Текст книги "Семья для чемпиона"

Глава 13

Аврелия

Чайник громким щелчком оповещает о том, что закипел. Я ставлю на обеденный стол кружки и в очередной раз выглядываю в окно – внедорожник Ярослава наконец-то срывается, освобождая парковочное место у подъезда.

Уехал. Долго он простоял. Часа полтора, не меньше. Интересно, почему? Тоже не находит себе места перед предстоящим нам с Димкой переездом? Должно быть, холостяку Ремизову тоже не так-то просто впустить чужую женщину с ребенком на свою территорию…

Засмотревшись на блики от фонарей, гуляющие в лужах, проваливаюсь в воспоминания.

– В понедельник утром у меня тренировка, а потом я заберу вас к себе. Поедем домой – вить семейное гнездышко, – шутит он, конечно, но пьяные мурашки, побежавшие по моим рукам, этого явно не понимают.

– Это точно необходимо, Яр?

– Переезд? Конечно, – прячет руки в карманы джинсов Ярослав. – Ты вроде как моя жена. Логично, что мы будем жить вместе. Семьей. Разве нет?

– Ну да… – нехотя соглашаюсь, зябко ежась под холодным порывом ветра.

Мы стоим у нашего с Димкой подъезда. Сын убежал в канцелярский магазин за ручкой, оставив нас с Ремизовым наедине. Я, еще не до конца смирившись с принятым решением, пребываю в состоянии растерянности, а Ярослав уже бойко продолжает:

– Завтра я весь день занят, а в воскресенье скатаемся купим кольца? Потом можем проехаться по магазинам. Обычно продуктами у меня затаривается домработница, а нам с тобой нужно оборудовать две гостевые спальни всем необходимым, чтобы вам с Димкой было комфортно. Уборкой, кстати, у меня тоже занимаются специально нанятые люди, так что о таких мелочах не беспокойся.

Чем дальше говорит Ярослав, тем больше я проваливаюсь в паническое: куда я лезу?! Домработницы, уборщицы, гостевые спальни – не мое это все. Не мой мир. Не моя жизнь. А что, если я банально переоценила свои возможности и не вывезу? А если правда просочится в прессу? Это же будет позор! Не только мой, но и Димки. А Яр? Я подставлю хорошего человека…

– Эй, птичка, – слышу и вскидываю удивленный взгляд.

Птичка? Он назвал меня «птичка»?

– Не переживай, – говорит, слегка сбавив напор мужчина, – квартира у меня большая, места всем хватит. При желании мы можем свести все пересечения к минимуму. Если тебя напрягает мое… присутствие, – по-своему трактует мою заминку Яр. – Наш уговор тебя ни к чему не обязывает, кроме как улыбаться мне на публике. Ладно?

– Я… нет. Я не поэтому. Просто голова кругом, – признаюсь честно. – Мне нужно немного времени, чтобы отойти и переварить. И как долго мы будем изображать семью?

– Год. Может, чуть больше. Как пойдет.

– Ты же понимаешь, что мне нужны гарантии того, что это просто фарс и однажды он закончится?

– Разумеется, Ава. Мы составим контракт.

– Брачный?

Ярослав улыбается:

– Если хочешь, пусть будет брачный.

– Ну, вообще-то, тебе с твоим состоянием как раз такой и нужен. Вдруг я окажусь коварной мошенницей и решу отсудить у тебя половину всего имеющегося имущества? – шучу, но голос слегка дрожит. Собственно, так же, как и мои руки, которые нервно сжимают лямку сумочки.

Мужчина посмеивается, спрашивая:

– Ты пытаешься защитить себя от меня или наоборот? Не думала, что, может, это я злой гений и решу у тебя что-нибудь отсудить?

А вот тут я уже слегка нервно посмеиваюсь, спрашивая:

– Огромную ипотеку на два десятка лет? Да пожалуйста!

Я всего лишь безобидно шучу, но мужчина хмурится:

– Ваша московская квартира в ипотеке?

– Д-да, – слегка теряюсь. – Это что, проблема?

– Я ее закрою.

– Чего? Ремизов, мы еще не начали изображать семью, а ты уже забываешься. Ты мне не муж и не обязан решать мои проблемы. Я закрою ее сама.

– Я просто хочу тебе отплатить за помощь, а то выходит какая-то игра в одни ворота.

– Я не продаюсь, – бурчу. – К тому же я тебе уже сказала, какая мне будет выгода с этого брака. Работы в издательстве мне будет достаточно.

– Ава.

– Разговор окончен.

– Ну и что подумают люди, когда узнают, что у меня хренова туча денег на счетах, а жена сама разгребает такую кабалу?

– Подумают, что я сильная и независимая женщина, которая вышла замуж по любви, а не по расчету?

Ярослав качает головой:

– Ты невыносимо упрямая.

– У тебя еще есть возможность найти другую жену, – напоминаю. – Договор мы еще не подписали, кольцо не купили и наши отношения не обнародовали.

– А если я не хочу другую?

– Тогда придется играть на моих условиях, – улыбаюсь.

– Ты ведь понимаешь, что это до поры до времени? – спрашивает Яр чуть добавляя в тон хрипотцы, отчего вопрос сразу приобретает интимный оттенок. – Я нападающий, Ава. И я привык брать бразды правления в свои руки, – делает шаг, вероломно проникая в зону моего комфорта. – Что в жизни, что в игре.

Я утыкаюсь взглядом в ямочку на его шее, Яр укладывает свои ладони мне на талию. Невинно совсем, даже и не обнимает толком, только заставляя переступить, делая к нему шаг. Но мое сердечко уже начинает барахлить. Отчего следующие слова выходят менее воинственными, чем предполагалось:

– Значит, придется… отвыкнуть, – поднимаю взгляд глаза в глаза. – В семье балом правит компромисс. Ты уступаешь мне, я уступаю тебе. Только так у нас получится идеальное партнерство. Только так…

– Ма, наш суп уже на пороге, – выдергивает из мыслей смешок сына.

– Что, прости? – оборачиваюсь.

– Ужин, говорю, убегает.

– Ох, проклятье!

Я кидаюсь к плите, где закипевшие щи фонтанируют брызгами во все стороны.

– Вот я растяпа! – выключаю конфорку, снимая крышку.

– Да норм, – отмахивается Димка, падая на стул. – Такое бывает.

– С кем это бывает?

– С влюбленными.

– Дмитрий! Хватит, уже не смешно!

– Ну а чего ты тогда на него так пялилась в окно? И вообще надо было на ужин пригласить. Мы же теперь типа семья.

– Бери ложку.

– Взял.

– Ешь. Когда твой рот занят, он не мелет всякие глупости.

– Ой, – хмыкает ребенок, – подумаешь, – фыркает, послушно отправляя в рот ложку супа. – Ты, кстати, пересолила, – замечает, поморщившись.

– Что?

– Щи, – лыбится поганец довольным котом.

– Я тебя сейчас отправлю спать голодным.

– Я тоже тебя люблю, ма.

Я закатываю глаза, понимая, что просто физически не могу на этого сорванца злиться! Эта его улыбка, хитрый прищур и елейные подкаты – бо-же! Дай мне сил.

– Он ведь понимает, да, что нам придется перевезти почти всю нашу квартиру? – ворчит Димка после ужина, собирая все школьные тетради и учебники в походный рюкзак.

– Очень на это надеюсь, – перебираю папку со старыми эскизами и набросками, прикидывая, что из этого мне пригодится на новой работе. – В конце концов, мы не на луну переезжаем, а в другой район города, сынок. Если что, мы всегда можем заехать домой.

– Тащиться через все пробки? Прикалываешься?

Я пожимаю плечами, Димка топает в гардеробную комнату. Замирает на пороге, выдав многозначительное:

– Уф!

– Что такое?

– А из вещей что брать?

– Все.

– Все? Ма-а-ам…

– Что «мам»? Между прочим, это ты сказал Ярославу «да».

– Между прочим, хорошим людям надо помогать.

– Ну-ну, – посмеиваюсь. – Сделаю вид, что твое согласие никак не связано с обещанием Ремизова провести для вашей команды мастер-класс и раздать автографы твоим друзьям из старой школы. Купил он тебя, признавайся?

– Вапще ни разу! – возмущается сын. – Ладно, начну с хоккейной формы. На выходных все равно тренировок нет.

– Правильно. И физкультуру не забудь, а то вечно бросаешь ее где попало.

– Уа-а-а! – воет сын, я посмеиваюсь.

Видит бог, не о таком начале семейной жизни я мечтала. Совсем не о таком. Хотя, наверное, наш с Ремизовым случай не так уж и ужасен. То есть – совсем не ужасен. Да, это звучит и выглядит странно – буднично рассуждать о покупке обручальных колец и регистрации брака, но точно не ужасно. Мы же не возлюбленные?

Партнеры. Нужно только лишь вдолбить себе в голову это простое – партнеры. Ничего личного, стыдного и неприличного. Исключительно дружба и холодный расчет.

М-да, ты сама-то в это веришь, Фомина?

– Что мы скажем бабе с дедом?

– То же, что и всему миру, – влюбились, женились.

– И Марте?

– И ей тоже. Хотя сдается мне, что с Мартышкой такой финт не прокатит. Я потом с ней лично поговорю.

– Слушай, ма, – падает рядом со мной на диван Димка, – а ты-то не против, что я согласился на предложение Ярослава? Ну… это же тебе с ним там обжиматься и целоваться придется.

Я вспыхиваю от смущения, как спичка. Краснею до кончиков ушей. Вскидываю взгляд на ребенка и выдаю поспешное:

– Мы не будем с ним целоваться!

– Почему это? – удивленно интересуется сын.

– Потому.

– Содержательно. Но в щечку-то придется. Вы же муж и жена. Кстати, а фиктивный братик или сестренка у меня не появится? Если что, для справки, я не против появления мелкой.

– Димка!

– Чего? Снова сую нос не в свое дело, да?

– Именно. Фиктивный брак на то и фиктивный, что он не предполагает отношений и уж тем более появления детей. А ты, ребенок, иди собирай вещи, а то я сейчас откушу твой любопытный нос! – клацаю зубами.

– А собаку можно?

– Нет.

– Кошку?

– Исключено.

– Ну хотя бы рыбок, ма?

– Так, а ну-ка идите сюда, молодой человек! – откладываю планшет.

Димка хохочет, подскакивая на ноги. Бросив:

– Ну и ладно, я у Ярослава спрошу! – шуршит тапками обратно в гардеробную.

Я провожаю его жилистую фигуру взглядом и улыбаюсь. Наверное, я поступаю неправильно как мать, втягивая ребенка в подобную авантюру. Ложь, она и в Африке ложь, какой бы ни была благородной и безобидной. Вероятней всего, ни я, ни Дима еще не понимаем до конца весь масштаб последствий, которые ожидают нас, когда весь мир узнает о наших с Ремизовым «отношениях». Возможно.

Вот только я давно не видела, чтобы у сына так горели глаза. Если бы я не чувствовала, что он искренне зажегся этой идеей, то даже близко не позволила бы Ремизову сулить ребенку мастер-классы и золотые горы. Для Димки этот брак – сродни игре. А может, подсознательное желание почувствовать, хоть и временно, каково это, когда у тебя есть… отец?

Хотя, давайте честно, мое женское либидо тоже радостно скачет, предвкушая ощутить себя в кои-то веке за мужем. Даже если и фиктивным. Главное, не заиграться и не забыть, где проходит та тонкая грань между выдумкой и реальностью…

Глава 14

Аврелия

Воскресное утро в нашей с Димкой квартире начинается преступно рано для утра выходного дня. А все потому, что ровно в девять ноль-ноль, когда мы с сыном еще сладко сопим в подушку, дверной звонок разражается противным звоном.

С трудом разлепив веки, морщусь от ударившего по глазам солнечного света и неторопливо потягиваюсь. Звонок снова начинает дребезжать, настойчиво и нетерпеливо.

– Ма-а-а, дверь, – слышу сонный бубнеж Димки и со вздохом сползаю с дивана, на котором, вопреки моим опасениям, все так же классно спится. Топаю босыми ногами по холодному паркету открывать. И знаете, что я хочу вам сказать? Я бы больше удивилась, если бы, открыв дверь, увидела на пороге не Ремизова, а кого-то другого.

– Утро доброе, – улыбается бодрый Ярослав, сжимая в одной руке картонную подставку с тремя стаканчиками кофе, а в другой бумажный пакет из кондитерской. – Спите?

– Странно, да? В девять-то утра, в воскресенье? – ворчу беззлобно. – Проходи, – отступаю от двери, пропуская гостя в квартиру. – Ты чего в такую рань?

– Не спалось, поэтому решил не тратить время зря.

– М-м, и как часто тебя мучает бессонница? Просто интересуюсь на будущее.

– В моей жизни это редкий зверь, но бывает. А ты не хочешь что-нибудь накинуть? – с улыбкой стреляет глазами в мою сторону мужчина, облизывая губы. – Нет, я не против, конечно, что ты меня встречаешь вот так. Но…

– Прости? Как так? – переспрашиваю и опускаю глаза. – Ох, черт! – прикрываюсь руками. Растяпа! Выперлась в шелковой пижаме! И ладно бы она была приличной, но, как назло, последняя такая вчера порвалась и пришлось напялить последний подарок Мартышки. А вкус у нее на вещи весьма… раскрепощенный. Поэтому на мне скорее топ и трусы, нежели шорты и майка.

Накидываю халат, суетливо завязывая пояс, смущенно бросаю:

– Прости, я еще сплю на ходу.

– Тебе совершенно не за что извиняться, – говорит Ремизов, проходя и оставляя пакет с кофе на обеденном столе, – классная пижамка. Много у тебя таких, Птичка?

– Одна, а что?

Яр не отвечает, тогда я оглядываюсь.

Зря-зря-зря…

В теле моментально становится тесно, а в квартире душно. Губы мужчины насмешливо улыбаются, а глаза при этом совсем невесело пожирают меня голодным взглядом. Таким тяжелым, мужским, от которого в районе позвоночника начинается легкое покалывание, а грудь наливается, выдавая мое желание четко проступающими под тканью халата острыми пиками затвердевших сосков. И Яр это видит. Считывает тут же, перемещая взгляд с моих губ на грудь.

Меня бросает в жар. Мне с огромным трудом удается сделать вдох. И с еще большим заставить руки прийти в движение и прикрыться. Спрятаться, до крови закусив губу изнутри, потому что даже легкое прикосновение к груди томительной болью отзывается внизу живота.

– Обычно я не хожу в таком, – оправдываюсь зачем-то.

– Зря. Тебе идет. Особенно утром, – делает шаг в мою сторону, понижая голос до шепота, Ярослав, – когда твои волосы соблазнительно всклокочены, лицо потрясающе сонное, а на щеке милый след от подушки.

Я хлопаю губами, как выброшенная на берег рыба, не понимая толком, что хочу сделать: то ли смутиться, то ли возмутиться. На минуточку – он сам пришел неприлично рано! Я просто не успела привести себя в порядок! И вообще… Прикладываю ладони к щекам, трогая. Бурчу неуверенно:

– Нет там никаких следов…

Ремизов улыбается. И, прежде чем я успеваю среагировать, подается вперед и чмокает меня в щечку. И если до этого там и был всего лишь маленький незаметный следик, то теперь полыхает жаркое клеймо его губ.

– Яр!

– Краснеешь ты, кстати, тоже очаровательно.

– Что ты тв…

– О, Ярослав, привет, – выныривает из спальни заспанный Димка.

– Здоро́во, чемпион, – пожимают руки мои мужчины.

Мои? Мои, Ава?! Твой тут только один. Не забывай об этом.

– Ох и круто вы вчера омичей натянули!

– Дмитрий! – охаю я. – Что за выражение такое?!

– Ну а как, мам? Пять – ноль же, ну!

– Выиграли, победили, одолели, одержали победу, – выдаю нравоучительно, нахмурившись. – Чтобы больше я такого не слышала до восемнадцати лет. Понял?

– Ва-а-а, – закатывает глаза сын.

Ярослав смеется.

– Не слышу, Дима?

– Понял-понял. И все равно игра была крутая! – отбивает кулаком Ярославу пять сын. – Ладно, погнал умываться. Да, кстати, утро доброе, родитель, – клюет меня в щеку Димка.

– И тебе того же, ребенок.

Димка утопывает в ванную. Мы с Яром провожаем его взглядом, а когда дверь закрывается, оставляя нас в гостиной наедине, слышу смешок:

– Сначала нас натянул тренер, потом мы натянули омичей. Круговорот натягиваний в хоккее.

– Ярослав! – хохочу я, припечатывая мужчине ладошкой по плечу.

– Что? Мне тоже до восемнадцати нельзя выражаться? Окей. Только давай уточним, Птичка, до моих восемнадцати или Димкиных?

– Иди отсюда, – хохочу, выталкивая мужчину на кухню. – Раз уж приехал ни свет ни заря, готовь завтрак.

– Эй, я в кухарки не нанимался.

– Ничего не знаю.

– Ава! Мы еще даже не расписались, а ты уже командуешь?

Я кусаю губы, сдерживая рвущуюся наружу улыбку. Кричу:

– В нижнем ящике у духовки есть милый фартук с барашками. Надень, а то испачкаешься еще…

Завтрак у Ремизова вышел отменный. Вернее, у кондитерской в соседнем доме. Потому что пили мы принесенный им оттуда черный кофе и заедали их же пончиками в глазури. Правда, Димка успел схомячить пару бутербродов и тарелку заварной каши, пока я приводила себя в порядок. А потом незаметно куда-то смылся из дома, постфактум кинув мне эсэмэску, сообщая, что пошел с одноклассниками в кино. Короче, слился, хитрый жук! И больше чем уверена, что сделало это мое сообразительное чадо намеренно. В итоге по магазинам мы с Ярославом поехали одни.

Несмотря на утреннюю легкость и мою браваду, оказаться с Ремизовым наедине, да еще и в ювелирном – было сверхнеловко! Особенно когда я поняла, что заруливаем мы к одному из самых дорогих в городе бутиков.

– Ты уверен, что мы хотим купить кольца именно здесь? – рассматриваю элегантные белые буквы на черной вывеске над крыльцом.

– Уверен, – паркуется Ярослав, глуша двигатель. – А почему нет? – бросает на меня взгляд, отстегивая ремень безопасности. – Имеешь что-то против «Картье»?

– Это дорого, – говорю, тут же добавляя: – В смысле для фиктивного брака – дорого. Мы могли бы обойтись чем-нибудь попроще. Жалко потратить уйму денег на кольцо, которое через год я все равно сниму, Яр.

Ярослав хмыкает:

– Серьезно?

– Абсолютно. Это логично. Разве нет?

– Ясно.

– Что тебе «ясно»?

На это мужчина предпочитает ничего не ответить. Молча выходит из машины и под моим прицельным взглядом огибает капот своего внедорожника. Открывает мою дверь, подавая руку:

– Идем.

– Ярослав, я серьезно. Это же непрактично. Сам подумай!

– Ава, выйди из машины, или я вытащу тебя силой, – звучит спокойное. Ремизов даже бровью не ведет. Интуитивно понимаю – вряд ли он пошутил. Вытащит, если буду сопротивляться. Поэтому сдаюсь.

– Ладно, – берусь за его руку, – только мы купим что-то попроще и не сильно вычурное. Договорились?

– Как пойдет, – обещает мужчина, ставя машину на сигналку, и, не выпуская моей руки, решительным буксиром устремляется в сторону входа в вопиюще дорогущий салон.

Не подумайте, я не прибедняюсь! В моей жизни тоже есть хорошие вещи и дорогая техника. Кухонная и рабочая. У меня достаточно неплохой заработок для среднестатистического жителя столицы. Я могу себе позволить оплачивать жилье и спортивные занятия сына, при этом не считая каждую копейку на продукты. Но я предпочитаю не экономить на комфорте. А побрякушки – тем более такие дорогие – это не поддается никаким законам логики и здравого смысла в ситуации, когда тебе дарят эту вещь не из любви и на всю жизнь, а на короткий промежуток времени. Это просто блажь и каприз! А я за тринадцать лет воспитания сына научилась давить в зародыше свои капризы. Поэтому, когда нас окружает целая стайка одетых с иголочки консультантов, нам приносят кофе, усаживая в бархатные кресла, как царских особ, и Ярослав заявляет:

– Нам нужно самое лучшее помолвочное кольцо и два обручальных. Мне и моей невесте. Цена вопроса значения не имеет, – мой писк:

– Имеет вообще-то, – тонет в предупреждающем взгляде «жениха». На лице мужчины большими буквами написано: лучше помолчи. Я и замолкаю, капельку надувшись.

Правда, до тех пор, пока с моего пальца не снимают мерки и не начинают устраивать целый бешеный калейдоскоп колец у меня перед глазами. Их выносят столько, что уже через десять минут у меня в глазах начинает рябить от чистоты бриллиантов и их же количества. Одно за одним примеряя на безымянный палец, в конце концов я не выдерживаю:

– Камни – они все огромные, Яр!

– Прекрасно.

– Ничего прекрасного, у меня уже болит рука от их веса!

– А мне нравится.

– Значит, себе такой и купи, – огрызаюсь. – Девушки, можно что-то такое же вопиюще дорогое, раз так хочется моему мужчине, но не настолько орущее о своей цене, а? Чтобы, когда я пойду по улице, меня не тяготила мысль, что я несу на своем пальце целую квартиру в Москве?

Ярослав фыркает, пряча улыбку в чашке кофе. Девушки переглядываются с таким видом, как будто у меня только что выросла вторая голова! Наверное, этот салон таких капризных еще не видел. Ей булыжник в пять каратов, а она нос воротит. Но правда, правда, правда: не мое это!

– Вообще-то есть, – кивает одна из консультантов, та, что поспокойней и помоложе, – только оно не белое золото, а платина. Тоже с бриллиантами, но основной акцент сделан на центральном камне – это сапфир. Он не такой вычурный, как в этих изделиях, и смотрится изящно. Кстати, сапфир будет очень хорошо гармонировать с цветом ваших глаз, – улыбается девушка, эм… Лилия, судя по бейджику.

– Прекрасно, Лилия! Я хотела бы на него взглянуть.

Вся честная компания работниц, собирая выложенные передо мной драгоценности, отправляется за тем самым изящным кольцом с сапфиром, а я растираю уставший от бесчисленных примерок пальчик, когда слышу смешок Ярослава:

– Птичка, ты откуда такая взялась на мою голову?

– Ты сам меня нашел. И что опять не так?

– Учись принимать подарки, Аврелия. Я серьезно. Со мной ты можешь не смотреть на цены.

– Я не хочу такие подарки, Ярослав. Это дорого. Это непрактично и нелогично. Все, что ты в данный момент делаешь, это соришь деньгами.

– Я тридцать четыре года впахивал на льду, ухреначивая свое здоровье, чтобы у меня были эти деньги. Так почему я теперь не могу ими сорить?

– Так вот и будешь тратить их потом на свою семью, а не на нас с Димкой.

– Сейчас вы моя семья, Ава. Ясно? В конкретно этот момент у меня есть только вы. И не факт, что другая вообще в моей жизни появится. Я не привык спрашивать позволения, чтобы порадовать дорогого мне человека. И ты привыкай. Ко мне такому.

– Причем «дорогого» здесь используется в прямом смысле этого слова.

– Разговор закончен.

– Нет, не закончен! – рычу. – Мне не…

– Компромисс, помнишь? – перебивает меня Ремизов, поднимаясь на ноги. – Почему на него должен идти только я один, соглашаясь на твои условия? Давай уж по-честному, девочка. Шаг ты – шаг я.

– Я тебе не девочка. И тебе напомнить, что все эта затея была твоя?

Яр хмыкает, разминая шею:

– Кажется, у нас намечается первая семейная ссора. Очаровательно.

– И это мы еще даже не семья. Ты все-таки хорошенько подумай, может, у тебя найдется любовница посговорчивей, которая с радостью обвешает себя дорогими побрякушками и на все твое «надо» будет выдавать свое решительное «гав»?

Ярослав долгих пару секунд сверлит меня взглядом, а когда я открываю рот, чтобы снова выдать что-нибудь колкое, заявляет:

– Если ты сейчас откроешь рот, то я тебя поцелую. Клянусь. Прямо здесь и прямо у всех на виду, Ава. И срать я хотел, кто и что подумает.

Тот самый рот захлопывается сам собой. Не от страха перед угрозой, а из упрямства. Губы возмущенно поджимаются. А глаза… наши глаза встречаются и откровенно потешаются друг над другом. Уф! Кажется, нам обоим еще учить и учить этот урок под названием «компромисс».

В итоге в ювелирном мы убиваем почти два часа своей жизни. С горем пополам выбрав кольца, выходим из салона во втором часу дня. Центральная улица города в это время уже забита снующим мимо народом. Кто-то гуляет, кто-то торопится, а кто-то, судя по отстраненному выражению на лице, все еще не проснулся до конца.

Ремизов натягивает на голову черную кепку и капюшон толстовки, низко сдвигая на глаза. Слегка ссутулившись, берет меня за руку и ведет к машине. Маскарад, очевидно, в целях конспирации? Не думаю, что для его фанатов и фанаток реально станет проблематично его узнать, если приспичит.

– Прячешься? – спрашиваю, слегка сжимая пальцами ладонь мужчины.

– Мы же не хотим зависнуть еще на два часа, раздавая автографы?

– И часто ты так?

– Обычно я предпочитаю не таскаться по людным местам в выходной день. А по продуктовым, я уже говорил, сам и подавно не хожу. Этим занимаются специальные люди.

– Тяжело быть звездой.

Яр оглядывается. Щелкает иммобилайзером, снимая со своей машины сигнализацию, и открывает, придерживая для меня дверь, замечая:

– А женой звезды, думаешь, много проще?

– Тогда какое счастье, что это всего лишь на год.

– Успокаивай себя этой мыслью, Птичка.

Огибаю Ремизова и заглядываю в его поразительной глубины серые глаза с четкой черной окантовкой по краю радужки. Каждый раз, когда он смотрит на меня вот так: сверху-вниз, прямо и внимательно, будто в самую душу заглядывая, у меня в груди начинает разгораться огонек. Пока мало понятно, что значащий и к чему возникающий, но совершенно точно не сулящий ничего хорошего для меня и моего сердца. Он вероломно выжигает в легких кислород и распускает обжигающие искры по всему телу, зажигая тысячи таких же огоньков в самых неприличных местах.

– И что это значит, Яр?

– Только то, что за год может многое произойти, Ава.