Текст книги "Знамя"

– Ну что ты, душка, какая там война, вражина ещё даже к побережью не доплыл. Первыми их примет Дэсхуостэн. Эти мымры специально народ поджигают, чтобы быть наготове. У нас же тут Тебрад, золотой город, самая сильная страна, пусть эту пургу своим детям рассказывают, я и такие же, как я, знаем, что да как, кто кем правит и кто от кого зависит.

– Войны никакой нет? Или я неправильно поняла?

– Есть она, уже идёт, этот благой мир не так уж и полон любезностью. Этот властный сброд знает, сколько неизведанного и далёкого есть за пределами Иесси, но они поджали хвосты, держатся за свои имения. Нет никакого развития, нет никаких исследований, ну, от правительства, имею в виду. Умельцев и пацифистов хватает, но им поддержки не хватает. Сколько научных трудов, сколько разных открытий сгинули вместе с императором, механизмы, магия, достаточно всего стало. Эти олухи боялись переизбытка, скрываясь под лозунгом спасения мира, угробили всё к чёртовой матери. Человек не один таковым занялся, альвы, дурёхи, тоже сражаться против экезов начали, погубив высшие умы великанов, загнали всех глубоко в гузно.

– Я слышала, что альвы вели войну ради того, чтобы властвовать над миром. Их замысел был следующим:, после гибели экезов люди посодействуют своей кончине сами, ибо очень отстают от двух главных рас по всем показателям. Но сама лично не разделяю такие интересы, хоть наполовину и альв.

– Терпеть не могу вас грибки, бледные как поганки, но и людей я не то чтоб люблю, всех вас недолюбливаю, только неуклюжие гиганты были безобидные.

– Я вас поняла.

– И не верь ты этим сословиям, гнусные они, люди не уступали альвам в жестокости, просто биться было не за что, и так захапали себе половину изведанных мест. А альвийцы не напали на людей потому, что были признательны за помощь и свершения Шарвили, а после и империи, жёсткой руки Удубы всем тут не хватает. И ты, полулюдка, не суйся куда не просят, не строй из себя того, кем не являешься, просто занимайся делами себе по плечу.

Воздух отдавался солёной призмой в носу, ветер стал тяжелее, гуще и намного свободнее, волны белой пеной рассекали морскую гладь, крики чаек и прочих тварей били по ушам, докеры плавучего судового дока не простаивал ни дня, без продыху колотя кувалдами и шурша пилами. Они были сполна загружены новыми партиями судов, некоторые готовы и пришвартованы, колеблясь от ударов морской ладони. Иицинвинеллы – так назывались Иессийские двухпалубные корабли исключительно высокого качества с открытым межпалубным пространством, на верхней части устроен навес, никаких парусов на основной палубе, лишь на юте вместо штурвала гордо красовалась грот-мачта, единственная и громадная. Нижний уровень был обустроен пятью рядами вёсел, трюм и вовсе под водой, ростра как такового не было, низ бушприта выстроен в форме щита, обуславливалось это тем, что фронтовые атаки в простонародье считались малоэффективными. Все условия для содержания команды строго соблюдались, великоширокий водоход позволял перевозить целое село мужей. Также ходили Загары – товарные лёгкие суда. Они вмещали в себя около пятнадцати человек и двадцати голов скота, выпускались двумя видами – невооружённые и слабовооружённые своего рода баллистами.

– Сильного ветра вам в паруса, – обратилась Рифая к одному их капитанов лёгкого купеческого корабля, – тут до Моглэйна рейсов нет?

– Во-первых, никто не желает сильного ветра гребному судну, – почесывая опухший глаз, ответил заросший чухан в облезлой рубахе из мешковины и таких же штанцах, – во-вторых, Моглэйн – самая мрачная, автократическая, диктаторская страна. Чтобы прогреть воду для короля, там сжигают трупы или калек из-за нехватки дерева и других горючих материалов. Конечно, это столь опасное и гниющее место, что я покажусь ранним одуванчиком по сравнению с ним. Туды нашинские ни ногой, ни гривой.

– Быть может, авантюра какая-нибудь найдётся? – спросила она. – Мне срочно необходимо в ту сторону.

– Может, и найдётся, но знаешь ли, сударыня, токма я бы не ручался за каких-то там барыг. Продают, что не велено, получают немерено, а вот отсюда и синичка свистит: уж больно притягательны они для бандюг и мордатресов пиратских. Бывало, баб в рабство куют, да и мужичков туда же, тебе с красивым рылом негоже туда соваться. Послушайся совета, убери с уст Моглэйн и утопи в пучине солёной.

– Что находится рядом с Моглэйном? Куда поблизости можно попасть?

– Батриудал либо Спеатан. Второй намного ближе, именно поэтому советую в Батриудал, будет время передумать, завидев крепостные стены, вал, куртину. Так что да, направление в сторону Батриудальского царства, туды и пешим ходом добраться сумеешь, но быстрее вплавь.

Глава девятая

Шествие Рефаи по побережью в поисках нужного судохода не было муторным и бесконечно длинным, за считанное время нашёлся корабль, следующий нужным маршрутом. Девушка подалась в команду, заверив капитана, что её восхитительные способности к магии исцеления непременно понадобятся на борту. Нахождение целителя под рукой дало свои плоды уже на второй день в открытом море. Цинга и дизентерия царствовали на небольшом Затаре. Заметив способности новоиспеченной юнги, капитан выделил полулюду отдельную каюту. Рифая моментально стала любимицей и пользовалась всеобщим уважением. Даже самые заядлые моряки отдавали дань уважения девице-медику. На работу не уходило много усилий благодаря немногочисленности экипажа корабля. Про прошлое у мореходов в этих краях не принято было говорить, для них существует только морской путь и всё, что происходит или будет происходить на судне, то что случалось за его пределами, остаётся там же.

– Айда, братишки, исполним же нашу шанти, – прокричал во всё горло сизый матрос. – Не зови ты нас…

– Завались, Крайнар, зубодробительную хрень выдал, – ответили юному парнишке из толпы, – иди сядь на яйца к дракону, разошёлся он тут.

Заразительный смех раздался из дальнего конца судна. Рассмеявшись, команда хором начала петь:

 
– А мы плыли берегами, любим оригами,
Любим оригами-и.
И нашли мы оригами на карте с берегами,
На карте с берегами-и.
Очень долго все мы плыли, что искали, мы забыли, разносортный оригами-и.
На исходе оригами паника за нами,
утомлены берегами-и.
Почему же мы подбиты, почему же не добиты, почему же не убиты мы.
И нашли мы, что хотели, откурили, улетели,
бумажный оригами-и.
А мы плыли берегами, любим оригами,
Любим оригами-и.
И нашли мы оригами на карте с берегами,
На карте с берегами-и.
И курили мы с друзьями бумажный оригами
на карте с берегами-иэ
Друг на друга мы забили, полкоманды мы срубили, как бумажных оригами-и.
Вот нашли мы оригами, истерика за нами.
Что нашли, что потеряли мы
Бумажных оригами-и.
А мы плыли берегами, любим оригами,
Любим оригами-и.
И нашли мы оригами на карте с берегами,
На карте с берегами-иэ
Наш корабль не направлен, и разум не исправлен
но мы любим оригами-и.
Не хватает нам дозы от одной и той глюкозы,
и охвачены мы не им.
И не можем мы дождаться и не можем отказаться от бумажных оригами.
А мы плыли берегами, любим оригами,
Любим оригами-и.
И нашли мы оригами на карте с берегами,
На карте с берегами-и.
А мы плыли берегами и любим оригами,
Любим оригами-и.
А мы плыли берегами, любим оригами,
Любим оригами-и.
 

Для Рифаи всё было в новизну, и такого рода песни и корабельная жизнь, девушка умилялась от того как это пение бодрит и пробуждает тягу к работе. Полукровка больше не чувствовала себя разделённой. Ни людская, ни альвийская стороны не играли роли на судне, она была таким же членом команды, как и каждый. Впервые за долгие пути не нужно было ни о чём беспокоиться, ничего обдумывать, продумывать, всё шло своим чередом. Кормили, конечно, так себе, но магу пытались всячески угодить, думая, что из-за этого лечение будет производиться намного лучше и скоротечнее. Кок был суров ко всем, но при виде Рефаи его очи растекались в благодарности, заново возвращенный левый глаз тоже. Не раз девице втайне предлагали поднять бунт и за ним переворот, уверяли, что весь сброд последует за ней, но который раз Рифая просто отшучивалась. Командир корабля не был плохим, злым или ненавистным команде, просто таким образом мореманы проявляли свою высшую степень уважения и признания.

Целительнице особо нечем было занять свой досуг, и у морячки появилось много свободного времени, чтобы обдумать свои дальнейшие действия. Шэйрэн не выходил из головы, ни его лицо, ни руки, ни ноги – ничего из этого Рифая созерцать не смогла. Девушка до сей поры не способна была понять и обуздать непонятные чувства к бывшему хозяину. Были, конечно, индивиды, одаривавшие сладкими речами с признанием от глубины сердца, но крутящееся многословие и вся остальная услада не зацепляли сударыню. Усугубляло положение присутствие громадной доли непонимания своих хотелок и желаний. После двенадцати полных дней морского пути с простоями и купеческими остановками корабль начал постепенно приближаться к побережью близ Батриудала. Холодный бриз пронёсся по шее, не оставив в покое и всё тело, признаки теплого обдува остались далеко позади. Впереди возвышались отвесные скалы Батриудальского королевства, называемые Львиной могилой, вдали от скал простаивал форт Одинокий Кавалер протяжённостью в сотни метров, заброшенный, тихонько помирающий, почти что памятник. Дальше знаки подавали крепостные стены и овальные крыши Батриудала, заманивали, звали, отзывали, отдаляли, пугали, крепкие, плотные, словно плетень, перекрывали друг друга стальными заслонками. Стены были оборудованы некой формой амбразуры для ручных пусковых орудий. Город у пропасти отличался своим гарнизоном и ополчением, колоссальным количеством добровольцев, ежедневно заполняющих и так немалочисленную оборонительную экосистему крепости.

Когда корабль пришвартовался, Рифая высадилась на сушу и очутилась в новом для себя краю, совсем одна, без кого-либо, без гроша в кармане и конкретного плана. Настала пора попрощаться со сроднившимися моряками. Мольбы не покидать экипаж, само собой, последовали, но насильно держать девушку никто не собирался. Капитан корабля лишь поблагодарил и крепко обнял перед уходом, оставив за собой смешанные чувства.

Следуя по натоптанной тропинке вверх от берега, Рифая воочию встретилась с нескончаемыми степями. Пустой грунт с редкими комками зелени выглядел как неверно побритая голова. Сторожевая башня возвышалась над степью, контролируя всё владение, стены и бой-башни кишели дозорными. На нескольких ярдах прямо пропорционально угловому бастиону были уложены горки из булыжника. Девушку это насторожило, но она приняла решение рискнуть. Как только её стопа коснулась земли по ту сторону, прилетел предупредительный выстрел. Стрела пролетела около плеч, чудом не задев девушку. От неожиданности девушка застыла на месте, стоило ей ступить шаг, как со стороны крепости начался залповый обстрел. Отскочив за границу, Рифая не придумала ничего лучше, чем сжечь смертоносную лавину. Пламя как голодный хищник принялось обгладывать всё на своём пути, радиус и длина огня увеличивались, небо в округе засияло горько-пахучим дымом. Увидев, что атакующих охватил панический страх, полуальв отступила, не дожидаясь более грозных мер. Прямо за ней располагался Моглэйн, великий и кошмарный, место и вправду гнетущее, но как такового ужаса оно не вселяло. Пока в поле зрения девушки были лишь несколько крупных дозорных строений, опустевший лагерь беженцев мешал увидеть всё царство в полной мере. Обойти лагерь не составляло труда, но желание обследовать лагерь подавляло эту идею. Вспоминая предостережения ирода со злыми глазами, Рифая осматривала деревянный забор, многократные пробоины, абсолютно разгромленное поселение свидетельствовали о набеге. Обрывок полотна свисал с макета пугала, развеваясь на ветру, утоптанные палатки и шатры, разграбленные кибитки и ларь, разруха вместо обихода и не единой души. Наконец, дойдя до передних земель Моглэйна, время как будто встало. Весь фронт был не в лучшем состоянии. Городские ворота практически отсутствовали, их заменяла полуподнятая металлическая герса, круговой ров полон какой-то субстанцией, то ли человеческой крови, и не только, то ли какими-то иными жидкостями с примесью воды. Вся фоссебрея была заляпана тем самым наполнителем рва, с бартизаны и машикули на верёвке свисали подпалённые отрубленные головы, справо посередине на оборонительной стене на соплях держалась гурдиция, земляной вал вокруг почти полностью стёрся, свежим казался лишь барбакан, которому, по всей видимости, провели облицовочные работы.

Рифая, находясь в поганом убежище, долгое время размышляла, стоит ли посещать это городишко вопреки всем предостережениям, полагаясь только на свои силы и магический меч. Но есть ещё надежда свидеться с Шэйрэном, а если вдруг он и действительно там, то будет ли рад парень такому раскладу, защитит ли он её вновь в случае чего. Полукровка неспешно приближалась к барбакану. Удостоверившись, что на крепостных стенах никого нет, она вплотную подошла к герсе. Ржавые и слегка согнутые шипы не представляли особой опасности при переходе внутрь. Нырнув под неё, девушка зацепила кончик накидки и порвала нижний край. Тихо ругнувшись, она осмотрелась. В поселении царила гробовая тишина, главная дорога была пустой, дома старые, с некоторых уже отпадали свесы и карнизы. Город не был грязным, но отнюдь и не чистым, он был старым, даже древним, в жилищах и света не видать, не говоря уже о дыме из дымоходов. Продвигаясь вглубь, девица всё ещё была настороже. Всю дорогу её сопровождали какие-то шорохи и странные приглушённые стуки коих не уловил бы человеческий слух, но то, что преследовало, не знало, кого преследует, ошибочно считая, что действует мастерски скрытно. Рифая знала, что за ней ещё в Дэсхуостэне кто-то следил, но у тамошнего выходило намного профессиональнее. Поселение было не столь огромным, до замка путь не занимал много времени, именно поэтому уже вскоре полулюд вовсю любовался многолетним красивым замком. Единственное, что отличало его от остальных, ранее замеченных, это маленькие турели по бокам жилых корпусов. Замок был построен в качестве второй линии обороны.

Входные ворота, а за ними и двери в замок были настежь раскрыты, лишь поодаль в коридоре слабый свет тускнел с каждым последующим мигом. Порывистое и нежное дуновение сквозняка создавало мерцающий момент. Мощный колонный коридор сильно нагнетал и нагнетал, бросая бледно-белую кожу в дрожь. Коридор манил пробежать через его холодок, дабы звон шагов трепетно раздавался эхом в самом густо-тёмном уголке. Рифая, выпучив глаза, вглядывалась, уверенная в том, что это западня, но других путей найти не удалось. Надеясь на бессмертие, получаемое при применении белой розы, девушка шагнула, загнав себя в ловушку. Оказавшись непосредственно в самом коридоре она лихорадочно дёрнулась несколько раз. Она свободно проникла в жилые корпуса, где девушку ждали развилки. Изнутри замок не казался столь сумеречным, а напротив, очень ухоженным, прибранным и опрятным, здесь не стыдно было бы проводить балы. На очередной многоходовке дверь уже была прикрыта. «Вот и оно», – подумала про себя полукровка, сейчас решится всё, весь проделанный путь может оказаться насмарку, а все усилия тщетными. Рифая аккуратно постучала, а затем сделала робкую попытку отворить крепкую сосновую дверь. Зал был максимально освещён, он был роскошным, тёплым, может быть, даже и жарким. По центру растекалась красная дорожка, с обеих сторон с минимальным сечением стояли мраморные светлые колонны, над престолом правителя висели полотна со знаменем – Белый лев с выраженным оскалом на красном фоне. Она попала в Белый зал Моглэйна.

Около трона на корточках, повернувшись ко входу спиной, с чего-то умилялся царь. Выдавала мужчину сияющая серебряная корона. Он знал, что у него гости, он знал, в какой момент Рифая дойдёт до пункта назначения, и знал, что от неё ожидать. Царь оглянулся через плечо, блеснув слепым правым глазом, встал, вытянулся, держа левую руку перед собой, и обернулся к девушке. Статный, обаятельный и ухоженный златовласый мужчина придерживал рыжего котёнка, второй рукой почёсывая золотую бородку с рыжеватыми волосинками, следом перешёл на большой и классически прямой блестящий нос.

– По-хорошему, – сказал король, – стучаться нужно чуть громче.

– Учту, – спокойно ответила Рифая.

– Желудочный сок застаивается, это не есть хорошо, – головой подозвав к обеденному столу слева от себя, усмехнулся он, – Ты весьма вовремя, время маленького королевского пира.

Недоверчиво оглядываясь, Рифая подошла к небольшому столу с двумя виндзорскими стульями, стоящими прямо напротив друг друга. Девушка догадывалась, что это подстава, и именно поэтому укрыла самодельные ножны накидкой. Усевшись поудобнее, она лицемерно улыбнулась.

– Так, прощу, приступай, – вырывая хребет жареной курицы и затем складывая его себе в тарелку, покачивался король. – Фараирид Тоудирский, король Моглэйна и Спеатана.

– Рифая Гиалькард, – с сомнением и подозрением вглядываясь в еду, проговорила девушка, проговорила уверенно, чётко, при этом и боясь, что могут отравить. – Титулов, присущих вам, не имею.

– Это и ясно, будь оно иначе, я бы знал кто ко мне нагрянул, – король Фараирид из-под бровей напоролся на взгляд, – Что привело в столь дивные края?

– Я здесь оказалась в поисках одного человека, – ответила она.

– Еда не ядовита, – глядя ей прямо в глаза, смачно откусил курятины и запил винцом Фараирид.

После этих слов Рифая очень сильно насторожилась, пытаясь побороть и постепенно появляющуюся панику, и напор со стороны царя. Не сводя взор с короля, девушка хлебнула вина и закусила лежащей рядом утятиной, затем демонстративно достала белую розу из-за пояса и положила рядом с подлокотником стула.

– Пусть меч рядом постоит, а то неудобно как-то, – ухмыльнулась она, – а еда и вправду неплоха.

– Ага, а ищешь кого? Если не секрет?

– Я…

– Назови обоих, Шэйрэна и кто там ещё, – вдумчиво и еле сдерживая смех, процедил мужчина.

Затем Фараирид достал из-под стола зазубренный с одной стороны меч с зубчиками как у пилы, но намного больше. Спинка зубцов, бросаясь световыми зайчиками в разные стороны, была остра как бритва, рукоять железная, а навершие – это коготь, ну и главное, символы. Сомнений не было, перед ней магический меч. Клинок внушал страх и неуверенность наряду с вялостью, заставлял сосредоточится на себе и только на себе.

– Знакомьтесь, это Ккер, – поглаживая клинок, сказал монарх. – Ккер – коготь в переводе с Древнего Говора, разок им сполоснуть, и неизлечимые раны, знаешь ли.

– С розой всё равно не потягается, – пытаясь меньше нервничать, продолжала монотонно звучать во всём зале Рифая, – хозяин этого клинка бессмертен.

– Не столь уж и бессмертен. Вдруг его хозяин не успеет покормить его кровью? Ты же думала: вдруг проканает? Вдруг этот болван не знает о свойствах Алой Розы. Так, а кого найти желаешь?

Полукровка впала в ступор, не зная, как быть, как король умудряется действовать на несколько шагов впереди, что и как противопоставить такому правителю.

– Шэйрэна Гаатфуарэ, – отчаянно промямлила Рифая.

– Ах да, не представился полностью, Фараирид Тоудирский, король Моглэйна и Спеатана, а также и бывший вассал Империи Каирмарронно.

– Значит, вы знаете его? Нам князь Оройз сказал, что Дэссоу скорее всего отправится за головой Моглэйнского царя и Гаатфуарэ также.

– Оройз князь? Старик же давно от дел отошёл, с чего бы вдруг?

– Да, только принц убил нынешнего князя Хакрона и его место занял Оройз.

– Недурно, недурно. Такого, как Шэйрэн, никогда не было в семье Гаатфуарэ, поверь мне, а Красоглазому душегубу незачем убивать самого верного из числа вассалов его покойного отца, то бишь меня. И получается, что весь твой путь – это пустота. Тут нет Дэссоу.

Рифая таяла на глазах, отблеск в зленых зрачках бил основательно. Слёзы самопроизвольно валуном скатывались с бледно-румяных щёк, разбиваясь о край стола. Всё, что она знала, все, о чем думала, на что полагалась, рухнуло после слов короля Фараирида. Она задрожала, руки покрылись хладом, в груди что-то свернулось калачиком и пыталось вырваться. Удерживая голову, ладонь сжималась в кулак, повредив корни волос. Рифая хотела провалиться под пол, истошно завыть, чтобы язык отсох, хотела, чтобы она осталась в подвале той самой таверны под названием Очаг Доверия. Сверкающий в глазах огонёк сменился теменью и обернулся бездонной ямой. Обиды и просчёты, надежды и желания, любовь и вера в насущное – всё постепенно утопало в бездонных очах. Полукровка больше ни о чём не думала, она больше ничего не хотела и знать никого не желала, она существовала лишь благодаря въевшимся словам лжеШэйрэна про самоубийство.

– Он обманывал… – прошептала Рифая, – нет, не врал, его не существовало…

– Что? Ты знакома с душегубом? – голос король изменился. – Ты подружка Дэссоу?

– Я… Нет, даже не знаю, кто я ему…

– Не очень понимаю, попрошу внести ясность.

– Он выкупил меня из рабства в Усуаре, заботился, обучил…

– Дела… Значит, ты рабыня принца и ученица по совместительству?

– Точно, он приодел меня, кормил, велел не называть себя хозяином, освободил и бросил…

– Я-то думал, что это за Шэйрэн, про которого ты думала всё это время.

– Что?

– Слышу мысли того, – указал на мёртвый глаз Фараирид, – на кого посмотрю этим оком. Против меня ничего не учудить, и в бою меня не победить. Страшатся царя Моглэйнского в первую очередь из-за моих способностей, а потом уже армия, влияние и всё остальное.

– Ходили слухи, что вы изверг. Видимо, я тоже находилась в капкане, но как только вы узнали, что я знакома с Дэссоу, ваша речь поменялась, сердце начало стучать быстрее. Неужто сам Фараирид Моглэйнский боится Каирмарронно?

– Хм, достаточно грубо для той, кто недавно избежала участи рабыни, но все же в любой момент могу тебе головушку твою с плеч снести. Но видишь, ли в чём твой прокол, мой глаз… Хоть я и слышу мысли Дэссоу, убить его мне не под силу. Он настолько шустрый, что взор не улавливает, читай ты мысли или нет, против его скорости не попрёшь, и так сложилось, что Дэссоу – мой любимчик, горячо желанный гость.

– Как я только не поняла… Дедушка Вагуф сразу прознал, кто он… Назвал Красоглазым душегубом… А альв… как Торениль не узнал его, они же бились. Шэйр… Дэссоу срубил целое войско, воочию видела… И тогда мы были настолько удивлены, что и думать не могли о правдивости его разговоров.

– Дэссоу – ужасный человек с красивыми глазами. Влюблена была в него? Не думаю, что он бросил тебя из-за грязной крови. Ты и правда красна девица, но с госпожой Варз не сравнишься, избранница Дэссоу – самая прекрасная. Как я и упомянул, очень люблю этого парня и очень сильно тому рад, что именно у него такая красивая дама была, земля ей пухом, а причастных уже умертвили.

– Нам о ней рассказывал зверь Дастапароста, но тогда я не знала, что Шэйрэн – это Дэссоу…

– Зверь Дастапароста? Что за оборванец?

– Ну или Ихтилат проклятый, проживает во владениях семьи в лесу экезов.

– Младшего сына Боридара так кликали, я считал, что Ихтилат давным-давно сгинул с остатками своей родни, а вот как оказывается, подлецы ещё шагают по Чилцаву.

– Ихтилат приютил нас, был очень добр, рассказал нам много чего, почему он подлец?

– Не он один, все эти Дастапароста мудачьё, подавай им куртизанок и градусных напитков, семья гуляк, безвольные создания, коих не раз хотели вразумить. Показухой редкостной занимались на банкетах, собирали ложные ассамблеи. Им нравилось чувствовать себя аристократами. Не отрицаю, они непростых кровей, но их непростота была утеряна с трупом брата Боридара. Могучий воин и доблестный человек, О’Урмиар, заправлял всего парой дюжин солдафонов, но его ударный отряд… Мне бы несколько такенных вояк, весь мир бы простирался у моих ног.

– Ваши солдаты в соседней комнате, – без каких-либо видимых причин рявкнула Рифая. – Они ждут приказа, чтобы атаковать меня? Я слышу их шёпот, то, как они переговариваются между собой.

– Ах точно, бедняги, – крикнул Фараирид, – свора тупоголовых бездарей, пшли вон с жилой части! А ты, полуальв, не ставь себя в один уровень со мной, я быстро озадачу тебя, оставив без ног и рук, будешь болтаться и шипеть как Лоарвиид болотный, теперь уже яснее выразился?

Так как оптимизм поубавился, Рифая в ответ промолчала, тихонько постукивая вилкой о ножку бронзового обшитого золотыми узорами паттерна. Блик дорогого перстня отдавался в глазу, когда король перебирал пальцы. Нет, он не нервничал. Фараирид был менее терпелив, чем другие, и более требователен, его припадочный взгляд проникал в глубины души и разума в прямом и переносном смысле.

– Раз у вас нет никаких планов на меня, – раздалось из уст Рифаи, – уже нет, я продолжу скитаться по всему Чилцаву.

– Я не утверждал, что у меня нет планов. Убивать тебя не стал бы и без твоих знакомств, уж больно ты прекрасна, что внешне краса что и умом мудра. Останься и стань моей. Абсурдно и грубо с моей стороны предлагать такое после всего, что наговорил, но всё же извиняться не буду. Я царствую над четырьмя государствами, моя столица внушает ужас, при упоминании моего имени и титула содрогается враг. Ты станешь королевой и императрицей в тени, тебе будут рады в Золотом городе, Спеатан упадёт на колени пред тобой, Батриудал присягнёт в верности, Метхариа будет твоей личной резиденцией. Я предлагаю не просто замужество, я предлагаю стать моей опорой, хоть я и не молод, но и не стар. А око, что портит вид… К нему можно привыкнуть. Уж таков он, Фараирид, царь Моглэйна.

Полукровка ожидала всего, но только не этого. У неё невольно задрожала челюсть, она закрыла покрасневшее лицо руками и взглянула на короля. Тот был серьёзен. После пламенной речи он показался более привлекательным и самоуверенным. Рифая не поверила ни одному его слову, не потому что Фараирид печально известен, а потому что она – самая обычная и грязнокровная барышня, которая не разбирается в людях, ошибается на каждом шагу, делает поспешные выводы про встречных, не узнав даже их сути, которую в конце концов ничего не понимающим младенцем взяли в рабство. Фараирид хоть и был безмерно богат, но был скромен, на нём нельзя было увидеть что-то драгоценное, присущее доминирующим короля. Рифая находила его быт предельно простецким и даже банальным.

Эффект красочной романтики и налаженной жизни прервал притопавший впопыхах дозорный – пожилой, гладко выбритый мужчина в дурацком шлеме с пером и в потрёпанной амуниции, но с железными нарукавниками.

– Это самое, – вдохнув во весь рот, сказал дозорный, – чужеземцы, их там орава целая, весть из Тебрада.

– Передай Батриудалу, Метхарийцам и Спеатану, – надевая ножны, приказывал монарх, – чтобы к утру выставили не только всю армию, но и весь гарнизон. Королевский полк двинется, как только подготовится. Даю час, выдать всем ростовые щиты. Надеюсь, хоть они нас как-то выручат.

– Слушаюсь, государь, – наклонив голову и держась за живот, убежал удивлённый дозорный.

– Рифая, я знаю, что Гиалькардов как таковых не существует, но у такой дамы обязан быть хотя бы титул. Позволь мне пожаловать тебе герцогский титул, раз ты ученица самого Дэссоу, ты априори не можешь считаться слабой.

– А так можно? Нет, я не это хотела сказать, – сильно смутилась девушка, – Я-я, а как, меня в герцогини? Но я же…

– Прекрасно могу тебя понять, – вставив меч в позы ножен, произнёс Фараирид, – судьба заставила тебя уповать на себя и мешкать веду сомнениям. Я, полноправный император, я, царь могущественной державы, я, Фараирид Тоудирский, дарую тебе титул герцогини. Отныне ты Рифая, герцогиня Моглэйна, надеюсь, в дальнейшем станешь и Тоудирской.

На улице буйствовала вьюга, разбрасывая великое множество снежинок, могучий ветер выл, утомлял, уносил, деревья тщетно старались сопротивляться, блеклые лучи полнолуния пытались пробиться сквозь плотное покрывало объёмного облака. Недавно признанная герцогиня наблюдала за происходящим в промёрзшее неповторимым природным рисунком стекло. Думать или нет – каждый раз эта мысля бесследно пропадала в голове у Рифаи; принять и отдаться судьбе, прямо как в строках мёртвого стихотворца, мечтателя, не сумевшего осуществиться, человека, не ставшего поэтом.

Фараирид в полной мере готовился к битве, готовился непосредственно принимать в ней участие. Царь надевал боевые доспехи. Туловище было под защитой стальной анатомической кирсы, на нём были ладные кожаные наручи и поножи, наплечные и набедренные щитки с продольным острым колом, плащ с гербом, голову оберегал каркасный шлем с полумаской. Рифаю обмундировали так же, но только вместо мужской выдали женскую анатомическую кирсу, каркасный шлем с полумаской и бармицей. Всё шло своим чередом. Сопровождение царских особ – дюжина тяжёлых кавалеристов и четверо не менее тяжеленных пехотинцев – составлялось отдельно. Фараирид и Рифая оседлали шикарных белых тебрадских скакунов, способных быстро передвигаться даже с мощным бардом, королевский конь был облачён в попону капарисон. Конвой Фараирида Тоудирского выдвинулся одним из первых, всю провизию тащила основная ударная армия, по пути должны присоединиться призванные полки других вассалов и наместников.

– Никаких сведений о предстоящей битве нет, – задумался Фараирид, – о предстоящей битве и против кого.

– Мой король, – нагнал впереди идущих один из командиров королевского полка. – Спеатан не смог выставить и целый полк.

– Скотство, – озверел король, – никак вы, блядь, не научитесь. Что Батриудал? Приуар удостоил нас чести хоть два десятка тысяч набрать?

– Да, государь, Приуар лично присутствовать не может, у старого правителя не осталось сил самостоятельно передвигаться. Семь тысяч восемьсот туш прибудут из Метхарии, Корвалетта и Аранрад уже ожидают у великанского леса, а другая часть войска – у озера Стхаяр.

– Что-то не покоится мне, – замедлил коня Фараирид, – погибать будет всего несколько народов, а где остальные: Нажах, Кавааст, оставшиеся мелкие острова, почему их не беспокоит то, что нагрянуло? Если главный материк падёт, то непременно падут они следом.

– А что бледные и толстозадые, – гнусным голоском заскрежетал другой командир, – эти дурашливые нелюди, они держат свой нейтралитет затраханный?

Король сильно вытянулся, зорко подцепив взглядом Рифаю. В его фиалковом глазу улавливался задаток неподлинной надежды. Фараирид знал и про альвийскую половину девушки, и про Старшую кровь.

– Предугадать, войдут ли в альянс альвы и эке-зы… Старшие рода альвии максимально расчётливые и сообразительные, их подкрепление не будет сообразным решением, совет четырёх семей… А экезы по-хорошему бы против не встали.