Текст книги "Взгляд в «колодец времени»"

Серьёзное внимание уделялось и участию в училищной художественной самодеятельности, которой руководил военный дирижёр училища старший лейтенант И. Гайденко. Талантов для этого в курсантской среде хватало. Мы все любили петь. Пели в строю, при выездах на тактико-специальные занятия в учебный центр. Вечерами в казарме практически постоянно собирались небольшие компании любителей спеть под гитару. К ним, как правило, присоединялись и другие курсанты, которые, услышав знакомые слова, с удовольствием начинали подпевать исполнителям. Большинство песен из нашего внутреннего самодеятельного репертуара относилось к тем, которые сейчас именуют “городским романсом”, шансоном и “блатной романтикой”. Но часто мы пели и известные советские патриотические и эстрадные песни.

Культурно-воспитательная работа приносила свои плоды, формируя у нас определённый вкус, умение критически оценивать произведения искусства, иметь и отстаивать своё мнение по отношению к массовой и классической культуре.

Значительное внимание уделялось и нашему физическому развитию. Кроме плановых занятий оно включало ежедневную утреннюю физическую зарядку и регулярно проводившиеся спортивно-массовые мероприятия. Летом это, как правило, были трёхкилометровый кросс (в летнем лагере он проводился каждое утро), состязания на полосе препятствий и гимнастическом городке. Зимой на первое место выходили лыжные прогулки и соревнования, проводившиеся на берегу реки Урал или в Зауральной роще. Как правило, в воскресный день после утреннего туалета, звучала команда: “Строиться с лыжами!” Мы уходили на лыжную прогулку. Вообще-то она была не прогулкой, во время которой можно не торопясь наслаждаться природой и свежим воздухом, а кроссом на 5 или 10 километров. Спальное помещение в это время хорошо проветривалось. Порядок наводился по возвращению с “прогулки”. Кроме подобных “прогулок”, проводились соревнования на первенство курса или училища по лыжным гонкам, наиболее интересными из которых были т. н. “гонки патрулей” на дистанцию 25 километров, когда лыжник выступает с личным оружием (только без стрельбы из него) и где результат команды засчитывается по её последнему финиширующему. Здесь большую роль играла сплочённость команды, её общий настрой на победу, готовность оказать посильную помощь отстающему товарищу. Лыжи я любил с детства и охотно участвовал в таких соревнованиях и тогда, в училище, и впоследствии, проходя офицерскую службу.

Кроме обязательных занятий по физической подготовке мы занимались ей и по собственной инициативе, используя имевшиеся в казарме спортивные снаряды и принадлежности. И, надо сказать, делалось это с удовольствием. В расположениях каждой батареи имелся своего рода спортивный отсек, где были перекладина (турник), брусья, конь и козёл гимнастические для прыжков, штанга, гири и гантели, спортивные маты. Здесь часто устраивались самодеятельные состязания разного рода. Самым востребованным снарядом была перекладина. На ней устанавливалось множество “местных рекордов”: кто из висячего положения большее количество раз поднесёт ноги к штанге перекладины, кто сделает на ней большее количество “выходов в упор” или наиболее красиво исполнит “соскок дугой”. Популярностью пользовались и прыжки через поставленные впритык друг к другу коня и козла. Причём и здесь соревнующиеся пытались перещеголять друг друга в красоте исполнения всех элементов прыжка. Много участников и поклонников было у гиревого спорта. Большим вниманием пользовались в нашей среде футбол и волейбол. Соревнования по этим видам спорта – официальные и неофициальные – всегда привлекали массу болельщиков.

Значительное место в жизни курсантов занимало и увольнение в город. Это время использовалось каждым по-своему и чаще всего в небольших компаниях близких друзей. На такие дружеские группы неизбежно делится каждый достаточно большой коллектив. Кроме прогулок по городу, посещений театров, кино, музеев и других памятных мест, время увольнения использовалось многими для установления знакомств с женской частью молодёжного общества Оренбурга. Чаще всего для этого использовалось посещения открытых танцплощадок города в тёплое время года, танцевальных вечеров в гарнизонном Доме офицеров, на вечерах в учебных заведениях и на предприятиях. Была своя танцплощадка и у нас в училище. Функционировала она весной, летом (до убытия в полевой лагерь) и осенью. Пользовалась это заведение большой популярностью у местных девушек. Знакомства, завязывавшиеся на танцах, довольно часто перерастали в настоящую крепкую дружбу и любовь, нередко заканчивавшиеся женитьбой.

На втором курсе мы приступили уже к непосредственному изучению техники комплекса С-75 “Волхов”. Прежде, чем рассказывать о том, как и с чьей помощью, мы изучали боевую технику, накоротке представлю читателю сам комплекс, тем более, что его история очень интересна и во многом он был, если так можно выразиться, “первопроходцем”.

Зенитный ракетный комплекс СА-75 “Двина” (первый из знаменитой серии С-75) в СССР приняли на вооружение 11 декабря 1957 г. постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 1382/638. Потом за ним последовали комплексы С-75 “Десна”, С-75М “Волхов” и их модификации.

Комплекс С-75 стал знаковым в истории войск противовоздушной обороны. Именно его ракетами впервые в мире были сбиты пилотируемые воздушные цели – самолёты-разведчики над Китаем и СССР. Он первым в мире принял участие в боевых действиях: карибский кризис осени 1962 г., война во Вьетнаме 1964–1975 годов, военные конфликты на Ближнем Востоке и др. Этот же комплекс стал первым экспортироваться в другие страны. Но, пожалуй, главная его особенность заключалась в том, что С-75 стал первым перевозимым зенитным ракетным комплексом. Это позволило существенно повысить возможности объектовой ПВО, позволяя, в зависимости от складывающейся обстановки, осуществлять манёвр частей и подразделений для усиления группировки зенитных ракетных войск на угрожаемом направлении. Кроме того подвижный зенитно-ракетный комплекс стал использоваться как средство ПВО Сухопутных войск.

Интересно, что в 1964 г. комплекс С-75 “Двина” одним из первых в ряду ракетного оружия предстал в качестве своего рода центрального “персонажа” художественного фильма. Им стал кинофильм “Ключи от неба”, в котором судьбы молодых героев, проходящих службу в зенитной ракетной части, и взаимоотношения между ними развёртываются, по большей части, на фоне их профессиональной деятельности, связанной как раз с эксплуатацией и применением комплекса С-75. Впервые широким зрительским массам средствами кино было показано зенитное ракетное оружие, стоявшее на защите воздушного пространства нашей Родины. О нём много писалось и говорилось в средствах массовой информации в связи с событиями тех лет, оно демонстрировалось на военных парадах, но впервые в этом фильме наши граждане смогли увидеть его, что называется, в “повседневной жизни” и при выполнении боевой задачи по перехвату воздушного противника.

В целом же комплексы семейства С-75 внесли весомый вклад в развитие зенитных ракетных войск. Их применение в боевых условиях позволило правильно оценить реальные возможности зенитно-ракетного оружия, его сильные и слабые стороны. Стало возможным практически отработать и опробовать тактические приёмы использования комплексов ЗРК на поле боя.

С-75 стал символом нового фактора, поставившего под вопрос само понятие господства в воздухе. Например, боевые действия во Вьетнаме показали, что даже при превосходстве авиации США над вьетнамскими ВВС на порядок и более, американские лётчики не чувствовали себя в безопасности из-за действий зенитных ракетных войск и не могли уверенно решать ставившиеся им задачи по поражению наземных объектов.

И вот теперь мы начали конкретно, со всеми техническими подробностями, изучать этот знаменитый, но в то время очень засекреченный, комплекс. Предметы, касавшиеся непосредственного устройства, принципов действия стартовых систем, ракет и обслуживающей техники назывались спецкурсами. Всего их было четыре: 1а, 2а, 3а и 4а (так они назывались у “стартовиков”). Рабочие тетради, в которых велись конспекты по этим дисциплинам, имели гриф “Совершенно секретно”, являвшийся наглядным свидетельством допуска нас к таким закрытым сведениям, что, конечно же, вызывало чувство определённой гордости. Теперь мы вошли в достаточно узкий круг лиц, реально представлявших состав, устройство и принципы действия одного из серьёзных элементов противовоздушного щита Родины.

Кроме предметов, изучавшихся на первом курсе и отдельные из которых уже не вошли в программу второго, добавились – совместно со спецкурсами – и новые: тактика подразделений и частей ПВО Сухопутных войск, стрельба и боевая работа, автоматика, курс боевых машин и др.

На занятиях по спецкурсам, где изучалась боевая техника, которую нам предстояло эксплуатировать в войсках, теоретические основы электротехники, радиотехники, автоматизированных систем управления, теории гироскопов и др., стали зримо воплощаться в “начинке” ракет, пусковых установок, транспортно-заряжающих машин, различных заправщиков и т. д.

Эти основы приобретали, например, вид конкретных сельсинных передач и электромашинных усилителей, управлявших движениями пусковой установки в горизонтальной и вертикальной плоскостях, вслед за движениями штурвалов операторов кабины “У”. Они воплощались в работе деталей блока радиоуправления и радиовизирования ракеты, который преобразовывал получаемые на борт радиосигналы в механическое движение рулей ракеты. На основе известного нам из физики и радиотехники “эффекта Доплера” работал взрыватель боевой части ракеты, осуществляя её подрыв на расстоянии, обеспечивающем гарантированное поражение цели. Подобные примеры можно привести и по другим устройствам и системам комплекса.

Всё оборудование мы наглядно изучали на образцах техники, разрезных и натурных макетах. Принципы работы радиосистем, электроцепей, воздухо и гидропроводов постигались на принципиальных схемах. До сих пор помню эти огромные “полотнища”, на которых были изображены провода, радиолампы, всевозможные переключатели, реле, контакты. Также “устращающе” выглядели схемы воздушных и топливных трубопроводов.

Чтобы уверенно рассказывать по этим схемам работу систем в определённый момент времени или при выполнении конкретной операции, надо было хорошо представлять и саму операцию и последовательность процессов, происходящих в схемах при прохождении по ним электро или радиосигналов. Также твёрдо нужно было знать работу топливо и воздухопроводов, чтобы не запутываться в соответствующих схемах трубопроводов, клапанов, насосов и приводов. Вначале было довольно сложно ориентироваться в этих схемах, но постепенно, по мере расширения получаемым нами сведений о работе аппаратуры пусковой установки, бортового оборудования ракеты, машин технического обслуживания, у нас складывались стройные и последовательные картины действия всех систем на разных режимах работы или отрезках времени. И уже, глядя на схему, мы видели не только обозначения различных устройств условными знаками, но представляли их в реальности, в “железе”.

Изучать “вживую” настоящую зенитно-ракетную технику было интересно, но, как и в любой отрасли знаний, какие-то её составляющие привлекали более пристальное внимание. Лично для меня наибольший интерес вызывала сама ракета, её “начинка”, позволявшая успешно выполнять задачу по уничтожению воздушной цели. В комплексе “Волхов”, специалистами которого мы готовились стать, это была ракета В-755 (20Д). Такой интерес понятен. Именно ракета воплощала в себе всю мощь комплекса. Именно зенитные ракеты демонстрировались на парадах, зримо представляя новое оружие, вставшее на защиту воздушных рубежей Родины. Даже в самом названии комплекса – зенитный ракетный – главным отличительным признаком было слово ракетный. В училище мой интерес к ракете, её бортовому оборудованию, на новом, уже профессиональном уровне, закрепил капитан А. В. Корнейчук, преподававший нам её устройство. Ему было присуще умение преподнести объект своего предмета не только увлекательно, образно и доходчиво, но и побудить у нас интерес к его глубокому изучению. В самом начале нашего знакомства с ракетой он подчёркивал, что именно на ней, на обеспечении успешного выполнения ею главной задачи – уничтожения воздушной цели – концентрируются действия всех систем зенитного ракетного комплекса. Сначала её сборка, заправка и проверка всех бортовых систем в техническом дивизионе, а затем отправка в зенитный ракетный дивизион, где обеспечивался пуск и передача на борт необходимых команд.

Процесс выполнения основной задачи ракеты был достаточно разнообразным и “ёмким”. Получив сигнал на старт, она должна была взлететь с пусковой установки, быстро набрать высокую начальную скорость, позволяющую осуществлять устойчивый полёт на разгонном участке траектории, затем включить маршевый двигатель, а ещё раньше своё – автономное – электропитание бортовых цепей, принимать на борт сигналы управления и преобразовывать их в механические движения рулей, выводящих её к цели, обеспечить своевременный подрыв боевой части, а в случае промаха, самоликвидироваться.

Всё необходимое для этого, ракета имела на борту. Она была двухступенчатой, общей длиной 10,8 метра, т. е. достаточной длинной. В связи с этим во время войны между Египтом и Израилем израильские лётчики называли наши ракеты “летающими телеграфными столбами”. Первая ступень – это пороховой реактивный двигатель (ПРД), обеспечивавший сход ракеты с пусковой установки и набор ею за короткое время (3–4 секунды работы ПРД) необходимой начальной скорости 500–600 м/сек в конце разгонного участка полёта. Для обеспечения устойчивости на этом участке, первая ступень имела достаточно большие стабилизаторы с элеронами, выполнявшими функцию управления ракетой. После окончания своей работы, первая ступень отделялась от второй, которая уже самостоятельно продолжала выполнять задачу.

Вторая ступень, где и размещалось основное оборудование, имела диаметр 0,5 метра и длину чуть больше девяти метров. В этом “цилиндре”, достаточно ограниченном по своим размерам, располагались: маршевый жидкостный реактивный двигатель, баки с топливом и окислителем, боевая часть, бортовая аппаратура (автопилот, устройство радиоуправления и радиовизирования, радиолокационный взрыватель), система электропитания и воздушная система.

Тогда мне казалось, что это был своеобразный “передок”, вершина технической мысли. Помню, особенно поражал своими характеристиками жидкостный реактивный двигатель второй ступени – маршевый двигатель. Имея массу всего 47,5 кг, он развивал тягу до 3500 кг! А блок радиоуправления и радиовизирования! Он должен был посредством своей аппаратуры не просто преобразовывать получаемые в виде радиосигналов команды управления в механические движения рулей, но и рассчитывать угол их поворота в зависимости от скорости, набранной ракетой. А шар-баллон, хранивший запасы сжатого воздуха для включения в работу ампульной аккумуляторной батареи, приведения в движение рулевых машинок и выполнения других работ на борту! Этот металлический сосуд, диаметром менее полуметра, содержал внутри 6 кг воздуха под давлением около 400 атм! И в таком же восторженном ключе можно было говорить практически обо всех системах борта ракеты.

Конечно, технический прогресс не стоит на месте, и нынешние зенитные ракеты имеют гораздо более высокие характеристики, а их бортовое оборудование намного совершенней и сложней. Но тогда… Прошло более пятидесяти пяти лет, а до сих пор довольно чётко и зримо вижу не только саму ракету 20Д и её “начинку”, но и достаточно полно представляю процессы, происходившие на борту во время полёта.

С пусковой установкой комплекса во всех её подробностях знакомил нас подполковник Лосев. Очень спокойный, ровный в общении с нами и на занятиях и вне занятий, он обстоятельно и подробно раскрывал нам все особенности своего предмета. Это позволяло с необходимой степенью полноты постигать особенности устройства и принципы работы пусковой установки СМ-90, являвшейся достаточно сложным агрегатом, в состав которого входили электрические и механические приводы и передачи, развитые электрические цепи и др.

Технику технического дивизиона мы постигали под руководством капитана Кириченко. Мне и многим моим товарищам он запомнился не только как прекрасный преподаватель, досконально знавший свой предмет (весьма обширный по разнообразию техники), но и как образец офицера. Высокий, стройный, подтянутый он вызывал стремление походить на него в манерах воинского поведения. Чего только стоило посмотреть, как он отвечал на приветствия курсантов, других офицеров, или приветствовал их сам. Он отдавал честь не небрежно, слегка касаясь поднятой рукой головного убора, а как и положено по уставу, чётко поворачивал голову в сторону отдающего ему честь и красиво прикладывал руку к своему головному убору. И, что интересно, выглядело всё это по отношению к нему, совершенно естественно.

Своеобразным и по-своему интересным предметом была теория стрельбы зенитными управляемыми ракетами, с тонкостями которой нас знакомил начальник цикла стрельбы полковник П. А. Сотников.

Поначалу казалось: ну что здесь может быть сложного? Цель определена и “захвачена”, пуск ракеты по ней произведён, на её борт поступают сигналы о пространственном положении и эволюциях атакуемого воздушного аппарата, отрабатывая которые ракета выходит на него и поражает. В реальности же всё не так просто. Стреляя по воздушному противнику, необходимо соблюдать целый ряд требований, связанных не только с обеспечением гарантированного поражения цели, но и с созданием условий для минимальной кривизны траектории полёта ракеты, что позволяет сократить её полётное время, снизить поперечные перегрузки и др.

Поэтому в зенитных ракетных войсках в зависимости от полётных характеристик цели применяют различные методы наведения. Основными из них в то время были: метод половинного спрямления (метод упреждения), трёхточки и стрельбы вдогон. Подробно описывать эти методы не буду – воспоминания не учебник – но вкратце их охарактеризую. Суть метода половинного спрямления: ракета, выпущенная по цели, всё время наведения находится на биссектрисе угла между направлением на цель и направлением на точку встречи (упрощённо говоря – посередине между этими направлениями). В этом случае кривизна траектории полёта ракеты уменьшается – “спрямляется”. Метод трёхточки – станция наведения, ракета и цель находятся на одной линии, т. е. совмещаются. Этот метод вспомогательный и обычно используется при стрельбе по малоскоростным целям (меньше 100 м/сек) и по постановщикам помех. Но это краткое описание методов наведения. На деле всё было гораздо сложнее и обширнее, обосновывалось своими математическими формулами и иллюстрировалось соответствующими графиками, зависело от условий стрельбы. Овладевать даже начальными положениями этой науки было не очень-то легко.

Сам полковник П. А. Сотников запомнился не только как преподаватель, умевший образно и понятно преподнести свой предмет, обосновать его необходимость для боевого применения зенитного ракетного комплекса, но и как офицер, первым рассказавший нам некоторые подробности о новом комплексе ПВО Сухопутных войск “Круг”, на войсковых испытаниях которого он присутствовал. Отрывочные сведения об этой новой технике до нас уже доходили, но П. А. Сотников первым рассказал о ней, соблюдая необходимые границы секретности, наиболее полно и систематизированно. Принятие на вооружение этого принципиально нового зенитного ракетного комплекса коснулось и учебного процесса в училище. На третьем курсе около 100 наших наших товарищей были отобраны для его изучения и стали первыми специалистами комплекса 2К11 “Круг”, выпущенными из училища.

Запомнилось изучение спецкурсов и организацией самоподготовки. Второй этаж специального учебного корпуса был разделён на две части: слева – кабинеты для спецкурсов “А” (стартовый профиль), справа – для спецкурсов “В” (радиотехнический профиль). В этих кабинетах, где на стенах были развешены необходимые схемы и макеты, мы и занимались во время самоподготовки. Попасть в правое крыло профиля “В” мы не могли, так же как и они в крыло профиля “А”, поскольку для прохода в них были различные пропуска. Но, самое главное, дверь в каждую аудиторию, где шла самоподготовка, по инструкции должна была закрываться изнутри. Это требование неукоснительно соблюдалось, так как работало в нашу пользу. Командир взвода уже не мог внезапно зайти и проконтролировать, чем заняты его подчинённые. Поэтому атмосфера в учебном кабинете была более свободной и расслабленной. Конечно, материал учили все, но кто-то усвоил основные положения на лекции и мог заняться чем-то другим: чтением лекций или учебников по другим предметам, а то и вообще художественной литературы, поболтать с друзьями “за жизнь” и даже подремать. Командир взвода, приходя с проверкой, должен был постучать в дверь и назвать себя, после чего ему открывали вход. За это короткое время все успевали изобразить, что “с головой погружены в учёбу”.

Навыки работы непосредственно на боевой технике отрабатывались в ходе практических занятий на учебной технической позиции в расположении училища или на тактических занятиях в период зимних и летних лагерных выездов в Нижнюю Павловку. На учебной технической позиции больше внимания уделялось вопросам проведения профилактики пусковой установки, устранению наиболее распространённых возможных неисправностей, заряжанию ПУ, подготовке её к контролю функционирования и др.

На тактических занятиях отрабатывались действия по развёртыванию стартовой батареи на позиции с марша. Обычно выезжали в район развёртывания небольшой колонной. Пусковые установки прицеплялись к гусеничным тягачам АТС (артиллерийский тягач средний). Закрытые брезентовыми чехлами, они отдалённо походили на необычные артиллерийские орудия. Впечатление создавали выдававшаяся направляющая, похожая на ствол, а также поднятый в походное положение газоотражатель, чем-то напоминавший орудийный щит, правда, смещённый далеко назад.

По прибытии на место установку надо было расчехлить, развести от хребтовой балки боковые балки-опоры, опустить её при помощи винтовых домкратов на землю, отсоединить колёсные хода и прицепить их к тягачу, который после этого отъезжал в укрытие. Начиналась работа по укреплению установки на грунте при помощи специальных приспособлений – сошников. На концах хребтовой балки и боковых балок-опор для этого имелись фигурные пазы, в которые вставлялись сошники. В своей верхней части они заканчивались цилиндрическими выступами, на которые одевался т. н. “артиллерийский молоток”, являвшийся, по сути, сравнительно небольшой и мобильной копией “бабы” для забивки свай. Только приводился в действие этот “молоток” нашей мускульной силой, для чего на его диаметрально противоположных сторонах имелось по две ручки. Берёшься за них с напарником и по принципу: “Эх, дубинушка, ухнем!” – заколачиваешь сошник в грунт. Помню, что мне зачастую приходилось выполнять эту работу в паре с Сашей Зуевым или Колей Кузьминым. Летом этот процесс не представлял особой сложности, ну а зимой приходилось хорошенько попотеть.

После закрепления на грунте, установку следовало отгоризонтировать, сориентировать взаимно с антенным постом, выставить углы заряжания и зону запрета. Она представляла пространство, ограниченное углами в вертикальной и горизонтальной плоскостях, в котором нельзя было осуществлять пуск ракеты с ПУ на данной стартовой позиции. Устанавливались и крепились мостки для транспортно-заряжающей машины (ТЗМ), развертывались и подсоединялись кабели, связывавшие ПУ с дизельной электростанцией и кабинами управления. Потом установка заряжалась ракетой, после чего уже можно было проводить контроль функционирования. С его завершением комплекс был готов к стрельбе.

Описание процесса развёртывания батареи с марша на стартовой позиции заняло, как видим, мало времени. А вот на практике от начала до конца развёртывания следовало очень серьёзно потрудиться, чтобы уложиться в норматив. Но, “не так страшен чёрт, как его малюют”. Даже мы, курсанты, не имея ещё твёрдых, отработанных до автоматизма, навыков, осуществляли развёртывание за более короткое, чем по нормативу, время. На перевод позиции из боевого положения в походное отводились меньшие сроки. Это понятно, поскольку исключались затратные действия вроде крепления ПУ к грунту, её горизонтирования, ориентирования, точного выставления мостков для ТЗМ и др. Перекрывали мы и этот норматив.

Подобные практические занятия проводились и на машинах, входивших в состав технического дивизиона. Здесь мы учились приёмам заправки ракет компонентами горючего и сжатым воздухом, отрабатывали навыки обращения с компрессором, воздухозаправщиком, системами транспортно-заряжающей машины и др.

Вспоминается случай, произошедший со мной во время практической работы на технике где-то осенью 1964 года. Руководивший занятием капитан Кириченко дал мне реальное задание: заправить сжатым воздухом воздухозаправщик, уже “опустошивший” свои баллоны и нуждавшийся в их заполнении. Поручение самостоятельно провести данную технологическую операцию воспринял как доверие со стороны преподавателя и достаточно высокую оценку им моих знаний техники. Конечно, хотелось оправдать такое доверие и провести порученную работу без ошибок.

Внимательно проверил надёжность подсоединения воздушного шланга высокого давления от заправщика к компрессору, открыл вентили баллонов на заправщике, провёл внешний осмотр компрессора. Убедившись, что все необходимые предварительные операции выполнены и позволяют начать заправку, запустил компрессор. Вначале всё шло хорошо: компрессор заработал без сбоев и манометры показывали рост давления воздуха в выходной магистрали. Но, прошло немного времени, и тональность работы компрессора изменилась, переходя на высокие ноты. Он начал “звенеть”, что свидетельствовало о каких-то неполадках, возникших на его выходе. Лихорадочное просчитывание в уме возможных неисправностей и их причин прервал оглушительный грохот в районе именно выходного воздухопровода компрессора. “Предохранительный клапан!” – сразу понял я и бросился к выходной системе. Точно! Вентиль выходной магистрали компрессора, к которой подсоединялась заправляемая машина, был закрыт. Вместо заправки компрессор работал сам на себя, повышая давление в выходном трубопроводе пока не сработал предохранительный клапан. А поскольку срабатывал он при достижении давления в трубопроводе 400 атмосфер, то звук его срабатывания был вполне сопоставим по громкости не просто с выстрелом из стрелкового оружия, а, пожалуй, с выстрелом орудия малого калибра.

Быстро открыл вентиль, после чего заправка пошла в нормальном режиме. Оказалось, что стараясь как можно лучше выполнить поставленную мне задачу, по излишней самоуверенности, возникшей, вероятно, от переоценки своих знаний и приобретённых навыков, а также от стремления как можно лучше проявить себя, допустил весьма серьёзную оплошность: забыл проверить положение вентиля на выходном трубопроводе компрессора, через который подавался воздух в заправляемую машину. Доложил о причине происшествия прибежавшему на громкий звук капитану Кириченко. Он не стал меня ругать, а только спокойно посоветовал быть более собранным и внимательным при работе на таких потенциально опасных объектах техники. Надо сказать, что этот случай послужил мне хорошим уроком необходимости ответственно относиться к порученному тебе делу и прежде чем непосредственно приступить к его исполнению, хорошенько проверить готовность техники, не надеясь на то, что уже всё здесь знаешь.

Практическому освоению техники и своих будущих обязанностей на первичных офицерских должностях мы обучались и во время войсковых стажировок. Всего за время учёбы их было две: летом (по-моему, в июле) 1964 г. и в марте 1965 г. Проходили они в различных зенитных ракетных частях Сухопутных войск. У меня сложилось так, что обе войсковые стажировки – естественно, в составе нашего отделения – проходил в 145-м зенитном ракетном полку ПВО Сухопутных войск, дислоцировавшемся в Смоленске, одном из старейших городов России. Как раз незадолго до нашего первого приезда – в 1963 г. – он отметил 1100 лет со дня своего основания. Район города, где располагался полк, у местного населения назывался Шкляной горой. Впоследствии – в 1970 г. – на базе полка было образовано Смоленское высшее зенитное артиллерийское училище, преобразованное в 1992 г. в Военную академию ПВО Сухопутных войск, которая располагается в Смоленске и в настоящее время.

Полк запомнился, прежде всего, порядком в расположении. Особенно хорошее впечатление производила техническая территория. Всё находилось на своих местах и в образцовом состоянии: колёса пусковых установок и кабин управления были закрыты светлыми брезентовыми чехлами от воздействия на резину солнечных лучей, кабели располагались не на земле, а в специальных деревянных желобах. Имела аккуратный внешний вид и сама техника. В общем, во всём чувствовался “строгий хозяйский взгляд” командира полка полковника Тигипко.

Войсковые стажировки позволили более конкретно представить себе нашу будущую армейскую службу, дали некоторое представление об особенностях взаимоотношений в офицерском коллективе, ознакомили с организацией быта и повседневной боевой учебы подразделений. По итогам стажировки командование частей, где она проходила, давало отзывы о нашей работе. Насколько помню, все мои товарищи успешно прошли это испытание и получили положительные характеристики.

Пребывание на стажировке в Смоленске дало возможность в какой-то мере ознакомиться с этим городом русской воинской славы и его историей. Запомнились многочисленные памятники российским воинам, защищавшим его в 1812 г. и советским солдатам, повторившим в 1941 г. подвиг своих предков. Кроме этого Смоленск интересен и своим расположением на холмистой местности и своей архитектурой. Особый интерес вызывали оставшиеся крепостные башни и участки крепостных стен, похожие на стену московского Кремля, а также величественный кафедральный Успенский собор, выстроенный заново к середине XVIII в. на месте бывшего одноимённого собора возведённого в городе князем Владимиром Мономахом в XII в. Очень много было в Смоленске и других достопримечательностей.