Текст книги "Верь, бойся, проси…"

Один из Митрох домой летит, в гнездо родное. На серьёзных людей он вряд ли пасть разинет, ну а на вас натравят сявки «подкованные», он и постарается выспаться. Очень необузданный чел, будьте аккуратней.

Хана знал что говорил, они с Булыгой когда-то были дружками не разлей шампанским.

Всё это Ромка, ничего не скрывая и не приукрашивая, рассказал притихшим друзьям.

Сидели-думали долго, были предложения, но какие-то несерьёзные.

– В общем, соратники, так! Разбредаемся по домам, усиленно мыслим. Все на связи, если у кого что проклюнется, сразу сообщаем. Только помним, времени у нас с рыбий хвостик, – разрядил обстановку вожак стаи.

Лафет и задумчивый Дуче ещё не подошли к дому, как выскочила неугомонная как юла, Фреза.

– А, Фреза-егоза! Тут кое-кто по тебе истосковался, – поприветствовал сестру братец Дуче.

– Леонид! Если вы надолго будете оставлять девушку одну, то знайте, это не по-гусарски… – не обращая внимания на Яна, заявила дама.

– Виноват-с, сударыня, мне нет оправдания! Надеюсь, вы позволите загладить…

– И не надейтесь, и позвольте вам не позволить что-либо там где-то гладить, – перебила насмешница.

Однако её довольная улыбка, открывающая набор белоснежных зубов, при виде парней вызвала ответную широченную улыбку Лафета, и тот проворно ручку кренделем, и пара в четыре ноги унеслась моментально, выписывая вензеля. Дуче проводил счастливых взглядом, вздохнул, ну хоть у этих хорошее настроение, присел на лавку у подъезда и стал думу думати.

– Майка, а ты правда сны разгадываешь? – поинтересовался Лафет, когда они миновали первый приступ объятий, поцелуев и прочих, как выражался Дуче, либидо. Парочка облюбовала на Набережной самую уютную лавочку, как им казалось, вдали от навязчивых взглядов и могла там сидеть в обнимку часами.

– Тебе искренне интересно? Или так, мимо проходя?

– Вот те раз! Мне всё интересно, что касаемо моей девушки. Ведь ты моя девушка?

– Ну, не знаю. Я не решила ещё. И всё-таки какие вы, мужчины, собственники, скорее бы захапать, утвердиться… эгоисты чистой воды. Сразу моя, моё. Даже у Пушкина, помнишь? Моё, сказал Евгений грозно, и отвалите, видите ли, все.

– Майка, ты чего?

– А девушке, может, выбор нужен! А может, ей двое нужны или трое! – Но видя, как вытягивается лицо кавалера, иезуитка смягчила столь сомнительный момент. – Да шучу я! Леонид, ну нельзя же так буквально воспринимать легковесную девичью трескотню. Один ты у меня, клянусь один… в эту минуту!

Смех звонкий и долгий заставил и Лафета рассмеяться. Вот лиса, а уж характер наполнен колючками и подначками, как подсолнух семечками.

– А я знаю, – задумчиво изрёк кавалер, – вы в девушках мстите нам, бедным вьюношам, за будущее. Насмехаетесь над нами, разыгрываете, дразните.

У Фрезы брови удивлённо наползли вверх, заняв рекордную высоту.

– Объясни, что значит за будущее?

– Ну, гуляют, гуляют, потом женятся. Дети пошли, быт заедает, она в стирках, на кухне уставшая. Он после работы всё чаще и чаще в гараже, с приятелями, пивко, винцо. Дома начинаются упрёки, скандалы, потом развод. Видимо, каждая юная леди этого опасается, ей подсказывает женская интуиция, советы старших подруг, примеры старшего поколения, посему и отыгрывается, как бы заранее, авансом.

– Мда… перспективу ты обрисовал, прямо скажем. А я-то, глупая, за тебя замуж было собралась, да вот призадумалась. Слушай, а откуда столь обширные познания семейной жизни? Были примеры? И неужели все пары со временем обречены на столь унылый финал?

– Да так, наблюдения по жизни. Ну, насчёт всех пар, это я сгустил, конечно. А про замужество ты не шутишь? – Лафет попытался обнять свою ненаглядную, но ласковая Майка пропала и включилась несносная Фреза.

– Вы, Леонид Герасимович, слишком узкоплёночно представляете свою дальнейшую жизнь. Это печально. А прекрасным созданиям на этой земле, красивым, независимым, гордым, образованным… продолжать?

– Не надо, – потерянно промямлил ухажёр.

– Вы, по недалёкому своему разумению, отвели роль самому высшему, что сумела создать матушка-природа, незавидную. Психологически закрепощённую, этакую крепостную по жизни и зависящую от принятых вами, мужиками неотёсанными, стереотипов. В своём шовинизме вам даже не приходит в голову, что вы ошибаетесь, что мы хранительницы не токмо очага, но и всего накопленного веками!

– Майка, пощади!

– Вы в своём мужском начале несёте войны, разруху и раздрай. Бедность и болезни, придумали конкуренцию не только профессиональную, но и в самой жизни как таковой.

– Господи! А конкуренция-то при каких делах? Это же даже слово женского рода…

– Прекословишь? Непокорствуешь? Прошу взвешивать каждое произнесённое тобой слово, ибо не внемлешь ты голосу разума и не понимаешь будущего своего. Может, понизить тебя из гордого звания моего вассала до свободного гражданина этой страны? Отдохнёшь от меня, развеешься? Ну а я уж как-нибудь, вон и Жак так считает, красивый парень, кстати. И умный. Уж он-то не будет честной девушке голову морочить мрачными прогнозами, пугать судьбой её зловещей и замужеством несчастным. Расписывать, причмокивая, как всё будет плохо, нет, он наоборот, приложит максимум для достижения светлого, необременённого проблемами и достойного меня будущего.

– Майечка! Ну ладно тебе! Не сердись, давай забудем и про сны поговорим?! А хочешь, пойдём, куда скажешь!

– Про сны потом поговорим. Наверное. И пойдём, конечно, куда я скажу. Вот я, к примеру, домой! Брат как раз звонит, беспокоится! А ты пойди в думы глубокие, разберись там! Посиди и подумай, как скорее научиться правильно с девушками себя вести.

Гибкая фигурка Фрезы мелькнула уже на тропинке, среди берёз и исчезла за летней зеленью кустарника. Растерянный Лафет, не ожидавший такого поворота событий, с минуту сидел мумией, потом бросился вдогонку.

Не успела рослая фигура парня пропасть за кустарником, откуда-то материализовался неприметный, невысокого росточка индивидуум с невыразительным лицом и абсолютно заурядной внешностью. Достав сотовый, кратко кому-то доложил, что одного можно зацепить на тёлке, про другого пока неизвестно, фото сейчас перешлёт.

Так же неприметно испарился, испугав тётку, промышлявшую сбором оставленной тары, та непроизвольно перекрестилась.

Вечером другого дня Лафета вызвонил Бул, срочно вызвал на площадку. Забежал за Дуче, в надежде увидеть Майку, но та из апартаментов к гостям не вышедши, их чванличество не в духе седни, как высказался двоюродный родич.

По пути зашли за Лемехом, встретили Жака и Шатуна, всей гоп-командой скатились вниз к реке на родную площадку. Ещё издали увидели как Булу с Гочей, жестикулируя, что-то объясняет Шурка-Углан. Шурка был из любителей-гитаристов, что обычно сидели в кустах с девчонками, пели под бренчание своих цимбал песни и цедили пиво. Ребята были абсолютно мирные, никому не мешали, с буловскими дружили и тем более был непонятен для них наезд, который произошёл сегодня днём, хорошо ещё, девчонок не было.

Как обычно, собралось их несколько, но не успели пиво открыть, вдруг с десяток отвратных рыл откуда ни возьмись свалилось им на темя. С ходу расквасили пару носов, отобрали пиво, разбили гитару, потом, правда, успокоились и, узнав, что по имени Роман никого среди парней нет, так же внезапно исчезли.

– Слышь Бул, по вашей теме приходили, не иначе! Пожалуй, ещё придут. Краем уха слышали, как ругались и грозились выловить.

Пожав руку Углану, вожак гостеприимно указал рукой на тотемное поваленное дерево, где по праву было их законное место, и команда дружно расположилась, кому как удобно.

– Ну-с, бояре, всё слышали, вроде началось. Спокойной жизни, судя по всему, нам предоставлять не собираются. Эти явно привет от Шляпы притаскивали, но промазали чутка… Дуче! Ты чего рисуешь?

– Да мыслишка одна есть, потом озвучу.

– Ладно. Помнится, мы обсуждали эту тему, у кого мысли свежие есть? Нет? Жаль, давайте, казаки, думать ещё, нам на два фронта воевать тяжело без придумок будет.

Лафет встал и высказал мысль, которая, как он надеется, общая для всего их коллектива:

– А пошли они оптом и в розницу на ершах кататься, нам бояться нечего, мы у себя дома, а дома, как известно, даже доски из местного забора помогут. Насчёт придумок, Дуче придумает, зря, что ли, его хаем и лелеем?

Ребята дружно рассмеялись, обстановка разрядилась было, но сверху на их тропе показались двое незнакомых, уверенно направляющихся прямо к ним. Бул ещё издали узнал одного, Крепыш, любитель своим настучать по фейсу.

– Лафет, узнал? Только включи выдержку, явно говорить идут. Пугать будут.

Крепыш тоже узнал Була, оглядевшись, признал и Лафета, лицо у него от несомненно радостных воспоминаний пятнами пошло.

– Это они! Наглецы, каких поискать, – доверительно сообщил он спутнику. Его спутник, помоложе, более гибкий и спортивный, чувствовалась в нём сила и выучка рукопашника, бесстрашно приблизившись, стал бесцеремонно разглядывать ребят.

Бул со товарищи спокойно ждали продолжения, Дуче, углубившись в свои расчёты вообще головы не поднял, но пауза абсолютно не смущала Рукопашника.

Он стоял и их рассматривал, в свою очередь получал ответные взгляды, особливо «дружеским» был взгляд Лафета. Вся его поджарая фигура выражала явное желание настучать непрошенным по репе, тем более что эти ещё и вели себя чересчур нагло.

А Лёнька ещё как раз не в духе из-за Фрезы, ну не в настроении сейчас парень выслушивать всяких разных!

Никто из компании испуганным не выглядел, взглядов рыскающих в сторону не было, робости какой-либо не наблюдалось. Рукопашник это отметил, и ему такое поведение понравилось, формулировка «сила на силу» здесь была очень к месту.

Вожака он вычислил сразу, по взгляду, по повадкам. Долговязый привлёк его внимание своей искренней отвлечённостью от мира грешного, утонув в ноутбуке. Лафет и остальные ребята тоже производили впечатление далёкое от образа накрахмаленных ботанов.

Первым занервничал и нарушил молчание Крепыш:

– Вот эти двое так вообще чутьё утратили, можно сказать, самому ЮЮ нахамили, а этот «осу» ещё разломал.

Показав на виновников, Крепыш чуть отступил. Рукопашник, насмешливо поглядев на него, обратился, наконец, к ребятам:

– Не скрою, ожидал увидеть гопоту, не увидел. Рад. Но коли обещал передать, передаю.

Он говорил отрывисто и чётко.

– Этим двоим извиниться. Выплатить материальный и моральный ущерб. Нет денег – отработать. Ущерб составляет с каждого по пятьдесят штук. Итого – сотня. Срок три дня. Я закончил.

Он ещё выждал полминуты, со спокойным вопросом глянул на Була, тот встал и, подойдя почти вплотную, тихонько попросил:

– Передайте, пожалуйста, этому ЮЮ нашу нижайшую просьбу, пусть сюда не появляется, уши надерём. Он это должен помнить. У гитаристов, коих его ушлёпки обидели, пускай прощения попросит. За разломанную гитару, материальный и моральный ущерб – двадцать тысяч. Срок ему – два дня.

И Бул спокойно вернулся на место. Крепыш в ужасе таращился на эту сцену, Рукопашник же глядел скорее одобрительно. Потом, развернувшись, они не торопясь стали подниматься, но в это время на тропе появились митрохинские гвардейцы, числом до пяти, с одним из младших Митрох во главе. Поравнявшись где-то на полпути, они обменялись явно неприязненными взглядами, но молча прошествовали мимо друг друга. Крепыш, правда, всё оглядывался, пытаясь, видимо, впитать в себя прекрасное.

– Да они что, сговорились, что ли… вот уж точно заразное это. Наверное, они подцепили в одном месте, – засмеялся Шатун. И тут проснулся Дуче.

– Стоп! Бул, я поговорю с ними, хорошо? Ребята, что бы я ни лепил, кивайте.

«Подкованные» нестройной стайкой подошли, Митроха приготовился говорить, но…

– Привет, утырки гнутые! Ну, чего встали? Чего рты раззявили? Шандец всей вашей кодле скоро!

Сначала озадаченные, потом ошеломлённые, подошедшие «подкованные» впали в затишье.

– Да! Так Булыге и передайте! Пока не вернёте всё, гнобить вас, как ящериц, будут. Из вас, пингвинов, штакетник построят, сделают всё, чтобы прервать ваш филогенез, и вы обязательно впадёте во фрустрацию, а потом в кому. Да там и останетесь, ибо серьёзные люди к нам приходили, про ваши беспредельные дела спрашивали, советовались, как должно с вами поступить. Да, крепко Подкова на бабки влетела, счастья полны сапоги. Да ещё проценты снимут обязательно, а ежели хвост вздёрнете, его вам вырвут и на счётчик поставят! Поняли ли вы, тина болотная? Вот такой ожидает modus vivendi племя ваше крапивное!

Незадачливые посланцы не могли выйти из штиля. Вмиг вспотевший Митроха мучительно переваривал услышанное, он тут же забыл, что надо вызывающе дать понять этим щеглам, а особенно этому говоруну, что спасение от их праведного гнева – откуп.

А откуп Булыга назначит, уж будьте благонадёжны. Митрохи, конечно, подскажут сколько, учтут всё, тариф жёсткий – за все обиды и за год вперёд! Но это они должны говорить про откуп, а тут, выходит, пришли выслушать? Непонятки! И вообще половина сказанного мимо понимания! На иностранном он, что ли, изъяснялся?

Натыкаясь на укоризненные взгляды буловцев, мрачно кивающих в такт словам, увидев, как кто-то перекрестил их, будто отпуская все грехи, Митроха покрылся коростой нехорошего предчувствия, его приспешники тоже съёжились, как под дождём, и, забыв, зачем пришли, не сговариваясь, развернулись и засеменили восвояси.

– Ответь-ка, друже Ян! Так чего же натворили эти несчастные? Даже мне стало страшно от расписанного тобой будущего этого «подкованного» братства.

– Не знаю. Думаю, они сами придумают, уж чего-чего, а грехов у них хватает. Наверняка найдут, за что себя высечь. – Дуче опять углубился в расчёты, а команда спустя несколько мгновений утонула в дружном хохоте.

VII. Веселый люд

Булыга гулял. Причём не просто гулял, а гулял с оттягом, глубоко, душевно так гулял. После отсидки заслуженно погулять – красно дело.

Вся Подкова радостно гудела от напряжения, бегали соседки с закуской, шантрапа носилась к Хмельным в палатку за палёнкой, пьяненькую мамо, как звал её Булыга, давно спровадили спать.

Расслабленный Булыга в обществе близких корефанов сиживал в почётном углу, повизгивали от полноты чувств в рыжих париках короткоюбчатые подруги, вперемешку сидевшие с достойнейшими братанами, даже один из младших Митрох тоже был допущен к столу.

Второго Булыга снарядил на спецзадание, ждали результата. Количество поглощённого спиртного было чрезмерно велико, поэтому атмосфера была свойской и дружелюбной. Вон друже Булах вынул свой любимый нож, ростом с мачете, как у мексиканского рубщика сахарного тростника, и одобрительно заметил:

– Хороша «приправа»!

Он, весельчак, в кураже решил оттяпать у Гнутого, который, уткнувшись носом в салат, мирно отдыхал на противоположной стороне стола, торчавший и стянутый резинкой хвост волос. Задумано – сделано! Мастерски взмахнул «приправой», и позорящий облик нормального пацана хвост исчез где-то под столом.

Все, кто сидел рядом, залегли, девки взвизгнули, Бухара, Бычекс и Жорка Хмелевский, сидевшие подальше, наклонились от хохота.

– Во, и бриться не надо! Я же говорю, хороша «приправа»! Давно хотел Гнутого нормальным челом сделать!

Обесхвосченный Гнутый не проснулся, да на него уже и перестали обращать внимание, явился младший второй. Его отряд дисциплинированно развалился, кто где, возле дома. По пути они обсудили стресс, пришли к общему решению, это дело старшаков, вот они пусть и разбираются.

Налив стакашек красненького молодшему-два, Булыга устремил взор покрасневших от излишеств глаз и стал ждать доклада.

– Наезд на нас! Предъява! – взволнованно сообщил младший. Все стихли.

– Чего?! Ну-ка по делу звони…

– Приходили к этим какие-то крутые… наших искали, за какие-то дела.

– Говори толком!

– Толком не знаю. Видели двоих, на нас так посмотрели, будто мы у них занимали и не отдали! А ещё эти сказали, что им сказали про счётчик!

Булыга имел характер необузданный, но тюрьма многому учит, потому хоть и был пьян, но тут задумался.

– Хмеля! Откуда предъява? Что за тёрки могут быть? Суть изложи!

Жорка честно пытался напрячь мозги, вспомнить, где и кто накосячил, но напрасно вращал глазами и морщил лоб.

– Братка, – вспомнил один из Митрох-младший. – Из наших седни там Пескарь плескался, видел по утру целую бригаду чужих на площадке. Может, и слышал что, позвать?

Пескаря тут же призвали и велели вспомнить всё, что слышал. Да, были чужаки, много, харь пятнадцать. Кого-то искали, только он не понял кого.

Там сидели из местных несколько, так их в момент раскатали, гитару разбили. Имена не называли, хотя упомянули про какого-то ЮЮ.

При этом Хмеля вдруг начал стремглав трезветь, блин, неужели из-за тачек?

– Слышь, Борис, пошептаться бы.

Булыга кивнул, и они вышли на улицу покурить. Отойдя к двум тополям, присели на лавку.

– Излагай.

– Слыхал я про ЮЮ. Деталей не знаю, но серьёзный чел. Занимается машинами, бензоколонки у него, вроде ещё магазин есть.

– Ну, не тяни, наши-то его чем достали?

– Понимаешь, недавно раздели пару машин. Хорошо так раздели. Аккурат на бензоколонке стояли, ни охраны, ни сигналки. Наши ещё удивлялись, нашлись же лохи, оставили.

– Тачки какие?

– Иномарки. Хорошие тачки.

– Да, видно, срисовали вас по полной. Или заправщица видела, а скорее всего, камера была. Их щас понатыкано везде, отлить без зрителей нельзя. Ты-то куда думал? Совсем мозги выпали на асфальт? Товар ушёл? Долю засылал моим?

– Ушёл товар, сразу взяли. Долю мамане твоей внёс.

– Ладно. Младшие в теме? Оба? Да, прилёт полный, мне это сейчас не в жилу. Ну, пойдём к братве, думать будем…

VIII. Сливки

Поставив машину на задней стоянке, у трёхэтажного, современного, с зеркальными, огромными стёклами здания торгового центра, мигавшего рекламой на все лады, Рукопашник и Крепыш направились к шефу.

Рукопашник, не без юмора приостановившись, как джедай, повёл рукой, и стеклянные двери разъехались. Бабка, спешившая на автовокзал на пригородный автобус, видя такую картину, перекрестилась и удвоила прыть, бормоча о проделках лукавого. Скорее к своим курям, поросям, гусям и прочему натуральному хозяйству, такому знакомому и родному, аж душу щиплет! И никакой чертовщины.

Миновав самооткрывающиеся створы супермаркета, двое не торопясь прошли к стеклянной двери с надписью «Только для персонала» и скрылись за ней. Пройдя мимо коридорного ответвления с кабинетиками для мелкой административной шушеры, поставщиков, снабженцев и всяческих клерков, кои обеспечивают бесперебойную торговую жизнь всем, кто находится в этом здании, они вышли в светлый холл, где, кроме стола для охранника, кожаного дивана и пары лифтовых дверей, ничего не было. За столом в кресле чёрной кожи восседал внимательный и крепкий, мощнее этак раза в два Крепыша, коротковолосый субъект. Встав и поздоровавшись, указал на один из лифтов Рукопашнику, Крепышу же указал на диван, тот хмуро уселся, скрипнула кожа.

Поднявшись на третий и миновав ещё одного внимательного, Рукопашник уверенно прошёл в конец коридора к чёрным дверям с электронным замком. Нажал кнопку вызова и, кивнув в камеру, при звуках пригласительной мелодии зашёл, дверь мягко закрылась.

Внутри огромного, светлого помещения стоял большущий бильярдный стол с шарами размером с кулак, из бивней индийских слоних с идеальной балансировкой. Бильярдный стол, изготовленный из массива дерева с монолитными каменными столешницами, принадлежал к бильярдному оборудованию самого притязательного вкуса.

Высокий класс подтверждала богатая отделка в виде кованых элементов, а также кожаного тиснения. Это был настоящий «Цезарь», штучная модель, излучающий изысканность стиля изготовления, в котором чувствуется мастерство профессионалов и яркий штрих в общем интерьере помещения.

Набор киёв, изготовленных эксклюзивно, из экзотического кокоболо, с удлинителями чёрного граба, небрежно лежали без футляров прямо на столе.

Несколько мужчин, сидевшие в живописном беспорядке, сняв пиджаки, распустив галстуки, что-то горячо обсуждали, попутно отдавая должное французским Камю и Хеннеси.

Рукопашник отвлёк их своим появлением от спора, все взгляды устремились на него.

– Ну, что там? – поинтересовался самый сановитый на внешность господин.

– Не пойму, Юрий Юрьевич, – честно ответил новоприбывший, – пока не пойму! Нормальные парни, не похожи они на урок каких-либо. Чувствуется местная спайка, но это просто дружеские отношения, районные. Молодые, спортивные, труса не играют. Чем уж они не угодили вашему племяннику, вопрос.

Тут присутствующие важные господа переглянулись, поганые наклонности племянника ЮЮ были широко известны.

Апломб и подлость – вот определяющие черты его характера. Такому чем-то не понравиться не составит великого труда, посмотри без подобострастной улыбки – и всё, ты враг. Он был взрослым и злым, но, застряв в подростковом возрасте, умом развился только до уровня хитрости.

Поэтому, осознавая свою духовную и физическую ущербность, старался пакостить всем и вся, а уж тем, кто зависел от его дяди, завидовать не приходилось, дурнину племяша испытывали они в полной мере. Недаром приклеили прозвище ему – Фантил. Знал об этом и Рукопашник, конечно, но, уважая шефа, старался не заострять сей момент.

– Думаешь на бензоколонке не они?

– Уверен, – без колебаний ответил Рукопашник. – Это других манеры. Кстати, уходя, видел подходящих вполне, навстречу попались. Одного узнал, вот уж первостатейный кандидат, с Подковы. Не сомневаюсь, оттуда несёт.

Вальяжные снова переглянулись, эта криминальная Подкова мешала всем – чиновникам, бизнесменам, портила статистику и нервы силовикам.

– Присядь, Вениамин, угостись коньячком. Подкова, Подкова! С этим городским нарывом надо как-то решать. А что с сельскими?

– Так сельским ваш племяш отомстил, двое там местных пострадали. С них, пожалуй, и хватит. Вот с площадки, этих ребят, предлагаю к нам переманить. Отличная команда, против «подкованных» стоит и не гнётся. Думаю, нам полезны будут.

Про сельских он покривил душой, по своим каналам навёл справки и выяснил, Фантилу и его банде просто сказочно повезло, проскользнули они ужами хитрыми. Ребята местные там спуску не давали никому из чужеземцев, кои наглеть желали, ходили они под крепким малым с прозвищем Пыхало. Ещё опекал ребят некто Ставр, но про него мало что было известно. Так, седой старик какой-то, то ли блаженный, то ли из бывших законников, непонятно. Это Вениамин выяснил в разговоре с Фрамом-туристом, тот на своем горняке все окрестности прошарил, но именно в тех местах у его бабки родной домина стоит не хилый, потому он и в курсе немного дел тамошних. Там ещё раньше монастырь был. А вообще места там замечательные, он любит к бабуле наезжать, особливо в плодово-ягодную пору.

Конечно, Рукопашник правду эту не собирался раскрывать ЮЮ, шеф и так расстраивается из-за этого никчёмного огрызка, зачем ещё больше наваливать, шефа беречь надо.

– Эй! Алё! Веня, ты где витаешь? Значит, слушай внимательно. Давай подружись с ними, осмотрись там, разница в годах у вас невелика, поэтому труда тебе не составит. Сам не хочешь, подключи кого надо. Кто с молодёжью должен работать? В общем, даю добро и надеюсь на тебя.

Вениамин надолго задумался, у него действительно под крылом были молодые ребята. Он уже не первый год в разных районах города присматривал умных, спортивных и перспективных парней. Толковых и красивых девчонок, как правило, с хорошей репутацией, из благополучных семей.

В будущем была задумка создать молодёжный «Голд Клаб», куда бы входила пока молодая, но вполне допустимая в дальнейшем руководящая элита города.

Сынки и дочки бизнесменов, разномастных чиновников, госслужащих различных рангов и ведомств. Всё это планировалось с благоволения ЮЮ, конечно. Стратегически это был оправданный и дальновидный ход, те, кто был в курсе этих планов, а это те же папы-мамы золотой молодёжи, естественно, одобряли и всячески поддерживали их. Конечно, социальная дискриминация была, но если попадался «индиго» из семьи типа «сын поварихи и лекальщика», их охотно старались привлечь в свой круг, заинтересовать, помочь. ЮЮ и сподвижники прекрасно понимали ценность такой молодёжи, поэтому негласно старались опекать, помогали родителям, самим ребятам, решали соцпроблемы, с учёбой там, с работой, да мало ли где требовалась помощь, сложностей хватало в избытке. Надо отдать должное, делали это деликатно, не выставляя напоказ заботу о будущем.

Ведь жить, в конце концов, их наследникам в этом будущем, так уж пусть оно действительно будет посветлей и интересней.

В целом Вениамин сумел сплотить около себя группу ребят, где считался лидером, душой компании, но до более серьёзных дел ещё не доросших.

Да, они роились вокруг своего вожака, охотно вместе развлекались, старались ценить дружбу этого спортивного, серьёзного парня, охотно признавали его лидерство. Девушкам он очень нравился, постоянные романы его были на слуху, другим словом, это была лёгкая весёлая жизнь, такая клановая. Неудивительно, ведь благодаря финансовым возможностям родителей они получали лучшее образование, их приучали к самоуважению и значимости, формировали как личности. В круг своих общений старались не допускать всяких разных, только по внушительным рекомендациям и протекциям можно было завязать отношения.

Тут же задача стояла стать своим для молодёжной компании социальным статусом попроще, и найти такого среди «рафинада» – вопрос.

Поэтому Рукопашник склонился к выбору кандидатуры Володьки Шведова как наиболее подходящей. Из семьи потомственных интеллигентов, студент, спортивный парень, секция дзюдо, он по духу наверняка соответствует буловцам. В отличие от других, Володька был более искренен в суждениях, формат каких-либо интриг не признавал, в подлянках, даже шуточных, не участвовал и Вениамин был уверен, что Бул с друзьями, примут такого парня в свою команду.

Отойдя в сторону и не колеблясь ни секунды, главный над молодёжью набрал номер Шведова.

Серьёзные люди тем временем продолжили свою серьёзную жизнь, серьёзные разговоры-споры. Шумок уже продолжился у бильярдного стола, куда перекочевали бутылки с французским коньяком, удобные кресла и сам предмет разговора.

– Всё это от лукавого! И бильярд в том числе! – заявление исходило от крепенького мужчины в голубой рубашке и в таком же, в тон, галстуке.

– Карты, домино… эти, как их… нарды! Это же, господа, азарт! Чистый азарт!

Небольшой коллектив слушателей с интересом взирал на оратора, любителя преферанса и бывшего хозяина казино и зала игровых автоматов.

– Рулетка, покер! – охотно подсказал сидевший справа от ЮЮ дородный господин с заметным брюшком. Засмеялись все присутствующие, включая ЮЮ.

– Шахматы! – от хохота наклонился ещё один дородный господин, с левой руки ЮЮ.

Выступавший остановился, опрокинул в себя очередную коньячку и с грустью оглядев почтенное собрание, произнес проникновенно:

– Грешные вы люди! Невежды! Православно безграмотные бегемоты! Всюду азарт, водка, наркота! Взрослые серьёзные бизнесмены должны понимать о будущем! Пора о душе думать, о детях наших!

Витийствовал разгорячённый коньяком один из хозяев города. Он, высосав всё возможное из своих азартных заведений, вовремя, через подставных, продал всё это хозяйство конкурентам и, поймав весьма неплохую выгоду на тот день, сейчас спокойно владел легальной долей инвестиций в супермаркет.

К тому же имел несколько салонов красоты и ряд канцелярских магазинов, практически обеспечивающих весь город. Дочка его, естественно, была в рядах первоочередных кандидаток в ряды перспективной молодёжи «Голд Клаб». Ну, а про немалые счета в оффшорах, кои имели все присутствующие, упоминать было излишним.

– Скажи, Никитич, а бильярд-то тебе чем помешал? – спросил один из неслучайных гостей.

– Бильярд тоже рассадник азарта! Вы ставки делаете на игру, спорите, ругаетесь, давление скачет! В общем, азарт и есть азарт!

– Не скажи! – вмешался ЮЮ. – От этой игры и толк большой может быть.

– Ну, к примеру?

– Ты знаешь, благодаря этой игре наша авиация в своё время сэкономила время и ресурсы?

Все удивлённо посмотрели на хозяина, а главный оппонент развёл руками.

– Юрьич, я, конечно, тебя уважаю…

– Исторический факт, господа. Сразу после войны Микоян, который Артём, был авиаконструктором, и для новых истребителей, над коими усердно работали, не хватало главного!

ЮЮ сделал ораторскую паузу и, отхлебнув Хеннеси поднял указательный перст вверх.

– Двигателей не было. Новых мощных двигателей! Их решили купить в Англии, договорились с промышленником Генри Ройсом, и Микоян, получив добро от ЦК, помчался к капиталистам. Видимо, на Ройса надавили политики, противники СССР там были всегда, и Ройс отказал в продаже. Микоян был в отчаянии, возвращаться вхолостую было никак нельзя, и он пошёл ва-банк, он предложил Ройсу разыграть двигатели в игре на бильярде. В случае победы Микоян и СССР получали желаемое. Ройс долго размышлял, но, подумав, решил согласиться… Практически всю партию соперники играли на равных. И лишь в финале одной из самых дорогих за всю мировую историю бильярдных партий вперёд вырвался советский авиаконструктор.

Вот Артем Иванович и выиграл для страны то, что потом устанавливалось на истребители МиГ. Вот такая история, уважаемые, как говорится – ни прибавить, ни отнять!

Минуту посидев в благостном молчании, побаловавшись изысканным коньяком в изысканных сосудах, почтеннейшее общество дружно сошлось в единодушном мнении о величии людей их страны, в былом и прошлом. Никитич тем временем мирно прикорнул в широченном кресле, заметив это, общество так же дружно пришло к выводу, что таких личностей сейчас не делают, тихонько посожалели об этом и пошли от бильярда в глубины кабинета к столам с изысканной снедью и напитками.