Текст книги "Трое"

13

Сегодня я впервые за долгое время просыпаюсь без будильника. Судя по тому, что я чувствую на себе руки Мирона, ещё нет и шести. Я осторожно высвобождаюсь из его объятий и, стараясь не шуметь, иду в душ. Возле дверей останавливаюсь, не удержавшись от того, чтобы оглянуться и посмотреть на него. В последние два дня Мирон приезжал домой после полуночи, когда я уже спала, и всё это время у нас не было секса. Тревога, приглушённая нашим разговором в машине, вновь поднимает голову: даже температура тридцать девять не была для него поводом сделать перерыв.

Я залезаю под тёплые струи и пытаюсь представить, каково мне будет жить без него. Без этого дома, который я успела полюбить как свой, в который любовно выбираю ароматизированные свечи и в котором вот уже полгода с переменным успехом ращу свой первый спатифиллум, надеясь, что в один прекрасный день он зацветёт. Смогу ли я отстроить новый дом, потеряв фундамент? А Мирон и есть мой фундамент: каждую свою мечту я, сама того не замечая, связала именно с ним. Я всегда следила за собой, но рядом с ним даже рядовой поход в салон приобрёл привкус радости и азарта: мне нравится быть красивой именно для него.

Я закрываю глаза, позволяя воде литься на лицо и затекать в уши. Хочу, чтобы этот тревожный шепот, звучащий в них, стих. Прохладный воздух, ворвавшийся в душевую кабину, заставляет меня вздрогнуть, а горячее тело, прижавшееся ко мне – всю покрыться мурашками.

– Доброе утро, – Мирон гладит мою грудь, после чего разворачивает к себе. Сердце начинает колотиться трепетным волнением, когда наши губы встречаются. Я закрываю глаза и целиком отдаюсь этому поцелую. Сейчас он ощущается острым, болезненно-сладким, почти на грани – как в наш самый первый раз. Тогда мне казалось чудом, что этот идеальный парень, мечта всех девушек Москвы, хочет именно меня.

– Соскучился по тебе, малыш.

Его рука находит мою, заставляя обхватить напряжённый член, колено протискивается между ног, расталкивая их. Я шумно выдыхаю и жмурюсь, когда в меня проникают пальцы.

– Тоже по тебе соскучилась, – бормочу стремительно немеющими губами.

Мирон подхватывает меня на руки, прижимает спиной к стене. Эрегированный член упирается мне в промежность, проталкивается внутрь, ладони начинают двигать мои бёдра вниз и вверх, нагнетая напряжение в висках и в теле. Наверное, это следствие моих тревог и неожиданного облегчения – я сдаюсь почти сразу же, разбиваясь на первом витке наслаждения. Секунды спустя Мирон опускает меня, надавив на плечи, заставляет встать на колени:

– Открой, малыш, – его ладонь гладит меня по волосам, член быстро двигается у меня во рту. – Да… Да… Вот так… Глотай.

Мирон помогает мне подняться, обняв, толкает нас под струи воды, где мы долго целуемся. Вкус собственной спермы никогда не становится для него поводом отказаться от поцелуев. Где-то в тылу сознания мелькает мысль, что я не была до конца с ним честна, когда утаила тот эпизод с Русланом, но она стирается движениями его языка. Мне снова спокойно и тепло. Мирон здесь, со мной, по-прежнему хочет меня, и наш секс длился не больше пары минут. Значит, эти два дня он и правда по мне скучал.

– Ты сильно устаёшь в последнее время? – спрашиваю Мирона по пути в университет.

– Так плохо выгляжу? – отшучивается он.

– Знаешь же, что нет. Просто эти два дня ты меня не будил, хотя раньше это делал всегда.

Мирон отрывается от дороги и быстро смотрит на меня. Я невольно затаиваю дыхание: важные вещи он всегда говорит в глаза.

– Хотел дать тебе небольшой перерыв, чтобы ты не думала о себе как о резиновой кукле.

Облегчение и прилив нежности к нему начинают щекотать глаза, и лишь риск угодить в аварию удерживает меня от того, чтобы его обнять. Мне нужно перестать сомневаться в нём, в нас. Не стоит позволять собственным страхам и предрассудкам подрывать наше общее доверие.

*************

– Малыш, с учёбы сегодня забрать тебя не смогу: до вечера торчу в Подмосковье, – говорит Мирон после нашего традиционного поцелуя на парковке. – И с такси тебе пора завязывать. Я недавно прокатился пару станций, пока тачка на мойке была, чуть не проблевался. Как сессия закончится – идёшь учиться на права.

Я капризно морщусь, за что получаю шутливый шлепок по ягодице.

– Всё, уехал. Завтра посвободнее буду, куда-нибудь сходим.

Я провожаю глазами глянцевый бампер его машины до тех пор, пока он не скрывается из вида. На душе царит умиротворённый штиль, и все последствия той ночи, которые я так скрупулезно проматывала у себя в голове, начинают казаться преувеличенными и надуманными.

– Может, посидим где-нибудь после занятий? – предлагает Оксана, девушка с моего потока.

Мы познакомились с ней на первом курсе, пару раз выбирались вместе в клубы, и одно время я даже считала её настоящей подругой. Вернее, именно так она себя и вела до тех пор, пока я не начала встречаться с Мироном. С того момента наши отношения с ней стали походить на общение с Велес: улыбки в лицо и колкие подначивания между строк. Как и я, Оксана не может похвастаться свободными миллионами: она живет в университетском общежитии и получает стипендию. И кажется, беззаботная судьба той, кто, по её мнению, ничем не лучше, со временем стала Оксану раздражать. Любое несовершенство в моей внешности стало подвергаться пристальному осмотру с её стороны – будь то нечаянно появившийся прыщик или пятно на рубашке, – в то время как её взгляд отчётливо говорил, что она считает меня недостойной свалившейся удачи. Какая ирония: для окружения Мирона я никогда не буду достаточно хороша, но и «своей» для своих тоже быть перестала.

– Можно, – киваю я, не желая так быстро возвращаться в пустую квартиру. – Куда ты хочешь?

– Давай в «Серджио»?

Я соглашаюсь, хотя и недоумеваю, почему при наличии большого выбора демократичных заведений в окрестностях, Оксана отдаёт предпочтение дорогому итальянскому ресторану, тогда как неделю назад занимала у меня денег.

– Ну а с Сафроновым у тебя как? – небрежно спрашивает она, помешивая американо – самый дешёвый напиток в меню. – Отдыхать куда-нибудь собираетесь?

– Я пока не знаю. У Мирона много работы в последнее время.

– А ты как примерная жена его ждёшь дома. Эх, знать бы заранее, что так жизнь сложится – можно было и в универ не поступать, да?

Последнюю фразу Оксана произносит с деланой лёгкостью, пока разглядывает бриллиант в подвеске, подаренной Мироном.

– Я не планирую всю жизнь сидеть дома, – заправляю цепочку под ворот рубашки, отчего её глаза незамедлительно поднимаются к моему лицу. – Я хочу и буду работать.

– Тебе и сейчас ничего мешает, – с плохо скрываемой язвительностью вставляет она.

Я хочу сказать, что она и сама не работает, хотя потребность в этом у неё гораздо больше, чем у меня, и лишь в последний момент себя останавливаю. Ведь это ни к чему не приведёт. Оксане не нужна ни логика, ни справедливость, ей нужно утилизировать распирающую её зависть. Даже удивительно, насколько одно это чувство способно кардинально изменить человека. Я знала её весёлой, лёгкой и открытой до того момента, как мы оказались на разных островах материального благополучия.

– Мне нужно ехать, – я выжимаю кнопку вызова официанта и лезу в сумку за кошельком. Торопиться мне некуда, но уж лучше я проведу время за стиркой, чем добровольно продолжу выслушивать саркастические замечания.

Когда перед нами опускается счёт, Оксана начинает тщательно изучать содержимое своей сумки, что-то бормоча и двигая бровями. Я не в первый раз наблюдаю подобный спектакль и каждый раз обещаю себе, что положу ему конец. Пауза затягивается, и я снова слабовольно не выдерживаю и добавляю сверху ещё одну купюру.

Официант уходит, Оксана отставляет сумку в сторону и преувеличенно заинтересованным тоном спрашивает что-то по учёбе. Нет, я совсем не считаю, что наличие крупной суммы на карте обязывает меня за неё платить. Это деньги Мирона, которые он даёт мне, и нечестно присваивать себе его лавры мецената.

Дав себе слово, что это точно наши последние посиделки, я встаю.

– Ты сейчас в какую сторону едешь? – спрашивает Оксана, пока мы идём к выходу. Это далеко не праздный вопрос, но на сегодня лимит моего терпения исчерпан.

– Подбросить не смогу, извини, – я толкаю дверь и в ту же секунду чувствую, как плечи немеют, а сердце начинает нервно кувыркаться в груди. Впервые с той памятной ночи я вижу перед собой Руслана.

14

Нет ни малейшего шанса, что Руслан меня не заметил: его подбородок с тёмными неровностями щетины находится прямо перед моими глазами. Я заставляю себя посмотреть на него и поздороваться, но вместо этого до боли сжимаю пальцы в туфлях, ощущая, как щёки неумолимо заливает краска. Руслан не произносит ни слова, но вряд ли так он пытается делать вид, что мы незнакомы. В противном случае он бы перестал загораживать собой проход.

– Здравствуй, Руслан, – я смотрю ему в глаза лишь долю секунды, предпочитая сосредоточиться на маленькой родинке у него под скулой. – Мы заезжали выпить кофе… – указываю головой на притихшую Оксану. Сейчас я несказанно благодарна ей, что стою перед ним не одна. – Уже уходим.

– Дождись меня на улице, – негромко произносит Руслан, не распыляясь ни на банальное «Привет», ни на вежливый кивок головы. – Сейчас подойду.

Он отходит в сторону, пропуская нас, и идет к барной стойке. Оксана задаёт какой-то вопрос, но в эти секунды его суть неспособна пробиться через моё смятение. Я выскакиваю на улицу и делаю несколько глубоких вдохов. Кожу покалывает, сердце быстро и сильно бьётся. Я презираю своё состояние, но перебороть себя не в силах. Звуки, запретные картины, запахи вновь берут в осаду сознание.

– Ты что, не будешь его ждать? – Оксана перехватывает моё запястье, заставляя вздрогнуть и остановиться. Оказывается, всё это время я не прекращала идти. – Это же Булатов был, да?

Я разглядываю её лицо, разрисованное восторгом напополам с азартом, и понемногу начинаю трезветь. На ум приходят слова Мирона о том, что секс и реальная жизнь – это разные вещи. Сделанного не вернёшь. Мне нужно взять себя в руки и успокоиться.

– Да, он.

– Наверное, нам стоит его подождать, – настойчиво предполагает она. – Уйти будет невежливо.

И пусть вежливость – последнее, о чём в данный момент думает Оксана, я понимаю, что она права. Нужно было сразу сказать, что я тороплюсь, а уйти молча сейчас означает выглядеть смущённой истеричкой. Руслан – друг Мирона, и это, разумеется, далеко не последний раз, когда мы видимся.

Оксана подносит к лицу выключенный экран телефона, несколько раз втягивает в себя губы, быстро поправляет волосы. Неожиданно её предпочтение в выборе дорогого заведения становится для меня понятным: это шанс приобщиться к нужной среде, вытянуть билет в той самой выигрышной лотерее. Здесь я не могу её обвинять, хотя и до конца не понимаю. У меня никогда не было амбиций войти в лучший мир за счёт богатого ухажёра. С другой стороны, я встретила Мирона, до конца не успев проникнуться атмосферой столицы. Быть может, со временем кипящая Москва и её возможности тоже изменили бы моё мировоззрение.

На звук хлопнувшей двери мы обе машинально оборачиваемся. Руслан, держа прозрачный пластиковый стакан, содержимое которого по виду похоже на апельсиновый сок, направляется к нам. Дежавю той самой ночи вновь оживает при взгляде на его руки и на то, как натягивается и расправляется джинсовая ткань при каждом его шаге. Забыть нет ни малейшей возможности. Я знаю, как выглядит то, что находится под ней.

– Мы дождались тебя, чтобы попрощаться, – говорю, как только он подходит достаточно близко, чтобы меня услышать. Кажется, мне наконец удалось взять эмоции под контроль, и я могу улыбнуться. – Это, кстати, Оксана.

– Уже вызвала такси? – осведомляется Руслан, проигнорировав намёк на знакомство.

Я отгоняю внезапный импульс солгать и машинально запускаю руку в сумку в поисках телефона.

– Как раз собиралась.

– Пойдём, – он подносит пластиковую трубочку к губам и указывает глазами в сторону припаркованной машины. – Эта хрень с такси даже меня напрягает.

Он снова с лёгкостью не оставляет мне выбора. Я представляю, как начинаю отнекиваться, доводя безобидную ситуацию до идиотизма, и растерянно оглядываюсь на Оксану, застывшую в ожидании. Её он не предложил подвезти, а просить Руслана я не буду.

– Увидимся, – я сильнее прижимаю к себе сумку, стараясь не выдать своего смущения. Не сомневаюсь, что после этого случая пропасть между нами вырастет минимум вдвое. С другой стороны, я ведь всё равно не планировала поддерживать наше общение. Чем не повод быть верной данному себе слову?

Оксана плотно сжимает губы, и я разворачиваюсь. В поле зрения попадает широкая спина, скрывающаяся за серой глянцевой дверью, слышится глухое урчание заведенного двигателя. Меня снова посещает ощущение неправильности, от которого отчаянно хочется избавиться. Нет ничего ужасного в том, что Руслан меня снова подвезёт, но ведь голый факт никогда не передаёт реальность в полной мере. Неправильность состоит в том, как способны действовать на меня его взгляды, тогда как сердцем я привязана к другому человеку. Именно моя реакция на Руслана искажает всё.

Я быстро достаю из сумки телефон и до того, как сесть в машину, набираю Мирону сообщение:

«В «Серджио» встретила Руслана. Он предложил подвезти до дома. Я согласилась».

С секунду смотрю на экран и нажимаю «Отправить». Честность – самый действенный способ не усложнять.

Под прицелом взгляда Руслана я опускаюсь на сиденье и накидываю ремень безопасности. Юбка задирается, обнажая бедро, и я одёргиваю её быстрым движением, которое со стороны наверняка выглядит чересчур нервным.

Автомобиль трогается с места, унося нас от застывшей Оксаны. К чёрту. Я не собираюсь испытывать перед ней вину.

– Я так понимаю, тебя отвезти домой? – подаёт голос Руслан, пока мы ждём подъёма парковочного шлагбаума.

– Угадал.

Он издаёт приглушённый звук, похожий на усмешку.

– Это было несложно.

У любого другого я бы переспросила, что он имеет в виду, хотя бы для поддержания беседы, но с Русланом мне на каком-то интуитивном уровне этого делать не хочется.

– Приятная музыка, – киваю на экран магнитолы.

Не знаю, собирался ли он ответить, потому что в этот момент в подлокотнике оживает его телефон. Не отрывая взгляд от дороги, он подносит экран к глазам и с короткой заминкой прикладывает к уху. Ещё до того, как он начинает говорить, я уже знаю, кто находится на том конце провода.

– Да, Мирон.

Я плохо различаю слова, доносящиеся из динамика, но по коротким фразам Руслана понимаю, что разговор проходит на спокойных тонах.

– Да, в «Серджио»… Это проблема?.. Ну хер тебя знает… Нет, по ТатОйлу пока ничего… На выходные, скорее всего… Давай.

Руслан убирает телефон от уха и с глухим стуком роняет его в подлокотник. Вновь воцаряется тишина, которая в отличие от предыдущей кажется мне давящей и тягостной.

– Я предупредила Мирона, что ты меня подвезёшь.

Руслан ничего не отвечает, лишь его скулы становятся каменными. Остаток дороги до дома мы так и едем молча.

В отличие от прошлого раза я не пытаюсь препятствовать его заезду во двор, что не мешает мне заранее отстегнуть ремень безопасности.

– Ещё раз большое спасибо, что подвёз, – говорю я с вежливой лёгкостью. – Думаю, скоро в этом не будет нужды, потому что Мирон, кажется, всё же заставит меня сдать на права.

– Чего ты так нервничаешь? – упершись локтем в руль, Руслан щурит глаза. – Я всего лишь довёз тебя до дома.

Я не могу понять, шутит он или раздражён, но на всякий случай начинаю улыбаться.

– Я совсем не нервничаю.

– Ты сосала мой член, – резко произносит он, слегка подаваясь вперёд. – Глотала мою сперму.

Лёгкие начинает жечь от невозможности вздохнуть. Сейчас горит не только моё лицо – полыхают даже кисти и стопы. Я мечтаю исчезнуть, но за неимением такой возможности, судорожно подбираю достойный ответ. Можно отшутиться или съязвить, но ни в том, ни в другом я не сильна, тем более сейчас.

– Теперь я действительно нервничаю, потому что ты меня смущаешь. Я пойду.

Я берусь за ручку, и в тот же момент пальцы Руслана сдавливают мой локоть. Это впервые, когда он коснулся меня вне той ночи, наверное, поэтому предплечье продирает озноб.

– Понравилось?

Чёрные глаза гипнотизируют меня, лишая воли. Снова требуют, равняют с землей, подавляют.

– Отпусти мою руку, – с трудом перевожу взгляд на его ладонь.

Я выхожу из машины, едва кожу локтя перестает жечь. Судорожно нащупываю в сумке ключи, не нахожу и дрожащим пальцем тычу в кнопку домофона, прося охранника меня впустить. Бегом поднимаюсь по этажам и лишь возле знакомой двери перевожу дыхание. Последняя услышанная фраза эхом отдаётся в каждой нервной клетке. «Хотела бы повторить?»

15

Мирон пропадает на своем новом объекте всю следующую неделю. Вопреки его обещанию провести вместе выходные, всю субботу я провожу дома, сидя перед телевизором. Можно сходить в кино, театр, прогуляться по магазинам, благо денег на моей карте скопилось немало, но на всё это у меня нет настроения. Я скучаю и хочу разделить свой досуг с ним.

Вернувшаяся из Италии Алина звонила пару раз с предложением встретиться, но я отказалась, сославшись на подготовку к сессии. На деле я морально не могу принять даже мизерную порцию негатива. Велес наверняка начнет расспрашивать о Мироне, или хуже того – рассказывать о нём сама, а я непременно начну злиться. В последнее время одиночество влияет на меня не лучшим образом. Когда Мирон рядом, я чувствую себя уверенно и спокойно, а без него эта уверенность начинает трещать по швам.

А ещё два дня назад мне приснился Руслан, и мы с ним целовались. До этого ни один мужчина, не считая Мирона, не был вхож в мои сны, быть может, поэтому воспоминания об этом поцелуе преследовали меня на протяжении всего дня. Моё состояние обескураживает меня, не даёт покоя. Любовь к Мирону всегда исключала не только влечение, но и мысли о других мужчинах, но сейчас образ Руслана стал всё чаще всплывать в подсознании. Я ловлю себя на том, что думаю, чем он может быть занят, перебираю в голове кадры нашей последней встречи. Всё, что раньше настораживало меня в нём, приобрело новые волнительные черты. По обрывкам прошлых взглядов и фраз я пытаюсь сложить цельную картину его отношения ко мне, надеясь, что, когда наконец это сделаю, вновь смогу обрести спокойствие. Растерянность усугубляется ещё и тем, что я всем привыкла делиться с Мироном, а сейчас такой возможности лишена.

За такими мыслями меня застаёт звонок мамы. В последнее время мы разговариваем не чаще двух раз месяц, и сейчас я вдруг отчётливо осознаю, как мне этого не хватало – услышать голос близкого человека, который любит и принимает меня без всяких условностей.

– Как ты, Татиш? К сессии, наверное, вовсю готовишься? Как у тебя с Мироном? Не ссоритесь?

Я отвечаю, как и всегда, что у нас с ним всё хорошо. Знаю, что мама очень болеет за наши отношения, хотя Мирона она видела лишь однажды, когда родители приезжали к дальней родственнице на день рождения.

– Я завтра в Москву выезжаю на поезде. Одна, без папы. Тетя Галя давно к себе зовёт, а у меня как раз отпуск. Ты увидеться-то со мной сможешь, или у вас с Мироном планы?

– Конечно смогу, мам. Поезд у тебя во сколько? Мы… или я тебя встретим. Мирон в последнее время много работает.

Мама называет мне время прибытия, расспрашивает об учёбе, после чего прощается. Жизнь вдали от семьи я всегда переносила достаточно легко, но сейчас как никогда буду рада видеть родное лицо.

**********

– Завтра ты снова пропадешь на весь день? – я обнимаю Мирона сзади и смотрю в отражение на то, как он бреется.

– Нет, малыш. Завтра все шлю на хер и беру выходной. Сам заебался. Куда хочешь пойти? В кино, за тряпками? Можем к Марику в Одинцово, кстати, поехать. Он звал.

Я касаюсь губами его лопатки и, поднявшись на цыпочки, кладу подбородок ему на плечо.

– У меня мама завтра в девять сорок на поезде приезжает. Она к подруге на пару дней погостить и хочет с нами увидеться. Сможем её встретить?

– Давай встретим, – произносит Мирон, откладывая бритву. – И выбери тогда фильм какой-нибудь не сильно сопливый. За город и правда неохота.

Развернувшись, он быстро целует меня в висок и выходит из ванной, оставляя стоять в одиночестве. Через несколько секунд из-за двери доносится шум разговора: Мирону в очередной раз позвонили.

**************

– Привет, мам! – с улыбкой заключаю маму в объятия. От неё пахнет нашей самарской квартирой и незнакомой туалетной водой – явно недорогой, а оттого навязчиво-приторной.

Мама крепко обнимает меня в ответ, быстро и часто гладит по спине, и я невольно жмурюсь.

– Здравствуйте… То есть, здравствуй, Мирон, – с заметным волнением в голосе произносит мама, глядя на него.

Мирон сдержанно здоровается и забирает у неё сумки. В его руках дешёвый материал с цветочным принтом выглядит инородным. Я сжимаю мамину руку, чтобы подбодрить, и тяну её вслед за удаляющейся спиной. Этим утром мы с Мироном договорились, что втроём посидим в ресторане, а после отвезём маму в Химки.

– Здравствуйте, Мирон Дмитриевич, – вежливо улыбается администратор «Сангрии», после чего провожает нас в зал.

Мама заметно нервничает, несколько раз одёргивает чересчур нарядную для утра блузку, часто оглядывается по сторонам. Мне становится неловко. Хочется встряхнуть её за плечи и сказать, чтобы расслабилась, но я мгновенно укоряю себя за подобные мысли. Маме сорок девять, полжизни она проработала на заводе и сейчас попала в совершенно другой мир. На смену неловкости вновь приходит это щемящее чувство – нежность с привкусом горечи. Отчего-то мне становится жаль маму, хотя для этого нет совершенно никакого повода.

Я и Мирон по очереди делаем заказ, а мама мешкает: чересчур сосредоточенно изучает меню, водит пальцем по страницам, беззвучно зачитывая названия.

– Вот этот суп вкусный, мам, – я наклоняюсь к ней, чтобы помочь. – Или ты не хочешь суп? Салат закажи и горячее. Рыбу? Мясо?

Мама мотает головой, смущается ещё больше, и, наконец, заказывает цезарь и чёрный чай. Я бегло смотрю на Мирона: он задумчиво разглядывает телефон и, кажется, не замечает происходящего.

– И еще тунца на гриле, пожалуйста, – трогаю за руку официанта, который развернулся, чтобы уйти. – Это для моей мамы.

– А у папы как дела? Ты говорила, у него со спиной были проблемы.

– Да ерунда, – мама морщится, словно ей неудобно, и косится на Мирона, который в этот момент сосредоточенно отрезает кусок мяса. – Пройдёт.

– У Мирона тоже как-то после тренировки болела целую неделю, – я трогаю его колено под столом, желая включить в беседу. – Я ему укол делала. Малыш, ты не помнишь, какой?

Мирон отрицательно мотает головой и тянется к бутылке с водой

– Нет. Надо дома в назначениях посмотреть.

– И сильно болела? – с преувеличенным волнением спрашивает мама, опустив вилку. В эту же секунду звонит его телефон, он предупредительно поднимает палец и, поднеся трубку к уху, выходит из-за стола.

– Нет, мам. Болела не сильно, – говорю я, провожая глазами удаляющую спину. Спохватившись, быстро ставлю на колени сумку и делаю то, на что мне, предположительно, потребовался бы подходящий момент: достаю свёрнутую пачку денег из внутреннего кармана.

– Мам, это тебе, – запихиваю свёрток ей в руку. – Купи себе что-нибудь. И папе, ладно?

Мама быстро кивает и заталкивает пачку на дно своего ридикюля, для верности прикрыв её косметичкой. Нечестно отдавать деньги Мирона, которые я должна тратить на себя, но сейчас моя совесть молчит. То, что для меня лишь сумма, потраченная на новое платье, для моей семьи означает два месяца безбедного существования.

После ресторана мы отвозим маму в Химки и разворачиваемся к дому. Мирон прибавляет музыку, постукивает пальцами в такт по рулю. А я внезапно чувствую раздражение.

– Ты был не слишком общителен за столом, – говорю, стараясь не переусердствовать с упрёком. Хотя именно это я и хочу сделать. Упрекнуть его.

Мирон убавляет звук и бросает на меня быстрый взгляд.

– Потому что не вспомнил название препарата?

– Ты прекрасно знаешь, что нет. Ты не пытался поддержать беседу с моей мамой. Она не так часто приезжает в Москву. Один раз можно было и постараться.

Мирон хмурится, и его лицо становится заметно жёстче.

– Я не понимаю сути наезда. Я встретил её на вокзале, мы посидели в ресторане. Если нужно поселить её в отель, скажи мне, и я это сделаю. Она твоя мать, не моя, и я не знаю, о чём мне с ней разговаривать.

– А ты бы так же вёл себя с родителями Велес? Тоже смотрел бы в телефон, делая вид, что тебе на них плевать?

– У тебя месячные начались, Тати? – раздражённо произносит Мирон, с силой сжимая руль. – Причем тут, блядь, Велес? Что ты вцепилась в это имя?

Я отворачиваюсь к окну и закусываю губу. Вместе с обидой и гневом в голове, в груди вновь оживают все мои недавние страхи: что я лишь временное явление и в глазах Мирона, так же как и в глазах остальных его друзей, ни я, ни моя семья не будем достаточно хороши. Мои родители недостойны общения на равных, а я – того, чтобы на мне жениться.