Текст книги "Мактуб. Книга 2. Пески Махруса"

– Что тебя не устраивало? – снова переходит к допросу, склонившись надо мной и обдавая запахом дорогих сигар и арабского кофе. – Слишком тяжелые условия работы? Низкая оплата? Или ты забыл, где я подобрал тебя?

– Я все помню, Кадер, – негромко отвечаю я.

– Я принял тебя в свою семью, отдал тебе самое дорогое, и вот так ты заплатил мне, Джамаль? – обвиняющий уверенный тон. «Отдать самое дорогое» оказалось не так уж и сложно, не так ли, Таир?

– Я не работаю на ЦРУ, – четко произношу вслух.

– Все так говорят, Джамаль, оказавшись в этом кресле, – скептически говорит Кадер, я слышу, как он потирает свой подбородок. – Но спустя пару допросов признаются. Тебе ли не знать, – ухмыляется, шумно выдохнув. Отходит от меня на пару шагов назад. – Ты дважды упустил Видада. Дважды нарушил приказ, дважды сорвал операцию. Дважды позволил предателю и преступнику уйти от наказания, – жестким тоном перечисляет он. – Факты – вещь несокрушимая, Джамаль.

– Я не работаю на ЦРУ, и действовал исключительно в интересах Анмара. – повторяю я. Усталость и боль струятся по венам, тело трясет в ознобе, пальцы на руках и ногах потеряли чувствительность. Липкий пот покрывает промёрзшее онемевшее тело, правая сторона лица распухла и пульсирует от боли. Мысли о туалете, голоде и жажде усиливаются. Животные инстинкты не поддаются контролю. Даже подыхая, мы помним о нуждах своей биологической оболочки.

– Я несу ответственность за агентов, находящихся в моем распоряжении. Ты подставил меня, Каттан, – обвиняющим тоном бросает Таир. – Ты посмел угрожать мне.

– Ты мог убить меня, или я сам мог сделать твою грязную работу, – напоминаю я. – Почему ты этого не сделал, Кадер? Разорвавшиеся снаряды и пули снайперов предназначались для запугивания или ликвидации?

– Мне известен твой уровень подготовки, Каттан. Я знал, что ты выберешься. Неуязвимый солдат, смерть бежит от тебя. Аллах охраняет тебя или Шайтан?

Хотел бы я знать правильный ответ. В памяти всплывают потухшие, полные слез глаза Эйнин. Или это ты, девочка? Хранишь меня в своём сердце, оберегаешь, накрывая любовью, в которой сама себе никогда не признаешься? Темнота сгущается под тугой повязкой, я вижу, как сотрясаются и осыпаются стены нашего дома, где мог бы звучать счастливый смех, где мы могли любить друг друга и растить наших детей. Проклятый рок, разбитые судьбы, потерянное и растраченное впустую время, сгоревшие сердца и разверзнувшаяся бездна между нами. Непроходимая, черная, с кипящей лавой и едким дымом. Я обрекаю тебя на ненависть, возвращаю данную тобой клятву. Не молись за меня, забудь. Если я смогу обмануть судьбу, то вернусь за тобой. Нет ничего, что нельзя исправить… пока мы живы.

– Что он сказал тебе, Джамаль? – сделав небольшую паузу, резко спрашивает Кадер, возвращая разговор в прежнее русло. И это ключевой момент. Я должен правильно использовать имеющиеся у меня данные. Кадер вложил в меня слишком много, что признать собственное поражение. Моя виновность – мощный удар по его самолюбию.

– У Видада есть информация, способная бросить тень на репутацию короля и его близкого окружения, – произношу я твердым сдержанным тоном. – Он собирается использовать имеющуюся у него доказательную базу, как страховку. Видад сольет файлы американцам, как только покинет территорию Анмара. Сукин сын хочет еще пожить на этом свете.

– Что еще? – напряжённо спрашивает Кадер. По интонации его голоса я понимаю, что он всерьез рассматривает высказанную мной версию.

– Ильдар дал понять, что Шатры Махруса функционируют под прикрытием и с одобрения правительства и королевской семьи, – слышу, как скрипят его зубы, как он стискивает в руке пластиковую бутылку. Вынужденная слепота обостряет слух и другие органы чувств. Я ощущаю его растерянность, гнев, ярость. Кадер понимает, что я не лгу, но не знает, как использовать меня дальше в своей нечестной игре. Чтобы ни находилось в файлах Видада, я уверен, что они все повязаны. Каждый, кто обладает маломальским влиянием и властью. Торговля людьми и оружием – слишком прибыльный бизнес, они не остановятся. Очень многое поставлено на карту, огромные деньги, влиятельные фамилии. Видад прав, я не могу в одиночку изменить систему. Не сразу. Чтобы получить то, что я хочу, мне придется прогнуться, склонить голову, а потом методично уничтожить каждого, кто способствовал запуску и функционированию преступной машины «Шатры Махруса». Не говорите, что я идиот и мечтатель. Я знаю, что могу это сделать. Терпение, гибкость, четко придуманная стратегия – мои союзники.

У меня было достаточно времени, чтобы провести аналитический анализ, разобрать на многочленные пазлы все события, которые происходили в моей жизни после Аззамского теракта и даже до него. Я получил спорные выводы, ошеломляющие результаты, но где-то внутри я догадывался, понимал, что все не то, чем кажется. У любого действия имеется причина, логическая подоплека, чья-то выгода или загубленная жизнь. И если я прав в своих выводах, то за мою жизнь сотни людей заплатили своими. Незнание не освобождает от ответственности, я причастен и виновен точно так же, как и организаторы дикой расправы. Мои руки по локоть в крови, моя совесть уничтожена за годы боевых и частных заданий, а впереди новая война, и если дрогну сейчас, то проиграю.

Я знаю, почему Кадер не убил меня. Я знаю, кто мог вызвать группу АРС в столицу Кемара раньше времени. А я до хрена чего знаю, но сейчас должен сыграть роль того, кем привык меня видеть Таир Кадер.

– Он назвал имена? – сыплет вопросами полковник.

– Нет. Никаких прямых обвинений.

– Он что-то говорил о премьер-министре Дамире аль-Видаде? – конкретизирует Кадер, заодно проверяя мою реакцию на прозвучавшее имя.

– Нет. Ни слова, – бесстрастно лгу я. – Предполагаю, что информация сфабрикована с целью нанести удар по кабинету министров и дискредитировать короля в глазах народа и правительственных структур других стран, посеять смуту и на почве многолетнего растущего недовольства правлением аль-Мактума свергнуть монарха, заручившись политической поддержкой влиятельных союзников.

– Кому это нужно?

– Искандеру аль-Мактуму, – озвучиваю я одну из имеющихся версий. – Наследник не собирается ждать смерти короля. Ему нужна власть, трон психически нестабильного отца. В руках американцев подобная информационная бомба сможет нанести серьезной урон политике Анмара, повлечь за собой многочисленные необратимые последствия. Мы оба понимаем степень угрозы, Кадер.

– Почему я должен тебе верить?

– У меня нет причин лгать. Нет причин сотрудничать с ЦРУ и отказываться от страны, которая, как ты правильно заметил, дала мне все, что я имею. Дай мне закончить операцию, Кадер. Я получу данные и ликвидирую Видада. Я знаю, где его искать. Без меня вам его не найти. Времени нет. Возможно, прямо сейчас они покидают Анмар.

– А, если снова провалишь задание и упустишь его?

– Сделаешь то, что посчитаешь нужным.

Эрика

Я просыпаюсь от оглушительного звука вертолетных лопастей, он настолько громкий, что кажется, будто эта железная птица приземлилась прямо в тесной спальне штаба.

– Рика, подъем. Мы вылетаем. В Израиле пересядем на самолет, – сквозь призму остатков сна слышу решительный голос Зейна, резко сажусь на постели, свесив ноги вниз. В один прыжок касаюсь ступнями пола.

– Сколько я спала? Что с Видадом?

– Почти сутки, Рика. Ублюдок пришел в себя. Пообещал позвонить связному для передачи данных, как только мы оторвемся от земли, и завершит по факту обеспечения ему безопасности.

Мы действуем быстро. Как только выхожу из спальни, замечаю зажатого между Китом и его напарником Видада, скованного наручниками по рукам и ногам. Его кровоточащая открытая рана промыта и зашита, но я думаю, что внешнее повреждение – лишь верхушка айсберга его бед. Ублюдок едва стоит на ногах, взгляд бегающий, потерянный, трусливый, убогий. Нет ни намека на былую стать и так называемую «породу», гордость. Но, даже находясь в таком состоянии, Видад смеет обращаться ко мне и называть меня по имени, словно, мать его, он не является одним из организаторов синдиката работорговцев.

– Что, Рика? Довольна? Ненавидишь меня? Вижу, что да, – Видад бросает беглый взгляд на мои сжатые кулаки, на мгновение фиксируя внимание на кольце Джамаля, сдвигает брови, в глазах появляется тяжёлое нечитаемое выражение. Я тут же прячу одну кисть руки за спину. Он нервно облизывает пересохшие губы. – Что плохого я тебе сделал, крошка?

– Ты – жалкое подобие мужчины, Видад, если смел прикрывать все это дерьмо по торговле людьми таким делом, как благотворительность. А была ли она, Видад, твоя общественная деятельность? Дай угадаю: ее ты подделал, – поравнявшись с Видадом, я неотрывно смотрю ему в глаза, смело высказываю трусу в лицо все, что о нем думаю.

– Шармута. Ты сдохнешь, когда я затолкаю свой член в твой грязный рот!

– Так вот оно какое, твое истинное лицо, Ильдар? Мне даже ответить на твою угрозу нечего. Настолько она в твоем положении жалкая, – не знаю, чем бы закончился этот разговор, но Зейн прерывает его тем, что берет меня за руку и выводит из штаба, провожая к вертолету и помогая устроиться на заднем сиденье. Хассан садится рядом со мной, еще пару минут уходит на то, чтобы затолкать в летающую машину обездвиженного Видада.

Вертолет отрывается от земли, как только Зейн отдает приказ пилоту, а я надеваю наушники, что спасают мои барабанные перепонки от слишком громкого хлопающего звука.

Уже через двадцать секунд после взлета наш маленький штаб превращается в крошечную точку, в микроскопический дом размером с ноготок на моем мизинце. И наконец сливается с песчаными дюнами, с высоты птичьего полета напоминающие мне океан медного цвета.

– Ну что, теперь твоя часть сделки, Видад, – решительно произносит Зейн, забирая из протянутой пилотом руки спутниковый телефон и передавая Ильдару. – Набирай номер. Быстро, – на самом деле я не слышу голосов, читаю по губам.

Видад выполняет приказ, после чего подносит трубку к губам:

– Начинай передачу, – коротко бросает Видад сквозь сжатые зубы. – Семьдесят процентов, остальное при повторном звонке, – короткая пауза сменяется недовольным рыком Видада: – Выполняй!

– Есть сигнал, сэр, – один из пилотов поворачивается назад, обращаясь к Зейну, и я облегченно выдыхаю, предвкушая момент, когда увижу улыбки Мэтта и Лукаса. Близкие рядом, ведерко попкорна, веселый фильм и горячая ванна – все, что мне сейчас нужно.

– Мы покинули пространство Анмара и Кемара, сэр. Держим курс на Израиль. Нас ждут в аэропорту, – вновь считываю очередную сводку по губам одного из пилота, ощущая, как очередной камень спадает с души.

Скорее бы сесть в самолет до дома…

Но мои мечты были вновь аннулированы ровно через три минуты, когда пилот вновь оповестил Зейна об обстановке:

– Сэр, впереди отрезок без суши. Пропала связь с аэропортом Израиля. И сигнал от связного… Загрузка завершена на шестьдесят семь процентов. Отправить в штаб-квартиру Нью-Йорка полученные данные не можем до возобновления сигнала.

– Что?! – на этот раз я слышу, как рявкает Хассан, даже читать по губам не приходится. Я знаю, кто мог вырубить связь со спутниками. Страшная догадка заставляет болезненно сжаться мышцы живота.

– Но это еще не все, – дополняет пилот. Бросив взгляд в окно, я понимаю, о чем он спешит доложить Зейну. Нервно сглатываю, замечая в десяти метрах от нас военный вертолет, знаменитый «Черный Ястреб», принадлежавший АРС. Черт, черт, черт. – Нужно садиться, сэр.

– Мать вашу, – яростно выплевывает Зейн, испепеляя взглядом встревоженного и тяжело дышащего от недавнего ранения Ильдара. – Их двое, – пронаблюдав за взглядом Зейна, замечаю второй вертолет, ощущая, как позвонки сковывает леденящий холод. – Какие варианты?

– Только приземляться. Иначе они ликвидируют нас в воздухе, – сохраняя железное самообладание, достойное уважения, сообщает пилот. Меня охватывает нарастающий ужас, когда мы начинаем опускаться.

Никогда еще улыбки Мэтта и Лукаса мне не казались такими недостижимыми.

– Как они выследили нас? – кричит Зейн, обращаясь ко мне. Я застываю под его полным ярости обвиняющим взглядом.

– Я ни при чем, Хассан! Я сказала тебе все, что знала… – отчаянно начинаю оправдываться я, задыхаясь от негодования.

– Если это ты, я лично тебя пристрелю, – шипит Зейн, резко схватив меня за горло. На глаза набегают слезы, я судорожно хватаю ртом воздух, сквозь расплывающийся туман глядя на рассвирепевшее лицо бывшего любовника, который еще пару часов назад изображал из себя любящего мужчину.

Глава 10

Колесо судьбы вертится быстрее, чем крылья мельницы, и те, что еще вчера были наверху, сегодня повержены во прах.

Мигель де Сервантес Сааведра

Джамаль

– Сэр, объект начал снижение, – орет в наушник пилот вертолёта-дублера. – Сопровождать до самой посадки?

– Да, подтверждаю сопровождение, смотреть в оба, не упускать из виду, не дать возможности совершить маневр, – отдаю четкие приказы, наблюдая через оптический бинокль за небольшой вертушкой, зажатой двумя «Черными Ястребами» с мощно вращающимися лопастями. Зависнув в воздухе на несколько минут, миниатюрный американский красно-белый «Хьюз» начинает терять высоту.

Я жду внизу в так называемой буферной зоне, в двух часах езды от границы Анмара. Наземная опергруппа, состоящая из обученных солдат, расположилась в двух броневиках повышенной проходимости. Операция перехвата тщательно спланирована, малейшее отступление от протокола – и маневренный скоростной Хьюз оказался бы вне досягаемости, попав в воздушное пространство Израиля. Портативный мощный глушитель Глонасс и GPS сигнала был запущен строго по графику. У меня в распоряжении не больше получаса на проведение операции до того, как пограничные структуры соседних стран заметят отсутствие связи и искусственное создание слепой зоны. Выхожу из автомобиля, сделав знак опергруппе занять позиции согласно имеющимся инструкциям.

– Действуем четко по плану, держим обзор на триста шестьдесят градусов, – одернув штанину камуфлированных брюк, ступаю подошвами высоких сапог на каменистую почву затерявшейся между гор долины. Когда-то здесь находился небольшой посёлок, а сейчас от него не осталось ничего, кроме пыли и чёрного пепла сгоревших деревень, ветром поднимающихся с земли. Растительность уничтожена человеческой жестокостью и палящим солнцем, нас окружают сухие стволы мертвых деревьев и черные палки кустарников. Духота проникает под спецодежду, горячий ветер бьет в лицо, грохот лопастей все ближе. Я прохожу вперед твердыми уверенными шагами. Галечный песок хрустит под ногами. Пот струится по спине под армейской курткой. Пристально слежу за перемещением спецотряда, дислоцирующегося по периметру места посадки вертушек. За мной по пятам движутся приставленные Кадером снайперы. Отлично знаю, зачем они здесь. И кто является их объектом наблюдения в настоящий момент. Затылком чувствую сверлящие настойчивые взгляды. Таир не мог вернуть меня к выполнению операции, не подстраховавшись. Как агент я понимаю полковника. Я бы поступил точно так же на его месте.

– Сколько человек внутри американского Хьюза? – спрашиваю в закрепленный микрофон.

– Четверо мужчин, включая наш объект, и женщина, – отзывается пилот первого «Ястреба».

– Понял тебя. Начинайте посадку.

– Выполняем, сэр.

Вертушки приземляются в пятидесяти метрах от меня, пыль и мелкие камни, поднятые лопастями, попадают по униформе и в лицо, закрытое широкими очками и балаклавой.

– Сужайте диаметр, – переключаюсь на канал второго руководителя группы. – Вертолет обыскать. Пилота оставить под наблюдением. Остальных доставить мне.

Помимо наблюдателей Кадера, за моей спиной выстроилось еще четверо солдат. Общий состав группы тридцать шесть человек, имеющих большой боевой опыт за плечами. Агенты ЦРУ не смогут оказать сопротивления. Расклад явно не в их пользу. Мы застали американских разведчиков врасплох, и для геройства сейчас самое неподходящее время. Я знаю только одного агента, способного действовать не по протоколу, предусмотренному в экстренных ситуациях. Мне остаётся надеяться, что она не сглупит в очередной раз. Лопасти прекращают движение, но клубы плотной пыли мешают обзору. Сквозь грязноватый туман слежу за захватом Хьюза; шестеро агентов АРС покидают приземлившиеся Ястребы и проникают в американский вертолет.

– Оружие временно конфисковать. Применение силы только в случае крайней необходимости, – приказываю возглавляющему группу захвата. – Объект дееспособен? – имею в виду Видада. Когда я видел его в последний раз, он выглядел, мягко говоря, дерьмово.

– Да, сэр. Объект жив.

Подняв бинокль, наблюдаю, как военные АРС поочередно выводят из вертушки американских агентов. Первый Видад, за ним Хассан, еще двое неизвестных и Эрика Доусон – последняя. Уверен, она не рассчитывала увидеть меня так скоро. Возможно, успела уже помолиться о моей душе или проклясть… Склоняюсь ко второму варианту. Американцы в штатском. На вертушке никаких опознавательных знаков, подтверждающих, что транспорт принадлежит ВВС США. Неудивительно – секретная разведывательная операция ведется без согласования и необходимых разрешений. Если бы мы их взяли на территории Анмара, то имели бы права заявить о нарушении международных конвенций. Мне не нужен конфликт. Наша страна не готова к противостоянию с американцами, и Кадер тоже прекрасно это понимает. Хорошо, что в некоторых вопросах наши мнения еще сходятся.

Каждого захваченного агента сопровождают два конвоира. Никто не предпринимает попыток к сопротивлению. Видад не в лучшей форме, судя по неровной, медлительной походке. Тормозит всю цепочку, запинаясь на каждом шагу. Один из конвоиров придерживает его за локоть.

Пыль постепенно оседает, я опускаю бинокль. Пятьдесят метров. Смотрю, как ветер треплет волосы Эрики, собранные в хвост на затылке. И внезапно вспоминаю, как она впервые пришла в мою мастерскую. Как я стоял у нее за спиной, дурея от ее аромата и не сводя голодного взгляда от злосчастной молнии на платье, подыхая от жажды сорвать его с нее, пока она с независимым видом рассматривала экспозицию «Девятого Вала». Как же так, детка? Почему наша история должна была закончиться так хреново? Раве мы заслужили? Зачем ты влезла в это, Шайтан тебя побери. Если так хотелось спасать мир, то могла бы выбрать волонтёрское движение, создать благотворительный фонд, открыть приют для сирот. И жить… И никогда не встретить меня снова на своем пути. Для тебя это был бы отличный расклад, Эйнин. Все, что я могу тебе предложить сейчас, ты воспримешь как оскорбление и предательство. И будешь права, но проблема в том, что выбор придется делать именно сегодня, здесь и сейчас, а все, что привело к нему, случилось задолго до этого дня. Мы – жертвы обстоятельств, детка. На войне нет места благородству, только гребаный протокол, инструкции и правила. В действительности у меня целых три варианта. Я могу убить тебя, могу забрать, как трофей, а могу отпустить. Как думаешь, что я выберу, Эйнин?

Насколько хорошо ты меня знаешь, моя маленькая Медина?

Перевожу взгляд на Хассана, который дергается сильнее других. Судя по выражению его лица, он крайне не согласен с происходящим. Похоже, именно Хассан командует операцией. «Не повезло парню», – проскакивает в голове циничная мысль. Между мной и приближающейся процессией остается двадцать метров. Взгляды задержанных напряжённо перескакивают с меня на солдат, стеной выстроившихся в десяти шагах за моей спиной. На лицах выражение тревоги и тщательно скрываемого страха. Эрика, вздернув голову и стиснув зубы, молчит, не проявляя эмоций; бледная, отстранённая, безучастная к происходящему, она двигается вслед за высоким блондином короткими, но твердыми шагами. Меня сложно узнать в камуфлированном облачении. Уверен, мысленно она распрощалась со мной еще вчера в отеле с романтичным названием «Океан». Да, детка, когда-то в прошлой жизни, пятнадцатилетним мальчишкой, я грезил о морях и океанах, глядя в твои глаза во время молитвы в мечети. И я увидел их, черт возьми. Настоящие моря и океаны не оставили в моей душе и толики того потрясения, что пробуждала во мне ты. Девятый вал во время шторма – ничто по сравнению с тобой, Эйнин.

Пятнадцать метров. Ильдар тяжело и сипло дышит, задыхаясь от пыли, попавшей в легкие. Снова запинается, едва не повалившись на землю.

– Вы не имеете права. Ваши действия несанкционированны. Это нейтральная зона… – начинает вопить Зейн, когда один из оперативников бросает Видада на колени к носкам моих армейских сапог. – Вы нарушили границы…

– Заткните его, – резко приказываю я. Несмотря на то, что мой взгляд прикован к Хассану, боковым зрением я замечаю, как Эрика вздрагивает, реагируя на мой голос. Конечно, детка. Ты не могла не узнать. Мы так много и тесно контактировали в последние дни. Молчаливый сопровождающий Хассана без лишних слов приставляет дуло автомата к его виску, и тот замолкает, продолжая сверлить меня негодующим взглядом.

– Вот мы и встретились снова, Ильдар, – обращаюсь к Видаду, опуская голову. Он не пытается встать, окончательно обессилев. Расставив колени, Ильдар садится на свои ступни, обутые в кожаные итальянские туфли. – Ты помнишь, о чем мы договаривались?

– Я ни о чем с тобой не договаривался, – измученным шепотом отвечает он. Сбросив очки на землю, стаскиваю с головы балаклаву, присаживаюсь на корточки перед Видадом, выравнивая наши позиции. В мутных, подернутых болью глазах Ильдара мелькает узнавание.

– Ты… – шипит он едва слышно.

– Я, – согласно киваю. – Ты знаешь, что мне нужно, Ильдар.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – упрямо отзывается Видад. Бесстрастно улыбнувшись, делаю резкий выпад и хватаю его за глотку, сильно сжимая пальцами в кожаных перчатках. Несколько секунд равнодушно наблюдаю, как багровеет, бледнеет, потом синеет его лицо, глаза практически вываливаются из орбит, изо рта идёт кровавая пена. Малоприятное зрелище. Думаю, достаточно с него. Резко разжимаю пальцы и, несильно ударив по щеке несколько раз, привожу в чувство. Ильдар хрипит, пытаясь отдышаться.

– Теперь понял? – сдержанно уточняю я. – Ты успел получить информацию? Где носитель, Видад?

– Иди к Шайтану, Каттан. Ты ничего не получишь. Делай что хочешь, вы все равно меня ликвидируете, – внезапно и неожиданно огрызается этот пес.

– Возможно, ты прав, – выдержав паузу, уклончиво соглашаюсь я. – Но вопрос даже не в том, умрешь ты или нет, а в том, каким способом и как долго ты будешь умирать. Поверь, у меня очень широкий спектр вариантов. Давай решим вопрос мирным путём и не станем тратить время на ненужные ни тебе, ни мне неприятные сцены, которые вызовут массу негативных эмоций у моих американских коллег. Ты же не хочешь, чтобы кто-то из них пострадал?

– Мне плевать, – огрызается Видад. – Можешь убить всех. Начни с суки, которая тебе сюда привела. Трахнуть не удалось, так хотя бы посмотрю, как она сдохнет.

– Похоже, ваш ценный свидетель имеет в виду агента Доусон, – подняв голову, я смотрю прямо в глаза Эрики. – Прости, детка, но, похоже, тебя раскусили.

– Сукин сын… – ошеломленно выдыхает Эрика, отвечая мне потрясенным яростным взглядом.

– Ты повторяешься, малышка, – ухмыляюсь небрежно. – Отпираться бесполезно. Они же не идиоты. Отдай мне носитель с загруженными файлами, и я позволю тебе уйти в знак особого расположения и, так сказать, за особые заслуги.

– Ах ты тварь! – рычит Хассан, бросаясь вперед, но его мгновенно хватают под руки, фиксируя на месте.

– По-моему, я сказал заткнуть его, – произношу стальным тоном. И Зейн скулит сквозь зубы, получив удар прикладом по ребрам. Побледневшая, как полотно, Эрика прикрывает ладонью дрожащие губы.

– Я ни при чем. Он лжет, Зейн. Я бы никогда не сдала своих, – отчаянно кричит она. Хассан испепеляет ее бешеным взглядом. Думаю, она призналась, что однажды уже сделала это, передав мне координаты временной базы. Да, конечно, она могла объяснить свой поступок тем, что считала проводимую операцию совместной. Но опять же – исключительно с моих слов. Слов агента разведки другой страны, не имея никаких подтверждений о согласовании действий от своего руководства.

– Кто же теперь тебе поверит, детка? – спрашиваю я ласковым тоном, скользнув взглядом по бледному лицу, искажённому ненавистью и болью, фокусируясь на тонком запястье Эрики, на котором тускло мерцают самодельные четки. Мой талисман удачи. Прости, малышка. Она перехватывает мой взгляд, и в глубине расширившихся зрачков вспыхивает потрясение и понимание. – Сколько раз ты проделывала то же самое со своими нерадивыми объектами, агент Доусон? Как неосторожно! Нельзя поддаваться эмоциям на задании. Первое железное правило, которое ты должна была уяснить еще во время обучения. Личное выключается, когда начинается работа, – качаю головой, насмешливо улыбаясь. До скрежета стиснув зубы, Рика резким движением сдёргивает с запястья четки и бросает мне в лицо. Именно на это я и рассчитывал, произнося неприятные и обидные для нее слова.

Возьми, они защитят, я сама их сделала. Я буду молиться за тебя.

Я мгновенно реагирую, хватая четки на лету, и сжимаю в кулаке, не разрывая противостояния наших взглядов. Кожаная перчатка скрипит, бусины трутся друг о друга. Боль и презрение плещутся в распахнутых глазах Эйнин. Я знаю, какие слова вспоминает она прямо сейчас.

Сохрани. Для меня. Если суждено, я найду тебя.

Сделай это снова. Только ты и я. Только наше, Эйнин. Только мы знаем, что это значит.

Слова ничего не значат, Эйнин, а обещания превращаются в пыль, столкнувшись с реальностью, с настоящей жизнью, в которой нет места наивным мечтам. Нет ничего больнее потери детских иллюзий. Мы попрощались с ними еще тогда в горящей мечети…

– Ты заплатишь, Каттан, – прерывистым шёпотом обещает рассвирепевшая агент Доусон. – Не знаю как, не знаю когда, но ты заплатишь.

– Как всегда, только громкие угрозы и пустые слова, агент Доусон, – я задерживаю взгляд на моем кольце, надетом на ее указательный палец. Сверкнув ледяной улыбкой, она заводит руку за спину, давая понять, что не вернёт мне мою собственность, отданную ей на хранение. Умница, Эйнин, ты все делаешь правильно, сама того не подозревая.

Мое внимание отвлекает подоспевшая группа, проводившая обыск в вертолёте. Они же проверяли личные вещи и одежду задержанных.

– Сэр, это все, что удалось изъять, – произносит старший, передавая мне спутниковый телефон и две рации и другие гаджеты, сложенные в пластиковый контейнер, который я забираю и ставлю перед лицом притихшего Видада.

– Поможешь мне, Ильдар? – устремив на Видада спокойный взгляд, стальным тоном спрашиваю я. На посеревшем лице проскальзывает глумливая улыбка. Он осознает, что обречён. Я знаю, как это бывает, когда страх под влиянием неизбежности внезапно отступает, инстинкт самосохранения дает сбой и отключается. Но, как ни странно, именно в такие моменты мне удавалось выкручиваться и находить выход из самых обречённых ситуаций.

– Загрузка не завершена, ублюдок, – с презрением выплёвывает Хассан, морщась от боли. Устремив на него бесстрастный взгляд, я неторопливым движением достаю заряженный кольт из кобуры и приставляю дуло ко лбу Видада, тот судорожно вздыхает, пытаясь отпрянуть, но мои парни удерживают его на месте, надавив на плечи и выкручивая руки.

– Ситуацию необходимо исправить. И как можно быстрее, – переключаю микрофон на технического специалиста, оставшегося в броневике. – Халид, сможешь организовать связь по закрытой линии?

– Да, сэр, – получаю четкий ответ.

– Сколько тебе понадобится времени?

– Пара минут.

– Работай, – удовлетворённо киваю и снова обращаю все свое внимание на трясущегося от страха Видада. Замечаю его беглый напряженный взгляд на одном из гаджетов. Сунув чётки в нагрудный карман, извлекаю из пластикового контейнера спутниковый телефон и, сделав знак агентам освободить руки Видада, протягиваю ему устройство.

– Сигнал есть, сэр. У вас три минуты, – докладывает Халид.

– Звони связному, Ильдар, – мягко произношу я, кивая на телефон, зажатый в нервно дрожащих пальцах Видада.

– Не делай этого, нас всех уничтожат, когда он получит то, что ему нужно, – яростно рычит Хассан, клацая зубами как взбесившийся пес. Устало выдохнув, я потираю бровь согнутым указательным пальцем, случайно задев воспалённую царапину от пули на щеке. Я и забыл про нее.

– Он всегда такой говорливый? – обращаюсь к Видаду почти дружелюбным тоном. Он дергает головой, выкатывая глаза, и скулит, словно угодивший в капкан трусливый шакал. Хассан сдавленно стонет, получив новый болевой удар и наконец-то затыкается. – Ильдар, ты же не глупый человек? Мы-то с тобой знаем, как дела обстоят на самом деле. У тебя нет времени на размышления. Я могу выстрелить сюда, и ты подохнешь мгновенно, – надавливаю дулом на лобную кость Видада и, отодвинув руку, медленно направляю прицел на пах ублюдка. – А могу сюда, и ты испытаешь адские муки, прежде чем встретишься со Всевышним. Или сюда, – прижимаю дуло к бедренной артерии. – Не так больно, но процесс затянется на полчаса, может, чуть больше, пока ты истечёшь кровью. А на запах крови, вероятно, сбегутся местные хищники и начнут жрать тебя, пока ты еще дышишь. Как тебе перспектива?

Видад отрицательно трясёт головой, открывая рот, словно немой, у которого только что выдрали с корнем язык. Ему явно не понравились описанные мной перспективы.

– Готов сотрудничать? У тебя полторы минуты. Давай, не зли меня. А я пока уберу пистолет, чтобы ты не нервничал. Постарайся говорить спокойно, или я применю третий вариант. Кажется, я видел в ущелье неподалеку стаю шакалов. Они с нетерпением ждут встречи.

– Я сделаю… я, – заикаясь, Видад начинает набирать номер на спутниковом телефоне, не сводя затравленного взгляда с моего лица и, нажав кнопку громкой связи, подносит к пересохшим побелевшим губам.

– Уберите остальных подальше, чтобы не помешали, – не поднимая головы, отдаю приказ, который мгновенно выполняется. – Заткните рты, если понадобится, – уточняю я, услышав, очередной вопль несогласия со стороны Хассана. Удивительно, что Рика так молчалива на этот раз. Вероятно, она в шоковом состоянии, или ей действительно нечего больше сказать. Или у нее хватило ума понять, что в данной ситуации длинный язык может стоить жизни?

– Высылай оставшиеся файлы, – скрипучим голосом произносит Ильдар, когда раздаётся механический треск, означающий, что вызываемый абонент ответил.

– Связь восстановлена, сэр, – сообщает в наушник технический агент. – Сэр, загрузка началась, у вас полторы минуты.