Текст книги "Врата скорби – 5. Книга пятая: Повелители огня"

Аден. Эспланада. Ночь на 08 октября 1949 года

Главный штаб Первой «Николаевской» дивизии морской пехоты5454
  Несмотря на то, что первые полки морской пехоты были сформированы еще при Петре Первом – только в 1916 году (в нашем мире) началось формирование двух дивизий морской пехоты – Черноморской и Балтийской. Черноморская – должна была десантироваться на Константинополь в 1917 году. В нашем мире этому помешал государственный переворот, в этом мире десант состоялся, а морская пехота стала крайне важной частью ВМФ Российской Империи.


[Закрыть] временно находился в «цивилизованной» части города на так называемой «Эспланаде» – дороги между «Кратером» и материком, в очень узким и стратегически важном месте. Ширина той полоски суши, которая связывала Кратер и ту часть города, которая была расположена на материке – была меньше мили, и большую часть ее составляли горы – но тут же была единственная ведущая на Кратер дорога – Эспланейд-роад, ее так и звали, и еще тут был деловой, в основном застроенный британцами район, который тоже так назывался – Эспланада. Он был застроен двух и трехэтажными домами колониальной архитектуры со своеобразным местным колоритом – второй и третий этаж нависали над тротуаром, их придерживали многочисленные колонны арабского вида – а сам тротуар, получается, на всем своем протяжении был под крышей, дабы прохожие могли избежать местного, злого солнца. Это был цивилизованный район, здесь были лавки индийских торговцев, был даже небольшой супермаркет, работали портные, обшивая аденскую колонию – как джентльменов, так и прекрасных дам. Во время беспорядков – это место сильно пострадало: морские пехотинцы нашли временное пристанище в магазине готового мужского платья и колониальных товаров, принадлежащего некоему Янковичу, видимо, еврею, который был совсем недавно надстроен третьим и четвертым этажом. Самого хозяина – они нашли прибитым гвоздями на двери и с перерезанным горлом – и это было еще не самое худшее, что морпехи видели в городе. Сейчас – дверь убрали от греха, перед зданием – стоял танк со сломанной ходовой, но вполне исправной башней – а морские пехотинцы из штаба закрывали, забивали щитами и закладывали мешками с землей окна, готовясь ночевать. Боевики – отошли в горы, но морпехи знали, что, несмотря на дневную бомбежку, были они и в Кратере и в самом городе. Следовало ждать и того, что под покровом ночи они попытаются вывезти рыбацкими лодками раненых, доставить боеприпасы и подкрепления. Стрельба уже была слышна – но перебрех пулеметов перекрывал ровный гул артиллерии. Корабельная артиллерия – обстреливала главным калибром крейсеров горы, пытаясь воспрепятствовать подходу к городу новых банд со стороны гор.

Если ехать чуть дальше – то Эспленейд-роад ведет к гольф-клубу, который сейчас был настоящим раздольем для снайперов и дальше – старая дорога на Дар аль-Амир, новая, недавно построенная как ответвление – на Имад. Дорога делится на две в районе Шейх Усман и этот перекресток считается стратегически важным, потому что никакого другого пути в европеизированную и богатую часть Адена – нет. Там тоже есть штаб – вынесенный на самую передовую полевой штаб, занимающий полуразрушенный дом. В этот дом – загнали и завалили обломками машину со станцией дальней связи, позволяющей удерживать связь с главным штабом и с крейсерами, ведущими огонь. Первые – никакой помощи оказать не могли, поскольку проблемы были у всех, а людей не хватало, вторые – могли подкинуть огоньку по запросу. Сейчас – артиллерия вела огонь, громадные «чемоданы» с ревом проносились где-то во тьме, в вышине – чтобы ахнуть разрывом где-то в горах. И возможно, даже и накрыть кого-то…

Во второй половине дня боевики – неожиданно снизили натиск на морских пехотинцев, что позволило немного перегруппироваться и отправить в тыл раненых. Положение с личным составом было столь отчаянным, что маршевые роты – формировали на кораблях, из моряков, которые едва умели стрелять. Говорили о том, что завтра на аэродром начнется высадка парашютистов – но никто в это не верил, и не поверит, пока не увидит своими собственными глазами. Ничего хорошего ждать не приходилось – но морпехи, те, кто остался в живых – упорно готовились к обороне. Хвала Аллаху, конвой из трех машин прорвался по дороге без потерь – в нем были боеприпасы, и теперь их должно было хватить до середины завтрашнего дня.

Федорцов сидел и жевал сушеное мясо, переперченное и жестокое как подметка. Он жевал равнодушно, машинально, совершенно не чувствуя вкуса – надо было что-то съесть, и он ел. Его винтовка стояла прикладом на полу, и он придерживал ее руками, чтобы не упала. Никто его не трогал, никто к нему не обращался ни за чем, проходили мимо, увидев снайперский прицел. Снайперы – они всегда внушают мистический ужас, даже своим. Снайперы – это те, кто попирает главную заповедь – не убий – наиболее явно. И кто знает, что скажет по этому поводу Господь. Не убий – не значит, не защити – так говорит полковой священник. Да только кто знает, где найти ту грань, которая отделает одно от другого…

Отец Иоанн точно не знает. Убили его – днем. Прямое попадание минометной мины. Этот минометный расчет – Евгений подловил уже на закате. А может – и не этот, кто знает…

Убивай всех, Господь на том свете разберется. Такое не раз говорили в их кубриках, бахвалясь. Те, кто остался жив – уже не бахвалились. Они убивали, чтобы самим остаться в живых…

Новые «чемоданы» прогремели где-то там, в вышине. Аллаху Акбар…

Один из офицеров – те, кто еще оставался в живых, уже посрывали знаки различия к чертовой матери, чтобы не стать мишенями для снайперов – резко остановился.

– Фамилия, моряк.

Евгений проглотил раздавленное зубами мясо, справился с приступом тошноты.

– Фамилия, моряк, глухой?!

– Федорцов…

– Где служишь? Кто твой командир?!

Евгений подумал… на этот вопрос ответить было как-то… затруднительно даже. Как то так получилось, что с той кровавой высадки, когда тела выбрасывало на берег и пенные валы откатывались, оставляя на песке бурую пленку крови – он был сам по себе. Им никто особо не командовал… и его это вполне устраивало. Он сам выбирал место, сам ставил засаду, сам убивал. Пока у него были патроны – он стрелял и убивал. Продвигающиеся вперед морпехи – не задавали лишних вопросов, им то какая разница кто он и из какой части. Главное – что у них будет снайпер, который прикроет их продвижение. Все остальное не имеет никакого значения.

– Что, язык проглотил? Контуженный?

Евгений – отрицательно покачал головой

– За мной.

В этот момент – на улице треснули револьверные выстрелы, а потом…

Потом не было ничего.

* * *

Несмотря на то, что Эспланада, ведущая в горы, считалась местом опасным – в смысле снайперов – с наступлением темноты меры безопасности снижались. Мусульманские снайперы – не работали ночью, что же касается русских разработок в области ночного видения – их все еще было очень мало и они еще были очень и очень ненадежны.

Поэтому унтера и солдаты чувствовали себя в относительной безопасности, прикуривая здесь, под нависающим над тротуаром вторым этажом. С одной стороны была стена, с другой – многочисленные колонны, наскоро выстроенные из мешков с песком и мусора баррикады, пустые грузовые машины – как раз формировался ночной конвой. Так что – те, кто в этот момент был у штаба… многие выходили, потому что ночь в Адене – это еще и избавление от ужасающего дневного пекла…

В самый последний момент – пулеметчик, стоящий на часах в наспех отрытом и укрепленном саперами полевом гнезде – заметил небольшую, черную тень, метнувшуюся к зданию мимо его позиции. Они еще недостаточно укрепились здесь – да и какого черта, эту позицию они взяли только днем, когда тут укрепляться. Дыр хватало.

– Стой! Стой, кому говорю! – крикнул он

Кто-то из унтеров – тоже увидел метнувшегося к штабу человека. Он отлично понимал, что это может значить – это был не взрослый человек, подросток, может даже ребенок. И он – что-то нес на себе…

– Стой!

Одновременно с этим он выстрелил – но было уже поздно. Подросток был у самых колонн.

– Аллаху Акбар! Крикнул он

И дернул кольцо…

* * *

Евгений пришел в себя не сразу. Это была его вторая контузия за два дня… он вдруг понял, что он всё ещё существует. То есть – находится в этом мире, а не в том. Только он лежит, а на нем лежит этот офицер. И части стены нет, темно, пыль… но через пролом льется совершенно особенный мрак… мрак с улицы, разрезаемый только трассерами пуль, бьющих со стороны поля. Эти трассеры были похожи на светлячков или искорки падающих звезд… они летели прямо и иногда – влетали в пролом…

Он пошевелился. Затем пополз… ему надо было высвободиться и ему удалось это сделать. Винтовка его была тоже цела – только чем-то заляпана… какой-то грязью. Он как смог обтер эту жидкую, теплую грязь и понял, что лучше позиции ему не найти.

Из тела офицера и рухнувшей стены – он сделал что-то вроде баррикады… хотя какая к черту баррикада. Положил винтовку, прицелился, ища те самые искорки. Увидел одну – и выстрелил в ответ. Затем вторую.

Искорки погасли…

Надо было посмотреть, что на улице – и он, отстреляв магазин, пополз. Винтовка тут была почти бесполезна – но утром он раздобыл германскую Эрму с несколькими магазинами – и был этому очень доволен…

Он выполз на улицу, не рискуя подниматься. Ползти было плохо из-за обрушившихся колонн и пыли.

Видно было плохо. Часть второго этажа – просто рухнула. В пыли – были видны вспышки выстрелов.

Он примостился – и погасил одну. Вторую. Его винтовка – не давала вспышки – и то было его преимуществом. Враг не мог понять, где он.

Погасив двоих – он пополз дальше. Огонь с верхних этажей был – но слабый и беспорядочный. ОН увидел два грузовика… один был перевернут, и горел, другой – просто искорежен…

Чья-то горячая рука – вцепилась в него.

– Браток…

– Кто ты? – спросил он, передергивая затвор и прицеливаясь.

– Унтер… Кучия…

Еще одна вспышка – и еще одна пуля.

– Идти можешь?

– Нет… придавило меня… Браток… будь человеком… добей.

– Нет.

– Тогда… дай… пистолет. Я… сам. Не хочу к этим…

Звериный вой – раздался в темноте. Уже знакомый морским пехотинцам – так боевики собирались к атаке…

Федорцов – достал из-за пояса пистолет, сунул в ждущую руку.

– Только не себя. Как они пойдут – убьешь, сколько сможешь. Понял?

– Спасибо… брат… ты в Сухуми… приезжай… хорошо… там.

– Приеду…

Он пополз назад… ловить тут было уже нечего. На полпути – боевики, с криками Аллах Акбар! – стреляя из винтовок и автоматов, бросились к зданию. Не видя, где они – он бросил через прогалы в ряде колонн одну гранату, затем вторую. Они взорвались…

– Алла!!! Алла!!! – завизжал кто-то, обстрел на несколько секунд сбился – и он проскочил обратно в пролом.

Пулемет бы найти…

Думать о том, чтобы удержать первый этаж – не приходится. Под вопросом второй – туда ведет только одна лестница. Стреляя и бросая вниз гранаты, можно держаться довольно долго. Пока свои не подойдут…

Он пополз к лестнице. Пули – летели градом, залетая внутрь

Снаружи – плеткой ударил пистолет. Потом еще раз. Потом – беспорядочная, заполошная стрельба, в момент оборвавшаяся.

Я приеду в Сухуми, брат. Обязательно приеду. Просто чтобы посмотреть, как ты жил в этом городе. И сказать твоей матери, что ты умер героем. Сделал все что мог…

Эта заминка – позволила ему проскочить к лестнице. На ступенях он обернулся, держа пистолет наизготовку.

Черная тень в проходе – он выстрелил, и бандит рухнул там, где стоял. Еще один.

Не поднимаясь, он пополз наверх. Пистолетная пуля – ударила совсем рядом, он почувствовал, как рвануло рукав…

– Свои! Свои!

– Господин капитан…

– Свои, я иду!

Опасаясь получить новую пулю – они пополз наверх, по ступенькам, отталкиваясь всеми четырьмя конечностями. Луч фонаря – осветил его

– Дух!

– Свой я… свой…

Как его не пристрелили… непонятно.

Наверху были свои. Те, кто уцелел… в основном штабные, те, кто урвал себе минуту короткого, украдкой отдыха

– Фамилия, солдат – спросил кто-то

– Я к окнам! Держите лестницу!

* * *

Прицел не сбился. Это единственное, что было хорошего в этом во всем…

Видно было плохо – обычно, если снайперы работают ночью, артиллерия вешает осветительные над этим районом, что позволяет стрелять. Сейчас – никаких осветительных не было, но он все равно стрелял. Темнота не абсолютна, абсолютная темнота бывает только в степи – а на поле боя, где что-то горит, где вспышки – абсолютной темноты не бывает. И человеческий глаз – видит движение даже в темноте, не на таком конечно расстоянии, как посветлу – но видит. Человек – воспринимается как более темное пятно на сером фоне. Он видел движение. Видел вспышки выстрелов – а те, кто шел на штурм были вооружены в основном автоматическим оружием. Он стрелял – и некоторые тени больше не двигались…

Но все равно – многого он сделать не мог. Боевики заходили с флангов, прижимались к стенам, подкрадывались к зданиям. Те, кто искал себе смерти – уже были повыбиты и остались те, кто искал смерти другим.

– Аллах Акбар!

Он заметил вспышку на черном полотне ночи и выстрелил. Его винтовка – была бесполезна в ближнем бою, но он мог терроризировать тех. кто на поле, не давая подойти ближе и сконцентрироваться для решающего натиска. В конце концов, правило – чем больше двухсотых, тем меньше врагов никто не отменял. Чтобы победить, надо было убивать как можно больше – никто еще не придумал, как можно побеждать иначе.

Ему удалось снять возможно четверых, если не пятерых – пока боевики в достаточном количестве не сконцентрировались у входа и не бросились внутрь, крича что-то на своем языке и стреляю. Обычное их оружие – пистолет и винтовка, полезная как для охоты, так и для убийства себе подобных. Но тут – было как минимум два пистолета – пулемета, прикрывавшие прорыв.

– Стреляйте в пол! – заорал Федорцов

Сначала его не поняли, но когда он начал сам стрелять, израсходовав два драгоценных патрона повышенной точности – начали стрелять и они. Половые доски – обычно очень прочные – но винтовочный патрон в упор – они не держат.

Внизу – в начале не поняли, что происходит, потом заорали – один, другой, и начали стрелять в потолок, отвечая огнем на огонь. Федорцов бросил стрелять в пол как дурак, проскочил к лестнице. В Корпусе его учили: обмани – победи. Он выдернул чеку из гранаты, дождался щелчка, отправил вниз. За грохотом и азартом пальбы в потолок ее и не заметили – пока она не рванула, окатив осколками. Раздались крики

– А… шайтан… шайтан!

Федорцов проскочил через пролет лестницы, открыл огонь с угла из Маузера. Несмотря на поднятую взрывом пыль – было кое-что видно, и двое, пытавшиеся сунуться на первый этаж через пролом – так и легли.

Он отступил назад – пока не пристрелялись по нему. Держать первый этаж – не было ни сил, ни возможности…

* * *

– Э, руси! Выхади, да… Пагаварить нада…

– Да пошел ты! – крикнул один из штабных. Отбитый штурм – придал уверенности в себе, и даже несмотря на то, что патронов осталось по две – три обоймы на брата – они чувствовали что уже победили. Многие из того зверья, что атаковало их позицию – останется здесь же…

– Будешь ругаться – прямо щас подорвем! Нет – побольше поживешь, да? Выхади, пагаварим, руси!

Они переглянулись. Потом Федорцов – младший среди всех по званию – выщелкнул магазин из пистолета, проверил, сколько патронов и загнал внутрь. В другую руку он взял гранату и выдернул из нее чеку. Рука была потной – но обтирать ее было уже поздно!

– Я иду! Не стреляйте! Иду!

* * *

Лестница – держалась на честном слове. Прямо на ней, на пролете лежал труп – его просто не смогли вынести. Боевики – прятались за баррикадой из мебели, подсвечивая себе фонариками. Тот факт, что у них были фонари – сам по себе говорил о многом. Фонари были далеко не у всех…

Он перешагнул через труп. Навстречу ему – вышел бородач, голова которого был перевязана белым платком. То ли нечем было перевязать, то ли это – опознавательный знак командира, хорошо видимый в темноте.

– Ты кто? – спросил он по-русски

– Солдат

– Звание есть, э…

– Я просто солдат – повторил Федорцов, сжимая гранату

– Я с тобой говорить не буду, э… Мне начальник нужен, а не солдат.

– Наверху нет начальников.

– Э, а кто там?

– Солдаты, как и я…

– Ты врешь. Это штаб, мы знаем. Кто главный?

– Главных нет. Я и есть главный для тебя.

Луч фонаря – пробежался по нескладной, почти мальчишеской фигуре

– Звать как, э…

– Я солдат – повторил Женька

– Имя, э…

– У меня нет имени…

Боевик тяжело задышал – но сдержался. С ним давно так не говорили. Но увидел гранату и сделал выводы

– Или сюда, солдат. Смотри сюда…

Луч света – метнулся куда-то в сторону

– Иди, смотри, э… не абижу…

Федорцов подошел ближе и посмотрел, куда сказано. Он увидел мешок, из которого торчали провода и хвостовики минометных мин.

– Четыре мины, да… Рванет – пол провалится.

– Ты тоже умрешь.

Боевик захохотал.

– Ты ошибаешься, кяфир. Это вы дохнете как скоты, и вас едят собаки. Моджахеду нет смерти. Моджахед принимает шахаду и возносится на небеса. Это удел тех из нас, кто твердо идет по пути Аллаха. Аллах решает, когда призовет нас к себе…

Федорцов вытянул вперед руку – в которой была граната

– Не Аллах решает, а я… Хочешь стать шахидом прямо сейчас?

Несколько секунд – они мерялись взглядами.

– А ты молодец, руси. Почти такой же крепкий духом, как и мы. Но за нами Аллах, а за вами нет. Аллах не даст вам победы. Слушай сюда. Там наверху – есть человек, который нужен нам. Мы знаем, что он там. Отдай его нам – и мы уйдем.

– Нет.

– Тогда мы взорвем это… – сказал боевик – ты знаешь, русский, как взрывается мина. А четыре – взрываются еще сильнее. Тех, кто выживет – мы принесем Аллаху. А если вы отдадите того, кто нам нужен – мы уйдем. Клянусь Аллахом, это будет…

– Клятва Аллахом неверному не обязательна.

Луч света – снова пробежался по нему, от ног и до головы.

– А ты умный, руси. Может, ты сам Аль-Шайтан, которого мы ищем? Нет… ты слишком молод. Ты не Аль-Шайтан.

– Я не знаю такого.

– Он – снайпер. Он тот, кто убивал наших людей. Мы не уйдем без него. Или мы его принесем Аллаху, или принесем Аллаху вас всех…

– Мы не отдадим его.

– Ты хорошо подумал? Твои люди думают так же?

Боевик, зашедший за спину, тяжело дышал

– Да, хорошо.

– Почему так?

– Потому что мы – часть целого. И один – не менее важен, чем все вместе. Тебе это не понять…

Боевик покачал головой

– Ошибаешься, пойму. Мы такие же. Жаль, что ты кяфир. Хочешь принять ислам и стать братом нам?

– Этого не будет.

– Тогда иди и скажи своим то, что я сказал. Я даю десять минут жизни каждому из вас. Думайте. кяфиры, да хорошо думайте…

* * *

Тянуло дымом. Жара пока не чувствовалось – но все впереди. Очевидно, боевики использовали десятиминутную передышку, чтобы разжечь внизу костер. Не доверяя самим себе и своим навыкам, потеряв людей, они решили поджечь здание, чтобы лишить их укрытия.

Аллаху Акбар.

– Они хотят одного человека – сказал Федорцов, отвечая на незаданный вопрос тех, кто еще оставался в живых.

– Тебя.

– Да. Меня.

Где-то в темноте – сухостоем в печурке потрескивали выстрелы. а так после бешеной стрельбы было тихо.

– Кровная месть видать.

…

– И у них четыре мины.

Все молчали. Потом кто-то сказал.

– Подыхать так вместе.

Кто-то шумно выдохнул

– … все равно всем конец. Они никого живых не выпускают. Тем более офицеров…

* * *

Развязка наступила неожиданно.

Откуда-то со стороны порта – воздух полоснули ярко-алые трассы. Снаряды скорострельной зенитной установки – били в сторону занятых боевиками зданий, дальше, ближе к горам, с искрами разлетались в стороны… это было похоже на фейерверк, только на земле.

Потом – послышался рокот дизеля. Солидный, глухой бас, совсем не похожий на звук двигателя бронетехники, которая принята в морской пехоте. Танк морской пехоты – оснащен мотором от грузовика, а это был настоящий танковый дизель…

Зенитную установку – поддерживал огнем несколько пулеметов, крупнокалиберных и ротных…

– Наши!

– Лежать!

Звук дизеля приближался, как и стрельба…

* * *

Это было подкрепление. Командование поняло, что имеющиеся силы не справляются – и на аэродром в Адене, военно-транспортной авиацией начали перебрасывать серьезную технику. Этот танк – был создан на базе среднего и вместо танкового орудия – у него были две тридцатимиллиметровые авиапушки Маузер с принудительным водяным охлаждением и бункерным питанием. Полторы тысячи снарядов и тысяча в минуту скорострельность двух стволов…

Аден. День четвертый. 09 октября 1949 года

Рождество наступило

В подвале темно

Сколько душ погубило

Напротив окно

ДДТ

– Ты Федорцов?

Вот с этого все и начинается…

Они как раз раздобыли немного дров… хотя какие к черту дрова, плашки от бочек, пропитанные какой-то гадостью – и разожгли костер. Харча было вдоволь – от роты осталось в строю семнадцать человек, мертвым харч был не нужен. А он – еще и не завтракал со вчерашнего ужина… слишком хороша оказалась позиция, только за сегодняшний день он прибавил еще одиннадцать душ к своему счету. И только они собрались позавтракать… на тебе.

Федорцов неохотно встал, попытался принять стойку – настолько, насколько это позволяла низенькая крыша

– Так точно.

– Десять минут на сборы. Собирай все свое барахло и поехали…

Федорцов пригляделся. Человек был рослым, наголо бритым. Мало ли кто. Конечно, ради него не станут разыгрывать настоящий спектакль – но все-таки, поопасаться стоило. Говорили, что здесь есть британцы, и те, кто им поверит… понятно, в общем.

– Документики предъявите, господин офицер. И предписание тоже…

Офицер шагнул ближе к свету. Достал офицерскую книжку, кинул. Федорцов ловко поймал.

– Читай, малек…

Это был Прокопчук. Капитан-лейтенант Павел Дмитриевич Прокопчук, известный на флоте как Акула. Он был известен тем, что служил в ЭПРОНе5555
  Экспедиция подводных работ особого назначения. Существовала и в этом мире, ее первое дело – подъем трех линкоров, затонувших при прорыве Объединенного флота в Черное море


[Закрыть], занимался подъемом всяких кораблей и исследованиями дна, а в последнее время – он и такие, как он обосновались на острове Змеиный и что-то там делали. Лучшие морские пехотинцы – уходили туда, и про отношения морской пехоты и вновь создаваемого подразделения – несложно было догадаться. Каждое появление эпроновцев на севастопольском или одесском бульваре заканчивалось жестокой дракой…

– Я не малек… – мрачно сказал Федорцов – извольте с уважением, господин капитан…

Сказанное – было наглостью. Однако капитан был на удивление мирно настроен…

– Поговори, малек. Сказано – собрал барахло и на выход, десять минут… – и добавил – по дороге пожрешь, у нас шоколад есть…

* * *

Капитан – передвигался на какой-то странной конструкции, представлявшей собой какое-то дикое сочетание труб, убогого сидения, руля с педалями, мотора от тяжелого мотоцикла и пулемета, установленного сзади на вертлюге – обычный, ижевский Браунинг. Его сопровождало еще одно, не менее странное транспортное средство – вроде как мотоцикл, но на самом деле у него было не два колеса, а четыре, как у автомобиля. На нем сидели двое, как на мотоцикле – но заднее сидение было поднято едва ли не на полметра и человек, на нем сидевший, держал в руках ручной пулемет. Когда они вышли – двое, что сидели на втором транспортном средстве не отдали честь, а так и продолжали болтать и что-то жрать…

– Садись назад, малек… – сказал Прокопчук – на пулемет. Стрелять то умеешь?

– Я не малек.

Капитан протянул руку

– Проверим?

Федорцов покачал головой

– Я снайпер. Руки беречь должен, это инструмент. Лучше пожрать дайте…

Прокопчук усмехнулся

– Молодец. Остались еще и в морской пехоте люди. Но для нас ты малек, понял? Пока кличку не заработаешь. Как заработаешь – считай, ты в козырях. Даже не у всех нас она есть. Тебе любой мореман краба даст. Насчет пожрать – на, держи, только не подавись, и язык не откуси, когда поедем. И смотри по сторонам…

– Рюкзак – куда?

– Вот сюда. Укрепи только. Тут ремень есть, как следует, притяни, быстро поедем…

Федорцов спрятал шоколад в карман. Шоколад полагался не всем – подводникам, летчикам, на флоте это было особенное угощение. Притянул свой рюкзак, а винтовку в чехле – умостил на коленях. Прокопчук, видя это, одобрительно кивнул.

– За нами давай! – махнул он тем, кто сидел на втором… транспортном средстве, угнездился на брезентовом сидении и рванул машину вперед…

* * *

Поездку – хоть и короткую – морпех запомнил на всю жизнь…

Машина – оказалась очень легкой, на нее использовался дефицитный авиационный алюминий – и потому, мощности мотоциклетного двигателя хватало с лихвой: они буквально летели. Колеса были расставлены широко, потому если машина налетала на камень – она не переворачивалась, а просто подскакивала. Мотор, почти лишенный глушителя ревел как грешник в аду, и сильно пахло выхлопными газами. То и дело – его подкидывало так, что он то повисал на ремнях, то впечатывался задницей в сидение, опасаясь, что оно порвется, и он полетит под колеса. Пару раз – он приложился о пулемет грудью и хорошо, что не ударился лицом. За спиной – ревел движок второго… мотоцикла, который шел за ними как на привязи. Федорцов догадался, что они ехали в порт…

Порт к этому времени был взят и зачищен, от одного из судовых двигателей – запитали все электрохозяйство, поэтому, то тут, то там горели лампы накаливания и было светло. На пирсе – не протиснуться от больших палаток, техники, вооруженных людей. Но Прокопчук – так и гнал свою технику, видимо рассчитывая на то, что люди заранее услышат и отскочат. Вслед им – неслись проклятья…

У одной из палаток – Прокопчук резко затормозил. Федорцов в который уже раз повис на ремнях – потом его кинуло назад и он судорожно вдохнул, не веря, что еще жив…

– Живой, малек? – Прокопчук был в порядке и даже отчего-то рад – давай, рубай свой сухпай и приводи себя в порядок. Потом – в эту палатку. Минут пять у тебя есть…

* * *

– Господа офицеры…

Офицеров здесь было немного, в основном унтер-офицеры – но это к делу не относилось. Федорцов уже опознался и кивнул некоторым – и ему кивнули ответ. Все, кого собрали в палатке – были опытными снайперами, про некоторых – он даже и не знал, что они тоже в деле. Но некоторых – он знал лично: мир снайперов тесный мир, посторонним туда ходу нет – а вот своим там всегда рады. Снайпер – особый он хладнокровно нажимает на курок и видит в прицел, у кого именно он отнимает жизнь – в то время как для обычного солдата враг – не более чем фигурки вдалеке. Снайпер – живет одним днем, при попадании в плен лучшее, на что он может рассчитывать – что его просто расстреляют: пехота, в которой сидит мистический страх перед снайперами не упускает возможности рассчитаться. Да и свои… многие не подают руки, считая душегубом5656
  Это сложно представить сейчас – но тогда так было. И в атаку шли с молитвой, а не с матом


[Закрыть]. Потому снайперам – проще всего в компании таких же, как они. Душегубов – точнее тех, кто берет на себя грех, избавляя от него других. Так сказал дядя Вова – а он никогда не врал.

Рядом – стоял Темур, он был осетином, сыном и внуком воинов, солдатом русской армии – в его роду было принято, что все мужчины служат Белому Царю. Он был невысоким, но поразительно сильным, богомольным, то и дело ходил в полковую часовню. Федорцов знал это, потому что раньше Темур служил в морской пехоте, но потом его перевели куда-то.

Дальше – стоял офицер, которого все знали как «Сибиряка» – а вот имя Федорцов не помнил. Он судил на крайних соревнованиях, и ему было лет сорок. Но сибиряки долго живут, сорок лет для них – самый расцвет сил…

Дальше – стоял Гоги, нетипично импульсивный для снайпера грузин. Точнее – наполовину грузин, а наполовину сван, чей народ жил в горах Кавказа и промышлял охотой. На крайних соревнованиях – он проиграл, но проиграл совсем немного и то скорее из-за горячности. Начал спорить с судьями – а они этого не любят…

Дальше – стояли двое, кого он не знал, а дальше – стоял казак с Донского войска, которого он знал, но фамилии не помнил. Дальше – стояли двое с Терского и чеченец, которого он знал – единственный, кто носил бороду. У него же – у единственного из них были знаки различия и две награды – два «мусульманских» Георгиевских креста5757
  В Российской Империи было два варианта Георгиевских креста. Христианам полагался крест с всадником, а мусульманам – с гербовым двуглавым орлом, потому что шариат запрещает изображать животных и людей. Двуглавый орел был существом вымышленным, поэтому шариат не нарушался


[Закрыть]. Видимо, типичная горская похвальба и вызов. Горцы не любят ползать на брюхе, они идут в бой, не пригибаясь.

Хотя… может, у него просто было время переодеться…

Вошедший, полковник по адмиралтейству Эркин, турок и сын того, кто насмерть бился с русскими на улицах Царьграда – склоняется над картой.

– Внимание сюда. Сопротивление в городе намного выше расчетного, потери превысили допустимый для нас предел, поэтому наступление с сегодняшней ночи будет приостановлено. В городе и окрестных горах и поселениях – находятся не менее тридцати тысяч моджахедов, горцев, спустившихся с гор бандитов. Не менее восьми тысяч – черные чалмы, из непримиримых, смертники, поклявшиеся не пропустить нас даже ценой своих жизней. Альтернативой обстрелу города главным калибром для принуждения к сдаче, штаб выбрал блокаду в сочетании с локальными операциями. Единственной крупной операцией – будет высадка десанта вот здесь…

Палец показал на карте

– … Все продовольствие весь боезапас мятежникам – доставляется через горы, через них же – проводится эвакуация раненых, подходят подкрепления. Казаки и горная бригада – на расчетные рубежи не вышли, им оказывается ожесточенное сопротивление – этим, частично объясняется столь упорное сопротивление в городе. Мы так же не имеем значительных резервов, и каждый день – увеличивает вероятность того, что вмешаются англичане. Единственный возможный выход в такой ситуации – высадить десант, захватить господствующие над городом высоты и перерезать линии снабжения моджахедов. Но этот вариант – признан неприемлемым по причине того, что мы не сможем, ни снабжать, ни поддерживать вас. Единственный возможный вариант – высадить вас вот здесь…

Палец полковника показал широкую дугу

Северная часть городских кварталов. На самой границе гор и городских поселений. Дальше в горах… горы резко идут вверх, но вот тут – проход, и дорога на Лахедж который занят врагом полностью. Это и есть главная линия снабжения, потому что от Лахеджа – дорога раздваивается и идет одна в пустыню, к пустынникам, а другая – в горы Хадрамаута, в восточные княжества. И там и там – и есть сейчас основной источник резервов для боевиков.

– Высаживаться в Хадрамауте будет полк шестьдесят шестой дивизии, ваша задача – перерезать линии снабжения в горах. Конкретно – позиции на этой горе и удерживать ее до снятия блокады. не давая противнику провести в город конвои и подкрепления по этой дороге. а так же воспрещая боевикам отступить в горы. Вопросы…

– Это мы что, против всей банды воевать будем, чи как? – выразил мысль один из казаков

– Да, будете. Но надо учитывать то, что ночью боевики мало активны – раз. Ночью мусульмане обычно не воюют. Второе – у вас будет господствующая высота. Третье – в вашем подразделении будут два расчета автоматических гранатометов, они остановят даже попытку массированной атаки. Четвертое – вам дополнительно будут переданы два пулемета с несколькими боекомплектами, это усилит позицию. Пятое – утром, как только рассветет – в ваших интересах будет работать авиация, а при необходимости – и корабельная артиллерия, нужна будет только наводка. Шестое – в составе вашего отряда будут дополнительные снайперы. И наконец, шестое – мы, хозяева здесь. А они – рабы и дети рабов, взбунтовавшиеся против султана5858
  Турок именно такое – и должен был сказать.


[Закрыть]. Им никогда не победить нас. Аллах – с нами…