Текст книги "Очерки всемирной истории страхования и перестрахования. Том 1. История страхования и перестрахования до 18-го века"

Раздел III. Страхование в эпоху Возрождения и в 17-м веке

Глава 1

Страхование было продуктом торговой революции позднего Средневековья, которая имела место в Италии в течение полувека с 1275 года по 1325 год. В этот период произошло развитие переводных векселей (тратты) и двойной системы бухгалтерского учета, которые, как и морское страхование, применяются и сегодня практически без существенных изменений. При изобретении морского страхования ломбардийские купцы постигали наиболее эффективные и рациональные средства по минимизации последствий для торговли в результате опасностей моря и/или действий человека. Финансовый инструмент предназначался для распределения морских убытков как можно более широко среди купеческого сообщества и среди окончательных потребителей международных товаров. И этот механизм функционировал вполне успешно.

Распространение морского страхования из крупных портов Италии по всей Европе отражено в правовых положениях, принятых в то время в наиболее важных торговых центрах. В этом контексте можно было предугадывать международную систему обычного права (customary law), которая эволюционировала из тесных отношений между торговыми городами Европы. Отдельные законы и положения никогда не ссылались на правовое содержание морского страхования, но, тем не менее, выделяли отдельные положения и, тем самым, пытались предотвратить злонамеренную практику на рынке страхования. Многочисленные положения, посвященные страхованию, которые были приняты в крупных городах Италии, в частности, четко указывали в ряде случаев, что счета, предусмотренные договорами страхования, не подпадают под законодательство о ростовщичестве, что тогда, как мы указывали выше, было чрезвычайно актуально.

Источники морского страхования в Италии с 14-го века, первый из которых использует слово «siguare» («страховать») в «Breve Portus Calleritani» («Краткое положение о порте Кальяри»), принятом Пизанской республикой в 1318 году в отношении порта Cagliari (Кальяри) в Сардинии. В частности, в главе 48 документа, касающейся обязанностей брокеров, есть фраза «per quello ligno naulegare [noleggio] u siguare» («для осуществления фрахтования и страхования»), которая, по мнению Ж. – М. Пардессю, относится к договорам фрахтования и страхования. Ж. – М. Пардессю и другие авторы также ссылаются на работу Пеголетти (Pegoletti) или Пегалотти (Pegalotti) 1350 года о торговле во Флоренции, где описываются права брокеров с упоминанием договора страхования «a rischio del mare è di genti» («на море рискуют люди»)[207]207
   См., Pardessus J. – M. Collection de lois maritimes antérieures au XVIII siècle. Primary Source Edition. T. II. Paris, 1831. Р. 356.


[Закрыть].

Флорентийский торговец Уззано (Uzzano) в 1442 году давал котировки ставок премии по страхованию товаров, перевозимых морем из Лондона в Пизу, а также по наземным перевозкам из Брюгге в Милан и по морю и по суше из Брюгге в Пизу. Далее, он ссылается на некоторые положения, изданные во Флоренции 22 ноября 1408 года, которые запрещали страхование иностранцев[208]208
   См., Trennery Charles Farley. The Origin and Early History of Insurance, including the Contract of Bottomry, London: P. S. King & Son, Ltd., Westminster, 1926. Р. 279.


[Закрыть].

Согласно «Хроникам» короля Фердинанда (примерно 1375 год) взаимное страхование было хорошо известно в Португалии на тот момент.

Существует также запись о существовании в городе Порту или Опорто (Oporto) палаты страхования от расходов при грузоперевозках в конце 14-го века. Это страхование, которое, строго говоря, не являлось морским, поскольку оно не гарантировало возмещение страхователю от гибели его судна или товаров, было, тем не менее, формой страхования от чрезмерных издержек. Это говорит о том, что спустя полвека после создания Палаты морского страхования в Брюгге, страхование было известно властям и Опорто.

В 1436 году король Португалии Эдвард утверждал, что торговые корабли Англии не страховались по вине их владельцев, в то время, как португальские корабли, включая военные, были застрахованы. Из этого ясно, что португальцы в первой половине 15-го века, если не ранее, применяли систему коммерческого морского страхования.

Начиная с 1435 года, в Испании были приняты несколько указов, касающихся страхования, а в Нидерландах первый закон о страховании датируется 1458 годом[209]209
   См., Gerathewohl Klaus. Reinsurance Principles and Practice, Verlag Versicherungswirtschaft e. Vol. II. Karlsruhe, 1982. Р. 666–667.


[Закрыть].

Между тем, в 1578 году страхование было запрещено в Нидерландах по чисто политической причине: налагая запрет на страхование, Герцог Альба (Duke of Alba) хотел заставить, чтобы все торговые суда, ходившие под голландским флагом, имели вооружение для защиты от англичан и пиратских судов. До этого голландские купцы, очевидно, полагаясь на страховые полисы, не очень были заинтересованы вооружать свои грузовые транспорты. Однако, под давлением купцов спустя два года этот запрет был отменен.

Самые ранние свидетельства морского страхования обнаружены в архивах городов-государств Италии – в Генуе, Флоренции, Венеции и других местах.

В 13-м и 14-м веках хозяевами мировой торговли являлись итальянцы. Германцы в лице Ганзейского союза контролировали прибыльный бизнес перевозки товаров из Балтийского моря в остальную часть Европы, но именно итальянцы, имевшие через Средиземное море доступ к дорогим товарам из Азии и Северной Африки, устанавливали основные правила.

Поскольку со временем торговля начала активно развиваться на всем побережье Средиземного моря, такие города, как Марсель, Пиза, Генуя, Венеция и Барселона, стремились быть независимыми от законодательства соседствующих стран или республик, включая Амальфи. В каждом из этих городов стали создаваться трибуналы для разрешения всех спорных вопросов судоходства, хотя при этом изначально в самых сложных моментах эти судебные органы все же ссылались на Амальфитанский кодекс.

И здесь нельзя не упомянуть об одном документе 14-го века. В 1369 году дож Венеции Андреа Контарини издал декрет, закрепивший обычаи международной морской торговли.

В соответствие с декретом Контарини для страхового возмещения использовалась форма так называемого «морского векселя» или более известного как «морской займ». Купец, отправлявшийся в торговое плавание, брал для приобретения товаров кредит под процент, значительно превосходивший обычный, и в случае гибели корабля освобождался как от возврата основной суммы ссуды, так и уплаты процента по ней. Таким образом, повышенный процент становился своеобразной формой страхового взноса, а общая сумма кредита – страховой премией, уплачиваемой как бы авансом, до наступления страхового случая, и подлежавшей возврату, если плавание завершалось благополучно.

Тем не менее, мысль об объединении морских положений и норм в единый документ не покидала правителей многих морских городов, и в 14-м веке такой свод был составлен под названием «Consolato del Mare».

Consolato del Mare. Иногда можно встретить написание «Consulato del Mare» или каталонское «Consolat de mar» (сборник морских обычаев и ордонансов на каталонском языке) либо английские названия «The Consulate of the Sea» и даже «The Customs of the Sea». Морской консулат является одним из наиболее известных и важных из средневековых сборников морского права. Время и место составления консулата, равно как и автор его, в точности неизвестны; предполагают, что редакция его принадлежит частной инициативе и относится к 13-му или 14-му векам.

Сборник первоначально составлен на каталонском наречии и, по всей вероятности, предназначался для руководства морских консулов Барселоны. В первом печатном издании («Le libre de consolat…»), а также во всех сохранившихся рукописях, консулат соединен с другими памятниками морского права в одной непрерывной нумерации глав. Собственно консулат – или «добрые морские обычаи», «морские капитулы», как называли его в средние века, включает 252 главы (с 46 по 297); ему предшествует устав морских консульских судов и подробное изложение процесса по морским делам, а вслед за ним помещены регламент для каперских судов и ряд других актов, имеющих отношение к барселонским судам. Консулат содержит выработанные обычаем и применявшиеся на северо-западном побережье Средиземного моря нормы частного морского права; публичного права касаются только главы 276 (о неприкосновенности нейтрального груза) и главы 290 (о репризах или восстановлении груза). Материал расположен без определенного порядка, метод изложения – казуистический, язык – простой, народный.

Консулат приобретает всеобщую известность лишь с конца 15-го века, после появления его печатного издания. С 16-го века он постепенно принимается и адаптируется, вытесняя местные морские обычаи, сперва в Средиземном море, а затем и на северных берегах Европы, а также ведет к созданию того единства морского права, которое достигнуто в наше время. В некоторых странах, особенно в Англии, консулат сохранял свой авторитет на протяжении многих веков.

Этот акт оценивается по-разному. Так, М. Хюбнер (Martin Hübner), автор книги «Sur la Saisie des Bàtimens neutrers, ou Du Droit Qu’ont Les Nations Belligéranted D’arréter Les Navires Des Peuples Amis» («Захват нейтральных зданий, или право воюющих наций на задержание кораблей дружественных народов»), говорил об этом консулате не очень лестно и даже называл его грубым, плохо согласованным объединением морских норм, средневековых ордонансов и частных мнений[210]210
   См., Hübner Martin (1759). Sur la Saisie des Bàtimens neutrers, ou Du Droit Qu’ont Les Nations Belligéranted D’arréter Les Navires Des Peuples Amis, Hachette Livre, 2014. Р. 17.


[Закрыть]. «На самом деле, – указывал Д. Парк, – если мы считаем, что это была сумбурная и несистемная компиляция нескольких правовых норм многих стран, это не вызовет большого удивления, что автор осуждал такую практику. Однако изучение консулата доказывает, что этот труд заслуживает высокой оценки. Решения, которые он содержит, легли в основу права ряда стран, в частности, в Италии, Испании и Франции»[211]211
   Park James Allan. A System of Law of Marine Insurances, 6^th Ed. London, A. Strahan, 1809, Introduction, XXV.


[Закрыть].

Читаем у Д. Дуера: «Едва ли необходимо говорить о том, что Consolato не содержал ссылки на страхование. Мы уже видели, что открытие [страхования] относится к более позднему времени. Однако он содержит свидетельство того, что договор, который являлся разновидностью взаимного страхования, имел частное применение – соглашение между владельцами судна и товаров о том, что все убытки должны нестись пропорционально согласно стоимости их соответствующих интересов. Другими словами, все убытки должны считаться общей аварией»[212]212
   Duer John, The Law and Practice of Marine Insurance, Deduced from a Critical Examination of the Adjudged Cases, The Nature and Analogues of the Subject, and the General Usage of Commercial Nations, New-York: John S. Voorhies, 1845. Р. 38, reference «a».


[Закрыть].

Еще кое-что о займах… Договор страхования представлялся в те времена разновидностью займом. Это имеет, по крайней мере, два интересных последствия в отношении того, что мы сегодня называем страховой премией. Во-первых, премия истолковывалась как товары, купленные страховщиком по кредиту. Во-вторых, договоры скрывали действительную стоимость таких товаров. Неопределенность цены товаров затрудняла доказательство ростовщичества в таком «займе», и, как обычно, суды Генуи были рады не замечать ростовщичество, пока сами купцы были разобщены в этом вопросе. В случае со страхованием церковь быстро признала, что то, что оплачивалось, представляло реальный риск и потому не являлось ростовщичеством.

Концептуально договоры страхования явились большим шагом в выделении риска. При этом стало очевидным их сходство с азартными играми. Об этой связи указано в первом печатном трактате о страховании «Tractatus de assecurationibus et sponsionibus», когда португальцы, финансируемые генуэзскими инвесторами, начали осуществлять многочисленные опасные торговые путешествия вдоль западного побережья Африки. Р. Сантерна обобщил договор страхования следующим образом: «Я принимаю опасность за то, что вы даете мне деньги, как понимается Балдусом[213]213
   Baldus de Ubaldis (1327–1400) – итальянский юрист, известный эксперт по Римскому праву.


[Закрыть]». Он утверждал, что предполагаются благородные намерения сторон договора, даже, если страхование и заключение пари может являться прикрытием ростовщичества. Юрист по разным причинам должен уметь определять, что является справедливой ценой договора страхования. Например, он должен установить, предусмотрена ли денежная премия по договору (по общему пониманию и основам Римского права, денежная плата должна составлять не менее половины «справедливой цены»). При анализе повреждений, цена договора страхования также нередко признается обоснованной[214]214
   См., Santarém Pedro de. Tractatus de assecurationibus et sponsionibus, (с лат. «Трактат о страховании и пари», часто можно встретить английское название – On Insurance and Merchant’s Bets), B. Straccha, Venice, 1552. Р. 204.


[Закрыть].

К 1488 году генуэзцы уже имели очень сложную страховую индустрию, и португальцы обращались к её услугам в отношении рискованных торговых плаваний. Генуэзские инвесторы играли ведущую роль не только в торговле в Африке, но и в период колонизации атлантических островов (Азоры, Канары и Мадейра), где генуэзцы и португальцы обустраивали сахарные плантации и виноградники. Спустя десять лет после написания книги Сантерна португальцы и генуэзцы привнесли в европейские инновации еще более спекулятивное страхование. Их суда финансировались по сложным инвестиционным и страховым схемам.

«Барселонский указ» 1435 года. Одно из старейших упоминаний в праве, касающееся страхования, где предусматривалась специальная премия за страхование рисков, обнаружено в Указе (Ордонансе) 1435 года в Барселоне. 21 ноября 1435 года в Барселоне, в торговом центре, связанным в то время с торговыми городами северной и центральной Италии, магистрат города опубликовал первый Указ (ордонанс, распоряжение или, как мы нередко встречаем в литературе, «капитулы» – «Los Capítulos de Barcelona»), связанный со страхованием. Д. Уэскетт также считает, что в данном Указе обнаруживаются первые следы упоминания страхования. В частности, его преамбула начинается следующими словами: «Поскольку в прошлые времена было принято мало ордонансов о страховании…»[215]215
   Weskett John. A Complete Digest of the Theory, Laws and Practice of Insurance. Frys, Couchman and Collier, London, 1781. Р. 290.


[Закрыть].

Этот Указ, как правило, ассоциируется с мошенничеством в страховании. Дело в том, что в Европе первые страховые мошенники начали орудовать еще в Средние века, когда купцы и банкиры страховали торговые корабли. Многие уже тогда сообразили, что проще загрузить старую посудину бросовым товаром, пустить ее на дно и потребовать страховое возмещение, чем честно бороться с конкурентами за умы и кошельки покупателей.

Указ предусматривал, что в целях искоренения всех форм мошенничества, которое может иметь место при страховании кораблей, грузов и товаров, считалось противозаконным на будущее, во-первых, заключение договоров страхования в Барселоне в отношении кораблей, принадлежавших иностранцам или ими зафрахтованных; во-вторых, заключение таких договоров в отношении иностранных судов, зафрахтованных в Барселоне на сумму, превышающую половину их стоимости и, в-третьих, заключение договоров страхования в отношении судов, принадлежавших местным лицам или ими зафрахтованных на сумму, превышающую ¾ их общей стоимости. Далее указывалось на то, что, в случае нарушения данных предписаний, убытки не подлежат возмещению, и страховщикам не может быть присуждена ответственность по выплатам, при этом они вправе удержать премию, полученную за такие страхования» – «los preus de tals seguretats».

Суть состояла в том, что магистраты этого торгового города строго-настрого запретили страховать груз корабля на всю его рыночную стоимость. Было запрещено и завышать стоимость самих застрахованных грузов, чтобы у негоциантов не возникало лишних соблазнов.

Представляются интересными и другие положения Барселонского указа. В частности, в нем предусматривалось, что «во избежание споров между сторонами исключается приоритет по сроку либо привилегии со стороны страховщиков в отношении одного и того же страхования – «asseguradors d’una matena seguretat» – даже, если такое страхование заключалось в разные даты; одинаковая ответственность и одинаковый договор являются обязательными как для первого страховщика, так и всех остальных». Более того, далее оговаривалось, что «для проверки рвения многих страховщиков» – «ambiciõ de molts asseguradors» – которые выдали несколько полисов – seguretats – в отношении одного и того же судна на один и тот же рейс, теперь это считалось противозаконным, если это не было сделано по желанию и выраженному согласию со стороны страхователя. В случае нарушения страховщики были обязаны вернуть полученную от страхователя премию, и при этом нести обязательства по первому выданному страховому полису.

Указ также устанавливал, что нотариусы и другие лица, которые выписывают страховые полисы, должны нести ответственность за их надлежащее оформление, четкое и ясное, без запутанных терминов. Кроме того, они обязаны были следить за тем, чтобы полисы были подписаны страхователем либо его представителем, «который должен сообщить под клятвой детали страхования». Согласно главе 9 Указа во избежание выдачи так называемых «азартных полисов» («wager policies» – «азартные полисы», при которых страхователь не имеет имущественного интереса в предмете страхования), страховщики «hayan primero de jurar que aquellos seguros son verdaderos y no fingidos» – «также должны дать клятву, что страхования являются действительными, а не фиктивными», и по той же причине страховщики не имели право использовать в полисе выражение «valeguen mes ó menys, ó haje ó no haje» – «стоимость примерно или согласована или не согласована».

Кроме того, Указ предусматривал, что страхователи должны платить оговоренную сумму премии полностью и, безусловно, на момент заключения договора, и что договор не вступает в силу либо не имеет стоимости в отношении страхователя либо страховщиков до момента совершения и получения такого платежа». Наконец, в Указе оговорено, что страховщики обязаны выплачивать возмещения по ущербам либо полной гибели не позднее 4-х месяцев с момента достоверного установления такого случая, «под угрозой незамедлительного наказания, как и в случаях с обменными письмами (здесь, по-видимому, имеются в виду «lettre de change» – современное значение вексельных соглашений), и что, «если нет сведений о застрахованном судне, как это случается иногда, когда судно тонет, не оставляя признаков своего движения, страховщики обязаны оплатить убыток по истечению шести месяцев с момента получения последнего сообщения о нем», т. е. устанавливалась презумпция гибели судна в случае отсутствия какой-либо информации о нем в течение полугода.

Страхователь был также обязан объявлять общую сумму займов, взятых для осуществления путешествия, чтобы, в случае чего, было можно определить суть фиктивного страхования.

Судя по тому, как был составлен этот Указ и какие практически значимые положения в нем были прописаны, можно сделать вывод о том, что морское страхование уже имело в то время достаточную практику не только в Средиземноморье, но и в других морских державах Европы. Фактически, это был первый международный кодекс по мореплаванию и страхованию.

За этим Указом последовали другие, его дополняющие, соответственно в 1436, 1452, 1458, 1461 и 1484 годах. Все они были направлены на обеспечение преимуществ морского страхования и в большей степени для купеческого сообщества, и в то же время – на исключение мошенничества и обмана в торговых сделках. Основной целью законодателей было предотвращение страхования в суммах, превышающих действительную стоимость судов. Оговорка за оговоркой во всех этих указах устанавливала жесткие правила как для страховщиков, так и их клиентов, исключая гарантию либо спрос на страхование на полную стоимость, а всегда на меньшую, и оставляя, тем самым, часть убытков от морских опасностей на самих страхователях, что побуждало последних к принятию превентивных мер, чтобы такие убытки не возникали.

«Влияние этого источника простирается и за пределы XV века: так, например, по его образцу были изданы соответствующие сборники постановлений в Бургосе (1538 года), Севилье (1552 и 1556 годы) и Сан-Себастиане (1682 год)»[216]216
   Martin Frederick. The History of Lloyd’s and of Marine Insurance in Great Britain. London: Macmillan and Co., 1876. Р. 23–25.


[Закрыть]. Большое значение для развития страхового права имел и другой испанский источник: Торговое уложение, изданное в Бильбао в 1560 году и распространившее затем свое действие на всю Испанию с ее обширными колониальными владениями. Актами испанского законодательства (целым рядом ордонансов Карла V и Филиппа II) непосредственно регулировалось в 16-м веке, по образу и подобию испанского страхового права, и страховое дело в Нидерландах, куда в то время перемещался из Италии центр европейского страхования. Итак, в 15-м-16-м веках ведущая роль в развитии страхового права принадлежит, бесспорно, Испании[217]217
   См. также Райхер Владимир Константинович. Общественно-исторические типы страхования / Отв. ред. Агарков М. М. Москва – Ленинград: АН СССР, 1947. С. 172.


[Закрыть].

Декрет Венеции 1468 года. В том же духе выдерживались и страховые законы морских городов Италии. Старейший из них, Декрет Большого совета Венецианской республики, датируется 2 июля 1468 года. Он предусматривал рассмотрение всех споров по морскому страхованию в особом суде – «Officio di Consoli di Mercadanti» (Консульский торговый суд), который должен был принимать все декларации об убытках и повреждениях кораблей, что должно было рассматриваться этим судом не позднее двух месяцев с момента получения таких претензий, при этом в течение такого же срока страховщики могли быть принуждены к выплате страхователям.

В преамбуле Декрета говорилось достаточно замысловато, что в силу порочности человеческой природы – male condition de homine —, люди склонны ссориться из-за денег и, что исключительно страховщики, которые обязуются застраховать крупные и небольшие суда, нередко имеют «пагубную и отвратительную привычку» оспаривать страховые претензии по незначительным случаям. С целью защиты страхователя, а также одновременного отслеживания того, чтобы к страховщикам не предъявлялись претензии мошеннического характера, Большой Совет Республики учредил Консульский торговый суд.

Тогдашние ссоры между страховщиками и их клиентами мало чем отличались от современных: первые часто пытались доказать, что происшедшее с застрахованным имуществом не страховой случай, а вторые нередко пытались получить деньги даже тогда, когда не имели на это законного права.

Последующий Декрет, изданный Высшим советом «Pregadi» дожа Венеции, свидетельствует о том, что вопрос, глубоко затрагивающий морское страхование и весь торговый интерес, занимал умы законодателей во все времена. Этот вопрос касался палубных грузов на судах. В Декрете сказано, что за прошедшее время наблюдается печальная практика: корабли перевозят на палубах такое большое количество товаров, что можно утверждать, что эти суда имеют две и даже три верхние палубы. Результатом этого является большая опасность не только для моряков, но и для корабельных грузов, которые, будучи взгроможденными на огромную высоту, очень часто получают серьезные повреждения. Частые инциденты, указывается в Декрете, пользуются «дурной славой», особенно, печальная судьба, которая постигла судно Luca Gobbo. Чтобы по возможности покончить с этим, Высший совет издал данный Декрет. В нем указывалось, что впредь ни один капитан судна не имеет право размещать хлопок либо любой иной товар от носа до кормы; все это пространство должно быть свободным, кроме наличия обычных средств, необходимых для моряков. В случае нарушения данного правила, капитан судна должен будет заплатить штраф в размере 200 дукатов за каждый случай, и ему будет запрещено выполнять свои обязанности до уплаты штрафа. Три четверти штрафа должно пойти в арсенал Дожа и одна четверть лицу, которое сообщило о данной практике и чье имя должно держаться в строжайшем секрете. В случае отсутствия такого лица, вся сумма передавалась в арсенал.

Другие положения Декрета предусматривали, что директора арсенала вправе допрашивать под клятвой всех лиц, имеющих отношение к судам, а также страховщиков, с целью выяснения, перевозился ли груз на палубах. Наконец, Декрет устанавливал, что все капитаны судов должны исполнять точно, без последующего уведомления, правила настоящего Декрета, который для общего ознакомления должен быть публично провозглашен на ступенях площади Сан Марко и в Реалто, и внесен в регистр нашего арсенала.

Соседство Сан Марко и Реалто, торгового центра Венеции, также имело отношение к морскому страхованию. Об этом можно судить хотя бы потому, что переулок протянувшийся в районе улицы «Campo di San Giacomo» назывался в то время «Страховой улицей».

Завершением правового обеспечения морской торговли, мореплавания и морского страхования в Среднеземноморье в Средние века считается изданный в Руане в 1500 году свод законов «Вехи моря», ставший экономическим и правовым продолжением основных постулатов, изложенных в «Барселонском указе».

Города особого статуса. Начиная с 11-го века новые торговые институты в виде ярмарок и позднее так называемых городов особого статуса стали безопасными и надежными местами торговли.

Авторы считают целесообразным подробнее остановиться на истории этих городов, потому что они внесли свой заметный вклад в дело развития страхования.

Слово «The Staple» в европейской историографии касается всей средневековой системы торговли и налогообложения. Его французским эквивалентом является слово «étape» (этап, место остановки), немецким аналогом слово «Stapel» (склад, торговая точка, морс. стапель), оба слова происходили от позднего латинского слова «stapula», производного от слова «stabulum» (стоянка, прибежище). Согласно данной системе правительство либо правитель требовали, чтобы вся заморская торговля определенными товарами осуществлялась в специально предназначенных рыночных городах или портах, которые назывались и как «стэпл-портс». Английский поэт и антиквар Джон Уивер (John Weever)

Джон Уивер 1576-1632

называл «стэпл-таун» «местом, в которое по распоряжению и привилегии, данной правителем, доставлялись или привозились для продажи шерсть, шкуры животных, вино, зерно и другие экзотические либо иностранные товары»[218]218
   Weever John. Antient Funeral Monuments, of Great-Britain, Ireland, and the islands adjacent. With the dissolved monasteries therein contained; section «Within the Diocese of Rochester: Deptford», 1767 ed. Р. 134.


[Закрыть].

В этих особо привилегированных местах требовалось предоставление товаров на осмотр. В Англии купцы были обязаны платить сбор за товары, экспортируемые в Европу. Система упрощала местным властям мониторинг зарубежной торговли, обложение налогами и получение необходимого дохода.

В соответствие с рассматриваемой системой портом назначения часто считался иностранный порт. В 1338 году им был голландский порт Дордрехт (Dordrecht), а в 1343 году – фландрийский (ныне бельгийский) город Брюгге. Немного позднее 1353 года такие города стали основываться и в Англии в соответствии с так называемом Статутом Стэпла (Statute of Staple). Отсюда и происхождение названий некоторых английских местечек – «Stapleton» или «Stapleford». Однако с 1363 года «стэпл-портом» для экспорта шерсти и кожевенных изделий стал город Кале (сегодня это крупнейший паромный порт на севере Франции у пролива Па-де-Кале – Pas-de-Calais). Вся шерсть, продаваемая за границу, забиралась изначально в порту Кале. Кроме этого, в Англии учреждались специальные суды, называвшиеся «Судами Стэпла» (Courts of Staple), в которых рассматривались споры, относящиеся к торговым вопросам, отдавая им предпочтение перед судами общего права. После освобождения Кале французами в 1558 году статус особого города вновь перешел к Брюгге. С 1617 года экспорт шерсти полностью прекратился, и в Англии сохранились лишь города с особым местным статусом.

В этом же источнике нам удалось найти и сам Статут Стэпла. Вот его оригинальный, во всех отношениях, текст:

Ordinance and Statute of the Staple (1353)

On Monday next after the feast of St. Matthew the Apostle, in the twenty-seventh year of the reign of our lord, King Edward III …, a great council was summoned at Westminster…. On which Friday the prelates, dukes, earls, barons, and commons, assembled in the White Chamber of our lord the king, were told … the cause for the summons of the said council…. Considering which mischief, our lord the king, by the assent of certain prelates and lords of his said kingdom … had ordained that the staple of wool, wool-fells, leather, and lead should be held in certain places within his kingdom of England and his lands of Wales and Ireland. And by the assent and advice of the said prelates and lords he had ordained for the maintenance and good government of the same staple certain particulars, which he caused to be read aloud before the prelates, lords, and commons, in order to obtain their assent. And [it was said] also that, if they wished to make any additions or subtractions, they should show [their desire] in writing. And thereupon the commons asked for a copy of the said particulars, which was given them – that is to say, one [copy] for the knights of the shires and another for the citizens and burgesses. And they, after long deliberation among themselves, presented their opinion to the council in writing. And after this writing had been read and debated by the lords, the ordinances of the staple were drawn up in the form following: —

Edward, by the grace of God king of England and France and lord of Ireland, to all our sheriffs, mayors, bailiffs, ministers, and other faithful men to whom these present letters may come, greeting. Whereas good deliberation has been held with the prelates, dukes, earls, barons, knights of the shires – that is to say, one from each for the whole shire – and commons of cities and boroughs of our kingdom of England, summoned to our great council held at Westminster …, concerning the damages which have been notoriously incurred by us and by the lords, as well as by the people of our kingdom of England and our lands of Wales and Ireland, because the staple of wool, leather, and wool-fells for our said kingdom and lands has been kept outside the said kingdom and lands; and also concerning the great profits that would accrue to our said kingdom and lands if the staple should be held within them and nowhere else: so, for the honour of God and the relief of our kingdom and lands aforesaid, and for the sake of avoiding the perils that otherwise may arise in times to come, by the counsel and common assent of the said prelates, dukes, earls, barons, knights, and commons aforesaid, we have ordained and established the measures hereinunder written, to wit: —

First, that the staples of wool, leather, wool-fells and lead grown or produced within our kingdom and lands aforesaid shall be perpetually held in the following places: namely, for England at Newcastle-upon-Tyne, York, Lincoln, Norwich, Westminster, Canterbury, Chichester, Winchester, Exeter, and Bristol; for Wales at Carmarthen; and for Ireland at Dublin, Waterford, Cork, and Drogheda, and nowhere else….

… For which grant our lord the king thanked the lords and commons. And then the said commons prayed the king that their petitions, which they had drawn up concerning divers grievances as well as benefits of his commons, should be answered. Which petitions our lord the king caused to be read and answered by the prelates, lords, and other men of his council in the following manner: —

… Item, whereas certain articles touching the state of the king and the common benefit of his kingdom have been agreed and assented to by him, and by the prelates, lords, and commons of his land in this council just held; the said commons pray that the aforesaid articles shall be recited at the next parliament and entered in the roll of the same parliament, with the intent that the ordinances and agreements made in councils shall not be of record as if they had been made by a common parliament….