Текст книги "Мистика странствий. Юго-восточные путешествия. Записи о сверхвозможностях человеческого сознания. Часть I"

Глава 15

Блондинка с почти натуральными вишенками на груди долго не выходила у меня из головы. Я понимал, что мысли о ней отвлекают меня от той задачи, которую я ставил перед собой, находясь здесь, на Малом Тебете – пребывать в максимальной безмятежности ума, но ничего не мог с этим поделать. Неорганическим сущностям на тот момент удалось завладеть моим сознанием, и они, хотя и на расстоянии, но вероятно, наполнялись моей энергией. Я искал эту красавицу каждый раз, когда входил в Медитационный центр, и даже дважды специально отправлялся туда в свободное от сатсангов время, чтобы поискать ее, но она не появлялась. Для меня так и осталось загадкой, откуда она взялась, такая эффектная, и не являлась ли она вообще фантомом. Однако когда через пару дней спросил о ней у Валеры, тот посмотрел на меня с удивлением и ответил:

– Ты что, конечно, я ее помню, еще бы не запомнить такую…

Потрясенному новыми открытиями, мне нужно было как-то расслабиться. Я решил по пути домой подняться на ступу Гуомио или хотя бы просто посидеть ниже нее на лестнице – посмотреть на ночной Лех и звездное небо. Взобравшись на знакомую площадку, я увидел недокуренный мной бычок, растоптал его и швырнул носком кроссовки вниз, чтобы и следа не осталось. В созерцании звезд вдруг пришла гениальная мысль: «Этой ночью нужно вот что сделать! Нужно создать намерение, что во сне я занимаюсь цигун. Тогда там наберешь энергии, и не нужно будет выкраивать время для практик, вставая рано утром. И вообще, двойной цигун – это то, что еще никто не делал!»

Ошарашенный новым открытием, я не стал досматривать звездное небо, а торопливо посеменил по ступенькам вниз, чтобы отправиться тут же в гестхаус спать. По пути встретил парочку англоязычных туристов – парня с девушкой, они тактично поздоровались со мной и вяло пошагали дальше.

Уходя из номера, я забыл закрыть окно, и ко мне в жилище успела заползти маленькая ящерица. Увидев на белой стене гостью, я улыбнулся ей, как частице общего сознания, но она, проигнорировав меня, быстро прошмыгнула наружу. Я подошел к окну. Вечный Лех, мерцая множеством фонарей, по-прежнему непоколебимо лежал внизу в котловине гор и выглядел сейчас как отражение звездного неба. Бесподобная завораживающая картина… Я подумал, что возможно, тысячелетние йогины где-то поблизости медитируют в этих горах. Чтобы существовать веками на физическом плане, держать связь с духовной йерархией и служить человечеству, они меняют свое физическое тело, перенося сознание в другую более надежную субстанцию…

В это время по стене будто кто едва ощутимо постучал. Я повернул голову и внутренне улыбнулся: «Это подтверждение моим мыслям». Мулдашев, известный исследователь Тибета, писал, что генофонд человечества древние йогины хранят, находясь где-то в горных пещерах. Но и без того вполне очевидно, что совершенству сознания нет придела, впрочем, и воображение может придумать разное; только не забуду, как с одним из высших учителей я контактировал в Гималаях, когда путешествовал по штату Уттаркаши и ночевал над бурливой рекой Гангой в маленьком отеле тибетца. Я тогда слышал реальный голос откуда-то из незримого, когда лежал на кровати, наблюдая как сейчас, в просторные витрины окон край звездного неба и наслаждаясь разговором порожистой Ганги. Учитель (почему-то у меня сложилось впечатление, что изначально он был тибетец), тогда прояснил для меня некоторые вопросы, отвечая на них.

Вдруг я услышал топот ног по деревянной лестнице и приглушенный разговор людей шагающих на второй этаж гестхауса. Через минуту не прямо надо мной, а где-то в верхнем боковом номере одновременно сразу несколько человек на английском языке стали громко разговаривать и смеяться. Соседи устраивали в номере ночные посиделки вот уже несколько дней подряд, но все эти дни я приходил домой слишком поздно, под закат их громыхания бутылками, а сейчас было двадцать два часа. «Посмотрим, как работает моя связь с контактерами, – сказал я себе, и максимально уйдя в пустоту, мысленно произнес: «Этот шум умолкает, и пока я живу в этом номере, его больше не будет». Не прошло и минуты, как все стихло. Куда рванула компания, и что их побудило оставить привычку веселиться по ночам, мне неизвестно, но только шум наверху в последующие дни больше не повторялся. «Может, это просто так работают связи, когда ты разотождествляешся со своим телом, и сознание попадает в единое информационное поле? – думал я. – Все это только догадки. Ладно, нужно заняться практикой».

Я уселся на кровати у стены в позе лотоса и некоторое время визуализировал в пустоте перед собой среднерусскую природу; будто я стою на берегу заросшей кувшинками реки, меня окружают могучие дубы и надо мной чистое голубое небо. Войдя в созданный образ, я стал заниматься цигун упражнениями. Прототипом места служил берег в излучине Упы, протекающей вблизи деревеньки, где родился и вырос мой покойный отец. Это Тульская область, а дубовые засеки здесь появились еще во времена Ивана Грозного. Мне очень нравилось здесь отдыхать.

Вот я увидел своего двойника, проводящего воображаемый инь-ян шар через тело, то вверх, то вниз до бесконечности, а потом перекатывающего этот же шар из стороны в сторону. Проделав мысленно и другие цигун-упражнения, я, наконец, лег и с намерением позаниматься упражнениями еще и во сне, уснул.

И тут же, адаптировавшись к частотам сна, увидел, что действительно делаю упражнения. «Хм, – снова подумал я восхищенно, – двойной цигун – это, правда, необычно! В другом мире намного легче делать упражнения! Ладно, буду ждать результата». Я ушел в такую стабильную сон-цигун-медитацию, что окружающий мир и само тело уже не имели значения. Временами я видел себя извне со всех сторон, вынося за пределы физического тела свое внимание и направляя его.

Проснувшись на утро, я почувствовал необычный прилив сил. Тело было словно налитое, оно будто наполнилось какой-то распирающей тебя изнутри субстанцией. Все – и руки и ноги, малейшие движения пальцев – имело неизмеримую мощь, и если бы я тогда задался целью разбить рукой камень, думаю, у меня бы получилось.

Я лежал и размышлял: «Но я практически не помню окружающей обстановки, а ведь я визуализировал намерение попасть в условия средне-русской природы. Правильно, я занимался цигун, не концентрируясь на деталях, а ощущение реальности того или иного мира приходит только тогда, когда за счет внимательного всматривания в детали отождествляешься с ним». Запомнилось только, что я находился как бы в пустоте огромной сферы, и по ходу упражнений внутри меня наблюдалась смена свечений. Вначале возникло оранжевое свечение, потом зеленое, затем синее. И ощущение пространства из-за этого тоже менялось. «Видимо, мне удавалось трансформировать сознание под вибрации других миров, которые я сейчас вспоминаю очень смутно. И в соответствие с моим видением миры и мое тело воспринимались мною в разных цветах. В тех мирах не было деталей, за которые можно бы было зацепиться и вытащить оттуда мою память. В прочем, все это не так важно, важно, что цигун во сне работает! И этим можно пользоваться для накопления энергии!»

Глава 16

Юля появилась на третий день. Как я был рад ее видеть! Не то что бы обида, но легкое недоумение мое сразу куда-то улетучилось, как только мы с ней по обычаю йогов обнялись. Встреча произошла вечером на главной улице. Я увидел, как к туристическому офису подъехало два изрядно потрепанных джипа, и из них стали вылезать туристы с рюкзаками. Среди них была Юля. Усталая, запыленная, она мне показалась еще более привлекательной.

– Юлька, где ты пропадала?! – воскликнул я в сердцах.

– Англичане пригласили на сафари. Очень хорошие ребята. Мы ездили на джипах далеко в горы, – она показала в сторону рукой. – Там есть одно труднодоступное местечко с тремя древними монастырями. Было здорово! Потом расскажу.

– Гуд бай, Джулия, – махнули ей двое парней и ушли со своими огромными рюкзаками в сторону боковой улицы.

– Ригли, Билл, встретимся! – крикнула им вдогонку Юля, и, опустив голову, устало сказала. – Пойду в гостиницу. Надо привести себя в порядок. Ужасно выгляжу. Завтра увидимся. Мастер все еще проводит сатсанги?

– Да.

Юлька взвалила на себя высокий рюкзак и пошла, сгибаясь под его тяжестью, по дороге.

– Я тебе помогу!

– Не надо.

– Да постой ты… На завтра Дворкович договорился о встрече нашей группы с реинкарнированным мальчиком. Пойдешь?

– А кто это?

– Ну Верховный лама Леха. Он несколько лет назад умер, душа его воплотилась в мальчике, мальчика по каким-то приметам отыскали монахи. Теперь этот мальчик Верховный лама Леха, точнее, он все тот же Верховный лама, только в другом теле…

– А ну да, эту тему я в фильмах видела. Пойду, конечно. Во сколько встречаемся?

– Утром в восемь пятнадцать возле твоего переулка под кипарисом.

Встретившись на следующий день, мы пошли берегом бурлящей реки, а потом поднялись хорошо изученными мною улочками на тесно застроенный домами пригорок и вскоре оказались возле древних, обнесенных каменным забором ступ. Там нас уже поджидал Сергей Дворкович, Ольга и Галя.

– Ребята, опаздываете, – упрекнула Галя.

– Нормально, – сказал Дворкович, – плюс минус пять минут допускается, – и добавил. – Большой группы, однако, не получилось, но тем лучше.

Быстрым шагом Сергей повел нас еще выше. Мы перешли реку по узкому деревянному мосту, взобрались по крутому берегу и через отдельный квартал одноэтажных построек поднялись к небольшому храму, к которому примыкал дворик с кельями монахов.

– А вон она и резиденция Верховного ламы! – Сергей указал на двухэтажный особняк, стоящий неподалеку за высоким забором из металлического прута. Мы подошли к воротам. Сергей, нажав на гостевую кнопку, позвонил. Никто не вышел.

– Буддисты не любят опаздывающих, а мы задержались, – сказала Ольга.

– Пойдем, ворота открыты, – позвал Дворкович и смело вошел на выложенную брусчаткой территорию; на нескошенном газоне росли высокие лилии.

Мы последовали за своим предводителем. У парадного входа, который располагался под квадратным эркером*, подпертым двумя прямоугольными столбами, нас также никто не встречал. Застекленная деревянная дверь в резиденцию оказалась открыта. Мы вошли внутрь. Слева от небольшой прихожей располагалась еще одна застекленная полупрозрачная дверь, напротив входа начиналась широкая деревянная лестница, которая вела на второй этаж.

– Есть кто? – крикнул Сергей.

Ответа не последовало. Дворкович еще раз крикнул. Наконец послышались шаги, и вверху на лестнице появился улыбающийся человек в бордовых монашеских одеждах.

– Pleas, – сказал он, указывая на дверь слева от нас. Мы стояли в нерешительности и монах не двигался.

В это время полупрозрачная дверь открылась, и из-за нее выглянули двое мальчиков, каждый лет шести. Они озорно улыбнулись и снова исчезли за дверью.

– Comе in! – снова указал монах на дверь.

Мы один за другим вошли. В просторном зале на большом кожаном кресле восседал, словно застывшее изваяние, маленький Будда, а рядом на таком же кожаном диване сидел другой мальчик. Галя преподнесла ламе в качестве подарка ананасы и апельсины, положив их перед ним на стол.

– Необычно как, – сказала Галя. – Эти мальчики одни, и мы…

– Это и есть Верховный лама, – сказал Сергей, кивая на мальчика, сидевшего в кресле. – Аудиенция началась…

Мы некоторое время посидели, молча, кто, расположившись на застеленном коврами полу, а кто на свободной части дивана.

– Чувствуешь, какое рядом с ним пространство? – шепотом спросила меня Ольга. – Кажется, будто реальность раздвигается…

Я кивнул, посмотрел на Юлю. На ее лице отражалась искренняя радость. Не просидев и двух минут, мальчики вдруг один за другим сорвались со своих мест и, пробежав через всю комнату, прыгнули на другой диван, стали на нем играючи бороться.

– Мальчишки, они и есть мальчишки, – сказала Ольга. – Им бы только играть, несмотря на то, что один из них Верховный лама.

Но когда мы попросили Верховного ламу попозировать, он снова добросовестно уселся в кресло, приняв серьезный вид, и друг его опять оказался рядом на диване.

– Смотри, как они соблюдают иерархию! – снова шепнула Ольга.

Но долго удержать на месте мы ребят не смогли, и они опять забегали по комнате, озорно и звонко вскрикивая.

Вошел тот же монах, что встречал нас на лестнице, сказал, что пришел учитель, и мальчикам нужно идти заниматься. Мы попрощались и вышли.

– Обратили внимание, какая во взгляде у мальчика, сидевшего в кресле, мудрость? – сказала Галя. – Не характерная для его возраста. Волей-неволей поверишь, что в нем переселенная мудрая душа.

Юля в это утро вообще была какая-то отстраненная, словно ходила к ламе одна, а не в группе. После аудиенции мы еще зашли в храм, все вместе, а потом побродили по квадратному монашескому двору, радуясь красоте цветочных насаждений и царившему во всем порядку. Напоследок Дворкович объявил:

– Сегодня вечером я отправлюсь медитировать в храм, расположенный на горе выше императорского дворца. У кого есть желание, присоединяйтесь!

Все, включая Юлю, изъявили желание пойти с Сергеем.

Глава 17

Дворкович заказал такси, и мы приехали к названному храму двумя машинами в прежнем составе. Дорога небольшим серпантином огибала пристроенный к скале императорский дворец, и тот был оживлен лучами уходящего за хребты солнца. Когда мы высадились на смотровой площадке и машины уехали, Дворкович сказал, что нужно еще некоторое время подниматься по довольно крутой тропе, и следует торопиться, потому что солнце скоро зайдет.

Храм стоял на высоком, сложенном из белого камня основании. Добравшись до него, мы не стали заходить внутрь, а пройдя по короткому мостику, перекинутому над пропастью и ведущему к пристроенной рядом древней ступе, расположились на уступах горы над обрывом.

Юля протянула мне полиуретановый коврик-сидушку:

– Садись вот на это.

Мне была приятна ее забота. Краем глаза я заметил, что Юлька, сложив пальцами мудры, посылает ими какие-то импульсы в сторону горы. «Настоящая ведунья», – подумал я.

– Ребята, – сказал Дворкович, доставая из рюкзака объемный чехол, а из него буддийскую чашу, – я сейчас буду извлекать из этого предмета звуки, а вы постарайтесь их прослушать самой глубиной своей души. Сидеть лучше в позе лотоса с прямой спиной и закрытыми глазами.

Девушки оживленно переговаривались, принимая правильные позы, и вдруг разом смолкли. Чаша запела, казалось, на всю Вселенную. Музыка проникала в каждую клеточку тела, в его атомы, гармонизируя их между собой, и помогала разотождествляться. Было необычное состояние. Потом я стал анализировать все и привязывать к утреннему посещению Верховного ламы, оценивая, не он ли нам дал эту инициацию благости? Может быть, оно так и было на самом деле…

– Я вам сделал сердечный настрой! – сказал Сергей, закончив играть. – Вы должны почувствовать, как возникает любовь высшего порядка, она, как восторг, ибо в нее включены и эти звуки. Теперь откройте глаза и, глядя на вершину выбранной вами горы, постарайтесь как бы втянуть ее в середину груди – для этого необходимо соответствующее намерение.

Я выбрал снежный пик, одна сторона которого, как отшлифованная грань, ярко блестела в лучах догорающего заката; другие склоны уже покрылись тенью.

– Теперь, – продолжал наш гуру, – вы должны, не убирая внимания с вошедшей в вас вершины, взять еще две, максимально ощутимые боковым зрением – справа и слева. И постарайтесь все три вершины объединить внутри себя.

Мне удалось это сделать. Я почувствовал, как мое восприятие расширяется, зрение начинает нереально объемно видеть и отдаленные нагромождения гор, и огромное плато с густыми и разрозненными постройками Леха. В какой-то миг, мне показалось, я вошел в энергии единства себя и мира, находящегося в обозреваемом секторе. Милая мне Юля, дольше всех тихо сидевшая в созерцании трех вершин, естественно вписывалась в это пространство.

Последние солнечные лучи оставили горы, и те погрузились в синеватую мглу.

– Теперь пойдем в храм, – сказал Сергей. – Я успел днем предупредить его служителя о нашем посещении.

Молодой монах в бордовой обмотке поджидал нас, стоя на маленькой ровной площадке перед входом в храм. Внизу лежала пропасть. Уже давно подул холодный вечерний ветер, но священнослужитель кажется его не чувствовал; мы же все изрядно замерзли. Монах открыл скрипучую дверь, приглашая нас внутрь светилища. Пройдя через короткую темную прихожую, мы вошли в тускло освещенный зал, и вся моя сущность, с ее телом и чувствами, внезапно будто растворилась, попав то ли в осознанный сон, то ли в какое-то другое гармоничное измерение. Позже, анализируя это состояние, я сравнивал его с ощущением тех вибраций древнего храма и пространства возле Мастера, когда я на какое-то время стал словно другим.

Храм был очень древний и совсем маленький внутри, и несмотря на то, что на потрескавшихся прокопченных стенах было много устрашающих изображений буддийских божеств, они во мне не вызывали ни каких отторгающих чувств. Но ведь раньше я неосознанно их боялся, даже когда умом убеждал себя, что все это иллюзии, плод твоего личного воображения.

Возможно, это спокойствие во мне появилось после очередного прозрения, что все есть сон, когда в результате блуждания по мирам низкой светимости, понял, как сущности, обитающие в них, хотят тебя впечатлить какой-то подробностью, чтобы ты за счет нее максимально отождествился с тем миром и увлекся им. Зная метафизические законы Вселенной (есть закон аналогий, закон иерархии и другие), можно сделать вывод, что любой из миров старается впечатлить попавшую в него человеческую сущность, и когда это происходит, сознание впадает в иллюзию того мира.

После короткой совместной медитации монах угостил нас чаем, показавшимся каким-то особенным и невероятно вкусным. Мы беседовали о буддизме, о буддийских традициях. Монах, которого я попросил прокомментировать «Бардо Тхедол или Тибетскую книгу Мертвых», практически объяснил тоже самое, только другими словами, рассказав о том, как сильно впечатляется душа человека после смерти. Оказавшись без тела, она отправляется согласно накопленным грехам в тот или иной мир. Не знаю, поняли ли его мои друзья, но я– то его понял, потому что книгу эту довольно подробно изучал.

И когда уже ночью в освещении уличных фонарей мы торопливо шли за Сергеем назад в район наших гостиниц, у меня было достаточно времени подумать о свойствах впечатленного сознания. Уже в который раз пришла на ум мысль, что все в нашем мире есть магия, просто обычные люди не думают об этом, потому что очень привязаны к вещам, накопительству и, если сказать опять же по-даосски, не видят, как эти вещи происходят. Тут мне пришло на ум, что любое искусство, а особенно литература (этот предмет-то я изучил хорошо, поскольку учился сочинительству в литературном институте имени Максима Горького) является магией. И этому искусству магии у нас неосознанно обучали! Мне вспомнился Михаил Иванович Лобанов, ветеран-фронтовик, куратор наших творческих семинаров. Таких людей, между прочим, в творческих институтах также называют мастерами, правда, не с большой буквы, но все же… Так вот Михаил Иванович все время ставил акцент на подробностях в литературе. Он говорил, что любое выдающееся литературное произведение содержит в себе множество ярких подробностей. Иногда это какой-то нюанс, из-за которого сильно и порой неосознанно впечатляется читатель, поэтому герой или событие ему сильно врезаются в память. «Например, – рассказывал он, – возьмем „Тихий Дон“ Григорий женился по настоянию отца на Наталье. Только по одной крошечной детали – родинке с несколькими росшими из нее волосками, которая была у жены на губе, и которую Григорий однажды увидел неожиданно крупно, и крупно увидел эти волоски, читатель смог осознать неприятие притянутой любви. (Притом Наталья в принципе была не дурна собой!)». Вспомнив слова литературного мастера, я как бы продолжил с ним внутренний диалог: «В то же время в своей возлюбленной Анисье Григорий никаких изъянов не находил. Да он и не искал их! Потому что свойство подсознания очаровываться любовью, чтобы страдать и находить выход из несвободы! А сколько Григорий пострадал из-за своей любви! Значит, мирская любовь еще больше вводит человека в иллюзию… Но только не высшая любовь, в которой нет фрагментарности…»

Я изложил эти мысли шагающей рядом со мной Юля. Она внимательно меня слушала и только улыбалась. Я видел, что она не совсем все понимает.

– Эх, Юль, – приобнял я ее, – ищущий все это должен знать!

– Многие знания преумножают скорбь. Это слова царя Соломона, – ответила она. – Но я, конечно, за знания…

– А понимаешь, почему мы ищем знаний?

– Почему?

– Потому что количество когда-то перейдет в качество. У нас в сознании произойдет прорыв, и мы поймем, как происходят все вещи без исключения!

На городской площади у торговых рядов, где сновало много людей, Юлю неожиданно окликнул какой-то молодой человек с восточным лицом, косичкой на затылке и донки-хотовской бородкой. На нем была холщевая желтая куртка и серые шаровары. Они обнялись. На мгновенье я ощутил ревность. Но обратив внутренний взор в середину груди, и понаблюдав это состояние, увидел, что оно уходит. Как бы проявилось понимание того, что в этом мире ничего, в том числе и Юля, мне не принадлежит. Мог ли я ее потерять, если не приобретал? Иногда, переспав с кем-то, человек думает, что овладел им. Но люди не понимают, что в объятиях друг друга иногда становится тесно… У меня было много женщин, но все они где-то теперь живут сами по себе… Поразмыслив в этом направлении, я окончательно успокоился. Наконец, вспомнив обо мне, Юля крикнула:

– Ты иди, мне еще поговорить надо. Завтра увидимся!

Я ушел.