Текст книги "Брачный приговор"

Глава 3

Под крышкой оказываются мои вещи.

Я потерянно смотрю на то, что должно сейчас лежать в моей квартире, и не могу пошевелиться. Тут мой ноутбук, косметичка и баночки с кремами, которые просто-напросто сгребли с полки в моей ванной, две домашние майки и томик Чехова. Он лежал на прикроватной тумбочке. Больше для красоты, если честно.

Что еще?

Массажер для лица с той же полки в ванной и баночка газировки из холодильника.

Я закрываю дверь номера, затаскивая коробку внутрь. Я не последняя идиотка, чтобы засчитать неожиданную посылку за заботу. Плевать им на меня и на мою любовь засыпать в майке с голубой полоской. Это обычная демонстрация силы. Мне хотят показать, что в мою квартиру уже залезли, походили по комнатам в грубых ботинках и взяли всё, что захотели.

Ведь они командуют, а я слушаюсь. Я вообще ничем не могу распоряжаться: ни своей жизнью, ни собственностью, ни временем. Я тут, только чтобы внимать и кивать. И еще радоваться, когда мне привозят ноутбук с барского плеча.

Я отпихиваю его вместе с коробкой к стенке и решаю спуститься в ресторан. Нужно проветриться, пока не натворила глупостей со злости.

Я не сразу понимаю, почему лифт не едет. Оказывается, нужно приложить ключ от номера, чтобы он соизволил тебя довезти. В ресторане, к счастью, обходится без новшеств. Я спокойно делаю стандартный заказ из грибного крем-супа, салата Цезарь и тирамису и позволяю себе сбежать в дзен. В высокой кухне я не разбираюсь от слова совсем, поэтому беру то, что никогда не подводило. А потом битый час рассматриваю большой зал в классическом стиле и его посетителей. В ресторане просторнее и легче дышится, да и люди вокруг, которые напоминают, что не весь мир сошел с ума.

Я немного переписываюсь с подругой и двумя девочками, которые работают на меня в кондитерской. Ничего не пишу о своих неприятностях. Родственников у меня нет, а их грузить нет смысла. Да и они, слава богу, еще не видели новости.

– Ваш десерт, – с вежливой улыбкой произносит официант и ставит передо мной красивую тарелку. – Что-нибудь еще?

– Нет, спасибо. Можно принести счет.

– Всё за счет заведения.

Он наклоняется, как будто я госпожа. Когда он уплывает с моего горизонта, я замечаю, что меня с интересом рассматривает парочка за соседним столиком. Парень с девушкой то и дело оборачиваются ко мне и о чем-то перешептываются. Она прикрывает рот ладонью, но я все равно слышу отголоски ее шепота. Самих слов не разобрать, но ее пораженное воодушевление чувствуется.

Вот ты какая – популярность.

Я учусь не обращать на нее внимания. Сижу в ресторане, убивая часы, и замечаю охрану ближе к вечеру. Все-таки ко мне приставили грозных ребят в черных пиджаках. Так что нет у меня выбора, я в любом случае останусь в отеле до тех пор, пока главный босс не пожалует собственной персоной.

– И какой он? – Я подхожу к охраннику, который стережет задние двери ресторана. – Какой Чертов в личном общении?

Мужчина с рассеченной старым шрамом бровью смотрит на меня, как на сумасшедшую.

– Разговоры в инструкцию не входят? – произношу тише.

Я не двигаюсь с места, хотя вижу по грозному лицу охранника, что он очень сильно за то, чтобы я свалила. Но руки он держит при себе и, кажется, ждет, что ему скажут по наушнику внутренней связи.

– Не глупи, – наконец изрекает он.

– Я не делаю ничего плохого. Я, может, хочу поблагодарить за посылку.

– Не за что.

– Ты был в моей квартире?

Он усмехается. Глядит на меня сверху вниз, как на песчинку. Я и правда на его фоне смотрюсь несерьезно. Он, наверное, весит в два раза больше.

– Я вспомнила тебя. – Меня пробирает насквозь, когда его наглая усмешка достает из темного чулана памяти противное воспоминание. – Ты тогда приезжал… После того, как я попыталась отказать Лаврову. Ты и еще двое.

– Тише, крошка. Длинный язык приносит неприятности.

Крошка.

Это слово действует как и его усмешка.

Он так же называл меня, когда приехал объяснить, что Лаврова надо слушаться.

– Не называй меня так. Не смей, урод.

– Давай я отведу тебя в номер, ты что-то завелась.

Я отшатываюсь от него, как от прокаженного.

– Сама дойдешь? – спрашивает охранник, замечая, что мой запал выветрился. – Или все-таки проводить?

– Я не могу сидеть в номере, мне плохо в четырех стенах.

– Номер можно поменять.

– А тут есть номера больше? Президентский люкс?

– Я могу узнать. – Он ухмыляется, показывая, что будет добреньким до поры до времени.

Он придвигается рывком. Я не успеваю среагировать и оказываюсь под его прессом. Машинально запрокидываю голову и смотрю в его злые глаза, которые помню еще с прошлой встречи. Он тогда больше угрожал, но пару раз встряхнул меня, как куклу.

– Пользуйся моментом, крошка, – цедит он. – Сегодня приказ угождать тебе. Кто знает, что прикажут завтра.

Он пожимает плечами, выдыхая прямо мне в лицо.

– Родий, – я вспоминаю его имя, которое залезло занозой в мою память.

– О, да ты злопамятная.

– Ты так доволен? Уверен, что завтра мне придется туго?

Это буквально сквозит в его взгляде. И мне вдруг хочется заручиться поддержкой Чертова, только чтобы натравить его на этого охранника. Глупость, конечно. Обычная фантазия, но я бы ликовала, если бы увидела поражение на лице Родия. Он наговорил мне столько ужасных вещей в свое время.

– Пойдем, я все-таки провожу.

Он не дает опомниться, толчком разворачивает меня и сжимает плечи до болезненного предела. Выталкивает меня через двери черного входа, за которыми оказывается служебный коридор. Тут никого, и это плохо.

– Справа лифт для персонала, – подсказывает он, наклоняясь к моему уху.

Жест выходит интимным, и меня передергивает. Я отдаю все силы, чтобы затормозить и попытаться вывернуться, но вместо этого лишь царапаю каблуками паркет.

– Прошлая наша беседа, я вижу, забылась, – кидает он холодным тоном, затаскивая меня в стальную кабинку лифта. – Имя мое помнишь, а мои уроки забыла. Я же объяснял, как нужно себя вести, чтобы не нажить бед.

– Ты и есть беда. Даже хуже…

Я вырываюсь и забиваюсь в угол кабины.

– Нет, крошка, сейчас я всего лишь неприятный мужик. А вот бедой по твою душу я стану, если продолжишь испытывать мое терпение.

Я молча смотрю на него и пропитываюсь его логикой, как ядом. Он не верит, что я могу что-то значить в их мире, и относится ко мне как к мусору. Для таких, как он, значение имеет только сила. Деньги и влияние. Все то, что было у Лаврова.

Есть у Чертова.

– Ты когда-то успела поцарапать меня. – Он присвистывает.

Поднимает ладонь и разглядывает свежую царапину. Я сама не заметила, когда успела поранить его. Смотрится пустяково, но он кривится так, словно я нанесла ему увечье.

– Потом сочтемся, – с явным подтекстом добавляет он. – Выглядишь как малышка, которая умеет залечивать мужские раны. За что-то же Лавров выбрал тебя.

Он опускает взгляд на мою блузку.

– Твой этаж.

Охранник указывает на створки, которые разъезжаются в стороны. Он не отходит, предлагая мне протиснуться мимо него.

– Президентский люкс не обещаю, но разузнаю, – с усмешкой добавляет он на прощание.

Глава 4

Утро следующего дня приходит хлопком двери.

Я резко распахиваю глаза, пытаясь понять, какой сейчас час. Потом сажусь в кровати, подпирая бархатную спинку и собирая одеяло воздушным облаком. Слава богу, я не стала раздеваться! Я вообще провела ночь, как плохой сторож. То отключалась, то просыпалась, то прислушивалась к вымышленным шорохам.

– Мне не нужно обслуживание, –  произношу громко.

Пусть это будет уборщица. Или менеджер, который вернулся поговорить, каким чудесным человеком был мой погибший муж. Уж лучше он, чем люди юриста.

Но мне никто не отвечает. При этом я слышу шаги, теперь они отдаляются от меня. Уверенные и явно мужские, они направляются в другой конец президентского люкса. В отеле все-таки нашелся номер побольше, меня переселили в него вчера вечером.

– Да кто там?!

Я порывисто поднимаюсь с кровати. Едва не падаю обратно, запутавшись в одеяле, но каким-то чудом ловлю равновесие в последний момент. Спускаюсь на пол и оглядываюсь по сторонам. В руки просится предмет потяжелее, хотя разум сразу же выносит вердикт, что это глупая затея.

– …позвони Короткову, – из дальней комнаты приходит мужской голос. – Поставь его в известность. У меня нет времени с ним разговаривать.

Это же его голос?

Это же…

Сгусток напряжения бьет наотмашь по центру груди. Я чувствую, как он скручивается в тугой клубок из колючей проволоки и царапает изнутри с каждым вдохом. Теперь в руки просится другое. Просится перекреститься.

Я шагаю на цыпочках, приближаясь к двойным дверям. Они выводят к гостиной, а за ней располагается кабинет. Мне кажется, что звуки идут именно из него.

– Боже, Таня, только не глупи, – заклинаю саму себя. – Засунь свой импульсивный характер подальше.

Я обхватываю ручку одной двери и осторожно приоткрываю ее. Гостиная встречает нетронутым лоском. Я вчера провела в ней всего минуту, успела только вырубить телевизор, который включился автоматически, когда я вошла в номер. Я сразу ушла в спальню, зная, что мне понадобится долгая медитация, чтобы уснуть.

– Волгоград, – мужчина повышает голос, четко называя мой родной город, после чего следует хозяйская усмешка. – Хочешь подвезти мне сюда море? Не переоцениваешь свои силы?

Дверь в кабинет сделана со стеклянной вставкой. Так что я вижу его сквозь матовую дымку. Высокий крепкий силуэт. Широченный разворот плеч и черный костюм. Что еще? Он стоит около письменного стола, над которым слегка склонился. Видимо, бросил бумаги на столешницу и читает их одновременно с разговором по сотовому.

– Похороны устраиваем мы, – говорит он уже серьезным тоном. – И мне нужны копии всех бумажек следствия. Подсуети там своих, чтобы я не ждал.

Он вдруг разворачивается, как будто услышал мое дыхание. Я замираю, чувствуя тяжесть его взгляда даже через матовое стекло. Умом понимаю, что он видит меня так же схематично, как и я его, но все равно чувствую себя обнаженной. Как будто он может исследовать каждый уголок моего тела, проникнуть под кожу, а затем и вовсе в мысли.

– Я перезвоню, – хрипло бросает мужчина в трубку.

Я вижу, как его ладонь уходит от лица, перенаправляя телефон в карман пиджака. Затем он сдвигается с места. Направляется к двери, которая остается последней преградой между нашими телами.

Еще секунда, и я вижу его перед собой.

Преступника и жуткого человека, который намного влиятельнее моего погибшего фиктивного мужа. Я не смогла справиться с Лавровым, научившись лишь кивать ему, а тут другой уровень. Еще сложнее и опаснее.

Еще…

Дверь отъезжает в сторону, а вместе с ней уплывает моя фальшивая улыбка. Я всегда прячусь за ней, когда безумно нервничаю. Это особенность моего организма, с которой я не могу ничего поделать, я из тех людей, что реагируют смехом на кризисную ситуацию. Но тут я цепенею и сама не знаю, что сейчас изображено на моем лице.

Чертов же шагает в гостиную. Он переступает порог и неотрывно смотрит на меня, словно сверяет мою внешность с фотографиями из отчетов. Он-то в точности такой, как на снимке, который мне показал юрист. С Чертовым можно спокойно знакомиться на сайтах знакомств, не будет разочарований по поводу аватарки, которой уже десять лет и которая не имеет ничего общего с реальной внешностью кавалера.

На Чертове шелковая темно-синяя рубашка, которая играет блеском при каждом его движении. Брюки же черные, как и начищенные ботинки. На правом запястье видно массивный хронометр, не уступающий по брутальности кастету. Вся ладонь забита черной татуировкой с яркими алыми вставками, которые уходят под манжет рубашки. Мне почему-то кажется, что у него забита вся рука, но я боюсь рассматривать рисунок.

Я стараюсь смотреть куда-то поверх его плеча или на верхние пуговицы рубашки, которые небрежно расстегнуты. До его лица я вовсе не добираюсь, один раз мазнула взглядом по резким чертам, и хватит.

Мне правда страшно. Впервые в жизни так жутко.

– Доброе утро, – бросает он.

Я не понимаю, нормальный у него тон или с издевкой. Поэтому лишь киваю и сжимаю ладони в кулаки, когда он начинает приближаться.

– В этом номере можно заблудиться, – продолжает Чертов, делая шаг за шагом в моем направлении. – Любите простор, Татьяна?

У меня длинный список того, что я люблю. Но в него точно не входят незнакомцы с холодными глазами. Особенно те, которые приходят без стука.

– Номер выбрали ваши люди, – отвечаю и по-прежнему избегаю пересечения наших взглядов.

– В отеле нет моих людей. – Чертов подходит на расстояние вытянутой руки. – Пока что.

– Значит, это люди юриста.

– Они грубят вам? – он делает паузу, но я успеваю сделать лишь вдох. – Вы поежились, когда заговорили о них.

Я ощущаю его внимательный взгляд, который изучает меня. А мне на ум приходит лишь трусливое бегство. Я опускаю голову, изучая свои носки спортивного бренда.

– Боюсь, у нас разное представление о грубости.

Я не тороплюсь выкладывать ему свои жалобы. Я пока что даже близко не понимаю, в какой роли он приехал ко мне. Как близкий друг Лаврова и человек, который хочет позаботиться о его вдове? Или как враг Лаврова, который готовится вонзить когти в его наследство?

Чертов молчит. Он никак не реагирует на мой уклончивый ответ некоторое время. А потом надвигается скалой, примешивая к воздуху насыщенные ноты своего одеколона.

– Где вы поранились?

– Что?

Вместо ответа он подхватывает мою ладонь и ведет ее наверх, пока я пытаюсь справиться с мыслью, что он дотрагивается до меня. Он делает это предельно осторожно, но я чувствую, что его деликатность может смениться штормом грубости в любой момент. Его длинные пальцы с резко очерченными костяшками обжигают и в то же время показывают, что умеют обращаться с женским телом.

– Вот здесь, – подсказывает Чертов, разворачивая мою руку.

Я замечаю свежую ссадину. Ох! Я упустила из виду, что вчерашние стычки с охраной оставили следы на моем теле. Хотя возможностей была масса: меня грубо хватали в кафе, зажимали охранниками в машине со всех сторон, а потом Родий тащил меня в лифт.

– И вот здесь, – добавляет Чертов с хрипотцой.

Он вдруг уходит вниз, опускаясь передо мной на колени. Я судорожно выдыхаю. К этому я точно не была готова… Я смотрю на Чертова сверху вниз и вижу, как он подводит ладонь к моей голени. Я машинально отступаю назад, пытаясь избежать его прикосновения, но он не оставляет мне ни одного шанса.

Чертов выбрасывает вторую руку, стоит мне только двинуться, проталкивает ее между моих ног и обхватывает мое бедро с задней стороны. Я оказываюсь в капкане. Пусть с бархатной подкладкой. Чертов по-прежнему касается так, словно держит визитку джентльмена в нагрудном кармане, но мне все равно не по себе. Я ощущаю, как его сильные пальцы продавливают кожу и по-хозяйски исследуют мои изгибы.

– У тебя синяки, – говорит Чертов, разглядывая мои ноги.

– Мы уже перешли на «ты»?

– Я не разговариваю на “вы” с женщинами, которых трогал ниже живота.

Он усмехается.

– А если выше? – бросаю и тут же проклинаю себя, что вообще участвую в этом разговоре.

– Там есть варианты.

Чертов поднимает зеленые глаза на мое лицо. Не знаю, как ему это удается, но я чувствую себя под ним даже сейчас. Словно это я упала на колени и пытаюсь дотянуться хотя бы до его плеча, чтобы он расслышал мои слова.

– Кто это сделал? – Чертов спрашивает ледяным тоном, показывая, что время для шуток закончилось.

Я машинально отступаю назад, чувствуя, как его пальцы наливаются злой силой. Но он их разжимает. Отпускает.

– Когда я спрашиваю, надо отвечать, – добавляет Чертов.

– Я помню по имени только одного. Родий, – признаюсь на выдохе. – Он силой забрал меня из ресторана, когда решил, что я собираюсь закатить истерику.

– А ты не собиралась?

– Не знаю. – Я закрываю лицо ладонями, пытаясь перевести дух. – Я уже ничего не знаю…

– Ты его любила?

– Кого?

Черт!

На его жестких губах зажигается опасная улыбка. Чертов поднимается и вновь придавливает меня высотой своего роста.

– Ты сам сказал, что мой муж не достоин ничьих слез.

Эта фраза стоит мне олимпийских усилий. Мне не по себе обращаться к нему на “ты”, но и выкать глупо. Так только подчеркивать, что он хозяин положения, а я зависима от чужих решений. Нет, так не пойдет. Нужно взять себя в руки и перестать мямлить. Я заставляю себя выдохнуть полной грудью. Моя психика постепенно привыкает к близости Чертова. Смиряется с тем фактом, что нам находиться в одной комнате столько, сколько он захочет.

Я смелею настолько, что запрокидываю голову. Смотрю на его лицо, не прячась, и мысленно считаю секунды. Да, надо просто привыкнуть к нему. Он умеет держать себя в руках, это уже хорошо. Он не грубит, хотя и ведет себя странно.

– Тем более Лавров был в вертолете не один, – добавляю. – Он был с другой девушкой.

– Некоторые каналы до сих пор хоронят тебя.

– Пусть, мне плевать. У меня нет… не осталось родных, которые переживали бы за меня.

– Уверена? – За его усмешкой как будто таится тайна, которую мне не под силу разгадать. – Нужно сделать заявление для прессы. Тебе напишут правильный текст, будешь выглядеть убитой горем вдовой.

– Для чего мне так выглядеть?

– Чтобы все отстали. Заплаканная вдова – это скучно, к тебе быстро потеряют интерес.

– И тогда со мной можно будет делать что хочешь? – я произношу то, что стоило бы оставить при себе. – Телевизионные камеры отвернутся, скандальный сюжет с авиакатастрофой, в которой погиб известный адвокат с любовницей, забудется, и тогда я останусь один на один с “друзьями” Лаврова.

– Я думал, ты только красивая. А ты еще и умная.

– Так что тебе нужно? Наследство Лаврова?

Чертов наклоняет голову набок. Он молчит, а я не решаюсь его подгонять.

– Наследство. – Он кивает. – Если хочешь, называй это так.

– Я должна что-то переписать на тебя? Дома, бизнесы? Что? Лавров не посвящал меня в подробности, я сама не знаю, что мне досталось.

– Я имею в виду другое наследство Лаврова. Самое ценное.

– И какое?

Я встряхиваю ладонью в сердцах. Мой импульсивный характер просится наружу, я и так прятала его слишком долго. Но на Чертова это не производит никакого впечатления, как и то, что я жду ответа.

– Пресс-конференция пройдет в отеле. – Он достает из кармана сотовый, переключаясь на другую тему. – Есть около часа, чтобы подготовиться.

Он шагает к двери и рукой показывает, что мне тоже пора идти.

– Дамы вперед, – бросает он с насквозь фальшивой воспитанной улыбкой. – Не бойся, я буду рядом.

– Тоже выступишь перед камерами?

– Подам платок вдове, если будет нужно.

Он уже откровенно забавляется. В эту секунду я уверена, что он знает, что наш брак с Лавровым был фиктивным. Или же он совершенно лишен человеческого сочувствия и подшучивает над моим горем.

– Тебе нужна защита от серьезных людей, Татьяна, – добавляет он. – Я готов дать ее, если ты будешь хорошей девочкой. Прочти эту чертову бумажку перед камерой и пусти горькую слезу для убедительности.

Он выдыхает мне в лицо, впервые обдавая угрозой. Я вдруг чувствую, что те мгновения, когда он говорил мягким тоном, а его пальцы деликатно касались моей кожи, надо ценить. Это исключение из правил. Обычно он жесткий… или вовсе жестокий.

– У меня чувство, как будто начинается война и мне надо срочно выбрать лагерь. – Я опускаю глаза и решаю, как и прежде, смотреть над плечом Чертова. – А еще я чувствую себя трофеем. Я почему-то стала сразу всем нужна.

Глава 5

Листок с заявлением лежит передо мной. Видно, что его составлял профессионал. Все формулировки отшлифованы, но в то же время язык простой и живой. Его легко запомнить.

– Запомнили? – спрашивает мужчина в коричневом пиджаке.

Чертов привел меня на первый этаж, где находится конференц-зал. Хотя сейчас он больше напоминает штаб-квартиру президентской гонки. Уже выбрали точку для съемки, поставили длинный стол и отметили карточкой мое место. А телевизионные камеры уже стоят на черных штативах.

– Чужих не будет, – бросает мужчина, который исполняет роль пресс-секретаря или что-то в этом роде. – Будут только прикормленные журналисты, так что никаких каверзных вопросов не последует. Вас спокойно выслушают и не попросят никаких разъяснений.

Кто бы мне разъяснил, во что я все-таки вляпалась.

Я снова смотрю на текст, который, к счастью, занимает всего три абзаца.

– Будет прямой эфир?

– Нет, – мужчина качает головой, – запись.

Отлично. Чертов подстраховался на случай моего фокуса или обычной истерики. Если я скажу что-то не то, то это беспощадно вырежут, а прикормленные журналисты сделают вид, что ничего не слышали.

– Как вас зовут, напомните. – Я с виноватой улыбкой смотрю на мужчину. – Я редко запоминаю новые имена с первого раза.

– Артем.

Он выглядит ужасно интеллигентно. Это странно, если держать в голове, что он работает на Чертова. Хотя, с другой стороны, фасад всегда выглядит красиво и прилично. А какие грязные дела творятся в подвале, знают только посвященные. Я зачем-то раскручиваю эту мысль и понимаю, что пока что любуюсь на парадный фасад. Сижу в отличном отеле, где на столике стоит бокал с дорогим французским шампанским, а в воздухе пахнет ароматизатором с нотками корицы, и жду, когда начнется интервью.

В таком месте легко почувствовать себя в обманчивой безопасности. Чертов ушел, забрав с собой всю охрану. Так что в поле моего зрения остались только нормальные люди. Визажист, которая наложила легкий макияж на мое лицо и заодно подсказала, как лучше держать руки в кадре. Еще в комнате кружатся трое помощников. Они передвигают аппаратуру и решают, кто из прессы какое место займет. И, наконец, Артем, который выглядит как педагог по вокалу.

– Давайте проверим.  – Ко мне подходит новая девушка. – Мне кажется, должен подойти.

Она протягивает мне бирюзовый пиджак.

– Низ видно не будет, можно не переживать, – добавляет она деловым тоном. – А ваша блузка красивая, можно оставить.

Она помогает мне нырнуть в пиджак.

– Ой, бирка! – спохватывается она, когда та становится колом над воротником. – Минутку.

Она ловко справляется с ней голыми руками. Потом делает шаг назад, пятясь, и окидывает меня оценивающим взглядом.

– Цвет ваш, идеально, – она рассуждает вслух. – Но чуть великоват.

– Да, если немного.

– У меня есть зажим. – Девушка проводит ладонью по запаху собственного пиджака, и там у нее оказывается целая сокровищница.

Я замечаю и булавки, и зажимы, которые похожи на парикмахерские, и разноцветные ленты. Множество мелочей, которые прикреплены к внутренней подкладке ее пиджака.

– Соберем немного на спине. Позволите?

Она приподнимает ладонь с пластиковой прищепкой.

– Хорошо. – Я пожимаю плечами.

Мне, если честно, все равно. Я пока что вижу только видимость выбора. У меня постоянно что-то спрашивают, уточняют, а по итогу все равно всё будет так, как решил Чертов. Он первым приехал по мою душу и уже сказал, что желающих перехватить меня много. Я верю ему, потому что ко мне уже приезжал юрист и по его спешке можно сделать выводы. Но я не хочу представлять, как выглядят другие претенденты. Чертов хотя бы разговаривает на человеческом языке, а не на блатной фене, и при определенной сноровке в нем можно разглядеть респектабельного бизнесмена.

Хотя я заметила, как топорщится его пиджак. Он накинул его в соседней комнате и прошел через конференц-зал, оставив меня с Алексеем. Он явно ходит с оружием в наплечной кобуре. Даже в обычной жизни, даже в отеле, куда уже приехала его гвардия бодигардов. Правда, он зашел в мой номер в одной рубашке и без огнестрельных аксессуаров, что немного сбивает с толку.

Не захотел пугать девушку?

В этом брутальном самце из полукриминального мира действительно есть что-то от джентльмена?

– Отлично. – Девушка довольно кивает, обходя меня по кругу. – Пойдемте за стол, проверим последние мелочи.

– Листок с текстом можно взять?

– Конечно, – отзывается Артем. – Можете даже читать с него, это тоже будет смотреться естественно. У вас же горе, мысли могут путаться… Делайте, как вам удобно.

Он смотрит на наручные часы.

– Я начну запускать прессу, съемка через пятнадцать минут. Лучше не тянуть, а то вы перегорите.

– А ваш босс подойдет? Господин Чертов?

– Да, он будет говорить после вас. Насчет официальной части, похороны и следствие. Его компания берет это под свой контроль.

«Прям как меня», – добавляю мысленно.

 Я иду за девушкой-стилистом, которая указывает мне на стул по центру.

– Нужно еще запудрить! – восклицает она, подзывая визажиста. – Вы раскраснелись.

– Я все же нервничаю, – признаюсь.

– Глупости, тут нет ничего сложного.

– И опасного. – Я усмехаюсь и нервным жестом двигаю листок поближе.

Сейчас и правда не стоит нервничать. При большом скоплении народа, да и в центре города, не случится ничего плохого. Ведь это фасад. А вот что будет потом… Мне бы только не оказаться в подвале, где творятся грязные дела.

Рядом садится Артем. Он поправляет визитку с моим именем, а потом кивает кому-то из прессы. Я же одергиваю рукава пиджака и только сейчас понимаю, что мне следовало бы надеть черный костюм, а не бирюзовый. Боже! Пока что из меня получается ужасная вдова, прокол за проколом! Я бросаю красноречивый взгляд на девушку, которая занималась моей одеждой.

– Что-то не так? – она тут же подскакивает ко мне с вопросом.

– Я же в трауре, – шепчу ей. – Я должна быть в черном.

– Он достаточно темный.

– Бирюзовый?

– Аспидно-серый, если говорить точно. – Она проводит пальцами по моему рукаву, приглаживая ткань. – И потом босс сказал, никакого черного.

Я не успеваю задать следующий вопрос. Артем прогоняет ее взмахом ладони и тут же берет слово. Он заводит официальную речь со скорбным видом, чтобы сообщить известные на данный момент факты и подвести к моему выступлению.

– …пока что неизвестно, что послужило причиной катастрофы, – голос Артема звучит обстоятельно и авторитетно. – Мы, как и все остальные, ждем заявлений от следствия. Мы открыты для сотрудничества с представителями власти, но остальных просим уважать частную жизнь. Мы требуем тишины. Случилась ужасная трагедия, и семья Лавровых не будет устраивать из нее спектакль на всю страну. Никаких интервью и публичных выступлений. Татьяна согласилась выступить перед камерами только сегодня.

Он поворачивается ко мне и заботливо придвигает микрофон. Я замечаю, как меняются жесты Артема. Вот кто здесь прирожденный актер! Он так смотрит на меня, что я сама верю, что я в глубоком трауре и держусь из последних сил.

– Да, спасибо, – я на секунду останавливаюсь, приводя мысли в порядок, и Артем тут же подает мне стакан воды.

В каком же циничном и фальшивом мире мы живем. Он только что сказал, что мы не будем устраивать из трагедии спектакль, а между тем мы все играем свои роли. Мне на лицо даже грим успели наложить.

– Я пока что не осознала и могу говорить сумбурно, – я произношу первый абзац текста, который успела выучить. – Я только хочу сказать, что я благодарна за помощь и участие. За все слова поддержки, цветы… Так случилось, что я сейчас в Волгограде, но мне передают все послания, которые приходят в наш дом в Москве. Особенно я хочу поблагодарить Александра Чертова. Он оказался рядом в трудную минуту и взял на себя все официальные вопросы.

Я отпиваю из предложенного бокала.

– Я никогда не была медийной личностью, и так и останется. В нашей семье перед камерами выступал Алексей. Мой муж был очень известен и уважаем, и я очень надеюсь, что погоня за рейтингами не испортит память о нем.

Артем до боли сжимает мою ладонь. Я непроизвольно останавливаюсь, и выходит так, словно я беру передышку из-за нахлынувших эмоций.

– Татьяне сложно говорить, – отзывается Артем и кладет ладонь на мое плечо. – Мы можем отменить вопросы из зала, если вам трудно.

Говорит он мне, но довольно отчетливо, чтобы его слова уловили микрофоны.

– Да, конечно. – Он кивает, хотя я не успеваю ничего сказать. – Я тогда предлагаю перенаправить оставшиеся вопросы господину Чертову. Минутку.

Он приподнимается из-за стола и утягивает меня за плечи следом. Он почти что обнимает меня, как будто я едва держусь на ногах и не сделаю и шага без его помощи. Вот от этого становится тошно. Мне казалось, что ужасно быть фиктивной женой, но быть фиктивной вдовой – еще хуже.

– А как же погибшая девушка? – раздается из зала. – Татьяна, вы знали ее? Есть предположения, кто мог находиться рядом с вашим мужем?

– Это по плану, не реагируйте, – бросает мне на ухо Артем, наклоняясь ко мне. – Эти вопросы висят в воздухе. Будет странно, если они не прозвучат.

Он не останавливается и спешно выводит меня в другую комнату.  Мелькает табличка “служебное помещение”, и я успеваю услышать низкий голос Чертова из конференц-зала прежде, чем дверь захлопывается.

– Вы молодец, – хвалит меня Артем, переводя дух. – Выглядели потерянно. Стоило добавить слез в голос, вообще бы было отлично.

– О чем будет говорить Чертов?

– Без понятия, – он усмехается, – ему текстов никто не пишет. И да, кстати, вам нужно подписать некоторые бумаги.

– О чем речь?

– Вы сейчас сказали на камеру, что Чертов занимается всеми делами. Нужно всего лишь это документально закрепить. Мой босс станет вашим официальным представителем.

– Опекуном? – Я усмехаюсь, чувствуя, как захлопывается ловушка.

– Ну нет, – Артем тянет с улыбкой, – для этого с вами должно случиться что-то страшное. Инвалидность или умственная несостоятельность. Тогда да, он будет распоряжаться вашей судьбой как опекун.