Текст книги "Пока ты спал"

17

Прошло больше часа, а Киллиан все еще сидел на бордюре пешеходной набережной Ист Ривер, наблюдая, как плавно течет холодная вода. Дрожь утихла, но ему было неспокойно, настроение все время менялось; несмотря на холодный воздух, внутри как будто разожгли камин. Пережитые эмоции, накладываясь на бессонные ночи, отняли у него все силы. Но если бы он был в своей постели, то не смог бы сомкнуть глаз. Должно быть, за этот час, пока он неподвижно сидел на берегу реки, в здании произошло много всего. Если все пошло так, как должно было, – а никаких причин для иного развития событий он не видел, – Клара в эти моменты должна переживать самую сильную и внезапную боль в своей жизни.

Слишком большое страдание, чтобы полностью понять его. Ему было страшно возвращаться в дом и видеть ее мучения своими глазами, хотя именно об этом он мечтал.

В половине пятого вечера Киллиан зашагал обратно. Он не стал переходить мостик возле Шестьдесят третьей улицы, а вместо этого прошел вдоль реки дальше, до моста Квинсборо, свернул на Пятьдесят девятую, а потом поднялся по Пятой авеню вдоль парка. На дорогу ушло больше часа; он старался потратить больше времени, чтобы аккумулятор айфона окончательно разрядился. Голыми руками он к телефону не прикасался.

Прежде чем свернуть за последний угол, он замедлил шаг. Неизвестно, что обычно происходит, когда находят самоубийцу. С чем ему предстоит встретиться? С сиренами и столпотворением полицейских или с тихой похоронной машиной, аккуратно припаркованной сбоку от входа? Он заглянул в закусочную с едой на вынос, купил пару пакетов, и теперь шел с полными руками снеди. Нужна была хорошая и простая отговорка, ведь его наверняка спросят, где он был. Потом ему в голову пришло, что специально можно не искать алиби, ведь в момент смерти Марка он как раз разговаривал в холле с мистером Самуэльсоном. Однако на всякий случай нужно уметь объяснить, где он провел следующие несколько часов. Он почувствовал, как занервничал под взглядом продавца в кулинарии, и понял, что к вопросам полиции нужно быть хорошо подготовленным. Нужно собраться как следует.

Еще несколько метров неизвестности. Несколько шагов – и все откроется. Он спокойно вдохнул и выдохнул, потянул мышцы шеи. И свернул за угол.

Это выглядело как в кино. Участок улицы перед домом был огорожен ярко-желтыми лентами; полиция перекрыла дорогу и для машин, и для пешеходов. Прямо напротив входа красными и синими спецсигналами сверкали пожарная машина и карета «скорой помощи». Две полицейские машины закрывали путь с одной стороны огражденного участка, третья – с другой.

Нельзя сказать, что для Нью-Йорка такое зрелище было необычным, но Киллиана оно сильно впечатлило, в особенности потому, что именно он послужил ему причиной, он нажал на спусковой крючок. Именно он стал той бабочкой, что махнула крылом, изменив жизни не меньше чем десятка человек. Он подумал о пожарных, санитарах «скорой», полицейских агентах, соседях… Смерть Марка повлияла на ход жизни всех этих людей. И он, Киллиан, был кукольником, дергающим за ниточки.

Он вошел в вестибюль. Роль давалась легко и естественно. У лифтов стояла женщина в полицейской форме, с ручкой и блокнотом в руках.

– Вы живете здесь?

– Я консьерж… Что случилось?

Женщина склонила голову и проговорила в трубку рации:

– У меня тут консьерж, на нижнем этаже. – Она записала эту информацию в свой блокнот, взглянув на часы и отметив время его появления.

– Ну… то есть бывший консьерж… Я уже не на работе. – Киллиан видел свое отражение в золотистой двери лифта; ему понравилось то выражение боязливого беспокойства, которое появилось на его лице. – Но… что произошло?

– Умер один из жильцов дома, – совершенно нейтральным тоном сказала женщина, одетая в полицейскую форму.

– Кто?

Из рации доносился статический шум. Потом мужской голос отрывисто доложил:

– Лейтенант сказал, чтобы он поднялся сюда.

– Пройдемте со мной, пожалуйста. – Женщина нажала кнопку вызова лифта. Она выглядела совершенно невозмутимой; лицо не выражало никаких чувств. Она жевала жвачку.

– Но… кто из жильцов умер?

– Мужчина, из квартиры 8А.

– Это же квартира мисс Кинг! Что случилось?

Киллиан старался контролировать эмоции, чтобы реакция не показалась преувеличенной. Но, судя по поведению женщины-полицейского, можно было не стараться: она даже не смотрела на него. Вся его театральная игра оказалась ненужной.

– Лейтенант вам расскажет.

Киллиан только сейчас осознал, что держит в руках пакеты с покупками.

– Мне что, идти с этими пакетами? Можно, я быстро занесу их домой?

Не прекращая жевать, она показала подбородком в угол:

– Оставьте здесь, потом заберете.

Они поднялись на восьмой этаж. Было уже понятно, что эта сотрудница полиции даже не намекнет, как именно силы правопорядка интерпретировали произошедшее. Уставшая женщина рассматривала свои ногти, покрытые красным лаком. Киллиан не удержался – он провел рукой в перчатке по борту пальто и убедился, что айфон Марка лежит во внутреннем кармане.

Было удивительно видеть столько людей, собравшихся на лестничной клетке и одновременно соблюдающих тишину. Уважительную, исполненную почтения тишину. Соседи с разных этажей собрались, чтобы своим угрюмым присутствием выразить сочувствие бедной хозяйке квартиры. Женщина-полицейский провела его сквозь толпу.

Киллиан чувствовал на себе взгляды соседей – и вдруг понял, что кого-то не хватает. Действительно, на лестничной площадке не было ни миссис Норман, ни ее собак.

Примерно за метр до двери в квартиру была натянута черно-желтая лента, которая огораживала небольшую площадку, как перед входом в элитный ночной клуб. За лентой никого не было; агент, стоявший рядом, приподнял ленту, пропуская Киллиана и женщину в полицейской форме.

Дверь квартиры 8Б была открыта, но, неожиданно для Киллиана, Урсулы в поле зрения не было. В прихожей Клары виднелись пожарные и судебные медики в темно-синих костюмах.

– Сюда, пожалуйста.

– Сюда?

Полицейские пригласили его в квартиру 8Б, в дом Урсулы, ничего не объясняя, просто ожидая, что Киллиан последует за ними.

Консьерж подчинился. В безнадежной попытке понять, что происходит в квартире напротив, он оглянулся, но не увидел ничего, кроме пола, покрытого впитывающим белым полотном.

– Сюда.

Наконец он лицом к лицу встретился с Урсулой и ее братом. Дети выглядывали в коридор из своей комнаты, и было похоже, что им строго-настрого запретили оттуда высовываться. Девочка посмотрела на него очень серьезно, без обычной улыбочки. Она выглядела потрясенной.

Из какой-то комнаты дальше по коридору послышались отчаянные рыдания женщины. Резкие всхлипы, с трудом вырывающиеся из горла.

– Клара… – тихо пробормотал Киллиан, возбужденный осознанием того, что она рядом.

– Проходите сюда!

Киллиан остановился на пороге гостиной, а женщина прошла дальше, чтобы поговорить с двумя мужчинами, которые находились в этой комнате. На одном была форма полицейского; на другом гражданская одежда – обычный серый костюм и белая рубашка.

Женщина говорила очень тихо, но основное Киллиан расслышал:

– Это консьерж. Он ходил за покупками; похоже, очень удивлен. Сказал, что больше не исполняет обязанности – не знаю, что он хотел этим подчеркнуть. В остальном ничего особенного.

– Спасибо, агент, – ответил мужчина в штатском.

Инспектор подозвал Киллиана жестом, а женщина в полицейской форме удалилась туда же, откуда пришла.

– Мне сказали, что вы консьерж в этом доме. – Инспектор выглядел лет на пятьдесят и был в отличной физической форме. Спортивный, подтянутый, с короткими темными волосами.

– Был, но последние несколько дней – нет.

– Объясните, что это значит.

– На меня были жалобы от одного из жильцов. И меня уволили.

– А что вы такого сделали, что на вас пожаловались?

Разговаривая с профессионалом, работа которого – распознавать ложь, Киллиан предпочел быть честным. По крайней мере, частично.

– Я не ухаживал за цветами, они погибли. – Полицейский приподнял брови в удивлении. Киллиан углубился в подробности: – Диспладении… Вроде они очень дорогие.

Этот комментарий вызвал у следователя улыбку, кажется не лишенную симпатии.

– Вы знаете, что здесь произошло?

Киллиана пронзила нервная дрожь.

– Несчастье в квартире 8А… больше не знаю ничего.

– Да, произошло несчастье. Вы знали мистера Марка Куната?

– Жениха мисс Кинг? – Он изобразил скорбь. – Да, мы познакомились вчера… Что произошло?

– Это мы и пытаемся выяснить. – Мужчина рассматривал его, но Киллиану не было страшно. Он думал о том, что так рассматривают каждого. Просто у инспектора такая работа.

– Мы нашли его мертвым в ванной. Вода затопила всю квартиру, поэтому мы и находимся здесь.

Киллиан опустил голову, сделав вид, что поражен услышанным.

– Вы не видели, чтобы в дом сегодня утром входил кто-нибудь незнакомый?

– Я больше не работаю консьержем. Меня не было в будке…

– Да, я в курсе. Кстати, где вы находились?

– В первой половине дня я был у себя дома. А… нет, я выходил позавтракать в кафе на Семьдесят пятой улице. Потом вернулся, занимался домашними делами, потом пошел за продуктами. И вот вернулся только что…

– А мисс Кинг? Вы ее видели сегодня утром?

Киллиан решительно помотал головой.

– Точно?

– Точно.

Инспектор улыбнулся. «Стратегия, – подумал Киллиан, – чтобы завоевать мое доверие. Делает вид, что проглотил все, что я рассказываю».

– У вас есть доступ к копиям ключей от всех квартир этого дома, верно?

Из дальней части квартиры донеслась серия всхлипов, еще более мучительных, неконтролируемых. Киллиан слышал, как какая-то женщина пытается успокоить Клару. Он откинул голову назад, пытаясь представить себе, что там происходит. «Лицо… хочу видеть твое лицо…» – подумал он.

– Отвечайте на вопрос, – напомнил полицейский.

– Уже нет. Все ключи хранятся в будке, в закрытом ящике. Ключ от ящика – у администратора здания.

– В таком случае, копия ключей от квартиры 8А должна быть… – Он остановился. В гостиную вошла Урсула. – Извини, детка, – ласково сказал ей инспектор, – я понимаю, что мы оккупировали твой дом, но мне нужно еще немного поговорить с этим мистером наедине.

– Я хочу пить! – запротестовала девочка и пошла на кухню.

Судя по взгляду, брошенному девочкой на Киллиана, она бы отдала все деньги, которые когда-то выпросила у него, и даже диск с порнофильмом, лишь бы только услышать его разговор со следователем.

– Итак, вы говорите, что копия ключей от квартиры 8А должна находиться в этом ящике?

Киллиан напрягся. «На столе в моей комнате», – подумал он.

– Да, в ящике, закрытом на навесной замочек, в привратницкой будке.

Инспектор подозвал второго полицейского, в форме:

– Спуститесь вместе с ним вниз и убедитесь, что ключи от квартиры лежат в ящике. – Он улыбнулся консьержу: – Спасибо, что уделили нам время. – И он откинулся на спинку стула и стал делать пометки в записной книжке, давая понять, что разговор окончен.

Полицейский в форме вышел из гостиной, но увидел, что Киллиан не идет за ним, и остановился в коридоре:

– Пойдемте со мной, пожалуйста.

– Мне бы хотелось… – Киллиан смотрел на полузакрытую дверь дальней комнаты. – Мне бы хотелось выразить соболезнования мисс Кинг… если можно.

Инспектор оторвал взгляд от блокнота, но ничего не сказал. Урсула тихо, медленно шла из кухни через гостиную, неся полный стакан воды и стараясь не расплескать ее. Когда она наконец скрылась в детской, инспектор тихонько, чтобы она не услышала, сказал:

– Вот любопытный маленький нос! – И повернулся к Киллиану: – Не сейчас, попозже. В настоящее время мисс Кинг не в том состоянии, чтобы с кем-то разговаривать. Ею занимается хозяйка этой квартиры.

Киллиану пришлось смириться с тем, что в день своего триумфа лица Клары он не увидит.

Пока они спускались на лифте, он пытался выудить хоть какую-нибудь информацию из молодого полицейского:

– Слушайте, раз они расспрашивают, не было ли незнакомых… Это что, убийство?

Агент посмотрел на него, но промолчал. Они вышли в вестибюль. Женщина в полицейской форме снова заняла позицию у лифтов.

– Где находится этот ящик?

Киллиан показал на будку.

– Вы можете идти, мы вызовем администратора и дождемся его здесь.

– Сказать вам номер его телефона?

– Моя коллега уже позвонила. Он в дороге.

Киллиан кивнул:

– Что же… Если я понадоблюсь, я буду у себя дома, в конце коридора в подвале.

Он спокойно взял пакеты с покупками и пошел вниз.

По пути в свою квартиру он остановился, замер в коридоре, между лестницей и комнатой для стирки. Он пытался убедить себя, что вышел победителем, смог уничтожить Клару, и только это должно иметь значение, пусть даже его разоблачат. Он победил, и этого у него никто не отнимет; тот факт, что ключи лежат не там, где они должны быть, ничего не значит по сравнению с его главным достижением. Тем не менее он никак не мог подавить злость, растерянность и страх от того, что идеальность его преступления нарушена такой маленькой, но существенной деталью. Страдали его гордость, его уважение к самому себе.

Вскоре сверху послышался шум – истерические женские крики. Похоже, полиция пыталась удержать вновь прибывших жильцов на первом этаже, а они сопротивлялись. Он узнал голос женщины в полицейской форме, которая просила всех успокоиться. Другие голоса были незнакомыми. Вдруг раздался отчаянный, холодящий кровь возглас, заглушивший общие крики:

– Я хочу увидеть мою дочь!

Он поставил пакеты на пол и поднялся на несколько ступеней. Спокойно, не спеша. Подошел к двери в вестибюль. Раз уж ему недоступно «основное блюдо», то есть Клара, можно было бы посмотреть на скорбное и заплаканное лицо ее матери. Тоже неплохая закуска. Но и в этот раз ему не удалось ничего увидеть. Он осторожно выглянул в холл, только для того чтобы увидеть, что там уже никого нет. У одного из лифтов горел датчик движения – лифт поднимался наверх.

Киллиан воспользовался моментом. Он вошел в будку, нагнулся и достал из-под стола металлический ящичек. Дрожащими руками, покрываясь потом, он открыл его маленьким ключиком, висевшим на шее. Никогда еще эта процедура не отнимала у него столько времени. Лампочка у лифта погасла: он приехал на нужный этаж. Откинув крышку ящика, Киллиан засунул руку в карман, но нашел там только телефон Марка. Нервы сыграли с ним дурную шутку: ключи от квартиры Клары все еще лежали на столе в его комнате. Лифт поехал вниз.

– Да что ты будешь делать! – пробормотал он.

Он упустил шанс исправить ошибку, злился на себя, и эта злость делала ситуацию еще более отчаянной. Мокрый от пота, он взволнованно смотрел на целую кучу ключей, беспорядочно валявшихся в ящике. Время убегало, а нужно было еще закрыть ящик и выйти из будки. Однако он не хотел сдаваться. Киллиану вдруг пришла в голову новая идея, и он стал искать ключи, потертая наклейка на которых надписана «9А» или «6А». Неважно, какие именно. Первыми попались ключи от квартиры 9А. Он схватил ручку и неаккуратно, на грани истерики, исправил 9 на 8.

Когда двери лифта открылись, ему нужно было объяснить свое присутствие в вестибюле.

– Прошу прощения, агент, но вся эта ситуация меня ужасно взволновала… Я все время думаю: а вдруг смогу чем-то помочь? Может, принести вам что-нибудь попить?

– Нет, спасибо, – ответила женщина.

– Поесть?

– Честно говоря, если вы действительно хотите помочь, то лучшее, что можете сделать, – это не мешать нам работать.

Киллиан медленно кивнул, как будто соглашался с трудной правдой:

– Что ж… тогда я вас оставлю.

– Большое спасибо, я оценила.

– Хорошего вечера.

Он наконец вернулся домой, не будучи уверен, что его последняя уловка сработает. Но и всего того вранья, которое весь вечер принимали за чистую монету, было предостаточно. Ночью, когда в доме будет тихо и пусто, он вернется в будку и окончательно все исправит. Он помнил, что инспектор приказал агенту проверить, лежит ли в ящике связка ключей от квартиры 8А, а не подходят ли они к замкам. Он заставил себя успокоиться.

День, когда он стал убийцей, уже подходил к концу. В скором времени тело отвезут в морг, чтобы провести вскрытие. Потом мать Клары или кто-то еще из родственников наверняка заберут ее с собой. Возможно, ее сопроводят полицейские.

Киллиан растянулся на матрасе. Если не считать короткого отдыха ранним утром, он не спал уже целую вечность. Спать не хотелось. Каждый раз, когда он закрывал глаза, он видел лицо Марка. Безумные глаза, умоляющие пощадить его. Кровь, хлещущую из раны. Собственные руки, испачканные кровью.

Он попробовал отвлечься, вспоминая какие-то скучные эпизоды из детства, далекие и ничего не значащие, но понял, что снова и снова возвращается к своему разговору со следователем. Вопросы вроде были стандартными, но было похоже, что версию убийства никто не отвергает. И еще… девчонка. Он не знал, что происходит в ее голове. Ему отчаянно не хватало какого-нибудь сигнала от нее: хитрого взгляда или записки на стене, которая сделала бы его спокойным. Его тревожило ее молчание в этот особенный день.

«А если Урсула что-нибудь рассказала инспектору? И что произойдет с ключами?»

Он снова и снова повторял, что даже если его раскроют – это не трагедия. Он пытался убедить себя, что и в тюрьме можно будет играть в «русскую рулетку», но усталость и нервы мешали быть рациональным. Он напряг слух, потому что больше всего боялся услышать шаги в коридоре; он подпрыгивал от малейшего шороха.

Несколько раз Киллиан вставал и принимал душ – ледяная вода помогала прояснить мысли. Несмотря на физическую усталость, заснуть так и не удавалось. Он не знал, чем заняться, чтобы окончательно не сойти с ума.

В час ночи он снова оделся и собрал рюкзак. Температура тела вроде понизилась, он чувствовал себя лучше. Киллиан был готов еще раз открыть металлический ящик с ключами, а потом провести ночь в другом месте.

18

Он открыл глаза в полумраке чужой комнаты. Матрас от его лица отделяли всего несколько сантиметров. Он потянулся, пошевелил руками и головой, оживляя затекшие мышцы; паркет тихонечко хрустнул. Наручные часы показывали 4:28 утра. Уснуть так и не удалось, но дремота в этом узком пространстве, между кроватью и полом, немного освежила его. Он смотрел, как на дисплее часов секунды сменяют друг друга. В 4:30:06 сработал будильник и зазвучал сигнал, которого он раньше никогда не слышал: тихая песня, которую напевал веселый голосок Ханны Монтаны. Матрас пошевелился. Слышалось, как кто-то нащупывает рукой будильник, чтобы отключить его. Вновь воцарилась тишина. С кровати спустились две детские ноги, которые неуверенно искали тапочки.

Девочка, еще сонная, пошатываясь, направилась в коридор. Киллиан за ее спиной вылез из укрытия.

Детская комната совершенно не отражала личность хозяйки – или, по крайней мере, ту ее сторону, которую знал Киллиан. Все кругом было розового цвета: и изголовье кровати, и бесконечные подушки, и одежда нескольких коллекционных кукол. На стенах – обои с какими-то девчачьими завитушками и постеры с портретами Ханны Монтаны, Бейонсе и Шакиры.

Киллиан тихо выглянул в коридор и с любопытством смотрел, как девочка в бледно-розовой пижаме взяла табуретку и аккуратно, стараясь не шуметь, придвинула ее к входной двери. Потом залезла на табуретку и и прильнула к глазку.

– Не волнуйся. Сегодня ты меня точно увидишь.

Девочка подпрыгнула от испуга и только чудом не упала. Голос Киллиана звучал четко и устрашающе в тишине коридора.

– Что ты делаешь у меня дома?

Урсула не ждала ответа. Она спрыгнула со стула и побежала по коридору в сторону гостиной:

– Папа, мама! Кто-нибудь!

Она вбежала в родительскую спальню, где днем ее мама пыталась успокоить Клару.

– Папа! Папочка!

Девочка бросилась к отцу, попыталась разбудить его – бесполезно. Ни мужчина, ни его жена не открыли глаза.

Глаза Урсулы наполнились ужасом.

– Папа?

– Они просто спят, очень крепко спят, – сказал у нее за спиной Киллиан.

Девочка попыталась убежать, но он преградил единственный выход из комнаты. В отчаянии она бросилась к матери:

– Мама, мамочка, проснись!

– Я бы на твоем месте не кричал.

Урсула остановилась. Впервые она смотрела на Киллиана без дерзости и была просто-напросто ребенком. Ребенком с умоляющими глазами, полными страха.

– А мой брат?

– Только не говори, что сейчас тебя волнует брат! – Киллиан улыбнулся, сложил ладони у правого уха и закрыл глаза. – В мире ангелочков… видит сны, как папа и мама…

– Что ты со мной сделаешь?

– Пойдем. Если бы я хотел сделать тебе что-то плохое, то я бы это уже сделал, так ведь?

Слова Киллиана совершенно не успокоили девочку, но она покорно пошла за ним в гостиную. Это была единственная комната, окна которой выходили на улицу, на проезжую часть. Киллиан открыл окно, и комнату наполнил ледяной воздух.

– Иди сюда.

Урсула помотала головой.

– Я сказал, чтобы ты подошла сюда.

Девочку парализовал страх. Она не могла пошевелиться. Тогда Киллиан сам подошел к ней и поднял на руки. Все тело ребенка было напряжено; Урсула изо всех сил выгнулась, чтобы ее лицо было как можно дальше от консьержа. Он понес ее к окошку.

– Не надо, пожалуйста… пожалуйста… не надо… – тихонько плакала она.

Киллиан посадил ее на подоконник, девочка упиралась, пыталась затруднить его действия, но он все же заставил ее сесть. Напуганная до смерти, дрожащая, она сидела на подоконнике, свесив ноги, спиной к пустоте.

– Не двигайся.

Она не двигалась, скованная страхом и холодом.

Киллиан пододвинул стул и сел перед ней, в полумраке. Уставший, растрепанный, неопрятный, с темными кругами под глазами.

– Понимаешь ли… В последнее время ты мне очень мешаешь.

– Я больше не буду! Обещаю!

Киллиан заставил ее замолчать, прижав указательный палец к ее губам:

– Тсс… Уже поздно раскаиваться.

Девочка попыталась спрыгнуть на пол, но он удержал ее на месте, слегка толкнув в противоположном направлении, и она изо всех сил схватилась за оконную раму.

– Подумай о том, что я сильнее тебя. Намного сильнее. И если я тебя легонько толкну, ты выпадешь из окна. Понятно?

Она кивнула, и Киллиан перестал давить.

– Итак. Думаю, ты знаешь, что я как-то связан с тем, что произошло в соседней квартире. Так?

Она отрицательно помотала головой.

– Не надо мне врать, Урсула… Мы же давно друг друга знаем. – Он улыбнулся ей. – Я знаю, что ты знаешь, и точка. Все эти дни я приходил в квартиру Клары, чтобы делать с ней плохие вещи. Ужасные. Кошмарные вещи. И не только с ней…

Девочка покрылась мурашками от холода. Кофточка от пижамы задралась, часть живота и спинка были открыты зимнему воздуху.

– Знаешь, почему я тебе все это рассказываю? – Урсула снова помотала головой. – Потому что хочу, чтобы ты знала, на что я способен. – Киллиан встал и приблизился к ней. – Я знаю все, что мне нужно знать о Кларе… и о тебе тоже. Что ты ходишь в школу Хьюитт. Что твоя бабушка Фэй живет в Нью-Рошель, на улице Такахо-авеню. Я знаю, как войти в твой дом. Я видел твой профиль в «Твиттере». Я знаю твоих друзей – Джейка, Кэти, Хелен…

Он опустил ладони на коленки Урсулы. Девочка заплакала.

– Вот почему я тебе все это рассказываю. Потому что, если ты кому-нибудь скажешь хоть слово, я знаю, как можно навредить тебе. Тебе и тем, кто тебя окружает. Понятно?

Урсула кивнула. Теперь она, по крайней мере, видела возможность остаться живой.

– Теперь я хочу, чтобы ты мне пообещала, что все это навсегда останется нашим секретом. И обещание должно быть честным… я не могу рисковать. Тебе понятно?

Обливаясь слезами, она снова кивнула:

– Обещаю, я никогда никому не скажу. Обещаю. Правда.

– Очень хорошо, – улыбнулся Киллиан. – Теперь я хочу, чтобы ты назвала мне три причины, чтобы я не выкинул тебя в окно.

Она смотрела с удивлением, не понимая его. Потом повторила:

– Я никому не скажу, честное слово.

– Да, Урсула, это я уже знаю. Но мне нужно понять, заслуживаешь ты жизни или нет. И убедить меня должна именно ты. Я могу назвать три причины, по которым тебя нужно сбросить из окна. А ты должна мне назвать три причины получше, чтобы я этого не сделал. Ясно?

Личико девочки исказилось гримасой ужаса. Ночной кошмар никак не заканчивался.

– Начинаем… Ты плохая. Ты врешь родителям. Без тебя мне будет лучше. Твоя очередь.

Она смотрела удивленно, как будто не верила, что все это происходит всерьез.

– Твоя очередь. – Тон Киллиан не допускал никаких сомнений.

Она снова заплакала, но опустила голову и сосредоточилась, как на экзамене. Потом подняла голову и ответила:

– Я слишком маленькая, чтобы умереть… Мои родители очень сильно расстроятся. И я могу измениться и стать хорошей.

В волнении и страхе она ждала приговора.

Киллиан выслушал ответ очень внимательно и серьезно. Но он его не убедил.

Девочка закрыла глаза, по щекам стекали слезы. Киллиан сжал ее колени:

– Не сопротивляйся, будет хуже.

Она вдруг снова открыла глаза и спросила:

– Можно поменять последнюю причину?

Киллиан удивился:

– Конечно.

Девочка глубоко вдохнула и выдала то, что могло стать последним шансом на спасение:

– Если ты меня сбросишь, полиция проведет расследование… Им покажется подозрительным, что в одном и том же доме… В общем, они тебя поймают.

Киллиан убрал руки с ее колен. Честно говоря, его не волновало, что его могут разоблачить, но он был впечатлен образом мыслей Урсулы. Он отступил и дал ей спуститься с подоконника.

Девочка смотрела на него. Счастливая и возбужденная оттого, что в последний момент смогла избежать смерти, она снова стала той Урсулой, которую он знал:

– Ага, я тебя поймала, придурок!

Киллиан посмотрел на нее очень серьезным, долгим взглядом. Эти слова ему совсем не понравились.

После долгого падения предмет разнес вдребезги лобовое стекло красного автомобиля, припаркованного, как всегда, у входа. Стеклышки разлетелись по тротуару. От удара сработала сигнализация нескольких машин.

Диспладении, завернутые в термостойкую ткань, вместе с комками земли катились по красному лаку европейского автомобиля.