Текст книги "Брачный приговор"

Глава 15

Еще немного – и убежал бы. Я загляделась на утреннюю передачу, там молодой ведущий с внешностью голливудского актера рассказывает, как лучше готовить пасту. Я в последний момент вспоминаю о кофе и успеваю снять турку с огня.

– Ох, узнаю московские порядки, – шепчу язвительно, заглядывая в холодильник.

Обычного молока или сливок нет, зато есть кокосовое и миндальное. Только не говорите, что Чертов веган! Хотя он сам сказал, что редко здесь бывает.

– Наверное, он сюда и не заглядывал.

Что привезла доставка стандартным набором из магазина продуктов по цене золота, то и стоит на полках холодильника. Ведь мы в небоскребе с апартаментами, тут не живут семьями, тут держат квартиры “для пиджака”.

Когда мы только приехали сюда, я заметила стойку ресепшен на первом этаже, а в другой лифт заходил мужчина с бейджиком охраны жилищного комплекса. Это все равно что отель, только номера раскуплены в собственность. Очень удобно, если на счету имеется несколько лишних миллионов.

Я оборачиваюсь на шаги и вижу Чертова. Он выглядит сосредоточенным и чем-то загруженным, бросает в мою сторону рассеянный взгляд и только со второй попытки замечает меня.

– Ты веган? – спрашиваю у него.

– Это оскорбление? – Он хмурится и подходит ближе.

Облокачивается на барную стойку, играя мышцами. На нем тонкая белая футболка, которая натягивается при движении и показывает, как идеально сложен ее хозяин. Я встряхиваю головой, чтобы не думать о лишнем, и смотрю на его левое плечо.

Слава богу! Ему поменяли повязку.

Чертов по-прежнему кажется отстраненным. Он вышел из кабинета, но мысленно все еще там. Наверное, важный разговор не отпускает. А мне ведь тоже надо поговорить с ним о важном. Я не знаю, как подступиться, но мне нужно больше узнать о своем прошлом.

Об отце.

Я даже не знаю его имени.

– Странно, что здесь нет служанок, – я стараюсь растормошить Чертова, – только охрана и медсестра. Я вчера пыталась выяснить у нее, что нужно делать, когда человека ранили в плечо. Знаешь, что она сказала?

Повисает пауза.

Но я терпеливо жду, и Чертов наконец фокусирует взгляд на моем лице, отрываясь от своих мыслей. Он вспоминает, что у нас как бы диалог, а не мой монолог, и перематывает мои последние слова.

– Что? – бросает он.

– Надо вызывать скорую.

Я разливаю кофе по чашкам. Ставлю перед Чертовым его черный без сахара, а в свой добавляю миндальное молоко. Я его люблю, если честно, и в любимой кофейне всегда заказывала кофе с ним.

– Что-то случилось? – я все же не выдерживаю и задаю ему прямой вопрос. – Ты какой-то задумчивый и напряженный.

Я сажусь напротив Чертова, двигая тарелку с тостами в центр стола. Еще совсем рано, я обычно ем только часов в десять, но пустым стол оставить не могу. Вдруг он голоден? Внутри как щелкнул тумблер заботы после ранения Чертова, так не могу остановиться.

– Обычные дела. – Он делает глоток из чашки.

Рефлекс выдает его. Чертов неосознанно тянется к карману, словно ищет что-то, но осекается. А я не могу отделаться от мысли, что дела не такие уж обычные. Главное, чтобы снова не стреляли, остальное можно пережить. Впрочем, мы же в центре столицы, тут должно быть спокойнее.

– Ты сказала, что хотела поговорить. – Чертов проводит широкой ладонью по столешнице, словно разделяет наш разговор на “до” и “после”. Светская пустая часть закончена, и можно переходить к делу. – Об отце, я так понимаю.

– Мне пока сложно поверить…

– Зачем мне врать?

– Нет, я не об этом. Я о своих эмоциях, это сложно принять… Факт, что у меня есть отец, очень сложно осмыслить. Я привыкла думать, что так и останусь без прошлого. Что помню из детства – то мое, а что нет – то уже никогда не узнаю.

– Может, и не надо? Лавров раскопал эту тайну в своих интересах, а не в твоих.

– Всё настолько плохо? – Я нервно усмехаюсь. – Мой отец настолько ужасен?

Чертов молчит. Он ждет, когда я перестану улыбаться.

Значит, настолько.

Его тяжелое молчание лучше всякого ответа. У меня мороз идет по коже, и я вдруг отчетливо чувствую чистую, кристальную ненависть, которую он испытывает к моему отцу.

– Его фамилия Самсонов, – хриплым от злости голосом бросает Чертов, когда понимает, что я не отступлю и мне нужен ответ. – В сети о нем только приукрашенная официальная информация. Бизнесмен и спонсор.

– А на самом деле?

– Он занимается поставками оружия.

– Ох, – я снова нервно усмехаюсь, пытаясь хоть как-то справиться с обрушившейся на меня правдой, – родителей не выбирают, это точно.

– Он не знает о тебе. – Чертов постукивает по столу и добавляет после паузы: – Пока что.

Мне не нравится брошенное им “пока что”. Звучит зловеще. А я пока не знаю, чего хочу. Стоит ли мне вообще встречаться с отцом? Тем более с таким отцом, который не держит маленький магазинчик или трудится на самой обычной работе, а который занимается поставками оружия. Хотя кто сказал, что у меня собираются спрашивать мнение?

Я смотрю на Чертова и отдаю себе отчет в том, что ничего не знаю о том, что творится в его голове. Он может вести свою игру. Он даже обязан ее вести. Ему по рангу положено. Было бы странно, если бы человек его калибра плыл по течению и не имел своей выгоды. Такие глупости встречаются только в дамских романах и в головках молоденьких девушек.

Но я закаленная, мне тридцать. Я только надеюсь, что не ошиблась на его счет. А мне он кажется нормальным настолько, насколько вообще может позволить его бизнес.

– Поедем, я покажу тебе кое-что. – Чертов поднимается со стула и протягивает раскрытую ладонь.

Из-за этого жеста становится неловко спрашивать: “Куда?” Все мои трезвые домыслы летят на свалку, и я поддаюсь его харизме. Зря я все-таки позволила ему целовать себя на той кухне: секундная слабость, а теперь она долго будет мне аукаться. Это все равно что пустить лазутчика в надежную крепость. Высокие стены из бетона на месте, и ров даже есть, но внутри завелся предатель, который в любой момент готов распахнуть ворота.

Мой внутренний предатель делает так, что я вкладываю руку в мужскую ладонь.

Нулевое сопротивление. Война, проигранная в первом же тайме.

– А это безопасно? – единственное, на что меня хватает.

– Мы будем с охраной. – Чертов перебирает пальцами и согревает мою кожу дозированной лаской.

Он почуял мою слабость?

Ведь так, да?

Видит, что я позволяю, и разгоняет скорости. Он подходит так близко, надвигаясь сзади, что аромат его одеколона примешивается к каждому глотку воздуха. Я чувствую его и признаюсь себе, что позавчера вместе с его умелыми губами запомнила его запах. Он врезался в мою чувствительность, и теперь достаточно одного легкого касания, чтобы я вспомнила всё.

Чертов срывает пиджак с вешалки у входа и накидывает его на тело. Вызывает лифт, который приезжает прямиком в квартиру.

– А кобура? – Я ловлю его заинтересованный взгляд. – Я еще в первую встречу заметила, что ты носишь кобуру.

Меня несет навстречу неприятностям, я делаю уверенный шаг к нему. Вычитаю последнюю дистанцию между нами и касаюсь ладонью его груди. Провожу черту вправо и немного наверх.

– Вот тут, – добавляю тише, и это не флирт, мне действительно становится труднее говорить. – Наплечную.

– Вот, значит, как. – Его губ касается расслабленная усмешка, а в темных глазах полыхают искры, как звезды на чистом небе.

– Что как?

– Я ждал, что тебя накроет истерика после перестрелки, а у тебя другая реакция.

Он не дает мне опомниться. Показывает, кто тут хозяин и кто делает шаги навстречу. Его крупные ладони ложатся на мои плечи, порывисто взлетают выше, по шее, собирая мои волосы и сжимая плоть до обжигающих импульсов. Я смазанно выдыхаю и непроизвольно поднимаю глаза на его губы.

Они жесткие и рельефные, словно их высекли из камня. И они целуют так, что перехватывает дух. Это я запомнила в деталях.

– И какая у меня реакция?

– Ты хочешь почувствовать жизнь острее. Хочешь убедиться, что пуля прошла мимо и ты правда жива, – он говорит, а его пальцы идут к моему подбородку, уверенно, жестко и без капли сомнения, что я позволю. – Я такой же.

Он продавливает меня в кабинку. Я не вижу дорогу, только по гулкому звуку понимаю, что это лифт, а еще понимаю, что не боюсь рядом с Чертовым не смотреть под ноги. Знаю, что он не позволит упасть.

Хотя нет, позволит…

В самую пропасть.

Его поцелуй обрушивает именно в нее. Он вжимает меня в стенку кабинки и накрывает своим массивным телом. Я выбрасываю руки наверх и каким-то чудом держусь подальше от его раненого плеча. Пальцы шалят и в бреду гуляют по его напряженным мышцам. Его торс, накачанный пресс и животная мощь, которая резонирует с моей чувствительностью. Я пытаюсь дышать под ним, но получается только захлебываться.

Удовольствием, своей безрассудностью и жизнью.

Он прав, пуля прошла мимо.

Мы оба живы.

Глава 16

Чертов садится за руль. Мне позволяется сесть рядом, а не прятаться на заднем сиденье. Заметно, что он чувствует себя намного увереннее в Москве. Даже закрадывается пафосная мысль, что это его город. У него здесь власть, связи и все необходимые рычаги. Хотя кортеж из внедорожников охраны никто не отменял.

– Я буду по ним скучать, когда всё закончится, – шучу, разглядывая черные машины в зеркале заднего вида.

– Не будешь. – Чертов качает головой. – Забудешь как страшный сон, вот увидишь.

Мне нравится, как он ведет машину. Он нарушает скоростной режим, но без фанатизма. Он не гоняет, подрезая поток, а трогает педаль газа там, где появляется простор. И очень уверенно перестраивается, так уверенно, что меня колет иголками зависть. Я одно время водила, но не перешагнула через ступеньку мандража новичка. А потом так сложились обстоятельства, что машину пришлось продать. Теперь только страшнее, после перерыва жутко начинать с нуля. И я уже который год откладываю и нахожу сотню причин, почему стоит подождать еще. То парковать негде, то: “Ты видела цены на бензин?!”

– Мы почти на месте, – бросает Чертов.

Он не обманывает, он плавно направляет автомобиль в правую полосу и вскоре съезжает с главной дороги. Открывается вид на уютную улицу с красивыми двухэтажными домами. Чертов останавливается, но не глушит мотор и не тянется к ручке. Я тоже остаюсь на месте, снова оглядываю улицу и шестым чувством понимаю, что надо смотреть на небольшой итальянский ресторанчик. Тот гармонично смотрится на улице, которая закладывалась еще во времена империи, и тянет к себе магнитом. Там должно быть очень хорошо, чудесная атмосфера и шикарная кухня…

– Я начинал здесь, – произносит Чертов. Он наклоняется к лобовому стеклу, опираясь руками на руль, и смотрит на тот самый ресторанчик. – Мой первый большой бизнес.

– И правда большой. Центр совсем недалеко.

– Он итальянский, и я из-за него получил кличку “Капо”.

– Капо? Что это значит?

– Босс в сицилийской мафии. – Чертов усмехается. – Никогда не слышала это слово?

– Я как-то далека от такого.

Он коротко смеется. У меня тоже почему-то поднимается настроение. Хотя чувствую, что это ненадолго. Интуиция настойчиво подсказывает, что Чертов не просто так делает паузы. Он хочет рассказать что-то важное, а не похвастаться первым большим делом.

– Он до сих пор твой? – спрашиваю, поворачивая голову к нему.

– Нет, я его продал. – Чертов откидывается на спинку кресла. – Своему человеку, но в дела не лезу. Даже не захожу туда. Там есть комната, – он машинально кивает в сторону ресторана, – в которой я чуть не подох. В тот день я на самом деле потерял много крови. Еле откачали.

Я закусываю нижнюю губу и молча жду, пока он договорит.

– Мы тогда не поделили его с твоим отцом. Он считал, что это его земля, а я очередной наглый выскочка. И он решил забрать ресторан себе, а меня уничтожить.

– Ужасно…

– Между нами потом много всего было, но началось всё здесь.

Чертов зло усмехается, припоминая что-то еще, а потом еле слышно произносит: «Капо». Я протягиваю ладонь и обхватываю его сильные пальцы. Выходит само собой. Мне удается выдернуть его из плохих воспоминаний, Чертов поворачивается ко мне и запускает ладонь выше. Его пальцы ныряют под мой рукав, а потом дальше и дальше по коже.

Меня ударяет мысль, что в машине сломалась сплит-система, мне становится жарко. Как знойным летом. Особенно когда Чертов протягивает вторую руку. Он обнимает меня за талию и рывком придвигает к себе ближе.

– Мне хорошо с тобой, – выдыхает он мне в губы. – Ты мне нравишься, Таня.

Он мне тоже.

Но я боюсь произнести это вслух.

– Ты не используешь меня? – произношу то, что сидит в сердце. – Я же дочь твоего врага, Чертов…

– Саша, – перебивает он. – Хватит с меня Чертова.

– Или Капо?

– Хочешь так меня называть?

– Я не знаю. – Я отодвигаюсь на пару сантиметров, чтобы вспомнить, как дышать, а заодно трезво мыслить. – Я знаю о тебе только одну вещь наверняка. То, что ты отлично целуешься.

Он усмехается и на мгновение прикрывает глаза.

– А остальное как в тумане, – добавляю. – Я не понимаю, чему могу доверять, а чему нет.

– Тогда не отодвигайся. – Он перехватывает мое движение и снова нажимает. – Как ты узнаешь меня, если будешь сторониться?

Его тягучий выдох касается моих губ. Он проводит ладонью по моей щеке и неотрывно смотрит в глаза.

– Чертов…

– Саша, – он надавливает голосом.

Или Капо.

Голос разума подает последний сигнал.

Следующая неделя кажется сумасшедшей. Ее вырвали из другой судьбы и попытались подогнать под мои мерки. Мне по-прежнему многое кажется диким и странным, но я постепенно привыкаю. В “новом костюме” можно дышать, как оказывается, главное – не накручивать себя по каждому пустяку.

И поменьше смотреть новости.

Я остаюсь в Москве с Чертовым. В его огромных апартаментах в самом центре, в которых, впрочем, чаще вижу Артема, чем хозяина. Помощник приезжает каждый день как на работу, и каждый раз находятся новые неотложные дела. Те самые письменные показания для следствия, например. Их пишут за меня, но дают ознакомиться. Я не вижу в них ничего криминального и подписываю со спокойной душой.

На их страницах много правды, я бы тоже написала что-то похожее. Там нет прямого указания, что наш брак был фиктивным, и тот факт, что Лавров насильно надел на мой палец обручальное кольцо, умалчивается, но становится ясно, что мы были почти посторонними людьми. В последнее время так точно. В показаниях черным по белому написано, что мы жили в разных городах, а наша семейная жизнь уже год как существовала только в социальных сетях. Лавров поддерживал имидж примерного семьянина, чтобы хоть как-то исправить свой образ.

Поэтому я ничего не знаю о последних событиях в его жизни. Ни девушек, с которыми он общался, ни конкурентов, которые могли точить на него зуб. Другими словами, я совершенно бесполезно для следствия. В конце же показаний упоминается Александр Чертов. Я несколько раз перечитываю последний абзац, и мне начинается казаться, что в нем скрыта угроза. Как будто я закрываюсь Чертовым, как щитом, и намекаю, что дело придется иметь с ним.

Это действует.

Больше следствие мной не интересуется, а вскоре приходит официальное заявление. Если коротко, то Лавров был после гулянки и допустил фатальную ошибку при пилотировании. После этого я перестаю следить за новостями, только иногда слышу отрывки разных программ. Там с угасающим интересом рассуждают о личной жизни Лаврова, ищут других его любовниц и перечисляют людей, пришедших на похороны. Еще упоминают кремацию, которую Лавров выбрал в своем завещании.

– Устал? – Я оборачиваюсь на шорох и замечаю Чертова.

На часах двенадцать ночи.

Мы стали ближе за прошедшее время, хотя его ранение и бесконечные дела внесли свои коррективы. Я думала, он будет напористее, но за прошедшую неделю я едва видела его. Впрочем, на него было совершено покушение, о чем тут вообще говорить. Ему бы на сон найти время.

– Есть немного. – Он кивает и пытается изобразить расслабленную улыбку. – Как день?

– Артем смилостивился и сбавил темп. Мы сегодня были всего в одном месте, а не в сотне. Я даже не поверила, когда он сказал “на сегодня всё”.

– Скандал сходит на нет.

Чертов стягивает с плеч темно-синий пиджак. Он бросает его в кресло, но тот скатывается на пол.

Скандал…

Он прав, еще немного – и всё забудется. Меня не нужно будет защищать от прессы. Вот с пулями сложнее. Чертов говорит, что мне нужна защита, что я засветилась в слишком серьезных делах и кто знает, когда я смогу жить прежней жизнью.

Смогу ли?

– Но охраны меньше не становится. Я уже согласна с тобой, что не буду скучать по кортежу. Ни капельки.

– Хочешь другие машины? Можно пригнать не черные, а серебристые. Хоть какое-то разнообразие.

– Розовые?

– Слишком приметно. И охрана меня возненавидит за девчачий цвет, а я и так не самый приятный босс.

– Тебя боятся, – замечаю невпопад, но это действительно так. – Я сегодня разговаривала с подругой, на которую оставила свою кондитерскую лавку. Она говорит, дела идут хорошо. Каким-то чудом никто не прознал, что она принадлежит вдове Лаврова.

Я испытующе смотрю на Чертова. Пока он стоически молчит, я прохожу к креслу и поднимаю его пиджак. Встряхиваю его и кладу на спинку.

– Я попросил, чтобы не шумели по этому поводу, – наконец признается Чертов.

Я улыбаюсь ему и складываю одними губами “спасибо”.

– Мне важно, чтобы хоть что-то осталось от моей жизни, – добавляю. – Я много сил вложила в лавку, долго мечтала о своем деле… Тебе, наверное, не понять, ты мыслишь миллиардами, а для меня это все равно что собственный отель на берегу моря.

Он усмехается. Подходит ближе и кладет горячую ладонь на мое плечо.

– Я понимаю, – он звучит уверенно и без капли фальши. – Я не так уж оторван от жизни.

Он наклоняется и целует меня в губы. Я отвечаю ему, а внутри всё замирает от внезапного признания. Я соскучилась по нему. Истосковалась так, что меня бьет током от его близости.  Да, он иногда приезжал, обнимал меня, прикасался и целовал, но каждый раз чувствовалось, что вот-вот зазвонит телефон или что он вот-вот свалится с ног.

– Ты подумала о моих словах?

Он на мгновение прерывается, но продолжает держать меня. Вместо его губ приходят крепкие пальцы. Чертов медленно ведет по контуру моих губ, сбивая и свое, и мое дыхание. Я пытаюсь понять, о чем он, о каких именно словах… У меня ничего не выходит, я раздражаюсь и вместо ответа встаю на носочки. Тянусь к нему сама и ярко чувствую, как его срывает. Он рывком обхватывает меня за талию, подсаживает и делает шаг к дивану.

Вертикаль стремительно сменяется горизонтом. Он опускает меня на мягкий плед и надвигается, щекоча шею надтреснутыми выдохами. Я прикрываю глаза и перестаю сомневаться.

Всё случится. Нет такой силы, которая удержала бы меня этой ночью.

Он снова ловит мои губы и рвет дыхание в клочья. Это уже не поцелуй, это чистая пытка, которой мне мучительно мало. Я собираю пальцами плед. Или что это? Его футболка? Я теряюсь и с каждой секундой погружаюсь всё глубже в плен. Его кожа бьет током, а его запах дурманит. Да, остается только он. Комната больше не существует. Предметы со всем остальным миром уходят в туман. В такой густой и плотный, что затапливает все вокруг – и мой рассудок в первую очередь.

– Может, самое время? – Он поднимается на локте, а второй ладонью мягко обхватывает мою шею. – Назови меня по имени.

– У тебя какой-то пунктик?

Он усмехается и на пару мгновений разрывает зрительный контакт. Чертов проводит щекой по моей щеке, царапая щетиной, а потом спускается ниже и ведет по моему пульсу.

Волнующе.

На грани шантажа.

Я провожу ладонью по его коротким волосам. Куда-то рвусь, хотя меньше всего хочу выбраться из его горячих объятий, и произношу “Саша” на выдохе.

– Саша, – повторяет он, целуя меня в висок. – Да, малышка…

Ему не подходит это имя.

Оно слишком мягкое, и от него веет спокойствием. Отличное имя для мужа или надежного друга, но не для человека, во взгляде которого темный коктейль. Две трети черноты и одна треть опасности.

– Саша, – шепчу, чтобы выбить из головы ненужные мысли.

Не сейчас.

После он откидывается на место рядом и затягивает меня к себе на грудь. Я постепенно прихожу в себя, хотя это сложно. У меня никогда не было вот так. Я знаю, что такое чувства, но бушующее пламя обходило меня стороной. Он в каком-то смысле мой первый.

– Что это значит? – спрашиваю, когда тело вновь слушается меня.

Я протягиваю ладонь и веду по его предплечью. Оно оплетено венками, но сейчас меня интересуют татуировки. У Чертова на руках больше черной краски, чем телесной. Я разглядываю их, пока он гладит мои волосы и размышляет о чем-то своем.

– Ничего. – Он вытягивает руку, чтобы мне было удобнее. – Первая появилась, чтобы перекрыть шрам.

– Ты стесняешься шрамов? Говорят, они украшают мужчин.

– Этот достался от девчонки.

Он поворачивает руку, подставляя под мой взгляд внутреннюю сторону. Я трогаю его огрубевшую кожу и нахожу шрам, о котором он говорит.

– Я начинал с низов, был вышибалой в одном баре. Там разные компании отдыхали: и мажоры приходили за острыми ощущениями, и совсем отбитая публика попадалась. В тот вечер девчонка перебрала. Она была худенькой, как спичка, я не ожидал от нее неприятностей. – Он кривится, словно ему до сих пор неловко. – Она застала меня врасплох.

– С женщинами всегда надо быть начеку.

Он коротко смеется, обнимая меня теснее.

– Я вечно об этом забываю.

– Не похоже на правду. – Я качаю головой. – Ты производишь впечатление матерого волка.

– Всего лишь впечатление.

– Да? – Я упираюсь в диван, чтобы приподняться и заглянуть в его лицо. – И какой ты на самом деле?

– Я душка.

Он не выдерживает первым. Сам же начинает смеяться, пока я из последних сил сохраняю лицо. Я поднимаюсь, оседлав его, и строго смотрю сверху вниз. Мне тоже отчаянно хочется залиться смехом, но вместо этого я ловлю его волевое лицо в ладони.

– Душка, значит. – Я киваю, закусывая нижнюю губу. – Зачем тогда милому человеку столько мышц?

– Чтобы защищаться.

– Ах, – я наигранно выдыхаю, – тебе никто не говорил, что ты выглядишь как человек, который нападает?

– Ты будешь первой. – Он смотрит на меня с хитрым прищуром.

– А у тебя есть хорошие истории? Без шрамов и кровопотерь?

– Надо вспомнить. – Ему сложно сконцентрироваться, он разглядывает мое тело и бесстыже задерживается на стратегических местах.

– Только не говори, что ничего не приходит на ум. – Я качаю головой. – Сколько тебе лет?

– Тридцать семь.

– И ни одной истории с хорошим концом?

– Я как-то ушел от полицейской погони со спущенным колесом.

Я стону в голос, хотя вижу по его глазам, что он специально. Издевается. Гад перехватывает меня за талию и бросает обратно на диван.

– Лучше ты расскажи хорошее. – Он пальцами прокладывает жаркую дорожку по моей щеке. – Напомни, что оно вообще существует.

– Я буду отвечать за хорошее в нашей паре?

Паре…

Срывается с губ.

Я проклинаю свой язык, только от этого никакого толка. Слова все равно не вернутся назад.

– Да, – отвечает Чертов.