Текст книги "В интересах государства"

Медик наградил меня подозрительным взглядом.

– Как это, ваше сиятельство?

– Заклинаний не знаю, могу попробовать вытащить чистой силой.

– Если изволите попытаться, буду благодарен. Только, прошу, не навредите. Если не будет получаться, бросьте – дождемся бригады из Всеволожского госпиталя.

Я кивнул и прислушался к ощущениям. В резерве еще кое-что оставалось. Силушка, отзовись. Своим людям помогаем. На родной земле. Негоже им страдать за нас.

– Начнем с самых тяжелых?

Фельдшер кивнул.

– Ваш охранник. Седой. Он совсем плох. Может не дотянуть.

Ох ты ж, черт. Неужели Виктор Павлович?

Я бросился к нему. Рядом с ним лежали два накрытых черной пленкой тела. Я осторожно поднял ее и увидел окровавленное лицо Семена. Того самого, который пытался меня успокоить, когда я впервые пришел в себя в усадьбе. Добрый был парнишка, ему бы еще жить да жить…

– Виктор Павлович, слышите меня? – я опустился на колени возле него и взял за руку.

Охранник застонал и приоткрыл один глаз.

– Ваше… Сиятельство… Целы…

– Помолчите пока. Я попробую вас полечить.

Я закрыл глаза и обратился к силе. Воззвал к свету, который, как теперь я думал, был родовым источником. Потянулся к нему, взял горсточку чистой силы и заставил медленно перетекать из моей руки в тело охранника.

Сила лилась – я чувствовал это и лишь направлял ее течение. Словно кружево, старался плести целебную вязь. Охранник застонал и крепче сжал мою руку.

– Выходит… Ух, черт…

В следующий миг из его живота вылетело что-то мелкое и дзынькнуло, ударившись о стену сторожки. Пуля? Неужели работало?

Еще одна железка. И еще.

Чувствуя большую уверенность, я направил силу иначе. Остановить кровь, как делали в «Мертвой воде», и только потом исцелять. Не знаю, сколько я провозился возле Виктора Павловича, но когда к нам подошел фельдшер, то тихо охнул.

– У вас дар целителя, ваше сиятельство, – торопливо сказал он. – Думаю, достаточно. Дальше врачи разберутся. Благодарю вас.

Я устало оторвался от охранника и сел рядом. Пальто промокло от валяния в грязи, и мне стало холодно. Заметив меня, Оля подбежала с чашкой.

– Тут просто вода, но горячая. В чайнике вскипятили.

– Оставь на промывку, – отказался я и поднялся на нетвердых ногах. Силы стало ощутимо меньше. Хоть и тянул из родового источника, но все равно много от себя добавил. Зато теперь становилось понятнее, зачем были нужны заклинания – они позволяли вязать Благодать так, чтобы затрачивать меньше энергии.

И в этот момент наконец-то появились машины с мигалками. Я заметил уже знакомый мне неприметный серый седан Корфа. Взглянул на часы. Два пополудни. Быстро они. Даже быстрее «скорой».

Я пошел навстречу выскочившему из авто тайному советнику. Сторож ткнул рукой в мою сторону, и Корф направился прямиком ко мне.

– Что случилось?

– Перестрелка. На нас напали сразу после похорон, – я кивнул в строну склепа, возле которого остались Матильда и отец. – Мы взяли языка, но Матильда говорит, у него мощный блок на памяти.

– Идем, покажешь, – мы направились в сторону аллеи, но сперва Корф оценил сгоревший микроавтобус. – А это чья работа?

– Моя.

– Это ты так «Колобком» зарядил?

– Нет, «Жар-птицей». Немного перестарался.

– Ты начинаешь беспокоить меня все сильнее, юноша, – тайный советник помрачнел сильнее обычного. – И у меня уже давно не было столько головной боли, сколько причиняет ваше семейство.

– Мне куда интереснее другое. Кто может на нас охотиться?

Корф кивком поприветствовал моего отца и Матильду. Баронесса отняла ногу от горла пленника, словно приглашая тайного советника немедленно приступить к делу.

– Сейчас и выясним.

Глава 18

Корф склонился над обездвиженным бойцом и провел рукой в нескольких сантиметрах от его лица.

– Ему понадобится медицинская помощь, – сказал тайный советник. – Мой ассистент уже вызвал бригаду. Боюсь, придется здесь задержаться.

Отец поежился от холода и кивнул в сторону дома.

– Можете воспользоваться нашей усадьбой. Все равно поминки придется отменить.

Пистолетыч кивнул.

– Благодарю, ваше сиятельство. Нам действительно будет удобнее развернуться в вашем имении. Мне не хотелось бы поводить первичные допросы у себя. Затем, разумеется, мы переведем задержанного в специальное учреждение.

Я удивленно на него покосился. Очень странное решение. Неужели Корф опасался слива информации из застенок Тайного отделения? Но если так, во что, блин, мы оказались впутаны? Пистолетыч явно чего-то не договаривал. И, судя по реакции Матильды, это понял не я один.

– Вальтер, можно тебя на минуту? – попросила баронесса.

Корф с неохотой поднялся.

– Да.

Они отошли на десяток шагов, а я уставился на задержанного бойца. С виду обычный мужик, но крепкий, тренированный. Форма без опознавательных знаков, похожа на армейскую или какого-нибудь частного военного отряда. Я аккуратно пошарил по его карманам – ни одной личной вещи. Ни документов, ни телефона – ничего, что могло бы помочь установить личность или понять, кто послал его за нами.

И раз на памяти ему установили надежный блок, то кто-то не просто хотел скрыть себя до поры до времени, но и основательно подготовился.

Я вспомнил того мужика с парализованным лицом. Нужно рассказать Корфу о том, как лихо он отбивался от моих «Колобков» и что сделал с Матильдой. Да, мне удалось его слегка поджарить, но для этого пришлось потратить почти весь резерв и обратиться к источнику. Значит, я превысил свою «шестерку». Да и Матильде с ее пятым рангом досталось. Какой же тогда ранг был у этого перекошенного колдуна?

Мне очень хотелось понять, как выглядел ментальный блок. Толком не понимая, что сам творил, я провел рукой надо лбом бойца, закрыл глаза и обратился к силе. Сконцентрировал больше энергии в ладони так, чтобы моя сила реагировала чужую. Осторожно, стараясь никуда не вмешиваться, потянулся к разуму бойца. Он застонал.

– Тихо. Делать с тобой ничего не буду, хотя очень хочется.

Он уставился на меня, бешено вращая глазами. Попробовал дернуться, но не смог, и незримый паралич явно его напугал.

– Кто ты? – плохо владея языком, промычал он. – Где я… Что вы со мной сделали?

Я быстро отнял руку. Нет, я был слишком неопытен, чтобы пытаться работать с человеком в таком состоянии. Но зато я прислушался к интуиции, попросил силу подсказать хоть что-то об этом мужике.

Страх. Непонимание. Снова страх.

– Как тебя зовут? – убрав всякое воздействие, я склонился над мужиком. – Имя, фамилия.

– Валера… Валерий… Смирнов! Вроде бы… Где я? Да кто вы все такие?

Я обернулся к Корфу и замахал руками.

– Вальтер Макарович, сюда!

Тайный советник жестом остановил что-то говорившую ему Матильду, и вместе они торопливо зашагали ко мне.

– Заговорил. Видимо, заклинание слабеет. Утверждает, что его зовут Валерием Смирновым, – поднявшись, сказал я. – И говорит, что не понимает, где находится.

– Интересно…

Я отступил на шаг, давая Корфу место. Пистолетыч снова провел ладонью над его лбом.

– Хм. Странно…

– Да кто вы все такие, мать вашу? – уже почти кричал пленник. И отчего-то я ему верил. Нет, страх у него в глазах был неподдельным. Неужели ему стерли память о последних событиях? Наверняка сильный менталист может сделать это, но…

Корф закрыл глаза.

– Не дергайся, – приказал он. – И ни о чем не думай. Иначе будет больно.

Видимо, Валера его не послушался, потому как буквально через пару секунд заорал как резаный. Корф резко отстранился, убрал ладонь и распахнул глаза. Всего на долю секунды я увидел черноту в его белках, но это наваждение быстро рассеялось.

– Одно из двух. Либо его разум взяли под контроль, либо блок наложил ложные воспоминания. То и другое возможно, но только для мастера моего уровня и выше.

– В империи не так много менталистов с такими возможностями, – отозвалась Матильда.

Корф нахмурился.

– Больше, чем хотелось бы.

Он поднялся и подошел к нам.

– Пленника нужно отвезти в усадьбу. Затем…

Он не договорил – его голос заглушил высокий тревожный вой сразу нескольких сирен. Мы все синхронно обернулись на звук. К воротам кладбища подъезжали сразу две кареты «скорой» – смешные округлые микроавтобусы, похожие на бочонки с колесами и украшенные красными крестами. Следом за «скорыми» на стоянку влетели два полицейских автомобиля.

– Это не мои, – сказал Корф.

– Наверное, вызвал кто-то из местных, – пожала плечами Матильда. – И правильно. Пострадавших много.

– Сейчас начнутся споры о юрисдикции. Придется сперва разобраться с ними и дождаться моих из Отделения. А вот, кстати, и они.

На парковку подъехал еще один автомобиль. Без мигалки, но стоимостью явно повыше, чем у полицейских. Лишь на лобовом стекле я увидел какую-то бумажку с черно-красным орлом – то ли пропуск, то ли другое знак принадлежности к государственному учреждению.

Из сторожки вышел коротко стриженый молодой человек в темном пальто и направился прямиком к Корфу. Встретившись со мной глазами, он поклонился.

– Алексей Зайцев, личный помощник Вальтера Макаровича.

Я протянул ему ладонь для пожатия.

– Михаил Николаевич Соколов.

Зайцев слегка улыбнулся.

– Я знаю. Ваша сестра мне звонила. – Он обернулся к Пистолетычу. – Вальтер Макарович, наши подъехали. Нужно обозначить фронт работ и разобраться с полицейскими. Честно говоря, нам бы не помешала их помощь, но для этого нужно ваше слово.

Корф кивнул.

– Сейчас подойду. Созвонись пока с уездными, пусть будут в курсе.

Зайцев отошел на несколько шагов и уткнулся в мобильник. Пистолетыч тем временем обернулся к нам.

– Езжайте в усадьбу. С пострадавшими мы сами разберемся – благо, будет кому опрашивать. Ваши показания тоже нужно будет записать, но это терпит. Я прибуду для допроса пленника чуть позже. Матильда, помоги по старой дружбе.

Баронесса кивнула.

– Разумеется. За пленником прослежу.

Оставив Корфа разбираться с формальностями, мы вышли за ворота кладбища. Темнело в это время рано – солнце уже клонилось к горизонту, да и небо затянули низкие свинцовые облака. Я поежился, выйдя на открытое пространство.

Олю с бабушкой отправили с местными на автомобиле, а мы с отцом пошли пешком. Нужно было проветриться. Мы молча брели по трассе, и я не решался беспокоить патриарха. Отец держался крепко, но я знал, что его сила сейчас была напускной. В один день похоронить старшего сына и лишиться брата… Но я должен был вернуть его к реальности.

– Пап, у меня есть вопросы.

Отец покосился на меня и тяжело вздохнул. Мы перешли шоссе и свернули на приусадебную аллею.

– Конечно, они у тебя будут, – устало отозвался отец. – Но сейчас не время.

– Нет, именно сейчас и время. Чем больше я знаю, тем выше шансы, что смогу помочь.

Отец резко остановился и схватил меня за грудки.

– Не бери на себя слишком много, щенок!

Он принялся меня трясти, но мои руки мгновенно вспыхнули сиянием «Берегини», и я аккуратно, но настойчиво, отцепил пальцы отца от воротника пальто.

– Ты сам призвал мой дух. Сам усугубил наше положение, отче. У каждого деяния есть последствия. Сам видишь. Мы должны понять, кого к нам привел дядя Андрей.

– Ты-то как это выяснишь…

– Выяснит Корф. Моя задача – защитить семью.

Отец стиснул челюсти так, что на лице заходили желваки. Резкий порыв ветра обрушил на нас ворох опавших листьев.

– У меня открылся доступ к родовому источнику, – без предисловий заявил я. – Ты понимаешь, что это значит?

– Что?

– Я уже сказал, что. Я не использую Благодать Осколка. Моя сила идет напрямую от Рода.

Отец медленно поднял на меня глаза.

– Это не шутка?

– По-твоему, сейчас уместно скоморошничать? – огрызнулся я. – Это правда. Мы с Корфом и Матильдой это выяснили. Я черпаю силу от Рода и знаю, что это очень редкий дар. Но мне нужно понять, как так получилось, что я вообще на это способен.

– Я не знаю, Михаил.

Отец выглядел по-настоящему шокированным. Глядел на меня словно на незнакомца и даже не решался дотрагиваться.

– Корф допускает, что мой дар может быть как-то связан с ритуалом, который вы провели. Расскажи, что вы делали. Пожалуйста. Я не рвался в этот мир, но изо всех сил ищу причины полюбить его и остаться здесь надолго. Так помоги мне.

Отец долго и пристально смотрел мне в глаза. Я ждал. На его лице боролись сомнение и страх. И, пожалуй, даже гнев.

– Идем, – наконец сказал он. – Покажу кое-что. А дальше рассудишь сам.

Мы дошли до ворот усадьбы, но не свернули к дому, а двинулись дальше. После пробуждения в этом мире я еще не бывал в этом месте – а ведь мне, и правда, ни разу не довелось осмотреть владения, наследником которых я теперь являлся. Не до конца восстановившиеся воспоминания прежнего Миши подсказывали, что дальше, за парком, должно было располагаться небольшое поле, а на нем – старый дуб.

Именно к этому дубу меня и вел отец.

– Помнишь это место? – спросил он, когда мы подошли ближе.

Дерево было в воспоминаниях прежнего Миши – перед глазами пронесся образ двух детей, пытавшихся взобраться на ветки по мощному стволу. Я и Петя… Нас тогда быстро согнали. Сказали, что можно лазать по любому другому дереву, но не по этому.

Но я помнил этот дуб и с других времен!

– Он есть и в моем мире, – улыбнулся я, глядя на необъятный ствол. – Я его хорошо знаю…

Отец заинтересованно на меня уставился. Пожалуй, впервые за этот день он немного оживился.

– Расскажи. Расскажи, пожалуйста, как оно все… устроено там, откуда ты пришел.

Я улыбнулся.

– В моем мире Петрополь называется Санкт-Петербургом. А Ириновка осталась Ириновкой. Только сейчас у нас там нет дворян. Было несколько войн, революция… Потом еще одна война. Вторая мировая. И наша страна воевала. Эта война изменила очень многое. Миллионы погибли. А дуб остался. Все пережил.

– А что там сейчас, в Ириновке?

– В нашем доме – больница. Маленькая, скромная. Я в ней и умер. У нас была дача недалеко отсюда.

– А куда делись мы? Вернее, наш графский род?

– Толком не знаю. Кто-то погиб после революции, кто-то сбежал в другие страны. В нашей семье ходила легенда, что мы, дескать, были потомками тех самых графов Соколовых. Но я не верил. А сейчас… Видимо, и правда, потомок, раз здесь оказался.

Отец прикрыл глаза.

– Больница… Наверное, это хорошо. Достойно.

– Это, и правда, неплохо. В иных церквях оружейные склады и дома культуры устраивали. Так что больница – это хорошо. – Я перевел взгляд на дуб. – А этот красавец у нас стал местной достопримечательностью. На трассе даже есть указатель, туристы к нему ездят. У нас осталось не много таких старых деревьев. В войну природа здорово пострадала.

Отец слушал меня жадно, внимательно.

– Чудной у тебя был мир, Михаил, – вздохнул он. – И страшный. Столько войн…

– А мне этот странным кажется. У нас совсем нет Благодати. Но тут уж кто к чему привык… Но зачем ты привел меня сюда?

Отец снял очки, убрал их во внутренний карман пиджака и, закрыв глаза, прикоснулся к коре.

– Это наше родовое древо, Михаил. Его посадил основатель рода графов Соколовых. Николай Николаевич, герой Константинопольской битвы. За тот подвиг ему были пожалованы титул графа и Осколок, хотя и до этого род славился достойными мужами. В этом дереве заключена большая сила. Дотронься – сам все поймешь.

Он отступил, давая мне возможность прикоснуться к дубу. Мне на ум сразу же пришло видение, в котором я карабкался по белому древу к свету. Сейчас я смотрел на этот дуб иначе. Он казался мне… живым. Словно у него, и правда, были собственный разум и характер.

Я прикоснулся. Легко, почти робко – не хотел прогневать древнюю силу. Но дуб отозвался – я почувствовал течение энергии в нем, мощь, крепость…

– Да в нем же чистая сила! – удивленно воскликнул я, когда сопоставил ощущения.

Отец кивнул.

– Когда мы проводили ритуал призыва, то использовали дуб. Обратились к силе предков. Ни я, ни бабушка не смогли бы справиться самостоятельно. Для того чтобы обратиться к родовому духу, нужно, чтобы этот дух имел физическое проявление в нашем мире.

– И это проявление – дуб, – отозвался я.

– Да. Поэтому мы не продавали эту усадьбу, даже когда начали бедствовать. Пришлось пустить с молотка многие ценности, даже продать особняк в Петрополе. Но мой отец, твой дед, настрого запретил продавать Ириновку. Никогда и ни за что. И лишь после ритуала я осознал истинную ценность его запрета. Это – наша родовая земля, Миша. Здесь – наша сила.

– Значит, вы обратились к роду через дуб.

– Да. Пришлось накачать тебя… в смысле, того Мишу. Мы принесли его сюда. Твоя бабушка хранит знания о старых ритуалах.

– И как это было?

– Расскажу в другой раз, если захочешь. Но судя по тому, что ты черпаешь Благодать напрямую из родового источника, тебе, Михаил, никакие ритуалы не нужны. У тебя особенно крепкая связь с родовым духом, – отец устало опустился прямо на корни дерева. – Господи… Я ведь не думал, что мы справимся. Когда матушка предложила провести тот обряд, я не верил. Пытался придумать, как сделать все скрытно, но… Дуб ведь не перевезешь в тайное место. Пришлось рисковать. Но я тогда просчитался. Думал, что мы слишком далеко от города, что у нас будет время, чтобы замести следы, даже если ищейки смогут засечь всплеск Благодати. Как выяснилось, Корфа мы недооценивали.

– Уверен, что он не следил за вами и до этого? – спросил я, устроившись рядом.

– Зачем бы ему это?

Я пожал плечами.

– Не знаю. Но он ведь, и правда, слишком быстро тогда появился. Подумай, чем вы могли привлечь его внимание до ритуала?

– Подумаю, – кивнул отец. – Но мы в последние годы старались жить максимально тихо. Никуда не выезжали, детей учили дома, в свете не появлялись…

– Меня не отпускает ощущение, что кто-то решил воспользоваться нашей ситуацией в своих интересах, – признался я. – Может, Корф, может, кто-то другой.

– Ты не доверяешь тайному советнику?

– А с чего я должен?

– Он – слуга императора. Его репутация безупречна.

– Безгрешных людей не бывает, – отрезал я. – В моем мире чем ближе ты к власти, тем больше на тебе грязи.

– Здесь так же. И все же Корф…

– Просто имей это в виду и хорошенько обдумай мои слова, – надавил я. – Ничего не нужно предпринимать. Я со своей стороны постараюсь тоже что-то выяснить.

– Договорились, Михаил. И спасибо за разговор… сын.

Я приобнял его за плечи.

– Мы во всем разберемся. Обещаю. В своем мире у меня даже не было шансов что-то изменить. Но здесь… Здесь есть могущество, семья и цель. Этого уже достаточно, чтобы знать, за что борешься.

– А что было с семьей в твоем мире? – тихо спросил отец.

– Мама жива, но несчастна. Ты стал алкоголиком и ушел из семьи. Петя погиб на службе, как и здесь.

– А Оленька?

– Умерла. Потому я так за нее держусь. За всех вас, пап. Там на нашу семью выпало столько, что я один не смог всех вытащить, хотя очень пытался. Сейчас у меня есть возможность прожить жизнь иначе. И я ею воспользуюсь.

Отец отстранился и взглянул на меня уже куда более дружелюбно.

– Знаешь, возможно, я, и правда, смогу тобой гордиться. Идем домой. Я замерз.

Я помог ему подняться и обернулся, ища тропу. Поначалу подумал, что мне померещилось движение в рощице перед полем. Но я не ошибся – к нам кто-то бежал.

– Егор? – удивился отец, узнав лакея.

– Что-то случилось. Или нас просто потеряли.

– Хорошо бы второе.

Мы быстро зашагали навстречу лакею. Добежав до нас, Егор упер руки в колени и пару мгновений отдышался.

– Ваши сиятельства… Пожалуйте в дом… Срочно…

– Что стряслось?

– Тайный советник… Там все в крови… Господи, помилуй… Скорее!

Глава 19

– Бегом!

Мы бросились по тропе к дому. Вытоптанная земля скользила под ногами, несколько раз пришлось подхватывать отца, чтобы он не растянулся на земле.

– Ужас-то какой, ваши сиятельства… – на ходу причитал лакей. – Никогда такого не видел. Да что же за день такой сегодня, Господи…

Возле усадьбы я заметил припаркованное авто Корфа. Ассистент Зайцев в распахнутом пальто нервно измерял шагами подъездную аллею и с кем-то громко спорил по телефону. Нас он даже не заметил – был слишком увлечен пререканиями.

– Где? – рявкнул отец, остановившись на ступенях.

Лакей нервно сглотнул.

– В гостиной… Можно, я туда не пойду, ваше сиятельство? Простите…

Да что ж там стряслось-то?

Переглянувшись, мы с отцом одновременно бросились к двери. Я пропустил патриарха вперед и поежился от накатившей на меня волны домашнего тепла: в доме было хорошо натоплено. Пахло дровами, смолой, ладаном в курильнице и восковыми свечами. И чем-то металлическим. Кровь?

Из-за закрытых дверей гостиной доносились звуки возни, отрывистые приказы, стоны…

– Идем, – скомандовал отец и решительно распахнул двери.

На всякий случай я активировал защиту – «Берегиня» вспыхнула вокруг тела слабым янтарным сиянием. Отец тоже на ходу повесил на себя заклинание – гораздо слабее, но лучше, чем ничего.

Ворвавшись в многострадальную гостиную, я ожидал чего угодно. Но только не этого.

Со времени последнего визита Корфа здесь прибрали – даже успели вставить новые окна и привезти мебель. От некоторых предметов до сих пор остро пахло свежим лаком – почему-то этот запах резко бросился мне в нос. Вместе с запахом крови – теперь я точно знал, что это была она.

Позади меня раздался вскрик. Я обернулся – Оля.

– Уходи! – Я вытолкнул ее из дверного проема. Грубее, чем рассчитывал. – Тебе лучше на это не смотреть.

– Что там?

– С нами все в порядке.

– Оля, иди наверх, – приказал отец. Он успел надеть очки и хорошенько рассмотреть происходящее. – Миша прав. Не смотри.

Он захлопнул двери прямо перед ее носом и на всякий случай повернул защелку в замке. Я осторожно шагнул, стараясь унять рвотные позывы.

– Твою мать…

– Воистину, – отозвался Корф.

Сам тайный советник выглядел целым и вроде даже не был ранен. Я лишь заметил, что его темно-синие джинсы были в темных разводах, да и на руках осталась кровь. Матильда сидела рядом, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в подлокотник кресла. Пол, новая мебель и даже стены были в брызгах крови.

– Что здесь произошло? – нервно сглотнув, спросил я и уставился на пленника. Вернее, на то, что от него осталось. – Он что, еще жив?

– Это ненадолго, – сухо ответил Пистолетыч. – Агония. Умирает. Его уже не вытащить.

– Что вы с ним сделали? – хрипло спросил отец. Я видел, что ему стало плохо. Папа нетвердыми шагами добрался до кресла и рухнул. – Что это за чертовщина, Вальтер Макарович?

– Скажу честно – я не знаю.

Я завороженно пялился на окровавленного пленника. Бедный Валера… Такой смерти никому не пожелаешь. Вряд ли Корф его пытал. Хотя снятие ментального блока да и любую манипуляцию с сознанием в целом можно назвать пыткой. Но здесь… Здесь развернулось нечто поистине чудовищное.

Валера выглядел так, словно из него, как из тюбика, выдавливали внутренние органы. Глаза вылезли из орбит, язык вывалился и казался неестественно длинным, рот, подбородок, грудь – все было залито темной кровью. Руки и ноги неправильно вывернуты в суставах, пальцы скрюченные, как в спазме. Кровь была всюду – лилась из ноздрей, ушей, даже из глаз текли кровавые слезы.

– Я могу ему чем-то помочь? – не особо веря в собственные силы, спросил я. – У меня получалось лечить там, на кладбище.

Корф отрицательно покачал головой.

– Я перепробовала на нем все целебные заклинания, на которые способна, – ответила Матильда. – Они на нем просто не работают. Даже «Мертвая вода» не схватилась… Черт побери, Вальтер, кто мог сотворить подобное с несчастным?

– Он пытался нас убить. Так ли он несчастен? – парировал я.

Но, согласен, выглядело оно безобразно.

– Боюсь, конкретно этот мужчина не соображал, что творил, – Корф устало потер глаза тыльной стороной ладони и опустился в кресло. – Признаюсь, прежде я такой работы не встречал. Есть способы на время запудрить мозги – те же «Алконост» или «Сирин». У менталистов в рукавах есть и другие неприятные фокусы. Но здесь была проведена полноценная работа по изменению сознания.

– Его подчинили?

– Можно сказать и так. Сперва дезориентировали, зачем выборочно очистили память, дальше взяли под контроль и в довершение ко всему установили блок на кратковременную память. Я очень хорошо умею работать с блоками, – в голосе Корфа звучало нескрываемое раздражение. – Можно сказать, я один из лучших в Петрополе по части работы с закрытым сознанием. Это моя специализация…

– Но в этот раз не получилось?

Пистолетыч кивнул на пленника. Тот дернулся пару раз и испустил дух. Откровенно говоря, и к лучшему. Мне было трудно представить, что он чувствовал в последние минуты жизни. Мне хотелось ненавидеть этого Валеру за то, что он устроил. Но если Корф был прав и этот мужик не владел собой, то винить я мог только того человека с парализованным лицом.

Корф снял плащ, наклонился к покойнику и накрыл его.

– Я встречался с блоками, завязанными на физический вред, – сказал он. – Это иногда практикуется в Аудиториуме. Но обычно есть хитрая лазейка, как снять воздействие, сохранив большую часть сознания и жизнь жертве. Здесь же я толком не успел его обследовать. Только прикоснулся – и парня начало рвать кровью. Потом глаза, уши…

– Я тут же попыталась оказать помощь и поддержать его физическое состояние, – вмешалась Матильда. – Но тщетно.

– Иными словами, при попытке снять блок запустилась программа уничтожения, – сказал я и озадаченно почесал затылок.

– Нечто вроде того, – кивнул Корф. – И это первый раз, когда я не смог справиться.

– Думаю, вам не помешает пятьдесят грамм, – отец подошел к серванту и достал пузатый графин с коньяком. Матильда отказалась – ей еще предстояло сесть за руль. А вот Корф принял бокал и пригубил с явным облегчением. Да уж, не только у нас сегодня был плохой день.

– Я хочу, чтобы вы кое-что увидели в моих воспоминаниях, – я протянул руку Корфу. – Там был мужчина с кривым лицом. Их главный. Дядя Андрей сказал, что они уже встречались, и что этот странный мужик расспрашивал о нас.

Корф оставил бокал на столе.

– Матильда кратко пересказала мне бой. Но не упомянула о том, что Андрей Владимирович его знал.

– Он даже не представился. Но я хочу, чтобы вы прочитали мои воспоминания. Я исчерпал резерв и залез в родовой источник, чтобы приложить его посильнее, а он все равно сбежал. И он творил странные вещи с силой.

Вальтер Макарович кивнул.

– Постарайся ни о чем не думать, Михаил. Сосредоточься только на этом воспоминании и попробуй словно немного подтолкнуть его ко мне, как будто показываешь кино. Так нам обоим будет легче.

– Хорошо, попытаюсь.

Все равно было ужасно неприятно. Не боль – скорее невыносимый зуд прямо внутри черепа. Раздражало неимоверно, но я терпел и старательно припоминал все детали. Мне и правда оказалось проще показывать это как кино – я сам словно монтировал нужные кадры и передавал Корфу. Сначала разговор с дядей Андреем, затем события на кладбище…

– Молодец, – похвалил он. – То, что нужно. Быстро учишься.

Когда я закончил на эпизоде со вспыхнувшим микроавтобусом, Корф отпустил мою руку и отстранился.

– Я его не знаю, – хмуро произнес он. – Зато теперь у нас хотя бы есть образ. Художник сделает портрет. Но, думаю, теперь он затаится.

– И все же единственная нить, которая могла нас привести к зачинщику, оборвана, – напомнил отец.

Пистолетыч задумчиво катал коньячный бокал в руках.

– Мы сорвем с цепи всех ищеек. Если понадобится, за пределами Петрополя и губернии. Это же, в конце концов, нападение на графский род. Неслыханная дерзость!

Отец опустился в кресло, стараясь не касаться ботинками растекшейся лужи крови.

– Раз они прекрасно знали, кто мы, и понимали последствия, значит, мы им зачем-то очень понадобились, – сказал он. – Но я не могу придумать ни одной причины, чтобы нас устранять.

– Только если они не узнали о намерениях Михаила поступать в Аудиториум. Но даже это объяснение звучит бредово.

– Согласна, – кивнула Матильда. – Некоторые семьи пытаются устранить опасных конкурентов, но чтобы доходить до перестрелок в гангстерском стиле…

– А родовая сила? – предположил я. – Может, кто-то счел ее опасной?

– Об этом никто не знает.

– Знаете вы, Матильда и ваши люди.

– Я верно понимаю, Михаил, что ты сомневаешься в моей команде?

Я пожал плечами.

– Мы никому не рассказывали. Отец узнал о моем даре только сегодня после перестрелки. Остаетесь вы и Матильда. Я всего лишь констатирую факты.

Корф помрачнел как грозовая туча, но ничего не ответил. Лишь сосредоточенно пялился на янтарь коньяка.

В дверь постучали – коротко, настойчиво.

– Зайцев! – глухо донеслось из холла. – Есть новости.

В проеме возникла коротко стриженая голова Зайцева.

– Разрешите доложить, ваше превосходительство. Появилась информация по автомобилям.

– Входи.

Ассистент обвел нас взглядом и вопросительно поднял брови. Корф кивнул. Дескать, можно говорить при нас.

– Оставленный седан. «Руссо-Балт» модели С-28, – Зайцев сверился с заметками в телефоне. – Угнан в прошлом году в Тверской губернии. Владелец – Котов Сергей Александрович, 38 лет, работник типографии. Заявил о пропаже сразу же. На первый взгляд, никакой связи нет.

– Где угнали?

– В Твери.

– А с фургоном что? Удалось выяснить?

– Тоже числится в угоне. Полгода назад, в Серпухове. Фургон числится за Серпуховской макаронной фабрикой, стоял на довольствии предприятия. О пропаже также было заявлено сразу же. Губернские быстро нашли заявление.

– Тверь, Серпухов… Все не так далеко от Москвы, – задумчиво проговорил Корф.

– И дядя Андрей встречался с тем мужчиной в Москве, – напомнил я.

– Рано делать выводы, Михаил. Все это еще нужно проверять. Пока мало данных.

– Прошу прощения, – Ассистент выудил из кармана второй вибрирующий мобильник – попроще, кнопочный – и прислонил к уху. – Зайцев слушает…

Он молчал, но по его побледневшему лицу я понял, что случилось что-то экстраординарное.

– Понял. Перезвоню через пять минут. Да, скоро будем! – он повесил трубку и обернулся к Корфу. – Звонил Кораблев. Еще одно нападение. Перестрелка, Благодать второго ранга. Есть жертвы. Все, как и здесь.

– Где?! – хором рявкнули мы с Корфом и Матильдой.

– Поместье Лисницких. Шаглино.

– На юге, под Гатчиной, – быстро сориентировалась Матильда. – Я хорошо знаю Марию Федоровну, супругу барона Лисницкого…

– Едем!

Корф вскочил с места, взглянул на труп пленника и, немного подумав, все же забрал свой кожаный плащ.

– Бригаду оставим здесь, пусть все оформят и вывезут тело, – распорядился он и повернулся к отцу. – Благодарю за содействие, ваше сиятельство. Отделение выделит вашей семье охрану. Заступят на пост сегодня же, я прослежу. Михаил…

– Поедет со мной, – сказала Матильда. – У меня безопаснее.

– Согласен. Все, Леш, поехали.

Мы расступились, давая «ищейкам» дорогу. Отец снова бросил взгляд на труп и потянулся за графином.

– Что-то многовато происшествий для одного дня, – сказал он, откупоривая сосуд. – И если два нападения так похожи, то что может нас связывать с Лисницкими?