Текст книги "Верь, бойся, проси…"

– Допустим. Это я уяснила, но вот Клим-то тебе зачем? Тебя он лично чем оцарапал?

Хозяйка морока поневоле задумалась, потом покачав головой, с уважением оглядела Фрезу.

– Умеете вы, любезная, вопросы ставить неудобные. Глубоко затрагивающие, что ли. Но уж коли смуглая распахнулась, скажу и я. У меня к людям симпатии нет давным-давно, даже и не вспомню, а была ли она, симпатия эта. Моих пра-пра-прародственниц когда-то казнили люди, сами понимаете, после такого шока, переходящего из поколения в поколение, для меня ни женщины, ни мужчины, как особи человеческие, ничего ценного не представляли. Скорее наоборот, корыстные, жадные, трусливые, лживые, да можно долго перечислять, этого материала через нас прошло – и не сосчитать! Все они получали по заслугам своим, и мне не жалко было этих воришек, растлителей, клеветников и прочих преступников всяческих мастей. Конечно, попадались и подленькие, с мелкой душонкой, предатели, каждый получал по итогам. Никого не забывали в конце жизненного пути. Если бы вы, девки, видели, что видела я…

Тёмная выхватила из воздуха зажжённую сигарету, глубоко затянулась, потом оглядела притихших подружек, с ужасом взирающих на неё, и мирно так закончила:

– Вы бы сейчас в сумасшедшем доме обитали, с Наполеонами всякими, в шестых палатах, с любвеобильными двухметровыми санитарами. Кстати, тоже контингент для нас тот ещё!

Возникла пауза.

Потрясённая соплеменница поинтересовалась:

– Ты не сказала про Клима, ему что было уготовлено? Он что натворил такого? Из-за чего вы вообще к парню привязались?

Тёмная, поглядев на спящего Клима, спокойно разъяснила:

– Прибило его ко всем этим событиям волею случая. Он наверняка узнал, что и как, только после нашего душевного гостеприимства. Часть от нас, ему же вопросы задавали, а он парень не дурак, делал выводы. Ну и по возвращении ему явно объяснили, что к чему. Слыхала я краем уха, его теперь даже воин из дневных опекает, охрана крепкая, как у олигарха. Ну да дело это уже не столь трепетное, уж если встанет необходимость и захотим выкрасть – выкрадем! Итак, что его ожидало? Да ничего страшного, видно было на тот момент, парень не при делах, не знает ничего, зачем нам лишнее? Но ведь характерный он, на рожон лез специально, храбрился не по чину, угрозы опять же, ругань – и на кого?! Его в пыль могли стереть, а он, чудак, задирался на всех, так что ему ещё повезло, крупно повезло, что жив остался. Ну и посадили его в клетку, скорее в воспитательном аспекте, да и то посидел часа три, не больше. Из клетки я вывела, ночью, морок наложила, по нему, как по коридору, и ушли. Вывела его в ваш парк, там уже и до дома рядом.

– Выходит, ты его спасла?

– Пожалуй, что да. Какой был бы настрой на него после ночи, чего бы решили, неизвестно. По крайней мере, вывела без риска, он после визита к нам был жив-здоров и без стрелы в плече! Делаем вывод – находился в приличном обществе!

– Конечно, конечно! Приличия ваши далеко известны, сунь только палец! Обгрызёте до костей в момент и ещё денег потребуете! Пираньи!

Фреза остановила вовремя подругу, та не успела включить форсаж и высказать накипевшее.

– Вызывает интерес, по какой причине ты спасла пленника?

Тёмная погасила окурок в появившуюся пепельницу, та немедленно исчезла.

– Вынуждена согласиться с соплеменницей, пленник оказался настоящим мужиком! Он, будучи закованным, никого не испугался, при этом он понимал где находится, но тем не менее не боялся! Когда увидел меня, так взглядом хлестнул, такие от него позывы пошли, что я смутилась! Представляете, я на минуту оробела! Он готов был меня защитить от кого угодно, укутал меня как коконом, тёплым и надёжным каким-то особенным непроницаемым полем! Столько заложено было силы и теплоты в его посыле, причём не притворном, самом искреннем, было и вожделение ко мне, и желание помочь! Настолько сложное и мощное чувство, волнующее сознание, что пробило насквозь! Я такого не испытывала никогда, смею уверить. У этого парня такая бешеная энергетика, просто уникальная с точки зрения обыкновенного человека. В знак благодарности и спасла его, ибо почувствовала себя желанной женщиной столь глубоко, увидела готовность без колебаний на самопожертвование ради меня, это имеет очень высокую цену!

Помолчав минуту, тёмная задумчиво продолжила:

– Я вполне предполагаю, а сейчас даже уверена, что он принял меня там, в неверном отблеске огня в камине, за другую. Иначе нет ответа на вопрос, зачем он это сделал? Виделись мы впервые, а эмоция была, как будто он во мне узнал очень близкого ему человека! Но я всё равно ему благодарна, он мне минуту счастья подарил, впервые за много-много лет! Душевная встряска иногда необходима, вот он мне её и устроил!

Фреза перевела взгляд на смуглую, ну, вроде та поняла всё правильно, ведь ясно, с кем Клим перепутал тёмную, похожи они очень, только глаза разные.

Не сразу и заметили, Клим приподнялся и уже сидел на лавке, потирая раненое плечо, смотрел на них и улыбался!

– Девчонки! Как я рад вас всех видеть в добром здравии! Какие же вы красавицы!

Фреза встала на пути соплеменницы, та бросилась было обнимать вождя!

– Стой! Нельзя так, он должен сделать выбор сам, без принуждения! Без этих женских уловок и хитростей! Слыхала, Аделаида?

– Сейчас расходимся, а герой наш пусть решает, сам решает! Как решит, так и будет!

Клим растерянно смотрел, как молча расходятся в диаметрально противоположные стороны ему милые сердцу красавицы. Девушки удалялись не спеша, время выбора у него было, вот только щемило душу одинаково от пары брюнеток, обе подходили под его мысленный идеал женщины, обе были достойны восхищения и любви! Он прекрасно помнил слова Вратаря про выбор, который сделать должен только он сам, и от того, на ком он остановит свой выбор, будет зависеть его, и только его жизнь. Никто другой на это не имеет права, поэтому ни советчиков, ни подсказчиков не будет, пусть решает его разум или сердце!

Девушки отошли уже метров на полсотни, перед тёмной возник выход из морока, напоминающий вход в сумрачный туннель, и она остановилась, глядя на Клима.

Фреза с его верной спутницей по приключениям тоже остановились и, повернувшись, молча стояли и терпеливо ждали.

Под перекрёстными взглядами Клим лихорадочно пытался думать, взвешивать, искать плюсы у одной и минусы у другой, потом наоборот! Ничего у него не получалось, мысли в лихорадке метались, хаотичные, лишённые зерна, он только осознавал, что кого-то из дорогих ему людей он больше не увидит никогда! Возможно, никогда! Он обхватил голову руками и застонал.

– Баба, слабая баба! Слюнтяй! Растрогался, разнюнился! Режь эту пуповину по-македонски, да и дело с концом! Ну!

Он неуверенно встал, посмотрел на Смуглянку, потом повернулся и пошёл к тёмной.

Та молча ждала у входа в туннель, когда он приблизился, она вопросительно посмотрела ему в глаза и всё поняла. Клим бережно обнял её, прижал к себе. Вдыхая аромат её волос, он вспоминал и сразу прощался, потом поцеловал в щёчку и прошептал одно слово:

– Прости!

Повернулся и пошёл, не оглядываясь, к ждущим его Фрезе и сподвижнице. Пока он шёл, стал проявляться их мир – деревья, кусты, трава, фонтан, у которого стояли девчонки. Подойдя к ним, он молча обнял обеих, а те, дружно всхлипывая, уткнулись в его рубашку, проходящие мимо люди удивлённо рассматривали это непонятное трио на фоне фонтана, а сверху солнышко щедро освещало и обогревало своими лучами.

XVIII. Выбор

Сомнения, колебания! Раздирающие душу, засевшие глубоко в нём репейником колючим, вопросы противоречивые! Хоть и устал он от них, но не мог Герман на настоящий момент определиться, не мог ответить однозначно. Вопросы, кои себе задавал, вроде и простые, казалось, и ответы такие же, вот они, на поверхности, только выплюнь! Но что-то не получалось запросто так выплюнуть-то! Якорьком цепким зацепилось за что-то в подсознании, за нерв какой-то, прямолинейно рвать не позволяет, чуть потянешь – боль острая, кровоточащая. А означает это одно, не разобрался ещё Хана в себе, не определился!

Убежал он от всех, смалодушничал, решил спрятаться от Фаины, Руди и Кº, преданного Чела с Маньяком, захотелось наедине в поединке с самим собой решить, как жить дальше. Как перекроить себя в настоящем, чтобы не жалеть в дальнейшем, а может, и не стоит вообще об этом ум корёжить?

Где-то далеко за городом вытряхнулся из пригородного автобуса, пошёл наугад, прочь от дороги. Миновав смешанный лесок, богатый папоротником, вышел на бескрайнее, дикое поле. Но не радовала красота природная ни цветами полевыми, ни птичьим пением.

Достал он амулет свой, вгляделся. Играл мерцаньем глубоким камень, как тогда, у портрета Королевы. Придал он Герману силы, и, поцеловав подарок, рванул он что было сил якорь этот, порождающий раздрай душевный, и отбросил подальше. Принял, другим словом, решение бесповоротное.

Потом долго шёл он по этому огромному полю, бездумно, в полной апатии. Но теперь там, где наступала его нога, исчезала зелёная трава, на глазах тускнело разноцветье, гибли пчёлы и бабочки, оставалась одна земля.

И опустился Герман на одно колено, склонил голову да и завалился на бок в беспамятстве. Не прошли даром мучения последнего времени и ночи бессонные, да и ясность далась нелегко, видимо, нужно время для заживления кровоточащей внутри ссадины. Долго ли был вне сознания, неизвестно ему, да и не думал он об этом. Только, когда открыл глаза, ослепило солнечными лучами его, да только тут же они и исчезли. Как будто сдвинулись незримые щиты, невидимые обыкновенному глазу фильтры, и преломили путь свету, направили его в землю. Стоял он на четвереньках, утопали колени в землице чёрной, под руками чувствовалась мягкость и податливость почвы полевой.

И, лишённая солнечного света, земля быстро остывала, чувствовал Хана сначала прохладу, а затем и холод, окружающий его.

А перед ним, руку протяни, пролегла граница темноты и света. На светлой стороне земля в траве и цветах, стрекочут кузнечики, летают бабочки. Слабо, но доносится с солнечной стороны жаворонка посвист, аромат пряный луговой! Толкнуло что-то ощутимо, в плечо правое, скосил взгляд, ба! Как же, как же, встречались! Крупный чёрный ворон приземлился на плечо, хрипло прокаркал в сторону света, и исчезли и звуки оттуда, и запахи!

А стоявший на четвереньках Герман уловил упрёк, негоже валяться подобно барышне, унизительно это, вставай, Отмеченный! И поднялся в рост, уже не Герман, задиристый Хана поднялся! Ворон на плече одобрительно вскаркнул, кто-то о ноги потёрся, верный Чел, хвост трубой, встал рядом. Хозяин даже не удивился его появлению. Постепенно усиливалось ощущение воинственной силы, наливалась агрессивная неудовлетворённость против кого-то там, в свете! Благоденствуют, понимаешь! А настоящее-то здесь! Здесь власть и кара, свобода и границы её, здесь не режет глаз яркий свет, за которым не видно сути.

Поправил Хана широкий кожаный ремень, удобно стянувший кольчугу из тёмных металлических колец, ощутил под рукой удобную, костяную рукоять меча.

Не удивился он и метаморфозе абсолютно, откуда взялось оружие и прочее. Так и должно быть! Он Воин! Воин Тёмной стороны! Он Отмеченный! Наливался холодной решимостью разум, куда-то исчезла ненужная чувствительность души, рубцевалась кровоточащая рана, чёрный хлад тому анестезией, каменели твёрдостью льда мышцы в готовности своей разить со свирепой мощью.

Зрела явная неприязнь на тех, кто по ту сторону, кого пока не видно, но ощущается нечто незримое, присутствие другой силы и предвидится скорая встреча с ней. На этой стороне его знают, здесь его понимают и поддерживают, он чувствует себя здесь личностью, не то что в прошлой жизни. Кем он был в том мире, где ночь сменялась днём? Бывший зэк, никому не нужный после смерти бабки, единственного родного человека. Абсолютно не волнующий никого, даже мать родная испарилась в бесконечной Европе, ни одного письма. Что уж говорить об окружающей среде людской, чужеродной, подлой и корыстолюбивой, где каждый за себя и только за себя. Близкие существа – кот Чел и, смешно признаться, Маньяк Гималайский, видимо, от того, что они не люди, вот и стали ближе всех! Они понимали и любили его, он понимал и любил их. Вряд ли бы ужился Хана в одной квартире с существами, называющими себя людьми.

Вообще, от них что хорошего он видел? Как задравшая планку оценки будущих женихов смазливая пустышка, отвергнувшая его! Жаль, поздно понял он никчёмность первой симпатии, что поделаешь, юность, время глупостей!

Тюрьма? Да! Это школа жизни, самой её изнанки! Но лучше её не проходить, да ещё будучи подло подставленным. Существование после оной? По жизни у Ханы и друзей-то настоящих не было, оттолкнуло его что-то от этого понятия.

Да, в книжках, в теории, может, и допускалось понятие это, но в жизни, на практике не сталкивался он, потому и не верил.

А в этом, грязно-белом, многоэтажном муравейнике из силикатного кирпича? Где никому ни до кого не было дела, жить овощем безразличным, терять месяцы и годы? Спрятавшись за двойными дверями, глазок НП, смотреть на суету, интриги, ощущать зависть и подлость, и прочую копошню безликой массы?

Жить среди фальши и лицемерия? Чиновничьего произвола, двойных стандартов и бесправия? Нет, спасибо! Прочь от этой бестолковой и безличностной жизни! Сыт, знаете ли, и он рад изменению в своей судьбе, рад окончательно и бесповоротно!

Кинул взгляд направо, метла и кочерга! Монолитной, тёмно-серой стеной, насколько охватывал глаз, стояло тёмное войско. Чёрными вкраплениями выделялись мощью и рослостью рыцари в латах и бронниках, с двуручными мечами и длинными топорами. Лиц у многих из них под забралами было не видно, сквозь прорези прорывался в прохладный воздух пар нетерпения от раскалённого дыхания.

Чуть позади, над массой вооружённых, возвышались с зелёными и коричневыми оскаленными мордами рогатые и клыкастые, ящеры и завры, драконы и кошмарный пиявозмей. Вся эта рать стояла неподвижно, лишь иногда взбрыкивали вороные кони, у драконов изредка вырывалось метровое пламя из пасти и ноздрей, да пиявозмей, раздувая капюшон, вырастал ещё выше над всеми и бил из глаз красным лучом, словно лазером, в светлую сторону. Луч, пронзая расстояние, впивался в невидимую преграду на границе света и тьмы, шипя, обволакивался туманом и исчезал, а пиявозмей сдувал капюшон и опускался до размеров завров.

Мачеха бесчестная! В рядах бойцов обнаружились знакомые до изжоги соотечественники. Верхние Кабаны из его дома, соседи, помянуты будь к ночи, стоят плечом к плечу. Рядом участковый, бледный, но решительный, с пикой длинной. Узнал Хана и Антоху, из узилища ими вырученного, стоял парень с бледным лицом в первых рядах, уперев остриё секиры в землю, скрестив руки на рукояти, почувствовав взгляд, наклонил голову в шлеме, в знак приветствия Отмеченному. А это кто? Брат во хвосте! Ктырь! Точно, Ктырь. Стоит, меч здоровенный в землю воткнул, в левой руке шлем держит. Да, поседели виски у урки, и волос на башке мало осталось, но взгляд всё такой же, насмешливо наглый. По подтянутой фигуре чувствуется, ещё полон сил, профессиональный каторжанин.

Присутствовали и прочие достойные лица, как то: Булыга, Хмеля, Гнутый и другие представители славной Подковы. Стояли, вооружённые вилами да рогатинами, у Булаха ещё за поясом любимая «приправа» с полметра этак.

Да и у остальной «подкованной» публики явно, кроме прочего, пики да засапожники запрятаны, не могут они иначе, без подлянок-то. Стоят себе стаей, волчьими взглядами сверкают.

Повернул голову налево и там, насколько глаз охватывает, увидел бесконечные тёмно-серые ряды вооружённых бойцов, изгибающейся линией повторяющих рельеф местности и уходящих вдаль за горизонт. Недалеко, на возвышении, на чёрном троне возвышалась сама Королева Тьмы! Плотным, многослойным кольцом обступили её верные приближённые и слуги, особо опасные одарённостью во зле и лукавстве.

Уже не удивляясь, Отмеченный многих узнавал, его приветствовали, он кивал в ответ. Да, в ближайшем окружении Тёмной Эф многие личности ранее встречались, некоторые ему помогали, даже подвергались риску из-за него. Благодарен был Хана им за это. Помнил он и услуги, оказанные ему, и долги его перед окружением Королевы. Понимал он и свой долг перед самой высокотронной, погуще мрак ей в помощь!

А сейчас что они здесь делают? Немалое, целое войско к битве готово, не из-за него ли, Отмеченного? Не он ли одна из причин?

Вон Руди, сняв шлем с рыжей башки, рукой махнул, приветствуя! Излечился-таки, ничто его не берёт!

Фаина, стоявшая у самого трона и что-то говорившая Тёмной Эф, зацепила его взглядом и кивнула головой в балаклаве, держа в руке нордский чернёный шлем с маленькими рожками. Огромный черноволосый Лохмач оскалился дружелюбно, рядом тихо стоит Лихо Окаянное. Глаз не видно, длинной чёлкой прикрылся, но опасен, пуще змеи опасен, даже на расстоянии ощущается!

По другую руку от Королевы одна из её помощниц, тоже несущая надменную красоту дамочка, поговаривали, это одна из учениц самой Ирмы Габровской. А это старейший клан Семиклонских ведьм, известных своей сильнейшей чёрной магией. Волосы у неё уложены уроборосом, символом вечности и бесконечности, змеиной мудрости. Невозмутимая, стоит и жвачку жуёт.

Прелюбодей Нахалк, извечный победитель женщин, сколько судеб погубил, скольким жизнь испортил, не сосчитать. Потряхивает чёрной гривой волос, играет мышцами рельефными, скалит зубы в ухмылке циничной, ничто не его берёт, ни время, ни болезни. На спине щит, прикрывает, как панцирь черепаху, сверх щита пересекаются в ножнах кривые клычи. Богато инкрустированные, с золотой насечкой, даже крестовина золотая. К поясному ремню слева прикреплён чехол с полуметровыми джеридами, арабскими дротиками, стоит, придерживает за узду коня верного. Не зря этот красавец восточное любит, в самом турецкие предки проглядывают. Чуть позади Тёмной Эф на смоляном горячем жеребце, из ноздрей пар, один из ведущих Темников, Постоянный Советник по делам в Европе, господин Визард. Тоже известная в определённых кругах своей свирепостью личность. Из-под плаща бликует чернотой, как змеиная чешуя, арабская кольчуга, лёгкая и заговорённая. В ней он неуязвим. На поясе свернулся коварный вутц, удобная рукоять с накладками из кости, в виде головы кобры, результат работы сирийских или индийских мастеров. Такую саблю-пояс и подобные ей англичане в своё время называли belt sword. Без гадалки ясно, сей субъект напичкан оружием, как акулья пасть зубами. Пара «Больших метательных Гиббенов», лучших профессиональных метательных ножей, отбалансированных для «молоткового» хвата, сюрикены, имеются ещё наверняка смертоносные сюрпризы для врагов в складках плаща, в потайных карманах, на ременных креплениях над юфтевыми высокими берцами.

Если бы не существовала и строго не соблюдалась традиция ведения великих битв между Светом и Тьмой, без применения огнестрела, как современного, так и архаичного, Темник, не колеблясь, бы протащил и «Иглу» и «Стрелу», а так арбалетом пришлось обойтись. Немало в рядах стояло лучников и арбалетчиков, копьеметателей и с пращами умельцев. Много прибывших из других стран, оружие тоже чужестранное. Дротики, бумеранги, испанские навахи, встречались экзотические среди клинкового оружия «Фламберги», выделяющиеся своей спесивой и высокомерной вероломностью.

Боевые топоры, ассегаи, различные пики и алебарды, бердыши и эспонтоны, палаши и булавы, да всего не перечислишь! Понаторела вражья сила и многими другими придумками убивать, стояли напичканные смертью многотысячные цепи и колонны звероподобных бойцов, стояли и ждали команды рвать и уродовать, корёжить, ломать и крушить!

Справедливо считается о преимуществе холодного оружия перед огнестрельным. Нет, конечно, не у людей так считается. Фаина как-то при случае объяснила Отмеченному почему. Мастеров загонять пули и снаряды обратно в стволы, их выпускавшие, с обеих сторон хватает. Искажать траекторию, изворачиваться, взрывать ещё в полёте, другим словом, манипулировать смертоносной железкой вообще многие могут. Раньше любой леший мог пулю без промаха подарить приглянувшемуся охотнику, летела заговорённая в жертву безошибочно, разила точно в цель. А вот, к примеру, меч!

Он является как бы продолжением воина, частью его, им владеть может только хозяин и никто больше! Поэтому сечи и происходят секирами да топорами, а не пистолетиками беспомощными для данной аудитории!

Отмеченный смотрел на Тёмную Эф, на её окружение, поэтому увидел, как вдруг она подняла голову прислушиваясь, мановением руки прекратила все движения и разговоры. Воинство окаменело. Через минуту стоявший недалеко от Королевы кряжистый Злобдей, повелитель подземных кладбищенских корневищ, сам похожий на корень огромного спиленного дуба, распахнул корой прикрытые обычно вежды и заревел, что было мощи, в сторону света. Тотчас рёв подхватили сотни завров и ящеров, громкое шипение пиявозмеев, клацанье, в промежутках между огненными факелами и клубами удушливого дыма, драконов. Глухой рокот волной покатился по бесчисленным рядам чёрных воителей, уходя в далёкую глубину от граничащей линии, десятки тысяч глоток вооружённых убийц издавали радостно-свирепое рычание, предшествующее бою.

Странно, даже в этом масштабном шуме Хана услышал грозное урчание Чела. Подхватил его на руки и на рысье ухо приказал отправиться домой, охранять там порядок.

Не кошачье это дело, в мясорубках участвовать. Хватает людей в железе, гигантских тварей бронированных, которые вооружены и защищены, слава Вечному Мраку, нешуточно. Чел понял и, спрыгнув с рук, исчез.

Дум-м-м-м! Содрогнулась земля, так мощно, что все притихли. Потом волной прошла дрожь по земле, как предвестник катаклизма. Смешались цепи, поломались некогда ровные линии войска, многие попадали, конское ржание смешалось с паническими воплями многих тысяч людей и возмущённым рёвом зауроподов.

Королева послала по обе стороны ближайших клевретов наводить порядок, мимо Отмеченного пронеслись на конях Визард и Нахалк, настёгивая плетьми коней и нерадивых бойцов, наводя порядок и прекращая сумятицу. В другую сторону помчались Лихо и Восточный.

Со стороны Света что-то происходило. Сначала как будто облако спустилось на ту сторону, очень похожее на густой туман, не торопясь, расползалось на многие километры, захватывая новые и новые территории, пока вся, насколько хватало взгляда, та сторона не поглотилась этой напоминающей вату субстанцией. Огромные, белесые полупрозрачные языки, возникшие из тумана, лениво исследовали границу, невидимой стеной разделяющую Тень и Свет, словно пробуя на прочность эту незримую преграду. Постепенно туман стал рассеиваться, языки от границы отодвинулись, стали плотней, заострились кинжалами, направленными на Тьму, и тысячами улеглись на землю. Между ними поднимавшийся туман стал приоткрывать сначала многие тысячи ног ратников, мощно и крепко стоявших на земле, потом и самих воев в блестящих на солнце кольчугах. От сияния их доспехов стало ещё светлее, тысячи лучей отсвечивались в бронниках, отражались от щитов, мечей и шеломов, ярко били в сторону темноты. Множество великое стояло могучих витязей, широкоплечие, бородатые, с тяжёлыми, спокойными взглядами. Многослойными рядами выделялись лучники, луки дальнобойные, с рост человека. Через определённые интервалы на белых конях сидели воины, державшие хоругви.

Навершии играли золотом. Белые ледяные кинжалы вобрали в себя весь туман, увеличились в размерах, трансформировались в тараны с острыми гранёными шипами на торцах, кристально красивыми, чрезмерно опасными, угрожающе направленные на тёмную рать.

Туман исчез полностью, стали отчётливо видны ратники как с той, так и с другой стороны, можно было различить даже лица стоявших напротив, особенно в светлой стороне. Хана с некоторым замешательством узнал в рядах врагов своих Була и его команду. Парни вооружены мечами, в руках каплевидные щиты с умбонами, с изображением Всадника, поражающего змия на красном поле, с бронзированным узорчатым орнаментом по краям. Один, правда, ещё к этому держал пращу, Хана узнал Дуче. Стоял рослый Лафет, рядом девица, Фрезой кличут.

Совсем рядом сплочённо стояли серьёзные ребята Рукопашника и Шведа. На белом коне в центре этой молодёжной группировки возвышался крепкий седобородый старик. Ясно! Хранитель Ставр собственной персоной.

С левой его руки дружина Пыхало, румянощёкие, на деревенской сметане и молоке взращённые, палицы в руках и арбалеты. Привлекал внимание и Охребетье! Видел Хана, как он шутя, поднимал вилами полкопны сена за раз, вилы под спецзаказ ему кузнец выковал, широченные, на пять зубьев блестящих. Вот и здесь он с этими верными вилами стоит, оторопь на врагов наводит. Рядышком лепший друг его, Леворукий. Везде они вместе, хоть огород городить, хоть ворота воротить, шабашники, что с них взять! Леворукий мастер по срубам, причём очень хороший. Несмотря на отсутствие правой руки, он левой делает лучше и быстрее, чем любой другой двумя. Два друга у Леворукого, это Охребетье и родной топор, под хозяина заточенный. Таким топором не каждый сработать сможет, а уж если вогнал его хозяин остриём в колоду, намучаешься вынимать.

«Нож потеряешь – здоровье потеряешь! Топор потеряешь – жизнь потеряешь!»

Не раз так повторял Леворукий, вот и здесь он с топором своим, бугрится мощный бицепс мастера по рубке стволов. Смотрит он пытливо на противную сторону взглядом профессионального лесоруба, вон их сколько! Колышется лес копий и голов вражьих, есть где разгуляться опытному рубаке.

Тут же, к досаде своей, узнал он и Клима Рагулина, жили рядом, уважали друг друга. Как же так? Рядом с Климом воин с повадками профессионала, Вратарь, конечно. Тоже из Хранителей, фигура известная, непростые ребята, не из пехоты. Этих просто не сломишь, на фу-фу не возьмёшь. Били они в той жизни таких, как «подкованные», разметают и здесь, на поле брани.

Стояли десятки стройных шеренг, в белых одеяниях монахов и исихастов, главным оружием которых была молитва. Но и меч уверенно держали их крепкие руки, это оплот Светлого Воинства, вот и сейчас их тысячи молились Создателю.

Но самое большое впечатление производил Храм! У одних он вызывал благоговейный восторг, у других дикий ужас! Он вырастал вдали, из самой гущи крещёного воинства, как бы помогая Светлой Силе, давая ей опору и являясь вечным символом Православия Русского. Огромные белые колонны уходили высоко в небо, терялись в заоблачье, угадывались купола, оттуда бил золотистый свет, иногда доносился мелодичный торжественно-призывный звон колоколов. В эти минуты затихал жаворонок, резвившийся в высоте, стихал стрекот кузнечиков, жужжание шмелей, и только тёплый ветер трепал бороды, обдувал строгие лица витязей, играл полотнищами стягов и хоругвей.

А Храм мощно и незыблемо опирался остовом колонн на землю, казалось, вот-вот шагнёт он в сторону супостатов, и полягут многие тысячи с тёмной стороны, и не спасут их все эти завры и другие чудища! Мелкими сошками они измеряются в масштабах Величия Православного Храма!

Хана опять стал ощущать душевный раздрай! С одной стороны были те, кто ему помогал, кому он был благодарен, он и сам сейчас на этой стороне, на стороне Мглы и Мрака, да погаснут все факелы мира! С другой же стояли люди, которых он уважал. Да! Эти люди были из той никчёмной жизни, пустяшной и плохонькой! Но они почему-то жили и радовались этой жизни, находили что-то хорошее для себя, дружили и поддерживали, как могли, друзей своих. Умели и делиться тем немногим хорошим, что имели сами, хотя имели-то с рыбью ногу! Их поступки иногда потрясали его, он не мог понять, расшифровать механизм, подвигающий на бескорыстие или доброту не только к самим себе, но и к совершенно зряшным субъектам. А ведь взамен чаще всего не получая абсолютно ничего!

Спасённый бомж, например. Если бы не буловцы, забили бы его «подкованные» хмыри насмерть, а они спасли мужика, да ещё денег немного дали, еды купили. А Клим, бросившийся на помощь Вратарю, не думавший в это время о себе!

А похищение Фрезы «подкованными»! Он тогда не раздумывая решил буловцам помогать. Хана вспомнил, как откликнулись все на помощь в поисках сестры Дуче, примчались сельские, десятка три крепких ребят, во главе с Пыхало!

Да что говорить, он сам с тем же Пыхало без всяких колебаний взялся прошерстить всю Подкову, со всеми её сарайками и криминальными закутками. Сразу заподозрил, без Подковы здесь не обошлось.

Как он с сельскими, бок о бок, стоял против того же бывшего дружбана Булыги с его корешами, несмотря на их заточки, топоры и «приправу» Булаха, не побоявшись мести злопамятных подлецов.

В это время в городе многочисленная команда Рукопашника искали везде, где можно, показывали фото Фрезы, подключили знакомых из полиции. Бул со товарищи прочёсывали родной район, Клим помогал, чем мог, опрашивал знакомых, в магазинах показывал фото, пока не появился Вратарь. Тот уверенно указал на Подкову, не зря является архонтом, а эти демонов видят и продавшимся им тоже.

Взвыв от гнева, два десятка парней тотчас устремились в этот рассадник криминала, прибыли в самое время. Сельские ножей не держали, но драться умели, некоторые привезли цепи, почти все имели ремни с пряжками и немало звёздочек и якорей отпечатали свой автограф на филейных частях блатных. Тех было не меньше пришлых, тоже в разборках понаторевшие и по-волчьи остервенелые, махали ножами напропалую. Зацепили нескольких сельских, к счастью, не тяжело, Хана и Пыхало рубились в первых рядах, поэтому тоже получили по паре порезов и прочих шишек-банок! Неизвестно, чем бы всё закончилось, но тут яростно врезались сбоку в «подкованных» тренированные парни Була. Лафет, будучи вне себя, тут же с ходу нокаутировал Булыгу, да так, что у того даже сандалии слетели. Улетел Булыга в одну, нож в другую сторону, штиблеты в третью. Бул точными боксёрскими ударами выводил из строя одного за другим, Жак, Лемех, Дуче, Шатун, Гоча, как осы жалили супостатов, прикрывая спину вожака. Поднажали и ребята Пыхало, видя такое дело. Остатки войска «подкованных», стеная и охая, стали ускользать от боя, им хватило вдосталь.

Кто-то, распугав уток, через озеро вплавь, кто, подцепив товарища с трещиной на ребре на плечо, поковылял прочь, победители их не трогали, у них уже встала другая задача, они рассыпались искать Фрезу.

Сеча ещё не кончилась, ещё шумела схватка, а Клим и Вратарь устремились к конкретному сараю. Вёл Вратарь, он уверенно ориентировался в этом лабиринте хаотично стоявших домов, сараев, гаражей. У какого-то сарая им преградили дорогу сразу трое караульщиков. Младшего Митроху Клим просто смёл с пути, недолго думая, закинул в крапиву и все дела! Но двухметровый Хмеля? А коренастый Бычекс? Этих не закинешь в крапиву, тем не менее Клим, не колеблясь ни секунды, бросился на вставшего на пути Бычекса, и покатились они в ту же крапиву сбив опять младшего Митроху с ног, было поднявшегося на оные. Тот только пискнуть успел, исчезая в бурьяне. Вратарь же не спеша подошёл к Хмеле, почти вплотную, внимательно осмотрел детинушку, подождал, когда тот размахнётся пошире и, поднырнув под руку вплотную сбоку, только направил маховую силу в нужном направлении.