Текст книги "Меч Господа нашего. Книга 6. Мрак под солнцем"

Где-то в Багдаде. Точное время неизвестно

Агент Дивизиона специальной активности ЦРУ Александр Малк пришел в себя в каком-то зиндане. Он не знал, сколько он был без сознания, что сейчас происходит, и сколько жизни ему ещё отмерил Господь.

Он пришел в себя от взрыва. Глухой, мощный удар и толчок. С потолка посыпалась цементная пыль.

Немного придя в себя, он начал осматривать свое местопребывания.

Его не связали, он был ранен и ранен серьезно – но кто-то перевязал его. Боль была – но боль мозжащая, тупая, усиливающаяся только при движении. С удивлением – он понял, что кто-то видимо вынул ему пулю.

Он находился на каком-то объекте, который находился под землей – так как сейчас взрывы передаются под землей. Это не была пещера как в Афганистане – капитальное сооружение с шершавыми, холодными стенами из хорошего бетона. Помещение было площадью до двух сотен квадрантных футов, освещения не было вообще, крыша, стены и пол были из одного и того же материала – из бетона. Дверь – была массивной, стальной, выкрашенной какой-то темной краской, не ржавой. Глазка не было – значит, это помещение нужно не для содержания арестованных, а для чего-то другого. Освещения то же не было.

Все, что у него было – это груда старого тряпья, которую бросили на пол и положили его. Он проверил карманы – пусто, его обобрали до нитки, у него не было ничего. Забрали даже обувь – а под стельками у него были деньги, сто долларов под одной и пятьсот евро под другой. Сукины дети… чтоб им пусто было.

Он ощупал дверь и не нашел даже отверстия для ключа. Только сталь.

Он начал подозревать, что находится в бункере для Саддама Хусейна – такие были под всем городом, по данным разведки их было несколько, и это только то, о чем они знали. Главный из них – находился под отелем Палестина, который был выстроен специально для того, чтобы не допустить бомбардировки объекта. В отеле – в саддамовском Багдаде жили иностранные журналисты.

Решив, что сейчас он сделать ничего не может, он лег на тряпье и попытался заснуть, чтобы набраться сил.

Ник… гнида…

Он помнил. Помнил – все.

Сукин сын, гнида… все было в лучших традициях его управления – и особенно мерзко было то, что его подставил его же собственный напарник. Конечно, никто не собирался передавать генералу никаких денег. Это было приманкой – для того, чтобы выманить генерала из норы и гарантированно убить. Именно гарантированно – бомбовый удар тут не подходил, кто-то обязательно должен был видеть тело. Когда им передали деньги – они постоянно находились под присмотром одного из них: три миллиона солидная сумма, и кто-то один постоянно оставался рядом с деньгами. Значит, если деньги не подменили при нем, деньги подменили при Нике. И он же – должен был убить генерала, после чего его телохранители – несомненно, пристрелили бы того американца, которому не повезло оказаться рядом – то есть Ала. Но это – в расчет Управлением не принималось.

Гнида…

И то, что Ник наверняка погиб – промахнувшийся снайпер почти всегда погибает, а с генералом были профессионалы из Амн-аль-Хаас – это причудливая гримаса судьбы – Ник погиб, а он остался жив и генерал наверняка тоже жив. Он прыгнул… решив спасти источник… и теперь за это должен был расплачиваться. Теперь он везде был чужим…

За мрачными размышлениями – Ал так и не заметил, как заснул…

Разбудил его – металлический лязг засова двери. Потом – он едва успел проснуться – его осветил мощный фонарь, ослепив.

Кто-то дал команду на арабском – но он ничего не понял. Он с трудом сел, привалившись в углу на куче тряпья.

Кто-то подошел к нему. Обострившимся слухом – Ал понял, что он открывает баллон с водой, сворачивая пластиковую крышку.

– Вы говорите на английском?

– Да… – прокаркал Ал.

– Попейте.

Он с наслаждением начал хлебать воду из бутылки.

– Меня зовут Самед. Я учился у вас и знаю язык. Дайте, я вас осмотрю…

– Вы доктор?

– Да…

* * *

Дни текли один за другим в своей бесхитростной череде. Ал был ещё жив, и ему казалось, что про него все забыли.

Два дня он слышал взрывы – а потом они прекратились, и больше взрывов уже не было. Не сыпалась больше цементная пыль с потолка, не вздрагивала земля. Это могло значить то, что американцы взяли Багдад – а могло значить и что-то иное. В конце концов – он не был уверен даже в том, что был в Багдаде, в багдадских подземельях.

Самед приходил к нему один раз в день, проверял заживление раны и кормил. Еда была простая – рис со специями на простом деревянном блюде, пара лепешек и вода. Кормили не сказать, что сытно – но для того, чтобы выжить этого было достаточно. Тогда же приносили ведро, в которое он оправлялся, после того, как он сделает свои дела – ведро выносили.

Ранение – как он и предполагал – было пулей из снайперской винтовки Драгунова, довольно тяжелое – пуля пробила руку насквозь и застряла в боку. В современной военной медицине это излечимо, но проблема была в том, что Самеда не было нормальных антибиотиков. Бинты были из простой материи.

Вместе с Самедом всегда были двое, одного он никогда не видел, второго – видел всегда. Здоровяк в черном берете – Республиканская гвардия Ирака, короткие усы как у Саддама. У него был автомат и большой фонарь Маглайт на самодельном кронштейне присобаченный к цевью – Дельта делала так в восьмидесятые. Он постоянно держал его под прицелом, когда был в камере.

Второй контролировал коридор, в камере не показывался. И неизвестно, сколько было здесь еще. Серьезные ребята.

Никто и ни о чем не говорил с ним. Попытка поговорить с Самедом закончилась пинком от гвардейца – и Ал бросил попытки.

Так шло время – неспешно, медленно, как вода в Тигре. Он потерял ему счет – хотя точно знал, что прошло не меньше месяца.

Потом – Самед перестал приходить. Его рана зажила и теперь его просто кормили.

Он решил «не дергаться». Шансов было ноль целых и хрен десятых, а если бы его хотели убить – давно убили бы. В конце концов – рано или поздно американцы найдут это место.

Потом – в один прекрасный день гвардеец пришел без еды, но принес с собой черный колпак. Показал, что надо надеть его на голову. Потом – ему связали руки, толстой, не синтетической веревкой и куда-то повели. Он счел за лучшее подчиниться.

Его вели куда-то, по лестницам вверх – он понял, что объект, где его содержали находился как минимум в пятидесяти футах под землей. Потом – пахнуло сухим жаром, через колпак он услышал приглушенный шум и понял, что его вывели на улицу. Сопровождающий – ударил его по почкам и его втолкнули в какой-то фургон.

Судя по звуку двигателя – фургон был старый, довольно изношенный, на бензиновом моторе – в Ираке топливо стоит дешевле воды, экономить смысла нет, за стоимость лепешки можно залить полный бак. Они ехали – по неровному ритму движения, по гудкам он понял, что они едут по крупному, забитому машинами городу. В одном месте – они остановились и стояли минут десять, потом снова поехали. Потом – они приехали, машина где-то остановилась, и они стояли около часа. Потом – его вытащили из машины, подняли на ноги и куда-то повели. Не было заметно, что сопровождающие чего-то опасаются.

Они поднялись по лестнице, скрипучей и старой на один этаж. Прошли по коридору и вошли в какое-то помещение. Его посадили на стул и сорвали колпак.

Малк начал оглядываться.

Комната. Примерно сотня квадратных футов, дом бетонный, лампочка выключена. Окна не просто зашторены, а заделаны тонкой фанерой, сквозь щели в фанере сочится свет. Едва слышный, доносится уличный шум.

Впереди – была камера на штативе, судя по отсутствию огонька – не работающая. Тогда ещё не было принято отрезать людям головы на камеру, и Малк не так обеспокоился, как обеспокоился бы в такой же ситуации два или три года спустя.

Он попытался повернуть голову, чтобы посмотреть что сзади – но огреб сильный удар по затылку и решил – пока не стоит. Можно и слушать.

За спиной открылась дверь, в комнату вошли трое – он это услышал по шагам. Один – остался за спиной, двое – прошли вперед.

Одним из них – был генерал Рафикат. На нем была гражданская одежда, он был безоружен. Второй прошел к камере, ЦРУшник успел заметить аккредитацию – значит, действующий журналист, если с карточкой.

– Вот что ты сделаешь – заговорил генерал по-русски – ты расскажешь на камеру о том, кто ты такой и кто тебя послал убить меня. Ты расскажешь обо всей той лжи, которую вы рассказывали людям про Ирак. Если ты сделаешь это – мы оставим тебя в живых. Если нет – убьем. Выбирай, американец…

– Мне рассказать и о том, что вы работаете на нас, генерал? – начал игру Малк – вы этого хотите? Может, мне рассказать и о том, как мы привезли вам деньги за оказанные услуги.

Генерал достал из кармана горсть смятых ксерокопированных купюр.

– Вот что вы мне привезли! Кукла! Туфта! Как и то, что ваши правители говорили про Ирак. Вы так привыкли лгать, что обманываете даже сами себя! Вы привезли это – а потом попытались убить меня, гнусные лжецы!

– Я не знал о том, что деньги подменили. Если бы я знал – тогда какого хрена я спас вам жизнь, а? – Малк бросил на стол козырь – какого хрена я бы пошел на встречу с вами с двумя мешками этого вот дерьма, а? Я не самоубийца.

Генерал пригладил пальцем усы.

– Я не знаю, кяффир. А сейчас – уже и знать не хочу. Слишком много лжи и предательства, чтобы я больше вам хоть в чем-то поверил. В восьмидесятых мы проливали кровь за ваши гребаные интересы[70]70
  Имеется в виду ирано-иракская война. Она была очень удобна Западу – иначе исламская революция из Ирана могла начать расползаться по всему региону и тогда было бы примерно то же самое, что есть сейчас. С той лишь разницей, что тогда был Советский Союз и американцы гарантированно надорвались бы в холодной войне. Какие уж там «Звёздные войны»…


[Закрыть] – а вы предали нас. В девяностые – вы морили наш народ голодом, тысячи детей умерли из-за вашей блокады!

– В этом виноват Саддам Хусейн! Какого хрена он связался с Аль-Каидой? Какого хрена он разрабатывал химическое оружие?

Очевидно – стоявшие за спиной конвоиры это слово поняли – и Малк получил новый удар по затылку.

– Ничего этого не было! – генерал нервно ходил по комнате – я сам встречался на иорданской границе с вашими людьми! И в девяносто девятом и в нулевом и в первом и во втором! – разозлился генерал – не было никакого химического оружия, и я сказал об этом вашим людям! Ничего не было! Бен Ладен, этот саудовский пес обращался к Раису с просьбами о помощи не один раз – но каждый раз Раис пренебрежительно отвергал их! Именно это я и сказал вашим людям!

– Ложь!

– Ложь – это то, что говорите вы, американец – генерал достал из кармана небольшую стопку маленьких, пластиковых листов – вот, смотри! В феврале мы встречались с вашими людьми на иорданской границе! Мы дали им обещание не стрелять в американские войска, сделать так, чтобы иракские войска не вышли из казарм, не оказывали сопротивления американцам! Нам сказали, что нужен только Саддам и его проклятые сыновья! Вся эта семейка, грабившая иракский народ, клянусь Аллахом, если бы не ваше предложение, мы и сами расправились бы с этим гнусным психопатом, возводящим хулу на Аллаха! Нам сказали, что американцы позволят создать Военный совет для временного управления страной и снимут блокаду, чтобы мы могли купить питание и медикаменты для наших детей! Нам сказали, что прошлое будет забыто и нам всем, тем, кто поможет – найдется место в обновленном Ираке. И где теперь мое место, американец? В колоде карт?!

Генерал сделал ошибку – он подошел слишком близко, чтобы ткнуть в лицо связанному американцу колоду игральных карт, какие распространяли сейчас во множестве. И при этом – за его спиной была закрытое фанерой окно, через которое сочился свет. Этого было достаточно. Вскочив – с диким ревом американец бросился на генерала, толкая его всем телом к окну. Сзади – грохнул пистолетный выстрел – только один из охранников успел среагировать. Но было уже поздно – фанера в окне поддалась неожиданно легко и американец со связанными руками толкая перед собой генерала саддамовской охранки вывалился в ослепительно яркий, солнечный летний день.

* * *

Продвигавшийся вперед по багдадской улице на старом Хаммере капитан Национальной гвардии Монтаны Рик Брайерс чувствовал усталость, раздражение и злость. Прежде всего, на себя, потом на свое гребаное правительство, потом на весь этот мир. Он был совсем не в форме…

Это была рекогносцировка, первый выезд для того, чтобы понять, что это за район, обозначить опасные участки, маршруты патрулирования и тому подобную хрень. Им только вчера указали зону ответственности – а до этого они совместно с морскими пехотинцами стояли у Национального банка Ирака, отражая нападения банд, которые хотели его дограбить. Собственно, там уже мало чего было ценного – но бандиты этого не знали и кружили рядом как волки, по ночам прощупывая оборону. Короче – та ещё работенка…

Капитан уже кое-что начал понимать. Он был строителем из маленького городка – крепким, стоящим на земле хозяином, сообразительным и смекалистым, которого не так легко было обвести вокруг пальца. Он вступил в Национальную гвардию потому, что за это были льготы и выплаты, а жить становилось все труднее – дед каждые три года покупал новую машину, а он так и ездил на восьмилетнем пикапе и не знал, когда удастся его сменить. Он сам, как и все остальные, кто был в Гвардии, думал, что вступают туда, чтобы помогать местному шерифу, разбираться с последствиями ураганов и торнадо, которые здесь бывали, помогать при наводнениях, сильных снегопадах – ну и, конечно воевать против русских в том маловероятном случае, если они нападут на Соединенные штаты Америки. Но вместо этого – их собрали, произнесли речь про патриотизм и долг, засунули в самолет и отправили к черту на рога. В Багдад.

Когда они отправлялись сюда – перед ними выступил губернатор штата. Он говорил про то, что иракцам просто надо помочь построить демократию, у них был диктатор, а теперь его нет и надо им немного помочь. Но теперь, после нескольких дней и ночей в Багдаде, капитан видел, что все эти слова и дерьма не стоят.

Не было здесь демократии, и никто даже не пытался ее строить. Более того – никто не хотел ничего делать. На улицах была страшная грязь, свинарник настоящий и никто даже не делал попытки убраться. И у них ничего, у них ещё благополучный район, а вот что делается на Палестин Стрит и дальше, в Талибии и Саддам-Сити – это же страх божий. Местные полицейские, которых им вчера показали – ни хрена не делали, утро капитан увидел, что они вытащили на улицу лежаки и легли и когда они выезжали на рекогносцировку – они продолжали лежать. На улицах полно грабителей, они вооружены и растаскивают все, что плохо лежит – капитан уже запрашивал, что делать в таких случаях, и получал ответ – не вмешиваться. Рабочий день – но на улицах полно людей, никто даже не пытался заняться чем-то полезным, все праздно шатались по улицам, и у многих было автоматическое оружие.

Наконец, уже началось сопротивление. Он сам – пока никого не потерял, но слышал, как у соседей убили троих. Все было до прозаичного просто. Хаммер стоял у больницы, подошел маленький мальчик – никто не увидел в нем опасности. Подумали, что он хочет попросить еды или питья. А он вместо этого – бросил две гранаты.

Капитан примерял эту ситуацию на себя и видел, что никто из его людей не готов стрелять в детей. Это были простые американские парни, черт побери, они не для того сюда пришли, чтобы стрелять в детей, у них почти у всех тоже были дети. Но если не стрелять – можно отправиться домой в гробу.

Капитан видел и проблему, которая у них была с техникой. Несколько Хаммеров и грузовиков, ни одного бронированного. Морские пехотинцы, с которыми он стоял у банка – пожаловались, что у них прямо на улице убили человека и двоих ранили. Просто на улице – попали в пробку, попытались пробиться и какой-то козел, недолго думая, схватил автомат и дал очередь. То же самое в любой момент могло случиться и с ними – ни одна машина ничем не защищена. Хорошо, что среди его людей были рукастые мужики, в том числе ремонтник из автосервиса и один парень, который умел обращаться со сварочным аппаратом и горелкой. Он уже договорился с ремвзводом бронекавалеристов, что ему дадут и то и другое и покажут места, где есть подбитая иракская бронетехника. Надо было что-то из этого притащить в расположение, разрезать на плиты и получившейся броней усилить бронирование машин. Ещё неплохо было бы раздобыть лишние бронежилеты… наверное в иракской армии были, им все равно сейчас без надобности. Он прекрасно понимал, что если он об этом не позаботится – никто об этом заботиться не будет. Штабные ублюдки обосновались в Хартии, на берегу, там делали что-то вроде защищенной территории, саперы огораживали ее бетонным забором – а это значило, что штабным до парней, которые сидят в городе будут насрать, они обоснуются в каком-нибудь дворце, и будут попивать коктейли у бассейна, в то время как его и его людей будут убивать. Настроение в штабах было какое-то восторженно-по…стическое, и от этого он с трудом сдерживался, чтобы не послать все нахер и досрочно разорвать контракт.

Сейчас – они продвигались по запруженной машинами улице двумя Хаммерами. На головной – был гранатомет Мк19, это было самое мощное оружие из всего, что у него было. На замыкающей – не было турельного оружия вообще, старый М249 – вот и все, чем располагали его люди. И несколько старых, длинных винтовок, от которых отказалась армия, когда переходила на М4. Вообще, вооружены они были плохо, в основном тем, от чего отказалась армия. Считалось, что активная фаза боевых действий завершена и армия должна сокращать свое присутствие, а с полицейской и охранной службой прекрасно справятся части нацгвардии. Но тот, кто так думал, вряд ли смог бы разъяснить капитану, каким образом ему нести охранную службу при том, что их неполная рота на весь район и тут у каждого второго АК-47.

– Твою мать…

Сидевший за рулем парень по кличке Дональд Дак изрыгнул порцию проклятий.

– Да проезжай же, гад!

Ездили здесь совершенно безумно – улицы были разбиты, правил не соблюдали. Подрезали так, что волосы дыбом вставали. Пешеходы перебегали улицу, где попало. ДТП могло стать причиной перестрелки с применением гранатометов.

Бардак полный…

– Осторожнее…

Капитан, как и многие парни из маленьких городов Монтаны был неплохим охотником, хаживал на оленя, покупал лицензии на уток, выезжая для этого на юг, во Флориду. Как и все охотники – он привык машинально выделять любые резке движения, что-то, что непривычно и выделяется на общем фоне. Солнце, мать его светило как сумасшедшее, он весь взмок от жары под бронежилетом, лобовое стекло Хаммера было низким и бликовало. Но даже так – он заметил впереди вылетевших из окна, как из салуна людей. Двоих людей.

– Это ещё что за…

В окно выглянул человек и у него был автомат Калашникова. Он прицелился в выпавших людей – но тут же моментально сориентировался и перевел ствол автомата на них. Он видел, как на косом срезке автоматного ствола полыхнуло пламя – и по их Хаммеру забарабанили пули, посыпалось стекло…

– Твою мать!

Он едва успел пригнуться, чтобы самому не стать жертвой. В одно мгновение – нормальное, обычное патрулирование обернулось кошмаром.

– Гони!

Он обернулся – и увидел, что Дональд Дак лежит, навалившись на руль, а на пол машины капает кровь.

Нащупав ручку двери Хаммера – она тут была не как в нормальных машинах – он толкнул дверь коленом и вывалился наружу.

Обстрелявший американскую машину террорист – снова перевел автомат на выпавших людей – но почему-то не стрелял. Это было его ошибкой – лежа на боку, капитан поймал голову урода в прицел своей М16 и четырежды, раз за разом выстрелил. Он увидел, как на стену брызнуло бурым и автомат полетел вниз.

Кто-то схватил его и потащил по дороге, как мешок с картошкой.

– Сэр, с вами все в порядке?

Над ним склонился Большой Винни – здоровяк высотой почти семь футов. Он был добрым человеком и, несмотря на то, что мог работать вышибалой или играть в американский футбол в амплуа нападающего – работал в карьере.

– Я в порядке.

Снова – взрыв автоматных очередей, глухой грохот Калашниковых перемешался трескучей канонадой М16.

– Рика подстрелили! Его подстрелили!

Капитан вспомнил, что он командует этими людьми и без его командования – их могут всех перебить. Потому – он нашел в себе силы встать, утвердиться на земле. Пошел вперед, прикрываясь Хаммером от автоматного огня.

Первым делом он посмотрел на козлов, которые выпали из окна, туда, где они должны были упасть. И увидел, как один из них лежит – а второй поднялся и бросился бежать через улицу, чтобы удрать.

Ну, это уж хрен…

Он прицелился и дважды выстрелил одиночными – держать винтовку на одиночных его научили в учебном центре Национальной гвардии. Вообще то, его действия могли признать преступными, на улице было слишком много народа, и риск был слишком велик. Но он попал – бегущий рухнул на месте, рухнул вбок на разом потерявшую устойчивость ногу. Капитан не раз видел, как падают подстреленные олени, и сделал вывод, что парень и в самом деле ранен, не притворяется. С этим пока все – с перебитой ногой далеко не убежишь.

– РПГ на час!

Капитан начал поворачиваться. Он уже понимал, что не успеет – им ещё надо было прицелиться, а ублюдок в черной маске – уже целился в их Хаммер и в них самих какой-то штукой, в фас похожей на толстую, корявую ветку. РПГ-7, советский противотанковый гранатомет – пятьдесят на пятьдесят, потому что старые гранаты часто не взрывались, но если взрывались – хватало всем с лихвой. Но испытать судьбу не довелось – сбоку зачастил М249 и ракетчик исчез в облаке пыли от стены, мгновенно выбитой пулями, так и не успев выстрелить в американскую машину.

– Прикрываю, иди!

Капитан побежал вперед – и едва успел укрыться за машиной. Сверху снова дали очередь из АК-47, пули градом пробарабанили по металлу, капитана осыпало битым автомобильным стеклом. Он оказался лицом к лицу с иракским водителем и его поразили полные ужаса глаза.

В следующую секунду – глухо закашлял автоматический гранатомет, и разрывы накрыли стену. Это было как бой барабанов, осколки летели и сюда.

– Прекратить огонь! Прекратить огонь!

Автоматический гранатомет замолк. Раскаленную тишину иракской улицы, в одно мгновение ставшей полем ожесточенного боя – прорезал исполненный гнева и боли голос.

– Сэр, они Дика убили! Мать твою, убили!

– Медик, к раненым! Один у машины остальные ко мне. Вызовите сюда подкрепление!

К капитану перебежало двое солдат. Потом ещё один.

– Так, идем вперед. Внимание на окна.

– Сэр, Том всех в ад отправил своей пушкой.

– Могут появиться еще. Слышали, что я сказал?

– Сэр!

– Том, смотри на шесть. Я вперед, вы по сторонам. Пошли.

Сопротивление в помещении, откуда выпали эти двое – по-видимому, было подавлено и подавлено как следует. Вся стена – едва держалась, в одном месте и вовсе была дыра – сработавший заряд гранатомета проломил ее. Тянуло дымом, фанера, которой были закрыты оконные проемы, были выбиты, в одном случае напрочь, в другом – держалась на соплях.

– Смотреть справа…

– Чисто, сэр.

Капитан перебежал вперед. Увидел одного из тех, кто выпал из окна – руки за спиной были связаны, и уже была видна кровь, натекшая на тротуар. И борода – неаккуратная, длинные сальные волосы…

Ещё один бородатый…

У него не было оружия и были связаны руки – поэтому капитан решил не отвлекаться на него и пошел дальше вперед.

Подстреленный им козел полз, оставляя за собой кровавую полосу, он попытался отползти за машины. Словно чувствуя приближение врага – он попытался перевернуть на спину, в руке был Макаров.

Капитан выстрелил в асфальт рядом с головой неизвестного.

– Армия США! Брось оружие и останешься жив! Я не хочу тебя убивать!

Человек какое-то время раздумывал, потом все-таки бросил пистолет.

Капитан продвинулся вперед, чтобы быть между подстреленным им человеком и пистолетом. Увиденное – насторожило его.

Пистолет Макарова – достаточно редкое здесь оружие, оно было у высших офицеров и спецслужбистов. Подстреленный человек хоть и был в гражданском, без знаков различия – но похожим на крупную птицу, на ту, про которых им говорили на инструктажах. Пятьдесят, не меньше, короткие усы с проседью – тоже признак непростого человека, усы как у Вождя дозволялось носить не всем, это тоже был знак избранности. Темное, загорелое лицо, злобный взгляд…

– Ты кто такой, парень?

Подстреленный не ответил. Но капитан решил заняться им.

– Держать улицу!

Он наскоро – посреди улицы оставаться было опасно – пошлепал руками по карманам, затем оттащил человека к машинам, чтобы и укрыть его и укрыться самому.

– Так… а теперь займемся твоей ногой.

Он достал из кармана пластиковый жгут и соорудил жгут на подстреленную ногу – раненый стиснул зубы, но не закричал. Потом – он оторвал из связки на поясе одноразовые пластиковые наручники и связал пленному руки. Услышал шум двигателя, поднялся и вскинул винтовку – но увидел лишь здоровенный, угловатый, похожий на утюг, наскоро выкрашенный какой-то буро-желтой краской LAV-25 морской пехоты, сворачивающий в переулок.

Из бронемашины – выбрались морские пехотинцы, установили периметр. Потом – из следовавшего за бронетранспортером грузовика – выбрался щеголяющий в темных очках и бронежилете на голое тело сопляк лет двадцати трех-двадцати пяти на вид, подошел к капитану.

– Мы слышали пальбу. Сержант Грисхольм, первая дивизия морской пехоты.

– Капитан Браерс, национальная гвардия Монтаны. А офицер ваш где?

– Уехал с утра в Зеленую зону. Да так там и пропал. И лично я его не осуждаю сэр – там и бассейны и девочки и шезлонги, а тут одна срань. Помощь нужна?

– Уже справились без вас.

– Да? А это что за чувак?

Сержант поддел пленного сапогом.

– Э… повежливей.

– Черт… – сержант вдруг наклонился – мне эта рожа кого-то напоминает. Енот! Эй, Енот! Вали сюда!

К ним подбежал ещё один морской пехотинец с короткоствольным автоматом, видимо, их спец по разведке.

– Глянь, знакомая вроде рожа, а?

Енот достал из кармана карты, профессионально раскинул их в пальцах веером, выдергивая одну за другой.

– Твою мать… – вдруг сказал он – провалиться мне на этом месте, это же бубновый валет.