, кто здесь живёт и регулярно выполняет практику, правильно практикуют лишь десять человек, то в таком случае Ват Па Понг будет и дальше процветать. Так происходит обычно с деревнями: если в деревне сто домов, то, даже если в ней живут пятьдесят хороших людей, с ней будет всё в порядке. Но в действительности, даже десяток человек найти в такой деревне бывает затруднительно. Или возьмём монастырь вроде нашего. Даже пять-шесть монахов, кто действительно серьёзно посвятил себя практике, найти будет непросто.

В любом случае единственной нашей ответственностью здесь является усердная практика. Поразмышляйте об этом. Чем мы вообще тут владеем? У нас нет драгоценностей, какой-либо значимой собственности, и даже семей больше нет. Мы едим-то лишь раз в день. Будучи монахами и послушниками, мы отказались от всего. У нас ничего нет. От всего, что люди обычно считают источниками радости, мы отреклись. Мы стали буддийскими монахами исключительно для того, чтобы выполнять практику. С какой стати нам тогда вовлекаться в другую активность, которая к тому же связана со страстным желанием, неприязнью и заблуждением?

Если мы не практикуем, мы в действительности даже хуже, чем миряне, потому что не выполняем никаких полезных функций. Если мы не выполняем никаких общественно полезных функций и не принимаем надлежащую ответственность монахов, то наша жизнь саманы проходит впустую.

Быть невнимательным – это как быть мёртвым. Спросите сами себя: «Когда я умру, будет у меня время выполнять практику?» Постоянно спрашивайте себя: «Когда я умру?» Если мы медитируем подобным образом, наш ум будет сохранять бдительность каждую секунду. Если мы не теряем внимательности, памятование будет поддерживаться автоматически.

Мы обретём мудрость, позволяющую ясно видеть вещи такими, какие они есть. Памятование будет оберегать ум, сопровождая возникновение ощущений днём и ночью. Вот что значит сохранять памятование. Поддерживать памятование означает сохранять сдержанность. Сохранять сдержанность – это быть внимательным. Тот, кто внимателен, правильно выполняет практику, а это и есть наша ответственность.

Глава 8. Почему мы здесь

В этом году во время традиционного ретрита сезона дождей моё самочувствие оставляет желать лучшего. Я чувствую себя неважно и потому решил подняться в горы, где воздух более свежий. Люди приходят повидаться со мной, но я не в состоянии их принимать, как бывало раньше, поскольку я говорю с трудом; моё дыхание всё слабее. Поэтому считайте, что лишь благодаря благословению вы все ещё можете видеть здесь это тело. Очень скоро вы его уже не увидите. Дыхание остановится, голос умолкнет. Они проявляются лишь в силу поддерживающих факторов, так же, как и все остальные составные феномены. Будда называл это кхая ваям (khaya vayaṃ) – упадок и растворение всех обусловленных феноменов.

Как же феномены растворяются? Представьте себе глыбу льда. Изначально это была просто вода. Её заморозили, и получился лёд. Но нужно совсем немного времени, чтобы эта глыба снова растаяла и превратилась в воду. Возьмите большой кусок льда и положите его на солнце. Вы увидите, как он растворяется. Точно так же происходит и с телом. Оно медленно разрушается. Несколько часов или минут, и вот уже всё, что осталось, – это лужа воды. Это и есть кхая ваям – упадок и растворение всех составных феноменов. Так было всегда – с самого начала времён. Когда мы рождаемся, мы приносим этот принцип с собой; он является частью этого мира; нам его никак не избежать. С рождением мы получаем в комплекте старость, болезни и смерть.

Вот почему Будда говорил о кхая ваям – упадке и растворении всех составных феноменов. Все мы, кто сейчас здесь присутствует, монахи, послушники, миряне и мирянки, все без исключения, – представляем собой медленно разрушающиеся формы. Пока ещё эти формы тверды, как куски льда. Но они изначально были водой, и, побыв какое-то время льдом, они растают и вновь вернутся в состояние воды. Вы можете заметить этот процесс в себе? Взгляните на это тело. Оно стареет каждый день – медленно стареют волосы, ногти и всё остальное.

Вы не всегда выглядели так, как сейчас, правда? Когда-то вы были меньше, чем сейчас. Теперь вы подросли и повзрослели. И с этого момента вы начнёте стареть, подчиняясь закону природы. Тело разрушается подобно тому, как тает глыба льда. Скоро его не будет. Все тела состоят из четырёх элементов: земли, воды, ветра и огня, – совокупность которых мы воспринимаем как отдельное существо. Изначально было не очень ясно, как это называть, но теперь мы привыкли называть это «индивидуум». Мы можем в это влюбляться, различать, что это мужчина или женщина, давать этому имена, обращаться «мистер» или «миссис» и так далее. И всё это для того, чтобы отличать одно живое существо от других. Но никого из тех, кто обозначен подобным образом, на самом деле не существует. Есть только земля, вода, воздух и огонь. Когда они объединяются в определённую форму, мы называем её «индивидуум». Но не придавайте этой форме слишком большое значение. Если вы как следует присмотритесь к ней, то никого в ней не обнаружите.

Те составляющие тела, которые являются твёрдыми: плоть, кожа, кости и т. д. – это элемент земля. Те составляющие тела, которые являются жидкими, – это элемент вода. Способность тела вырабатывать тепло – это элемент огонь. Ветер, перемещающийся по телу, – это элемент воздух.

Здесь, в монастыре Ват Па Понг, у нас есть тело, которое нельзя определить как мужское или женское. Я имею в виду скелет, который у нас висит в главном зале. Глядя на него, не поймёшь, мужчина это или женщина. Люди время от времени спрашивают друг друга: «Как думаешь, это был мужчина или женщина?», – но, подумав, могут лишь пожать плечами. Это ведь всего лишь кости; вся плоть и кожа давно сгнили.

Но люди этого не понимают. Некоторые приезжают в Ват Па Понг, заходят в зал, видят скелет и тут же выбегают обратно на улицу! Они не выносят этого зрелища. Они боятся скелетов. Я так понимаю, эти люди раньше даже не задумывались, как они сами анатомически устроены. Им бы поразмышлять о том, какой ценной вещью является скелет. Чтобы попасть в монастырь, им нужно ехать на машине или идти пешком. Если бы у них не было костей, как бы они добрались сюда? Но вот они приезжают в Ват Па Понг, заходят в главный зал, видят кости, и, недолго думая, спасаются от них бегством. Они никогда такого раньше не видели. Они с рождения владеют таким же набором костей, но никогда не видели, как он выглядит. Им на самом деле сильно повезло, что наконец-то представилась возможность воочию увидеть, как это выглядит. Даже пожилые люди, увидев скелет, испытывают страх. А из-за чего, собственно, такой накал страстей? Подобная реакция говорит о том, что они потеряли связь с самими собой – они понятия не имеют о том, кто и что они такое. После этого зрелища, вернувшись домой, они, возможно, несколько ночей спать не будут… и всё же, пока они будут мучиться от бессонницы, в их постели будет лежать точно такой же скелет! Этот скелет остаётся с ними, пока они одеваются, едят – да что бы они ни делали, он всегда при них, – и всё равно, увидев, как он выглядит, они ощущают страх.

Как печально осознавать, что люди настолько потеряли связь со своей сутью. Они всегда направляют своё внимание вовне – на деревья, других людей и внешние объекты. Они присваивают всему обозначения: «Вот это большое», «Это маленькое», «Это короткое», «Это длинное». Они так увлечены восприятием внешнего, что абсолютно не осознают себя. Эти люди вызывают жалость. У них нет прибежища.

Во время церемонии посвящения в монахи участникам объясняется техника медитации на нескольких основных объектах – волосах на голове кеса (kesā), волосах на теле лома (lomā), ногтях накха (nakhā), зубах данта (dantā), коже тако (taco). Некоторые ученики, а также люди с мирским образованием обычно начинают ухмыляться, когда слышат эти наставления. «Чему это Аджан нас тут пытается научить? Рассказывает нам про наши волосы, которые растут у нас уже много лет. Ему не стоит нас этому учить, мы и так об этом всё знаем. Зачем тратить время, рассказывая нам то, что мы уже знаем?». Недалёкие люди думают именно так. Они считают, что и так могут видеть свои волосы. Я объясняю им, что, когда я говорю «видеть волосы», я имею ввиду, что их надо видеть такими, какие они есть. Что волосы на теле надо видеть такими, какие они есть. Ногти, зубы и кожу надо видеть такими, какие они есть. Вот что я называю «видеть». Перестать обращать внимание на поверхностное проявление, но видеть с позиции истины. Мы не будем так растворяться и теряться во внешних феноменах, если будем видеть их такими, каковы они есть. Волосы, ногти, зубы, кожа – на что на самом деле они похожи? Выглядят ли они привлекательно? Являются ли они чем-то чистым? Обладают ли они реальным существованием [54]54
  Здесь имеется в виду, что ничто из перечисленного не существует вне зависимости от причин (созданная ранее карма) и условий (составные части феномена и сопутствующие его проявлению обстоятельства).


[Закрыть]? Стабильны ли они? Нет, они не обладают подобными качествами. Они не выглядят привлекательно, они не представляют собой что-то реально существующее, но мы, тем не менее, приписываем им эти качества.

Волосы, ногти, зубы, кожа – люди почему-то придают этому слишком большую ценность. Будда определил эти части тела как объекты медитации; он учил нас видеть их такими, какие они есть. Они непостоянны, несовершенны и безличны; они не «я» и не «мои». Они сопровождают нас с рождения, и они вводят нас в заблуждение, потому что в действительности они являются чем-то грязным. Представьте, что мы все неделю не мылись. Приятно было бы нам находиться рядом друг с другом? От нас бы воняло. Когда люди много потеют – как случается, когда они вместе выполняют какую-нибудь трудную работу, – запах от них просто отвратительный. Мы расходимся по домам, чтобы отмыть своё тело с помощью воды и мыла, и только тогда запах более-менее уходит. Его вытесняет аромат мыла. Обработка тела душистым мылом делает его запах приятным, но на самом деле дурной запах тела при этом никуда не девается – оно всё ещё там, в теле, просто временно ослаблен. Когда запах мыла выветрится, дурной запах тела вернётся.

Итак, мы полагаем, что это наше тело привлекательное, восхитительное, сильное и будет принадлежать нам долгое время. Мы склонны не думать о том, что состаримся, заболеем или умрём. Мы очарованы и одурачены, и потому пребываем в неведении об истинном объекте прибежища, который существует внутри нас. Истинный объект прибежища для нас – это ум. Этот зал, где мы сейчас сидим, достаточно велик, но он не может служить истинным прибежищем. Здесь могут найти себе пристанище голуби, гекконы и ящерицы. Нам может казаться, что зал принадлежит нам, но самом деле это не так. Вместе с нами здесь находится ещё множество разных живых существ. Это просто временное пристанище для всех нас, и рано или поздно нам придётся его покинуть. Люди путают такие временные пристанища с истинным прибежищем.

Будда сказал: «Найдите собственное прибежище». Это означает найти собственное истинное сердце. Это сердце является чем-то очень важным. Люди обычно не обращают внимания на то, что действительно является важным; они тратят большую часть своего времени на пустяки. Например, когда они заняты генеральной уборкой дома, то сосредоточиваются на подметании полов, мытье посуды и других соответствующих задачах, но при этом абсолютно не замечают собственного сердца. Их сердце может подъедать ржа – они могут ощущать гнев на кого-то – и тогда они моют посуду с перекошенным от злости лицом. Они не в состоянии заметить, что их сердце не особенно чистое. Вот что я называю «принять временное пристанище за истинное прибежище». Они наводят чистоту в своём доме, но даже и не думают очистить свои сердца. Они не размышляют о страдании. Будда учил нас находить прибежище в собственных сердцах – аттахи аттано натхо (attāhi attano nātho) – сделай из себя прибежище для самого себя. Кто ещё может быть вашим прибежищем? Истинное прибежище – это наше сердце и ничто другое. Вы можете попробовать положиться на что-нибудь другое, но на самом деле ни на что из этого нельзя положиться. На что-либо другое можно положиться лишь в том случае, если вы уже приняли прибежище внутри себя самого.

Все вы – миряне и монахи, – кто пришёл сюда сегодня, пожалуйста, запомните это наставление. Спросите себя: «Кто я? Почему я здесь? Зачем я был рождён?» Некоторые ничего из этого не знают. Они хотят быть счастливыми, но их страдания никогда не заканчиваются. Богатые или бедные, молодые или старые, все они страдают. Вся их жизнь пропитана страданием. Почему так? Потому что в них нет мудрости. Бедные несчастны, потому что им ни на что не хватает денег; богатые несчастны, потому что им нечего больше хотеть.

Когда я был молодым послушником, я как-то раз давал учение Дхаммы, и в какой-то момент начал в качестве примера рассказывать о счастье, которое возникает благодаря богатству, когда имеешь сотню слуг мужчин, сотню слуг женщин, сотню слонов, сотню коров, сотню буйволов и так далее – множество всего, чего только не пожелаешь! Миряне слушали меня с раскрытыми ртами, приняв это за чистую монету. Но только представьте себе, каково это, – присматривать за сотней буйволов! Или за сотней коров? За сотнями слуг? Можете себе представить, сколько надо приложить усилий, чтобы всё это контролировать? Люди никогда не думают об этой стороне вопроса. Они жаждут иметь коров, буйволов, слуг… сотни коров, буйволов и слуг. Но мне кажется, что иметь даже пятьдесят буйволов – это слишком. Просто посадить на привязь столько животных – уже целая история. Но люди об этом не думают; они лишь стремятся к удовольствию от обладания всем этим. Они не принимают в расчёт те проблемы, которые это обладание с собой несёт.

Если у нас нет мудрости, всё, что нас окружает, будет являться источником страдания. Если у нас есть мудрость, всё то же самое станет нашим избавлением от страдания. Глаза, уши, нос, язык, тело и ум… Глаза не всегда приносят радость, знаете ли. Если у вас плохое настроение, то даже вид других людей начинает вас раздражать до такой степени, что вы не можете потом уснуть. Или, например, представьте, что вы влюбились. Любовь – это тоже страдание, если вы не получаете того, что хотите. И любовь, и ненависть являются страданием, поскольку связаны с желанием. Хотеть иметь что-либо – это страдание; хотеть не иметь что-либо тоже страдание. Желание получить материальные ценности – это страдание. И даже после того, как вы получаете желаемое, страдание никуда не исчезает, просто теперь это страдание от страха потерять обретённое. Во всём одно лишь страдание. Как вы собираетесь жить в таком мире? У вас может быть большой, дорогой дом, но, если ваше сердце далеко от совершенства, он не оправдает ваших ожиданий.

Нам следует повнимательней приглядеться к себе. Для чего мы были рождены? Добились ли мы чего-то стоящего в жизни? В сельской местности люди ещё в детстве начинают принимать участие в работе по возделыванию рисовых полей. Когда им исполняется семнадцать или восемнадцать лет, они поскорее торопятся вступить в брак, опасаясь, что позже на это уже не будет времени. Они начинают работать в раннем возрасте, надеясь, что когда-нибудь разбогатеют. Они возделывают рис, пока им не стукнет семьдесят, восемьдесят или даже девяносто лет. Я спрашиваю их: «Вот вы всё работаете. С самого рождения и по сей день, когда уже и ваша смерть не за горами. Скажите мне, что из заработанного вы собираетесь взять с собой?» Они ничего не могут ответить, лишь пожимают плечами: «Мы и сами не знаем». У нас тут есть такая поговорка: «Когда идёшь через лес, не срывай все ягоды, которые видишь, иначе не заметишь, как придёт ночь». Они и не здесь, и не там со своим «мы и сами не знаем». Засели в кустах, лопают ягоды и в ответ на любые вопросы только и бормочут: «Мы и сами не знаем, мы и сами не знаем…»

Пока вы молоды, то думаете, что быть одному – это печально. Вы чувствуете себя одинокими. Тогда вы находите спутника жизни. Но если двое решают жить вместе, у них всегда начинаются противоречия. Получается, что если живёшь один, то тебе скучно, а если живёшь с другим, то вы никак не можете поладить.

Когда дети ещё маленькие, родители мечтают: «Скорее бы они выросли, тогда станет легче». И они растят детей. Одного, второго, третьего, четвёртого, пятого… и думают, что, когда дети станут взрослыми, нагрузка уменьшится. Но на самом деле, когда дети вырастают, нагрузка только увеличивается. Это как два куска дерева – один больше, другой меньше. Вы бросаете тот, что меньше, чтобы взять тот, что больше, думая, что станет легче. Конечно же, не станет! Пока дети маленькие, они не особо вас беспокоят: дашь им комок риса или кусок банана время от времени – и всё. Но стоит им подрасти, они уже хотят мотоцикл или машину! И вы ведь любите своих детей, поэтому отказать им не можете. Вы всегда пытаетесь дать им то, что они хотят. Иногда родители начинают спорить между собой: «Не покупай ему машину, у нас нет на это денег!» Но вы ведь любите своё чадо, а потому идёте и занимаете денег ему или ей на машину. Бывает даже, что родители что-то скорее покупают своим детям, чем себе. А ведь ещё остаётся ситуация с образованием. «Когда они отучатся, вот тогда всё наладится». Но этому обучению не видно конца! Когда они уже закончат учиться? Лишь учась буддизму, можно закончить образование, а в мирских науках всё постоянно меняется. Рано или поздно от них голова начинает трещать. Если в доме четверо или пятеро детей, то родители весь день о чём-то спорят.

Мы не в состоянии предвидеть те страдания, которые ждут нас в будущем, мы надеемся, что они нас минуют. Но, когда придёт время и что-то случится, мы точно это заметим. Тяжело заранее предсказать, когда нас ждут такие страдания – страдания, присущие нашему телу. Когда я был ребёнком и пас буйволов, я брал кусок угля и тёр им зубы; такой у меня был способ отбеливания зубов. Когда я возвращался домой и смотрелся в зеркало, зубы выглядели замечательно. Но это был обман – мои собственные кости меня обманывали. Когда я дожил до пятидесяти или шестидесяти лет, зубы стали шататься. Когда начинают шататься зубы, это очень больно, почти так же, как если бы тебя ударили в челюсть. Есть становится просто невозможно. Поэтому я пошёл к дантисту и просто удалил все зубы. Теперь у меня вставная челюсть. Мои собственные зубы приносили мне столько проблем, что пришлось от них отказаться. Все шестнадцать зубов дантист вырвал мне за один раз. Он не очень хотел удалять разом столько зубов, но я ему сказал: «Смело рви, я приму любые последствия». И он это сделал. Некоторые были ещё вполне нечего; по меньшей мере пять из них. И от них я тоже избавился. Это, конечно, была опасная затея. Я не мог есть два или три дня после того похода к дантисту.

Тогда, в детстве, гоняя на пастбище буйволов, я был уверен, что отбеливание зубов – это действительно круто. Я обожал свои зубы; мне они казались чем-то ценным. Но в конечном итоге пришлось от них избавиться. Боль, которую они мне доставляли, просто убивала меня. Я изнывал от зубной боли месяцы напролёт. Бывало так, что обе мои челюсти воспалялись и распухали одновременно.

Кому-то из вас, возможно, в будущем тоже придётся испытать подобное. Если сейчас с вашими зубами всё в порядке, и они чистые и белые от регулярного ухода, вам всё равно не следует расслабляться! Они всё равно в будущем могут сыграть с вами злую шутку.

Я пытаюсь вам рассказать о страдании, которое связано с телом. В теле нет ничего, на что можно было бы положиться. Оно ещё более-менее держится, пока вы молоды, но, когда вы начинаете стареть, всё в нём начинает идти вразнос и «ломаться». Всё просто разваливается. Причины и условия вступают в свои права. Им всё равно, смеёмся мы или плачем, мучает ли нас боль, испытываем ли мы трудности, живём мы или умираем. И нет такой науки или области знания, которые могли бы изменить подобный естественный ход вещей. Вы можете наблюдаться у дантиста, но, даже если он будет постоянно подлечивать вам зубы, они всё равно обречены – рано или поздно им придёт конец. Рано или поздно даже сам дантист столкнётся с этой проблемой. Рано или поздно разрушается всё.

Вот над этим нам стоит размышлять, пока у нас ещё не прошёл запал; нам следует практиковать, пока мы ещё молоды. Если хотите накопить заслуги, то вам следует поторопиться. Не оставляйте это на старость. Большинство людей ждут до тех пор, пока не постареют, и тогда только уходят в монастырь и пытаются практиковать Дхамму. И мужчины, и женщины говорят одно и то же: «Подожду старости». Я никак не могу понять, что их заставляет так думать. Много ли сил у пожилого человека? Дайте пожилому и молодому бежать наперегонки и сами увидите, в чём между ними разница. Они всё откладывают практику на старость, как будто бы даже и не собираются умирать. А как стукнет им пятый-шестой десяток, так начинается:

– Эй, бабушка! Хочешь пойти в монастырь?

– Иди одна, деточка, я всё равно уже почти ничего не слышу.

Понимаете, о чём я? Когда с её слухом всё было в порядке, что она слушала? Опять «я и сама не знаю»? Как обычно, ягоды лопала? И что, вот теперь, когда она лишилась слуха, ей время идти в храм? Бесполезно. Она слушает учение, но даже примерно не понимает, о чём в нём говорится. Люди дожидаются возраста, когда их энергия практически израсходована, и тогда начинают думать о практике.

Вот на что следует обратить внимание. Подобное отношение глубоко в нас засело, и со временем оно ложится на наши плечи всё более и более тяжким грузом. Когда-то давно мои ноги были достаточно крепки, чтобы бегать. Теперь же даже простая прогулка даётся мне с трудом. Прежде мои ноги носили меня. Теперь я их «ношу». Когда я был ребёнком, мне запомнилось, что пожилые люди всегда встают со своих сидений на полу с кряхтением. Но даже когда их здоровье доходит до такого состояния, их это ничему не учит. Когда они сидят, они кряхтят: «Охохой»; начинают вставать – опять кряхтят. От них только и слышно кряхтение. Но они абсолютно не понимают, что является причиной их кряхтения, они не видят, что тело является источником страдания. Невозможно знать наперёд, когда мы покинем это тело. А причиной боли является ни что иное, как естественный ход вещей. Люди называют эту боль по-разному: артрит, ревматизм, подагра, и так далее и тому подобное. Доктора выписывают лекарства, но до конца всё это вылечить невозможно. В конце концов все просто разваливаются на части, даже доктора. Это происходит в силу естественного хода вещей. Такова реальность, такова природа.

А теперь давайте присмотримся к этому повнимательней. Если вы успеете осознать эту ситуацию вовремя, то сможете правильно сориентироваться, как обычно бывает, когда вы вовремя успеваете заметить змею на тропинке, и обходите её, чтобы избежать укуса. Если вы её не заметите, то запросто можете на неё наступить.

Если возникает страдание, люди не представляют, что делать. Куда податься, чтобы избавиться от него? Они хотят избежать страданий, освободиться от них, но они абсолютно не представляют, что делать, когда те возникают. Так они и существуют до тех пор, пока не состарятся, заболеют… и умрут.

В былые времена считалось, что, если человек смертельно заболел, кто-нибудь из близких родственников должен прошептать ему на ухо мантру: «Буддхо, буддхо». И что им теперь с этим буддхо делать? Что толку от этого буддхо, если они уже практически одной ногой в могиле? Почему они не повторяли «буддхо», когда были молоды и здоровы? И вот теперь со сбивающимся дыханием вы подходите к ней и шепчете в ухо: «Мама! Буддхо! Буддхо!» Зачем вы тратите впустую своё время? Вы её только с толку сбиваете. Дайте ей просто уйти спокойно.

Когда люди только поженятся, им хорошо вместе, но после пятидесяти они практически теряют взаимопонимание. Что бы ни говорила жена, мужу всё это кажется чепухой. А жена, в свою очередь, не хочет слушать мужа. Так они и живут, воротя нос друг от друга.

Я свободно говорю об этом, потому что у меня никогда не было семьи. Почему я не завёл семью, почему не стал домовладельцем? Вы только вдумайтесь в слово «домовладение»[55]55
  В тайском языке это представляет собой игру слов. Семья на тайском – кхроп кхруа – буквально означает «кухонное помещение» или «место для готовки». В английском языке для примерной передачи этой игры слов выбрано ближайшее по значению слово household, «домовладение».


[Закрыть]. Тут речь идёт о «владении». Но кто здесь кем владеет? Если кто-то живёт в этом доме, ими мы тоже владеем? Или, может быть, они нами? На самом деле это замкнутый круг, который ограничивает всех. Мужчина живёт в своём замкнутом круге, женщина – в своём.

Это слово домовладение – довольно тяжёлое слово. Не какая-нибудь чепуха, а настоящее слово-убийца. Слово владеть — это просто символ страдания. Вы не можете никуда уйти – ваш замкнутый круг владеет вами.

А слово дом? По смыслу это «ограниченное, замкнутое пространство». Вы перец чили пробовали когда-нибудь? Так вот слово «дом» вызывает такую же реакцию – удушье и кашель. Слово домовладение развеивает это наваждение о семье; понимаешь, что это того не стоит. Благодаря этому слову я принял монашество, и мне никогда не приходила мысль вернуть обеты. Домовладение по-настоящему пугает меня. Ты в этом владении застреваешь и не можешь никуда уйти. У тебя появляются проблемы с детьми, с деньгами и куча других трудностей. И до самых последних своих дней тебе приходится с кем-то о чём-то спорить. А есть у тебя теперь выбор? Ты связан по рукам и ногам, и тебе никуда от этого не деться, как бы ты ни страдал. У тебя слёзы на глазах, и их становится только больше и больше. Лишь отказ от домовладения даёт тебе шанс, что эти слёзы прекратятся. Только это и ничто другое.

Подумайте над этим. Если вы сейчас не понимаете, о чём я говорю, возможно, вы поймёте позже. Некоторые из вас уже отчасти и сами знают, что я имею в виду. Другие уже отошли так далеко, что поводок натянулся. «Остаться или уйти?» В нашем монастыре где-то семьдесят или восемьдесят хижин. Когда почти все из них заняты, я всегда прошу кого-нибудь из старших монахов оставить пару хижин для тех, кто рассорится со своей «второй половинкой». И поверьте, обязательно через какое-то время приходит какая-нибудь женщина с чемоданом:

– Меня тошнит от обычной жизни, луанг по.

– Эй! Не говори такое просто так! Это, знаешь ли, очень серьёзные слова.