Текст книги "Огненное лето"

Глава 33

– Атас, Серега! Назад, назад!

– Держи его, Леха, держи падлу!

– Товарищ капитан, слева! А-а-а…

– На, сука, на!

Если судить по голосам летчиков моей эскадрильи, да и по моему собственному, то в воздухе идет нешуточный бой. Это – если закрыть глаза. А если открыть…

– Спиря, я здесь, здесь, на меня давай! – кожаный мяч совершает замысловатый пируэт и пушечным ядром валится вниз.

– Леха, вперед! Вперед, я сказал! – мячик подлетает вверх и, точно болид, проносится над мятой травой.

– Командир, сзади! – спортивный снаряд чуть было не падает, но в последний момент взмывает по крутой дуге.

– Н-на!

– Счет восемь-два в пользу второй, – сообщает рефери – особист нашего полка, Чебатурин. Несмотря на жуткую должность, он свой человек, понапрасну не цепляется, а иногда – и заступается.

Наша эскадрилья сошлась с первой в смертельной схватке на волейбольной площадке. И пока что все складывается в нашу пользу. Зазнайки из первой эскадрильи слишком долго держали первенство полка по этой игре, но вот настал сладостный час отмщения. Двое новичков, пришедших в эскадрилью совсем недавно, оказались волейболистами-разрядниками. И теперь сила на нашей стороне. Осталось совсем чуть-чуть поднапрячься, и сегодня мы поедем в столовую верхом на побежденных. Хватит, гаврики, откатались на нас, пора и вам конями побыть…

– Товарищи командиры! – хлещет бичом команда, и тут же забытый мячик с размаху шлепается на траву.

Это к нам, незаметно, как «месс» из-за облака, подошел комполка майор Рейно. Любит он вот так свалиться, как снег на голову. Глаза строгие, но где-то, в глубине, пляшут веселые искорки. Командир доволен, вот, правда, не знаю чем…

– Ну, что, товарищи комэски, как дела на волейбольном фронте? А как боевая учеба идет?

– Нормально, товарищ майор, по плану. Сегодня отрабатывали слетанность звеньев.

Комэск-один, мой закадычный друг и соперник капитан Джабраилов, рапортует о своих. Но я вижу, что Леона Давидовича это мало интересует.

– Вот что, товарищи командиры. Дело такое, – командир кивает в такт своим словам и слегка отходит в сторону, открывая нашим взорам плотного, широкоплечего, почти квадратного майора с гвардейским знаком и круглым, обветренным лицом. – Товарищ майор поставит вам боевую задачу.

– Ясно, товарищ командир! – гудим мы нестройной, разгоряченной после игры толпой. Затем тянемся в тенек, где прохладней… Что сказать могу? Везет на этот раз и мне, и новичкам. В принципе, ничего страшного, обычный вылет. Но трясет от него не меньше, чем от остальных…

– Сосна-один! Доложите обстановку!

– Я Сосна-один. Выполняем задание согласно полученному приказу.

– Сосна-один! Я – Тайга. Приказ отменяю.

– Не понял вас, Тайга. Повторите пароль.

Тишина. Ну и ладно, это мы уже проходили. Немцы, пользуясь превосходством в радиооборудовании, ловят наши частоты и отдают ложные приказы. Ребята из соседнего полка на это купились, так командир эскадрильи едва под расстрел не пошел. Вовремя сообразили, что все двенадцать пилотов одновременно, не сговариваясь, одно и то же утверждать не будут. А потом такие фокусы не раз повторялись.

Самое интересное, что никакого пароля, подтверждающего отмену, нет – обмишулились гансы. Так что ждите нас, геноссе, отвесим вам подарочков и за Киев, и за Минск, за все наши захваченные и разрушенные города. За убитых жителей, за искалеченные судьбы. Полную «ворошиловскую» загрузку тащим, по шестьсот килограммов на каждый борт.

ПТАБы, ФАБы, АЖ-2, все, что душе угодно для скорейшего расставания оной души с телом. Под крыльями грозно ощетинились яркими головками РСы. Их особенно Шурка любит, по снайперски использует, одним залпом. Даже договорился с механиками, чтобы ему дополнительные «флейты» навесили, еще четыре.

Олег – тот больше бомбы предпочитает. Кладет – любо-дорого посмотреть. На тренировке высыпал цементные болванки в круг два метра диаметром. А полуцентнерной фугаски хватает, чтобы любой немецкий танк из строя вывести, если бомба не дальше метра упадет. Осколки пятнадцать миллиметров брони режут, как консервный нож банку с тушенкой.

Еще две машины несут фосфор. Это специальный подарок для пехоты. Я – бомбы. Четыре сотки в отсеках и две дополнительные под крыльями. Ох, кому-то достанется…

Сзади сидит Ваня. Его спарка МГ – хорошее предостережение наглому «мессеру». Он уже уронил одного такого: выскочил фриц из-за тучки и к нам, как обычно – двадцать градусов с тыла. А тут ему – в упор из двух здоровенных стволов. Только остекленение брызнуло… Когда сели, Ваня от избытка чувств свою спарку расцеловал, потом застыдился правда, даже на землю сплюнул.

В общем, идем на задание. Хорошо идем. Сверху нас прикрывают МиГи. Машины, конечно, тяжелые, но уж лучше такие, чем совсем ничего. Только ведущий у них шальной какой-то. Вместо того чтобы нормально идти – то вперед умчится, то, наоборот, отстанет. Не нравится мне все это, ой, не нравится… Твою мать!!! Ну что ж это я такой глазливый-то, а?! Вечно накаркаю сам на себя…

Навстречу нам, распуская дымные хвосты форсируемых моторов, уже несутся фашисты, целых четырнадцать машин. Это все…

Впрочем, зря я плохо про ребят из прикрытия подумал! Наши тяжелые «Микояны-Гуревичи» бросаются на врага с отчаянной лихостью, втягивая их в бой, больше похожий на воздушную свалку.

Но наблюдать мне некогда, надо выполнять задание. Я увожу эскадрилью ниже, благо камуфляж у нас отменный. Закладываю вираж, чтобы выйти на штурмовку если не с тыла, то хотя бы с фланга, поскольку с нашей стороны сейчас сплошные зенитки всех видов и типов. Да и молодежь с нами. Если наша троица уже собаку на этих налетах съела, с полувзмаха крыла, как говорится, друг друга понимаем, то «желторотики» только «делай, как я» могут, и то не все.

Один недавно вообще отличился – со страху «мертвую петлю» заложил. И самое странное, что получилось. Шурка как увидел – ахнул: ну, говорит, ас прямо, хоть и молодой! А потом на земле спросили, мол, как ты это умудрился? Ну, тот и выдал: не помню, мол, увидел, какой-то с красным коком мимо идет, подумал – немец, и рванул, все что под руку попало. Если бы не мотор нормальной сборки – как пить дать, свалился бы на хвост в верхней точке. А так – повезло дуралею…

Линия фронта видна издали – черные столбы горящей соляры, белесые дымы пылающего сена, короткие огненные вспышки разрывов. А это что?! Не может быть! Ах, сволочи! Гады! В небе целая куча, штук, наверное, двадцать «лаптежников». Выстроившись в круг, пикировщики по очереди обрабатывают наш передний край, всю линию которого заволокло сплошной пеленой огня и дыма. Меня начинает трясти от ярости. Эх, а наши «ястребки» сейчас насмерть с «мессерами» дерутся, не могут помочь…

– Слушай меня! Сержанты после штурмовки – в круг и по второму разу. Офицеры – делай как я!

В наушниках тишина, но я знаю, что ребята меня услышали. У них ведь только приемники стоят, передатчик у меня одного…

Автоматически закрываю жалюзи маслорадиатора. Теперь у меня только десять минут до начала перегрева. Сектор газа до упора. Горка! Сто пятьдесят. Двести. Пошли, орлы! Пошли! С легким скольжением влево иду в пике. Пусть маленькое, градусов под тридцать, но сила тяжести все-таки добавляет лишние километры к инерции, зашвыривающей бомбы именно туда, куда требуется. Мне «кирзовый сапог» не нужен, уже настоящее чутье появилось. Точно знаю, что, когда и как надо сделать, чтобы мои «гостинцы» наилучшим образом сработали!

Словно гигантский мягкий кулак бьет снизу, встряхивая машину так, что стонет весь набор, до последней нервюры. Все, теперь в круг! Орудуя педалями и ручкой управления, ору до хрипоты в ларингофоны.

Немецкие позиции сейчас выглядят точно так же, как и наши – все затянуто непроглядной огненно-дымной пеленой. Вверх! Давай, родимый!..

Двигатель надсадно ревет, вытаскивая тяжелую машину вверх. Из мглы подо мной выныривают еще пять машин. Это мои и тройка Димы Политова, еще одного ветерана. Илы тяжело набирают высоту. Привет, лапти! Не ждали?! А мы к вам в гости решили зайти! Привет от тети Моти передать…

Машина словно замирает на месте, когда я даю полный залп из бортового оружия. Сплошная струя огня утыкается в передний «юнкерс», мгновенно окутывающийся пламенем, секунда – и самолет валится в последнее пике в своей жизни. Ребята от меня не отстают, тоже полосуя направо и налево. Еще два «штукаса» перечеркивают небо черными дымными хвостами.

Но против обыкновения, на сей раз немцы не пасуют и не удирают. Пользуясь своей маневренностью, гансы выстраивают оборонительный круг и начинают отбиваться, успешно реализуя свое численное превосходство. Может, в Польше или Голландии это и помогало, только теперь нашла коса на камень! У нас и пулеметов побольше, и пушки имеются, а самое главное – не страшны нам их пульки винтовочного калибра, со вспышками рикошетящие от нашей брони.

Спокойно захожу в лоб на ведущего. Держи, сволочь! Всего два одновременных движения – предохранительную собачку ногтем вверх, гашетку до упора – и… Взрыв!

В тот же миг мой Ил пронзает облако из обломков, образовавшееся на месте, где только что был самолет. Кажется, что-то рвет обшивку крыла. Вираж! Нормально, ушел…

А это что еще за ас такой снова выискался?! Ведь свалишься, придурок, свалишься! Поздно. «Ильюшин» срывается в плоский штопор. Выводи!!! Лихорадочно осматриваюсь – немцы бегут, наши шесть – все на месте. Неужели кто-то из молодых полез?! Которые «взлет-посадка»?! Отчаянно штопорящая машина скрывается в дымной завесе, остальные молодые послушно нарезают над ней круги. Зенитки молчат – стрелять некому и некуда, с земли сейчас и солнышка не разглядеть…

Подаю сигнал сбора, выстраиваемся и идем к себе на аэродром. Я молчу. Потеряли студента. Хотя, конечно, сам виноват, приказ был – держаться в круге со всеми, а его на подвиги потянуло. Сам погиб, машину угробил, оборонительный круг разорвал. А если б шальной охотник наскочил?

Впрочем, это я себя успокаиваю…

– Товарищ командир! Задание выполнено. В процессе выполнения сбито четыре Ю-87. Потери – сержант Сидоров из последнего пополнения. Причина гибели – нарушение приказа командира. Не удержал машину, в штопор сорвался…

В столовой молча едим. Этот вылет был на сегодня последним, так что до завтра отбой. Во главе стола – сиротливый стакан, полный до краев, сверху – кусочек черного хлеба, густо посыпанный солью. Молча пьем и расходимся…

Утром приходит подтверждение: упал за нашим передним краем. Машина скапотировала. Пилот – насмерть. Молодой пацан, и двадцати не было. Не то что мы, старики… Жалко… И чего полез? Послушался бы – жив остался. Может быть…

Глава 34

Сон оказывается действительно коротким: меня будят уже через два часа. Немцы с ходу взяли Калинин и наращивают давление на Наро-Фоминск. Теперь понятно, где находятся пропавшие «тридцатьчетверки», которые мне обещали.

Ладно, там они тоже ох как нужны. Надеюсь, что они еще топчут траками землю, а не коптят небеса сгоревшими корпусами.

Вместо боя нас, вместе с 19-й танковой бригадой выводят, в резерв. Впрочем, бригада – это громко сказано, в реальности же – только двадцать шесть новых Т-34. Остальные выбиты подчистую. Мои оставшиеся машины вливают в ее состав, и вместо отдыха нам приходится совершать ночной переход к расположению бригады. Я понимаю, что это необходимо, что сейчас война, но с другой стороны – бессонная ночь замедлит реакцию механиков-водителей, а наводчики дадут больший процент промахов, что по закону подлости, спасет именно того гада, который влепит нам снаряд в бензобак. Да и вымотались люди за сегодняшний день, еле ноги таскают. Но – надо…

Поднимаемся, заводим танки и движемся к району назначения. В принципе, это недалеко, всего полсотни километров, но учитывая, что недавний дождь превратил все дороги в месиво, путь будет нелегкий…

Так и оказывается, поэтому на место мы прибываем почти через шесть часов после выхода, как раз к началу фрицевского концерта. Только странно, что такого короткого. Обычно артподготовка длится минут сорок, ну, если везет, тридцать, сейчас же все смолкает уже через четверть часа.

Зато потом пространство впереди наших позиций просто чернеет от надвигающегося врага. Классика военного искусства: один танковый батальон клином впереди, по краям еще два, прикрывая стальными бортами идущую в середине пехоту. Тем более что двигаются они прямо по автодороге Москва – Минск.

Но немцев встречает ответная ария двух противотанковых полков и четыре уже знакомых залпа реактивных установок. Раньше РСов более чем хватало, чтобы немцы начали откатываться назад, раньше – но не сегодня. В ответ враги увеличивают скорость, продолжая наступать. Понятно! Хотят разрезать наши боевые порядки напополам, а там – оперативный простор и больше практически никакого сопротивления. Жуткий соблазн!

Как всегда в минуты крайней опасности мозг начинает работать с точностью хорошо отлаженной машины. Я быстро намечаю возможные пути контратаки, но в этот момент из неприметных кустиков вырываются огненные струи ранцевых огнеметов. Психологический эффект великолепен, напуганные немцы шарахаются в сторону, подставляя борта, и наши пушкари мгновенно используют эту краткую заминку.

Гремят выстрелы, и две машины спотыкаются на месте, третья разматывает гусеницу. Приплюснутое угловатое тело «артштурма», так хорошо мне знакомое, дергается, но снаряд рикошетом уходит в сторону. Со стороны вражеских порядков сверкают очереди трассеров.

Хорошо ребята задумали засаду, но шансов уйти у них теперь – ни одного. Обидно! А вдвойне обидно, что, кроме пятисекундного испуга и двух подбитых танков, они почти никакого вреда фашистам не нанесли.

Атакующие колонны немцев продолжают наползать на наши укрепления, нам приказывают поддержать пехоту огнем, и вскоре гулкие выстрелы пушек КВ вливаются в общий грохот боя. Но что могут сделать шесть пушек против стальной лавины? Оказывается – могут. Хватило бы только снарядов…

На мгновение железный клин будто замирает на месте, но тут же снова начинает свое мерное движение. Из хоботков немецких пушек вырываются клубки быстро рассеивающего порохового дыма, на мгновение появляются головы танкистов, выглядывающих из раскрытых люков для оценки обстановки…

Нет, не сдержим, уж слишком их много, раза в четыре больше нашего. Но мы стреляем до последнего. Вот первые танки уже миновали тонкую линию окопов и из идущих следом бронетранспортеров посыпались пехотинцы. На всем переднем крае начинается заполошная стрельба. Представляю, какая резня там сейчас идет…

Эх, пехота-матушка, сдержи не выдай, а уж за нами не заржавеет! Сейчас поможем. Давай, орлы, вперед!..

С грохотом слетает с погона башня «четверки», раскаленная болванка вырывает ведущую звездочку у «тройки», другая – разваливает борта Т-38. Пылающий БТ из моей группы врезается во вражескую САУ, скрываясь в огненном шаре слитного взрыва бензина и боезапаса. Горит один из КВ, но экипаж продолжает стрельбу до тех пор, пока из раскрытых башенных люков не вырывается к небу столб огня…

Бросается под узкую гусеницу неприметный пехотинец со связкой гранат в руке, второй замахивается бутылкой с горючей смесью, но в этот момент ее разбивает пуля – огненный факел корчится на земле, и я благодарю Бога, что не слышу криков сгорающего заживо человека. Назад, Коля! Назад!!!

Я с ужасом вижу, как из-за подбитого танка выползает приплюснутое тело самоходного орудия, ствол уже смотрит на нас. Внутри все холодеет. БАХ! Есть! Рикошет! Не выдала броня! Болванка с визгом уходит куда-то в бок, зарываясь в землю.

Если бы механик сейчас зевнул, нам бы как раз хватило, а так – в маску. Но похоже, что спаренный с орудием пулемет крякнул. Так, а это что?! Откуда же ты взялся, родной?! «Двоечка» изо всех силенок молотит по нам из своей пушечки. Красиво, наверное, смотрится со стороны… БАХ! Граненая, сглаженная спереди башня перекашивается и исчезает в огненном клубке взрыва. Все! Экипаж можно будет отскребать ложками…

Левее, Коля, левее… Короткая! БАХ! Клац! Есть! Клуб едкого дыма вырывается из всех щелей «тройки». Вот это да! Взрыв подбрасывает в небо танкиста в дымящемся комбинезоне! Никогда такого не видел – наверное, тоже с открытым люком в бой пошел! Смотри-ка, упал – и ничего, живой, еще вон шевелится… Ну, ничего, сейчас мы тебя…

Неожиданно контуженый немец вскакивает и, мало что соображая, сам бежит к нам, с разгона заскакивая на броню и забираясь на башню. Зараза! Со всего маха откидываю люк, ударяя массивной створкой прямо в лоб и без того очумелого немца. Танкист взвизгивает от неожиданности, а мой кулак тут же добавляет ему до полного нокаута. Готов! Торопливо втаскиваем его внутрь, вдвоем с заряжающим наскоро связываем руки и валим на днище. Все! Есть пленный!..

Вот и зеленая ракета, сигнал отхода…

Прикрываясь дымом от горящей техники и разбитыми тушами танков, откатываемся назад. Я уже по привычке разворачиваю башню, мало ли… И точно, в прицеле почти сразу мелькает высокий силуэт Т-35. БАХ! Мимо! Эх, жаль, промазал, можно было еще одного на сегодня записать…

Ну, все. Наши. Мы грузно переваливаем через окопы и устремляемся к лесу, где нас уже ждут боеприпасы и топливо. От всей моей группы осталось всего три КВ, считая и мой. А где же ребята? Хоть кто-то же должен был уцелеть?!

«Нашего» немца утаскивают в тыл, он так и не пришел в себя, а я стою возле танка и жду, что кто-то придет с поля боя… Ужин. Никого. Экипажи уже привели технику в порядок, подготовили к очередному бою, но никто так и не вернулся. Безо всякого аппетита ем макароны по-флотски, выпиваю наркомовскую норму и заставляю себя лечь спать. Двое суток без сна – это уже слишком. Наверняка из-за этого и смазал напоследок по врагу…

Утром слегка подмораживает. В бой нас пока не посылают, поскольку немцы ведут только беспокоящий огонь и наступать, похоже, не собираются. Зато с неприятной новостью прибегает командир второго КВ. На его машине полностью накрылась коробка передач, а значит, танк надо отправлять в тыл, на ремонт. Вот не везет! Мехвод не виноват, от ударов болванок образовалась трещина в корпусе и вытекло масло – да и вообще, КП на наших машинах – самое слабое место. Дизель от оборотов захлебывается, а танк – еле бежит…

Связываюсь по рации с рембатом. Ура! Ответили! Значит, до них где-то километров шесть, на большее расстояние наш приемопередатчик работать просто не способен. Кстати, удивительно – в нас столько раз попадали, я целых двадцать три отметины насчитал – а лампы уцелели… Договариваюсь о ремонте, и посылаю третью машину оттащить танк к месту встречи.

Неожиданно опять появляется делегат связи: мне вместе с танком необходимо отправится в Можайск. Зачем? Ну, о таком не спрашивают. Есть приказ – надо выполнять…

Закатываем две бочки солярки на броню, принайтовываем их над МТО. Танк изрыгает клубы перегоревшего дыма и шлепает широченными полуметровыми гусеницами в тыл, благо до города совсем недалеко. Минут через двадцать подъезжаем к рембату. Полчаса особой роли не играют, так что прошу специалистов быстренько проверить танк. Забираю свой второй номер и мы торопимся к Можайску уже на пару. На дороге – никого. Даже странно, должен же кто-то быть? И боезапас подвозить должны, и пополнение, да и раненых в тыл эвакуировать. А тут – шаром покати, ни одной живой души!

Наконец впереди открывается перспектива города… Мать честная! Над ним клубы дыма, мелькают трассы выстрелов, вздрагивает земля. Когда ехали, незаметно было, а как остановились – сразу почуяли. Ну и что теперь делать?

– Немцы!

Я едва успеваю нырнуть в башню, как по ней проходится автоматная очередь. Брызжет расплавленный ударом свинец. Мотоциклисты-разведчики!

– Дави!

КВ срывается с места и прыгает вперед, захлебываясь стреляют оба пулемета: замененный в рембате башенный и курсовой. Враги валятся, словно трава под косой. На каком-то из «цюндапов» взрывается подожженный трассером бензобак. Сорокапятитонная туша танка сминает мотоциклы один за другим, даже не вздрагивая при этом. Второй танк тоже не отстает.

Кто-то из немцев пытается проскочить кювет и скрыться в придорожном лесу, но из-за дождей земля превратилась в кашу, и мотоциклы вязнут напрочь. Наши пулеметы захлебываются от ярости, гусеницы перемешивают с землей железо техники и тела врагов…

Наконец все заканчивается. Всего-то метров сто пришлось пройти, а сколько эмоций! Гулко бьет «ворошиловский» кормовой пулемет – знать, позади еще кто-то уцелел. Главное, чтобы бочки с соляркой не зацепил…

Окраина. Мы останавливаемся напротив какого-то трехэтажного кирпичного здания. Надо осмотреться, не то еще на кого-нибудь нарвемся. Выскакиваю наружу, держа в руках штатный ППД, торопливо взбегаю по лестнице на самый верх. Сверху, несмотря на дым пожарищ, видно достаточно хорошо…

Интересная, однако, картина! Я бы даже сказал, неожиданная: невесть откуда взявшийся бронепоезд молотит из всех орудий по наступающим танкам и самоходкам, а на него в свою очередь пикируют немецкие истребители. Ну, это не так страшно, вот если бомбер или «лаптежник» прилетит…

Обрываю себя, чтобы не накаркать. Кубарем слетаю вниз и, надсаживая горло, ору Пилькову:

– Делай, как я!

– Понял!..

Дворами, по азимуту вывожу наши танки в тыл атакующим немцам и, притаившись за сараем, жду выгодного момента. Пускай бронепоезд пока поработает, а уж мы свое возьмем…

Между тем поездная бригада старается изо всех сил: пушки молотят без перерыва, захлебываются «максимы», не давая саперам врага подорвать железнодорожное полотно, зенитчики бьют по истребителям так, словно вознамерились расплавить стволы своих скорострельных пушек.

– Скатывай бочки!

Мы режем веревки и, рыча от натуги, скидываем тяжеленные емкости на землю – не хватало только в огне собственной соляры сгореть…

Успеваем вовремя – закованный в броню, словно древний рыцарь, паровоз как раз выбрасывает облако белого пара из пробитого котла. Попали, гады. Но больше не попадете! «Клим Ворошилов» буквально вдавливает в землю длинноствольное орудие, прислуга прыскает в стороны, но я бросаю из люка оборонительную «феньку», шпигуя артиллеристов осколками. Рыча и окутываясь дымом из надсаживаемых дизелей, наши танки врезаются в боевые порядки немцев. БАХ! Клац! Онищенко уже не делает остановок и не угорает, поскольку в такой ситуации ни один снаряд, ни одна пуля мимо не пролетит.

У немцев настоящее столпотворение. Дави их, Коля! Дави! БАХ! Клац! БАХ! Клац! Вдруг понимаю, что ору во всю глотку: «Броня крепка, и танки наши быстры!»…

Бегут, сволочи! Бегут! Бей!..

Мы проскакиваем к бронепоезду, и в этот момент я холодею: слева выползают сразу пять «штурмгешютцев». Вот теперь все… хана… С этими артдуэли нам не выиграть, да и не будет ее, этой дуэли – нас просто расстреляют. Если не в упор, то уж с дистанции – точно…

И вдруг с неба мелькают дымные стрелы РСов, так хорошо запомнившиеся мне по Бородину, и четыре самоходки скрываются в огненном облаке. Гляжу вверх, не веря своим глазам – от нас удаляется невесть откуда взявшийся Ил-2! Ну это же надо! Вот уж вовремя, нечего сказать…

Торопливо доворачиваю башню и всаживаю бронебойный в корму последней самоходки, удирающей изо всех своих лошадиных сил. Короткий огненный высверк, когда болванка проламывает броню – и тяжелый взрыв детонации следом. Рубку словно раздувает изнутри, вырванная ударной волной крыша боевого отделения отлетает аж на несколько десятков метров – фриц-то, видать, с полным боекомплектом был…