Текст книги "Трое"

37

– Люблю твои ногти, – мурлычет Мила, сосредоточенно работая пилкой. – Кутикулы практически нет, да и тонны укрепителя не нужны.

Мила проверенная маникюрша, найденная мной ещё на первом курсе. Со времён первого покрашенного ногтя я ей не изменяю. Она работает с выездом на дом, цены у неё демократичные, а результат всегда идеален.

– Ну и как ты справляешься? Одной квартиру снимать накладно.

– Со следующей недели ко мне заезжает соседка. Арендная плата пополам.

– Ты молодец, Тати. Не знаю, сколько бы времени мне потребовалось, чтобы оправиться от… – Мила бросает на меня быстрый взгляд и вновь опускает глаза.

Я знаю, что она имеет в виду. Каково начинать с самого низа, когда ещё месяц назад мог позволить себе практически всё.

– У меня не было большого выбора. Любой станет барахтаться, если начнет тонуть.

– Звучит невесело, – сочувственно произносит она. – Да и выглядишь ты невесёлой. Ходишь куда-нибудь?

– Почти нет. После работы всё, чего мне хочется, – это вытянуть ноги. Даже не знаю, почему шесть часов сидения на стуле так выматывают. Изредка вижусь с одногруппником, – я с опаской смотрю поверх её медицинской маски и спешно добавляю: – Он просто друг. Помогал мне с переездом и прочим. Хороший парень.

Несмотря на давнее знакомство, я никогда не откровенничала с Милой, но сейчас слова льются из меня потоком. Я изголодалась по общению, хочется, чтобы кто-нибудь меня слушал.

– Но мне даже нравится уставать. Так быстрее засыпаешь.

– Сегодня мы с парой моих друзей встречаемся в «Пушкине». Присоединяйся. По поводу денег не волнуйся: у них с этим порядок.

Я смотрю, как указательный палец покрывается глянцем, и мотаю головой. Незнакомая компания – это совсем не то, что мне сейчас нужно.

– Спасибо, но я, пожалуй, пас. Не хочу портить вам веселье.

– Во-первых, ты ничего не испортишь, а во-вторых, всегда можешь передумать. Нет ничего хорошего в том, чтобы чахнуть дома. Мой номер у тебя есть.

И пусть я не собираюсь принимать предложение Милы, оптимизм и лёгкость, которыми наполнен её голос, заставляют меня улыбнуться. Сейчас они напоминают мне о том, что жизнь продолжается.

Закончив работу, Мила расцеловывает меня в щёки и уходит, оставив после себя аромат парфюма и горку смятых ватных спонжей. В квартире я снова одна. До восьми я осваиваю очередной бесплатный онлайн-урок по делопроизводству, и когда он подходит к концу, судорожно придумываю, чем занять остаток вечера, чтобы мысли вновь не свернули на скользкий путь отчаяния. Пытаюсь смотреть комедийную мелодраму, но кривляния актёров неожиданно начинают раздражать, и я закрываю ноутбук. Поджав под себя ноги, открываю ленту Инстаграма и начинаю бесцельно её листать: лица, губы, снимки из тренажёрного зала, затейливо составленные натюрморты в нюдовых тонах, фотографии природы. Палец самовольно прилипает к экрану, и мне приходится отговаривать себя делать то, что секунду назад пришло в голову. К чему это саморазрушение? Я ведь совсем не готова. А если я найду то, что ищу?

Мазохизм берёт верх над инстинктом самосохранения, и я быстро набиваю в поисковой строке ник, который знаю наизусть: alina_veles. Я отписалась от неё больше двух недель назад из соображений эмоциональной безопасности, потому как заранее знала, что не вынесу намёка на то, что ей удалось занять моё место. Так почему же сейчас нарушаю собственный запрет?

Аккаунт Алины открыт, так что я беспрепятственно могу просматривать её волшебную ленту. Каждая фотография, как страница глянцевого журнала, идеальна даже в деталях, будь то пакет с логотипом люксового бренда, приютившийся на заднем сиденье кожаного салона, или изящная татуировка в виде знака бесконечности, выглядывающая из-под ворота футболки. Судя по последнему снимку, опубликованному час назад, Алина находится за городом. В причудливом рисунке ворот и фасаде я узнаю дом Марьяна.

Мой указательный палец зависает на кружке истории, и я вновь себе проигрываю: нажимаю его и жадно впиваюсь глазами в экран. Из динамика доносится Алинин голос, весёлый и звонкий; другой, вторящий ей, тоже мне знаком. Это Алиса. Улыбчивая двуличная сучка.

Перед их белозубыми улыбками появляется стекло бокалов, изображение подпрыгивает и сменяется новым. Я стыну, когда различаю на нём знакомую фигуру. За пределами беседки, в которой проходит съёмка, стоит Мирон. Он разговаривает с Костей, слишком далеко, чтобы я могла разглядеть больше, чем размытый профиль. Но это точно он.

Сердце заходится порцией жгучего отчаяния. Он там, рядом с ней. Алина может до него дотянуться, и у него нет ни единой причины ей отказать. Он свободен, потому что теперь мы порознь. А она красива, подходит ему и влюблена.

Я ведь знала, что делаю это зря. Совсем не была готова. Если с ноющей болью в груди я привыкла мириться, то с беспомощностью ещё нет. Он в десятках километров от меня, возможно, сегодня займётся с ней сексом. А я ничего не могу сделать, потому что потеряла на это право.

Экран гаснет, и я его разблокирую, чтобы посмотреть историю заново. Не знаю, для чего. Возможно, чтобы сделать ещё один шаг к признанию того, что между нами действительно всё закончилось, а возможно, просто хочу ещё раз его увидеть. Другого способа у меня нет: мы не вместе, а Мирон никогда не имел соцсетей.

Быть может, он там лишь проездом. Общается с друзьями, а потом поедет домой. Алина ведь и раньше была в их компании, а за месяц ни на одной фотографии нет намёка на то, что они вместе. Жмурюсь. Этого недостаточно. Моего оптимизма недостаточно, чтобы убедить себя в этом. Почему я такая слабая?

Я несколько секунд смотрю в экран, а потом нахожу в контактах номер Милы. Сегодня я не в силах быть одна.

*******

– Вадик, это моя подруга Тати! – сверкая широкой улыбкой, Мила представляет меня плечистому шатену, сидящему рядом с ней. – Тим, ты тоже знакомься. Красотка она, правда? Классно, что ты всё-таки выбралась, Тати, а то у меня уже сил нет смеяться.

Сейчас Мила выглядит и разговаривает по-другому. Вместо привычного конского хвоста волосы уложены в стильные локоны, джинсы и рубашку она сменила на откровенное платье, на лице – эффектный и броский макияж. Её голос звонче, обворожительнее, жеманнее, чем я привыкла, и даже смех звучит по-особенному: заливистый и чересчур продолжительный.

– Как вы познакомились? – спрашивает тот, кого Мила представила как Тима. В его чертах угадывается что-то восточное, смущают только светло-русые волосы.

Я машинально смотрю на Милу, которая в ту же секунду отвечает сама:

– В салоне красоты. Разболтались и с тех пор стали общаться.

Мне остается только кивнуть. Какую бы легенду ни сочинила Мила, своим одноразовым визитом я не вправе её ломать.

Вадим поднимает руку и подзывает официанта, который услужливо опускает передо мной меню. Я чувствую на себе оценивающие мужские взгляды и мысленно ехидничаю. Нося одежду ценой в годовую зарплату моей мамы, я не могу позволить себе потратить лишний рубль на пачку сока.

Что эти парни богаты, я увидела ещё до того, как приблизилась к столу. Я не могу объяснить, чем обусловлено это знание: возможно, сытым выражением их лиц, вальяжными позами или тем, как они смотрят. В каждом из них есть что-то от Руслана.

Я заказываю салат и бокал вина, слушаю рассказы Тимура, сидящего по соседству, то и дело ловлю заинтересованные взгляды Вадима. Смеяться не получается, но, к счастью, Мила отдувается за нас двоих: на её задорный смех оборачиваются даже с соседних столов. Она лёгкая и прекрасно играет свою роль: тешит эго рассказчика, наполняет воздух весельем, очаровывает, привлекает внимание и заряжает. Я никогда такой не была. Даже удивительно, как Мирон меня разглядел.

– Тати, мы собираемся в «Кредо», – с энтузиазмом объявляет Мила, когда мы выходим на улицу. – Ты с нами?

Я мотаю головой. Нет, я хочу домой. Теплее мне не стало, даже напротив, сейчас я чувствую себя даже более одинокой, чем была до приезда сюда. Потому что никто из них не он. До закрытия метро еще целый час.

– Где ты живёшь? – спрашивает Тимур, пристально меня разглядывая.

– Дунаевского, рядом со Студенческой.

И вновь оценивающий взгляд. Да, лишь моя сумка родом с Садового.

– Мы тебя отвезём.

Я киваю. Не имею намерения отказываться. Кажется, это называется апатия.

Тимур водит чёрный «Дискавери». Я знаю эту модель, потому что такая же была у Кости. Вадим с Милой садятся на задний диван, я занимаю переднее сиденье по остаточному принципу. В салоне пахнет мужской туалетной водой и сигаретами, холодный воздух климат-контроля заставляет меня крепче прижать к себе сумку и съёжиться.

– С кем живёшь? – продолжает расспрашивать Тим.

– С соседкой. Я снимаю квартиру.

Я не имею возможности оценить его реакцию на сказанное, потому что разглядываю вечернюю Москву, проносящуюся за окном. Неоновые вывески, яркие фасады заведений, фигуры пешеходов, у каждого из которых своя жизнь. Я когда-нибудь смогу вновь испытать радость?

– Тим, высади нас у «Вкусвилла», – раздаётся голос Вадима. – Мы с Милкой ко мне заедем. Позже созвонимся.

Я машинально впиваюсь ногтями в ладони. Она не станет возражать? Оставит меня одну?

– Тати, – рука Милы касается моего плеча, голос звучит успокаивающе, – Тим джентльмен и довезёт тебя до дома в полной сохранности. Так ведь, Тимур?

Он лениво кивает.

– Маньячить не в моих правилах.

Напряжение не покидает меня до самого дома, даже несмотря на то, что Тимур ведёт себя вполне корректно: задает вопросы о моей специальности, спрашивает о работе. Я отвечаю вежливо, но односложно, стараясь не давать ему повода думать… ни о чём.

– Ну что… – остановив автомобиль возле моего подъезда, он разворачивается ко мне. – Значит, точно никуда не хочешь и собираешься спать?

Я стараюсь не отводить взгляд, не показывать намёка на дискомфорт или страх.

– Да, устала. И меня ждёт соседка.

– У меня нет соседа, – взгляд Тимура соскальзывает к моей шее, спускается в груди, так же как взгляд Руслана когда-то. Мне отчаянно хочется его с себя сбросить. – Можем поехать ко мне. Выпьем вина, поговорим. Ты, кстати, в фитнес ходишь?

Я мотаю головой, чтобы не выдать сухость в горле.

– У меня сеть тренажёрных залов, – он отщёлкивает подлокотник и достает оттуда конверт. – Держи. Платиновый безлимит.

Я смотрю на серебряный логотип и растерянно моргаю. Я знаю эту сеть. Очень дорогая. Поездку к Тимуру домой я не рассматриваю, но можно обменяться номерами. Он симпатичный, богат, заинтересован, а я так устала каждый день выживать. Может быть, в словах Алины есть резон, и мне нужно попытаться жить так. Содержанкой. Я знаю, как себя вести, и терять мне нечего.

– Чего застыла, котёнок? – насмешливо произносит Тимур. – Бери. Люблю делать подарки красивым девочкам.

– Я не хожу в спортзал, – хриплю, знакомым движением нащупывая дверную ручку. – Это не моё. Спасибо, что подвёз и за ужин.

Влажный августовский воздух затекает в рот, в ноздри, глазницы, я жадно дышу им, запрокинув голову. Внедорожник Тимура срывается с места, резко, раздражённо. «Я не смогла, не смогла», – звучит в голове каждую секунду, что я поднимаюсь в лифте.

«Я не смогла. Не смогла», – лихорадочно набирают пальцы, отправляя сообщение самому ценному абоненту из всех, что у меня были.

Я скидываю туфли, вваливаюсь в гостиную, ослепнув от катящихся слёз. Я не смогла. Алина ошиблась. Я не настолько слабая.

Трель телефонного звонка разрезает темноту гостиной, отдаваясь гудением в каждой нервной клетке. На экране горит тот самый номер, который отличался от моего всего на одну цифру. Из горла вырывается всхлипывание, я зажимаю его ладонью. Он мне перезванивает. Почему? Потому что не знает, что это я? Звонок обрывается, экран гаснет, но через секунду вспыхивает повторно. Я не нахожу в себе сил ответить. Я не знаю, что ему сказать. Не знаю, как объяснить, почему я написала ему ночью. Мне стыдно, потому что я настолько жалкая. Я просто не могу.

38

– Сзади нормально всё? – Лена, соседка, с которой я делю квартиру вот уже две недели, задирает руки вверх и поворачивается ко мне спиной. – Задница прикрыта?

– Платье сидит отлично. Мне оно было немного коротковато, а тебе самое то.

– Супер, – удовлетворённо произносит она, возвращая внимание к зеркалу. – Обещаю его не рвать и не пачкать. Сколько, кстати, оно стоит?

Мне стыдно сказать, что я не помню. Сейчас я до рубля знаю, сколько наличности лежит у меня в кошельке, но тогда, в прошлой жизни, деньги с лёгкостью утекали из моих рук, и я моментально о них забывала, зная, что будут ещё.

– Может быть, долларов пятьсот.

Лена обводит губы блеском и смотрит на меня в отражении.

– Блин, мой ноутбук дешевле, чем это платье. Надеюсь, в наше отсутствие квартиру не ограбят. Будет очень жаль твои сумки.

С появлением Лены моя жизнь стала если не весёлой, то как минимум не такой депрессивной. Она приехала в Москву из Ярославля, этим летом закончила учёбу, а потому ей пришлось съехать из общежития. Как и я, она не хотела возвращаться домой и стала подыскивать доступную аренду. Лена мне нравится: оптимистичная, деятельная, порой чересчур громкая и всегда прямолинейная. Грустить рядом с ней даже немного стыдно.

Сегодня её день рождения, для празднования которого был выбран клуб «Шах». Мирон это место никогда не любил, говоря, что его пафосность несоразмерна содержанию и что музыка от резидентов – полное дерьмо. Причина, по которой его выбрала Лена, стала известна два дня назад: в клубе работает её знакомый бармен и он обеспечит нам бесплатные коктейли.

– Красотка, – резюмирует Лена, когда я, обувшись в босоножки, подхожу к зеркалу.

Смотрю на своё отражение и вновь тону в воспоминаниях. Это платье было на мне, когда мы ужинали в любимом ресторане Джорджа Клуни на озере Комо. Я стояла напротив зеркала в гостиничном номере, а Мирон – позади. Застёгивал мне молнию, которую сейчас я застегнула сама.

– Предупреждаю, – строго произносит Лена, обличительно тыча в меня пальцем. – Сегодня мой день рождения, поэтому ты веселишься и бухаешь.

Именно так я и собиралась поступить. Мне очень хочется хотя бы ненадолго почувствовать себя нормальной.

********

– Это моя бывшая одногруппница Карина, – Лена подталкивает ко мне темноволосую кудрявую девушку в красном платье. – Кари, это Тати, моя соседка. Та самая, кто терпит мой храп и волосы в сливе.

Грохот звучащей музыки заглушает любую беспокойную мысль, так же как и скопление людей в баре не даёт шанса выпасть из атмосферы суеты и возбуждения. Я широко улыбаюсь Карине и в ответ получаю такую же искреннюю улыбку. У меня начинает получаться. Впервые за полтора месяца я чувствую тёплые искрящиеся пузырьки в груди, перебивающие привычную тяжесть. Мне неожиданно становится хорошо.

– Держи, – Лена протягивает мне бокал с бело-голубым коктейлем, подмигивает бармену, кажется, Грише, берёт второй и передаёт его Карине. – Ну что, кисоньки? За мои двадцать четыре?

Мы чокаемся. Да, сейчас мне определённо хорошо.

Спустя час к нам присоединяются Ленины знакомые, Кирилл и Илья. Внешне они напоминают мне Сашу: интеллигентные и безопасные, поэтому я не испытываю дискомфорта, когда Илья присаживается на соседний стул и пытается завести беседу. Пожалуй, только такому типу мужчин я готова позволить к себе приблизиться. Которые не будут вызывать смешанных чувств и которые всегда будут рассматриваться не более чем друзья. Интересно, буду ли я когда-то готова к большему?

– МГИМО, значит, – Илья отпивает свой виски с колой, возвращает бокал на стойку. – А специальность какая?

– Социология массовых коммуникаций.

– Гуманитарий, значит. А я физик. Правда, сейчас диплом мне мало пригождается. Руковожу продажами.

Я киваю и кручу в руках второй по счёту коктейль. Разговор перестаёт быть интересным и необязывающим. Я не слишком хочу знать, чем зарабатывает Илья на жизнь, в противном случае бы сама спросила.

Я оглядываюсь в поисках остальных. Лена, свесившаяся через барную стойку, вовсю кокетничает с Гришей, Карина, эмоционально жестикулируя, что-то объясняет Кириллу. Тепло постепенно утекает из груди, замещаясь неуютным дуновением холода. Мне больше не хорошо.

– Я отойду в туалет, – стянув сумку с барной стойки, я встаю. – Скажи Лене, чтобы меня не теряла.

Стараясь никого не задеть, я лавирую между посетителями и пытаюсь вспомнить, где находится туалет. Я помню, что нужно попасть в коридор, но их здесь два, а один ведёт на малый танцпол. Спрашивать и заговаривать с людьми не хочется.

Я огибаю обнимающуюся парочку и отшатываюсь, когда перед моим лицом слишком близко возникает чужое:

– Привет… – я чувствую крепкий аромат парфюма, утяжелённый запахом сигарет, вижу обнажённые в улыбке зубы.

Уворачиваюсь и иду дальше. Здесь полно охраны, и со мной ничего не случится.

Неожиданно всё вокруг начинает меня напрягать: толпы людей, громко звучащая музыка, ткань платья, трущаяся о бёдра. Я испытываю потребность очутиться в кровати и зарыться в одеяло. Оно шерстяное, под ним мне привычно и не так холодно.

И я снова оказываюсь совершенно не готова. Мой поломанный зонт всё такой же поломанный, как и месяц назад. Всего в пяти метрах от меня, за перилами ВИП-зоны, я вижу его. Мирон не один, вокруг него, как и всегда, толпятся друзья, которых сейчас я не желаю замечать. Из-за занятости разговором он меня не видит, а потому я могу на него смотреть. Знает ли он, что тогда ночью ему написала я? Он перезванивал мне из любопытства?

Его волосы немного отросли, кажутся темнее. Он в идеально отглаженной рубашке и брюках, возможно, приехал с работы. Кто о нём заботится вместо меня? Другая девушка, домработница? Горько признавать, что половину из того, что я для него делала, с лёгкостью заменит наёмный труд.

Шум голосов и грохот музыки вновь проникают мне в уши – первый шок от встречи прошел, и теперь я могу видеть больше. Например, то, что почти всех людей в ВИП-зоне я знаю и среди них есть Алина. Она не рядом с ним, но вряд ли это можно считать стопроцентным опровержением. А ещё среди гостей нет Руслана.

Для чего я стою?

Мирон знакомым движением приподнимает брови, очевидно, реагируя на услышанное, его взгляд смещается на плечо собеседника, а потом вдруг находит меня. Ударная волна, размозжившая грудную клетку, сейчас воспринимается как данность. Возможно, так будет происходить всегда.

Я смотрю, и он смотрит. Чёрная решетка ограждения, разделяющая нас, символична. Он в своём ВИП-мире, а я в своём, мире, где приятель соседки по квартире втихую наливает нам бесплатно коктейли, потому что они слишком дорогие. Этот мир, по большому счёту, не настолько и плох, если бы не одно чудовищное «но». В нём совсем нет Мирона.

Я ему улыбаюсь. Старательно, насколько мне позволяют одеревеневшие мышцы и удушающая тахикардия. Не хочу выглядеть жалкой. Мирон не возвращает мне любезность, продолжает смотреть без улыбки. Возможно, тоже задумался о непересечении наших миров, а возможно, ждёт, когда я уйду.

Мне нужно в туалет. Я бы могла простоять вечность в ожидании чуда, но в моём нынешнем мире они редко случаются. Отдираю взгляд вместе с сердцем и заставляю себя идти. Левый коридор или правый? Проверю оба.

39

– Тот мэн слева на тебя глазеет, – выкрикивает Лена, обжигая сливочно-алкогольным дыханием мою ушную раковину. – Выпей ещё и улыбнись ему. Хватит киснуть.

Я поворачиваюсь лишь потому, что она именинница, а я обещала веселиться. Мужчина, стоящий через два стула от нас, действительно на меня смотрит. Поблёскивающее серебро запонок, массивные часы, стильная небритость и цепкий взгляд потребителя. Я отворачиваюсь. Во времена моей прошлой жизни я часто замечала таких мужчин в клубах: их не интересует веселье, музыка и алкоголь. Это именно тот тип людей, которых я всячески хочу избегать. Циничные охотники, имеющие целую комнату с чучелами своих жертв и сошедшие в толпу, чтобы пополнить коллекцию.

Лена сосредоточенно копается в сумке и извлекает оттуда сигаретную пачку.

– Я на улицу выйду покурить. Пойдёшь?

Я мотаю головой. Не люблю запах дыма, и к тому же, если я уйду, барный стул обязательно кто-то займёт.

Лена уходит, прихватив с собой Карину, а я фокусируюсь на убывающем кубике льда в своём коктейле. О том, чтобы влиться в атмосферу безоблачного веселья, можно забыть. Каждая минута с того момента, как я увидела его, натянута несбыточным ожиданием. Я осознаю, что мне лучше уехать. Отрезать, выжечь надежду, для того чтобы не топтаться на месте и продолжить жить. Но он слишком близко, а я слишком слабовольная.

– Это «Секс на пляже»? – густой баритон вторгается в мои мысли одновременно с ароматом древесного парфюма.

Тело сковывает защитное напряжение, я поднимаю глаза. Тот самый охотник с дорогими часами: берёт меня в фокус, взводит курок.

– Я не знаю, – я отодвигаюсь от него, насколько возможно, и закрываю себя плечом.

– Меня зовут Глеб. Я немного понаблюдал за тобой. Кажется, тебя здесь ничего не веселит.

Рядом с ним мне тесно и неуютно. Хочется попросить его уйти, но мне нужно быть осторожной. От него исходит запах власти, превосходства и денег, а меня больше некому защитить.

– Я просто задумалась.

Охотник понимает руку, нетерпеливо щёлкает пальцами, подзывая бармена. Гриша подходит через секунду, проигнорировав тех, кто ждал своей очереди. Ещё одно доказательство, что мне нужно быть настороже.

Мой сосед небрежно швыряет на стойку серебристую пластиковую карту.

– Дай ваш фирменный.

– Если вы мне, то не нужно, – я заставляю себя встретиться с ним взглядом ровно настолько, чтобы он понял, что я не кокетничаю. Дольше смотреть опасно: может не так понять.

Ожидаемо, ему плевать на то, что я сказала. Об этом говорят его тон, его слова и снисходительная улыбка.

– Твой коктейль уже тёплый, а я джентльмен.

Гриша смешивает лёд и кампари, поглядывая на меня то ли с сочувствием, то ли с пониманием. Холод пронизывает меня насквозь, возвращая ненавистное чувство страха.

– Прошу, Глеб Сергеевич, – рядом с моей сумкой опускается бокал с ядовито-розовым содержимым. – Что-нибудь ещё?

Охотник коротко мотает головой, после чего Гриша исчезает.

– Зря вы его заказали. Я не хочу больше пить.

Я смотрю мимо него, но ощущаю оценивающий взгляд на лице, губах, шее. Скорее бы вернулась Лена. Как он отреагирует, если я просто встану и уйду?

– Глеб, заберу тебя на пару слов, – раздаётся сзади.

Моя рука, сжимающая бокал, резко дёргается, а сердце начинает ухать так, что любой кардиолог смог бы вынести мне смертельный приговор. Я поворачиваюсь медленно, боясь потерять равновесие и повалиться на пол. Это не сон и не мираж, сотканный моим отчаянным желанием чуда, потому что сейчас я и правда ничего не ждала. Это действительно он.

Взгляд Мирона всего на секунду задерживается на мне, прежде чем перейти на моего собеседника. Он пьян. Это может быть не очевидно окружающим, но я слишком хорошо его знаю. Помню его лицо до деталей: линию бровей, изгиб губ, каждое выражение глаз. Сейчас его зрачки расширенные и потемневшие, радужка походит на бутылочное стекло. Мирон пьян куда сильнее, чем я привыкла его видеть, но, как и всегда, ему удаётся оставаться собой.

Манеры охотника перестают быть вальяжными: он встретился с равным себе по статусу. Мирон знает его по имени. Значит, они знакомы.

– Без проблем, – произносит дружелюбно и с достоинством. Одаривает меня цепким взглядом и, оторвавшись от барной стойки, идёт вслед за Мироном.

Застыв, я провожаю глазами их удаляющиеся спины до тех пор, пока они не скрываются в разноцветной толпе посетителей. Сердце ни на секунду не хочет дать мне передышки, продолжая подогревать остывшую кровь. Есть ли шанс, что он подошёл не просто так? Что ему ещё не всё равно? Что он видел меня и всё понял, что до сих пор умеет читать мой протест?

Я пытаюсь сказать себе «стоп». Остановить этот льющийся поток надежд и чарующих предположений. Говорю себе, что, возможно, у Мирона и впрямь есть к охотнику дело и я здесь совсем ни при чём. Но эта мысль отказывается приживаться, её отторгает всё моё существо в стремлении подольше сохранить себя в тепле.

Глупая. Чего я жду? Мне нужно воспользоваться предоставленным шансом и уйти. Поехать домой, смыть макияж, а завтра продолжить прокладывать путь к своей новой жизни. Охотник ведь в любую минуту может вернуться.

Проигнорировав торчащую трубочку, я отпиваю коктейль, ставший тёплым, и впиваюсь глазами в пространство, в котором минуту назад скрылся Мирон. Мне это нужно. Нужно получить доказательство, что ему не всё равно, или напротив, расколотить последний пузырёк с чудом. Может быть, тогда я наконец смогу смириться.

Мой бокал опустел, Лена и Карина успели вернуться с перекура и уйти на танцпол, диджей сменил больше трёх треков. Кровь циркулирует по венам тугой горячей волной, впервые за долгое время мне становится жарко. В противоположной стороне бара я снова вижу охотника. Ему больше нет до меня дела: он занят новой жертвой.