Текст книги "Трое"

25

– Как прошёл ужин с родителями? – Алина смотрит на бокал с вином, который вращает в руках в попытке выглядеть менее заинтересованной, чем есть на самом деле.

– Посидели в ресторане, – пожимаю плечами. – Что здесь рассказывать.

За ужином и впрямь не произошло ничего из того, чем бы мне хотелось поделиться. Не было бесед по душам, ни единого намёка на то, что хотя бы на один вечер родители Мирона готовы воспринять меня как члена семьи. Его отец едва ли взглянул на меня несмотря на то, что мы сидели друг напротив друга, Елена Андреевна была вежлива, но не более. После ужина мы с Мироном сразу поехали домой, и я намеренно никак не комментировала их очевидную холодность, чтобы не портить ему праздничное настроение. В любом случае, это вряд ли бы что-то изменило: Мирон бы снова ответил, чтобы я сосредоточилась на наших отношениях, а на остальных не обращала внимания.

– Ты ведь знаешь, что не нравишься им? – это вопрос заставляет меня вздрогнуть и с силой сжать бокал. Сейчас Алина смотрит мне в глаза, наблюдает за реакцией.

У меня занимает около пары секунд, чтобы взять себя в руки: не нагрубить или не уйти.

– Для чего ты спрашиваешь? Пытаешься испортить мне настроение?

– Вовсе нет. Я знаю, что у Мирона проволочки в делах, которых он бы мог избежать, стоило его отцу щёлкнуть пальцами. Угадай, почему этого щелчка до сих пор нет.

Не в силах удерживать её взгляд, я отвожу глаза. Растерянность, раздражение, беспомощность сплетаются в единый узел, мешая мне во второй раз среагировать должным образом. У Мирона проблемы на работе, о которых знает Алина, но не знаю я. И, кажется, она винит в этом меня. Как и всегда, считает, что будь она рядом с ним вместо меня, его жизнь была бы куда лучше.

– Мирон со всем разберётся сам. Я пойду его разыщу. Хорошего тебе вечера.

Я разворачиваюсь на каблуках так резко, что начинает тянуть лодыжку, и быстро шагаю в полумрак зала, ища среди гостей Мирона. Празднование проходит в караоке-баре, который предложила я: для выступления Сати была необходима хорошая акустика и сцена. Я планировала быть рядом с Мироном, когда она начнёт петь, а сейчас это желание усилилось вдвойне. Его близость позволит мне отряхнуться от слов Алины. Даже если она права, и у Мирона действительно конфликт с отцом, я в этом не виновата. Я просто люблю их сына – разве это преступление?

Я нахожу Мирона стоящим с Данилом и Марьяном, который на днях вернулся из Таиланда после почти двухмесячного отсутствия специально ко дню рождения. Мирон смеётся какой-то его шутке и отпивает виски. Он выглядит красивым, уверенным в себе и расслабленным – не возникает ни малейшего сомнения в том, что он находится на своём месте. Ему всегда удаётся органично вписаться в любую компанию, при этом на сто процентов оставаясь собой. Этой чертой я всегда восхищалась, а сейчас, пожалуй, впервые немного завидую. Он успешен, уверен в себе и его любят окружающие. Я не могу похвастаться и половиной этих достоинств.

– Выпьешь с нами, малыш? – Мирон обнимает меня за плечи и слегка раскачивает в такт звучащей музыке. У него действительно хорошее настроение, отчего споры вины, посеянные Алиной, приостанавливают свой рост. Возможно, она намеренно преувеличила его проблемы в бизнесе.

Я забираю бокал у официанта и озабоченно смотрю в телефон. Сати должна выйти на сцену через пять минут.

– Марик рассказывает про свой так называемый ретрит, – с улыбкой произносит Мирон, включая меня в разговор. – Хорошо, что ты пропустила ту часть, где он нюхал кокаин с тайскими шлюхами.

– Это было всего один раз, бро. Ты портишь историю моего просветления. Вкратце: я научился медитировать и месяц не жрал мяса. Каждое утро смотрелся в зеркало и думал, что увижу нимб над головой. Короче, в Тае хорошо, а в Москве лучше, – Марьян поднимает бокал: – За тебя, друг.

Воспользовавшись тем, что после очередной порции выпивки Данил стал спрашивать Марьяна о каком-то знакомом чиновнике, я утягиваю Мирона ближе к сцене.

– Это вторая часть моего подарка, – говорю ему на ухо, когда луч прожектора падает на стоящий микрофон. – Обещай не судить строго. Это от всего сердца.

На сцене в длинном струящемся платье появляется Сати – невысокая армянка с роскошной копной волос. У неё удивительный тембр, тёплый и грудной, который никого не способен оставить равнодушным. В моей голове признание в любви к Мирону звучит именно её голосом.

Я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что остальные гости тоже смотрят на сцену, и вздрагиваю, когда встречаюсь взглядом с Русланом. Судя по тому, что он здоровается с остальными, он только вошёл. Мирон сказал, что Руслан придёт с опозданием, но я всё равно оказалась не готова увидеть его. В животе начинают бурлить волнение и адреналин, и как по команде вспыхивают оставленные им отметины. Мне требуется усилие, чтобы отвернуться. Сати начинает петь.

 
Если хмурый день наступает,
От дождя поникли цветы,
Но я вижу: солнце тучи прогоняет,
Это значит, рядом ты.
 
 
Если всю неделю ненастье,
И с ума сошёл шар земной,
Но в глазах твоих я вижу только счастье,
Это значит, ты со мной.
 
 
Если сердце вдруг замирает,
Из-под ног уходит земля,
Если каждый вечер не дождусь я встречи,
Значит, ты любовь моя.
 

Когда она заканчивает выступление, моё тело походит на электризованный нерв: сердце часто колотится, к глазам подкатили слёзы, словно это я, а не Сати, пропела со сцены каждую строчку. Искусство часто делает меня сентиментальной.

– Твои стихи? – Мирон проводит подушечкой большого пальца по моей щеке, в его взгляде сквозят нежность напополам с удивлением. – Не знал, что ты пишешь.

– Я и не пишу. Хотелось сделать для тебя что-то особенное.

Я бы наверняка успела дать волю чувствам, если бы в этот момент Мирон меня не поцеловал. И пусть мои глаза закрыты, в эти мгновения я остро ощущаю взгляды гостей, особенно двух: Алины и Руслана.

– Тати, песня супер! – Алиса проводит ладонью по моему плечу в подтверждение своей искренности. – Дашь мне потом её контакт? Может, я Корнееву на тридцатилетие тоже закажу. Слова и музыку она сама пишет?

Я не хочу афишировать, что там, на сцене, за меня говорила Сати, поэтому аккуратно уклоняюсь от ответа:

– Договоритесь лично, – и, спохватившись, добавляю: – Но лучше заранее ей набрать: у неё много выступлений.

Выслав Алисе контакт Сати, я допиваю вино и оглядываю зал. Пусть организацией празднования занимались другие люди, сейчас, на правах девушки именинника, я чувствую ответственность за комфорт гостей. Мирона поздравляет Родион: положив руку на плечо, что-то ему говорит, отчего он насмешливо улыбается. Алина и Инесса оккупировали Марьяна – тайских баек у него запасе хватит ещё на месяц разговоров. Я очерчиваю периметр зала и дальше, по второму разу исследуя лица гостей. Не нахожу лишь одного, а потому ищу снова. Я не вижу Руслана.

Я снова ловлю официанта, подхватываю с подноса бокал вина и, осушив его в два глотка, иду в сторону туалетных комнат. Едва Руслан появился на вечере, внутри меня вновь ожили те самые эмоции эмоций, которые я всю неделю старательно в себе подавляла: покалывание адреналина, смущение, трепет с примесью паники. Я застываю в вестибюле, не дойдя до нужного поворота каких-то пару метров, потому что в этот момент его замечаю. Руслан выходит из-за угла, держа телефон в руке, его взгляд неумолимо падает на меня. Даже несмотря на выпитое вино, я каменею.

– Привет, – улыбка выходит неловкой, я не к месту прячу руки за спину. – Ты тут по телефону разговаривал?

Руслан останавливается в метре от меня, оглядывает снизу вверх. Одной этой короткой паузы хватает, чтобы та ночь в ускоренной перемотке пронеслась перед глазами, и я начала краснеть.

– Рабочий звонок. Решила сбежать от гостей?

Я неловко киваю себе за спину, указывая на дверь туалета, и говорю первое, что приходит в голову:

– Хотела освежить лицо. Как тебе, кстати, праздник?

Спросив это, я до боли сжимаю пальцы в туфлях: я правда пытаюсь его задержать?

– Нормальный, – Руслан чуть передёргивает плечами и шагает ближе, беззастенчиво вторгаясь в мою зону комфорта. Ноздри обжигает мускусный аромат его парфюма, и кажется, если он придвинется ещё хотя бы на сантиметр, я почувствую тепло его кожи. Я машинально отшатываюсь назад и, чтобы сгладить столь явный маневр, задаю очередной вопрос, в котором совсем нет нужды:

– Ты видел выступление Сати? Как тебе?

– Я не ценитель пения, – взгляд Руслана опускается на мою шею, падает в ложбинку груди, подобранную бандажным платьем. По коже разносится покалывание озноба, и я затаиваю дыхание. Мне нельзя здесь стоять. Не тогда, когда мы наедине, а он смотрит так. Туалеты. Мне нужно уйти в туалетную комнату.

– Тати, – голос Мирона заставляет дёрнуться, и меня едва не заносит в сторону. Он стоит у входа в вестибюль, руки заложены в карманы брюк. Смотрит на нас. Давление пульса выламывает мне запястья, во рту пересыхает, и я виновато отступаю в сторону.

– Я шла в туалет, – хриплю, облизав губы.

Мирон медленно идёт к нам навстречу, его взгляд перетекает с меня на Руслана, который тоже к нему развернулся.

– Тебя искала Алиса. Что-то срочное.

Я быстро киваю и обрадованная возможностью уйти, шагаю ему навстречу.

– А ты? – растерянно спрашиваю, заметив, что Мирон остановился.

– Иди, малыш, – его тон давит, не терпит пререкательств, даже несмотря на ласковое обращение. – Сейчас подойду.

Не зная, как поступить правильно, я бросаю за спину последний взгляд и скрываюсь за дверью вестибюля.

26

Я останавливаюсь посреди караоке-зала и невидящим взглядом смотрю на присутствующих, тщетно пытаясь обуздать поднимающуюся дрожь. Отступаю назад и оглядываюсь на дверь. Может быть, мне стоит вернуться? И что я скажу, когда увижу их мирно разговаривающими? Я и впрямь думаю, что они подерутся? Из-за чего? Мы ведь просто стояли друг напротив друга.

Я жмурюсь, оттого что в очередной раз лгу сама себе. Я ведь видела, как Руслан смотрит, электризовалась под его взглядом. Мирон тоже мог это заметить. Опустив глаза, смотрю на лакированные носы своих туфель. Почему так вообще происходит? Я ведь люблю Мирона, и у нас всё хорошо.

Я гипнотизирую пол ещё несколько секунд, после чего решительно разворачиваюсь. Мирон сказал, что обо мне спрашивала Алиса, – мне нужно успокоиться и её найти. Может быть, я снова себя накрутила, и у него действительно возникла необходимость что-то срочно обсудить с Русланом?

– Мирон сказал, что ты искала меня, – я трогаю за плечо Алису, которая в эту секунду разговаривает с Велес, и силюсь удержать улыбку.

В её глазах мелькает недоумение, и боковым зрением я улавливаю на себе пристальное внимание Алины.

– Наверное, он что-то перепутал. Я не искала.

Я чувствую себя полной дурой. Конечно, Мирон просто хотел, чтобы я ушла. И нет у него никаких дел с Русланом. Возможно, сейчас происходит как раз то, чего я боялась: они ругаются из-за меня.

– Мирон ушёл тебя искать, когда ты исчезла из зала вслед за Булатовым, – голос Алины стеклом врезается в мою растущую панику. Наши взгляды пересекаются, и я вижу её неприкрытое осуждение. Какого чёрта? Она за мной следила? С чего она вообще взяла, что я пошла за Русланом? Я просто шла к туалетным кабинкам.

– Оставь при себе свои домыслы. Я хотела освежить лицо, – бросаю я агрессивнее, чем следовало, чем заслуживаю удивлённый взгляд Алисы.

Сейчас мне нет дела до того, о чём она подумает. Велес второй раз за вечер пытается меня уколоть, так с чего я должна быть с ней милой?

– Может быть, выпьем? – с нарочитой лёгкостью произносит Алиса, по очереди глядя на каждую из нас. – Тати, ты вино или шампанское?

– Может быть, позже, – бормочу я и, не извиняясь за внезапный уход, ретируюсь.

Мирона и Руслана до сих пор нигде нет, поэтому волнение достигает своего максимума. Стоя одна посреди зала, я начинаю проседать под гнётом неизвестности и призрачного чувства вины. Если бы я никуда не пошла и не пыталась поддержать разговор с Русланом, ничего бы этого не было.

Когда в открывшейся двери я, наконец, замечаю Мирона, то машинально срываюсь с места. Внешне в нём нет никаких изменений, разве что исчезла былая расслабленность. Сейчас он выглядит немного строгим и собранным.

– Я тебя заждалась, – я беру его за руку, с трудом удерживаясь от порыва броситься на шею. – Всё нормально? Вы долго.

– Всё в порядке, малыш, – Мирон касается губами моего лба и кладёт руку на поясницу. – Пойдём с Костей поболтаем. У него брат как раз недавно с Мадагаскара вернулся.

Я чувствую несказанное облегчение: я и правда себя накрутила. Кажется, из-за внутренней неразберихи я становлюсь параноиком. Ведь в действительности ничего ужасного и не произошло – мы просто разговаривали. Прижимаюсь к Мирону сильнее, отбрасывая мысль оглянуться и проверить, вышел ли Руслан. Главное, что между ними не произошло конфликта, а у нас с Мироном по-прежнему всё в порядке.

Вечер плавно перетекает в ночь, взрывы смеха стихают, и в ход идёт караоке. Алина поёт в микрофон популярную американскую песню, и я с неохотой отмечаю, что у неё действительно хороший голос. Через час уезжают Алиса с Данилом, сославшись на ранний вылет к её родителям в Санкт-Петербург, и постепенно становится очевидным, что празднование подходит к концу.

– Вечер удался? – заглядываю в глаза Мирону.

– Да, получилось отлично. Ты молодец, что выбрала это место.

– Мир, – оклик Марьяна заставляет нас обоих повернуться. Я машинально отвожу взгляд в сторону: рядом с ним стоит Руслан.

– Афтепати будем мутить? А то я с отдыха только разогнался.

– Не думал об этом. Есть предложения?

– Можно поехать ко мне, – подаёт голос Руслан. – У Амира аппаратура лежит в машине. Алкоголь есть.

В груди затягивается узел волнения. Я слишком хорошо помню наш последний визит.

– За город не хочется, – негромко произносит Мирон, удерживая его взгляд. – Мы с Тати домой.

Я не могу объяснить, почему в этот момент мне становится не по себе – в этом обмене фразами нет ничего из ряда вон выходящего. Мирон и до этого нередко пропускал мероприятия: когда уставал или у него не было настроения. Может быть, потому что я интуитивно чувствую напряжение между ними. Или во мне снова разыгралась паранойя?

– У вас с Русланом всё нормально? – спрашиваю я, когда мы садимся в такси.

Мирон отвечает не сразу: дожидается, пока машина трогается с места, после чего смотрит на меня.

– Тати, ты помнишь, что я говорил по поводу экспериментов и их отношения к реальной жизни?

Я ощущаю волнительное першение в горле и слегка киваю. Всё же я ошиблась, и тот инцидент в вестибюле не остался незамеченным.

– Тогда я просто ещё раз напомню тебе: я не склонен к беспричинной ревности, но у меня есть свои понятия о том, чего делать нельзя. Я не имею ничего против твоего приятельского общения с Русланом, но я резко против, если ты начинаешь с ним уединяться и что-то скрывать. У нас с ним есть обговорённые рамки, дальше которых он двигаться не может, и сейчас, видимо, стоит напомнить твои: не совершай того, что было бы неприятно, сделай я это по отношению к тебе, Тати.

Его голос звучит ровно: в нём нет ни гнева, ни раздражения, но это не мешает мне съёжиться. Так бывает, когда Мирон начинает говорить с позиции старшего. Я моментально чувствую себя непроходимо глупой, особенно сейчас, когда мне и впрямь есть за что себя упрекнуть.

– Я тебя услышала, – заставляю себя посмотреть ему в глаза.

– Хорошо. Последний вопрос. В тот день, когда Рус отвозил тебя до дома: мне нужно что-нибудь об этом знать?

После секундной заминки я мотаю головой. Вряд ли мне стоит передавать ему те слова Руслана. Это было давно, да и разве что-то изменит? Ничего.

Мирон обнимает меня одной рукой, другую кладёт мне на колено. Я беззвучно выдыхаю: разговор окончен.

27

– Тати, посмотри отели на Мадагаскаре, – остановившись в дверях душевой с полотенцем, перекинутым через шею, Мирон смотрит на меня. – Предпочтительно остров Нат или Ифати. Первая береговая, можно виллу.

От упоминания поездки в животе начинает пузыриться радостное возбуждение, а на губах зреет улыбка. С того разговора об отдыхе прошло почти две недели, и я стала думать, что Мирон о нём забыл.

– Ты уже всё утряс с делами? На какие даты смотреть? – один за другим выстреливают из меня вопросы. – И на сколько?

– Посмотри на следующую неделю дней на пятнадцать.

Мне хочется зажмуриться, чтобы полнее впитать в себя калейдоскоп картин и звуков, сменяющихся в голове: шум океана, следы ступней на влажном песке, кожа, нагретая солнцем, запах кондиционированных простыней, пурпурный закат, играющий в бокалах с вином. Меня неумолимо захлёстывает волной безоблачного счастья, которую продолжительное время не удавалось оседлать из-за внутренних терзаний. Да, это именно то, что нам нужно: время наедине вдвоём. Там, где не будет постоянной занятости Мирона, подколок Велес, неприятия его родителей. Там я окончательно отпущу мысли о Руслане и сосредоточусь на наших чувствах.

Я подхожу к Мирону, который стоя спиной ко мне, натягивает брюки, и обнимаю его талию. Знаю, что мешаю ему собираться, но сейчас меня слишком распирают любовь и нежность. Выпрямившись, Мирон накрывает мою ладонь своей и смотрит из-за плеча с насмешливой улыбкой.

– Путешествие явно подняло тебе настроение.

– Намекаешь, что я меркантильна?

– Все так или иначе меркантильны, малыш. К счастью, ты в меньшей степени.

Я глажу его живот и прижимаюсь губами к лопатке.

– Я тебя люблю.

– Знаю, – Мирон поворачивается ко мне и кивает к выходу спальни. – Завтраком меня будешь кормить? Я опаздываю.

Спустя полчаса он уезжает на работу, а я, воодушевлённая предстоящей поездкой, начинаю с энтузиазмом убирать квартиру. Прежде чем заняться поиском отелей, я хочу создать для этого идеальную обстановку. Мне нравится моё состояние: мысли, которые в последнее время хаотично метались, сейчас упорядоченно движутся в привычную сторону – в наше с Мироном будущее. Я полирую шкафы кухонного гарнитура и одновременно накидываю список вещей, которые необходимо взять: парео, шляпы, покетбук, купальники, плавательные шорты для Мирона. Ещё не забыть заехать в магазин косметики и обновить косметичку солнцезащитных средств. Можно посидеть на туристическом форуме: там можно найти много советов от бывалых путешественников. Например, блюда местной кухни, которые обязательно стоит попробовать, и места, достойные посещения. В Испании я освоила и полюбила дайвинг, наверняка им можно заниматься и на Мадагаскаре.

Когда я перехожу к мытью полов, звонит мама. Я чувствую непроизвольный укол вины: мы с ней нечасто общаемся, а потому я всегда стараюсь набирать её первой. Обычно делаю это по субботам, но из-за собственных переживаний, это вылетело у меня из головы.

– Привет, мам, – придерживая телефон плечом, я снимаю резиновые перчатки. – Всё в порядке?

– Здравствуй, Татиш. Да, всё нормально, не волнуйся. Не отвлекаю тебя? Ты не с Мироном? Если что, могу перезвонить позже.

– Нет, мам. Он на работе. Прости, что пропала. Немного закрутилась с делами.

– Да ничего страшного. Вы молодые – своя жизнь. Всё хорошо у вас?

– Да, у нас всё прекрасно, – уверенность в том, что у нас действительно всё прекрасно, заставляет меня улыбнуться. – Собираемся на Мадагаскар отдыхать.

– Как я за вас рада, дочь. Долго лететь, наверное?

– Около восемнадцати часов.

– Ох, я буду волноваться, Тати, – мамин голос становится озабоченным. – Самолёты, сама знаешь, как падают.

– Ты всегда волнуешься, мам. Всё будет хорошо.

– Ты мне фотографии присылай – я их на работе покажу. Прошлые твои тоже девчонкам показывала. Не верили сначала, что это моя дочь. Думали, модель.

Я улыбаюсь и одновременно чувствую смущение. Представляю маму сидящей на кухне в цветастой трикотажной футболке, с фарфоровой кружкой, из которой свисает ярлычок чайного пакетика, и в груди вновь знакомо тянет. Мама так отчаянно гордится мной, хотя по большому счёту гордиться и нечем. Всё, что у меня есть: красивые вещи, поездки и даже сочные фотографии, снятые дорогим телефоном, – это всё подарки Мирона.

– Мы с папой тоже отдыхать собираемся, – продолжает мама. – В Геленджик хотим.

– Почему туда? В турагентство сходите, вам что-нибудь другое подберут. Черногорию или Кипр.

Я осознаю, что это звучит чересчур высокомерно для той, кто ещё год назад не бывал нигде дальше Краснодара, но тот кусочек мира, который я успела увидеть вместе с Мироном, оставил в моей душе неизгладимый след. Теперь отечественные курорты представляются мне чем-то скучным и не дотягивающим до уровня Европы.

– Это дорого, Тати. А тут на поезде и недалеко.

– Я пришлю деньги, мам, – говорю после секундных раздумий. – Съезди в турагентство. Пусть они сориентируют тебя по ценам, а потом назовёшь мне сумму.

– Да как-то неудобно… – неуверенно бормочет мама. – Главное, чтобы у тебя с Мироном из-за нас не было конфликта.

Я успокаиваю себя тем, что Мирон ни за что не был бы против, узнай он, что я даю маме деньги, поэтому твёрдо произношу:

– Не переживай из-за этого. В мире столько всего красивого, хочу, чтобы вы с папой посмотрели. В Геленджик всегда съездить успеете.

– Татиш, – тон мамы неуловимо меняется, становясь более осторожным и деликатным. – А Мирон ничего про женитьбу не говорит? Год всё-таки вы уже вместе.

Этот неожиданный вопрос вызывает во мне спектр самых разных эмоций. Я чувствую дискомфорт, смятение, раздражение и, в первую очередь, желание защититься.

– Мы пока не думаем об этом, мам. У Мирона много работы, а мне нужно закончить университет.

– Одному другому не мешает. Мы с папой на втором курсе поженились.

– Я и Мирон – не вы с папой, – резко огрызаюсь я, впившись глазами в угол пушистого ковра. Знаю, что мама за меня переживает, но сейчас она настойчиво давит на больную мозоль. Что вообще изменит её вопрос и их пример с папой? По её мнению, я должна сама клянчить у Мирона предложение?

– Ладно, Татиш, не злись, – примирительно произносит мама. – Ты же знаешь, что я за тебя переживаю. Вы такая пара красивая, да и тебе, наверное, скоро деток захочется.

Мы всё увереннее движемся к фазе, где мама начинает откровенно меня раздражать, а потому я сворачиваю разговор.

– Мам, у меня дел по дому много. Позвони мне, как вернёшься из агентства.

Мама прощается, а я вновь возвращаюсь к уборке. Сама того не замечая, по второму разу мою пол, на котором ещё не высохли влажные разводы, и прокручиваю в голове её слова. С чего она взяла, что подходящее им с отцом непременно должно подойти и нам с Мироном? Мы не они, у нас свой путь.

Звук входного звонка выдирает меня из остервенелой гонки за чистотой, и я выпрямляюсь. Смотрю на часы: половина пятого. Это точно не Мирон, потому что он редко приезжает раньше шести. Убрав налипшие пряди с лица, я скидываю перчатки и иду к входной двери. Может быть, консьерж хочет что-то сообщить или курьер привёз Мирону документы.

На всякий случай я заглядываю в глазок и чувствую, как за секунду немеет тело. Не могу ни двинуться, ни пошевелиться, и только гулкий стук сердца напоминает, что я не превратилась в камень. По ту сторону двери стоит Руслан.