Текст книги "Уголовно-правовые взгляды Н.Д.Сергеевского"

А.И. Чучаев
Уголовно-правовые взгляды
Н.Д. Сергеевского

www.prospekt.org

Глава I. Н. Д. Сергеевский: служение Отечеству

Николай Дмитриевич Сергеевский 1 – выдающийся ученый-криминалист, педагог, государственный и общественный деятель – родился 24 сентября 1849 г. в Псковской губернии 2. Дворянин. В 1868 г. с золотой медалью закончил Псковскую гимназию. Юридическое образование получил в Санкт-Петербургском университете.

В 1872 г. был оставлен в университете в качестве магистранта. В это же время Сергеевский преподает еще в нескольких частных гимназиях С.-Петербурга. Его успехи в науке и педагогике не остались незамеченными. Молодого преподавателя назначают исполняющим обязанности доцента кафедры уголовного судопроизводства Демидовского юридического лицея (г. Ярославль). Вступительная лекция ученого об основных началах и формах уголовного процесса, прочитанная 14 ноября 1874 г., получила столь высокую оценку, что была опубликована во «Временнике Демидовского юридического лицея» 3.

В течение почти двух лет Сергеевский находился за границей: в Лейпциге, слушая лекции уже прославившегося к тому времени Биндинга, а затем в Граце (Австрия) – на занятиях у Варга.

21 апреля 1880 г. состоялась защита (диспут) магистерской диссертации «О значении причинной связи в уголовном праве» 4 Н. Д. Сергеевского. Официальными оппонентами были известные криминалисты – профессора Н. С. Таганцев и И. Я. Фойницкий. Профессор военно-юридической академии Н. А. Неклюдов выступил, как тогда говорили, в качестве частного оппонента 5. Больше всего замечаний высказал профессор И. Ф. Фойницкий. Он даже выразил сожаление, что на диспуте вынужден ограничиться кратким изложением своих возражений. Оппонент заявил, что ввиду важного значения книги «Приложение учения о причинной связи к мошенничеству» намерен впоследствии продолжить спор с магистрантом на страницах юридической печати 6.

Ученая степень магистра Сергеевскому была присуждена единогласно.

В дальнейшей судьбе молодого ученого большую роль сыграл профессор Н. А. Неклюдов. Благодаря его стараниям в 1882 г. он был приглашен адъюнкт-профессором кафедры уголовного права и судопроизводства Военно-юридической академии. Н. Д. Сергеевский почти одновременно стал преподавателем уголовного права в трех учебных заведениях.

Переезд в Санкт-Петербург по времени совпал с окончанием рассмотрения редакционной коллегией проекта Общей части Уголовного уложения, составленного Н. С. Таганцевым, и его рассылкой для ознакомления сенаторам, в судебные установления, прокуратуру, университеты, юридические общества и отдельным российским и иностранным специалистам. В этом шаге императора ученый увидел обращение к обществу принять участие фактически в составлении нового уголовного законодательства. Именно поэтому роли народных масс в законотворческой деятельности он посвятил свою вступительную лекцию в Санкт-Петербургском университете. Потом указанная лекция была напечатана в «Журнале гражданского и уголовного права» под названием «Современные задачи уголовного законодательства в России» 7.

В комиссию же он представил подробный анализ проекта Общей части Уголовного уложения – исключительный по своей ценности труд. Особое внимание в нем уделено существенным недостаткам проекта.

Участие Сергеевского в подготовке уголовного законодательства не ограничилось представлением указанных замечаний. Под его председательством редакционным комитетом Санкт-Петербургского юридического общества в 1884–1887 гг. были рассмотрены отделы о посягательствах личных и имущественных проекта Особенной части Уголовного уложения. Подготовленные документы (замечания, предложения и т. д.) представляют собой значительный труд объемом выше 400 страниц. Большая часть работы была выполнена лично Николаем Дмитриевичем.

Впоследствии проектом Уголовного уложения Сергеевский занимался уже в качестве статс-секретаря Государственного совета, управляющего отделом Свода Законов. На этот раз его задача сводилась к проблемам законодательной техники и кодификации, межотраслевых связей уголовного права.

Замечания отдела Свода Законов легли в основу работы особой комиссии под председательством Н. С. Таганцева, задачей которой было составление дополнительных узаконений к Уголовному уложению; в некоторой степени эти замечания были учтены при окончательном редактировании проекта уголовного закона.

С 1893 г. Сергеевский находится на государственной службе. 16 декабря 1893 г. был назначен помощником статс-секретаря Государственного совета, однако в этой должности пробыл совсем недолго. В июле 1894 г. его перевели в Министерство юстиции на должность члена консультации и одновременно назначили редактором журнала. В это же время Н. В. Муравьев привлекает его к участию и в другой поистине колоссальной программе – реформе судоустройства и судопроизводства.

После назначения В. К. Плеве министром-статс-секретарем Великого княжества Финляндского Николай Дмитриевич становится его ближайшим помощником и вскоре приобретает репутацию одного из лучших специалистов по «финляндскому вопросу». В немалой степени этому способствовала изданная им в 1902 г. работа «К вопросу о финляндской автономии и основных законах» 8.

Следует заметить, что Сергеевский принимал деятельное участие в работе ряда комиссий по Финляндии в качестве либо председателя, либо члена этих комиссий. Так, в 1899 г. он возглавил временную комиссию, учрежденную при Государственной канцелярии, задача которой состояла в составлении по финляндским законам сведений, необходимых при производстве дел в Государственном совете, а также в систематизации указанного законодательства в целом; в 1890 г. он член комиссии при финляндском статс-секретаре по пересмотру некоторых законоположений, касающихся финляндского управления; в 1891 г. – представитель Государственной канцелярии в комиссии при Главном управлении военно-учебных заведений по вопросу о преобразовании финляндского кадетского корпуса; в 1904 г. – член подготовительной комиссии (возглавлял ее сенатор профессор Н. С. Таганцев) по обсуждению предложений о разграничении общегосударственного и местного финляндского законодательства, выработанных комиссией Финляндского сената; в 1907 г. – член особого совещания, образованного под руководством председателя Совета министров П. А. Столыпина, по вопросам, касавшимся Великого княжества Финляндского, и др.

Параллельно с этим Николай Дмитриевич по поручению В. К. Плеве работал еще в двух комиссиях: по разработке мероприятий, обусловленных принятием нового Уголовного уложения, которую возглавлял министр юстиции, и по разработке «главных оснований согласования с новым уголовным уложением правил об уголовной подсудности установлений, образованных по закону от 29 июня 1889 г., а также наиболее целесообразной постановки дела отправления правосудия в волостных судах».

1904 год стал переломным в карьере Сергеевского как государственного чиновника – 7 октября 1904 г. он был назначен «к присутствованию в Правительствующем сенате». Будучи высококвалифицированным юристом, быстро вошел в курс дела, которое легло на его плечи как сенатора Второго департамента. С мая 1906 г. Николай Дмитриевич становится членом Государственного совета.

В это же время ученый возвращается к активной научно-исследовательской и литературной работе. В 1906 г. он публикует большие статьи «К учению о преступлениях религиозных» 9 и «Враг у ворот» 10; брошюру «Русский дух» 11; в 1907 г. – работу «Финляндское уголовное уложение» 12 и др.

Однако судьбе было угодно, чтобы жизнь Николай Дмитриевич закончил профессором высшего учебного заведения. В мае 1906 г. совет Императорского училища правоведения сам обратился к ученому с предложением возглавить кафедру уголовного права, которой в течение 40 лет руководил Н. С. Таганцев. Профессор принял это предложение и таким образом вновь стал преподавателем уголовного права. Кроме того, 7 февраля 1908 г. он был назначен членом совета училища, на которого возлагались обязанности по руководству и контролю преподавания и учебных занятий на старшем курсе (в трех последних классах училища, занимавшихся по программе, соответствовавшей программе юридического факультета), по сути дела – деканом факультета.

Способности Сергеевского как организатора высшей школы первым, вероятно, оценил министр народного просвещения граф И. Д. Делянов. Именно он обратил внимание на еще совсем молодого профессора, представившего весьма ценные замечания на проект нового университетского устава. В течение многих лет ученый был постоянным советником Министерства по вопросам университетского преподавания и членом образованной при министерстве комиссии по университетским делам.

Начиная с 1890 г., Сергеевский ежегодно направлялся председателем так называемой юридической испытательной комиссии (в современном звучании – председателем государственной аттестационной комиссии). Так, в 1890 и 1891 гг. он руководил экзаменами в Киеве, в 1892 г. – в Одессе, в 1893 и 1895 гг. – в Казани, в 1894 г. – в Москве. За ним твердо утвердилась репутация выдающегося профессора-администратора. Даже высказывалось предположение: если бы Сергеевский в 1893 г. не поступил на службу в Государственную канцелярию, то ему была бы предложена должность попечителя учебного округа или же какой-либо другой из высших административных постов.

К сожалению, все работы Николая Дмитриевича по организации образования в России оказались незавершенными. Вероятно, сказалась его загруженность на государственной службе. Однако и в таком виде его заметки представляют огромный интерес. Они дошли до нас во многом благодаря М. М. Боровитинову: с разрешения семьи он систематизировал и опубликовал наброски профессора уже после его смерти, а впервые озвучил их суть на чрезвычайном собрании Русского окраинного общества, посвященном памяти Сергеевского.

Первые заметки не имеют ни заголовка, ни даты. Можно предположить, что они написаны в 1899 или 1902 г. Другие материалы «менее обработанные, но значительно более обширные, под заглавием „Наша высшая школа“ относятся несомненно к 1908 г., так как в числе бывших министров народного просвещения упоминается П. М. Кауфман, остававшийся во главе этого министерства, как известно, до начала 1908 г.» 13.

В 1906 г. Сергеевский стал издавать «Библиотеку „Окраин России“» в качестве приложения к газете «Окраины России». Редактор-издатель считал необходимым знакомить читателя с юридическим положением окраин России в составе империи. «Библиотека» бесплатно рассылалась подписчикам «Окраин России».

Всего было осуществлено шесть выпусков. В первых двух из них опубликованы работы Сергеевского «Финляндский сеймовый устав» (вместе с текстом сеймового устава, законом о выборах и переходными правилами) и «Финляндское уголовное уложение» (вместе с текстом Уголовного уложения Великого княжества Финляндского, манифестом о введении его в действие и относящимися к Уложению узаконениями). В третьем выпуске «Библиотеки» напечатана статья профессора П. А. Кулаковского «Польский вопрос в прошлом и настоящем»; в четвертом выпуске – статьи профессора А. С. Будиловича «Может ли Россия отдать инородцам свои окраины» и Н. Н. Корево «Издание местных законов»; в пятом выпуске – конституционная хартия 1815 г. и некоторые другие акты бывшего Царства Польского (1814–1881 гг.); в шестом выпуске – запросы по финляндскому управлению в Государственной думе 1908 г.

Искренним стремлением помочь юристам-практикам проникнуты журнальные обзоры судебной практики и отчеты о наиболее громких судебных процессах, подготовленные Сергеевским. Для ученого это был тот самый материал, используя который он мог предметно указать на ошибки в правоприменительной деятельности, добиваясь принятия законных решений. В то же время комментарии, являясь научным трудом известного криминалиста, содержат в себе принципиально важные положения, обогащающие доктрину уголовного права, не потерявшие своего значения и в настоящее время. О том, с какой научной добросовестностью, скрупулезностью подходил к ним профессор, говорит хотя бы их объем – некоторые комментарии достигают 100 страниц журнального текста.

Сергеевский не ограничивался разработками теоретических проблем уголовного процесса; как уже говорилось, он достаточно серьезно интересовался судебно-следственной практикой, в частности, много внимания уделял вопросам, связанным с вещественными доказательствами, так как небезосновательно считал, что они «говорят очень много, но только тому, кто умеет с ними разговаривать, кто понимает их немую речь» 14.

Ученый задумал написать «законченное, систематическое исследование о пользовании разного рода доказательственными признаками в виде практического руководства для чинов полицейских, производящих розыск и дознание, для судебных следователей и судей» 15. С этой целью он начал собирать материал еще в начале своей научной карьеры. И в России, и за границей старался знакомиться с судебными следователями и чаще присутствовать при выполнении следственных действий, особенно при осмотрах места происшествия. За три-четыре года он собрал много материала, который, однако, долгое время оставался невостребованным. Только в 1907 г. по просьбе редакции журнала «Вестник полиции» Сергеевский подготовил семь очерков, напечатанных в 1907–1908 гг. под общим названием «Немые свидетели»: «Осмотр трупа»; «Лишние предметы»; «Два убийства с целью ограбления»; «Утопленница»; «Несообразность»; «Судебный следователь»; «Воры и воришки». Все они, написанные живым, образным языком, были хорошо встречены практическими работниками и высоко оценены непредвзятыми коллегами.

Очерки соединили в себе талант умелого, наблюдательного рассказчика и серьезного ученого, умевшего слагать штрихи в цельные картины, делать выводы и заключения из таких признаков, которые сами по себе, взятые в отдельности, ни о чем не говорят. При этом, как и всегда, профессор указывает на роль науки: «она должна собирать и разрабатывать те данные, которые добываются судебно-следственной практикой, должна следить за ней и извлекать руководство для будущего. Задача далеко не легкая: она требует внимательного наблюдения за отдельными случаями, требует массы судебного материала, притом материала по преимуществу отечественного, так как практика иностранная, ввиду особенностей житейской обстановки, не всегда дает пригодные указания. Выбирать типичные судебные случаи, указывать целесообразные следственные приемы, которые были употребляемы в них, отмечать сделанные ошибки, выяснять наиудобнейшие пути раскрытия истины – вот задача литературы в этом отношении» 16.

Сергеевский писал прекрасную прозу, публиковавшуюся в 1893–1894 гг. в «Книжках недели» под псевдонимом «Н. Д. Васильев» 17. Удалось разыскать два его произведения: рассказ «Портрет» 18 и восемь очерков, объединенных общим названием «Уже немногие» («Девятнадцатое февраля», «Помещица Алмазова», «Николай Васильевич», «Адмирал Рыков», «Блаженные», «Господь простил», «Дикари» и «Полкан-богатырь») 19.

Очерки читаются с большим интересом. Автор пишет о своих героях с любовью, рассказывает о людях, «блюстителях преданий и верований», тепло и задушевно.

Литературное наследие Сергеевского невелико, но и оно свидетельствует о таланте ученого.

Николай Дмитриевич Сергеевский умер неожиданно для всех – в ночь с 11 на 12 сентября 1908 г., 59 лет от роду. Похоронен на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге, могила не сохранилась.

Глава II. Уголовно-правовые взгляды

Предварительные замечания

В литературе Сергеевского безоговорочно относят к представителям классической школы уголовного права 20. Как известно, указанная школа возникла в XVIII в., и ее отличают следующие основные постулаты: 1) преступление есть проявление свободной воли (концепция индетерминизма); 2) преступление и наказание – чисто юридические категории; 3) наказание – юридическое последствие преступления; 4) наказание лишено утилитарных, практических целей, оно выступает воздаянием для восстановления нарушенной справедливости или нарушенного права (следует заметить, что некоторые представители классической школы признавали цель общей и частной превенции, например Н. С. Таганцев 21); 5) положение об абсолютной вине преступника требует воздаяния за него в виде наказания, пропорционального преступлению и вине; 6) формальное определение преступления как деяния, запрещенного уголовным законом (нет преступления без указания на то в законе); 7) формальное равенство всех перед уголовным законом; 8) ответственность при наличии умысла или неосторожности; 9) исключение ответственности невменяемых 22.

Какие-то элементы из числа названных, несомненно, присутствуют в воззрениях ученого, однако не они, на наш взгляд, определяют уголовно-правовые взгляды Сергеевского. Можно было бы ограничиться замечанием самого ученого, из которого явственно виден его подход, в частности к закону, в корне отличающийся от позиции «классиков», выводивших содержание правовых норм не столько из условий жизни общества (политических, экономических, духовных), сколько из воли законодателя. «При таком направлении уголовный кодекс получает значение не свода норм, выработанных действительной жизнью в ее постоянном прогрессе, а системой более или менее удачных или неудачных канцелярских правил, собранных воедино в канцелярии» 23.

Можно привести его утверждение более широкого характера, не вписывающееся в доктрину классической школы: «…Государство существует для людей, а не люди для государства. Достижение возможного максимума условий материального, умственного и духовного благосостояния граждан – вот цель государства. Выше личности человека нет ничего в современном государстве; она есть отправной пункт и центр, около которого вращается вся государственная деятельность» 24.

В ошибочности безоговорочного причисления Сергеевского к «классикам» можно лучше убедиться, проанализировав его оценки ряда понятий и институтов уголовного права, в частности содержания и задач науки уголовного права, преступления и наказания, так как все остальное в учении, думается, производное от указанных моментов.

Сергеевского можно формально считать, скорее всего, сторонником так называемой исторической школы уголовного права, которая возникла в Германии, но не получила там достаточного развития. В России интерес к истории уголовного права стал активно проявляться в 40-е годы XIX столетия. Ученые стремились истолковать законодательные памятники, чтобы «вскрыть особенности национального духа их постановлений» 25. В отличие от своих немецких предшественников российские криминалисты-историки не абсолютизировали результаты более ранних исследований, не ограничивались старыми приемами изучения законодательных актов, инициировали новые подходы в историческом познании уголовного права. Вместе с тем надо иметь в виду, что и сама историческая школа была неоднородной. Выделялись историко-догматическое, историко-философское, историко-сравнительное направления. Ученый тяготел к последнему из них.

Однако многие проблемы Сергеевским рассматривались с точки зрения позитивизма – направления, объявляющего единственным источником истинного, действительного знания конкретные (эмпирические) науки и отрицающего познавательную ценность философского исследования. Особенно наглядно это проявилось в его «Философских приемах и науке уголовного права» 26.

На вопрос: «какой метод должен быть принят для науки уголовного права, для той юридической дисциплины?» – автор предлагает искать ответ в сущности тех положений, которые образуют или должны образовать собой содержание положительного уголовного права. В связи с этим он формулирует дилемму: 1) указанное право заключает в себе вечные, незыблемые истины, стоящие выше людей, с их конкретными свойствами и потребностями, с теми преходящими формами, в которых развивается человечество; 2) таких незыблемых истин в уголовном праве нет; наоборот, все положения и все содержание уголовного права вытекает из конкретных свойств человека, а следовательно, изменяется вместе с этими свойствами и условиями исторического развития общества.

Если взять за основу первую составляющую дилеммы, то тогда следует признать, «что существует естественное или рациональное право как идеальное законодательство для всех времен и для всех случаев» (отправная точка школы естественного права). Для исследователя остается, отрешившись от реальной действительности, установить его; а потом, как считал Савиньи, «усовершенствовать им раз навсегда положительное право». Такой подход, замечает Сергеевский, по сути означает, что уголовное право надо признавать философской наукой. «Наоборот, если мы примем второе положение, то мы должны обратиться к изучению реальной действительности и в ней одной искать средств для критики существующего и для установления нового, лучшего. Наука уголовного права будет наукой позитивной» 27.

Позитивистская разработка уголовного права в представлении ученого сводилась к изучению действующего положительного права, т. е. уголовного законодательства в собственном смысле слова, обычного права (в той степени, в которой оно является действующим) в двух его видах – как народного права и как обычая, выработанного судебной практикой 28.

Ряду работ Сергеевского присущ так называемый научно– догматический подход, заключающийся в создании юридических понятий путем логического обобщения отдельных постановлений русского права и их проверки при помощи общих философских начал. Он часто встречается в его «Конспектах особенной части русского уголовного права».

Вместе с тем это не дает основания считать Сергеевского представителем эклектического направления, частично основанного на доктрине естественного права, частично – на компромиссах, покоящихся «на комбинировании права теоретического и положительного» 29.

Науку уголовного права он определял как одну из юридических наук, предметом которой являются преступление и наказание. Исследуя юридическую природу преступного деяния и наказания, а также юридические формулы, определяющие эту природу, данная наука служит практической цели – выработке рекомендаций по правильному пониманию и применению, критике и составлению уголовных законов. По мнению Сергеевского, сказанным определяется содержание уголовного права как науки; оно заключает в себе учения об уголовном законе, общем и специальном составах преступного деяния, наказании. Предметом исследования выступают законы в широком смысле слова: «а) законы писаные; б) история их текста, то есть текст проекта закона и текст тех прототипов, которые служили образцами при выработке нового закона; в) законы, установленные обычаем, если таковые признаются положительным правом; г) законы в таком виде, как они прилагаются на практике» 30.

Для реализации целей науки уголовного права этого недостаточно. Многие уголовно-правовые проблемы неразрешимы без учета положений гражданского, государственного и других отраслей права.

В предмет указанной науки включалось и зарубежное уголовное право, т. е. использовался сравнительный метод правоведения. Сергеевский предупреждает, что задача в этом случае заключается в том, чтобы зарубежному уголовному праву, его отдельному институту или положению не придавать того значения, которого они не имеют; зарубежное право должно «служить средством для ознакомления с опытом других народов и запасом готовых знаний, но не предметом слепого подражания» 31.

Именно в использовании сравнительного метода правоведения в уголовном праве ученому видится отличие исторической школы времен ее зарождения от российской исторической школы XIX в.

Уголовное право не может игнорировать господствующие в обществе правовые взгляды, отражающие потребности, интересы большинства народа, условия жизни общества. Наиболее сложно эта проблема решается при определении наказания, его целей и видов.

В предмет науки уголовного права ученый включает историю уголовного права. «Историческое направление ведет за собой не регресс уголовного законодательства, не возвращение к старым формам, а наоборот, оно есть необходимое условие прочного прогресса… Дать законоположение, соответствующее потребностям данной эпохи, может только тот, кто знает условия этой эпохи, их основания в прошедшем» 32.

По Сергеевскому, уголовное право должно брать на вооружение и знания, полученные другими отраслями наук, в частности физиологией, психологией, психиатрией (например, при установлении возраста уголовной ответственности, вменяемости-невменяемости и т. д.).

Таким образом, в предмет науки уголовного права ученый включает: действующее уголовное законодательство и практику его применения; законодательство иных отраслей права, уголовно-правовые доктрины, общественное правосознание, историю уголовного права, зарубежное законодательство и положения других отраслей наук (в частности, о человеке), необходимые для разрешения некоторых проблем уголовного права. С позиций сегодняшнего дня в него не включено исследование международного уголовного права и уголовной политики.

Первое вообще не упоминается Сергеевским, хотя, надо сказать, к тому времени в работах некоторых ученых-криминалистов уже закладывались зачатки международного уголовного права. Например, Г. И. Солнцев писал: «Также будет преступлением даже против неприятельских подданных, безоружных на время военное, их умерщвление, убийство женского пола, младенцев, священников и старых людей… умерщвление пленных, коим дана пощада… насилие женскому полу» 33.

Отнесение к предмету уголовного права уголовной политики и в современной теории оценивается неоднозначно.

Социологии уголовного права, т. е. изучению реальной жизни уголовного закона, Сергеевским уделялось место в рамках исследования правоприменительной практики.

В работах ученого отмечается, что юридические явления могут быть предметом исследования различных наук (социологии, биологии и т. д.), следовательно, уголовное право отличается от других наук методом и целью. Уголовное право, в отличие, например, от социологии, имеет дело не с конкретным преступлением, а с его обобщенной характеристикой.

«Таким образом, – делает вывод Сергеевский, – …юридическое исследование, с одной стороны, биологическое и социологическое, с другой – различны и по целям, и по методу, а посему не могут входить в состав одной системы; такое соединение может быть лишь механическим, но отнюдь не внутренним. Наука уголовного права в качестве науки юридической в тесном смысле не может дать в своей системе места ни биологическому, ни социологическому исследованию о преступном деянии и наказании» 34.

Представители социологической школы уголовного права науку уголовного права трактовали шире. Так, по мнению А. А. Пионтковского (старшего), под уголовным правом понимается наука, занимающаяся изучением преступной деятельности, раскрытием естественных законов, обусловливающих собой эту деятельность, и изучением и установлением средств и способов борьбы с указанной деятельностью. В этом случае уголовное право признавалось сложной наукой, распадающейся на несколько тесно связанных между собой отраслей: криминологию, уголовную политику и уголовную догматику 35.

Критикуя позицию Сергеевского, А. А. Пионтковский замечает, что ссылки автора на своеобразие методов и задач указанных отраслей науки вряд ли обоснованны. Во-первых, метод исследования вообще не представляется характерным признаком отличия одной науки от другой; во-вторых, различие обнаруживается лишь в непосредственных задачах, а не в конечных целях, в которых названные науки совпадают 36.

Время доказало правоту Сергеевского. Криминология и уголовная политика, будучи тесно взаимосвязанными и взаимообусловленными, развиваются как самостоятельные отрасли знаний.

В концентрированном виде уголовно-правовые взгляды Сергеевского представлены в его пособии к лекциям «Русское уголовное право. Часть общая». Впервые вышедшее в свет в 1887 г., оно выдержало 11 изданий. Последнее издание – посмертное, было подготовлено к печати экстраординарным профессором Александровской военно-юридической академии и Императорского училища правоведения С. Н. Трегубовым. Им же написано предисловие к этому изданию.

В теоретическом наследии Сергеевского нет полного курса особенной части уголовного права. Сохранились лишь литографированное издание «Конспекты лекций особенной части», с разрешения автора опубликованные М. Куклиным в 1884 г., и рукопись «Конспект особенной части Русского уголовного права» 37. В указанных конспектах дан анализ преступлений против жизни и чести, а также кражи (гл. 1, 4 отдела I и гл. 1 отдела II). В 1885 г. профессор подготовил дополнения к «Конспекту особенной части Русского уголовного права», также посвятив их преступлениям против жизни и чести 38.

Предмет особенной части уголовного права как науки, по мнению ученого, «составляет исследование состава отдельных преступлений и их наказуемости. Таким образом, ближайшая задача особенной части заключается в определении области наказуемых деяний (наказуемых правонарушений), с одной стороны, и в установлении размеров наказания за каждое такое правонарушение, – с другой» 39.

Автор различает систему особенной части законодательства и систему науки. При этом система научного изложения материала им не связывается с системой Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. и Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, 1864 г.

Сергеевский исходит из того, что научная классификация преступлений определяется прежде всего непосредственным объектом, т. е. теми правами, благами и интересами, которые представляют собой предмет нарушаемой нормы, затем – особенностями преступного действия и субъекта преступления.

Дальнейшее объединение преступлений в группы может осуществляться исходя из содержания прав, благ и интересов.

«Конспект особенной части Русского уголовного права» открывается отделом I, посвященным преступлениям против личности. Автор не формулирует понятия данных деяний, не определяет их круга, не дает общей характеристики, а сразу начинает с анализа посягательств против жизни. К указанным преступлениям он относит: убийство; умышленное причинение телесных повреждений, по неосторожности повлекших смерть потерпевшего; аборт (вытравление плода); самоубийство; оставление в опасности; неоказание помощи погибающему; дуэль.

Убийством Сергеевский признает противозаконное лишение человека жизни. Закон не делает ограничений в уголовно-правовой охране по кругу лиц, поэтому объектом данного преступления выступает «жизнь всякого человека». Жизнеспособность лица, болезненное состояние жертвы, ее те или иные физические и психические недостатки не влияют на признание деяния убийством. «Для состава убийства необходимо лишь, чтобы то лицо, на которое направлено преступное посягательство с целью убийства, было живо в момент выполнения преступного плана» 40. В противном случае имеет место покушение на негодный объект. Применительно же к новорожденному признак «жизненности лица» должен устанавливаться экспертом.