Текст книги "Любовь властелина"

Сын своего народа, не знающий усталости, он держал над головой книгу Закона, одетую в бархат и золото, поднимая вверх, славил и являл из темницы тяжелый Закон, Закон справедливости и любви, славу его народа, а в это время наверху, гордые своей силой, тщеславясь своей нацией, под звуки флейт и барабанов, под мощные удары медных тарелок, вечно воспевая радость от еврейской крови, брызжущей под их ножами, маршируют мучители и убийцы безоружных доходяг.

LV

Бедная я, бедная Мариэтта, что же мне делать-то, только и осталось, что охи да вздохи, уж и кофе даже больше не хочется, два дня, как все это творится, она сама не своя, молчит и молчит, а почему – не знаю, а спросить не смею, с позавчера у нее эта «миранколия» случилась, а накануне-то она была такая довольная, да, уж два дня, как она такая, прям Магдалина у подножья креста, и душ принимает только по утрам, это она-то, которая туда залезала два-три раза на дню, и одеваться больше не желает, валяется в кровати с книжками, а сама тех книжек даже и не читает, глаза к потолку и вроде как ждет чего, я-то в замочную скважину слежу, ведь это мой долг, она ж сиротка, то все пела и болтала, так и мне от этого было радостно, а теперь все в кровати, засела в ей печаль, а какая, мне не ведомо, про кого другого я б сказала, что это тоска любовная, но вряд ли, я б заметила, все вот так, как я вам и говорю, вечно в кровати и не ест ни крошки, ужас просто, что случилось, спрашиваю, мадам Ариадна, раз, другой, третий, может, думаю, расскажет свою беду, но она все отвечает, что устала да голова болит, и на лбу у ней написано «не спрашивайте меня», она рассердится, если я буду нос совать в ее дела, может, это нервическая болезнь, как у ее отца, бывало такое, что он целыми днями ни слова не говорил, все чего-то думал, а я-то, бедняжечка, делаю все, что могу, иногда нарочно глупость какую сморожу, чтобы ее рассмешить, а она не смеется, давеча, чтоб ее как-то развеять говорю: мадам Ариадна, а не съездить ли нам помаленьку на Лазурный Берег, ведь море – ее страсть, пейжас там, ну, я то не понимаю, мне-то что, море и море, как следует не намылишься, никакой пены не получается, так что я не ради себя, но она покачала головой, дескать, нет, и опять завела свою песню про то, что устала, и опять не ела ничегошеньки, слушайте, вот к примеру, вчера вечером приготовила ей эдакий фантазийный ужин, только закусочки, чтобы в ней разбудить аппетит, и привезла к ее постели на таком столике для больных, очень удобный такой столик, да и сложить его можно, ежели не нужен, редиска, оливки, сардины, масло, еще колбаски, что кузина из Нантейля мне прислала, да она мне по гроб жизни обязана, хоть за это спасибо, что прислала, немного тунца под майонезом с паприкой, от паприки говорят настроение лучше становится, да сельдерюшку в пикантном соусе, все еще так разложила, как надо, черные оливки толстющие, а лодочки сделала в форме корабликов, как прям художник какой, чтобы ее повеселить, и нафаршировала анчоусами, а из крутых яиц под майонезом сделала детские мордочки, чтобы ее повеселить, с двумя каперсами вместо глаз и кусочком паприки вместо рта, и еще ей потрафила, цветочками все украсила, уж все, что можно делаю, чтоб ее как-то развлечь, о, я самое главное-то забыла, копченый лосось, я его в городе нарочно прикупила, в дорогом магазине, его держат эти бандиты-капиталисты, но все в него ходят все равно, этого у них не отнимешь, ну вот, двести грамм, самый лучший кусочек, сверху, не слишком соленый, не обязательно все это есть, мадам Ариадна, только то, что на вас смотрит, но она вообще ничего не захотела, только чай пустой выпила, и в итоге я должна была все это печально съедать, чтоб добро не пропадало, а тут давеча я принесла ей завтрак в постель, и она даже головы не подняла, пальцем что-то чертила на скатерти, а вот кофеек с молочком, тепленький, мадам Ариадна, подождите я вам положу другую подушку, вам будет поудобнее, а она смотрит так будто сквозь меня, только немного черного кофе выпила, глоток буквально, и рогалики такие славные, мадам Ариадна, может, возьмете, нет, спасибо, Мариэтта, я не голодна, но, мадам Ариадна, не нужно быть голодной, чтоб маленький рогалик один съесть, он прямо тает во рту, это и не еда вовсе, нет, спасибо, милая Мариэтта, и глаза в потолок с таким видом, дескать, оставьте меня в покое, я хочу побыть одна, по мне, так у нее какой-то крызис, я ей посоветовала пойти к врачу, а она даже не ответила, ничего ей не скажи, да, милая Мариэтта, она мне так сказала, куколка моя бедная, да лучше бы она меня назвала «старая вешалка», да хоть немного поела, я ее называю мадам Ариадна, потому что маленькой ее всегда называла мадемуазель, мадемуазель Валери не хотела, чтобы я ее называла просто Ариадна, когда она стала побольше, вопрос уважения, она говорила, дистанции, а потом вошло в привычку, раз была мадемуазель, значит, стала обязательно мадам, а все равно это моя деточка родная, я ведь вдова бездетная, вот она мне всех и заменила, то есть мне как дочь, потому что племяшки мои – просто девки-пустышки, шляются да едят все время, уж этим-то двум в аппетите не откажешь, ну, в общем, в полдень посмотрим, может, ей что-то и глянется, я ей сделаю бараньи коклетки, может, ей простая пишша больше придется по душе, да с воздушной пюрешкой, да еще свеженький хрустящий салат с эстрагоном, нет ничего лучше эстрагона, чтобы салат получился «пальчики оближешь», я ей скажу вперед, мадам Ариадна, всего две малюсенькие коклетки, полезно для крови, как-то дохтор, когда я ему дверь открывала, сказал мне, что от недоедания портится кровь и могут воспалиться железки, вот что мне дохтор-то объяснил, ну да ладно, надо мне поторапливаться, не обижайтесь, но вы меня задерживаете, рада была вас повидать, значицца, до свидания, спасибо, что зашли, всегда рада, заходите вечером кофейку попить.

LVI

Цыц, молчите, все сейчас расскажу, есть новости, она с кем-то встречается, я вчера верно смекнула, тут все дело в мушшине, то горевала в тишине, а до того была весела, вот я дуреха, я и не подозревала, она все ж племянница мадемуазель Валери, и потом, она так притворялась, голова болит и все такое, но как-то я призадумалась, она спрашивала меня, проходил ли мимо почтальон, и я себе сказала, тут явно замешан красавец мушшина, вы помните, я вам говорила, не для старого же обезьяна какого она научилась глазки строить, ну вот, начну с самого начала, недавно, в восемь часов, когда я стала протирать стекла на кухне, дождь-то мне все их попачкал, в дверь звонок, принесли тиреграмму, и я тут же, ясное дело, ей понесла, все как полагается, я даже чуть ногу не сломала, по лестнице неслась уж с такой скоростью, и вот едва она прочла тиреграмму, она выскочила из кровати, прям как акробатка в цирке, и скорей в свою ванную, а мне оттуда крикнула, чтоб объяснить, дескать, времени нет, но сначала положила эту тиреграмму в карман пижамки, ну той, с короткой курточкой, такие оттуда ягодички видны, прям как ангел небесный, но когда она галопом помчалась в ванную, тиреграмма на пол-то и вывалилась, ну тут я подумала хорошенько и решила, что я за нее в ответе и должна узнать, что там внутрях написано, это мой долг, она же юная сиротка, может, совет ей дать, помочь, вдруг там какая-то плохая новость, хотя вряд ли, не стала бы она так скакать, а потом нырять в кипяток, как обычно, как же это можно-то в таком кипятке полоскаться, выходит оттуда красная как рак, ну, короче сказать, после того, как я позвонила и заказала такси, как она мне велела из ванной, крикнула из своего этого бульона бурлящего, чтобы прям немедленно такси прибыло, о-ля-ля, как же я не люблю звонить по телефону, надо кричать, чтоб они поняли, что вы говорите, прям возмущает это, хорошо еще у меня критицский возраст уже прошел, ну и вот, после того, как я позвонила, наверх-то поднималась не спеша, и я маленько прочитала ту тиреграмму, пока она в ванне своей сидела, это ведь мой долг, и вот что понятно, у бедного Диди такие большие, ветвистые, по мне, так я считаю он ее не удывлетворяет, а что вы хотите, тиреграмма-то от милого дружка, о том, что он вернется двадцать пятого, и слова любви, не терпится видеть тебя, а скажи, тебе тоже не терпится, вот прям буквально, ну не буквально, конечно, про не терпится он и не писал вовсе, он все так поэтицки писал, высокими словами, но смысл именно такой, ну и что делать, я заглянула еще в бумаги в ее шкафчике, пока она там в ванной была, чтоб понять, что к чему, я ж в ответе за нее, а она на такси уехала и напридумывала зачем едет, но ясно, как день, было, что она едет быстро отправить ответ, ох, приезжай скорее дорогой, мне не терпится, ну вот, вернемся к тетрадке, которую я нашла у нее в шкафчике, чтобы все представлять как оно есть, были любовные воспоминания, рассказы про ее милого дружка, безумная страсть, прям как в театре, люблю его, люблю, мой обожаемый и так далее, расписывала все поцелуи, безумные ласки, ну, я маленько прочитала, ежели учесть что написано все как курица лапой, как дохтора, когда рецепты выписывают, короче, познакомились они, когда я была в Париже, и по вечерам встречались, Путалласиха-то уже в полдень уходила, и миловались себе в тишине и покое, представляете, каково мне было, я же ее чуть не за святую считала, бедняга Диди, уж хоть я его и не переношу с его тросточкой да пальтом в облипочку, и вид у него больно двухличный, а все же жалко его, по мне, так он, может, и не умеет как надо, а про все это горе горькое да молчание в тетрадке тоже все объяснялось, он, оказывается, уехал ни с того ни с сего на несколько дней, и вот в назначенный день не вернулся, и новостей никаких, и вообще незнамо, где он есть, и она как безумная звонила в отель своего драгоценного и на службу к своему драгоценному, и все ни слуху ни духу, а он как раз в тиреграмме-то ей растолковывает, что не может сказать, почему не приехал в назначенный день, и то же самое не может растолковать, почему приедет только двадцать пятого, то есть через одиннадцать дней, это важный политицский секрет, и вот она в своей тетрадке-дневнике, я ее прочитала в страшной спешке, вот в этой тетрадке-то она рассказала о своей беде, ну, в смысле до тиреграммы, от милого ни слуху ни духу, она уж самоубить себя была готова, если так и будет продолжаться, хотела бы я посмотреть на этого акробата, должно быть, хорош так, что мурашки по коже, так, по крайней мере, она пишет в своей тетрадке, ну, все-таки, какая скрытница, ничего не сказала старушке Мариэтте, иезуитка прям какая-то, могла мне все так по-простому рассказать, поплакать, я бы ее утешила, не берите в голову, мадам Ариадна, вот увидите, он вскоре вам напишет, вы ж сами знаете, мушшины не то что женщины, там о деликатности речи нет, а она мне хоть бы что сказала. И на смертном одре ей не прощу, хотя, конечно, я очень рада ее женскому счастью, частичка счастья, откуда же она, как в песне говорится, но, вот увидите, она все для себя одной сохранит, ничего мне не расскажет, вместо того чтобы обсудить все вместе, как полагается, спросить у меня совета, поговорить как женщина с женщиной, ведь у меня кроме нее никого нет, племянницы-то мои деревенщины, а раз так, не буду я читать ее письма и тетрадку не буду, я лучше кофейку себе сварю и потом почитаю роман, он гораздо интереснее, а когда она придет, я с ней буду посуровее, хочу ее проучить, какова хитрушка, я-то считала ее чистой, как ангел, заметьте, я ее не обвиняю, ни секунды не обвиняю, молодость-то одна, такова жизнь, но какая двухличная все же, скрывала от меня свой любовный роман, я-то наоборот, мне только в радость, что она чуток развеется с красавцем мушшиной, у нее право на то есть, ведь Диди – пустое место, ясно, что родился рогоносцем, да и вообще, сердце – бубенчик на тяжелом ярме жизни, как поется в песне.

LVII

В такси ее приятно укачивало, она читала и перечитывала телеграмму, останавливаясь на самых прекрасных фразах, улыбалась им, произносила их вслух голосом то безумным, то возвышенным. Да, любовь моя, сказала она телеграмме и укусила себя за руку, чтобы удержать радостный крик. Потом она вновь хватала письмо и перечитывала его, перечитывала всем сердцем, почти не глядя в текст, ведь она знала его уже наизусть, потом отодвигалась подальше, чтобы лучше видеть, затем приближалась, вдыхала его запах, прижимала его к щеке, и ее глаза горели идиотским экстазом, и она шептала дурацкие словечки: шик, блеск, тра-та-та, бум, квак, тра-ля-ля.

Когда такси остановилось у почты, она протянула шоферу сто-франковый билет и упорхнула, чтобы не слышать слов благодарности, перепрыгивая через ступеньки, взбежала по лестнице. В большом зале она огляделась вокруг. Где же тут принимают телеграммы? Заметив нужное окошко, она помчалась к нему, по дороге у нее лопнула подвязка, и чулок собрался гармошкой у щиколотки.

Встав у стойки с изрядным запасом листочков, она заглянула в кошелек. Тысяча триста франков. Вполне достаточно. Она сняла с ручки колпачок, улыбнулась маленькой собачке, скучавшей у стенки, для поднятия боевого духа взлохматила волосы и начала писать, заранее восхищенная тем, что напишет.

«Убедительная просьба передать месье Солалю по адресу Париж, площадь Мадлен, отель “Кук”».

«Ох спасибо спасибо всклц любовь моя зпт я так скучала зпт но нет никаких упреков зпт ведь я знаю зпт скоро увижу вас стоп я согласна жить в тоске тчк согласна зпт что вы приедете только 25 зпт согласна зпт что скрываете зпт почему не приехали зпт как обещали зпт согласна зпт что не говорите зпт куда собираетесь отправиться и где будете зпт ведь вы сказали мне зпт что в Париже только до сегодняшнего вечера тчк я полагаю это ваша служба вас обязывает ко всем этим секретам стоп прошу вас только поехать на поезде зпт так как сейчас часто случаются авиакатастрофы тчк телеграфируйте мне зпт в каком часу ваш поезд приедет в Женеву 25 и в каком часу приедете ко мне тчк вообще говоря зпт вы должны приехать ко мне сразу зпт как прибудете в Женеву зпт даже не заезжая в ваш «Ритц» зпт но зпт возможно зпт вы хотите побриться и навести красоту зпт что само по себе абсурдно зпт вы и так красивы зпт слишком красивы стоп слишком я убираю стоп хотелось бы зпт чтобы вы были у меня в 21 час зпт ох ох ох зпт эти охи суть крики счастья стоп так скучала с 9 по утро 14 августа стоп первую ночь я каждый час звонила в «Ритц» и каждый раз мне говорили зпт вы не вернулись стоп все следующие дни мучительное ожидание почтальона и мучительные звонки в «Ритц» и в Секретариат стоп в такси только что я пела от всего сердца глупейшие песенки зпт услышанные по радио зпт в духе такой любви зпт как наша зпт на свете больше нет стоп спасибо зпт что не могли жить без меня зпт но в вашей телеграмме было много о красоте и совсем ничего об элегантности зпт следует ли сделать вывод зпт что вы не находите меня элегантной стоп когда я не знала зпт что происходит и зпт может зпт вы меня правда покинули зпт я не решалась перечитывать ваши письма зпт но недавно дома разложила все письма на кровати и перечитывала их лежа без одежды зпт поскольку было очень жарко стоп когда вы приедете зпт будешь делать со мой все зпт что захочешь тчк мне стыдно перед почтовым служащим зпт который будет все это читать зпт но тем хуже зпт я не буду на него смотреть зпт когда он будет считать слова стоп пожалуйста каждый вечер смотрите на Полярную звезду ровно в 21 час в течение трех минут зпт и я тоже в 21 час буду смотреть на нее три минуты зпт и так наши взгляды встретятся в вышине и мы будем вместе стоп на Полярную звезду зпт в случае если нет туч стоп если тучи зпт свидание переносится на следующую ночь на том же месте в тот же час стоп любимый зпт внимание зпт 21 час по швейцарскому времени тчк если вы будете в стране зпт время которой отличается от швейцарского зпт смотрите на Полярную звезду в час зпт соответствующий у них 21 часу по швейцарскому времени стоп мой дорогой друг зпт я вдруг испугалась зпт что вы не найдете место нашего небесного свидания стоп Полярная звезда расположена в созвездии Малой Медведицы зпт которое похоже на четырехугольного воздушного змея с длинным хвостом зпт и Полярная звезда на самом конце хвоста зпт вы еще можете ее найти с помощью Большой Медведицы зпт она еще называется Ковш зпт она рядом с Малой Медведицей стоп Полярная звезда находится на линии зпт проходящей через две звезды зпт которые составляют переднюю стенку Ковша стоп простите меня зпт что я вам все это говорю зпт это только лишь потому зпт что я заметила зпт что природные вещи вам несколько чужды и я не хочу пропустить наших вечерних свиданий тчк мой дорогой зпт я вас умоляю зпт если вы не сможете сами найти Полярную звезду зпт обещайте мне спросить совета у компетентного лица стоп если вы едете в Америку зпт там тоже можно найти Полярную звезду зпт я специально звонила узнать в астрономическую обсерваторию зпт перед тем как выйти из дома стоп иногда я понимаю зпт что во мне много от умственно отсталой зпт кстати зпт у меня еще родничок не зарос до конца как у младенца стоп любимый зпт не курите слишком много зпт не больше двадцати в день зпт а если ночью будет холодно зпт надевайте легкое пальто стоп простите зпт что я вмешиваюсь зпт никогда не носила обручального кольца зпт но сейчас хочу купить и носить его зпт когда буду одна зпт буду ваша жена перед Богом тчк не понимаю все же зпт почему вы так были в Париже и не дали мне адрес гостиницы зпт ведь я могла позвонить или даже приехать зпт значит зпт вам хорошо спится в отелях зпт даже если вы каждый раз ночуете в разном городе стоп значит зпт завтра будет через десять дней зпт и 24 я скажу себе зпт лежа в кровати зпт он приезжает зпт завтра он себе позволит то и это зпт я вся ваша зпт я буду тем зпт чем вы захотите зпт вашим ребенком зпт вашей подругой зпт вашим братом зпт и 25 августа твоей женой зпт ставлю многоточие стоп я была так несчастна зпт я плакала зпт я целыми днями лежала в кровати зпт я не испытывала голода зпт но теперь я испытываю голод зпт а еще больше жажду зпт я жажду ваших рук зпт чтоб сжали меня сильно до замечательных синяков стоп 25 августа я приготовлю очень вкусный чай зпт но не опрокину его зпт даже если встать на колени зпт как в тот вечер зпт когда я встала на колени перед моим принцем ночи стоп пришлите еще телеграмму и скажите зпт что ты меня любишь и в каком часу вы прибудете 25 августа зпт дорогой стоп каждый раз зпт когда вы будете обо мне думать в эти 11 дней зпт говорите себе зпт что она любит меня и ждет зпт это будет правдой каждый раз зпт Ариадна своему властелину тчк»

Как ужасно было стоять перед служащим почты, который с неприязненным видом читал письмо, поскольку был стар. Невыносимо было стоять перед ним, как на суде, пока он считал слова и про себя осуждал ее. Ну, что делать, тем хуже. Она выпрямилась. Запутавшись в спущенном чулке, она упала вперед, встала, проверила, все ли зубы на месте. Вроде ничего не сломано. Господи, спасибо тебе! Закрыв глаза, чтобы никто ее не увидел, она приподняла юбку и прицепила чулок на место, а затем побежала к окошечку кассы и одарила чарующей улыбкой угреватый нос гадкого старика, чтобы вымолить снисхождение.

Заплатив, краснея от смущения, она тут же бегом умчалась с почты, с искаженным от стыда лицом перепрыгивая через ступеньку, заскочила в булочную напротив почты, вышла оттуда с пачкой печенья, остановила такси, назвала адрес. В машине она открыла пачку, сообщила печенью, что оно сейчас будет съедено. Раз уж случилась такая беда, нужно как-то использовать время. За эти одиннадцать дней она успеет подготовиться и сделаться неповторимо элегантной, тем более что в своей телеграмме он написал «элегантна», а не «очень элегантна». Значит, нужно пересмотреть все свои платья, избавиться от неудачных и заказать два или три у этого нового кутюрье, которого все так хвалят. Так и время быстрей пройдет. Двадцать пятого августа, доверительно сообщила она первому печенью.

LVIII

На кухне Мариэтта, машинально приглаживая завиток на лбу, читала «Чистую и опозоренную»[11]11
  Сентиментальный роман Шарля Мерувеля.


[Закрыть], этот роман дала ей соседская служанка, длинная, тощая, как сушеный кузнечик, чопорная астматичка. Дойдя до достойного ответа главной героини, бедной, но гордой, она перевернула страницу с такой страстью, что опрокинула на пол чашечку с кофе. Посуда бьется к счастью, сказала она спокойным тоном, дабы доказать всему миру, что она независимая женщина, не расположенная волноваться по таким пустякам.

Вооружившись маленькой метелкой и совком, она собрала осколки, выбросила их в мусорное ведро, объявила, что лучше уж такое, чем ногу сломать, вновь уселась и продолжила чтение. Она дошла до момента полного разоблачения гнусного маркиза, когда услышала, что кто-то скребется во входную дверь. Она закрыла книгу, зарыла ее в рабочую корзинку под начатое вязание. Вот, скрытница примчалась, вот увидите, что я сейчас ей скажу, ей жизнь раем не покажется, прошептала она, вооружившись оправдательной метелкой.

– О, вы уже здесь, мадам Ариадна, а я вас и не услышала. В тереграмме не было дурных вестей, я надеюсь.

– Нет, дурных вестей не было. – (Молчание.) – Мне сообщили, что через несколько дней мне нанесут визит.

– Ах, ну ладно-ладно, тем лучше, потому что я подумала, что это может быть какая-то неприятная оказия, из-за которой вернется месье Адриан, и что вас это огорчило, поскольку вы уехали страшно быстро. А визит нанесет дама?

– Нет.

– Тогда, может быть, месье?

– Это друг месье. И мой, собственно говоря, тоже.

– Ах, ну да, конечно, – продолжала Мариэтта, не переставая при этом тщательно подметать. – Жаль, что месье Адриан в отъезде, он тоже с удовольствием повидал бы своего друга. Ну, вы его примете вместо месье и сами развеетесь. Друг вашего мужа – всегда приятно, очень даже мило. Да и видно, что вы довольны.

– Да, в общем-то. Я его давно не видела и буду рада с ним повидаться, даже очень рада, должна сказать. Мне он очень симпатичен.

– Ну конечно, в жизни нужна симпатия. Природа требует. Симпатия составляет прелесть жизни. И вообще, у вас будет чем заняться, все лучше, чем в постели лежать и думки думать. Жаль, что месье Адриан в отъезде. Ну, я все подготовлю как нельзя лучше, вы увидите.

– Спасибо, Мариэтта. Я бы хотела, чтобы все было безупречно. А кстати, на обратной дороге я зашла к Женте. Его рабочие побелят потолки и покрасят деревянные панели.

– Везде?

– Нет, только в коридоре и в моей маленькой гостиной.

– То есть самое главное. Но скажите, мадам Ариадна, может быть, побелить еще в вашей комнате, это бы не помешало, вам не кажется? Эти красильщики мне весь пол испачкают. Я буду начеку, чтобы, как только они уйдут, приняться за уборку и навести безупречную чистоту. А этот месье хорош собой?

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Да так просто, хочется знать, я и без того рада его видеть, все какое-то разнообразие, было бы еще лучше, если бы он был красив, мне это нравится.

– Он очень даже ничего, – улыбнулась Ариадна. – И в первую очередь он образован и воспитан. Мне приятно болтать с ним.

– Ну уж конечно, приятно побеседовать, особенно когда кто-то тебе куда как симпатичен. Я так считаю, нужно брать от жизни все, потому что потом постареешь, и конец, а я вот, когда болела, сказала одной славной сестре в больнице, чтоб шарахнула меня графином по голове, и все тогда кончится, и наплевать мне, даже если не похоронят. Да пусть хоть в мусор выбросят, если им так хочется! Я уж лучше потрачу свои денежки на какое-нибудь удовольствие, на кино там или на вишневое пирожное с фисташками, а не на то, чтоб мне купили ящик, а я даже и знать-то не буду, что внутри лежу. – Она мощно пристукнула метлой. – Да, вперед, выметите меня в мусор, сметите с лестниц эту Мариэтту, киньте в сточную канаву эту Мариэтту! А что делает этот ваш господин? Чиновник?

– Он – один из директоров Лиги Наций, – сказала Ариадна, изобразив зевок.

– Ну конечно! Его-то надо обиходить. Значит, начальник месье Адриана. Еще один повод здесь как-то обновить побелку перед его приходом, чтоб все было красиво. Уж месье Адриану-то понравится, что вы его начальника привечали как надо. С начальниками надо налаживать отношения, это точно. А вот и полдень пробило. Я подаю обедать в час?

– Нет, сейчас же, я голодна.

– Это все свежий воздух, хорошо, что вы вышли на улицу. А вы что наденете-то, какой наряд, чтоб в грязь лицом не ударить, когда этот месье придет, ежели учесть, что он такая большая шишка?

– Не знаю, не знаю, я пока быстро приму ванну, а вы накрывайте на стол, я умираю с голоду, – сказала Ариадна, крутанулась на каблуках, взметнув подол платья, и вышла, напевая на лестнице во весь голос пасхальный гимн.

Отчего маленькая старушка, задрав юбки (в их карманах, застегнутых на английские булавки, пряталось все ее маленькое состояние), выдала неистовый канкан, напевая, что это только симпатия, симпатия, симпатия. Запрокинув голову и закидывая вверх жирные ножки на манер ученой лошади, она долго плясала и пела, пока наверху та, безумная от любви, лежа в ванне, вновь и вновь горланила торжественную песнь Баха, провозглашая явление божественного царя.