Текст книги "Обратная случайность. Хроники обывателя с примесью чертовщины. Книга первая. Встречи и знакомства"

Вернувшись на кухню, я так и сделала. Выпили кофе, и Татьяна заметно успокоилась. Когда она уже уходила, я спросила,

– А чем он сейчас занят?

Татьяна ответила зло,

– Спит. И представь, улыбается во сне. Значит, его не мучают угрызения совести.

На работу Павел явился в хорошем настроении. Это не было восторженно–порхающим чувством, просто некая внутренняя энергия создавала уверенность в себе. Он знал, что сегодня у него всё пойдёт как надо, и всё получится. Возле кабинета директора его задержала Марлена Фридриховна,

– Сядь, подожди, я доложу.

Оставшись стоять, Павел назидательным тоном сказал,

– Те. Добавляй те. Сядь – те, подожди – те.

Нажимая кнопку связи, секретарша удивилась,

– Что?

Павла понесло, он хищно вперился глазами в секретаршу, и упёрся руками в стол,

– Что – по малайски задница! Слушай ты! Как там тебя, марля недожёваная! Да кто ты такая, чтобы свысока на меня смотреть, и презрительно фамильярничать? Ты тупая, необразованная, вышедшая в тирах крашеная блондинка считаешь себя выше дипломированного инженера? Очнись, пенёк раскрашенный! Это двадцать лет назад ты могла на людей свысока поглядывать, когда у тебя фигурка была попикантней и мордочка свежее, и когда все знали, за что тебя прежний директор сюда посадил. Глянь в зеркало образина яловая, поезд ушёл, и тебя тут держат то ли из милости, то ли по привычке. И попробуй только ещё раз невежливо ко мне обратиться индюшка вислозадая!

С этими словами он вошёл в кабинет. Директор смотрел на него изумлённо, и вместо приветствия сказал,

– Оказывается за вашей неразговорчивостью, Павел Иванович, прячется немалый словарный запас. Гм! Вислозадая индюшка. И в самом деле, похожа на неё.

Стало ясно, что тирада была услышана по громкой связи. Но Павел не смутился, более того, он понял, что больше не испытывает чувства ученика, вызванного на ковёр к завучу. Он пришёл обсудить дела, и на всякие «ковры» ему было наплевать. Не мальчик. Он сказал,

– Достала уже эта спесивая внучка энгельсистов.

Лев Ефимович удивлённо спросил,

– Кого, кого?

– Ну, вот есть марксисты, троцкисты, сталинисты и прочие уклонисты. А её дед с бабкой были энгельсисты, от Энгельса.

– Первый раз о таком слышу. А откуда вы знаете?

– Чисто случайно. Года три назад в аэропорту во время ожидания разговорился с одним израильским гражданином по фамилии Геккель, который оказался бывшим мужем нашей Марлены. Вот он и рассказал о ней кое-что.

Заинтригованный Лев Ефимович переспросил,

– Стоп! Вы хотите сказать, что Марлена была замужем?

– Была. Целый месяц. Брак был по взаимовыгодному расчёту. Геккелю, тогда ещё советскому еврею, по какой-то бюрократической нужде понадобился штамп в паспорте, а Марлена пошла в ЗАГС ради смены фамилии. Не удивлюсь, если она ему за это ещё и приплатила.

– Даже так?

– Поначалу-то она не очень комплексовала, полагая, что привлекательность форм легко компенсирует неблагозвучность фамилии, к тому же её предстоит сменить. Однако, случилось так, что до Геккеля у неё был серьёзный роман с парнем по фамилии Портянкин. Он по этому поводу тоже переживал, и перед походом в ЗАГС изъявил желание взять фамилию жены, но когда её услышал, то разорвал все отношения.

– Почему?

– Её девичья фамилия Лапоть.

Лев Ефимович захохотал,

– Да уж! Из портянки лаптем стать, тут призадумаешься.

– Марлена поняла, что фамилия может крепко помешать в жизни, и быстро стала Геккель.

– А причём здесь энгельсизм?

– Так при всём. Эти чудные имена Марлене и её отцу Фридриху достались старанием деда с бабкой. Дело давнее. Они были обычные русские крестьяне по имени Макар и Лукерья. Познакомился Макар с Лушкой на занятиях в каком-то коммунистическом кружке. Должно быть, готовились в партию. Сблизила их любовь к Энгельсу, вернее к его трудам. Почему их зациклило на нём, теперь не узнать, но они оба считали его главным из основоположников. Возможно из-за красивой бороды. А может потому, что из всех классиков он единственный изъяснялся понятным языком. Для малограмотных Макара и Лукерьи это имело значение. Из-за этого странного уклона в партию их не приняли, но они не изменили своему кумиру, и твёрдо ре шили назвать своих сыновей, по мере их появления, Фридрихом и Энгельсом. Подкачал Энгельс, родившийся девочкой. Пришлось назвать её Энгелиной, что стало источником недоразумений, её всё время пытались записать Ангелиной, полагая изначальный вариант ошибкой. Тема Энгельса в именослове исчерпалась, и они перешли к другим вождям. Планировали ещё одного сына назвать Бухарем, в честь Бухарина, но того объявили врагом народа. Тогда они назвали его Сермикиром, что есть сокращение от С. М. Кирова. Тут они угадали. Досталось и внучкам. По паспорту старшая сестра Марлены Кларцетка, в честь Клары Цеткин, хотя все знают её как Клавку. А имя Марлена есть производное от Маркса и Ленина.

Директор рассмеялся, и сквозь смех сказал,

– Господи, я ведь всё время считал её немкой.

Затем уже серьёзно сказал,

– Тут вот мне главный инженер передал бумагу из вашего отдела. Предложения, так сказать, по улучшению.

Павел ответил спокойно,

– Да, я слышал про это. Ребята, наверное, посчитали меня ретроградом, и решили идти напрямую, через голову. Молодость, энтузиазм.

– Почему вы говорите о ребятах? Подпись одна.

Насмешливо глядя Льву Ефимовичу в глаза, Павел произнёс,

– Ну, что вы? Такие документы всегда плод коллективного творчества. Соавтор не подписался из скромности, но я его знаю.

– Даже так?

– Именно. Плохой бы я был начальник, если бы не знал, что происходит в отделе.

От двусмысленности разговора директору стало неуютно, и он его быстро закончил,

– Ну, раз так, то вам и решать, Павел Иванович. Возьмите бумаги, просмотрите, и если есть что-либо заслуживающее внимания, то доложите.

– Несомненно.

Попрощавшись, Павел вышел из кабинета. Секретарши на месте не было.

Весь этот технологический бред на десяти листах никто не читал. Не собирался это делать и он. Зайдя в свою конторку, он вызвал Веню. Тот зашёл и стал в расслабленной позе. Увидев знакомые листки на столе, он забеспокоился, но заносчивого выражения с лица не убрал. Кивая на бумаги, Павел спросил,

– Так ты у нас стал рационализатором?

– А чё такого. Имею права.

Павел видел перед собой двадцатитрёхлетнего балбеса с психологией четырнадцатилетнего подростка. А обрабатывать таких он умел. Подойдя вплотную, к ничего не подозревающему Вене, Павел нанёс ему резкий удар под дых. Веня сразу вошёл в состояние «грогги», и утратил свой заносчивый вид. В этом состоянии сохранять спесивое выражение лица невозможно. Из-за сбитого дыхания он не мог даже заорать. Но он сдавленно взвыл, когда, не дав ему передышки, сильная рука схватила за правое ухо и очень больно потянула наверх. Веня забалансировал на цыпочках и, хватаясь за Павла, потянулся вслед за ухом. Увидев разъярённый взгляд начальника, Веня понял, что его тупо бьют, как жертву в боевике, подвешенную на цепях, только здесь роль цепи играла железная рука, вцепившаяся в ухо. Именно тут он понял, что фильмы врут. В жизни это больно и страшно. Веню охватил ужас, а голос Павла бил по мозгам,

– Ты почему подписал бумаги, в которых ничего не смыслишь? Отвечай кретин пустоголовый!

– Ай, больно!

– Кто тебя учил подписывать не читая? Совсем ничего не соображаешь? Эта вошь в очках использовала тебя как презерватив. Теперь он в стороне, а ты под прессом.

– Ой–ой! Я не знал.

– И себя, и Льва Ефимовича на посмешище выставил. Вбей в свой пустой котелок, наконец, что здесь не школа, а серьёзное производство. А ты на ответственной должности, и твоя подпись много значит. Следующий раз подпишешь что-нибудь, а тебя в тюрьму. И хорошо, если у матери хватит денег тебя выкупить.

В этот момент Васильевна, женщина в годах, пришла за какой-то надобностью и открыла дверь. От увиденной картины она выпучила глаза, и бегом ретировалась на место. Лариса это заметила, подбежала, и спросила,

– Что там?

– Жуть! Павел Иванович Веньку за уши дерёт.

Лариса кинулась было посмотреть, но Васильевна её одёрнула,

– Не вздумай! Попадёшь под горячую руку, он дикий сейчас.

Увидеть Павла Ивановича в дикости, было давней мечтой Ларисы, но пока она решалась, действие закончилось.

Веня был в панике, и до него доходил лишь общий смысл, а именно, что он сделал нечто плохое для всех, и, в первую очередь, для себя. Учась в школе и после, Веня преподавателей нисколько не уважал, и считал пустым местом. Если кто-то и делал ему замечания, или даже поругивал, то он докладывал маме, и она на следующий день давала всем дрозда,

– Я вам деньги плачу не за издевательства над ребёнком, а за его обучение и воспитание.

Что тем оставалось делать? Кое-кто отказывался и от денег, и от Вени, а прочие разводили руками, и предоставляли его себе. И его никогда не били. Это было немыслимо. На работе он чувствовал себя всё тем же безответственным учеником, а Павла Ивановича считал кем-то вроде учителя. Начнёт придираться, мама придёт и покажет ему место. Но слова Павла Ивановича эту схему опровергали,

– Я тебе не платный учитель, и церемониться не буду ни с тобой, ни с твоей мамой.

Веня уже глубоко в это верил. Недостаток кислорода и боль стимулировали мыслительный процесс, и он додумался до спасительных слов,

– Я больше не буду, Павел Иванович!

– Что не будешь?

– Всё!

– Всё, это хорошо, но есть наиболее важное. Запоминай, повторять не буду – со всеми вопросами ко мне. Самому никогда ничего не подписывать, даже если и прочитал. Только с моего разрешения, Льва Ефимовича или адвоката, да и то не всякого. Уяснил?

– Да, Павел Иванович!

– Молодец. А теперь пошёл отсюда!

Открыв дверь, Павел отвесил Вене пинка, придавая ускорение. Пинок видели все. Веня зашкопырдал на ровном полу, и опрометью кинулся в туалет. От пережитого у него случилась кишечная слабость. Ухо стало огромным, и горело красным фонарём. Вене и в голову не приходило бежать и жаловаться, кому бы то ни было. Он понимал, что это не тот случай.

Витя очкарик всё это видел, и думал про себя, что один недоумок устроил разборку другому. Теперь его точно попрут. Неожиданно из-за спины протянулась большая волосатая рука, и взяла со стола стопочку распечатанных листов. Витя вскинулся, но узнал начальника. Тот с добычей ушёл в конторку, и Витя припустил следом. Зайдя, он увидел на столе свою» программу». Что-то было не так, и он почувствовал беспокойство. Павел Иванович смотрел с иронией,

– Чего тебе?

– Да, вот, вы взяли. … Это….

– Ну, раз зашёл, то давай обсудим кое-что.

И, резко меняя тон, Павел хищно уставился в оробевшего Витю,

– Тебе за что платят зарплату, сверчок инициативный? За это?

– Там нет моей подписи.

– Да ты, Витя, совсем баранковатый. Видно не знаешь еврейский анекдот про паспорт и битую морду. Отсутствие твоей подписи нисколько не помешает начистить тебе рыло по первой категории. Не был ты в армии, так недоделкой и останешься. Впрочем, это ерунда. Я, конечно, не такой виртуоз, но и не такой древний, как ты считаешь. Меня тоже кое–чему учили. Вычислил я тебя, тут сверхспособности не нужны. Вот пара распечаток, и когда я отправлю их по инстанции, то уже через полчаса ты будешь на улице с большой дырой в личном бюджете. Вот я и думаю сейчас, убрать тебя тихо, или с треском. Если с треском, то «волчий билет» тебе обеспечен. А насчёт своей незаменимости ты крепко ошибаешься. Нам циркачи ни к чему, хватит обычного кнопконажимателя, а они табунами вокруг ходят, и мечтают о твоём месте.

Вите стало нехорошо, ослабли ноги, и пересохло во рту. Запинаясь, он промямлил,

– Павел Иванович, а может это ….

– Заткнись салабон, здесь я условия ставлю. Можно бы и замять, но зачем?

– Павел Иванович, да я ….

– Не хочешь коленом под зад, мошенник–самоучка?

– Нет.

– На твоё счастье мне самому некогда сейчас с тобой возиться. А наказать тебя необходимо, хотя бы на уровне коллектива. Без этого нельзя. Согласен?

– В общем, это ….

– Вижу, что согласен. О, придумал! Давай Витя я тебя по–армейски прессану! И всё будет по–честному. Идёт?

– А как это?

– Очень просто. Учитывая твою хилость, отожмёшься пять раз под мою команду, а потом иди, работай дальше. И для здоровья полезно.

– Прямо здесь?

– Нет. Здесь тесновато. В общем помещении займёмся.

– Так это, люди же там.

– Пошёл!

Павел гаркнул так, что конторка подпрыгнула, а затем вытолкнул Витю за дверь. Присутствующие смотрели непонимающе. Витя вышел на свободное пространство между столами, и, понукаемый начальником, занял упор лёжа. Павел поставил ему ногу на спину, и начал отсчёт,

– И, раз! И, два!

Дойдя до пяти, он прижал Витю к полу, и громко сказал,

– Касается всех! Вы сейчас видели наглядный пример того, что инициатива наказуема.

Нагнувшись к Вите, он тихо сказал,

– Запомни сучонок, ты работаешь, а я задаю темп, и попробуй только при виде меня ухмыльнуться – схарчую, и не подавлюсь. Пошёл работать!

И Витя пошёл. Все потрясённо молчали. Одна Лариса смотрела на него с обожанием, и была готова захлопать в ладоши. Васильевна растерянно спросила,

– Это что ж, и меня касается?

Павел громко ответил,

– Персонально вам, Васильевна, проявлять инициативу вменяется в обязанность, особенно в постели с мужем!

Раздался общий смех, покрасневшая Васильевна обозвала Павла охальником, и напряжение спало. К нему подошла Лариса и, запинаясь, сказала,

– Павел Иванович, если вас это …, переведут, то возьмите меня с собой, хоть кем. Без вас я тут не останусь.

Павел обещал. По сути это было признание в любви, и впереди у него замаячила нелёгкая жизнь двоежёнца.

Перед концом работы случилась ещё одна диковина. В бюро зашла Марлена Фридриховна, и робко, что само по себе было из разряда чудес, спросила,

– Павел Иванович у себя?

Зашла в конторку, и в приоткрытую дверь все услышали наглый голос начальника,

– Ну? Чего припёрлась?

Слова и тон произвели фурор. Так с Марленой не разговаривал никто и никогда. Прикрыв дверь, Марлена обратилась к Павлу,

– Я всё поняла Павел Иванович, и прошу у вас прощения за недопустимый тон. И очень прошу вас больше мне не грубить.

Речь далась ей нелегко, и Павел это оценил,

– Всё в порядке Марлена Фридриховна, забудем плохое. Вы умнее, чем я считал.

Переступив порог своей квартиры, Павел был встречен Фирмой, которая вскочила лапами ему на грудь, и лизнула подбородок. Павел умилился,

– Ишь ты! Соскучилась? Ну, тогда сразу пошли гулять.

И тут произошло то, что стало легендой в семейных хрониках. Услышав слово «гулять», Фирма сорвалась с места, и через три секунды встала перед Павлом, держа в зубах поводок для ошейника. Она красноречиво взвизгивала, и не отрывала взгляда от своего кумира. Павел был навсегда покорён. Видевшая это Майя, смогла только произнести,

– Ничего себе!

Впоследствии Фирма это повторяла, но только для Павла. На прогулке Фирма вела себя идеально. Рядом с хозяином она гордо смотрела на окружающих, и Павел вдруг осознал, что собака каким-то образом чувствует его настроение и эмоции. Решено было заняться её выучкой, и Павел знал, что у него всё получится.

Спустя время, Фирма доказала, что она уникальная собака, и её имя действительно попало в печать. Случилось это, когда у Фирмы уже были щенята. После ухода Павла на работу дома осталась одна Майя. Внезапно Фирма вскочила и завыла. Затем подбежала к двери и начала её скрести. Потом отбежала, схватила Майю за юбку и потащила её к дверям. Намёк трудно было не понять, и удивлённая Майя открыла дверь. Собака огромными прыжками бросилась из дома. Как потом выяснилось, именно в этот момент Павла сбил мотоцикл. Пострадал он не очень сильно, переломов не было, но в больницу его отвезли, где наложили несколько швов, и продержали несколько дней. В больнице, после оказания помощи, он первым делом позвонил на работу, и только начал звонить Татьяне, как в палату ворвалась Фирма, подбежала и начала лизать бинты и прочие доступные места. Все обомлели. Он тут же позвонил Майе, но оказалось, что она ещё ничего не знала, и только рассказала о странном поведении собаки. Последовали объяснения с разъярённым персоналом, но когда всё сопоставили, то призадумались. Собака, убедившись, что хозяин живой, успокоилась, и вместе с прибывшей Майей ушла домой. Выходило, что Фирма чуть ли не телепатка. Она на расстоянии почуяла беду с хозяином, и каким-то образом нашла его в больнице, где отродясь раньше не бывала. Про неё написали статью в известном мистическом издании «Ирреальный мир». Кстати, после этого Даша оформила подписку на этот журнал, и, как оказалось не зря. Вопреки названию журнал был интересным и вменяемым. Там сообщалось о вполне реальных случаях загадочных и необъяснимых явлений и о всяких интересных происшествиях. Имелись там и серьёзные комментарии всяких учёных людей. Но эти события ещё впереди, а на следующий день Павла ждало нешуточное испытание – Софья Ефимовна.

Веня не хотел ябедничать, но ухо говорило само за себя, и как он не отпирался, опытная в допросах мать выудила у него часть правды. Она влетела в отдел подобно торпеде,

– Издеваться над мальчиком? Я вам покажу!

Ворвавшись в конторку уже раскалённой, она без вступлений обрушилась на Павла. Смысл воплей означал одно – как посмели? Павел прекратил истерику просто – налил в стакан воды, и выплеснул её в лицо Софьи Ефимовны. Пока ошарашенная посетительница искала слова для выражения небывалого возмущения и искала платок, Павел стал задавать вопросы,

– Кто такая? Имя и фамилия? Должность? Пропуск есть? Почему на территории?

Растирая грим платком, Софья Ефимовна вскинулась,

– Как это кто? Я мать Вени Зайцева!

– Такой должности в штатном расписании не существует. Освободите помещение.

– Чего?

Глядя на Софью Ефимовну в упор, Павел поднялся из-за стола, и, сатанея на глазах, принялся чеканить,

– Ножками отсюда, квочка бесноватая, пока я тебе ускорение не придал! Пошла вон!

Последнее слово Павел рявкнул так, что звуковая волна буквально вынесла Софью Ефимовну из конторки. С потёкшим лицом она просеменила мимо остолбеневших сотрудников к выходу. Веня нервно топтался недалеко от конторки. Павел зазвал его внутрь и сказал,

– Жалко мне тебя Веня.

Впервые в жизни Вене сделалось стыдно. Павел с укоризной продолжил,

– Неужели тебе не хочется стать нормальным человеком?

– Хочется Павел Иванович.

– Тогда запоминай. Это приказ. Нельзя рассказывать матери ни о чём, даже о том, что ты ел на обед. Повтори.

Веня повторил.

– Посмотрим, как это у тебя пойдёт, возможно, ты способен и на большее.

После такого наглядного поражения Софьи Ефимовны, Веня окончательно уверовал в Павла, и начал исполнять все его указания буквально. Он так старался, что в отсутствии Павла отказывался расписываться в получении зарплаты.

После обеда последовал вызов к директору. Сотрудники, молча, провожали его взглядами. Все понимали, что зарвавшегося начальника, скорее всего, ждёт увольнение. Павел тоже предполагал неприятности, но почему-то из-за этого не переживал. И оказался прав, не было даже разноса. Они поговорили о текущих делах, а затем директор вдруг перешёл на ты,

– Изменился ты Павел Иванович за последнее время. Что это с тобой?

– Ничего. Я такой и есть, просто раньше характер сдерживал.

– Понятно. А я всегда чувствовал, что есть в тебе этакая жилка, и даже не удивился, когда она проявилась. Софья вне себя. Ты должно быть Веньку отругал?

– Слегка. В принципе он паренёк неплохой.

– Потому что в тюрьме не сидел?

– Не только. Гонору у него много, а на самом деле его здорово затюкали, а он этого даже не понимает. Мне его действительно жаль. Лев Ефимович, давайте я напрямик выскажусь.

– Говори, не стесняйся.

– Волевым решением Веньку можно на любую должность назначить, и тем самым выставить его на посмешище. Ну, какой из него инженер, если он не знает таблицы умножения. И это не образ, он действительно её не знает.

– Для меня это новость. Я знал, что с образованием у него плохо, но не думал, что настолько плохо.

– А если он не знает азов, то чему и как его учить? Было бы неплохо ему для начала пройти экстерном обычный школьный курс с хорошим репетитором, а там видно будет. Лев Ефимович, если вы так печётесь о племяннике, то поговорите об этом с его матерью. Не дура же она, в конце концов.

– Это нереально. Все её подруги знают, что Веня инженер, и он на пути к вершинам. Павел Иванович, я похож на подкаблучника?

– Нет.

Лев Ефимович действительно на него не походил. Уверенный взгляд и манеры привыкшего командовать человека, свидетельствовали о другом, но он сказал,

– И, тем не менее, это так. Я подкаблучник. И ладно бы у жены, такое бывает даже с президентами, а то ведь у сестры. Должно быть синдром младшего брата. Она с детства привыкла командовать мною, да так и идёт. Впрочем, остальным тоже достаётся. На её мужа без слёз не глянешь, а про Веньку и говорить нечего. Скажу честно, тёща у меня не подарок, но по сравнению с Софьей она ангел. Да если бы не она, то я этого оболтуса и близко не подпустил бы к предприятию. Сегодня Павел Иванович ты дал ей укороту, но это ещё не победа. Она только раззадорилась, и я не знаю даже, существует ли человек, способный её обуздать?

– Такой человек есть. Полковник легко решил бы эту проблему.

– Какой полковник?

– Ну, это я его так называю. По слухам он полковник в отставке. А зовут его Родион Алексеевич Коновалов.

– Имя как будто знакомое, но не помню в связи с чем. И что?

– Он хороший психолог с опытом укрощения баб. Приёмы у него нестандартные, но эффективные. Плюс умение внушать.

– Гипнотизёр что ли?

– В том то и дело, что нет. Обычным разговором убеждает и толковые советы даёт. Думаю, есть смысл к нему обратиться. Человек эрудированный, подскажет что-нибудь.

– Давно вы с ним знакомы?

– Недавно. Всё началось с собаки.

– У вас есть собака?

– Да, чудесная немецкая овчарка по кличке Фирма. С ней были проблемы, так жена где-то откопала и привела этого Родиона Алексеевича, как специалиста по собакам. По этой части он действительно волшебник, с собаками управляется так, что в цирке позавидуют. А потом оказалось, что он и в людях разбирается.

– А вот это уже интересно! У меня ведь тоже есть кобель немецкой овчарки по кличке Фриц, и у него есть проблемы. Уж будь добр Павел Иванович, познакомь меня с этим собачьим психоаналитиком, а там видно будет. Кстати, почему бы нам собак не повязать?

– Фирма ещё молоденькая. Немного погодя, обязательно.

Так началась их дружба, и через полгода Павел Иванович стал начальником цеха, а Лариса села у его кабинета секретаршей. Эта дружба окрепла благодаря сотрудничеству с Родионом, который довольно авантюрным способом решил проблему с Веней и его матерью, но об этом речь впереди.