Текст книги "Вернувшиеся"

Глава вторая

Миша ждал. Пожалуй, именно это слово наиболее точно описывало его теперешнее состояние. Ему все казалось, что скоро что-то должно произойти, и каждый телефонный звонок, каждое электронное письмо или сообщение могли принести весть, которая подтвердит это.

Разумеется, Миша понятия не имел, чего или кого ждет, чем это обернется, вообще не мог ничего толком сформулировать. Просто нервы вечно были натянуты, а сам он был высокочувствительной антенной, настроенной на прием.

Леля волновалась, говорила, это депрессия, даже специалиста грозилась найти. Миша отшучивался, признавая, однако, что, возможно, жена права: так себя и чувствует человек, который пережил потерю. Но в глубине души знал: все не так просто.

Отец, например, тоже страдал, шутка ли, погиб лучший друг, которого он считал братом. Сафронов был отцу куда ближе, чем Мише, если уж на то пошло, к тому же папа переживал из-за того, что его не было рядом, вообще не было ни в городе, ни даже в стране в тот день, когда Сафронов умер. Но скорбь Юрия Олеговича была чиста, ясна и понятна, тогда как Миша не мог разобраться, что с ним происходит.

Ему снились тягучие, путаные сны, в которых прошлое переплеталось с настоящим, а он был то самим собой, то кем-то еще – не понять кем. Миша просыпался с гудящей головой, с трудом соображая, что происходит, на каком он свете, а шрам покалывало и тянуло.

С приездом Ильи стало легче, намного легче. Хотя Леля, похоже, была не слишком довольна тем, что не она, а друг мог немного развеять мрак в душе ее мужа.

Был понедельник, и Миша, заехав после работы к Илье (который уже разобрал почти все книги), вернулся домой около восьми. По дороге купил упаковку пломбира, молотые орешки и взбитые сливки, но, едва переступив порог, понял, что вряд ли у них с Лелей будет тихий семейный вечер с мороженым и сериалом от Netflix.

В доме был гость, точнее, гостья: из кухни доносился женский голос, и в голосе этом явственно слышались слезы.

Миша сразу сказал себе: вот оно, подоспело. То, чего он ждал все это время. Понимание этого неожиданно наполнило его таким страхом, что захотелось тихонько выйти вон, пока его появления не заметили, и бежать отсюда, не слышать, не знать, пока все не уладится, не уляжется.

Дверь кухни отворилась, и Леля вышла в коридор.

Не успел, подумалось Мише. Впрочем, мысли про побег, разумеется, были абсурдны. Никуда бы он не ушел.

– Привет. – Леля подошла к нему и поцеловала. От нее пахло духами, лицо было накрашено: видимо, недавно вернулась с работы, не успела смыть косметику. – А мы вот тут…

В дверном проеме возникла Оксана. С того дня, когда сестра Мишиной мачехи наговорила им с Лелей глубокомысленных пошлостей про необходимость обзавестись потомством, они не пересекались. Положа руку на сердце Миша надеялся, что этого не случится еще долго, по крайней мере, до Нового года.

Так что при виде родственницы, которую не очень-то жаловал, Миша едва не поперхнулся и еле-еле успел изобразить дружелюбную улыбку.

Круглое Оксанино лицо опухло от слез, волосы были растрепаны, как будто она только что проснулась и встала с кровати, унизанные кольцами пальцы теребили носовой платок.

– Миш, я ведь к тебе, так получается, – прогундосила Оксана. Нос, видно, заложило. – Отец звонил, сказал?

«Причем тут отец? Что он должен был сказать про сестру Олеси?»

Думая об этом, Миша доставал телефон. Три пропущенных – все от папы. Днем Миша был на совещании и забыл снять мобильник с беззвучки.

– Сейчас перезвоню ему.

Оксана вяло кивнула и пошла обратно на кухню.

– Мой руки, иди ужинать, – сказала Леля, отправляясь за гостьей.

Отец ответил сразу, говорил отрывисто и коротко.

– Я звонил, ты не брал. Оксану к тебе отправил. Ты, я думаю, не в восторге от нее, но такое дело… Надо помочь.

– Конечно. – Миша слегка растерялся. – А что случилось-то?

– Пусть она сама тебе расскажет. Про расходы не думай, я оплачу, если ей дорого будет.

Какие расходы? Что отец собрался оплачивать?

Миша вытер руки и пошел в кухню, где был накрыт стол. Оксана сидела на его обычном месте, и Леля бросила на мужа предостерегающий и вместе с тем виноватый взгляд. Миша засунул в морозилку мороженое и сел на свободный стул, спиной к двери.

– Я отбивные сделала и картошку по-деревенски, мы с Оксаной уже начали ужинать, сейчас тебе положу, – заговорила Леля, наполняя его тарелку и надеясь, что разговор об обыденных вещах разрядит обстановку.

Миша разлил вино по бокалам, и Оксана немедленно схватила свой.

– Убить меня хотят, Миш, – плаксиво сказала она, и лицо ее сморщилось.

Он ошеломленно смотрел на Оксану, размышляя, в своем ли она уме.

– Можете рассказать обо всем подробно? – осторожно спросил Миша.

– У тебя же охранная фирма, – не слушая его, говорила Оксана. – Люди есть обученные, техника там разная. Ты же можешь меня спасти?

В голосе женщины звучала истерика, Миша еще не понял, что тому причиной: страх или выпитое вино.

– Для начала нужно бы узнать, что стряслось.

Оксана вздохнула.

– Он меня преследует. Я его видела, сбежала. Но он не отстает.

– Кто – «он»? – быстро спросил Миша. – Вы его знаете?

Оксана качнула головой и прижала к лицу платок.

– Давно это началось?

Поминутно вздыхая и всхлипывая, она рассказала Мише свою невеселую историю.

Оказывается, в их с мужем семье уже давно начались проблемы. Муж четыре года назад собирался уйти от Оксаны к другой женщине, но она как-то смогла уговорить его не делать этого, сохранить брак ради ребенка. Говорила, мол, сын – подросток, возраст сложный, как он это воспримет? А вдруг пойдет вразнос: пьянки, наркотики, дурная компания – мало ли примеров?

Зачем удерживать человека, если он хочет уйти и честно говорит об этом, Миша не понимал. По его мнению, раз уж так случилось, лучше расстаться и пойти каждому своим путем: что за радость видеть возле себя человека, которому ты не нужен, который не любит тебя и стремится к кому-то другому? Но, вероятно, статус замужней женщины значил для Оксаны куда больше, чем самоуважение и человеческое достоинство.

Словом, Оксана приложила колоссальные усилия, муж остался. После выпускного вечера в школе было сложное поступление в вуз, потом адаптация в другом городе (учиться сына отправили в Москву, причем Миша так и не понял, чье это было желание, – юноши или его матери), а там подоспела и первая сессия, которую отпрыск никак не мог сдать, и нелегкое завершение первого учебного года, и юбилей Оксаны…

Но потом поводы для сохранения изживших себя отношений оказались исчерпаны, и случилось неизбежное: муж собрал вещи и отбыл к любовнице, которая ждала этого события около пяти лет.

– Змея, гадина! – пылко говорила Оксана. – Караулила его, как собака миску с супом.

Пришло время подавать документы на развод. Сын уже взрослый, имущественных претензий, как полагала Оксана, нет – хоть это утешает. Машина у каждого своя, дача и квартира должны остаться брошенной жене: порядочный мужчина, как известно, уходит, в чем есть, с одним чемоданом. Но беглый супруг, как выяснилось, был к этому не готов. Он сказал, что будет оплачивать учебу сыну, но недвижимость желает поделить.

– Вспомнил, что когда квартиру покупали, он свою «однушку» продал, чтобы денег на «трешку» хватило, и дачу, говорит, сам строил и все там сажал, она, мол, мне не нужна была никогда! И что, если так? Хочешь на дачу ездить, не уходи из семьи! Да это все та дрянь виновата! Она его настропалила делить!

Как выяснилось, любовница – без пяти минут вторая жена – была беременна. Измучившись постоянным ожиданием, она, вероятно, вправду желала, чтобы ее избранник не остался после развода с пустым карманом.

Слушая пылкий рассказ о семейной драме, Миша никак не мог понять, как с ней связаны угрозы жизни и охранная фирма. Но вскоре все стало ясно.

– Я уверена: он хочет меня убить. Если меня не будет, все ему останется.

– Это уж слишком! Не миллионы евро делите, в конце концов, чтобы на убийство идти! – фыркнул Миша, но, наткнувшись на Лелин взгляд, прибавил: – В полицию пробовали обратится?

– Я твоему отцу позвонила. Он же у нас в органах, везде связи. Организуй, говорю, мне охрану! А он к тебе направил!

«Спасибо, папа!»

– То есть вас преследует ваш муж? – уточнил Миша.

Оксана посмотрела на него взглядом, в котором ясно читался приговор Мишиным умственным способностям, и ответила:

– Нет, конечно. Я того человека не знаю. Но разве никого нельзя нанять, чтобы чужими руками все сделать?

«Так, уже и до киллеров дошли».

Ситуация начала раздражать Мишу, но, с другой стороны, если Оксана хочет нанять себе охрану – пусть нанимает.

– Ладно. Вы увидели, что вас преследуют. Как и когда это было?

Впервые это случилось три дня назад. Оксана вышла с работы (работает она в гостинично-ресторанном комплексе, что находится в пригороде Быстрорецка и называется «Берег») и отправилась на стоянку.

Парковка для персонала находилась чуть поодаль от административного здания, но, хотя время было позднее и давно стемнело, Оксана не испытывала страха: дорога привычная.

То, что за ней кто-то идет, она поняла не сразу. Сначала услыхала за спиной шаги. Кто-то тяжело шлепал по лужам, не выбирая, куда наступить, и жидкая грязь чавкала у него под ногами.

Оксана остановилась и обернулась. На долю секунды увидела чей-то силуэт, вроде это был мужчина, потом фонарь замигал и погас. Сама Оксана осталась на свету, а тот, кто шел за ней, теперь был скрыт.

Она стояла, вглядываясь в темноту.

Человек все шел, и его волочащиеся, неуклюжие шаги приближались.

– Эй, ты кто? – крикнула женщина, почему-то испугавшись, хотя это наверняка был кто-то из подвыпивших посетителей, случайно забредших к административному корпусу.

Шаркающие шаги приближались. Шлеп-шлеп.

Оксана бегом бросилась к машине. Охраны на стоянке не было, руководство считало, что достаточно камер наблюдения, но ведь камера не спасет тебя, если кто-то вздумает напасть, верно? Может, потом поможет при поимке преступника, но разве жертве от этого легче? Особенно, если это жертва убийства.

Добежав до своего автомобиля, Оксана кое-как достала из сумочки ключи, забралась в салон и заблокировала двери. Машина тронулась с места, и, выезжая со стоянки, Оксана смотрела на аллею, по которой шла.

На ней никого не было.

– Я подумала, это просто случайность. Никто меня не пытался догнать. Но потом он снова появился! С работы я вышла не одна, с коллегой, подвезла ее до метро. А потом приехала к себе – он был там, стоял возле дерева и смотрел. Руки свесил, как обезьяна, ссутулился… Стоит и смотрит прямо на меня! Это точно он, я узнала! У меня паркинг подземный, я заехала, спросила сотрудников, что там за придурок? Ребята вышли проверить – нету никого.

Добравшись до квартиры, Оксана закрылась внутри, и вскоре страх стал отпускать. А вчера настырный тип появился вновь. Оксана отработала смену и пришла на парковку (ежеминутно оглядываясь и готовясь пустить в дело газовый баллончик), но преследователь уже поджидал ее возле машины. Увидев издали согнутую темную фигуру, она закричала и бросилась обратно в здание. Вызвала такси, но домой не поехала: отправилась к сестре.

– Он знает, где я живу и работаю. По пятам ходит. Я чувствую: он хочет меня убить!

Оксана осталась переночевать у Миши с Лелей. Ложась спать, Миша думал, как организовать охрану. Придется поговорить с мужем Оксаны (хотя Михаил и не верил, что тот нанял бы киллера, но полностью исключать этого не стоило), а также с преследователем, если он еще раз явится.

Вероятнее всего, ситуация прояснится, Оксана успокоится…

И вот тут ему пришло в голову: она лжет. Как минимум скрывает что-то. Что-то, что пугает ее до ужаса. Но боится она не бывшего мужа: будь Оксана уверена, что это он (как она и старалась всех убедить), понимала бы, что такое легко проверить, приструнить супруга, и больше он даже не попытается ничего предпринять.

Чего же она боится настолько, что готова обратиться за помощью даже к мужу сестры и к его сыну, с которыми у нее никогда не было теплых отношений? Да и вообще, почему Оксана уверена, что ее хотят убить, если прямых угроз не было?

А главное, почему, стоило ему начать задаваться этими вопросами, как стал ныть старый шрам, метка Мортус Улторем?..

Глава третья

Оставалось разобрать три последних коробки – и можно будет отмечать книжное новоселье: каждый том обрел свой новый дом. Просто песня.

Илья устал, голова побаливала, и он решил, что этими тремя коробками займется завтра. А пока оставалась одна книга, написанная более полувека назад и посвященная, как понял Илья, еще не успев прочесть аннотацию, криминалистике.

Как она могла очутиться в книжном собрании Семена Ефремовича? Чем заинтересовала его? Илья пододвинул к себе ноутбук, начал вносить в свой каталог название и автора, а потом почувствовал нечто странное.

Кончики пальцев начало покалывать, голова слегка закружилась, затем зазвучал голос Томочки. Как ни старался, Илья не мог разобрать, что она говорит, и голос вскоре затих, зато появилось навязчивое желание взять книгу в руки. Илья принялся листать ее, толком не понимая, зачем это делает.

Тонкие желтоватые страницы перелистывались с сухим шелестом, перед глазами Ильи мелькали куски текста вперемешку с рисунками и фото. Примерно на середине тома он увидел подчеркнутые простым карандашом строки. Прочел, перечитал снова, перевернул пару страниц, посмотрел на зарисовки с места преступления.

И написанное на страницах, и рисунки – все это выглядело весьма зловеще, но самое важное заключалось не в этом. В голове забрезжила идея. Поразмыслив пару секунд, Илья сунул книгу в сумку, выключил ноутбук, оделся и вышел из квартиры.

Спустя минут сорок он стоял перед краеведческим музеем и разочарованно смотрел на табличку «Извините, у нас ремонт». Заметив возле дверного косяка звонок, решительно надавил на кнопку. Довольно долго никто не подходил, и Илья позвонил еще раз. Не успел отвести руку, как дверь бесшумно распахнулась, в проеме возникло сердитое лицо.

– Чего трезвонишь? Читать не умеешь? Не работаем, ремонт идет! – заквохтал старик. – Экскурсий нет!

– Простите, мне не нужна экскурсия. Я журналист, – Илья достал из внутреннего кармана корочку члена Союза журналистов и помахал ею перед носом сторожа. – Пишу репортаж по истории города, мне нужна помощь кого-то из сотрудников музея.

Илья уже не раз пользовался этим приемом и хорошо знал, что слова «журналист», «репортаж», «корреспондент» на многих людей, к счастью, оказывают положительное воздействие (хотя есть и те, кого они злят!), и сторож оказался как раз из тех, кто смотрел на представителей прессы с уважением.

Пропустив Илью внутрь, он принялся куда-то звонить, и вскоре из глубины музея вышла молодая женщина в брючном костюме, представившаяся заместителем директора. Поздоровавшись, Илья выдал наскоро сляпанную историю о якобы готовящейся статье, и женщина, после секундного колебания, адресовала его к некоей Елене Ивановне, старейшей и компетентнейшей сотруднице.

– Елена Ивановна знает о нашем городе абсолютно все, – говорила замдиректора, ведя Илью по коридорам вглубь здания. – Она расскажет то, что необходимо. А вы, надеюсь, опубликуете отличную статью. В последнее время интерес к посещению музеев падает, к сожалению. Мы уже и интерактивные картины, и экраны установили с пультами управления, и онлайн-викторины проводим, а мероприятий сколько! – Она обернулась к Илье и выразительно закатила глаза. – Скидки отличные на посещение. Но все равно окупаемость низкая.

Продолжая сетовать на несознательность горожан, которые совершенно не интересуются историей родного края, заместитель директора привела Илью в небольшой кабинетик, где их и встретила Елена Ивановна.

– Что ж, тут я вас оставлю. Знакомьтесь, общайтесь. А статью перед публикацией можно будет прочесть?

Илья великодушно пообещал, и довольная замдиректора удалилась.

Елена Ивановна была хрестоматийным музейным работником: божий одуванчик лет семидесяти или чуть больше, седые волосы подстрижены кружком, коричневый трикотажный костюм, очки в роговой оправе, брошка с опалом, туфли с квадратными носами.

– Напоить вас чаем, Илья? – спросила старушка после взаимных приветствий. – Или вы предпочитаете кофе?

Представив себе жидкий теплый чай, Илья поспешно согласился на кофе и некоторое время созерцал ритуал приготовления: растворимый порошок помещался в чашку, сверху доливался кипяток, потом – сливки из пакетика. Илья привык к кофе в Сербии – там его пьют повсеместно и варят в турке. То, что готовила для него Елена Ивановна, ни один серб пить не стал бы, но Илье пришлось угоститься и растворимым пойлом, и гостеприимно предложенным домашним печеньем. Кстати, очень вкусным, что немного компенсировало жутчайший кофе.

– Итак, что вас интересует? – осведомилась Елена Ивановна, чинно, как гимназистка, сложив руки на коленях.

– Вот в этом издании, – Илья вытащил и положил на стол книгу, – мне попало на глаза упоминание о серии убийств, которые произошли в наших краях. Вымерла небольшая деревня, насколько я понимаю. Тут сведений очень мало, к тому же они весьма специфичные. Не могли бы вы рассказать о тех событиях более подробно?

Пока Илья говорил, Елена Иванова читала указанные Ильей строки.

– Видите ли, это во многом знаковая страница в истории нашего города, – торжественно проговорила старушка. – Возможно, вы не знали, но она тесно соприкасается с биографией Степана Михайловича Холмогорова.

Произнеся это имя, Елена Ивановна выжидательно поглядела на Илью, убежденная в том, что он сейчас ахнет и удивится. Однако Илья, к стыду своему, понятия не имел, кто этот почтенный человек, в чем и признался своей собеседнице. Та, будучи хорошо воспитанной женщиной, скрыла свою досаду и принялась с воодушевлением просвещать Илью.

Как оказалось, Степан Холмогоров был почетным гражданином города, видным благотворителем, одним из основателей художественного училища, которое по сей день считается одним из выдающихся учебных заведений России.

– Талантливейший человек, умница, местный Ломоносов, – заливалась Елена Ивановна. – Родился и первые семнадцать лет жил в рыбацкой деревне. Родители умерли рано, мальчика воспитывал дед. На роду Степану Михайловичу было написано стать рыбаком, но судьба распорядилась иначе. Случились те события, о которых вы спрашиваете… Но об этом чуть позже. Приехав в город, Холмогоров устроился подмастерьем в столярную мастерскую, делал из дерева уникальные вещи – предметы мебели, сувениры, наличники, игрушки и прочее. Вскоре его уже знал весь город. Холмогоров заменил сына мастеру, у которого работал, и тот, умирая, оставил ему свою мастерскую. Степан Михайлович превратил небольшую лавку в крупное процветающее предприятие, где работали десятки людей, основал широкую торговую сеть. Вдумайтесь: работая, Холмогоров параллельно учился, сумел окончить Быстрорецкий университет! К тому же в возрасте примерно двадцати лет он увлекся живописью, проявив поистине выдающиеся способности. Работы кисти Холмогорова покупали не только отечественные, но и зарубежные ценители, его выставки проходили в Петербурге, Париже и Лондоне, сегодня его полотна хранятся во многих частных коллекциях и в музеях, в том числе и в нашем. Будучи человеком добрым и неравнодушным, Холмогоров основал Быстрорецкое художественное общество, всячески поддерживал молодых художников и, как я уже сказала, вкладывая личные средства, способствовал основанию художественного училища. Кстати, во дворе его стоит памятник Степану Холмогорову, вы могли его видеть!

Памятник Илья, в самом деле, помнил, но до сего момента не знал ничего о человеке, который был увековечен. Судя по всему, личность и вправду неординарная, Елена Ивановна говорила о Холмогорове с восторгом, но Илья пока так и не понял, какое отношение Степан Михайлович имел к убийствам, а потому деликатно вернул Елену Ивановну к предмету своих изысканий.

– Да-да, конечно, я только хотела в общих чертах… – чуть смутившись, проговорила та и снова продолжила тоном гида-экскурсовода: – Как я упомянула, Холмогоров и его супруга Анна, подарившая ему четверых детей, родились в рыбацкой деревушке.

Дальше последовал рассказ о том, как вблизи ее, в августе, в течение месяца были убиты пять человек. Молодая пара горожан, которые пропали во время возвращения домой из пригородного поместья, а также трое мужчин – жителей той самой деревни, причем один из них был отцом Анны.

– Мужчин убили крайне жестоким способом, у них были отрезаны головы, как вы и прочли. Отрезаны, а после выставлены на подоконник в одном из домов! – Старушка зябко повела плечами. – Пропавшую пару нашли на берегу реки.

– Головы…

– Их не отделили от тел. Разумеется, оставшиеся жители деревушки, в том числе Степан Михайлович, его будущая супруга и ее мать, не смогли оставаться в родных местах. Дед Степана Михайловича скончался от разрыва сердца, как пишет в своих воспоминаниях Холмогоров. Он до самой смерти вел подробные дневники, очень полезные для историков и краеведов, однако о тех событиях упоминал чрезвычайно мало, всячески избегая этой темы, которая была, по всей видимости, слишком болезненна для него. Правда, бытует мнение, что он все же записал свои воспоминания на этот счет, но мне не довелось их прочесть. Впрочем, вплотную я эту тему не исследовала.

– Скажите, нашли ли в итоге убийцу?

Елена Ивановна поправила очки и ответила:

– Нет. Вы знаете, история очень темная. Точно сказать сложно: архивы сыскной полиции пострадали во время революции, масса сведений утеряна. Но, насколько можно судить, дело не было раскрыто. Еще могу вам сказать, что имеются разрозненные записи разных лет о том, что обезглавленные трупы и прежде неоднократно находили в наших краях, недалеко от берега реки Быстрой. Правда, такого массового обезглавливания не было никогда. Должна сказать, эта тема овеяна легендами, окутана всевозможными суевериями: якобы совершал зверства вовсе и не человек, а некое речное чудовище, периодически по какой-то причине выползающее из воды. Однако в фольклорной, мифологической, эзотерической сфере я, признаться, не слишком компетентна, вам бы поговорить с действительно блестящим специалистом – Семеном Ефремовичем…

Илью так поразило упоминание этого имени, что он воскликнул:

– Мы знакомы! Но Семен Ефремович совсем недавно скончался, я разбираю его библиотеку. Эта книга как раз оттуда.

Старушка воззрилась на Илью поверх очков, сдвинув их ниже на переносицу.

– Мир в самом деле тесен. Мы с Семеном Ефремовичем давно знакомы. Интереснейший был человек, интеллигентный, порядочный, царствие ему небесное. – Она печально вздохнула. – Разумеется, я была на похоронах. А вот вас не видела.

В голосе прозвучало не то подозрение, не то упрек, и Илья поспешил объяснить, по какой причине не смог проводить Семена Ефремовича в последний путь.

– Мишенька все организовал, такой замечательный молодой человек, если бы не он…

– Миша – мой друг, – сказал Илья, продолжая думать о том, как все переплелось, и гадая, случайно ли. – Это ему Семен Ефремович оставил свою библиотеку, и мы решили, что теперь она будет храниться у меня. Сейчас я пытаюсь все систематизировать.

Елена Ивановна всплеснула руками, снова проговорив фразу о том, как же все удивительно в этом лучшем из миров.

– Значит, никаких предположений о том, кто мог совершить убийства, нет? – уточнил Илья, снова возвращаясь к причине своего визита.

Сотрудница музея покачала головой, но вдруг встрепенулась и проговорила:

– А знаете, Семен Ефремович незадолго до смерти звонил, и мы говорили, в том числе, об этих событиях. Я как-то позабыла, а сейчас вспомнила. Семен Ефремович тоже спрашивал, нет ли у нас данных о преступлениях тех лет, о том, кого обвинили в смертях. Я ответила про сгоревший архив, про… Словом, рассказала то же, что и вам сейчас. Полагаю, Семен Ефремович, с его мистическими умонастроениями, вполне допускал, что за убийствами стоит… фольклорное существо, во всяком случае, намекнул, что размышляет в этом направлении.

Простившись с Еленой Ивановной и выйдя из здания музея, Илья решил пройтись пешком до станции метро: на ходу ему всегда думалось лучше. Собственно, главных выводов было два.

Во-первых, убийца, который отрезал головы жертвам, делал это более ста лет назад. Возможно, это происходило с некоторой периодичностью на протяжении долгого времени, продолжается и в наши дни.

Вывод второй: в своих изысканиях они с Семеном Ефремовичем двигались в одном направлении.