Текст книги "Мактуб. Книга 2. Пески Махруса"

– Кто-то был там после меня? – хрипло спрашиваю я, толкаясь пальцами между влажных створок, ощущая, как бархатистые тиски сокращаются, сигнализируя о скорой разрядке.

– Тебя там практически не было. Ты слишком большого мнения о себе, – срывающимся шепотом отвечает Рика. Мои пальцы замедляются, и она издает протестующий стон, но вовремя одергивает себя, прикусывая губы.

– Мне нужен ответ, Эрика, – настойчиво повторяю я, сам едва сдерживаясь от потребности насадить ее на свой член прямо сейчас.

– Тебя не было десять месяцев. Какого черта ты задаешь мне такие вопросы? – она злится. Мне это не нравится, охереть, как не нравится.

– Ты считала? Это приятно. Я тоже скучал по тебе, и я помню даже количество дней, которые прожил без тебя, – ей не обязательно знать, что это результат хорошей памяти и аналитических способностей, а не признак безумной одержимости, хотя частично данный факт имеет место быть. – А теперь… просто ответь.

– Иди к черту, – предсказуемо бросает Рика.

– Тут нет черта, Эрика, только Шайтан, и я знаком с ним не понаслышке. Мне просто нужно знать, трахалась ты с кем-нибудь или нет, – пальцы все сильнее двигаются по жаркой влажной плоти.

– Зачем? – задыхаясь спрашивает Эрика. Бл*дь, она намеренно доводит меня, испытывает терпение, которого уже и так практически не осталось.

– Женщины в моей стране не задают вопросов, Рика. И ты это должна помнить.

– Можно подумать, ты мне хранил верность.

– Нет, не хранил, я и не должен был, – хрипло отвечаю я.

– Я, значит, должна? Сукин сын, отпусти меня, – она шипит, снова превращаясь в дикую кошку, извиваясь и пытаясь ударить затылком в мое плечо. – Иди к своему Шайтану. Не прикасайся ко мне. Я спала с Зейном и не только с ним, – выдает она.

– Kelbeh (сука с арабского), – разъярённо рычу я, толкая ее вперед, наматывая волосы на кулак и прижимая щекой к обтянутой бархатом подушке. Эрика беспомощно падает грудью на ковёр.

– Никогда не прощу, – сквозь стиснутые губы дает очередную абсурдную клятву, которую не сможет сдержать.

– Простишь и будешь просить еще, – ухмыляюсь я, одной рукой стягивая с себя через голову хлопковую кандуру, второй продолжая удерживать дрожащую от негодования Рику. В ушах эхом звучат ее последние слова, приводя в дикое неистовство. Зачем намеренно дразнить зверя, зная, что находишься с ним в одной клетке? Безумная девушка. Она солгала, на это указали ее реакция, голос, интонация, но я все равно в ярости.

Дернув шнурок на штанах, спускаю их вниз, освобождая пульсирующий от напряжения твёрдый член. Схватив сбоку еще несколько подушек, просовываю их под живот притихшей Эрики и стаскиваю с приподнятой задницы шёлковые шорты. В полумраке мелькают ее упругие беззащитные голые ягодицы, вызывая стремительный прилив крови к возбужденному органу. Снова проталкиваю внутрь истекающего влагой лона пальцы, проверяя, насколько она готова. Глупая трата времени. Она охрененно мокрая и не менее голодная, чем я.

– Почему ты не можешь признать, что хочешь этого так же сильно? – вытащив смазанные свидетельством ее капитуляции пальцы, ударяю по заднице, оставляя красные следы, размазываю влагу по округлым полушариям ягодиц. Еще одним ударом по внутренней стороне бедер раздвигаю стройные ноги, не сводя горящего взгляда с блестящей розовой промежности с набухшими складочками. Обхватив основание члена, направляю бордовую от циркулирующей крови головку к ее входу. Спина покрывается испариной от напряжения и отчаянной нужды. Стремительным толчком проникаю внутрь, растягивая и наполняя собой, задыхаясь от острых невероятно мощных ощущений.

– Nikomak (арабское матерное ругательство, аналог «твою мать»), – хрипло выдыхаю я. Эрика всхлипывает, плотно сжимая веки и облизывая губы кончиком языка. Тиски ее плоти пульсируют вокруг моего ствола, тугие и влажные, плотно сжимающие каждую вздувшуюся вену. Она ощущается еще лучше и острее, чем я мог себе представить. Горячая и охрененно узкая, идеальная. Опускаю взгляд на красиво выгнутую спину, блестящую от выступивших капелек пота, шумно втягиваю запах похоти, пропитавший все вокруг. Волна дрожи проходит по моему телу, и, закрыв глаза, я пытаюсь успокоить бешеное биение сердца и острую дикую потребность трахнуть ее максимально жестко и быстро. Сам не понимаю, как мне удается не сорваться и не разодрать ее на части после стольких месяцев ожидания. Сжимая пальцами ягодицу, мучительно медленно выхожу и толкаюсь снова, до самого конца.

– Скажешь, что тебе это не нравится, Эйнин? – хрипло спрашиваю я, ритмично и неторопливо трахая ее глубокими толчками. Khara (араб. ругательство), это настоящее мучение. Она течет так сильно, что прозвучавший вопрос мгновенно теряет актуальность.

Крепче сжимая шелковистые волосы, я с склоняюсь над ней, не прекращая размеренных толчков внутрь и наружу. И от каждого соединения наших тел она судорожно вздыхает, с ног до головы покрываясь мурашками. Приподнимаю голову Эрики и, развернув, целую в искусанные горячие губы, раздвигая их языком, проникая вглубь с грудным нетерпеливым стоном. Конечно Рика не остается в долгу и впивается острыми зубами в мой язык. Ну что за неугомонная сучка. Так и напрашивается на порку.

– Я уже внутри, – отрываясь от ее губ, тяжело дыша, шепчу я и, ускоряя толчки, прикрываю веки от жгучего удовольствия. – Хватит, Рика. Тебе же хорошо. Я чувствую, – замутнённым взглядом смотрю в сверкающие яростью и желанием широкие зрачки и вижу в них собственное обезумевшее отражение. Приоткрыв губы, она шумно выдыхает, когда мой член в очередной раз наполняет ее резким толчком. Зрачки становятся огромными, как вишни, в их глубине мерцает жажда, нуждающаяся в утолении. Отпустив волосы, мягко обхватываю точеные скулы, лаская пальцами шелковистую смуглую кожу.

– Не могу так, Эйнин, прости, – с отчаянным сожалением бормочу я, в голубых глазах плещется недоумение, вызванное моей последней репликой. Не дав ей опомниться и задать кучу ненужных вопросов, я резко выпрямляюсь, и она тоже пытается, но положив ладонь на лопатки девушки, я вжимаю ее грудью в подушки. Обхватив свободной рукой за талию, приподнимаю выше, заставляя принять коленопреклонённую позу. – Мне нужно трахнуть тебя, Рика, – произношу фразу, которую, я уверен, она хорошо запомнила, – и, взявшись за упругую задницу, мощным ударом вбиваюсь в ее лоно. Снова и снова. На бешеной скорости, сильнее, глубже, сминая до синяков ее кожу, заставляя кричать, всхлипывать, стонать, умоляя остановиться и продолжать. Тело девушки, взмокшее от пота, порозовевшее от возбуждения, выгибается и дрожит, принимая мой темп, ярость и неистовство, с которыми я трахаю ее. Она сдавленно стонет, впившись зубами в подушку, которая двигается вместе с ней от каждого сокрушающего толчка. Наши тела с хлюпающими влажными звуками и шлепками бьются друг о друга в животном первобытном стремлении получить мощную сексуальную разрядку. Ее попка краснеет от ударов моих бедер и подрагивает в преддверии несущейся на нас неумолимой волны освобождения. Это запредельный кайф, ослепляющий до искр из глаз, от хриплых ругательств, значения которых никто из нас сейчас не понимает. Все уходит на второй план, растворяется, становится пустым, неважным, ненужным. Планы, цели, задания, подглядывающий похотливый Азиз с другой стороны шатра и его головорезы с автоматами; выжидающий в засаде Видад, нависшая угроза от двух влиятельных спецслужб; ее злость, моя ревность, потерянное время, утраченные надежды, преданные идеалы, похороненные мечты… Ничего нет. Только мы, она и я, и наши полчаса чистого удовольствия, разделенные на двоих. В моей жизни было много секса, самого разного, но я никогда не думал, что он может быть таким… затрагивающим все органы чувств и эмоций. Вбиваясь в ее нежное тело, я ощущаю нечто большее, чем животное физическое удовлетворение. Мне хочется поглотить ее, заполнить собой, соединиться, сплестись, оставить свои следы внутри и снаружи, пометить, заклеймить. Это безумие, признаю. Еще год назад я бы посмеялся, если бы кто-то сказал, что однажды у меня снесет крышу от одной женщины, что помешаюсь на ней, как одержимый юнец. Наклонившись, просовываю руку под живот Эрики, приподнимая и наращивая скорость толчков.

– Слишком сильно, Пр… – я затыкаю ее рот ладонью, прежде чем она успевает прокричать очередное фальшивое имя.

– Осторожнее, Эйнин, – срывающимся от возбуждения шёпотом предупреждаю я, отпуская ее губы. Накрываю ладонью тяжелую грудь с возбужденными вершинками, потирая и сминая их, спускаюсь ниже, к раздвинутым ногам, туда, где мой член, словно поршень, таранит ее нежную плоть. Обильные соки возбуждения смягчают удары, но она еще долго будет чувствовать последствия нашего бешеного марафона. Нащупав пульсирующую горошину, ритмично ласкаю ее, преследуя определенную цель.

– О боже, хватит, – всхлипывает она, бедра судорожно сжимаются, низ живота подрагивает, начиная сокращаться. Потираю клитор пальцами, и, приседая на пятки, тяну Рику на себя, усаживая сверху, и вхожу в тесное мокрое лоно под другим углом. Я знаю, что ей нужно. Наша затянувшая прелюдия позволила мне узнать многое о потребностях тела Эрики. Толкаю бедра вверх, наполняя мощными толчками, стискивая зубы и пытаясь не прийти к финишу первым. Еще одного повода посмеяться надо мной она не получит.

– Не могу… Не хочу, – отчаянно мотает головой Эрика, начиная дрожать и всхлипывать.

– Ты кончаешь, крошка, расслабься, – хрипло смеясь, жадно целую взмокшую от пота шею, и ее срывает, Рика громко протяжно стонет, содрогаясь всем телом, и выгнувшись, откидывает голову мне на плечо, глядя в пространство слепым от экстаза взглядом. Мышцы ее лона пульсируют, сдавливая меня, горячая влага стекает по нашим бедрам. Обеими руками удерживая ее ягодицы, делаю несколько глубоких толчков, прежде чем волна удовольствия достигает конечной точки. Все мышцы напрягаются, замираю на мгновение и взрываюсь внутри нее с грудным сдавленным криком.

– Вот это сильно, Эйнин, – тяжело дыша шепчу я, мощно изливаясь в нее и делая несколько непроизвольных толчков, шипя и задыхаясь от удовольствия, которым объята каждая мышца и клетка тела. Меня сотрясает дрожь, сердце колотится, как обезумевшее. Я прижимаю ее к себе, наклоняюсь и целую пересохшими дрожащими губами. Она отвечает мне, но скорее под влиянием дурмана испытанного оргазма, нежели от желания поцеловать в ответ.

– Эйнин, – как в бреду бормочу я, зарываясь лицом в ее влажные локоны. – Эйнин… – сам не могу объяснить, откуда во мне столько желания обнимать ее, ласкать, качать в своих руках. Я бы с удовольствием начал сначала, но за такой театр Азизу нечем мне заплатить. Свою жизнь он уже продал. И у нас нет времени… Совсем. Но я позволяю себе еще одну минуту наслаждения и неги наедине, почти наедине, с Эрикой, которая совсем скоро снова превратиться в строптивую стерву и будет меня обвинять во всех смертных грехах.

Наши потные тела приклеиваются друг к другу, и в голову закрадывается невольная мысль о том, что принять душ нам придется точно не скоро.

– Теперь развяжешь меня? – она приходит в себя первой, смотрит на меня прямым нечитаемым взглядом, от которого что-то внутри меня неумолимо меняется.

– Извини. Только в машине, – погладив ее по щеке тыльной стороной ладони, с сожалением говорю я, задержавшись кончиками пальцев на ее губах.

– Ты же понимаешь, что я это так не оставлю? – неожиданно холодным голосом спрашивает она.

– Тебе придется, Рика, – вздохнув, отвечаю я. – Ты не в Америке. Тут некому тебя защитить. Кроме меня.

– Значит, сейчас ты защищал меня? – вздернув брови, спрашивает она.

– Нет, сейчас я тебя трахал. И сделать это надо было еще в мастерской. Многих проблем успели бы избежать. Со мной безопасно, Рика. Смогу о тебе позаботиться. Не надо бегать и спорить, просто прими мою помощь.

– И твой член?

– И мой член, – ухмыльнувшись, киваю я.

– Ты ублюдок.

– Рот закрой. Не забывай, где ты, – резко одергиваю я и, приподняв, ставлю на ноги и встаю следом, закрывая своим телом.

– Ай, – растерянно восклицает она, распахивая длинные ресницы. – Из меня вытекает… Ты даже не удосужился надеть презерватив.

Ничего не ответив, я оглядываюсь по сторонам и замечаю рядом с бутылкой поганого виски и стаканами пачку салфеток.

– Молчаливая и напуганная ты мне нравилась больше, – с легким раздражением бросаю я и завязывая штаны наклоняюсь за салфетками. Обернувшись замечаю, как Рика быстро отводит взгляд, опуская его в пол. Почаще бы так. Но я уверен, что она пялилась на мою спину и задницу, развратная девчонка.

– Легко тебе говорить, Джейдан. В наручниках я даже нос почесать не могу! Не говоря уже о том, чтобы воспользоваться салфетками. Будь добр, помоги мне, – требует она. – Пожалуйста, – не дождавшись ответа, немного тише и мягче добавляет Эрика. Так-то лучше.

– Одну минуту, принцесса, – парирую я, и вскинув брови, извлекаю пару салфеток из упаковки.

Глава 5

Все-таки мужчины поразительные существа. Им кажется, что, если сто лет назад в миг слабости ты ему что-то позволила, это имеет какое-то значение.

Борис Акунин. Не прощаюсь.

Эрика

– Времени у нас в обрез, – словно сквозь плотный слой ваты, слышу решительный и настойчивый голос Джейдана. Ощущаю, как схватывает дыхание, когда наши взгляды встречаются: вглядываюсь в серебристые блики, танцующие на поверхности радужки глаз, что в приглушенном освещении шатра выглядят как два темных колодца, не имеющих дна. И, кажется, я только что прыгнула в один из них, оборвав цепь.

У меня не было возможности видеть лицо Джея, когда он жадно овладевал моим телом… и где, спрашивается? В эпицентре долбаного лагеря работорговцев после сделки с ублюдком Азизом. Честно говоря, я вспомнила все молитвы из своего детства, пока находилась в шатре совершенно одна, и ожидала какого-нибудь толстосума, которого прислал Ильдар, и мысли о том, что он может «попробовать» меня прежде, чем передать «хозяину», бросали в ледяной пот, пробивали на озноб каждую клеточку тела.

И не было никакого подтверждения тому, что это действительно Джейдан, что мне не мерещится каждое его слово, прикосновение, размеренно-плавные и резкие, требовательные, подчиняющие толчки внутрь… ментально (?) проникающие до нутра, пробирающие до самой глубины души.

Не думала, что будет настолько… сильно. Обманываю. Я боялась, что будет именно так, что «после» мне будет мало «предвкушения» и игры между нами, мало одних лишь дразнящих касаний…

Конечно, я почувствовала ненавязчивый аромат его парфюма – микс из запаха соленого океана и дорогой кожи – еще до того, как Джейдан заговорил, но в тот момент отчаяния и страха мне казалось, что я просто нахожусь в бреду, и мое сознание подбрасывает органам чувств образы, запахи и ощущения, которые бы помогли моему телу справиться с возможным насилием. А именно этого я ожидала, как только меня затолкнули в этот тесный шатер, предназначенный для «дегустации товара», как выразились мерзкие бедуины-охранники, содравшие с меня прозрачную юбку и в один миг поставившие на колени. Именно в то мгновение я в полной мере осознала, что не спасет меня никакая оперативная группа – отряд из тридцати вооруженных человек не стал бы открыто нападать на сотню снабженных автоматами деятелей «Шатров». Это настоящее самоубийство, и глупо было до последнего рассчитывать на обещанную защиту. Агенты ЦРУ легко могли бы спасти меня в момент перевозки, но на аукционе требовались куда более изящные и продуманные ходы, превосходная актерская игра и отличное знание порядков, установленных в «Шатрах Махруса». Здесь необходимы хитрость и идеальный план, до которого Зейн Хассан, при всем моем уважении, не додумался бы. Что с ним случилось? Убили, ранили, забрали в плен… или просто сбежал, поджав хвост, бросив свою такую же непутевую, как и он, напарницу?

Мое счастье, что Джейдан нашел вариант, как вызволить меня из этого болота, или за него это сделало руководство – не так важно. Сейчас, несмотря на мое внешнее недовольство и нервное напряжение, связанное со страхами и тревогами, прочно сковавшими сердце за последние сутки, я рада понимать, что передо мной настоящий Джейдан, из плоти и крови, пусть и в непривычном для меня традиционном анмарском обличии. Признаться, я счастлива, что он надел кандуру, скрывающую его натренированное до совершенства тело, которое еще несколько минут назад неистово сливалось с моим.

Главное – я не сумасшедшая, все происходящее – не сон, и наш первый раз действительно состоялся в лагере работорговцев, чуть ли не под прицелом любопытных взглядов толпы извращенцев.

Я заметила в окне очертания лица Азиза, и не только его. Это заставило меня нервничать, вернуло мыслям ясность и заставило сорваться на Джейдана.

Романтики в этом факте чертовски мало, и часть меня возмущается и кричит, рвет и мечет, жаждет выразить и обрушить свой гнев на Престона за то, что взял и поимел меня при таких обстоятельствах, не стесняясь своры озабоченных наблюдателей.

Скалюсь, словно загнанная в клетку дикая пантера, тяжело дыша, мечтая загнать наточенные о прутья коготки под его кожу, вонзить острые зубы в шею, причинять ему боль, хотя бы физическую, но равную моральному унижению и, так сказать, «ущербу», причиненному мне.

Казалось бы – все произошло не в то время и не в том месте, но… глупо отрицать, что мне было нереально хорошо сейчас. До безумия, сладко и мощно. Настолько приятно, что все, чего я хочу – это растянуться с Джейданом где-нибудь на мягком ковре и бесконечно нежиться в крепких объятиях этого мужчины, а не опасного побега, что нам предстоит… Необходимо вставать, куда-то бежать, спасать мир и десятки детей, юношей, женщин, по воле несчастного случая угодивших на бал нечеловеческой жестокости и циничности… сущая несправедливость. И все вышеперечисленное придется сделать на дрожащих ногах, с затянутым дымкой, навеянной ярким оргазмом, разумом. Никогда я не испытывала такого сильного удовольствия, рожденного глубоко внутри моего тела, и должна признать, что мне будет очень трудно отказаться от этого, устоять когда-либо перед искушением попробовать снова. Как бы слова Джейдана «Простишь и будешь просить еще» не оказались пророческими.

Но это придется сделать. Пока все не зайдет слишком далеко. Хотя для начала выбраться из этого ада не помешало бы.

Удивительно, что Джейдан так быстро отходит от нашей близости и выглядит решительным и собранным, готовым к побегу. И я не чувствую себя неловко, когда Джейдан очищает меня после дикого и показательного акта клеймения купленной наложницы, сама обстановка и процесс которого перенес меня чуть ли не в древние века, где подобное являлось нормой, а рабынь часто имели на глазах у «господ», услаждая зрелищем и эротическим шоу их взор. В каком неприглядном образе он меня только не видел – и сумасбродной стервой при «полном параде», облаченной в невидимую глазу шипованную броню, и полной противоположностью: обнаженной, разбитой, униженной, сломленной Рикой, полностью парализованной «Ядовитым любовником». Никогда не забуду эмоции, что испытала в тот момент, когда он прижимал меня к себе, покачивая на руках, словно маленького ребенка. Я упала на самое дно в тот день, оказалась в глубинах Марианской впадины, но Джейдан был тем, кто не просто спас утопленницу, но и стал ее первым глотком воздуха.

– Рика, все. Уходим, – пальцы Джейдана до боли сжимают мое предплечье, разворачивая к выходу.

– Ай, полегче, – кожа на месте его хватки мгновенно краснеет, и я уверена, что завтра здесь будут красоваться иссиня-желтые синяки.

– Не глупи, Эйнин, – одергивает меня неудовлетворенный агрессор. – Потерпи, я сказал. За нами наблюдают. Чтобы не вызывать подозрений, я должен обращаться с тобой как хозяин, прикупивший себе на аукционе новую рабыню, – серьезным тоном объясняет Джейдан, при этом смотрит на меня с легким превосходством. Престону определенно нравится то, кем он сейчас для меня является и какое положение в моей жизни занимает. Положение защитника и спасителя, и мои чувства невольно обостряются, пробуждая в сердце маленькую влюбленную Медину.

И ведь ничего поперек ему не скажешь. Стоит на время заблокировать свое упрямство и забыть о задетой не на шутку гордости. Я полностью зависима от Джея сейчас, уязвима и беззащитна: оголена, как проводок.

Не могу поверить, что оперативную группу уничтожили. Сердце болезненно сжимается от мысли, что чей-то отец, сын или брат никогда не вернутся домой. Может, и я не вернусь… больше никогда не застану за игрой в приставку Лукаса и не буду читать нравоучения Мэтту о пользе отказа от красного мяса.

Детская игра в «девочку-шпиона» закончилась.

Я нахожусь на земле, которая сейчас является для меня чужой: здесь царят свои правила и законы, которые мы учли не до конца.

Мы снова проиграли.

От переизбытка сдавливающих до слез грудную клетку эмоций тяжело выдыхаю, пытаясь вернуть мыслям четкость. Членов оперативной группы мне не воскресить, как бы ни хотелось… а вот спасти маленькую Эмилию и ей подобных я еще в силах. Джейдан замечает тревогу и скорбь, отразившуюся на моем лице:

– Все будет в порядке, Рика. Доверься мне. Слышишь? – перед тем как увлечь за собой к выходу, едва слышным, но уверенным шепотом обещает Джейдан.

– Ты мне веришь? – когда-то спросил у меня юноша в объятой огнем и смрадным дыханием смерти мечети. И я безоговорочно кивнула, вложив в его ладонь свою жизнь.

И с тех пор ни разу об этом не пожалела.

Сейчас я сделаю то же самое.

– Хорошо, Джейдан, – не разрывая зрительного контакта, без колебаний отвечаю я. – Я тебе доверяю, – выражение лица Джейдана мгновенно меняется, он сильнее расправляет плечи, еще больше возвышаясь надо мной, и выглядит так, словно занимает все пространство шатра. Не мужчина, а непробиваемая скала. Это то, что мне сейчас нужно. Поэтому не так сложно довериться ему здесь и сейчас, целиком и полностью. У меня нет другого выбора, и, несмотря на то, что Престон поимел меня, как безвольную рабыню, в шатре для «пробы товара», я знаю, что он не причинит мне зла.

– Я был уверен в том, что после хорошего секса ты станешь укрощенной и послушной, Эйнин, – легкая ухмылка трогает его губы, и на мгновение Джейдан прикасается к моим, обхватывая широкой ладонью подбородок… кажется, мы начинаем забывать о том, что каждая секунда потраченного на ласки времени возрастает в цене, которую придется за нее заплатить.

Его палец мягко очерчивает контур моих губ, и я едва сдерживаю свой внутренний порыв игриво обхватить его зубами.

– Просто… ты прав. Мне не стоит забывать о том, где я, – пожимаю плечами, признавая его превосходство, непроизвольно вздергивая подбородок. – Я гордая, но не глупая, Джейдан. И я буду благодарна тебе, если ты в очередной раз спасешь мою задницу.

Джейдан расплывается в более широкой улыбке, которая трактуется мной как невербальный ответ: «она мне еще пригодится».

Моя задница.

– Хорошая девочка, – Джей проводит большим пальцем по моей губе, на мгновение мы оба замираем и судорожно выдыхаем, смакуя совместные импульсы, атакующие наши тела, оставшиеся внутри после пережитого удовольствия. Это ощущается как приятный ток, вспыхивающий поочередно в каждой клеточке.

– Джей, время…

– Да, – мгновенно собираясь, Престон довольно грубо выталкивает меня из шатра, и я вновь ужасаюсь от стоящего гомона и происходящих торгов, только набирающих обороты. Вооруженная охрана, все это время находившаяся у входа в крохотный шатер, оглядывает меня с ног до головы: оба бедуина останавливают свои многозначительные похабные взгляды на моих бедрах и подрагивающих коленях. Желудок неприятно скручивает, но, собираясь с силами, я отвечаю им испепеляющим взглядом, не позволяя глазеть на меня, как на товар, и таким же одариваю направляющегося к нам Азиза. Мужчина появляется с той стороны шатра, где я заметила небольшое окно и очертания мужской фигуры в нем и, судя по тому, в какой грязной улыбке растянулись губы сученыша… черт, он действительно наблюдал за нами. А на камеру не снял случаем?!

– Взгляд в пол опусти, – успевает приказать Джейдан, и скрепя сердце я послушно выполняю его волю.

– Заир-бей, я надеюсь ты доволен приобретенным товаром и не жалеешь о немалой потраченной сумме. Я был рад наблюдать за чувственностью строптивой хатун собственными глазами. Она стоит того, не так ли? – все внутри меня закипает, когда я слышу снисходительный тон этой мрази, направленный в мою сторону, и прямое озвучивание моей догадки.

Тебе не удастся унизить меня, жалкое подобие мужчины.

Пальцы Джейдана сильнее сжимают мое предплечье – кажется, ему с трудом приходится сдерживать внутренний порыв немедля зарыть голову бедуина в песок, и это успокаивает, вселяет мне веру в то, что он делал это не только из желания унизить и поставить меня на место.

Он хотел меня. Так, как не хотел никто другой. И брал так, словно никому я не принадлежала прежде.

– Более-менее доволен хатун, Азиз. Когда наскучит – продам другому. Ты же понимаешь, рабыни – как машины. Надоедают, как только набирают «пробег», – с правдоподобным пренебрежением отвечает Джейдан, и боковым зрением я замечаю на Азизе дорогие часы, по циферблату которых бедуин постоянно постукивает пальцем. Нервничает, тварь. Интересно знать, почему. Сделка идет не так, как он планировал? Еще бы, ведь я должна была быть продана человеку Видада. – Массалям (с араб. до свидания), Азиз. Надеюсь, ты не нарушишь наш уговор.

– Ас-сайед, вы можете на меня положиться, – Азиз соединяет вместе три пальца правой руки и резким жестом проводит ими вдоль своих губ. Таким образом ублюдок обещает Джейдану, что придержит рот на замке, но мое шестое чувство говорит об обратном: судя по тому, как импульсивно дергается верхнее веко Азиза, и насколько часто он теребит браслет и циферблат новых часов, которые я, кажется, видела на Джейдане, он что-то не договаривает нам обоим. – Приходи на аукцион через пару недель, поставки товара у нас регулярные. Может быть, заинтересуешься в невинных и чистых хатун, – и вновь у меня все внутри превращается в камень от столь циничных по отношению к человеческой жизни слов.

– Обязательно, Азиз, – в момент, когда Джейдан дергает меня на себя, чтобы направить к выходу из центрального шатра, Азиз вдруг останавливает Престона предостерегающим жестом.

– Не так быстро, заламэ. Арсалан и Калим проводят тебя до твоего нового багги. Таковы правила, Заир-бей, – брови Джейдана стремительно сдвигаются к переносице, он недоволен только что оглашенным условием их «договора»… но выбора нет, мы оба не спорим с Азизом и позволяем вооруженной охране следовать за нами. Арсалан и Калим дышат нам в спину, буквально наступают на пятки, пока мы с Джейданом идем по парковке, минуя дорогие внедорожники и прокаченные обеспеченными гостями, хаммеры, в которых легко преодолевать пустынные дороги и барханы.

– Мы не можем уйти, Джейдан, – тихо шепчу я так, чтобы меня услышал только Престон. – Мне нужно спасти ее… спасти Эмилию, – с искренней горечью я осознаю то, что даже не знаю, как выглядит девочка. Это не так важно: спасены должны быть все дети, юноши и женщины, в данный момент находящиеся в «Шатрах Махруса». Больше всего на свете мне хочется положить конец этой организации, и это по-прежнему остается моей главной целью и миссией на сегодня.

– Девочка лет десяти? – напряженным голосом уточняет Джейдан.

– Да. Ты ее видел?

– Видел, – жестко отвечает Джейдан. Заходящее за горизонт солнце отбрасывает прямые лучи на напряженное лицо Джея, подсвечивая бронзовым блеском скулы, заострившиеся от невыраженного и непонятного мне гнева, связанного с разговором о девочке. – Ее продали и уже забрали, – все внутри меня обрывается, сердце стремительно «падает» вниз от мысли об Эмилии, которой вынесли смертный приговор и уготовили незавидное будущее.

– Как ты можешь оставаться таким спокойным и хладнокровным?

– Если мы начнем предпринимать дополнительные меры по спасению других прямо сейчас, мы не выберемся отсюда живыми. Я же просил довериться мне. У меня все под контролем, – безапелляционным тоном напоминает Джейдан, и наконец мы останавливаемся около ржавого багги: самого старого и затертого из представленных на парковке. Особо сильно пугает отсутствие крыши и покоцанный от ударов пуль корпус маленького джипа, вид которого меня совершенно не воодушевляет и тонко намекает на то, что багги может развалиться, как только мы преодолеем парочку высоких барханов.

– Дальше мы справимся сами, – обращаясь к охране, Джейдан теряет бдительность и ослабляет хватку на моем предплечье.

Я не собиралась бежать, я и на шаг от него отступать не хотела.

Все произошло непроизвольно, слишком быстро, чтобы я успела осознать, что совершаю большую ошибку.

Жгучая боль, рожденная истошным детским криком, заостренной стрелой вонзилась в мое сердце, беря верх над разумом, окрашивая весь окружающий мир в алый цвет. Я узнала ее голос, полный сопротивления и отчаяния… не могла не узнать: ведь пятнадцать лет назад я была одной из тех крох, что боролись за свою свободу до последнего, невзирая на возраст, не боясь бросить вызов похитителям.

Мгновенно поворачиваю голову в сторону источника мольбы о помощи и замечаю, как малышку грубо запихивают в огромный тонированный черный хаммер – своими глазами я вижу, как Эмилия сопротивляется и пинает ногами воздух перед собой, пока ее удерживают за плечи. Она заезжает маленькой беззащитной ножкой по носу и челюсти одному из верзил, беспристрастно наблюдающего за тем, как Эмилию пытаются затолкать на заднее сиденье. Неведомая сила разрывает мою душу на части, а из горла вырывается неудержимый надрывный клич:

– НЕТ! Отпустите ее! – я дергаюсь вперед, в сторону девочки, но мои плечи тут же сдавливает один из бедуинов, что до этого момента был занят разговором с Джейданом, и, не отдавая себе отчет в своих действиях, я изо всех сил сжимаю кулаки, сцепленные за спиной железными наручниками, бью своего обидчика в пах, как можно быстрее планируя вырваться из плена мощных и грубых рук.

– Грязная мерзкая Kelbeh! Я с тебя скальп сорву, дрянь, – мразь хватает меня за волосы, удерживая на месте, и с грубым рыком завывая от боли в яйцах, обхватывает мою шею двумя ладонями, заключая ее в плотный и тугой ошейник, мгновенно лишающий мои легкие кислорода. Не успеваю вдохнуть полной грудью, перед взором стремительно темнеет, и я начинаю ощущать необъятную тяжесть и давление между ребер, отдающиеся тупой болью по всему телу. В еще больший ужас меня вгоняет оглушительный выстрел, зона между лопаток немеет от ужаса и осознания того, что целятся прямо в нее… как только огромная ручища твари слабеет, я с облегчением осознаю, что стрелял все-таки не один из ублюдков, а Джейдан, в моей душе зарождается слабая надежда на то, что мы все-таки выберемся из этого ада, кишащего «демонами» живыми.