Текст книги "Пока ты спал"

16

На часах было 21:20, когда Киллиан обеими руками схватился за металлические опоры цистерны с водой и посмотрел вниз. На пути уже не было ни транспортных фургонов, ни приставучих соседей, которые могли помешать задуманному. Возможно, его видел кто-нибудь из жильцов дома напротив; в этот час еще никто не спал. Но после всего, что произошло, это совершенно не представляло риска и не было проблемой.

Вечер прошел медленно, без неожиданностей. Киллиан решил, что должен быть честным с самим собой и выполнить обещанное, ведь уже настало время ужина, а придумать ничего не удалось. До сих пор ему удавалось выжить в бесконечной игре со смертью; каждое утро он честно взвешивал шансы и стоял на самом краю. Он всегда уважал правила и не имел права нарушить их.

Чтобы остаться верным себе, Киллиан и теперь должен был следовать правилам игры. Он физически это чувствовал.

Незадолго до семи вечера он испытал сильную паническую атаку, что было несколько необычно для такого времени суток. Он прогуливался по улице Лексингтон в поисках вдохновения, как вдруг начал задыхаться. Насколько ему действительно плохо, он понял только по встревоженным взглядам прохожих. Киллиана шатало, ему было трудно удерживать равновесие. Парень, толкавший тележку с горячей выпечкой, помог ему присесть на бордюр и дал попить из бутылочки что-то очень сладкое, с привкусом лимона; Киллиан не понял, что это за напиток. Он сделал несколько глотков, потому что во рту совсем пересохло. Видимо, за счет того, что в кровь попал сахар, ему стало полегче и вернулись силы. Энергии было мало, но достаточно, чтобы добраться до дома.

Вернувшись в квартирку, он подставил голову под кран с холодной водой и окончательно пришел в себя.

Город все еще был наполнен разными звуками. Несмотря на то что час пик давно прошел, движение оставалось довольно интенсивным. Любопытно, что красный автомобиль был припаркован ровно под тем местом, где стоял Киллиан; сегодня ему не нужно было перемещаться вдоль ограждения крыши.

«Причины вернуться в постель…» Это была чистая формальность. Он не нашел ни одной, да и не старался особо. В раздумьях прошел целый день, и было ясно, что за оставшиеся секунды ничего нового в голову не придет.

«Причины, чтобы спрыгнуть: Клара уехала; мне не удалось сделать ее жизнь несчастной даже на минуту; без нее мне делать нечего; у меня нет работы; здесь очень холодно; я не хочу больше видеть эту двенадцатилетнюю шпионку. Клара уехала. Уехала».

Весы тяжело накренились; чаша с причинами в пользу смерти не встречала никакого сопротивления с противоположной стороны. Подсознание в этот раз не выкидывало никаких неожиданных подсказок.

Он закрыл глаза и пару раз глубоко вдохнул и выдохнул. Потом отпустил руки и попрощался с самим собой. Да, он проиграл в войне против Клары, но через несколько секунд это уже ничего не будет значить.

Киллиан открыл глаза, чтобы еще раз выбрать точку над красной машиной. И вдруг на пустую чашу весов упал тяжелый ярко-желтый предмет. В одно мгновение возникло равновесие.

В шестидесяти метрах под ним, напротив входа в здание, остановилась желтая машина такси. Задние двери одновременно открылись, и с двух сторон из автомобиля вышли Клара и Марк. Девушка стояла на тротуаре, а ее жених ждал, пока водитель достанет из багажника чемоданы.

«Что-то произошло».

И вес чемоданов окончательно придавил книзу чашу весов с причинами не умирать.

Киллиан инстинктивно шагнул назад, вернувшись на безопасную часть крыши. Клара здесь. Она не уехала. Больше не нужно жить без нее целую неделю. В здание он вернулся практически бегом, перепрыгивая через ступеньки лестницы, ведущей с крыши на верхний этаж. Вызвал лифты, сразу оба. В его возбужденном сознании мелькали все те моменты, когда он был на пороге смерти, когда уже, казалось, ничто не помешает ему размозжить свой череп об асфальт. И причина, чтобы идти дальше, всегда возникала самым неожиданным образом, ее будто преподносили на блюдечке какие-то события, происходившие вне обычной досягаемости его разума. Он снова вспоминал ту далекую ночь… перила моста, неизбежность прыжка… и внезапную гибель мужчины, совершавшего пробежку.

Пришел первый лифт; Киллиан заблокировал его двери, вытащив специальную рукоятку, которой пользуются лифтеры. Сам он вошел в кабину второго лифта.

Спустившись на восьмой этаж, он пробежал по коридору, открыл своим ключом дверь квартиры 8А и скользнул внутрь; в этот раз ему показалось, что никто не шпионит из квартиры напротив.

Рюкзака у него с собой не было, ведь он сюда не собирался. Киллиан выдвинул первый попавшийся ящик на кухне и схватил нож. Конечно, он был не таким удобным и маневренным, как скальпель, но все равно придавал чувство уверенности и защищенности.

Поскольку прошлой ночью он хорошо изучил все возможные укрытия в этой квартире, то теперь без лишних раздумий направился в гостевую комнату, чтобы спрятаться там. В комнате было темно. Дверь он оставил полуоткрытой.

Буквально через несколько минут в гостиной зажегся свет, послышались звуки шагов – каблуки Клары и мокасины Марка. Шаги были медленными и тихими, они не останавливались. Никто не произносил ни слова. Киллиан понял, что не ошибся. Что-то случилось. Наконец Марк остановился. Потом Клара. Киллиан не мог видеть их лиц, тишина была крайне подозрительной. Первым заговорил мужчина:

– Не веди себя так. Как, по-твоему, я должен реагировать?

Клара ответила совершенно серьезным, сухим тоном:

– Как? Да хотя бы не считать, что я тебе вру.

– Я такого не говорил.

– Ты так считаешь, не надо отрицать!

Тон обоих был холодным и жестким. Глаза Киллиана светились в темноте комнаты.

– Клара, поставь себя на мое место. Я тебя не видел уже… семь недель. Всегда, когда мы занимаемся сексом, мы пользуемся презервативами, и… – Он замолчал на несколько секунд.

– Что «и»? – резко спросила Клара.

– И… наверное, это нормально, что я несколько… удивлен. Вот и все.

Киллиан осторожно выглянул в коридор. Он увидел тень Клары на полу; похоже, девушка стояла у окна, лицом к центру комнаты.

– Я тоже удивлена! Ну и что! Я не могу поверить, что ты меня в чем-то подозреваешь!

По спине консьержа пробежал холодок, и его самого это удивило. Неужели он способен на столь простую, обычную, человеческую реакцию? Он никогда в жизни не представлял, что переживет такой момент. «Я стану отцом», – взволнованно сказал он себе.

– Я ни в чем тебя не подозреваю, просто говорю, как есть.

– Как есть? Все это совершенно объяснимо: презерватив мог порваться, а сперматозоиды сохраняют жизнеспособность еще несколько дней. Ты же слышал, что сказал врач. Такое вполне возможно.

– Да, я слышал. Технически это возможно. – То, как Марк выделил слово «технически», делало его недоверие еще более очевидным.

Киллиан отпустил все свои мысли. Он еще не знал, позволит ли Клара этому ребенку появиться на свет, но сейчас, в этот момент, он понимал, что станет отцом и никто у него этого не отнимет. Он чувствовал себя счастливым и не мог объяснить почему. Совершенно точно, это не было любовью к новому существу, которого он никогда не видел и не горел желанием увидеть. К матери будущего ребенка он тоже не испытывал никакой нежности; честно говоря, он всем сердцем ее ненавидел. Видимо, чувство счастья было просто связано с переживанием нового опыта, новых ощущений, испытать которые он никогда даже не надеялся. Он был счастлив, потому что вновь мог удовлетворить свое любопытство.

– Да иди ты в задницу! – Голос Клары вернул Киллиана к реальности.

Девушка нервно пошла в спальню. Киллиан сделал шаг назад, чтобы получше спрятаться в темной комнате. На долю секунды он успел увидеть Клару, которая пролетела мимо с опущенной головой, проскользнула слишком быстро, чтобы он успел изучить выражение ее лица. Она громко хлопнула дверью. «Свищ начинает причинять боль», – подумал Киллиан. В доме воцарилась тишина. Никто из троих не шевелился. В 23:40, после двух часов мертвенной тишины, Киллиан понял, что Клара еще не спит. Из спальни доносился тонкий, прерывистый, едва слышный звук. Она плакала. Это был тихий, но безутешный плач, и его услышал не только Киллиан. Марк, все еще находившийся в гостиной, встал и сделал пару шагов по направлению к коридору, остановился и прислушался, а потом тихонько подошел к закрытой двери спальни и позвал:

– Клара?

Девушка не открыла, но перестала плакать и затихла. Из своего укрытия Киллиан видел, как Марк потянулся к дверной ручке, но в последний момент передумал. «Все еще обижается», – с удовольствием отметил Киллиан. Марк, с отрешенным выражением лица, вернулся в гостиную. Похоже, он лег на диван; квартиру снова наполнила идеальная тишина.

Консьерж чувствовал вкус победы. Несмотря на то что он не видел этого своими глазами, он достиг цели: Клара больше не улыбалась. Он стер с ее лица улыбку и заставил плакать, рыдать в подушку. Он был удовлетворен, но еще не насытился. Ситуацию нужно было завести еще дальше, чтобы почувствовать полноценное, глубокое счастье. Он вберет в себя до последней капли ту радость, что внезапно послало ему небо.

Следующее изменение произошло только через три часа: погас свет в гостиной. Марк, судя по всему, решил поспать на диване.

Киллиан наблюдал за ситуацией спокойно, чувствуя себя хозяином происходящего. Он выждал еще час и вышел из комнаты в 3:40, босиком и очень осторожно. В гостиной он действительно увидел силуэт Марка, лежащего на диване и укрытого вместо одеяла спортивной кофтой с капюшоном.

Дверь в спальню была закрыта. Киллиан подошел и прижался к двери ухом, но ничего не услышал.

Он решил, что пора приступать к действиям. Открыл верхнюю дверцу шкафа в гостевой спальне и убедился, что в секретном месте, в целости и сохранности, стоят его дорогие дезодоранты и флакон концентрированного домашнего хлороформа.

Прикрыв лицо вместо маски одним из платков Клары, он приблизился к мужчине, спящему на диване. Марк лежал лицом к телевизору, и Киллиан не видел, открыты ли его глаза. Дыхание было спокойным и легким, еле слышным; оставалась небольшая вероятность, что он все-таки не спит. Нелегкий, полный неожиданностей день, окончившийся ссорой, мог повлечь за собой и бессонную ночь.

Не останавливаясь, на ходу, консьерж достал из кармана кухонный ножик и зажал его в правой руке. Было важно соблюдать тишину, чтобы, даже если жених Клары не спит, напасть на него внезапно и неожиданно.

Он подошел к спинке дивана. Марк лежал на боку. Киллиан тихо поднес к шее мужчины свою правую руку. Кончик ножа замер на небольшом расстоянии от кожи. Если он поднимется или резко повернется, металл вонзится в плоть. Киллиан поднес к его носу левую руку с ватным тампоном, пропитанным наркотиком.

Марк отреагировал именно так, как хотелось Киллиану: он провалился в глубокий сон, только теперь дышал ртом; ни одна мышца его тела не дрогнула.

«С этим разобрался».

Киллиан еще раз пропитал вату хлороформом и направился в спальню. Держа нож и тампон в одной руке, другой он тихо отворил дверь и подумал, что, даже если Клара не спит, в темноте она спутает его с Марком, и это даст ему немного времени, чтобы с ней справиться. Но Клара спала, спала крепко и глубоко, восстанавливая психику после серьезной размолвки с Марком. Киллиан прижал тампон с хлороформом к ее носу, а потом включил лампу, стоящую на тумбочке.

– Ты много плакала, да?

Лицо девушки все еще было мокрым, как и подушка у ее щеки.

Он погладил Клару по животу; внутри был его ребенок. Больше никаких чувств не появлялось, свое любопытство он уже удовлетворил. Он понял, что этот сгусток клеток совершенно ничего для него не значит.

– Хлороформ, конечно, на пользу малышу не пойдет…

Он был доволен. Доволен, как никогда. Наконец-то он видел признаки поражения своего первейшего врага. Это было настолько же очевидно теперь, насколько невозможным казалось еще несколько часов назад.

– Жизнь меняется очень быстро, Клара.

Киллиан чувствовал себя таким счастливым, что не хотел, чтобы этот момент закончился. Он наслаждался жизнью, не хотел потерять это ощущение, и решил доставить себе еще одно, земное удовольствие.

Он улегся рядом с девушкой и задрал ее юбку. Стянул колготки, стараясь не порвать их. В ванной не было ни крема, ни молочка для тела, чтобы увлажнить Клару, как он делал раньше, поэтому пришлось действовать деликатно.

Он вошел в нее, прижимаясь к ее спине животом, обнимая ее за грудь. Он плавно, медленно двигался внутри нее. Он был счастлив. Он жил.

В пять утра Киллиан покинул квартиру. Клара, снова одетая, спала на спине, в той же позе, в какой консьерж ее обнаружил. Марк все так же спал на диване, лежа на боку.

После долгого утреннего душа он столкнулся с небольшой, но новой для себя проблемой. Теперь, когда с работы его уволили, нужно было решить, чем заниматься в течение дня. Киллиан хорошо знал себя и понимал, что бездельничать – это неподходящий вариант. Если будет нечем заняться, его мозг миллион раз переварит все, что произошло ночью, и может превратить безусловный успех в провал. Нужно было обязательно занять себя чем-то рутинным.

Оставив униформу в шкафу на плечиках, он, чуть позже, чем привык, вышел из квартиры. Киллиан не спал ни минуты этой ночью: он был слишком возбужден и взволнован, чтобы уснуть.

Внешняя калитка была открыта, ведь накануне вечером никто не озаботился тем, чтобы запереть ее. На асфальте напротив входа намерзла тонкая пленка льда, который легко ломался под тяжестью шагов, и мокрая обувь тех, кто входил в дом, оставляла грязные следы. Киллиан подумал, что вечером можно будет налить побольше воды, чтобы лед на следующий день был потолще, и кто-нибудь из соседей сможет поскользнуться на нем и упасть. Постепенно появлялись дела.

Он отправился в кафе, как делал по выходным, чтобы позавтракать за столиком, листая свежую газету.

Свернув за угол между Семьдесят пятой улицей и Пятой авеню, он услышал голос, доносившийся с противоположной стороны улицы:

– Киллиан, Киллиан! Мы здесь!

Миссис Норман, в сопровождении своей собачьей свиты, махала ему рукой из парка. В любой другой день он бы притворился, что не увидел ее, но сегодня его совершенно не затруднило перейти улицу и обменяться со старушкой несколькими фразами. Сегодня утром весь мир был на его стороне.

Элвис, как обычно, энергично запрыгал при виде консьержа.

– Как же он тебя любит! – радостно прокомментировала старушка. – Не думай, что он со всеми так себя ведет… Собаки узнают хороших людей.

Киллиан погладил собаку, почесал за ушами.

– Как ваше самочувствие, миссис Норман?

– Меня больше волнует твое самочувствие, – важно сказала она.

– Все хорошо.

– Я рада, милый… хорошо, что ты так легко ко всему этому относишься. Знаешь что? Мы подумали, что ты, наверное, немного расстроен… поэтому мы с девочками и Элвисом приготовили тебе пирог!

В ответ Киллиан сделал то, что всегда делал в подобных случаях: развел руками, приподнял плечи и наклонил голову в сторону, давая понять, что беспокоиться не стоило.

– Если ты мне сегодня опять скажешь, что вечером у тебя свидание, ничего страшного. Положишь пирог в холодильник и съешь его завтра. Или послезавтра. Один или со своей подружкой.

– Что ж, большое спасибо! Вы такая внимательная. – Киллиан улыбнулся. Его лицо выражало счастье, которое он сейчас испытывал и совершенно не хотел скрывать.

– Ты уверен, что нормально себя чувствуешь?

До него наконец дошло, что миссис Норман даже хотелось, чтобы он был расстроен, чтобы она могла поднять ему настроение.

– Не волнуйтесь, я найду новую работу.

– Хочу, чтобы ты знал: с моей стороны не было абсолютно никаких жалоб. Даже наоборот, ты мне кажешься очень приятным и воспитанным молодым человеком, и нравишься мне больше предыдущих. Я буду по тебе скучать. И девочки тоже.

Глаза миссис Норман увлажнились. Киллиан положил руку ей на плечо и, чтобы успокоить, погладил по щеке. По коже старушки, отвыкшей от физического контакта с другими людьми, пробежала дрожь. Она слегка покраснела, потом наклонила голову в сторону руки Киллиана, зажав ее между своей морщинистой щекой и воротником пальто.

– Вы очень хорошая, миссис Норман. Одного не понимаю: почему вы, такая приятная женщина, все время одна?..

Женщина выдавила улыбку; она восприняла его слова, как комплимент. Киллиан отнял руку; на щеках старушки светился румянец.

– Одна… без детей… У вас нет ни родных, ни друзей, которые были бы рядом сейчас и потом, когда станет труднее…

Миссис Норман попыталась дать понять, что не нужно придавать этому столько значения. С улыбкой она перебила Киллиана:

– Ну что ты, сынок, у меня много друзей.

Но Киллиан не смолкал:

– Я вас вижу каждый день, миссис Норман. Вы все время что-то мне рассказываете… мне, или мисс Кинг, или любому соседу, на которого натолкнетесь… и люди вас слушают из вежливости, потому что хорошо воспитаны.

Рот старушки открылся, но она не могла произнести ни слова.

– Мне очень жаль. Очень. – Киллиан смотрел ей в глаза и говорил спокойным, теплым тоном. – Мне вас жаль, потому что и этот пирог вы приготовили не для меня, а для самой себя, чтобы почувствовать себя нужной хоть кому-то. Вам пока удается все это переносить, но…

– Киллиан…

Он поднял указательный палец и заставил ее замолчать.

– …придумываете себе друзей, какие-то несуществующие вечеринки… Но весь дом давно уже знает, что происходит, когда вы наряжаетесь… якобы в гости… Единственный человек, кого вам удается убедить, – это вы сами… Но скоро уже и это перестанет получаться. Каждый новый день будет хуже, чем предыдущий… Когда годы и болезни не позволят вам выходить из дома, ваши собаки будут гадить прямо на ковры, и не останется ничего, кроме одиночества…

У миссис Норман не было слов, чтобы ответить ему. Она смотрела на консьержа, пытаясь понять причину такой жестокой прямоты.

– И самое плохое, что может случиться с вами, – это вовсе не потеря Элвиса или какой-нибудь из ваших жалких тварей… Если так, то у вас хотя бы будет повод, чтобы плакать. Самое ужасное, что собаки будут жить долго, и каждый раз, когда вы будете рыдать в своем доме-музее, вы будете понимать, что просто жалеете саму себя. Эти старые и больные собаки – всего лишь ваше отражение. Каждый день, глядя на них, вы видите саму себя.

Старушка наконец-то закрыла рот и прижала обе руки к груди, словно придерживая одежду.

– Наверное, не стоило этого говорить… – продолжал Киллиан, – очень уж вы хорошая и добрая… – И он весело добавил: – Уверен, что мне понравится!

Миссис Норман уже не понимала, что происходит:

– Что?

– Ваш пирог. Уверен, что он очень вкусный. – И Киллиан потянулся к загривку Элвиса, который не переставал подпрыгивать. – Хорошего дня всем вам!

Киллиан выпрямился, развернулся и пошел вниз по улице. Он не оглядывался, чтобы посмотреть на состояние старушки. В этом не было ни малейшей необходимости.

Просматривая в газете объявления о работе, он с удовольствием пил кофе. Похоже, после скандального увольнения из дома в Верхнем Исте у него могут возникнуть проблемы с трудоустройством. Ему не то что не дадут рекомендательного письма, а даже наоборот… С учетом состояния рынка труда без рекомендаций хорошего места не найти. Это плохо. Но можно снова устроиться санитаром. Парамедиков, да еще и низкооплачиваемых, вечно не хватает. А вообще, честно говоря, ему было бы интересно попробовать что-то новое. В любом случае, он не спешил и особо не беспокоился о будущем, потому что его будущее обычно не продолжалось более суток.

Радость от успеха с Кларой, пожалуй, позволит ему жить дней шесть. Может быть, даже десять. Будущее в любом случае не представлялось слишком долгим, и денег ему тоже нужно было немного, меньше чем на две недели. В случае чего, он попросит у матери – для этого она и нужна.

Наконец, листая страницы с городской хроникой, он наткнулся на статью, название которой моментально привлекло внимание. Речь шла о профсоюзе вахтеров, который был уже на грани войны с собственниками зданий. Он сразу вспомнил про соседа-зануду, который вечно жаловался. В статье говорилось, что профсоюз планирует устроить забастовку, в результате которой работать откажутся примерно тридцать тысяч консьержей, служащих в Большом Яблоке. Причиной конфликта был отказ в повышении зарплаты при обновлении договора. Собственники не хотели платить больше, ссылаясь на финансовый кризис.

Естественно, консьержей не устраивало такое положение дел. Предстояла серьезная забастовка, как в 1991 году, когда акция протеста продлилась две недели. Киллиана все эти вещи никогда не волновали. Его зарплата, сорок пять тысяч долларов в год до вычета налогов, казалась ему более чем достаточной. Однако сегодня настроение было таким хорошим, что он даже подумал, что забастовка может подарить ему возможность вернуться к работе. Почему нет? Пусть забастовка и потенциальное возвращение будут еще одним мотивом, чтобы продолжать жить. Честно говоря, ему и не хотелось снова работать в этом доме, но было приятно представлять себе лицо этого идиота из квартиры 10Б, когда он поймет, что Киллиан вернулся, и вернулся на неограниченное время. Да уж, от такого подарка он бы не отказался. Он записал в воображаемый блокнот, что надо бы заглянуть в профсоюз и разузнать что и как.

После завтрака он вернулся в здание. Почтальон оставил письма и газеты на столе его (а теперь уже не его) будки. Ему особо не хотелось разглядывать и разбирать почту, но письмо, предназначенное мистеру Самуэльсону, он все же забрал.

Подходя к двери своей квартирки, он увидел, что за дверной ручкой его ждут какие-то бумаги, однако, вопреки ожиданиям, там оказалось не официальное письмо от администратора здания, а тетрадный листок, исписанный детским почерком: «То, что тебя уволили, не означает, что я оставлю тебя в покое. Менять время выхода из квартиры Клары бесполезно. Сегодня утром я снова тебя видела. Будь дома в пять вечера и жди меня. Иначе все расскажу».

Послание не было подписано, но его происхождение не вызывало сомнений. Он не только не расстроился, но даже обрадовался, что вечером у него будет еще одно развлечение. «Посмотрим, что девчонка в этот раз придумает».

Дома он почувствовал, что начинает уставать, и вскоре организм напомнил о бессонной ночи. Он завалился на кровать, застеленную покрывалом. Руки и ноги, болевшие от напряжения, расслабились. Тело обволакивала приятная, теплая жидкость, начиная с конечностей и стремясь к центру корпуса. Он не контролировал этот процесс, который происходил сам по себе, одновременно в руках и ногах. Через несколько минут Киллиан был в объятиях Морфея.

Он видел странный, запутанный сон, когда в дверь постучали; сон был слишком абсурдным, чтобы Киллиан его запомнил. Проснуться удалось не сразу. Маленькая шпионка уже пришла навестить его? Похоже, время пролетело стремительно. Но когда он посмотрел на часы, то увидел, что еще только начало первого и он не пробыл в мире снов даже полутора часов. В дверь стучали, и он открыл. На пороге стоял Марк.

– Ой, прости… ты спал. Я могу зайти попозже…

Жених Клары был один. Киллиан, еще сонный, в трусах и футболке, помотал головой:

– Нет, нет… Чем могу помочь?

– Смотри, утром, когда мы проснулись, видели нескольких мошек в квартире. Хотел спросить… Ты можешь еще разок все обработать?

Киллиан наблюдал за лицом мужчины и чувствовал, что тот переживает глубокую печаль. Глаза быстро бегали; он говорил о санитарной обработке квартиры, но мысли его были где-то далеко. Киллиан подумал, что если бы он встретил такого человека на улице в выходной, то пошел бы за ним.

– Дело в том, что я больше не работаю консьержем… И даже не знаю, нашли ли они кого-то на мое место.

– Надеюсь, это не из-за ключей той пожилой женщины…

– Нет, нет… – Киллиан улыбнулся. – И знаете, все-таки у нас хорошие отношения с мисс Кинг… и то недопонимание удалось загладить… нет проблем, я все сделаю.

Ему хотелось войти в квартиру 8А победителем. Пройтись по паркету, не приглушая собственных шагов, при свете дня, уверенно осмотреть поле боя после битвы.

– Как вы думаете, нужен распылитель с полной зарядкой?

– Не знаю… это же ты специалист. Они вылетают из-за кондиционера…

– Одеваюсь и иду.

– Мы с Кларой договорились встретиться в центре. Ты один справишься?

Киллиан кивнул и ответил:

– Езжайте спокойно.

Но ему не хотелось, чтобы Марк был спокоен.

– Кстати… Вы разве не должны быть в поездке?

Марк ответил не сразу:

– Планы изменились.

Он уже развернулся, чтобы идти, когда Киллиан попробовал разбередить рану поглубже:

– Произошло что-то непредвиденное?

Марк смотрел на него, и Киллиану показалось, что он пытается прочесть в этом вопросе что-то еще, однако через мгновение взгляд жениха Клары снова стал спокойным и меланхоличным.

– Нет, нет… просто решили, что лучше побыть здесь. Кое-какие дела нужно уладить.

– Вот и хорошо, а то в Айрондаксе сейчас должно быть очень холодно.

– Ага, – выдохнул Марк, удаляясь по коридору.

«Пригласил ее на ужин в ресторан Макса Бреннера, да?» – подумал Киллиан, но вслух ничего не сказал.

Через полчаса он вошел в квартиру Клары, прихватив с собой несколько флаконов со средствами от насекомых.

В гостиной был полный порядок. Никаких признаков того, что парочка спала в разных кроватях. В углу, где раньше стоял фикус, лежала дорожная сумка Марка, закрытая на молнию. На низком столике, между телевизором и диваном, аккуратно лежали телефон и айпод Марка, а рядом с ними – открытый конвертик, сопровождавший подарок для Клары.

Киллиан подумал, что ночью, после размолвки с Кларой, Марк, наверное, много раз перечитывал последнее любовное послание своей женщине, беременной от другого.

Он бродил по квартире, пытаясь найти хоть какие-то улики, понять, что здесь происходило сегодня утром. Открыл холодильник и убедился, что тот пуст. Они так и не съездили за продуктами, хотя… это ничего не значит.

Киллиан вошел в ванную. На двери весели два влажных полотенца, но затычка для ванны оставалась сухой. Значит, они принимали душ. Это тоже ничего не значило, разве что подтверждало, что они не лежали в ванне вдвоем. Учитывая габариты ванной комнаты, надо сказать, что принимать душ вместе было бы неудобно. Кроме того, насколько он мог понять, они вышли из дома по отдельности.

«Что, так и не помирились, да?»

У гипотезы не было каких-либо доказательств, но его это не волновало. Главное, что ему она нравилась. Он поднял крышку унитаза и помочился. Метить территорию было уже не нужно, но от старых привычек так трудно избавляться…

Киллиан увидел, что в стеклянном стаканчике, сбоку от крана, стоят две зубные щетки. Марк занял часть полочки своим одеколоном, лосьоном и принадлежностями для бритья.

Как в старые добрые времена, он схватил зубную щетку Клары и выдавил на нее пасту Марка. Энергично почистил зубы. Потом пошел в спальню… и вдруг понял, что что-то не так.

От кровати остался только деревянный каркас. Ни следа простыней или одеял. А матрас стоял у стены, вертикально, разрезом наружу. Все, что хранилось внутри, теперь было на виду, на прикроватной тумбочке: скальпель, дезодорант, маска, разбитый флакон из-под хлороформа…

– Сукин сын! Вот так ты обычно делаешь? Это твоя работа?

За его спиной, в дверном проеме, стоял Марк.

– Ну что? Полицию вызовешь?

Марк сделал шаг вперед, не переставая блокировать единственный путь к отступлению.

– Давай рассказывай! Что это за дерьмо тут происходит? – Марк оттеснил Киллиана к каркасу кровати. – С каких пор ты входишь в эту квартиру без разрешения, а? – кричал он.

Киллиан решил ответить честно:

– Шесть недель.

Все произошло слишком быстро. Ситуация радикально изменилась, а единственное, о чем он мог думать, – в каком из его укрытий прятался Марк, чтобы дождаться его? Во рту ощущался странный синтетический привкус новой зубной пасты.

Марк навис над ним и ударил кулаком в лицо, разбив губу. Киллиан потерял равновесие и упал назад, на кровать. Резкое падение, но каркас выдержал.

– Псих проклятый!

Марк схватил его за ворот футболки и поднял, как будто Киллиан ничего не весил. Он приблизил к нему лицо и закричал:

– Что ты с ней сделал?

Киллиан ответил, не отводя глаз:

– Ничего такого, что ей бы не понравилось.

Он постепенно начал сосредотачиваться, перестал думать о вкусе зубной пасты и вернулся к тому, что происходило прямо сейчас. Ему пришло в голову, что даже в этой ситуации можно несколько отравить моральное состояние Марка, ведь его физическая сила не компенсирует ужас, переживаемый в душе. Наверняка Марк сейчас страдает, как никогда раньше, и нужно этим пользоваться.

– Ничего, что ей бы не понравилось, – уверенно повторил он.

– Клара ничего не знает, урод! – кричал мужчина, выйдя из себя.

Он схватил голову Киллиана двумя руками и пнул его в живот правым коленом. Боль была ужасной, ему не хватало воздуха. Его вырвало слюной и остатками кофе, еще плескавшимися в желудке. Киллиан сложился пополам.

– Что ты ей сделал? – Марк снова схватил его за голову и смотрел прямо в лицо. – Что ты делал с ней все это время?

Киллиан интуитивно догадался, что нового удара не будет, потому что от него ждут ответа. Он чувствовал страх и растерянность Марка. Потребность и одновременно боязнь узнать правду о том, что происходило в этой квартире в его отсутствие. Его пугало то, что мог рассказать Киллиан.

– То, чего ты никогда не делал, – выпалил Киллиан, все еще сгибаясь от боли.

Марк встряхнул его за плечи, но не ударил. На лице отражалось непонимание.

– Что ты хочешь сказать? – крикнул он.

– Я был рядом с ней… – Киллиан смотрел Марку в глаза. Его не волновало, что эти слова могут вызвать серию ударов или пинков, было важно только то, что чувствует Марк. – Каждую ночь.

Марк вскрикнул от ярости и толкнул Киллиана в стену. Удар вышел больше зрелищным, чем болезненным. Киллиан вполне мог смягчить его плечами, но не удержал равновесие и упал на пол.

Марк уже не мог себя контролировать. Он кричал:

– Что ты с ней сделал, извращенец?

«Убей меня, и пойдешь в тюрьму», – подумал Киллиан, но ничего не сказал. Он не хотел, чтобы Марк останавливался, ему хотелось провоцировать боль и дальше. Похоже, в полицию он не позвонил.

– Я был рядом, когда она приходила с работы… смотрела телевизор… ела, сидя на диване… болтала с тобой… – Он изобразил голосок Клары: – Привет, милый, я люблю тебя…

Взбешенный Марк поднял правую ногу, чтобы ударить его по голове. Киллиан инстинктивно прикрыл лицо руками, но нога так и зависла в воздухе. Бывший консьерж не понял, собираются ли его ударить или просто просят заткнуться и перестать извергать страшную правду. Он отнял руки от лица и продолжил спокойным тоном: