Текст книги "Не раскрытые тайны друг друга"

– Алё. Я вас слушаю, – она ждала звонка от Романова.

– Алёна? Привет, как дела? Это Сашка Эгалите. Ты меня еще помнишь? – звонил старый друг мужа еще по университету. Теперь у них был какой-то совместный бизнес.

– Сашка, привет. Сколько лет тебя не слышала, а еще дольше не видела. Как жизнь молодая? Что нового? – спросила Алёна, пытаясь найти удобную позу.

– У нас всё нормально. А вот у вас с Лёхой не очень.

– Это как? – перепугалась Урбанова, решив, что с мужем что-то случилось. Днем выпал мокрый снег, а к вечеру дороги затянуло льдом.

– Ты в курсе, что у Лёхи бурный роман на работе?

Алёна облегченно вздохнула, но промолчала, не зная, как реагировать.

– Я тебе звоню, чтобы предупредить. Эта дама, кстати, ее тоже Алёной зовут, имеет очень серьезные виды на твоего мужа.

– (Господи, откуда столько Алён в один день на мою голову? А я полагала, что у меня не самое распространенное имя).

– Ты что молчишь?

– Сашк, прости, но мне сейчас не до этого. Только что пришла домой. Представляешь, снимала сапоги, и в спину так вступило, будто шилом насквозь проткнули. Мама приводит меня в чувство. Так что ты говоришь? – сбивая кляузный азарт «злейшего друга», спросила пострадавшая.

– Я говорю, что у Лёхи на работе появилась пассия. Она ему прохода не дает.

– Так это она ему не дает, или он не дает ей? – поинтересовалась Алёна бесцветным голосом.

– (Она притворяется или совсем идиотка?) Я тебе русским языком говорю: у тебя мужа уводят, – отчеканил каждое слово Эгалите.

– Саш, ты же знаешь, у нас либеральный режим отношений. Никто никого не привязывает. Нам обоим так удобно. И знаешь что?..

– Что? – друг насторожился.

– Передай этой моей очередной помощнице по сексу, что я ей очень признательна. У меня не всегда хватает времени на то, чтобы заниматься любовью с Нахимовым. Ты же в курсе, я всё время занята своими нескончаемыми проектами. Спасибо тебе, друг, за звонок. Я с тобой прощаюсь, засыпаю. На меня лекарства начинают действовать. Пока.

Но не уснула. Первой реакцией было вскочить с постели, собрать пожитки Нахимова и выставить их за дверь на лестничную клетку. Желание позвонить и устроить грандиозный скандал мужу не заставило себя долго ждать, но телефон стоял в коридоре, и добраться туда с больной спиной не было сил. В заключение порыва мгновенной ревности она представила, как расцарапает физиономию сопернице и смешает ее с грязью в крымском лимане. Этого в качестве мести оказалось достаточно, и она немного успокоилась.

* * *

Московский Алексей появился дома совсем поздно, где-то за полночь. Алёна перебралась в свою спальню, предусмотрительно подложив под слой двух шерстяных пледов жесткий, как фанера, лист картона. Спину немного отпустило, острая боль ушла, но неприятное тянущее чувство и боязнь нового приступа удерживали ее в скованном положении полуоцепеневшего трупа.

Нахимов заглянул в спальню:

– Чего не спим?

Алёна молча показала жестами на спину и объяснила, что не может ворочаться.

Муж приблизился к кровати, опустился на колени и положил на ее подушку очередную охапку роз.

– Убери, пожалуйста, – тихо попросила Алёна.

– А что так? – он широко открыл глаза от удивления.

– Убери, пожалуйста, – еще раз повторила Алёна. – А то я чувствую себя, как в гробу.

– Приехали. Что случилось? – он нежно, как маленького ребёнка, поцеловал Алёну в лоб, прикоснувшись горячими губами.

– Мне тут Эгалите звонил.

Нахимов внутренне напрягся:

– И что? Я сегодня с ним на совещании сидел.

– Да он мне с полчаса жужжал про какую-то твою пассию. Она, по его мнению, представляет для меня и для нашего семейного счастья большую опасность.

Алексей довольно натурально рассмеялся:

– Для тебя? Опасность? Ха-ха-ха. Это невозможно. Он явно что-то перепутал.

– Дорогой, – обращение «дорогой» на их внутрисемейном языке означало некоторое дистанцирование и охлаждение друг к другу. – Дорогой, – повторила жена, – я была бы очень признательна, если бы твои подружки не вторгались в нашу личную жизнь. Даже опосредованно.

– Извини. Я вообще не понимаю, о чем Сашка тебе там наговорил.

– «Не понимаю» в данном случае не проходит. Сегодня весь день наперекосяк. Сорвала себе спину, как дура, снимала сапоги, прыгая на одной ноге. Мама накачала меня лекарствами, и вместо того, чтобы спать, я выслушивала твоего недремлющего борца за вечные ценности.

– Давай я тебя вылечу, – весело предложил муж, – Секс – это лучшее лекарство.

– Дурак. Лучше выключи мой ночник. Не могу до него дотянуться. Спокойной ночи.

О Романове не было произнесено ни слова. Возможно, именно его появление в Москве и уравновесило щекотливую ситуацию.

Глава 4. Город на Неве

Хлопья мокрого снега ожесточенно хлестали по окнам и крышам домов, не жалели пешеходов и пассажиров на автобусной остановке, с трудом вместившей всех желающих. Проезжающие мимо машины упорно работали щетками, но это не помогало, лобовые стекла затягивало переливающейся в свете вечерних фонарей тонкой паутиной льда.

– Сусанин, куда ты ведешь нас, не видно ни зги, – прокричала Урбанова, застегивая молнию на дорожной сумке, забитой нарядами для конференции и на случай выхода с Романовым куда-нибудь, может, в театр или в ресторан. – Как мы потащимся на вокзал сквозь такой буран, да еще ночью?

– Но мы же не в степи. Выйдут снеговики и расчистят нам «светлый путь». Как-нибудь до Ленинградского вокзала доберемся, – ответил Нахимов вместо Сусанина.

– Может, лучше я такси вызову? – Алёна заглянула в спальню.

– Никогда и ни за что. Я должен тебя доставить сам и передать из рук в руки проводнице в опломбированный вагон, – муж натягивал на себя толстый свитер.

– Хочешь быть уверенным, что я уехала? – съязвила путешественница.

– Конечно! А то как я пойду по бабам, коли жена еще в городе?

* * *

На трескучем белом «Запорожце» они пробирались сквозь «сибирскую» вьюгу к Комсомольской площади, или, как ее называли москвичи, площади трех вокзалов. Не обошлось без приключений. Неожиданно для всех, но не для погоды их машина мягко и с грустью соприкоснулась на светофоре со стареньким, многократно помятым временем и дорожными злоключениями жигуленком. Алёна застыла от ужаса, растекающегося по всему телу вниз до самых ступней, которые начало покалывать мелкими мурашками и сводить от страха. Вид озлобленного хозяина, выскочившего из впереди стоящего авто, усилил паническую атаку.

С криками:

– Убью урода! – щупленький, но агрессивно настроенный водила кинулся дергать дверь Нахимова. – Разъездился тут на своем танке! Я тебе ща покажу!

Вопли взбешенного шофера Нахимова не испугали. Он спокойно, как раскладывающийся терминатор, сначала выставил из салона на утрамбованный снег ноги, потом высунул голову и плечи, встал, разогнул на всю длину спину и предстал во весь рост перед плюгавеньким, брызжущим слюной незадачливым человечком.

Тот растерялся и онемел. Единственное, что вырвалось из его уст, было:

– Э, мужик, ты как там поместился?

Пропустив мимо ушей вопрос, Алексей проинспектировал бампер «Жигулей».

– И какую пробоину вы хотите мне приписать?

– Все, – не задумываясь, ответил скандалист.

– Не прокатит. Посмотрите на мой капот, он как новенький. Я ведь, если милицию вызову, докажу, что никакого столкновения вообще не было.

Хозяин «Жигулей» стянул потную потертую кроличью ушанку и почесал узкий морщинистый лоб. По всему было видно, что придумывание следующего аргумента займет у шоферюги ощутимое время.

Нахимов, не давая гражданину паузы, чтобы опомниться, вытащил из кармана не слишком толстую пачку рублей и сунул тому со словами:

– Держите. Вам повезло, я опаздываю. Здесь хватит на все вмятины. Не благодарите, я знаю, это много, но сегодня – ваш день.

Сложился обратно в машину и, осторожно объехав «счастливчика», порулил дальше.

* * *

Муж доставил жену на Ленинградский вокзал вовремя, к отходу поезда. Всю дорогу Алёна молчала, приходила в себя и только на парковке спросила:

– Сколько ты ему дал?

– Неважно, спишу на транспортные расходы.

«Красная стрела» отправлялась около полуночи. На этот элитный поезд достать билеты простому человеку по-прежнему было практически невозможно, однако Калинин, как и обещал Романов, сделал бронь для новой знакомой.

* * *

Поезд с обслуживанием по высшему классу тихо тронулся с места минута в минуту по расписанию. Нахохленный Алексей побрел обратно в здание вокзала, а спутница жизни наблюдала сквозь затянутое инеем окно, как удаляется его одинокий силуэт. Муж шел по пустому перрону, и фонари передавали усыпанную снежинками фигуру от одного синеватого конуса станционной лампы к другому. Белые, беспорядочно движущиеся хлопья метались в растерянности, разделяя происходящее в его душе. Он понимал, что у жены в Ленинграде появился кто-то и отношения уже вышли за границы простого шапочного знакомства. Переживания настигли внезапно, с шелестом проходящих мимо вагонов и ритмом постукивания колес. С ними же пришло и осознание, что этот кто-то превосходит его как в возрасте и жизненном опыте, так и прочих возможностях: раньше она не ездила в СВ на «Красной стреле». У него пытаются похитить любимую женщину, а он не находится в моральном праве устраивать сцены ревности. Отчетливое желание остаться в городе на какое-то время одному, прочно засевшее в голове в последнюю неделю, испарялось вместе с удаляющимися в ночь огнями поезда.

Алёна тоже взгрустнула по поводу расставания, было непривычно уезжать одной, тем более в ночь. Однако уже через несколько секунд она встряхнулась и мысленно поприветствовала освежающий момент свободы друг от друга: слишком редко они разлучались.

Визит Алексея Дмитриевича Романова в Москву вдохновил Алёну на помощь симпатичным ленинградцам в оформлении документов на продажу иномарок в Москве. Она никогда не занималась раньше продвижением какого-либо бизнеса, но, преисполнившись пионерского энтузиазма, бодро взялась за дело и немало удивилась, когда всё пошло как по маслу: звонок другу (Ник Нику), пара-тройка визитов к чиновным бюрократам по наводке от нужных людей – и пакет завизированных документов был готов! Ей, будто по взмаху волшебной палочки, снова всё удалось. Правда, она еще не успела похвастаться и решила сделать сюрприз при встрече. Папка с бесценными бумагами ехала в ее стильном портфеле.

Урбанова зашла в купе СВ, переоделась в пижаму, залезла под приятное мягкое одеяло и мгновенно уснула.

* * *

Утром на перроне ее встречали оба, и Калинин, и Романов – элегантные и приветливые, в духе их фамильной имперской столицы.

– Как доехала? – Алексей легко подхватил дорожную сумку Алёны.

– Всё в порядке? Вы довольны сервисом в поезде? – Калинин подал руку, помогая перешагнуть небольшой пролет между тамбуром и платформой.

Толпа пассажиров просыпалась на морозном, пахнущем свежестью озона воздухе и бодро шагала навстречу петербургскому утру.

– В честь твоего приезда даже солнце выглянуло, – Алексей обворожительно улыбался.

– (Надо же, я им еще не сказала, что везу папку с готовыми документами, а такая встреча по высшему классу. Хорошие ребята попались. Мне вообще везет).

* * *

– Машина подана, – Романов щелкнул автоматическим брелоком ключа и распахнул перед ней дверь заднего сидения.

Черный «Мерседес», приятная мягкая кожа просторного салона – авто, преисполненное чувства собственного достоинства, двинулось по Невскому проспекту. Алёна уже давно не была в Ленинграде. Линейность проспектов всегда распрямляла ей душу и вселяла приподнятое настроение.

– Я забронировал вам номер в «Астории», – Калинин, восседавший на переднем сидении, развернулся в сторону гостьи.

– Спасибо большое, Михаил Иванович. Надеюсь, не в пятом номере «Англетера»? – Алёна хотела блеснуть эрудицией, зная, что две гостиницы объединили в один комплекс.

– Нет, к сожалению, в нем невозможно. Поклонники Есенина пытаются организовать там что-то вроде музея. Вы же знаете, какие сейчас времена. Всем всё можно, и никому ничего нельзя.

Здание знаменитого отеля показалось Алёне мрачноватым, но понравились многочисленные арочные окна на первом этаже.

– (Просто северная Санта-Барбара, – вспомнилась заставка к одноименному сериалу. – Надо же, буду жить на Исаакиевской площади!) – О Санта-Барбаре она в ту пору даже и не мечтала.

Они зашли в фойе: мраморные колонны, подмигивающие хрустальными подвесками бронзовые люстры, картины, ковры и вежливые швейцары.

Портье выдал Алёне увесистый ключ.

– С сумкой помочь? – спросил Романов, и они с Калининым обменялись веселыми взглядами.

– Нет, ребят. Спасибо. Я сама.

– Хорошо, тогда мы ждем тебя в ресторане. Вон там вход, – Алексей указал рукой на дверь в конце холла.

– Отлично, я только сумку и дубленку заброшу и спущусь.

– Ждем и накормим ленинградским завтраком, – расшаркался Калинин.

* * *

Лифт вознес Урбанову на седьмой этаж. Воображение уже рисовало большую, просторную, красиво обставленную комнату со старинной мебелью в классическом стиле с элементами модерна, из светлой карельской березы. Однако последний этаж удивил узкими коридорами и низкими потолками. Ключ долго не желал открывать дверь. В конце концов, после продолжительных проб и ошибок, замок сдался. И вид, и размер комнаты обескуражили Алёну, но это оказалось не главным из поджидавших ее «подарков». На одной из двух соединенных вместе односпальных кроватей у окна под скошенным потолком мансарды храпело что-то бесформенное в очках. Мелькнуло предположение, что она ошиблась дверью. Вышла в коридор и сравнила числа на «груше» ключей и на двери.

– (Всё правильно. Странно, это мой номер, – и решительно вернулась обратно в комнату. – Опять всё как в кино. Просто «Ирония судьбы», да и только).

Тело зашевелилось.

– Девочки, проходите! Я вас жду уже целую вечность, – блондин средних лет откинул одеяло и сел. Он был при полном параде, в костюме. Изрядно помятый серый пиджак слегка поблескивал дорогой тканью.

– И как это понимать? – возмутилась Алёна.

– Ну что ты, лапочка, иди сюда, – мужская рука похлопала по кровати, приглашая приземлиться рядом.

– Вы обращаетесь не по адресу, – вспыхнула она еще ярче.

– Это как? Рома с Калиной обещали подогнать телок, еще с вечера обещали. Вот ты и пришла…

– Не пришла, а пришли.

– А в-вас что, двое? А где вторая? Не-е вижу! – тело никак не могло сообразить, что происходит. – У-у т-ты какая строгая! Училка? Проверять уроки б-будешь? Надевай очки… – пьяный субъект полез расстегивать брюки – за «домашним заданием».

Алёна развернулась, резко хлопнула дверью и злой походкой зашагала к лифту.

* * *

– Что так быстро? – притворно удивился Романов, заметив московскую гостью в дверях ресторана. – Наш друг что, не держит марку? – он засмеялся, посмотрев на Калинина.

В ее короткое отсутствие к закадычным друзьям уже подсели и оживленно беседовали с ними две нарочито ярко одетые «барышни».

– Девочки, – поспешно обратился к ним Михаил Иванович. – Давайте быстренько-быстренько и по домам. Утро на дворе. Купите себе мороженое, – он незаметным жестом, похожим на рукопожатие, переложил в руку одной из них несколько купюр. Путаны встали и безмолвно удалились. Партнеры чокнулись коньячными рюмками.

– (Ничего не пойму. Что происходит? – Алёна приблизилась к столу. – Эти двое такие интеллигентные и вежливые, но при этом бухают с утра. В номер подкладывают неизвестную личность. За кого они меня принимают?) – она сама отодвинула стул и села на только что освободившееся место одной из девиц.

– Мальчики, вы меня как-то неправильно трактуете, – в ее голосе зазвучал металл.

Оба весело рассмеялись в ответ.

– Значит, так. Или вы сейчас же убираете из моего номера пьяного болвана, или я беру свою сумку и уезжаю.

Калинин и Романов притихли и стушевались, не ожидая такого поворота.

– Алён, да брось ты, нам всем нужны связи. Мы тебе по дружбе сосватали человечка из бывшего ЦК комсомола. Он теперь важная московская птица, нам помогает. Наверняка тебе в копилку такое знакомство пригодится.

– Во-первых, не ты, а вы, – отчеканила Урбанова. – А во-вторых, за кого это вы меня принимаете?

– Погоди, не обижайся, – Алексей мгновенно сменил тон. – Ты же сама говорила, что твоя профессия связана с… – он немного замялся, соображая, как сказать. – Помнишь, мы тебя спросили про работу, а ты про станки нам заливала.

– Какие станки? – Алёна уже забыла свою неуклюжую шутку.

– Извини, мы не врубились. А ты вообще по жизни что делаешь? Только теперь правду.

– Здравствуйте, приехали. Начинаем знакомиться, – Алёна не скрывала раздражения. – Я полжизни преподавала общую и неорганическую химию, озверела и перешла в научно-исследовательский центр при Министерстве образования.

– (Упс. Нормально, не просчитали. Осечка вышла). Может, ты еще и кандидат наук?

– Естественно, другие в университете у доски не стоят.

– Алёна Владимировна, извините нас великодушно, дураков этаких, – вступил в разговор Калинин. – Вчера приехал друг из Москвы. Выпили. Погуляли. Расслабились.

– Не сердись ты на нас. Мы чуть-чуть перепутали, – поддержал его Романов, выкарабкиваясь из неловкого положения.

– Давайте, в конце концов, представимся друг другу по-нормальному, – предложил мировую Калинин. – Я пока еще зампред Ленсовета по культуре. Про Романова вы уже всё знаете, он у нас красный профессор. Ну что, проехали? Конфликт улажен?

– Мир и приятного аппетита? – Алексей поднял рюмку.

Они смотрели на нее виноватыми глазами, напоминая двух щенков, виляющих хвостами.

– (Так-то оно будет лучше!) Михаил Иванович, сделайте любезность, поменяйте мне номер или уберите оттуда этого…

– Сейчас всё сделаем, – Калинин встал и направился в фойе.

Алёна оглядела стол. На завтрак были поданы бутерброды с сыром, копченой колбасой и икрой. Кофе в серебряном кувшинчике остывал. Издали приближался официант с набором пирожных.

Урбанова достала из деловой сумки папку с документами и протянула Романову:

– Тут все ваши подписи и разрешения.

Алексей завис от удивления. Ухватился за бумаги, полистал и рассыпался в благодарностях.

– Спасибо, огромное спасибо! Надо же, полный пакет документов! Все визы и подписи на месте. (Ну, баба дает! А мы ее за чилийский вулкан приняли).

* * *

Пока Калинин разбирался с новым номером Алёны, она тоже вышла в фойе и села в глубокое мягкое кресло. В холла ее подкарауливали девицы вызывающего вида.

– Ты московская? – без какого-либо вступления осведомилась одна из них, подойдя поближе.

– Да, я из Москвы. (И вообще-то говорят «москвичка», а не «московская», – по их внешнему виду Урбанова сразу определила, с кем имеет дело. – Теперь из фильма «С легким паром» переносимся в «Интердевочку». Великая сила искусства – раскрывать правду жизни).

– Ты что, на наших глаз положила? Тебе своих столичных мало? – присоединилась к наступлению вторая.

Нетрудно догадаться, что Урбанову приняли за свою. Это москвичку даже как-то развеселило, с одной стороны, а с другой – озадачило.

– Давай-ка выматывайся с нашей территории, – не унималась первая. – А то мы «крышу» позовем.

– Девчонки, – миролюбиво сказала Алёна. – Вы ошиблись адресом, я не по тому вопросу. Я деловая, а не плечевая. (Откуда у меня такой жаргон? Ах да, из фильма про дальнобойщиков). – Так что оставьте меня в покое, пока мои мальчики за вас всерьез не взялись, – и, устроившись поудобнее в кресле, достала из портфеля папку с материалами конференции, показывая всем своим видом, что разговор окончен.

* * *

Калинин переселил Алёну в просторный номер на третьем этаже, соответствующий представлениям заносчивой столичной дивы о гостинице «Астория». Окна выходили на Исаакиевский собор, а с вздыбленного коня напротив ее приветствовал позеленевший от окислившейся бронзы государь-император.

Конференция прошла, как обычно, успешно. Романов стоял наготове для разъездов по городу, а Калинин распахивал двери музеев и театров.

Глава 5. Матушка

Зима в Москве бывает разная: и поздняя, и ранняя, и серая тоскливая совсем без снега, и морозная бодрящая, трескучая, блестящая. В этом году было ни то, ни сё, а вернее, и так, и сяк.

Унылые, лежащие практически на земле тучи накрыли город депрессией. Казалось, что безымянный сезон затягивает плохое настроение жителей в глубокий опасный водоворот, из которого не выбраться никакими силами, никакими таблетками, никакими рюмками. Жить без запахов времен года становилось неуютно и мрачно. Алёна полностью забыла, что в Москве бывают «мороз и солнце, день чудесный». При пасмурной погоде дни были настолько короткими, что она практически ничего не успевала сделать по работе в светлое время, а вечером – ребенок, дом и муж, которые и без того чувствовали себя брошенными. Проект полз непростительно медленно, петляя и путаясь в минорном настроении. Урбанова чувствовала себя линялым кротом в подземелье. Про Ленинград она вообще не вспоминала уже несколько недель.

Порой для развлечения москвичей природа разворачивала свой вектор на 180 градусов, и тогда арктические массы воздуха беспрепятственно вламывались в город, раскидывали в разные стороны клочья ненавистных тяжелых облаков и засыпали небо морозными солнечными блестками.

В начале недели из-за внезапно нагрянувших холодов где-то на теплотрассе прорвало трубу, и их дом остался без отопления. Свет тоже время от времени пропадал, так как весь подъезд дружно включал электрообогреватели, вырубая пробки в стояке.

– Видишь, мамуль, как эти стены оберегают нас не только от обстрелов, – делилась Алёна с Натальей Николаевной. – Смотри, уже третий день сидим с отключенными батареями в двадцатиградусный мороз, и ничего. Это тебе не панельные новостройки! – подышав на ладони, она продолжила печатать на компьютере, то и дело прихлебывая из чашки горячее какао с коньяком.

Все домочадцы были закутаны в несколько слоев теплых свитеров и выглядели забавно в намотанных шарфах и нахлобученных вязаных шапках. Проведенные в кладовке раскопки обрадовали бесценными находками: «чунями», эдакими войлочными сапогами на меху, когда-то собственноручно сшитыми и присланными маминой старшей сестрой с Севера, из города Котлас. Сейчас они удачно дополнили наряды домочадцев для «зимовки» в центре Москвы. Экстрим сопровождал их квартиру и отказывался покидать.

Надрывающийся в коридоре телефон не обрадовал. Алёна знала, что трубка ледяная, к ней невыносимо даже притрагиваться. Пересилив себя, она всё же ответила:

– Алё, говорите, слушаю…

– Алён, привет, – услышала она знакомый голос Романова. – Ты меня еще не забыла?

– Извините, не узнала, с нем я говорю? – хихикнула про себя Урбанова.

– Только месяц мы с тобой не разговаривали, и ты уже забыла? Это Алексей, Алексей Романов.

– Алексей Дмитриевич? Рада вас слышать, – она расплылась в улыбке.

– Алён, ты что, снова на «вы» перешла, как на турбазе, или дурака валяешь?

– Нет, я легко перехожу на «вы», но с трудом на «ты». У меня это запросто.

– Выходит, мне была оказана большая честь?

– Вроде того, – Алёна накинула на себя шерстяной клетчатый плед и поежилась от покалывающего озноба. (Надо бы под горячий душ залезть, хотя возвращаться потом в этот холод будет еще труднее. Может, и не надо под горячий душ).

– Как дела? – поинтересовался Романов, созерцая шпиль Петропавловской крепости из окна петербургской квартиры.

– Ты в Москве? – Алёна подняла аппарат замерзшей рукой и, волоча шнур по полу, поплелась на кухню греться у духовки.

– Нет, я в Ленинграде. У меня мама в Москве, – он раскачивался в кресле около огромного старорежимного письменного стола.

– Она тоже здесь живет? – Алёна поставила стул рядом с плитой.

– Нет, поехала навестить Бабеля и приболела.

– Не удивил. У нас погода скачет, как бешеный жеребец. То морозы одолевают, то оттепель достает.

– Да, у нее как раз проблемы с давлением. Ты не могла бы мне помочь? – перешел он к делу, включив любезные нотки в голосе.

– Каким образом? – Алёна потянула на себя дверь духового шкафа, поток горячего воздуха обжег лицо. Она резко отстранилась и часто-часто помахала на глаза ладонями, чуть не выронив телефонную трубку.

– Понимаешь что, там две старушки и дедок. Все дружно заболели и оказались без лекарств и помощи.

– (Интересно, а как они раньше обходились, пока я не объявилась в их жизни? – прикинула Урбанова без энтузиазма. – И что им нужно подвезти?)

– Я дам тебе список.

– (Еще и список!) – перспектива не очень радовала.

Алексей старательно продиктовал названия медикаментов на все три случая: кровяное давление, сердечное и успокаивающее.

– (Хорошо хоть, у них не грипп!) Когда это надо сделать?

– Сама понимаешь, чем раньше, тем лучше. Когда пожилые люди болеют…

– Да, я всё понимаю. Без проблем. Поможем. Только напомни, пожалуйста, номер дома, подъезда и квартиры на Грановского.

– Я тебе не сказал? Черт. Совсем закрутился. В этом-то вся проблема, – голос Романова стал еще более елейным. – Бабель переехала в новый район.

– Это как? Когда она успела? Мы ведь, кажется, в ноябре у нее были?

– Ваш Лужков начал расселять дома в центре. Мои об этом уже давно знали, но всё надеялись, что обойдется. А тут в пожарном порядке их перевезли куда-то в новостройку.

– Как называется?

– Не то Морфино, не то Марфино… Что-то похожее. Я забыл.

– Морфин это наркотик.

– Я в курсе.

– Может быть, Марьино?

– Правильно! Точно, Марьино.

Алёне явно не улыбалось тащиться по морозу на край света, но она это не озвучила.

– Дай мне их номер телефона, я договорюсь, когда подъехать.

– Хм-м-м, – протянул Романов. – Из-за этого весь сыр-бор. У них нет пока телефона.

– (Час от часу не легче!) Хорошо, диктуй адрес. Я съезжу на днях.

– Только, пожалуйста, возьми такси, – заботливым тоном почти пропел Алексей. – Я оплачу.

– (Он что, думает, что я потащусь на метро и куче автобусов?) Кстати, как зовут твою маму?

– Маргарита Павловна.

– Хорошо, постараюсь выбраться к ним на днях.

* * *

Через пару дней резко потеплело, но снег, который, как назло, не выключали с самого утра, валил так, что не было видно проезжающих мимо машин. Дороги расчищали скверно. Вдобавок ко всему не с кем было оставить Афоню. Мама задержалась у своей сестры на Юго-Западе Москвы. В школе был карантин, пришлось взять ребенка с собой.

Такси Алёне поймать не удалось, и «группа милосердия» добиралась до стариков городским транспортом. Сначала с пересадками на метро, потом на автобусе до конечной остановки. Найти нужный дом тоже было не так-то просто: его недавно заселили. Спрашивать прохожих оказалось бесполезно. Народ, живший вокруг, такого номера вообще не знал.

Алёна долго плутала по дворам и уже была готова ехать обратно, отчаявшись попасть к родственникам Романова. Афоня же, наоборот, получал огромное удовольствие. Оттаявшие с утра песок и глина покрылись свежим мокрым снегом и превратились в лучшую в мире грязь. Он самозабвенно месил жижу сапогами, что приводило Алёну в ужас.

– (Только не хватает ему промочить ноги и простудиться!)

* * *

Обнаружить новостройку удалось только благодаря сбежавшему с уроков мальчишке, он жил в соседнем подъезде.

Дверь открыла Бабель.

– Алёна Владимировна, голубушка, вы просто наш ангел-хранитель, – восторженно запричитала она. – Проходите, проходите, пожалуйста.

– Нет, нет, Елена Федоровна, дайте нам, пожалуйста, какую-нибудь тряпку, коробку или коврик. Мы оставим обувь на площадке. Посмотрите, сколько глины на подошвах.

Повозившись у входа с переобуванием в тапочки, они в конце концов оказались на теплой уютной кухне.

Зашла мама Романова.

– Лёнушка, – обратилась она к ней так, как будто бы знала ее всю жизнь. – Алексей столько про вас рассказывал! Наконец-то мы познакомимся.

Алёна удивилась такому неожиданному сердечному приему, а обращение к ней вообще разлилось приятным теплом в душе – Лёнушка. Так ее называла только мама.

Все, включая легендарного Гришку с тремором в руках, расселись вокруг небольшого стола.

– В новых домах просторные кухни, – сделала комплимент гостья.

– И самая потрясающая в мире грязь на улицах, – с восторгом дополнил Афоня.

Все рассмеялись.

– (Что-то про лекарства никто не спрашивает, – подумала Алёна. – Похоже, меня заслали в такую даль, чтобы маме показать).

Домочадцы весело болтали, обсуждая достоинства и недостатки жизни в спальном районе.

Маргарита Павловна выглядела и вела себя, как жена профессора из дворянского рода-племени: и эрудиция, и манера разговаривать, и интонации – всё выдавало происхождение. Чаепитие затянулось.

– Пожалуй, нам пора, – сказала Алёна, вставая из-за стола.

– Так быстро? – огорчились дамы. Их немыслимо было называть старушками.

– Мам, подожди, – удивил всех Афоня, – я только со стола уберу и помою посуду, а потом поедем, – и принялся собирать чашки и тарелки.

Алёна вспомнила о привезенных медикаментах, разложила их на подоконнике и прокомментировала Маргарите Павловне каждую коробочку. Афоня тем временем на полном серьезе перемыл всю посуду. Закончив и протерев, как это делает его бабуля, он составил всё аккуратно стопкой рядом с раковиной.

– Лёнушка, у вас потрясающий ребёнок, – растрогалась мама Романова у дверей, провожая гостей. – Такого воспитания я еще никогда в своей долгой жизни не видела.

Афоня был доволен и горд собой.

– Ну, ты и показушник, – выговорила ему мать в лифте. – Что-то я не замечала, чтобы ты дома посуду мыл.

– А я ее никогда и не мыл. До сегодняшнего дня, – мальчик звонко рассмеялся. – Мы опять по грязи пойдем?

* * *

Не прошло и суток после поездки на окраину Москвы, как позвонил Романов:

– Алёна, привет! Как дела?

– Всё нормально. Была у твоих. Отвезла им лекарства.

– Да, моя матушка от тебя в полном восторге. Говорит, что таких, как ты, в моем окружении ей не доводилась встречать.

– Да брось ты, – слукавила мадам. Услышать лестный отзыв о себе было приятно.

– И вдобавок…

– Что?

– Маргарита Павловна сказала, что никогда не видела настолько воспитанных детей, – и без перерыва: – Ты завтра занята?

– (Не-е, завтра я туда не поеду). Я всегда занята. У меня сын, проект, мама, дом и муж, – голос звучал искренне.

– (Ага, муж на последнем месте в списке, – отметил про себя Романов. – Это уже хорошо). И всё-таки, может быть, выкроишь полчасика? Я хотел бы с тобой встретиться.

– А ты что, в Москве? (Зачем тогда было гонять меня в Марьино?) – она встала и потащила за собой телефон и шнур на кухню, чтобы налить чая.

– Нет, завтра утром поездом приеду, кое-какие дела надо уладить. Вечером обратно в Ленинград, самолетом.

– Во сколько ты хочешь встретиться? – Алёна колебалась, но чаша весов постепенно склонялась в сторону ее желания снова увидеть Романова.

– Часа в четыре нормально будет? – он почувствовал, что получит согласие.

– Лучше ближе к пяти (я хотя бы успею новый кусок софта оттестировать), – она вернулась в кабинет, балансируя чашкой горячего чая и телефоном.