Текст книги "Грамматика порядка. Историческая социология понятий, которые меняют нашу реальность"

Если для индивидуального ученого или научной группы профессиональный успех в 1990-х годах все более определяется доступом к вневедомственным источникам финансирования, то в административной структуре науки успех реформ тесно связан с появлением центров «вневедомственной» и «независимой» научной экспертизы, которые успешно замещают прежде единого исполнителя государственной экспертизы – академические институты. Наиболее известный сегодня пример подобных инстанций – это государственные научные фонды, которые действуют в секторе академической науки (РФФИ и РГНФ). Однако хронологически первенство принадлежит не им. Первыми институциализируются экспертные центры, которые практически фиксируют новый смысл «научно-технического прогресса» – проблематичный характер связи между научной политикой и государственным управлением. Самые первые попытки такого рода относятся к концу 1980-х и обладают отчетливо выраженным компромиссным характером, поскольку все еще тесно связаны с категориальной системой «научно-технического прогресса». Инновационный фонд при ГКНТ, учрежденный в 1989 г. «для содействия ускоренной разработке и освоению нововведений в области науки и техники», предполагает ведение «вневедомственной экспертизы научно-технических проектов». При этом сам Иннофонд остается в подчинении ГКНТ и по широкому ряду полномочий (создание хозрасчетных и совместных предприятий, ведение внешнеэкономической деятельности) во многом сохраняет черты ведомственной модели[531]531
  Ранее цит. постановление «Об Инновационном фонде при Государственном комитете СССР по науке и технике».


[Закрыть]. В 1991 г. Иннофонд переучреждается как республиканское ведомство, а уже в конце 1992 г. ликвидируется как «не обеспечивший выполнение возложенных на него задач»[532]532
  Постановление Правительства Российской Федерации от 5 ноября 1992 г. № 850 «О ликвидации Республиканского Инновационного фонда». П. 1.


[Закрыть].

С 1991 г. можно ожидать появления экспертных центров нового типа, которые выступали бы самостоятельными игроками на формирующемся рынке консультационных услуг. В противоположность этому, инстанции «вневедомственной экспертизы» создаются в первую очередь как подразделения одного или нескольких «старых» заведений, порой открыто эксплуатирующих понятийную контаминацию «независимой государственной экспертизы». Именно так заявляет о себе Республиканский исследовательский научно-консультационный центр экспертизы (РИНКЦЭ), созданный уже в 1991 г. при Госкомитете науки высшей школы РСФСР, в статусе научно-исследовательского института[533]533
  На актуальной версии сайта в презентации Центра (<www.extech. msk.su/rrscce/info.php>, последний доступ 12.02.2013) сохранилось только понятие «государственной экспертизы»: устранена вторая часть смелой конструкции, атрибуция «независимой», которая присутствовала в рекламных буклетах и на сайте еще в начале 2000-х.


[Закрыть]. Совмещая самоатрибуцию «независимого» и «государственного», эти центры действуют и в ведомственном секторе, и на складывающемся рынке консультационных услуг. В том же 1991 г., в двойном подчинении Миннауки и Академии наук создается Центр исследований и статистики науки (ЦИСН), один из ключевых проводников реформы научной статистики, организации экспертиз по научным приоритетам, составитель справочника российских научных организаций[534]534
  Центр действует и в настоящее время в статусе Федерального государственного бюджетного научного учреждения в ведении Министерства образования и науки Российской Федерации. В 2002 г. Леонид Гохберг, один из руководителей, покидает Центр, чтобы создать Институт статистических исследований и экономики знаний при Высшей школе экономики – экспертную инстанцию, активную в двух секторах экспертизы: государственной и коммерческой.


[Закрыть]. Тогда же в двойном подчинении Миннауки и Минобразования создается (в статусе научно-исследовательского института) междисциплинарный центр ИСТИНА, который предлагает анализ «состояния российской науки», организует семинары по научным приоритетам с участием нескольких ведомств, участвует в подготовке законопроектов о науке, о наукоградах и т. п. В 1993 г. на базе Аналитического центра по проблемам научно-технического и социально-экономического развития при Президиуме Академии наук (1990) создается (в том же статусе научно-исследовательского института) Аналитический центр по науке и промышленной политике Миннауки (АЦНПП), который предлагает мониторинг науки и анализ научной политики, участвует в подготовке научного законодательства и разработке научных приоритетов[535]535
  В 2000 г. Центр объединен с ВНИИ экономических проблем развития науки и техники при Миннауки (1971) в Российский НИИ экономики, политики и права в научно-технической сфере, в настоящее время – в ведении Министерства науки и образования.


[Закрыть].

Вклад этих центров в определение политического режима, на первый взгляд, минимален. Это особенно очевидно при сопоставлении масштабов их деятельности с обширным государственным и коммерческим секторами, где административные решения принимаются без предварительной научной экспертизы. Вместе с тем именно они технически и символически переопределяют внутреннее пространство научной политики, сопровождая его перевод из универсального регистра «научно-технического прогресса» и национального планирования в отраслевой. То есть именно через эти своего рода институциональные реле, с их компромиссом между ведомственным и рыночным подчинением, прежний государственный режим «научного управления обществом» трансформируется в новый режим «рыночной экономики», где научный сектор становится лишь одним из многих и одним из нерентабельных (дотируемых). Области экспертной активности таких центров: приоритетные направления исследований и разработок, оценка научных проектов, подготовка отраслевого научного законодательства. Небольшой круг штатных сотрудников в статусе госслужащих на контрактной основе привлекает индивидуальных экспертов, создает временные экспертные группы, организует разовые мероприятия. Сами штатные сотрудники также выступают в роли экспертов на министерских совещаниях, в составе ведомственных рабочих групп, с оценочными докладами в международных организациях, таких как ОЭСР (АЦНПП, ЦИСН), предоставляют материалы для комитетов Госдумы (ЦИСН) или предлагают публичную экспертизу научной политики в СМИ (ИСТИНА)[536]536
  Данные социологических интервью с сотрудниками этих центров, 2000–2001 гг.


[Закрыть]. По своей организационной структуре эти малозаметные инстанции ближе всего к неолиберальной модели, которая получает привилегированное место в мире культуры, образования и науки полутора десятилетиями позже[537]537
  Подробнее анализ этой модели см.: Бикбов А. Культурная политика неолиберализма // Художественный журнал. 2012. № 83.


[Закрыть].

Другой тип экспертного центра, государственные научные фонды, которые изначально учреждаются как самостоятельные ведомства, а не подведомственные организации, наиболее последовательно воплощают принцип «независимой экспертизы», в том числе из-за их исходной оппозиции «старым» инстанциям: «Вся идея [фондов] была придумана, чтобы подорвать бюрократический монополизм учреждений»[538]538
  Интервью с сотрудником РГНФ (май 2001 г.).


[Закрыть]. Вызванные к жизни деятельностью руководства Миннауки, и в частности, министра Бориса Салтыкова (занимавшего эту должность в 1991–1996 гг.), они представляют собой один из немногих успешных результатов институционального трансфера[539]539
  Об успехе этого трансфера свидетельствует наличие опережающих технических решений и их ретрансфера: «Когда к нам приезжали из NSF, из американского фонда, начальник отдела грантов… говорит: “…А у вас уже [электронная система] действует?” – “Давно действует.” – “А мы только внедряем у себя!” Это было года три назад. Но зато потом они сразу рванулись вперед… Сразу стали принимать через Интернет… Больше того, [российскому представительству] INTAS… базу-то ставили мы… Потом… надо им отдать должное, через два года у них был прекрасный свой классификатор» (интервью с сотрудником РФФИ, июнь 2001 г.).


[Закрыть]. В конце 1991 г. учреждается Российский фонд технологического развития (РФТР), в начале 1992 г. – Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ), в конце 1994 г. от него отделяется Российский гуманитарный научный фонд (РГНФ): два последних финансируют научные проекты, которые попадают в категорию «фундаментальных». А в начале 1994 г. создается Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере, наряду с РФТР кредитующий реализацию «прикладных» разработок. Изначально РФФИ проектировался как единый и единственный государственный научный фонд, аналог Национального научного фонда США (NSF)[540]540
  Интервью с сотрудником РФФИ (июнь 2001 г.). Министр науки в 1991–1996 гг. Борис Салтыков указывает, что вместе с единомышленниками первый раз подавал в ЦК КПСС предложение о создании фонда, подобного РФФИ, еще в 1983 г. (Салтыков Б. Реформирование российской науки… // Отечественные записки. 2002. № 7. С. 26).


[Закрыть]. Конверсия отделения гуманитарных наук РФФИ в самостоятельное ведомство (РГНФ), получившая поддержку министра Салтыкова и официальное признание Миннауки, нарушала первоначальный замысел, но вполне вписывалась в линию либерализации научной политики. Организация эмансипировавшегося РГНФ повторяла отработанную модель РФФИ, а потому позиционные различия между этими двумя фондами в научно-политических дебатах 1990-х годов оставались минимальными[541]541
  Вплоть до 2000 г., когда правительство потребовало от фондов внести изменения в их уставы, что произошло в 2001 г. См.: Алфимов М. Битва на «фондовом» рынке // НГ-Наука. 2000. № 11; Евгений Семенов: «Я подаю в суд» (интервью с А. Вагановым) // НГ-Наука. 2001. № 6.


[Закрыть].

Само существование таких инстанций в значительной мере зависит от предприимчивости и связей сотрудников и может быть прервано de jure или de facto, как и целая серия не получивших развития институциональных проектов того периода. Вернуться к этому моменту тектонического сдвига в понятийной сетке государственного управления и генетического эксперимента с новыми формами администрирования науки позволяет интервью с одним из свидетелей и участников – сотрудником РФФИ первых лет:

На самом деле, первый конкурс вообще проводился на общественных началах… Не было сотрудников фонда в 1993 г. вообще… Был один председатель – директор-организатор Гончар… Вот в первом году, комната в 2 раза больше этой – у нас угловые такие, большие – там был навален такой штабель посреди комнаты. Это были заявки. Ничего не было. Сидели люди из – даже не из отдела, а просто по направлениям – и выдергивали свои проекты и растаскивали по своим комнатам… Такие пионерские времена были… То было сладкое время, в общем. Действительно страшно увлекательное. Скрепки, карандаши, прочее… Я вот переезжал сюда из Отделения своего, так я со своими столами и стульями и вот с этими шкафчиками перевез еще: я из старых дел своих надергал скрепок два конверта и принес… Какие-то карандаши набрал, еще чего-то набрал. Вот такой бумаги натаскал из Отделения. Ну, не было просто – и все… И все сделали. Но вот люди работали… Пришли, поувольнялись, там, взяли отпуск на три месяца. То есть не насовсем, естественно [поувольнялись], потому что неизвестно, чем закончится. Я, например, со своим директором договорился… Ну, мне было проще всех. Потому что у меня свои отношения были со всеми. А другие просто оформляли длительный отпуск… И когда конкурс… Мы объявили его в ноябре, конкурс закончился в марте, по-моему, и первые люди были зачислены лишь в мае месяце. То есть они все отработали… не состоя в штате[542]542
  Интервью с сотрудником РФФИ (июнь 2001 г.).


[Закрыть].

Несмотря на экспериментальный поначалу статус, научные фонды получают отдельную строку в расходной части государственного бюджета и закрепляются в структуре государственной администрации. В конце 1990-х годов лишь через РФФИ распределяется 6 % государственного научного бюджета[543]543
  Помимо выплаты исследовательских и издательских грантов Фонд реализует программу поддержки молодых ученых и научных школ, участвует в организации международных проектов, ведет проект поддержки российских научных библиотек и обеспечивает электронный доступ к международной научной периодике, выполняет функции посредника между авторами проектов и потребителям научных разработок.


[Закрыть]. Этому способствует тот факт, что вместе с административными и финансовыми полномочиями научные фонды получают узкоочерченную сферу компетенции. Тщательный государственный контроль за их действиями, в частности систематические проверки Счетной палаты, в некотором смысле не позволяет делать «ничего, кроме главного», т. е. принуждает их к поддержанию формализованных процедур экспертизы и финансирования научных проектов, одновременно не допуская выхода этих инстанций на рынок коммерческих услуг[544]544
  См., напр., отчет о работе РГНФ в 1998–1999 гг.: Отчет о результатах проверки в РГНФ полноты поступления, целевого и эффективного использования средств федерального бюджета и внебюджетных источников финансирования научных исследований в соответствии с бюджетным законодательством и Федеральным законом «О науке и государственной научно-технической политике» // Бюллетень Счетной палаты РФ. 2000. № 8 (32). «Недостатки в научно-организационной деятельности РГНФ».


[Закрыть]. В противоположность указанным выше ведомственным центрам «независимой экспертизы», которые, парадоксально для их статуса, выступают также агентами рынка коммерческих услуг.

Конкурсное и проектное финансирование, в противовес ведомственному «базовому», и трехуровневая техническая экспертиза заявок становятся неразрывно процедурным и идейным определением позиции научных фондов в пространстве государственной политики. Именно оно характеризует позицию руководства фондов по целому ряду ключевых «проблем» государственной научной политики: бюджетных расходов на научные исследования, научных приоритетов и т. д. Основополагающая институциональная коллизия в треугольнике Академия наук – государственные научные фонды – Министерство науки на протяжении 1990-х годов оформляется, таким образом, не в политической, а в технической понятийной оппозиции «конкурсной – ведомственной» организации и финансирования исследований. Схожая коллизия выстраивается вокруг понятия «приоритеты». Если в рамках министерской модели формирование приоритетных направлений выступает залогом эффективности затрат (их окупаемости), то для РФФИ и РГНФ, которые финансируют научные исследования, принципиально не рассчитанные на экономический эффект, задание приоритетов противоречит самому режиму их работы. В противоположность Министерству, фонды опираются на доктрину поддержки центров «научного совершенства», или «внутренних приоритетов» науки, т. е. финансирования уже сформировавшихся проектов, школ и ученых[545]545
  Алфимов М. В., Цыганов С. А. От научной идеи до практического результата. М.: Янус-К, 2000. С. 11–12; Семенов Е. В. Явь и грезы российской науки. М.: Наука, 1996. С. 93–94.


[Закрыть]. Эта доктрина, отвечающая организационной модели научных фондов, вступает в прямой конфликт со стремлением министерства унифицировать организацию науки, которое критикует фонды за неэффективное расходование средств[546]546
  Подробнее об институциональной коллизии вокруг научных приоритетов, см.: Бикбов А. Государство в научной проекции // Отечественные записки. 2002. № 7.


[Закрыть].

В столь хрупком и напряженном балансе сил именно РФФИ, административно наиболее весомый из фондов, отчетливо демонстрирует отсутствие явных идеологических расхождений со «старыми» ведомствами и господствующими принципами ведомственной доктрины: «РФФИ – эффективный инструмент государства на ниве науки», «РАН и РФФИ – разными путями к общей цели», «Как создать спрос на знания?», «Не грантом единым»[547]547
  Заглавия статей Михаила Алфимова, директора РФФИ в 1997–2001 гг.


[Закрыть]. Вместе с тем поскольку прямая идеологическая конфронтация научных фондов Академии наук или Миннауки угрожает их институциональной автономии, особую роль приобретает демонстрация технического совершенства конкурсной грантовой системы[548]548
  Систематические публикации руководства РФФИ, посвященные его эффективной работе, нередко включают численные данные и сопоставления, доказывающие эффективность этой модели организации научных разработок и финансирования. См., напр.: Алфимов М. В. РФФИ и наука: опыт первых пяти лет // Поиск. 1997. № 25; Минин В. А. Конкурсная деятельность РФФИ за 5 лет – организация, методика, результаты // Поиск. 1997. № 25; Алфимов М. В. РАН и РФФИ – разными путями к общей цели // НГ-Наука. 1999. № 2; Алфимов М., Минин В. Страна науки – РФФИ: о природе, структуре и особенностях функционирования системы // Поиск. 1999. № 41, 44 (большинство статей, выполняющих одновременно аналитические и пропагандистские функции, дублируются в СМИ и в «Вестнике РФФИ»). Помимо указанных статей, на протяжении 1990-х годов в газете «Поиск» появляются многочисленные публикации сотрудников Фонда, разъясняющие экспертную процедуру, принципы выделения гранта, правила оформления заявок и т. п. От стратегии, реализуемой РГНФ, РФФИ в 1990-х – начале 2000-х годов отличает не только более активное медийное присутствие, но и поддержка регулярно обновляемого сайта, который служит одним из принципиальных инструментов самопрезентации Фонда и его успешной работы.


[Закрыть]. Следует заметить, что целый ряд инструментов экспертизы, используемых в РФФИ, таких как классификатор научных направлений, формы анкет и заявок, про цедура обработки экспертных оценок, действительно генетически связан со «старыми» институциями. Первые версии этих инструментов предварительно отработаны к моменту основания фонда одним из его организаторов в программах Президиума Академии наук и ГКНТ[549]549
  Интервью с сотрудником РФФИ (июнь 2001 г.).


[Закрыть]. Предшествующие этапы профессиональной карьеры административных сотрудников научных фондов также связывают их с Академией наук, откуда фонды рекрутируют и значительную часть своего экспертного корпуса. Это становится еще одним фактором, объясняющим, почему в тех же многочисленных статьях, подписанных руководством фонда, аргументы, не задевающие «старых» ведомств напрямую, подчеркнуто сосредоточены на таком «частном» техническом пункте, как конкурсная организация государственной поддержки науки.

Принцип, который обеспечивает «современность» модели фондов, во многом отвечает веберовскому определению идеальной бюрократии: рациональная схема и формальный характер оценки проектов, подаваемых на конкурс, привлечение «независимых экспертов» (исследователей) той же дисциплинарной компетентности, что и авторы проектов. Отличие от подведомственных инстанций «независимой экспертизы» состоит здесь в том, что штатные сотрудники фондов не участвуют непосредственно в процедуре оценки проектов, а сама процедура отчетливо формализована. Подобное техническое-как-политическое отличие научных фондов от «старых» институций представляет собой одну из основных линий напряжения в борьбе за определение оптимальной модели научной организации и, как следствие, самой категории «наука». Несмотря на умиротворяющую тактику фондов, эти отличия служат поводом для регулярных попыток распустить их или превратить в подведомственные Миннауке учреждения, которым они с успехом противостоят до начала 2000-х годов[550]550
  В 2001 г. изменения в уставах государственных научных фондов, внесенные по прямому правительственному указанию, отчасти лишают их институциональной автономии.


[Закрыть]. Частью этой борьбы являются не утихающие в 1990-е дебаты вокруг обоснованности модели науки, реализуемой фондами, а также вокруг отдельных принципов их функционирования: анонимности экспертизы, отказа комментировать решения о непредоставлении гранта, (бес)пристрастности экспертных оценок и ряда подобных.

В целом же наиболее острая борьба в пространстве научной политики смещается в 1990-х годах от политических и цивилизационных универсалий, которые ранее связывали «науку» с кардинальными характеристиками самого социалистического режима, к понятиям административным и техническим, что объективирует утрату категорией «наука» универсального политического измерения и закрепление за ней лишь отраслевых смыслов. Точно так же теряют в масштабах эмпирические референты нового вокабуляра научной политики: институциональный демонтаж масштабного альянса Академии наук – ГКНТ – Госплана как единой экспертной и плановой структуры «управления научно-техническим прогрессом» оставляет место разрозненным экспертным инстанциям, вступающим друг с другом не только в ведомственную, но и в публичную конкуренцию за внутриотраслевое определение научной организации[551]551
  Более подробный анализ «исчезновения» категории «научно-технический прогресс» из понятийной сетки см. в настоящей главе.


[Закрыть].

Изменения в административных и смысловых структурах, центрированных на категории «наука», не ограничиваются появлением новых инстанций экспертизы и теми неразрывно организационными и понятийными новшествами, которые отмечают их включение в государственное управление. Во второй половине 1980-х – самом начале 1990-х годов происходит серия важных сдвигов в структуре самой Академии наук. В 1986 г. принимается поворотное для академического управления положение ГКНТ, Госстроя и Госкомтруда СССР об аттестации научных работников, которое передает эту процедуру, проводившуюся на открытых собраниях институтских ученых советов, в ведение администрации институтов[552]552
  Положение о порядке проведения аттестации руководящих, научных, инженерно-технических работников и специалистов научно-исследовательских учреждений, конструкторских, технологических, проектных, изыскательских и других организаций науки (утв. постановлением ГКНТ СССР, Госстроя СССР и Госкомтруда СССР от 17 февраля 1986 № 38, 20, 50).


[Закрыть], тем самым значительно усиливая полномочия последней. В 1987 г. ряд функций Президиума Академии наук передается отделениям, вводится выборность директоров институтов, ученых советов и даже глав подразделений, а Общее собрание Академии[553]553
  Высший орган управления АН, который включает не всех сотрудников академических институтов, а академиков и членов-корреспондентов, т. е. обладателей почетных званий и высших административных позиций в академическом секторе, а также временно делегированных по квоте представителей научных организаций, чьи кандидатуры также не обсуждаются на коллегиальных собраниях институтов.


[Закрыть] вводит 65-летний порог для занятия организационных должностей и норматив 5 %-го ежегодного обновления состава институтов молодыми исследователями. На том же собрании категорию финансирования «институт» предлагают заменить на «программу», «тему» и «инициативное исследование», что предвосхищает модель научных фондов и претендует на изменение принципов функционирования Академии наук[554]554
  Лахтин Г.А. Организация советской науки… С. 44–45, 90. Эта дискуссия и ее предварительное решение имели коррелят в форме акта официального государственного признания. Постановление 1988 г. предписывало «отменить существующую практику финансирования содержания научных организаций из государственного бюджета и перейти к целевому финансированию конкретных программ, тем и инициативных поисковых исследований на конкурсной основе» (Постановление Совета Министров СССР от 15 октября 1988 г. № 1210 «О переводе научных организаций, Академии наук СССР, академий наук Союзных республик и системы Государственного комитета СССР по народному образованию на новые методы финансирования и хозяйствования». П. 1).


[Закрыть].

Предложенные изменения не затрагивают при этом внутреннего разделения между двумя основными корпусами Академии наук, «действительных» (почетных) членов и «рядовых» (штатных) сотрудников. Сохраняющаяся форма действительного членства, характерная для традиционных Академий, отличает ее от структурно близких научных организаций послевоенного периода в других современных обществах. Так, Национальный центр научных исследований Франции, основанный в 1940-х годах и к началу 1980-х представляющий собой сеть самоуправляемых государственных учреждений, сотрудники которых являются государственными служащими[555]555
  Официально статус государственных служащих был присвоен научным сотрудникам институтов Центра законом 1982 г., принятым новым правительством социалистов (T éry J.-F., Barré R. La loi sur la recherche de 1982. P.: INRA, 2001. P. 91–104), однако уже в середине 1970-х их трудовые договоры продлевались в основном автоматически.


[Закрыть], не имеет ничего общего с несколькими старыми французскими Академиями и Коллеж де Франс, которые воспроизводят модель почетного клуба. Одновременно специфическая «чистота» российской академической науки заключается в том, что, при своей связи с государственными техническими задачами, институты Академии отделены от образовательной системы, тем самым сближая советскую организацию исследований 1990-х годов с французской, выделяющейся в ряду прочих национальных систем, где исследования локализованы в университетах[556]556
  См., напр.: Ben-David J. T e Scientist’s Role in Society. Chicago: University of Chicago Press, 1984. P. 92–95; Lepenies W. Les trois cultures. P.: MSH, 1989. Ch. 3; Коллинз Р. Социология философий: глобальная теория интеллектуального изменения / пер. с англ. Н. С. Розова, Ю. Б. Вертгейм. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2002. Гл. 14. Интересную двойную гипотезу о происхождении разрыва между исследовательскими и образовательными институтами в советской научной политике см.: Александров Д. А. Советизация высшего образования и становление советской научно-исследовательской системы // За «железным занавесом». Мифы и реалии советской науки / под ред. М. Хайнеманна, Э. И. Колчинского. СПб.: Дмитрий Буланин, 2002. Этот разрыв исходно объективировал, с одной стороны, профессиональный интерес в раздельном (и, следовательно, большем) финансировании исследовательских и учебных учреждений, где одновременно работало большинство ученых в начале 1920-х, с другой стороны, изоляцию политически «неблагонадежных» ученых от преподавания в чисто научных институциях (Там же. С. 154–157, 163).


[Закрыть].

Внутренние реформы Академии наук СССР сопровождаются дискуссиями о ее еще более либеральном реформировании, вплоть до перевода всех рядовых сотрудников на контрактную основу[557]557
  См., напр.: Франк-Каменецкий М. Механизмы торможения в науке // Иного не дано / под общ. ред. Ю. Н. Афанасьева. М.: Прогресс, 1988. С. 643–647. Об этом же упоминают в более поздних выступлениях и дебатах руководители Академии наук (см., напр., дискуссионные материалы в «Вестнике РАН и высшей школы» за 1992 г.).


[Закрыть]. Борьба ведется также вокруг собственности Академии, которая выражается в оппозиции категорий «федеральная собственность – собственность Академии», гомологичной оппозиции «государственное учреждение – самофинансируемая организация» и отчасти, с большим опосредованием, оппозиции «базовое финансирование – конкурсная основа». Следуя за ходом публичной полемики, можно убедиться, что эти технические понятия объективируют линии разрыва не только между отдельными ведомствами, но и между консервативными и либерал-реформистскими фракциями как в руководстве Академии, так и в государственных органах. Одним из промежуточных результатов этой борьбы становится постановление 1987 г., которое в явном виде опирается на определение науки не как универсального принципа управления, а как отрасли народного хозяйства[558]558
  «Исходить из того, что научные организации наряду с производственными предприятиями являются социалистическими товаропроизводителями и в основу их работы должны быть положены принципы полного хозяйственного расчета и самофинансирования. Они обеспечивают свое научно-техническое и социальное развитие за счет средств, заработанных путем реализации разработок потребителям, и несут полную ответственность за результаты своей хозяйственной деятельности» (Постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР от 30 сентября 1987 г. № 1102 «О переводе научных организаций на полный хозяйственный расчет и самофинансирование». П. 4).


[Закрыть]. Помимо прочего данное постановление предполагает «отменить начиная с 1988 г. планирование ассигнований из бюджета на содержание научных организаций по базовому методу»[559]559
  «Исходить из того, что научные организации наряду с производственными предприятиями являются социалистическими товаропроизводителями и в основу их работы должны быть положены принципы полного хозяйственного расчета и самофинансирования. Они обеспечивают свое научно-техническое и социальное развитие за счет средств, заработанных путем реализации разработок потребителям, и несут полную ответственность за результаты своей хозяйственной деятельности» (Постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР от 30 сентября 1987 г. № 1102 «О переводе научных организаций на полный хозяйственный расчет и самофинансирование». П. 26).


[Закрыть]. Однако данный продукт борьбы за официальные классификации, как и целый ряд ранее указанных новшеств в организации Академии, оказывается лишь одной из ее динамических фаз и не получает окончательного институционального закрепления.

Ряд из этого еще не устойчивого списка понятий и понятийных конструкций, вызванного к жизни изменением внутреннего пространства Академии за короткий период с конца 1980-х до 1991 г., впоследствии устраняется из официально утвержденной понятийной системы. К ним относится, например, «самофинансирование» исследований, а также «выборность» и «сменяемость» применительно ко всем административным должностям в структуре Академии. Иные, исходно конкурирующие категории, такие как «государственный» и «самоуправляемый», соединяются в актах официального наименования, объективируя компромисс, достигнутый в этой борьбе между различными фракциями. Результатом преобразований внутренней структуры Академии наук на начало 1990-х годов становится фактический сдвиг центра административных полномочий в пользу дирекций институтов, который обеспечивает им большую административную автономию, но вместе с тем официально нейтрализует микромеханику коллегиального взаимного признания исследователей, которая гарантировалась открытыми коллективными аттестациями.

Официальное определение и переопределение двух взаимосвязанных вопросов – государственного финансирования Академии наук и ее собственности – вероятно, наиболее напряженное и изобилующее регулярными возвратами и пересмотрами, продолжается в течение нескольких лет. Лишь в 1990–1991 гг. государственные постановления и указы об организации Российской академии наук закрепляют за ней статус самоуправляемой организации, при этом распоряжающейся значительным имуществом (на уровне институтов) и освобожденной от ряда налогов на землю, собственность и доходы от внешнеэкономической деятельности[560]560
  Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 24 января 1990 г. «Об учреждении Академии наук Российской Федерации»; Постановление Верховного Совета РСФСР от 15 февраля 1991 г. «О дальнейшей работе по организации Российской академии наук»; Указ Президента РСФСР от 21 ноября 1991 г. № 228 «Об организации Российской академии наук».


[Закрыть]. Таким образом, в ряду контекстуальных отраслевых определений за категорией «наука» закрепляется еще одно практическое понятие – специфической научной «собственности». В подобных предельных случаях, как кажется, не имеющих ничего общего с научными исследованиями, можно отчетливо наблюдать, насколько тесной оказывается прагматическая, т. е. социальная, связь между понятиями наиболее высокого и отвлеченного уровня, такими как «планирование» или «рынок», и основополагающими терминами технических классификаций, подобных «внедрению», «конкурсу» или «налогу». Будучи предметом горячих внутриведомственных дебатов и скучной административной рутины, именно последние сообщают политическим универсалиям их окончательные границы и смысл. Именно в этих технических терминах наиболее очевидна связь между понятийной и институциональной логикой, которые они воплощают собой без возможности отделить актуальную прагматику, обязанную текущему modus operandi институций, от универсального означающего, взятого в качестве самодостаточного элемента символической системы данного общества в данный период.

Столь же осязаемый эффект мы можем проследить в другой сфере практических классификаций – государственной статистике, в данном случае статистике науки, категории которой являются инструментами одновременно описания и предписания, т. е. управления смыслами и связанной с ними институциональной реальностью. Как и доктринальные, публично используемые в административной и политической борьбе, «серые» функциональные классификации принадлежат тому же порядку.

Если институциализация понятия «конкурсная поддержка» в первую очередь обязана позиции либерал-реформистского руководства Министерства науки, то статистическая реформа становится опосредованным следствием «либерализации» всего политического режима, который создает новые карьерные возможности для государственных служащих и смещает саму символическую и административную границу между СССР и «международным сообществом». На рубеже 1980–1990-х годов в числе международных центров сил, активно представленных в советском пространстве государственной администрации, одним из наиболее весомых является Европейская комиссия. Я уже отсылал к ее деятельности в первой главе книги, анализируя историю понятия-проекта «средний класс». Вслед за заключением в 1989 г. новых торговых соглашений между СССР и Европейским сообществом, в 1990 г. Евросовет принимает постановление о финансовой поддержке экономических реформ в СССР. В рамках программы TACIS – технического содействия странам бывшего СССР – только на поддержку институциональных, правовых и административных реформ израсходовано 280 млн евро[561]561
  Ранее доступные данные с сайта российского представительства Европейской комиссии (были размещены по адресу <www.eur.ru/neweur/ user.php?func=info6>, последний доступ 19.03.2003).


[Закрыть]. Как и в рассмотренных выше случаях, «техническое» в понятии «технического содействия» понимается здесь неразрывно с политическим: «Программа ставит своей задачей содействовать усилиям стран-партнеров в развитии обществ, основанных на политических свободах и экономическом процветании. Решение поставленных задач TACIS видит в предоставлении грантов на передачу ноу-хау для поддержки перехода к демократическому обществу и рыночной экономике». Реализация TACIS предполагает поддержку институциональных реформ, включая унификацию национальных законодательств и систем учета в соответствии с европейскими. И уже в 1992 г. российское правительство утверждает Государственную программу перехода Российской Федерации на принятую в международной практике систему учета и статистики в соответствии с требованиями развития рыночной экономики. Тогда же (1992–1994 гг.) аналогичные программы утверждаются в других странах СНГ, в частности в Белоруссии и Казахстане. Инстанцией реформы научной статистики становится упоминавшийся ранее Центр исследований и статистики науки (ЦИСН), созданный в 1991 г. при Миннауки и Академии наук.

Вводимая ЦИСН с 1993 г. система научной статистики основывается на классификациях, предлагаемых ЮНЕСКО и ОЭСР[562]562
  Курс социально-экономической статистики / под ред. М. Г. Назарова. М.: Финстатинформ – Юнити-Дана, 2000. С. 484.


[Закрыть]. Согласно им, в отличие от советской статистической классификации, ведомственная группировка научных учреждений заменяется группировкой по экономическим секторам (государственный, предпринимательский, высшего образования, частный бесприбыльный), меняется типология работников научных учреждений, вводится статистика инноваций, учет патентов и наукоемкости отраслей промышленности[563]563
  Курс социально-экономической статистики / под ред. М. Г. Назарова. М.: Финстатинформ – Юнити-Дана, 2000. С. 484–488, 511, 514.


[Закрыть]. Иными словами, в технических классификациях реализуется тот же сдвиг, который можно наблюдать в доктринальных: от планового управления – к экономической рентабельности. Разработанные классификации и методики ЦИСН передает Госкомстату для их рутинного использования: соответственно изменяется форма кадровой и бухгалтерской отчетности в научных институтах, в том числе в Академии наук.

Встроенный в функционирование новой инстанции, первичный перенос новых категорий и методов статистики науки происходит в режиме непосредственного присвоения технического навыка в рамках индивидуальной карьеры и его последующей экспансии на систему государственного управления наукой. С момента создания ЦИСН один из его руководителей, ранее заведующий лабораторией в Институте статистики, назначается официальным представителем в ЮНЕСКО, участвует в семинарах группы разработчиков методологии научной статистики ОЭСР[564]564
  Факты из телефонного интервью с заместителем директора ЦИСН (июль 2001 г.).


[Закрыть], а впоследствии делает перевод издаваемого этой группой руководства[565]565
  Измерение научно-технической деятельности. Предлагаемая стандартная практика для обследований исследований и экспериментальных разработок: Руководство Фраскати / пер. с англ. Л. М. Гохберга. П.: ОЭСР; М.: ЦИСН, 1995.


[Закрыть]. В течение нескольких лет статистические справочники о науке, выпускаемые в России ЦИСН и Госстатом, а также кадровая и бухгалтерская отчетность учреждений научного сектора переформатируются с использованием новых классификаций. Объективированный в национальной (советской) версии научной статистики баланс сил: ведомственная группировка организаций, специальный раздел для Академии наук, где выделено число академиков и членов-корреспондентов и т. д., – отменяется в пользу международных статистических классификаторов. Новая система учета, интегрированная в рутинное государственное управление, оказывает обратное действие на баланс институциональных сил, поскольку именно статистические классификации научного производства лежат в основе бюджетного финансирования, а также административной экспертизы и политических решений. Без доктринальных публичных дебатов, в рамках европейской программы экономической и правовой реформы, избегающей открытой войны категорий, происходит техническая интервенция, которая, как и в случае «конкурсной поддержки», является не чем иным, как моментом институциализации новых представлений о науке в частности и о режиме государственного управления в целом.

В данном случае референтные для реформистских проектов понятия и официальные классификации уже реализованы к началу реформ по ту сторону границы «социалистического общества». Молчаливое символическое нарушение этой границы, которое заключается в приведении национальных классификаций и институтов к аналогам, действующим в Западной Европе и США, не просто вводит новую систему научной статистики. Реформированная система технического учета избавляется от признаков, связывавших научные практики с «социализмом». Иными словами, вклад в смену политического режима тихих экспертов и непубличных администраторов, занимающихся внедрением новых функциональных классификаторов, оказывается не менее, если не более весомым, чем общепризнанный вклад публичных критиков административно-командной системы и доктринальных виртуозов нового режима.