Текст книги "Семья для чемпиона"

Глава 10

Аврелия

Разумеется, Димка пришел в восторг от идеи Ярослава подвезти его на тренировку. Хоть виду и не подал. Всю дорогу до ледовой арены я молчала, а мужчины трещали о своем – мужском, то бишь о хоккее. Оба оперировали малопонятными мне терминами и обсуждали плохо известных мне личностей. Но одно я поняла точно: удивительно, как быстро могут найти общий язык два разных поколения, которых объединяет одно общее дело.

Однако, несмотря на переполняющую моего ребенка радость от знакомства со своим кумиром, выскакивая из машины, Димка все равно задвинул напоследок милое:

– Просто предупреждаю: маму мою обижать нельзя, даже такому крутому чуваку, как ты.

– Понял, – кивнул ему Яр с улыбкой, – принял. Удачи на тренировке, спортсмен.

– Ага, пасиб. Пока, ма.

– До вечера, сынок.

Дождавшись, когда Димка зайдет на арену, Яр давит по газам, увозя нас в сторону того самого паназиатского ресторана, о котором говорил.

Место здесь и правда неплохое. Я бывала пару раз, пока ждала ребенка с тренировки. Облюбовала уютные столики на втором этаже у окна. Вечером отсюда открывается особенно потрясающий вид на широкий проспект и сверкающую огнями ледовую арену. Обычно в дни матча сюда не пробиться. Однако сегодня у команды нет игры, и свободных столиков предостаточно.

Ярослав, как настоящий джентльмен, придерживает дверь и пропускает меня вперед. Девушка хостес по моей просьбе находит для нас свободное укромное местечко, провожая до столика, при этом буквально пожирая глазами моего спутника. И да, я даже не могу ее в этом винить. Высокий, под два метра ростом, большой и спортивный Ярослав априори не может не привлекать к себе всеобщее внимание. Тем более с учетом того, какая он известная в мире спорта личность.

Мы делаем заказ. Я обхожусь облепиховым чаем, Яр останавливает свой выбор на американо. Официант уходит, оставляя нас одних. Мы переглядываемся, но молчим. Ремизов без ложного стеснения гуляет взглядом по моему лицу. Хочется съязвить, заметив, что он за эти пару часов уже успел изучить каждую мою мимическую морщинку. Но я не язвлю. Я отвожу свой взгляд, нервно комкая в пальцах бордовую салфетку и нетерпеливо покачивая ногой под столом. Чего он тянет? Что-то непохоже, что тема разговора, с которой он приехал, так уж для него важна, раз он молчит, всячески оттягивая момент.

Буквально через считаные минуты наш заказ оказывается на столе. Я делаю глоток горячего чая с ярким привкусом облепихи. Грея озябшие ладони о кружку, решаюсь заговорить первая, начиная с нейтрального:

– Сильно отличается жизнь в Штатах от жизни в России?

Когда-то в далеком прошлом я грезила Нью-Йорком. Это была большая мечта маленькой девочки из глубинки. Девочки, которая подавала надежды, но за пару лет до Олимпиады оступилась, так и не сумев вернуться в большой спорт после родов.

– Достаточно, – кивает Яр. – Но на самом деле быстро привыкаешь.

– Так и не расскажешь, почему ты вернулся? В то, что устал, не поверю. Судя по тому, что сказал Димка, тебе еще играть и играть.

– Новости ты не читаешь, надо полагать?

– Предпочитаю держаться на расстоянии от инфомусора.

Яр кивает. Не сводя с меня взгляда, делает глоток кофе и спрашивает, кажется, тщательно подбирая слова:

– За жизнью Гордея тоже не следишь?

Я мешкаю. Я предполагала, что рано или поздно имя брата Ярослава всплывет между нами как что-то неопределенное и далекое. Но не думала, что так быстро. Отстраненно провожу пальцем по бортику кружки, стирая след от помады, и задаю, как по мне, вполне справедливый вопрос:

– А ты следишь за жизнью своих бывших?

– Не особо. На то они и бывшие.

– Вот ты сам и ответил на свой вопрос, – улыбаюсь.

– Почему вы расстались?

– А почему люди расстаются?

– Ты на все мои вопросы будешь отвечать своими, Ава?

– Я просто плохо понимаю, к чему ты клонишь. Говори конкретней.

– Хорошо, – кивает мужчина, – я сейчас кое-что спрошу, – подается вперед Ремизов, сцепляя пальцы в замок, – только ответь мне честно.

– Не обещаю, но постараюсь, – говорю, а сама внутренне подбираюсь.

– Если мы говорим о конкретике… Отец Димки – Гордей?

Я прикусываю язык и до боли сжимаю кружку ладонями. Смотрю Яру прямо в глаза, даже не думая юлить. А смысл? Рано или поздно этот вопрос все равно бы прозвучал. Ярослав далеко не дурак…

Секунда.

Вторая.

Мама всегда говорила, что у меня слишком живая мимика и все мысли живописно написаны на лице. В фигурном катании это прекрасно помогает передавать эмоциональный посыл номера. В жизни это скорее мешает. Но конкретно в этот момент я благодарна судьбе, что мне даже рта раскрывать не приходится. Я не представляю, что в данный момент видит перед собой Ярослав, но когда он стискивает челюсти и выдает:

– Мудак, сука! – Я просто пожимаю плечами. А что я еще скажу? Все эти стадии от отрицания до принятия я прошла еще тринадцать лет назад. Я не могу винить Гордея в случившемся. В неожиданной беременности я виновата ровно настолько же, насколько и он – ни больше ни меньше. Его огромный косяк был разве что в том, что, когда я сообщила ему эту новость, он тупо слился, бросив девятнадцатилетнюю маленькую дурочку одну разгребать наши проблемы. Дурочку, которая до его появления была невинной девственницей, которая о сексе толком и не знала ничего.

Не передать словами, насколько в тот момент мне было страшно, больно и обидно. Я тонула в болоте под названием «депрессия». До последнего верила и надеялась, что мы как минимум пройдем через это вместе. Однако Гордею было по хрену. И тогда, и все тринадцать лет жизни сына я ни разу не пожалела о его рождении, даже несмотря на то, какой его отец «мудак, сука», как выразился Ярослав. Горько, грустно, но что теперь? Мой стакан всегда наполовину полон – у меня растет прекрасный сын.

– Он знает? Гордей знает про сына?

– А ты как думаешь?

– Гнида, – со свистом выпускает воздух сквозь сжатые зубы Ярослав. Проводит пятерней ото лба до макушки по короткому ежику волос и машет головой, будто все еще не в силах поверить в услышанное.

Он злится, это и дураку понятно. Наверное, в этот момент степень моего уважения к Ремизову вырастает в разы, а безумная часть меня думает, что лучше бы я забеременела от Ярослава. Такой, как он, точно бы не позволил девушке барахтаться в проблеме в одиночестве. Да, честно говоря, такой, как Яр, вероятней всего, вообще никакой беременности бы не допустил. Даже сегодняшнее маленькое «происшествие» дает понять, насколько он чуткий и осторожный любовник. Так что да, лучше. Однако кому лучше? Точно не ему, который за эти тринадцать лет построил блестящую карьеру. Имея отвлекающий фактор в виде сына, кто знает, как сложилось бы у него в хоккее.

– Мало я ему врезал. Надо было расквасить его морду в фарш. Только кто бы знал, да, Ава? Почему ты не сказала нам?

– Кому «вам»? – ухмыляюсь я горько.

– Мне?

– Мы с тобой никогда близкими друзьями не были, если ты помнишь. И да, ты улетел в Америку, Яр.

Ремизов мрачнеет.

– Нашим родителям хотя бы.

– Зачем?

– Что значит «зачем»? – рычит Яр. – Это же ребенок, мать твою! Наша плоть и кровь. Их единственному внуку уже тринадцать лет, а они об этом ни сном ни духом.

– Это был выбор отца ребенка. Я не посчитала нужным совать свой нос в чужую семью.

– Плохо ты посчитала.

– Тебе этого не понять, Ярослав.

– Как ты вообще не испугалась его оставить? Сколько тебе было тогда? Восемнадцать?

– Девятнадцать. И, разумеется, я испугалась.

– Поэтому ты завершила карьеру так рано?

– Мне тогда сильно помогли мама с папой. А вот тренер, которой я доверяла едва ли не больше, чем своим родителям, поставила на мне крест. Больше в фигурное я так и не вернулась. Не смогла найти в себе сил.

Я выдаю все как на духу совершенно без злобы. Я не хочу стравливать родственников Гордея. Не хочу, чтобы мой сын имел что-то общее со своим биологическим родителем. И в целом не хочу бередить прошлое. Нам с Димкой вполне комфортно в нашем настоящем.

Вот только Ярослав не на шутку заводится, принимая максимально близко к сердцу ситуацию. Его глаза буквально наливаются кровью, а огромные кулачищи опасно сжимаются и разжимаются, заставляя мое сердце трепетать от страха. Дискомфортно, честно говоря, когда перед тобой сидят два метра и сто килограммов закипающих от злости мускулов. А судя по гуляющим на лице желвакам и напряженным плечам, Ремизов на грани взрыва.

С этим надо что-то делать, пока он не наломал дров. И я не придумываю ничего лучше, чем накрыть его сжатую в кулак ладонь, лежащую на столе, своей ладошкой. Слегка сдавливая горячие пальцы мужчины, улыбаюсь:

– Эй, чемпион, выдыхай.

Яра это слегка отрезвляет. Я чувствую, как от моего прикосновения он вздрагивает. Опускает взгляд на наши руки и… перехватывает своей ладонью мою. Обхватывает мои пальцы, сжимая.

– Я его убью, – цедит сквозь зубы.

– Ты с ума сошел? Брось!

– А если бы не мое возвращение в страну? Ты бы так и поднимала Димку одна? Эта сволочь ведь не платит алименты?

– Я не одна. У меня есть родители, которые нам помогают.

– Это неправильно, Ава! Нечестно, блин, что он спускает все деньги на шлюх и травку, когда ты одна впахивашь и поднимаешь вашего сына. Хоккей – это дорого!

– Да жизнь вообще штука несправедливая, если ты не заметил.

– Меня убивает твое спокойствие, – выдыхает Ремизов. – Просто убивает!

Я посмеиваюсь:

– Просто за тринадцать лет я уже тысячи раз прокручивала подобные диалоги в своей голове. Злилась, бесилась, тратила кучу сил и энергии на глупую ненависть к судьбе за ее несправедливость, пока не поняла, что меня ведь все устраивает в моей жизни, – пожимаю плечами. – Я счастливый человек. У меня классный сын. Здоровые родители и любимое дело. Мне не на что жаловаться.

Ярослав качает головой:

– Ава.

– Ну что? – улыбаюсь я.

– Ты просто святая. Другая на твоем месте хорошенько бы Гордея поимела. И была бы права.

– Гордей – грязь. А я не люблю мараться.

Ремизов заламывает бровь. Хмыкает и качает головой. Кажется, вот теперь его окончательно отпускает. Растирает ладонями лицо и затылок. Смотрит на меня из-под бровей и снова качает головой.

Да, вот такая я странная. Мне плевать, в каком дерьме погряз Гордей, это его жизнь и его проблемы. Моя жизнь – Дима, и я расшибусь, но дам своему ребенку только самое лучшее. А такой отец, как Ремизов-младший, точно к этой категории не относится.

Я подливаю себе чая из чайничка и делаю глоток, смачивая пересохшее горло. Легкая облепиховая кислинка бодрит. Ставлю чашку на блюдце, звякнув ложкой, и интересуюсь:

– Может, ты уже скажешь, что у тебя ко мне был за серьезный разговор? Или ты передумал?

– Отчего же передумал, – машет головой Яр, словно стряхивая тяжелые мысли после неожиданной новости. – Теперь я, как никогда до этого, уверен в том, что обратился к правильному человеку. Только умоляю, выслушай меня и не отказывайся сразу, Ава.

– Опять говоришь загадками, – улыбаюсь. – Может, уже скажешь прямо, чего ты хочешь от меня, Ярослав?

– Сущий пустяк, по сути.

– И?

– Аврелия, выходи за меня замуж?

Глава 11

Аврелия

Я давлюсь чаем и долгое мгновение перевариваю услышанное. Переварив, начинаю хохотать. Закатываюсь так звонко и от души, что Ярослав наблюдает за мной и тоже улыбается. Отсмеявшись, я смахиваю слезы из уголков глаз и говорю:

– Забавная шутка.

Ремизов улыбается:

– Это не шутка.

– Ну да, ну да. Кольцо тоже приготовил?

– Не знал размер. Купим вместе.

Я хмыкаю. Замолкаю. Снова хмыкаю. Забавно. Это какой-то новый модный, как там Димка говорит? Пранк? Да вроде бы Ремизову не семнадцать, чтобы так прикалываться. И как далеко он готов зайти в своей шутке?

– Ладно, давай, – решаю подыграть.

– Правда?

– Да, а чего нет?

– Ава, я серьезно. Мне нужна жена.

– Да я тоже от мужа бы не отказалась.

– Разговор напоминает бред, – вздыхает Ремизов.

– Да потому что это и есть бред, Ярослав, – посмеиваюсь я, пряча взгляд в кружке с чаем. – Выйти замуж. Вот это ты ляпнул, конечно.

– Нет, просто я не оттуда зашел. Давай по-другому, ладно? Ава, мне нужна твоя помощь.

– Яр, ну хватит, уже не смешно.

Мой спутник жестом просит подождать и тянется к своему телефону. Пара быстрых свайпов по экрану, и Ремизов передает мне свой мобильник, командуя:

– Прочитай.

– Что это? – пробегаю глазами по заголовку и фотографии, сопровождающей статью. На ней плохо видны лица, но я почему-то ни капли не сомневаюсь, что знаю обоих этих мужчин. Ярослав и Гордей. Первый с размаху дает в нос второму. Снимок явно соскринили с видеозаписи, причем не самого лучшего качества.

– Ты спрашивала, как я оказался в России и почему? Вот, – кивает Ремизов.

Смеяться как-то расхотелось.

Я пробегаю глазами по статье, которая, очевидно, была опубликована в каком-то журнале, и чем дальше, тем больше мне становится тошно. Судя по тому, что здесь написано, Гордей влип в не самую приятную историю с наркотиками, потащив за собой на дно Ярослава. Старший брат, в свою очередь, слетел с катушек, случилась потасовка, и Яр расквасил младшему нос. М-да…

И какой из Гордея отец? Какой ему ребенок? Какой пример этот человек, что сам на себя уже не похож от постоянных загулов, может дать нашему сыну? Моему. Моему сыну. Ответ очевиден – никакой, и Гордея нужно держать от Димки как можно дальше.

– Что ж, Гордей получил заслуженно, как по мне. Только я все еще не понимаю, при чем тут твой переезд и наша свадьба?

– В прессе поднялась волна хейта. Журналистов стало не заткнуть. Меня мягко попросили «освободить место в команде».

– Но это же нечестно!

– Не ты ли мне пять минут назад говорила, как несправедлива жизнь? – мягко улыбается Яр, зато я теперь закипаю, как старый ржавый чайник. Еще чуть-чуть, и из ушей повалит пар, а из носа свист.

– Говнюк! Сам жить не умеет и другим все портит!

– Чтобы пресса сместила фокус своего внимания, мне нужна бомба‐новость. Такая, что перекроет этот скандал. Мой пресс-секретарь вместе с агентом считают, что свадьба может стать такой. Мы уже подготовили пресс-релиз. Историю продумали до мелочей. Мне только нужны фото и фиктивная жена. Так что, Ава, я прошу тебя мне помочь…

– Но почему я? – искренне не понимаю. – У тебя что, нет девушки, подруги, женщины? Да не поверю, что у тебя нет любовниц, Ремизов!

– Любовницы есть. Но в том-то и проблема, что все они сидят и ждут этого предложения как манны небесной. Я потом из такого фиктивного брака не выпутаюсь. Ты, Ава, другое дело.

А вот сейчас стало обидно.

– Меня не жалко, и поэтому можно использовать?

– Я не… – теряется мужчина, – я такого не говорил.

– Но прозвучало именно так.

– Это ты предпочла интерпретировать сказанное мной подобным образом. Я просто имел в виду, что ты лицо во мне не заинтересованное. А еще адекватная и разумная женщина. Ты не будешь устраивать истерик и скандалов. С тобой у нас может получиться идеальное партнерство. Только лишь всего.

– М, – хитро щурюсь я, – адекватная, спокойная, разумная – правильной дорогой идешь. Еще пару комплиментов, и, возможно, я скажу «да».

– Да?

– Боже, конечно, нет! – закатываю глаза. – Ты хоть понимаешь, о чем ты меня просишь? Ты гребаный капитан олимпийской сборной! Тебя вся страна знает. И ты хочешь протащить мое лицо по всем журналам и газетам? Мне не нужна такая слава. Да вообще никакая не нужна. А Димка? Как я объясню это Димке?

– Скажем ему правду.

– Как у тебя все просто.

– А разве нет?

Я на мгновение затыкаюсь. Кручу в руках кружку и бодаюсь с Ремизовым взглядом. В его глазах слишком много эмоций и невысказанных слов. Напряжение, растерянность, мольба – столько я просто не вывезу.

– Нет, Яр, – выдыхаю сокрушенно, – я не могу. Если бы я была одна, может, и согласилась бы. Но Дима… нет.

– У него не будет проблем. Я обещаю.

– Ты не можешь этого обещать. Это сотни тысяч людей. Миллионы! Даже при всей своей власти ты не сможешь проконтролировать всех. А у него школа, хоккей, он только переехал в большой город. Еще и возраст такой непростой. Пойдут слухи, кривотолки. Вокруг до фига и больше ядовитых и злых людей, которые будут говорить. О нас. И говорить не самые приятные вещи…

– Он у тебя умный парень, Ава. Он все поймет и со всем справится.

– Тебе не кажется, что это эгоистично – заставлять ребенка справляться с чем-то, что возникнет не по его вине?

– Ава… – выдыхает Ярослав.

Я отрицательно машу головой.

Ремизов сдается. Ссутулившись, отводит взгляд, проводя ладонью по затылку. Растирает переносицу и на пару мгновений зажмуривается. Он расстроился. Уголки губ опустились вниз, между бровей залегла хмурая морщинка. Черт, почему я чувствую себя виноватой? Я ведь права. Ну права же? Я мать и в первую очередь должна думать о своем ребенке, а не о мужчине, пусть даже и таком хорошем, как Ярослав. Который, кстати, спрашивает:

– Может, я могу сделать что-то взамен? Проси что угодно. Деньги, бизнес, квартиру, машину, не знаю… Все, Ава. Я готов на любое твое условие.

– Билет на прогулочный рейс до Луны.

– Ты серьезно? – встрепенувшись, переспрашивает. – Я могу…

– А ты серьезно пытаешься меня купить?

– Ни в жизни не поверю, что тебе не найдется выгоды от нашего брака! Ладно, к популярности и славе ты не стремишься. Деньги ты не возьмешь из гордости. Понятно. Но что-то точно должно быть.

Честно говоря, есть. Выгода. Правда, я вспоминаю о ней только сейчас. Сотрудничество с издательством. Надо же, как забавно получается: «решение вопроса» подоспело само, а главное, так вовремя. Но какой я буду лживой эгоисткой, если ради своей карьеры продам спокойствие сына? Блин, ему не пять! Он уже взрослый мальчик, который все видит, чувствует и понимает. Возможно, даже больше, чем мне бы того хотелось. Как я могу?

– Я вижу, что ты задумалась, – хватается за мою заминку Ярослав. – Выкладывай, давай?

– Я. Не. Могу. Яр.

– Можешь.

– Не могу, и все тут! – вспыхиваю раздражением. – Димка…

– Если вся проблема в нем, давай спросим его мнение. Он взрослый парень, и я думаю, мы вполне можем положиться на его решение.

– Ты доверяешь свою судьбу тринадцатилетнему ребенку?

– Не просто ребенку, а племяннику.

– Но ему мы об этом не скажем, Яр! Да же? – добавляю с нажимом.

– Разумеется, – кивает Ремизов. – Так, значит, это «да»?

Я вздыхаю. Качаю головой, растираю виски указательными пальцами и снова качаю головой. Господи, ну как под таким прицельным взглядом можно вообще сказать «нет»? Но это же просто бред! Чушь! Я пожалею. Обязательно об этом пожалею. Но говорю:

– Значит – ты сильно не надейся. Через час у Димы закончится тренировка, и мы попробуем с ним поговорить. И я поверить не могу, что я реально это сказала.

Мужчина улыбается, поигрывает бровями, самодовольно заявляя:

– Поверь, ты не пожалеешь. Я буду очень хорошим мужем.

Как же…

– Оставим решение за Димой, – сдержанно говорю я, а у самой в груди закручивается торнадо из чувств.

Браво, Ава, молодец, Ава, очень зрело перекладывать решение на плечи ребенка. Мать года просто!

Глава 12

Ярослав

Нетерпеливо барабаня пальцами по рулю, прикладываю мобильник к уху и слушаю длинные гудки, мысленно отсчитывая секунды. Образцов отвечает на третьей:

– Рем, у тебя две минуты, я мчу на встречу.

– Я справлюсь за одну. Организуй на ближайшее время фотосессию, и пусть Стелла договаривается об интервью. Издательство должно быть проверенным. Вопросы тоже согласуйте заранее. С заявлением в ЗАГС я разберусь, есть знакомые в этой структуре. А ты потрещи с юристами, нужно, чтобы грамотно составили брачный договор, девушка волнуется.

– Правильно ли я понимаю, что это значит… – зажигается азарт в голосе моего агента.

– Правильно. Я нашел себе жену и сына, – говорю, а сам до сих пор не верю, что реально собираюсь это провернуть. И еще круче, что уже через пару дней мы с Авой будем жить под одной крышей, закольцевавшись. И близко не представляю пока, какие за этим решением потянутся последствия для нас двоих, но буду наглым треплом, если скажу, что меня такое положение вещей не окрыляет. Моя бы воля – забрал бы их с Димкой уже сегодня.

– Понял, дружище. Принял. Как зовут-то женушку? Кто она? Человечек надежный?

– Надежней не бывает. Моя давняя знакомая, еще времен старта карьеры. Аврелия зовут.

Образцов присвистывает:

– Уже одно имя – чистый секс!

– Слышь, ты, секс, губу закатай, – порыкиваю, сжимая пальцами баранку руля.

Эта девочка моя. Пока не понимаю насколько, но моя.

– Ладно ты, не рычи, – ржет Стас, – просто к слову пришлось.

– При ней такого не ляпни. Она не из тех «заек», что вокруг нас вьются.

– Сын ее? Сколько лет?

– Ее. Тринадцать. Тоже хоккеист. Начинающий и перспективный.

– Просто зашибись! Ты выбил страйк, дружище. Я тебя понял, сделаю все в лучшем виде и завтра тебе наберу. Идет?

– Идет.

– Все, давай, я полетел.

– Бывай.

Отключаюсь и откидываю телефон на соседнее сиденье. Страйк… Очень может быть. Удивительная коллаборация: до сегодняшнего дня одна только мысль полноценно пустить на свою территорию женщину вызывала во мне волну дикого протеста. Все внутри резало и пекло в нежелании делить свою холостяцкую берлогу с какой-то левой бабой. С Авой же, мать твою, я жду этого момента. Предвкушаю. Да и язык не поворачивается назвать ее «левой бабой». Тем более в свете вскрывшихся сегодня подробностей.

Разминаю шею, растирая ладонями. Двигатель молотит, поддерживая комфортную температуру в салоне тачки. С неба начинают моросить крупные капли осеннего дождя, размытыми полосами скатываясь по лобовому. Промозглая, серая унылость.

Я выглядываю в окно – в квартире Авы и Димы горит свет. Я только что подвез их до дома. На чай напрашиваться не стал, полагая, что матери с сыном есть что обсудить, а теперь вот сижу около их подъезда, как дятел, и понимаю, что возвращаться к себе не хочется. Там тихо, пусто и одиноко. Хотя в прошлом меня это редко угнетало.

Договориться с Димкой не составило особого труда. Рассудительный парень все взвесил и дал добро на нашу с его матерью маленькую авантюру. Я в этот момент выдохнул, физически ощутив, какой огромный булыжник рухнул с моих плеч. Ава же все еще металась в сомнениях. Как родителя, что хочет любой ценой защитить свое чадо, я ее понимаю. Но как профессиональный спортсмен считаю, что Димке не помешает подготовиться к самостоятельной жизни без мамкиной юбки. Еще пять лет, и велика вероятность, что его заберут за океан и парень с головой окунется во взрослые суровые будни, когда пресса ходит за тобой по пятам, а за каждым вторым кустом поджидает репортер. Так что учиться отбиваться от нападок журналистов нужно начинать уже сейчас. Но, разумеется, право голоса мне как такового никто не давал, поэтому я промолчал.

Зато оно есть у Гордея. Это право. Номинально, но… Поверить не могу, что эта сволота заделал ей ребенка и слился. Гондон!

Я помню, какими девчонка смотрела на него влюбленными глазами. Меня это резало по живому. В двадцать с небольшим я не сказать чтобы был сильно смелый и дерзкий. В отличие от Гордея. Не менял баб, как использованные презервативы, и не скакал из койки в койку. С детства более рассудительный, более спокойный и уравновешенный тип, нежели младшенький. Это сейчас, с возрастом, пришел к здоровому пофигизму и начал пользоваться своим положением, снимая девочек. Зачерствел, наверное. А тогда у меня с этим были проволочки. Особенно если девочка где-то откликалась глубоко в душе…

Помню тот момент, когда впервые увидел Фомину на льду, завис. Наша команда как раз освобождала каток после тренировки, а Ава вышла разминаться. Черные облегающие штаны и водолазка. Хрупкая, тоненькая, как тростинка, и изящная вся, до мизинчика. Один брошенный в ее сторону взгляд, и моя задница сама нашла лавку. Я стянул с себя шлем и проторчал тогда на льду целый час, не спуская с фигуристочки глаз. А уходил оттуда, уже зная, кто ее тренер, сколько ей лет и, самое главное, как ее зовут.

Она парила надо льдом так легко, как будто для нее это совсем ничего не стоит. Разрезала идеально ровную поверхность лезвием, выписывая сумасшедшие фортели. Я на коньках с трех лет, но до сих пор не рискну так скакать и крутиться. Высока вероятность, что я просто сверну себе шею. Девчонка же вкладывала в каждое свое движение душу. Каждое! Вплоть до взмаха кистью. Она даже это делала особенно изящно. С тренером не спорила. Все приказы выполняла четко и беспрекословно. Всего раз за этот час мазнула по мне быстрым взглядом, тут же отвернувшись, как мне тогда показалось, пряча улыбку и покрасневшие щеки.

Хотя, может, мне это реально только показалось.

Прошло долгих две недели, пока в суете и бесконечных тренировках сборной я умудрился поймать ее в столовой. Наше расписание неудачно накладывалось друг на друга. В тот момент, когда был свободен я, – Ава занималась, и наоборот. Вечерами у нас был режим. Тренеры загоняли в номера и строго‐настрого запрещали покидать комнаты. Разумеется, мы один хрен выходили. Кто через балконы, кто через черный ход. Уловками и хитростью сваливали из расположения сборной. Только у Фоминой тоже был график. За ней и следили посерьезней, чем за группой мужиков от восемнадцати до сорока. Да и она была девочка примерная – максималистка, нацеленная на результат.

Так что я феерично просрал целых две недели, за которые мог бы с Авой сблизиться. Но не случилось. А когда мы столкнулись в столовой, я позвал ее выпить кофе и угостил манговыми эклерами из единственной приличной кондитерской в городе. Узнал через знакомых девчонок‐фигуристок, что Ава их обожает, хотя и строго соблюдает режим питания.

Интересно, сейчас она все так же неровно дышит к манго?

В тот момент мне казалось, будто между нами что-то проскочило. Не знаю, как правильно сформулировать, разве что ванильно: искра. Взаимопонимание, интерес друг к другу, короче, произошел коннект. Хотя сейчас, спустя годы, я понимаю, что, видимо, просто желаемое всеми силами выдавал за действительное. Потому что прибывший в расположение сборной Гордей на следующий же день подкатил к Фоминой шары, и девчонка сдалась. Он пригласил ее на свидание, Ава пошла. Я не виню ее. Я сам мудак и тормоз. Но Гордея мне хотелось убить.

Я бесился. Тогда я впервые в жизни бесился так, что готов был собственными руками свернуть младшему брату шею! Впоследствии он еще не раз доводил меня до нервного тика и кровожадных мыслей. Но тогда…

Не представляю, чем бы закончилась вся эта история, если бы не мой спортивный агент, который в тот момент вовремя толкнул меня в сторону НХЛ. Это был мой первый и не самый выгодный контракт с зарубежной лигой. Но я согласился и улетел. Улетел и предпочел затолкать эту историю на самые задворки памяти, не распечатывая ее до сегодняшнего дня…

Выныриваю из воспоминаний, понимая, что на улице уже порядком стемнело. На подъездах зажглись фонари, а дождь прекратился. Тачка по-прежнему молотит, дымя на весь двор, а уровень топлива в баке упал опасно низко, практически приблизившись к красной зоне. Дерьмо.

Утром забыл заправиться. И если я проторчу здесь еще хоть час, придется кидать машину у дома Авы и вызывать такси. А завтра ранняя тренировка. Такси – хрен вызовешь. Пацанов в моем районе нет – большинство предпочитают жить за городом. Почти у всех свои дома в близлежащих поселках. Нет, оставить тачку – не вариант.

Бросаю последний взгляд на окна Димки и Авы, пристегиваюсь и с ревом двигателя срываюсь с места, покидая двор старенькой многоэтажки. Есть у меня еще один нерешенный вопрос.

Тянусь к телефону и в пару кликов набираю матери. Гудок, и слышу мило-возмущенное:

– Ну наконец-то, Ярослав! «Мама, я тебе перезвоню» – и неделя тишины. Сын, у тебя совесть есть?

Улыбаюсь:

– Где-то была, я ее обязательно поищу, мам.

– Шалопай! Как ты? У тебя все хорошо?

– Все хорошо и даже лучше. Ма, слушай, у меня есть для тебя новость, – притормаживаю на светофоре, почесывая подбородок. – Ты это… сидишь?