Текст книги "Однажды в Америке"

Марк выдохнул:

– Кого вы видите?

Имя было названо.

– Вы с ума сошли? – искренне изумился Марк.

– Отнюдь.

– Он военный!

– Бывший военный. Как и Эйзенхауэр.

– Мать вашу, да вы издеваетесь.

– Почему?

Марк скривился:

– Он военный – раз. Он родился на северо-востоке и не привлечет в нашу копилку ни одного штата – два. Черт возьми, у него нулевой политический опыт!

– Но он патриот.

– Что значит патриот?!

Члены комитета молча смотрели на Марка.

– Вашу мать…

…

– Знаете, я один из тех, кто обеспечил вам Белый дом. Я один из тех, кто сидел в Фейсбуке и Твиттере днем и ночью и постил там «давайте осушим болото»[25]25
  Один из главных лозунгов кампании 2016 года.


[Закрыть] и прочую фигню – я это делал, а не русские. И это привело вас в Белый дом – это, а не ваши тупые кретины с партконференции. Но вы так ничего и не поняли. Вы так и норовите выстроиться по линейке и спеть «Звездно-полосатое знамя» – и думаете, что это вам поможет победить. Но это ни хрена вам не поможет. Я передам ваши слова президенту, но знаете что. Лично от меня – идите на хрен.

С этими словами Марк бросил клюшки и пошел с поля. Члены комитета проводили его недобрыми взглядами.

– Отца родного продаст, подонок.

– Это точно.

– Играем. Чей удар?

– Мой.

– Давай.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Особенности выдвижения кандидатов в президенты основными партиями США.

Республиканская партия США.

Во главе партии стоит Республиканский национальный комитет (Republican National Committee, RNC). Он отвечает за разработку и продвижение Республиканской политической платформы, стратегию выборов и координацию сбора средств, а также за организацию и проведение Республиканского национального конвента. Аналогичные комитеты действуют в каждом штате США и большинстве городов, округов и избирательных округов.

Республиканский национальный конвент (Republican National Convention, RNC) проводится раз в четыре года в преддверии очередных президентских выборов для выдвижения официального кандидата в президенты от Республиканской партии, а также принятия платформы партии и правил избирательного цикла. Чтобы стать кандидатом в президенты, необходимо набрать половину голосов плюс один.

Демократическая партия США.

Деятельность Демократической партии координирует Национальный комитет, который занимается выдвижением кандидатов на пост президента и разрабатывает стратегию их поддержки, популяризирует Демократическую партию, привлекает денежные средства, нанимает штат в местные и национальный офисы. В Национальный комитет входят председатели и заместители председателей комитетов Демократической партии в каждом из штатов и более 200 избираемых участников.

Штаб-квартира Национального комитета находится в Вашингтоне.

Один раз в четыре года созывается национальный конвент (съезд партии), который избирает кандидатов на посты президента и вице-президента, а также принимает партийную программу.

Подготовку к выборам в конгресс осуществляют партийные предвыборные комитеты в сенате и палате представителей: Комитет по избирательным кампаниям по выборам демократов в сенат (Democratic Senatorial Campaign Committee) и Комитет по избирательным кампаниям по выборам демократов в палату представителей (Democratic Congressional Campaign Committee).

Три ключевых аспекта работы комитетов: привлечение средств, набор кандидатов и выработка платформы, привлекательной для избирателей.

Кроме того, Демократической партией образованы такие национальные органы, как Комитет Демократической партии по законодательным выборам, Ассоциация губернаторов-демократов, Комитет молодых демократов, Комитет демократов колледжей и др.

Для того чтобы стать кандидатом в президенты США, необходимо для начала победить в предвыборной гонке в собственной партии. Ее правила разнятся от штата к штату. 35 штатов определяют кандидатов путем праймериз (пробных выборов), 15 – посредством кокусов (делегирования кандидатов на съезд штата от первичных организаций и голосования). При этом правила проведения праймериз тоже различны. В некоторых штатах победивший кандидат забирает все голоса делегатов, а в некоторых они делятся пропорционально. В некоторых к голосованию могут допустить только представителя своей партии, в некоторых любого гражданина. В некоторых республиканские и демократические праймериз проводятся одновременно и даже одним бюллетенем.

Итогом серии праймериз становится партийная Конвенция, или партийный съезд, на которой официально объявляется о поддержке партией того или иного кандидата. Для этого лидирующему кандидату у республиканцев необходимо собрать в ходе первичных выборов не менее 1237 делегатов, у демократов – не менее 2383 делегатов (у демократов съезд более многочисленный).

Кроме избранных делегатов на национальные партийные съезды приезжают так называемые несвязанные делегаты, которые составляют около 15 % (у демократов) и 7 % (у республиканцев) от общего числа участников съезда и могут проголосовать за любого кандидата в президенты. К суперделегатам относятся лидеры партии, бывшие и действующие президенты и вице-президенты, лидеры конгресса, губернаторы от партии, члены сената, члены палаты представителей, избранные члены Национального комитета партии. У демократов некоторое количество суперделегатов поставляет каждый штат. Если у демократов суперделегаты могут голосовать как им угодно, то у республиканцев – только как проголосует их роднойштат.

После того как кандидаты от партий определены – начинаются собственно выборы.

Есть еще одна традиция – правящая партия всегда поддерживает идущего на второй срок президента. Эта традиция была нарушена лишь однажды.

Где-то в США

12 августа 2019 года

После 9/11 в США задумались о кардинальной реорганизации системы безопасности страны. Расследование показало, что те или иные куски информации о готовящейся атаке были то ли в шести, то ли в семи ведомствах, а всего безопасностью государства занимается шестнадцать агентств и служб. Вот и решили на месте их создать одно суперведомство и над ним поставить человека с суперполномочиями. Назвали его странно – «царь разведки», именно так, tsar.

Реорганизация закончилась так, как и должна была закончиться реорганизация, которой занимались бюрократы – новое суперведомство создали, но и старые не только не распустили, а еще и бюджетных ассигнований подкинули. Было шестнадцать – стало семнадцать. Новое суперведомство называлось DHL department of homeland security, в дословном переводе – Департамент безопасности Родины. Частично они дублировали функции ЦРУ, частично АНБ, частично полиции, частично ФБР. При этом было создано как минимум шестнадцать тысяч рабочих мест (ничего не производящих) и построено немало новых федеральных зданий. И все это работало до 2012 года, до братьев Царнаевых, взорвавших Бостонский марафон, а потом появилось ИГ, и плотину прорвало. Сначала та история с супругами. Потом бойня на военной базе. Потом натурализовавшийся не до конца афганец – частный охранник увидел, как целуются двое мужчин, разозлился, взял табельное оружие, пошел в гей-бар и положил там пятьдесят человек. Потом террорист с пулеметом в отеле Лас-Вегаса. Короче говоря, террористы поняли, что любая организация может быть раскрыта, и перешли к джихаду одиночек. Этот джихад заключается в том, что террористическая организация ведет аккаунты в соцсетях, там выкладывает видео из зоны боев и мотивирующие ролики, а также разъясняет, почему джихад обязателен для каждого муслима, и призывает либо ехать и вступать в банды на Ближнем Востоке, либо устроить джихад по месту жительства. Все это смотрят последователи, постепенно они саморадикализуются и принимают решение совершить те или иные поступки. И если даже один из десяти тысяч просмотревших ролик принимает решение пойти купить автомат, выйти с ним на улицу и устроить Курскую дугу – этого более чем достаточно. Никаких звонков, никаких переводов денег, никаких поездок, какие можно отследить, никаких летных школ. Просто циничные и хитрые провокаторы у одного компьютера и придурок с переклинившими мозгами – у другого…

Когда такие случаи стали происходить с пугающей регулярностью, на DHL возложили борьбу со всем этим дерьмом. Те не придумали ничего лучше, как создать фейковые сайты и аккаунты джихадистов, отслеживать активность на них и потом следить за теми, кто клюнул на приманку. Сотни агентов сидели у компьютеров и вели провокационные разговоры на тему джихада и прочего дерьма, не понимая, что они скорее плодят террористов, чем защищают страну от терроризма. Ведь если у человека есть какие-то нездоровые мысли в голове, то ему помощь нужна, а не услуги провокатора, который только хуже сделает. А как бороться с терроризмом – да просто для начала не пускать в страну всякую шваль! Братья Царнаевы были чеченцы, и можно было предполагать, что они могут сделать, но все равно пустили. Хотя надо было их депортировать, еще когда против них появились обвинения в домашнем насилии. Не можешь нормально жить – уезжай. Тот афганец, который бойню в гей-клубе устроил, – его не только пустили в страну, но и сделали ему лицензию частного охранника, по которой он купил боевой автомат марки SIG, из которого и устроил кровавое побоище. Те супруги тоже мусульмане с Ближнего Востока. Майор Надаль Хасан устроил бойню на военной базе. Как они все оказались в стране? Этот вопрос никто не задает – неполиткорректно. А стоило бы задать. Прежде чем создавать шестнадцать тысяч рабочих мест и строить новые федеральные здания.

Одно из таких вот федеральных зданий стояло недалеко от Нью-Йорка, и двое из тех шестнадцати тысяч новых сотрудников федерального правительства смотрели на мужчину, сидящего в допросной. Одного из сотрудников звали Алана, она имела диплом сертифицированного бухгалтера с правом аудиторской деятельности, но сейчас работала в специальных службах. Мужчину звали Дэвид, ранее он работал в прокуратуре Нью-Йорка.

– Что думаешь?

Алана покачала головой.

– Крепкий орешек.

– Этнический русский, но при этом гражданин Франции.

– Легион?

– Он самый.

– Франция предоставила нам информацию по нему?

– Нет.

– Почему?

– Потому что легион – это не Франция, так нам сказали. Легион есть легион, и в нем свои порядки.

Рифкин закусил губу.

– Хорошо, что мы знаем о нем?

– Получил гражданство США, по бизнес-визе, оружейный подрядчик, одновременно с этим торгует недвижимостью…

– АТФ может его прижать? Налоговая?

Алана отрицательно покачала головой.

– Я просмотрела его декларации. Конечно, мы можем назначить аудит за все пять лет[26]26
  В США срок давности по налогам не три года, как у нас, – а пять лет. При этом презумпция невиновности не действует, то есть налогоплательщик обязан доказывать невиновность налоговому органу. А не наоборот.


[Закрыть], но на первый взгляд – там все в норме. Он налоговый резидент и платит аккуратно все, что должен. Налоговыми льготами также пользуется исправно, но на этом его не зацепить. Судя по всему, его отчетность утверждал хороший налоговый юрист, с которым мы и столкнемся, если попытаемся подобраться к нему с этой стороны.

– Пожертвования? Благотворительность?

– Ничего запрещенного.

– Профиль личности?

– Программа определила его как «лицо, представляющее возможную угрозу». У него нет аккаунтов в соцсетях, кроме тех, что относятся к его бизнесу, он ничего не выкладывает, не делает селфи. У него нет личного сотового телефона, есть корпоративный, но он мало им пользуется. В его квартире нет ни одного устройства, интегрированного в Сеть, его машина – это старая модель, к которой не подключиться. Он сделал все, чтобы держаться ниже уровня радаров, и на него почти ничего нет.

– Очень скрытный джентльмен…

– Что?

– Фильм такой был. Смотрела?

– Нет.

– Кстати, как дела в Узбекистане?

– Прости?

– Узбекистан. Ты же только что оттуда.

– О… все как обычно. Мало демократии, разлагающее русское влияние и много китайского бизнеса, который скупает страны Средней Азии одну за другой. Ничего необычного…

Алана подумала, что все мужики – все-таки полные придурки. Развести их как детей – ничего не стоит.

Осталось только решить – этот тип, с которым она трахалась всю ночь и сейчас он здесь, – это подстава внутренней контрразведки или действительно случайность? Учитывая то, что они собирались сделать, – в случайность верилось плохо…

Не так давно я прочитал в Рунете – русском сегменте Интернета – такую фразу: если в восьмидесятых мы свято верили в то, что на Западе соблюдаются права человека, то сейчас, услышав это, мы начинаем дико ржать.

Увы, это на самом деле так. В Соединенных Штатах Америки больше нет прав человека и гражданина, государство ведет систематическое наступление на «прайвеси», право на частную жизнь, используя всю мощь отстроенной, начиная с 2001 года, контрразведывательной и антитеррористической машины. За нами следят через миллионы камер, кто-то вскрывает нашу электронную почту и прослушивает наши переговоры по сотовому, судьи теперь выдают ордера на слежку за «неназываемым лицом» – до 9/11 такое трудно было себе представить. Ходят разговоры о том, чтобы обязать людей иметь аккаунт в соцсетях и поставить дома веб-камеру – это уже Оруэллом[27]27
  Джордж Оруэлл – британский писатель-фантаст, написал несколько аллегорических романов о тоталитаризме.


[Закрыть] попахивает. Что самое страшное – люди восприняли покушение на их права как-то безучастно и отдали завоевания демократии как-то без боя. Конечно, не все, но подавляющее большинство отдали.

Но я – не все. У меня действительно нет аккаунтов в социальных сетях, и я ничего не выкладываю. У меня нет личного сотового телефона, а дома нет ни одного гаджета, через который за мной могут следить. В моей машине нет блока интеграции в Сеть, которая может использоваться не только автодилером, чтобы пригласить меня на автосервис, предупредить меня о пробках на дороге или поздравить с Рождеством – но и ФБР, чтобы проследить, куда я езжу на своей машине. Насчет пробок на дороге – я лучше 511[28]28
  Служба, отвечающая за состояние дорог в США, это такой же экстренный телефон в США, как и 911.


[Закрыть] позвоню. Я веду бизнес так, чтобы максимально использовать личные встречи и на них обо всем договариваться.

Наконец, я действительно плачу те налоги, от которых не отбиться налоговыми льготами (при том что мой бизнес – резидент низконалоговой зоны), и не такой дурак, чтобы нелегально продать что-то агенту под прикрытием ATF и получить за это десять лет. Я умею играть по правилам. И даже обыгрывать правила.

Так вот, когда эти уроды, вместо того чтобы просто задать те вопросы, которые они хотели задать, послали за мной группу спецназа – я подчинился. Но я знаю, что парни в офисе записали все на видео и уже звонят моему адвокату…

Адвокату… черт, он же уехал. Нет, адвокату они, конечно же, позвонят. Вопрос – какому. Нехорошо, когда нет под рукой знакомого адвоката.

Ладно…

Вон та стена – зеркало, но я уверен, что по ту сторону кто-то стоит и смотрит, думает, как бы меня расколоть. Смотри, придурок, смотри. И если ты думаешь, что у тебя что-то получится, ты сильно ошибаешься. Потому что я знавал допросы и похуже. Например, в Заире[29]29
  Сейчас это Конго.


[Закрыть]. Там был такой полковник Гранже – он сам так себя называл. Раньше был наш агент, то есть французский, а потом решил сыграть в собственную игру, тем более что на землях, которые контролировали его бандиты, было до хрена колтана[30]30
  Колтан – минерал, основные залежи которого находятся в Конго, он используется при производстве экранов для различной техники. Добывать его легко, можно и просто копанками, а стоит килограмм колтана дорого – от пяти тысяч долларов. Все это привело к двум подряд гражданским войнам в Конго и полураспаду страны.


[Закрыть]. Это был такой милый и добрый человек, он перед допросом спрашивал, вы какие рукава в одежде предпочитаете, длинные или короткие. То есть вам руки выше или ниже локтей отрубить.

Там погиб мой напарник. А я не только выжил, но и отправил в ад этого полковника Гранже, вынес ему мозги пулей из Гекаты[31]31
  Тяжелая «СВ» французского производства, калибр 50BMG.


[Закрыть]. Так что американский допрос я уж как-нибудь выдержу. Спорим?

Ага, вот и дверь открывается. Не успели поспорить…

Зашел тип в костюмчике, судя по роже – еврей. Да, еврей, не ортодоксальный, с бородищей и в шляпе – но еврей, я таких сразу просекаю. В прокуратуре таких полно. Нет, я не антисемит. Просто доверия к ним нет, люди они… такие.

– Добрый день, – заявил он, присаживаясь напротив меня.

…

– Мистер… Краев.

…

– Я так полагаю.

Я не схватил наживку – уже в третий раз. Есть одно правило – не делай то, что от тебя ждут, и не вступай в разговор на чужих условиях. Проиграешь. Тем более если твоя позиция слабее. Импровизируй – и ты заставишь уже противника менять тактику на ходу и подстраиваться под тебя.

А в том, что это противник, – я ни разу не сомневаюсь. Американское государство оторвалось от нужд и чаяний своих граждан и ведет безумную, убийственную политику разрушения как внутри страны, так и за ее пределами. Так что это – противник.

Тип понял, во что я играю, вопросительно посмотрел на меня.

– Вы не желаете сотрудничать?

– Нет…

– Интересный ответ. Почему же?

– Потому что я не вижу, где мы можем посотрудничать.

– Простите?

– Сотрудничество. Этот термин означает, что две стороны работают вместе над чем-то к обоюдной выгоде. Здесь я не вижу, над чем бы мы могли поработать и какова здесь моя выгода. Вам что-то нужно от меня, и вы хотите это получить, не давая ничего взамен, но чтобы это выглядело пристойно, вы заменяете термин «допрос» на более политкорректный «сотрудничество». Хотя это остается допросом, верно? Ну, а сейчас я желаю один телефонный звонок, моего адвоката, и чтобы меня доставили к судье. Habeas corpus act это называется. Это не сотрудничество, это мои права, предоставленные мне законом и Конституцией США. И пока я все это не получу – на что я имею полное право, – я не вижу поводов для сотрудничества.

Тип в костюмчике сначала удивился, потом разозлился. Но этого я и хотел.

– Полагаю, вы не понимаете, в каком положении находитесь, мистер Краев. У меня есть право задержать вас по подозрению в антигосударственной деятельности и держать вас там, где я захочу и столько, сколько я захочу, не предъявляя никаких обвинений. У вас – нет никаких прав. Это понятно?

– Понятно, – кивнул я, – только вот я не знаю, чем провинились американские налогоплательщики, чтобы они содержали невиновного человека за свой счет слишком долго. И да… я предпочитаю пиццу с мясом. Никаких морепродуктов и прочего дерьма.

– Что?

– Пицца. Вы же должны меня чем-то кормить, если будете содержать здесь сколь угодно долго. Я предпочитаю итальянскую кухню. Русская тоже сойдет. Но никакого Китая, никакой Азии – я это терпеть не могу.

Этого тип в костюмчике стерпеть уже не смог – вскочил и вышел из допросной.

Дальнейших вариантов было два – сейчас им надо было принять какое-то решение. Либо меня отпускают, либо начинают прессовать. И то и другое Америка умеет – если тут прессуют, то прессуют. Другое дело, что против меня у них есть.

Черт… Боб, ты прав был. Действительно – следили. Вопрос в том, почему.

Деньги? Стуканул кто-то? Просто плановая проверка?

И где ты сам, друг мой? Может, в другой комнате сидишь? Но ты тоже не расколешься, знаю я тебя…

От нечего делать я начал насвистывать русский мотивчик, который вчера услышал на Брайтон-Бич.

 
Скажи мне до свиданья
Скажи мне прощай
Скажи мне до свиданья
Я буду по тебе скучать…
 

– Он тебя расколол…

– Сама бы попробовала! – огрызнулся Рифкин. Он нервно пил кофе… Алану он знал с тех пор, когда она еще начинала судебным бухгалтером по делам мафии.

– И попробую. Хочешь, скажу новость?

…

– Знаешь, кому принадлежит «мерс», на котором ездит этот тип. Ну, который там, у офиса стоял?

???

– Михаилу Гришману!

Рифкин удивленно поднял брови

– Ты уверена?

– Точно. Пробила номер.

– Ни хрена себе… это получается человек старика Гришмана?

– Возможно. И скорее всего кто-то уже несет в суд habeas corpus[32]32
  Особый приказ. Получив его, любое лицо, у которого в распоряжении задержанный, обязано доставить его к судье.


[Закрыть].

– Че-ерт.

– Нам нужен не он. Нам нужна информация по Брю.

– Давай, я попробую.

– Ты? Ты же работаешь в разведке.

– Ну… это не мешает мне попробовать, так?

– Так, но…

Алана уже допила свой кофе и решительно поднялась со стула.

Я ошибся. Одно из двух. Либо выпустить, либо прессовать. Но того, что сделали они, я на самом деле не ожидал. Совсем.

Открылась дверь, но вошел не адвокат, не прокурор, не этот тип, а… Алана! Да, да, та самая Алана, которую я подцепил в ДжФК. Я даже это платье видел – оно у нее на стойке висело.

Твою же мать…

Это что – подстава? А что – запросто? Вопрос в чем – смысл? Компромата тут никакого быть не может – был секс и был, что с того-то. Жены у меня нет, шантажировать скандалом и разводом бессмысленно. Тогда что?

И пока я это думал, дамочка, которую я сутки тому назад пользовал, уселась на место, на котором только что сидел нью-йоркский еврей (спорим, бывший атторней), и выложила на стол фото. Мне одного взгляда было достаточно, чтобы все понять…

– Как это произошло?

Я сразу узнал машину Боба – он гордился ей. Старый пикап «Форд Ф-250»… пять литров, восемь цилиндров, честный полный привод и усиленная подвеска, никакого алюминия, одна сталь. У него была нахлобучка, закрывающая кузов, – такие любят ставить охотники и рыболовы, потому что тогда можно будет расстелить в кузове спальный мешок и ночевать, и не платить за мотель. Боб бы так и сделал. Он ни за что бы не заплатил за мотель…

– На дороге. Машина внезапно потеряла управление. Загорелась и взорвалась. Мы предполагаем, что это не случайность.

– Он… возил канистры с топливом в кузове, – сказал я, – две или три. Говорил, что… на всякий случай.

– Есть признаки того, что они и взорвались. Кто-то обстрелял машину. Бронебойно-зажигательными…

…

– И мы хотим понять, кто это сделал.

Я так ничего и не сказал. Ищите лоха. Просто сказал, что говорить ничего не буду, и все, с концами. Через четыре часа зашел этот… прокурорский и сообщил, что я свободен…

Мне выдали то, что у меня забрали, и открыли передо мной дверь. Я вышел… за спиной было что-то вроде бетонного торгового молла, только высотой в десять этажей, а передо мной – бескрайние поля припаркованных машин. Здание было больше, чем основное здание ЦРУ, и оно было не единственным… я же говорю, нет больше демократии. Предположив, что общественного транспорта здесь нет, – я зашагал туда, где, как я полагал, была федеральная дорога.

Боб, Боб. Кто же тебя так…

Федеральная дорога оказалась дальше, чем я думал, – она провела меня через рощу, явно посаженную специально, чтобы скрыть спецобъект – все деревья примерно одного возраста и высоты, – а потом пошли засаженные пшеницей поля. Но я шел, напевая про себя песенку легиона про мужчин, которые отправляются в Африку, и которая поется ровно за восемьдесят восемь маршевых шагов. Пел – и старался ни о чем не думать…

За спиной пропиликал сигнал притормозившего «БМВ»-кабриолета. Я обернулся… Алана махала мне рукой. Понятно, вторая часть Мерлезонского балета…

– Решила вас подвезти…

Я обогнул машину, молча уселся на сиденье, подрегулировав его под себя. Алана тронулась с места, нажала на газ намного сильнее, чем требовалось, – до визга шин…

Хватило ее ненадолго – мы выскочили на федеральную трассу, покатили в сторону Нью-Йорка. То, что в сторону Нью-Йорка, я понял по идущим автобусам…

– Вчера вы были любезнее, – наконец не выдержала Алана.

– Леди, мой друг и компаньон тогда был еще жив. И меня не роняли на землю под дулом автоматов. Если вы считаете, что простых извинений за доставленные неудобства будет достаточно, – вы сильно ошибаетесь.

– Мы на одной стороне.

– Я заметил.

– Послушайте!

…

– У нас есть работа, и мы обязаны ее делать! И делаем! Я понимаю, что вы не американец и не обязаны нам помогать, но поверьте, будет лучше, если вы все же расскажете нам все, что может помочь при расследовании гибели вашего компаньона.

Я покачал головой.

– Леди, вы в очередной раз ошибаетесь. Я американец…

Давно не ездил на метро в NY.

Метро по сравнению с московским и даже с парижским – грязная помойка. Низкие потолки, лестницы вместо эскалаторов (в британской подземке вообще лифты), полно всякого жулья. Так как метро строили несколько компаний – оно построено бестолково и часто неудобно. Но оно – работает…

Так что под вечер этого дня подземка изрыгнула меня, уставшего и пережеванного около своего дома. И вроде все, как всегда, но…

 
Почему все не так? Вроде все как всегда:
То же небо – опять голубое,
Тот же лес, тот же воздух и та же вода,
Только он не вернулся из боя.
 
 
Мне теперь не понять, кто же прав был из нас
В наших спорах без сна и покоя.
Мне не стало хватать его только сейчас,
Когда он не вернулся из боя[33]33
  В. Высоцкий.


[Закрыть].
 

Паскудно. Паскудно терять друзей, но еще паскуднее – вот так вот. Там хоть была война, был контракт, и мы все понимали, на что мы идем и чем мы рискуем. А тут…

С…а.

С одной линии на другую. Спертый воздух, низкие потолки, какие-то то ли музыканты, то ли попрошайки.

Арт-стоп тут у них.

С трудом подавив желание дать в морду, поднимаюсь наверх. Ближайшая ко мне станция. Такси звать не буду, пройдусь пешком.

Боб, твою мать. Боб.

Если так задуматься – я почти и не знал про него ничего. Я, например, не знал, как зовут его родителей – он говорил, по-моему, но я забыл. Или не забыл. Он вообще мало говорил, зато никогда не подводил. Он устраивал меня, а я устраивал его. Два человека с прошлым, которые не хотели влезать в дела друг друга и уважали друг друга и то, чем они занимаются.

Теперь придется иметь дело с наследниками. И их адвокатами. И как назло дяди Миши нет. Интересно, сколько они запросят за долю? Сейчас рынок на подъеме, так что запросить могут много…

Черт!

Я так задумался, что напоролся на какого-то ни… простите, афроамериканца, никак не могу отказаться от своих легионовских привычек.

– Сорри.

Тот, сказав что-то недоброе, продолжил путь.

Блин…

Легионеры имели три возможности снять стресс. Напиться. Подраться. И сходить в полковой бордель, который существует и поныне. Что сейчас из этого делать мне?

Позвонить этой… да, она мне номер оставила. После того как подвезла до дороги, а перед этим – допрашивала меня в этом долбаном Хоумленд. Кто она? И что ей надо? Что-то мне подсказывает, что, если я позвоню, она ответит с радостью. Но мне это надо? На хрена мне играть в эти игры.

Боб, как же так-то. Как же так – ты выжил в Ираке, в долбаной песочнице, ради того, чтобы тебя замочили тут вот так вот…

– О… сорри.

Какой-то негр, бежавший на посадку, наткнулся на меня, чуть с ног не сшиб. Извинившись, побежал дальше.

Фак…

Вышел на улицу… Нью-Йорк, Нью-Йорк, он был передо мной во всем своем суетном величии. Все куда-то спешили, и никому не было до меня дела… как и до того, что погиб отличный мужик, который защищал всех этих людей и их спокойный сон в таких местах, о которых они даже не слышали.

Стоп.

Мне вдруг пришло в голову, что то, что со мной произошло на выходе из метро, это типичный трюк карманников и сейчас очень кстати было бы проверить, на месте ли мой бумажник. Чем я и занялся, надеясь, что негр еще не уехал и его потом можно будет опознать, хотя… какого черта?

Бумажник был на месте, он не пропал. И ничего другое не пропало. Проблема в том, что у меня в кармане было то, что я туда не клал.

Телефон.

Я достал его и посмотрел… это был бернер, ничего особенного. Повертел в руках… опа! На обратной стороне приклеена записка с номером.

Звонить?

Вспомнился этот афроамериканец… это что – провокация? А если бы и так…

Набрал номер. Ответили сразу.

– Слушай внимательно.

Опа!

Одна из проблем современного мира – в нем ни в чем нельзя быть уверенным. Нельзя быть уверенным в том, что завтра у тебя будет работа, что банк не отберет у тебя жилье и не выставит тебя на улицу, что, наконец, за тобой не следят. Технологии слежки с появлением Сети и дронов претерпели огромные изменения – теперь можно подложить RFID-маяк и следить за любым объектом на земле, не выходя из офиса. Но есть методы и способы, как выжить и не посадить себе на хвост федералов даже в такой ситуации.

Первым на пути попался магазин COS, я зашел в него и переоделся с головы до ног. Оделся в омерзительном стиле «нью-йоркского хипстера» – то есть полумужчины, полупацана, – ничего, потерплю сколько-то. Свою старую одежду я попросил упаковать – почтой отошлю на свой адрес. Во-первых, она мне дорога, во-вторых, если там что-то есть, то это надо отдельно проверить.

Решив вопрос с одеждой, и старой, и новой, – я кликнул такси. Назвал адрес в Бруклине, протянул водителю две бумажки по десять долларов.

– Мужик, я твоим телефоном воспользуюсь, если ты не против?

Таксист – это, похоже, был пакистанец, много тут таких – настороженно кивнул, отдал мне свой телефон, старый, но лучший в такой ситуации – чем старше телефон, тем сложнее к нему подключиться. Я набрал номер, который был записан на обратной стороне бернера, конечно же, я его помнил наизусть.

– Алло.

Голос Боба. Это точно.

– Что на хрен происходит, что случилось?

– Заткнись и слушай. Мне нужна помощь.

Б…

– А мне нужны ответы.

– Я сказал, заткнись!

…

– Все серьезнее, чем кажется.

– Это я уже понял. Ты в курсе, что меня арестовала безопасность и мне пришлось отвечать на вопросы?

– Я знаю. Они не уверены, что им удалось меня убрать.

– Кому им?

– Ты хочешь мне помочь или нет?!

– Да, но я должен понимать, во что я влипаю.

Боб помолчал:

– Хорошо. Но я тебя предупредил…

– Дальше.

– Помнишь, я рассказывал тебе про одно место недалеко от города? То, где не любят чужих?

– Да.

– Будь там завтра. Я тебя найду.

– Как найдешь?

– Это мои проблемы. Просто будь там. И привези что-нибудь для меня.

Связь разъединилась.

Радоваться, что Боб на деле оказался жив… я просто не успел. Все произошло слишком быстро. Мир летел на меня подобно груженому самосвалу, потерявшему тормоза, и мне надо было как-то от него уворачиваться…

Я достал еще денег.

– Эй, парень, не подскажешь, где тут можно купить два или три мобильника. Чтобы старых моделей, без всех этих камер и Интернета и номера не по порядку.

Таксист с подозрением посмотрел на меня.

– Мистер, мне не нужны неприятности.

– Мне тоже, – заверил я его.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

По мнению Злобина, санкции США против России в том или ином виде останутся навсегда: «Можно их немного ослаблять, но американский бизнес уже перестроился под эту новую реальность. Перестраиваться обратно дорого, рискованно и незачем. Так что даже если Трамп сейчас скажет, что начнет их поэтапно отменять, я думаю, что никакого перелома не будет. Может быть, пройдут еще десятилетия, прежде чем все вернется туда, откуда начиналось».

Конгресс пугает Трампа тем, что они вообще запретят ему трогать российские санкции, чтобы он их не дай бог не ослабил. «Более антироссийского конгресса США, чем сейчас, я не видел за всю свою жизнь. Даже в советское время он был менее антисоветским», – отмечает Злобин. При этом, говоря о возможности улучшения отношений между Москвой и Вашингтоном, политолог отметил, что для американского президента в настоящее время неочевидно, какие выгоды это ему принесет. «Что будет лучше для Трампа, если будут хорошие отношения с Россией? Какая проблема будет решена? А вот какие проблемы возникнут, там есть большой лист, начиная от Ирана и заканчивая Сирией», – отмечает Злобин.

По его словам, сейчас Трампу предстоит решить, нужно ли при наличии серьезного политического риска начинать еще одну войну против своего конгресса, против своей элиты, с тем чтобы улучшить отношения с Россией, когда у него с ними и так войны по всем фронтам.

«Нужна ли ему еще одна война без очевидной выгоды в случае победы? И Россия, к сожалению, на мой взгляд, не дает Трампу основания думать, что какие-то вещи будут проще решаться, если он начнет улучшать отношения с Россией.

Что, собственно, Россия может предложить Соединенным Штатам? Мы санкции не обсуждаем, Крым не обсуждаем, восточную Украину не обсуждаем, потому что мы не участники этого процесса, энергетические проблемы тоже не обсуждаем. А что тогда Трамп может сделать? Ему нужен какой-то материал, нужно «мясо» для того, чтобы хотя бы начать разговор о возможном улучшении отношений с Россией, потому что противники улучшения это «мясо» имеют и ему постоянно подбрасывают – это российские хакеры, Сноуден, Иран, Сирия, Украина, Крым», – отметил политолог. То есть у противников есть козыри. А у Трампа их нет. Поэтому доверительных отношений у нас не будет, союзниками мы не станем, экономических проектов у нас нет, общества российское и американское не дружат, нет обменов, которые были в 1990-е годы. Американо-российские отношения свелись к повестке холодной войны. То есть к трем вопросам – контроль над ядерным вооружением, международная безопасность, или борьба с терроризмом, как это сейчас называется, и некий энергетический диалог. Эти проблемы обсуждали еще советские генсеки. При этом все контакты связаны с отношениями по поводу третьих стран, а не по поводу отношений между Россией и США.

«Команда Трампа очень антироссийская начиная с вице-президента Майка Пенса, – указывает Злобин. – И если реализуется сценарий о возможном импичменте Трампа и президентом станет Пенс, то мало никому не покажется. На дебатах, я напомню, именно он назвал Путина маленьким политическим шулером. Есть несколько человек в команде Трампа, которые относятся к России сравнительно позитивно и которые говорили о необходимости улучшения отношений между нашими странами, но они либо не принимают решений, либо не занимаются внешней политикой. И Трамп выглядит белой вороной в собственной команде, когда говорит о возможных хороших отношениях с Россией. А его команда объективно отражает мейнстрим американской внешнеполитической мысли, которая очень негативна по отношению к России. И преодолеть это будет очень тяжело. К тому же задача команды Трампа – не улучшить отношения с Россией, а не допустить импичмента президента». При этом если главная линия внешней политики Обамы заключалась в том, что «мы идем к вам с идеями», то главная линия Трампа – «вы идите к нам с вашими деньгами».

Николай Злобин

https://www.business-gazeta.ru/article/347914

США, Вашингтон ДС