Текст книги "Взгляд в «колодец времени»"

Ярче других учителей запечатлелся в памяти Павел Петрович Бухтояров – преподаватель истории СССР, с которым у нас сложились хорошие личные отношения, базировавшиеся на моём повышенном интересе к истории и нумизматике. Я часто обращался к Павлу Петровичу за дополнительными сведениями по изучаемым темам, выходившими за рамки учебной программы, делился с ним тем, что удавалось самому почерпнуть из других источников и спрашивал его мнение об этом. Постепенно он стал давать мне поручения подготовить подборку дополнительных материалов к какому-нибудь разделу, изготовить наглядные пособия и др. Например, когда мы изучали период борьбы Польши и Литвы с Тевтонским орденом, Павел Петрович, зная, что я неплохо рисую, поручил сделать к занятию схему битвы при Грюнвальде (15 июля 1410 г.) – одной из крупнейших битв Средневековья. На большом листе ватмана я изобразил схему сражения, а по сторонам нарисовал воинов Тевтонского ордена (конных рыцарей и кнехтов – пеших бойцов) и объединённого польсколитовского войска (также конных и пеших), что давало некоторое наглядное представление об оружии и доспехах противоборствующих сторон. Схема получилась неплохая (по крайней мере, так говорили мои товарищи по группе). Павел Петрович оставил её среди других наглядных пособий и ещё не раз пользовался ею.

Осталась в памяти и преподаватель физики Тамара Михайловна Агафонова, но не столько как знаток своего предмета, умевшая интересно его преподнести, сколько как довольно яркая, эффектная женщина, выделявшаяся своим видом на фоне других коллег-преподавателей.

Из остальных преподавателей первого курса почему-то больше никто не вспоминается.

Шла к концу вторая неделя наших плановых занятий после возвращения с уборки картофеля. Была пятница, 4 октября 1957 года. Обычный, ничем не примечательный день, по крайней мере, до позднего вечера. После занятий разошлись и разъехались по домам, не подозревая, что завтра встретимся в техникуме уже как граждане “державы спутника”, начавшей отсчёт новой эры в истории человечества – эры космической.

Многие наши горожане спали или ложились спать, когда в 22 часа 28 минут 34 секунды по московскому времени (в Сызрани было на один час позднее) с испытательного полигона Тюра-Там в казахстанской степи взлетела ракета, доставившая на орбиту первый в истории искусственный спутник Земли. Позже, после полёта Ю. А. Гагарина, Тюра-Там стал всемирно известным космодромом Байконур. Проснувшись утром, мы с радостным изумлением узнали из сообщений по радио, что вокруг Земли вот уже несколько часов вращается не только её естественный спутник Луна, но и другой спутник – творение рук человеческих – и что создано это творение у нас в СССР.

Лично я узнал об этом событии от отца, который проснулся раньше. Он растолкал меня и радостно сказал: “Вставай, слушай, мы искусственный спутник Земли запустили!” Прослушал в последних известиях сообщение о запуске в СССР первого в мире искусственного спутника Земли, в котором были приведены данные о нём: масса – 83,6 кг, диаметр – 0,58 м. В сообщении давались также параметры его орбиты и особо подчёркивалось, что диапазон передатчиков спутника (их было два) специально выбран таким, чтобы слежение за ним могли осуществлять радиолюбители. Интересной была информация о предстоящем регулярном извещении граждан о времени пролёта спутника над конкретными районами нашей страны и других государств мира. Ну и, конечно, были озвучены сигналы, подаваемые спутником – знаменитые “бип! бип! бип! ”

В голове сумятица мыслей: “Как всё свершилось? Как шла подготовка? Что это за ракета такая? Ведь никаких предварительных сообщений не было”. Но тут вспомнил, что немногим более месяца назад – 27 августа – публиковалось сообщение ТАСС об успешном испытании в СССР межконтинентальной многоступенчатой баллистической ракеты. В нём подчёркивалось, что теперь “…имеется возможность пуска ракет в любой район земного шара” и что “…полёт ракеты проходил на очень большой, ещё до сих пор не достигнутой высоте”. Главная суть сообщения, как было ясно и из его текста, заключалась в предупреждении Соединённых Штатов о конце их неуязвимости. Но вот теперь слова о том, что полёт ракеты проходил “на очень большой высоте”, приобретали в моём сознании новый смысл: “Значит, она могла выходить в космос! И вышла! Да ещё доставила спутник на орбиту!”

Как можно быстрее собрался и побежал – в буквальном смысле слова, поскольку жил неподалёку – в техникум. Там собравшиеся преподаватели и учащиеся оживлённо обсуждали это невероятное событие. Радость настоящая, искренняя, била ключом. Настало время приступить к занятиям, но никто о них не думал – преподаватели в том числе. Все с нетерпением ждали, когда в киоск Союзпечати, бывший неподалёку от техникума, поступят свежие газеты. Наконец их принесли. Однако к нашему глубокому разочарованию никаких новых сведений о спутнике в них не было кроме сообщения ТАСС, которое все уже не один раз прослушали по радио. В газете “Правда” на первой полосе как всегда насущная на данный момент передовица “Подготовка к зиме – дело неотложное”, рапорты колхозников о начале выполнения поставленной партией задачи – догнать в ближайшие годы США по производству мяса, молока и масла на душу населения, ну и другие обычные новости из жизни страны. И только на правой половине полосы под рубрикой “В Центральном Комитете КПСС” располагалось уже известное сообщение ТАСС. И всё-таки начались обмены мнениями, предположениями о дальнейших действиях нашей страны в освоении космоса, о том, что теперь будут делать США в ответ на такое наглядное преимущество Советского Союза. Как помнится, занятия в тот день начались с большим опозданием и прошли как-то “скомкано”: все шушукались, переговаривались, на перерывах стремились узнать, что нового передало радио по спутнику. Какие уж тут нормальные занятия, когда наш спутник в космосе!

Вечером – а погода, как специально, выдалась безоблачная – множество народа из домов посёлка вышло на улицу и смотрело в небо, где на фоне привычных звёзд надеялись увидеть новую – рукотворную. В сообщении ТАСС приводилось время пролёта спутника над определёнными районами Советского Союза и хотя город Куйбышев (нынешняя Самара) – а, следовательно и Сызрань, и другие близлежащие районы – в нём не упоминались, мы всё же не теряли надежды – а вдруг всё-таки увидим? Кто-то даже утверждал, что видит и твердил стоящим рядом: “Да вон же! Гляди внимательнее, вон он летит!” Но, конечно, увидеть спутник даже при его пролёте без мощных оптических приборов было невозможно и кажущееся движение какой-то звёздочки было следствием усталости глаз, напряжённо смотрящих вверх, и желания вопреки всему разглядеть это чудо. Я был среди этих зрителей и – точно – мне тоже казалось, что вижу спутник.

6 октября уже все советские газеты наполнились сообщениями, комментариями, откликами, интервью и другими материалами о спутнике. Газета “Правда” вышла с большими заголовками на всех полосах: “Первый в мире искусственный спутник Земли создан в Советской стране!”, “Честь и слава деятелям советской науки и техники!”, “Русские выиграли соревнование!” Заголовки статей в советской и зарубежной прессе отображали всеобщий энтузиазм и восторженность: “Будущее стало днём сегодняшним”, “У порога новой эры”, “Париж взволнован”, “Восхищение и удивление”, “В Лондоне видели спутник”, “Мир слушает новую Луну”.

Радость народа действительно была неподдельной. В последующие дни спутник занял центральное место в разговорах, в обмене новостями. Но было в эти дни и какое-то – ещё не вполне внятное – ощущение, что грандиозность произошедшего события, его историческое значение для нашей Родины и всего мира недооценено. Тогда это не было столь очевидным, как сейчас, по прошествии более 60-ти лет со времени этого исторического запуска. Когда писал о событиях того времени, просмотрел множество документальных материалов, воспоминаний учёных и инженеров, принимавших участие в разработке, подготовке и запуске спутника. Так вот, многие из них отмечают, что не только руководство СССР, но и сами творцы этого чуда (за исключением, может быть, С. П. Королёва) не представляли себе на первых порах в полной мере того, что было ими совершено, событием какого масштаба стал запуск спутника. И только настоящий шквал восторженных откликов и комментариев, появившихся в зарубежной прессе на следующий день после публикации сообщения ТАСС, открыл истинную картину. Мир был буквально ошеломлён, а русское слово “спутник” – именно “sputnik”, а не английское “satellite” – вошло во все языки планеты.

То, что произошло 4 октября 1957 г., действительно имеет эпохальное значение. Выйдя на орбиту, спутник открыл новую – космическую – страницу истории человеческой цивилизации. Но самое, на мой взгляд, главное в том, что это событие навсегда сделало нашу страну первой, сделавшей главный – первый – шаг на пути в новую эпоху – эпоху освоения космоса. Всё, что произошло потом (даже первый полёт человека в космос и первая высадка людей на Луне) и то, что произойдёт на этом пути в будущем – это уже шаги последующие, как и в любой другой сфере человеческой деятельности. И это мы должны чётко понимать и по праву гордиться тем, что первенство здесь навечно закреплено за нашей страной.

Эмоционально и талантливо высказался о запуске первого искусственного спутника Земли выдающийся американский писатель-фантаст и общественный деятель Рэй Брэдбери: “…тот маленький огонёк, стремительно двигавшийся от края до края неба, был будущим всего человечества. … Тот огонёк в небе сделал человечество бессмертным. Земля всё равно не могла бы оставаться нашим пристанищем вечно, потому что однажды её может ожидать смерть от холода или перегрева. Человечеству было предназначено стать бессмертным, и тот огонёк в небе… был первым бликом бессмертия. Я благословил тогда русских за их дерзания.” Приведённое высказывание сделало Р. Брэдбери одним из очень немногих, кто в первые дни после старта спутника сразу и правильно оценил это выдающееся событие.

Первое десятилетие после запуска искусственного спутника Земли было десятилетием подлинного триумфа советской космической отрасли: первое живое существо в космосе (собака Лайка, 3 ноября 1957 г.), первые живые существа, возвращённые на землю после космического полёта (собаки Белка и Стрелка, 19–20 августа 1960 г.), первый орбитальный полёт человека и первый его выход в открытый космос, первый облёт Луны и снимки её обратной стороны, первое вещество с поверхности другого небесного тела, доставленное на Землю, первые автоматические аппараты на Луне, Венере и Марсе. И это далеко не полный перечень наших космических достижений.

Да, в последующие после запуска спутника годы мы проиграли “лунную гонку”. Но в этом нет ничего необычного и уж тем более ничего такого, что дало бы повод сокрушаться о потере лидерства на этом этапе. Постоянно быть первым попросту невозможно и примеров тому в любой области человеческой деятельности, как говорится, “несть числа”.

Мне – наоборот – кажется удивительным и достойным восхищения то, что страна, понёсшая колоссальные материальные и человеческие потери в Великой Отечественной войне, сумела всего через 12 лет после её окончания выйти на вершину технического прогресса.

К тому же надо иметь в виду, что США – вторая (именно вторая, а не первая!) космическая держава того времени, которая не понесла существенных материальных потерь во Второй мировой войне, обладала огромными финансовыми ресурсами и научно-техническим потенциалом, значительно превосходила нашу страну в промышленном развитии и, следовательно, имела реальные возможности совершения быстрого рывка для ликвидации создавшегося отставания от СССР в области космических технологий. И, конечно, это сыграло свою роль.

После орбитального полёта Ю. А. Гагарина руководство Соединённых Штатов приняло решение, во что бы то ни стало опередить СССР в освоении космоса, сделав национальным приоритетом высадку человека на Луну. Только этот шаг мог в то время “перевесить” в сознании людей достижения Советского Союза и дать американцам такое желанное лидерство. Эту задачу озвучил президент США Д. Ф. Кеннеди 25 мая 1961 г. в послании Конгрессу и всему американскому народу: “Я верю, что эта нация примет на себя обязательство достижения великой цели – высадки человека на Луну и безопасного возвращения его на Землю – ещё в этом десятилетии”.

Так было положено начало “лунной гонке”, в которой СССР и США стремились достичь одной и той же конечной цели. Но условия для достижения этой цели были у соперников разные. Академик Б. Е. Черток в своей книге “Ракеты и люди. Лунная гонка” очень, как мне кажется, точно и образно определил эту разницу: “…США неслись к этой цели по великолепной, не тронутой войной автостраде, а мы преодолевали бездорожье изрытой воронками целины”.

И всё-таки практика однозначно показала, что лидерство в освоении космоса – величина непостоянная. Российские ракетные двигатели РД-180 всё ещё используются Соединёнными Штатами для запусков своих спутников, а также в миссиях исследований Луны, планет солнечной системы и астероидов. США обошли нас в решении задачи высадки человека на Луну, в использовании многоразовых космических кораблей и исследовании дальнего космоса автоматическими зондами. Но достаточно длительное время (с 2011 г., почти 9 лет) Россия – в области пилотируемых полётов – была впереди. Все экипажи и большая часть грузов на международную космическую станцию доставлялись российскими пилотируемыми кораблями серии “Союз” и автоматическими грузовыми кораблями серии “Прогресс”. Только 31 мая 2020 г. США запустили к МКС свой новый пилотируемый космический корабль Crew Dragon (“Экипаж Дракона” или “Дракон с экипажем”) с астронавтами Дугласом Хёрли и Робертом Бенкеным на борту. Пробыв на МКС два месяца, астронавты 2 августа 2020 г. благополучно вернулись на Землю, приводнившись в водах Мексиканского залива.

Конечно, ни США, ни другие космические державы – а их уже около десяти – не стоят на месте, развивают свои космические программы и вполне вероятно могут, как США, в ближайшее время сделать скачок в какой-нибудь отдельной сфере освоения космоса и догнать нашу страну или даже в чём-то вырваться вперёд, но тоже не навсегда, а на время. Т. е. это обычный процесс в развитии науки и техники. Главное, чтобы он не был самоцелью – лидерство ради лидерства – и шёл на пользу всему человечеству, не только повышая его научно-технические возможности изучать и осваивать космическое пространство, но и служил делу укрепления дружбы и сотрудничества между народами.

Несколько улеглись радостные волнения по поводу запуска первого искусственного спутника Земли и страна готовилась торжественно отметить очередную круглую дату своей истории – 40-летие Великой Октябрьской Социалистической революции. Призывами достойно встретить эту знаменательную дату пестрели заголовки центральных и местных газет, плакаты на улицах, они звучали по радио и в телепередачах. И у нас в техникуме в вестибюле тоже красовались соответствующий плакат и стенгазета, призывавшие нас успехами в учёбе отметить грядущий юбилей.

Как апофеоз этой предпраздничной атмосферы прозвучало 3 ноября сообщение ТАСС о запуске второго искусственного спутника Земли. Да какого спутника! Его вес – 508,3 кг – в шесть раз превышал вес первого спутника и на борту, кроме комплекса научно-исследовательской аппаратуры, находилось живое существо – собака Лайка. Первое живое существо в космосе! И снова по всей стране взрыв чувства гордости за нашу Родину, шквал восторженных откликов в зарубежной печати на это выдающееся событие. Лайка сразу стала всеобщим кумиром и любимицей. Её симпатичная мордочка красовалась на самых видных и первых местах на страницах газет и журналов. Конечно, все понимали, хотя многие и не сразу, что собака погибнет, но атмосфера радости и гордости по поводу очередного успеха в космосе “приглушала” эту неизбежную трагедию. Лайка из просто собаки, живого существа, становилась символом этого успеха, а символ, как известно, не умирает. Кстати, во всём мире только лондонское общество защиты животных выразило протест по поводу гибели Лайки, на что наша табачная промышленность ответила выпуском новой марки сигарет – “Лайка”, на пачке которых красовался портрет этого “первопроходца космоса”.

7 ноября 1957 года страна торжественно отметила 40-ю годовщину своего “появления на свет”. И отметила её уже как держава не только ядерная, но и космическая, за спиной у которой были два запущенных искусственных спутника земли (причём один – с космическим пассажиром на борту), чего не было ни у одной другой страны мира. На военном параде тогда впервые была показана советская ракетная техника: баллистические ракеты Р-5М (за рубежом их именовали SS-3) семейства, положившего начало новому классу ракет – SS по натовской классификации – завершившейся знаменитой ракетой SS-20 “Сатана”, наводившей ужас на наших противников за рубежом. А пока мы впервые увидали эти ракеты, лежавшие на двухосных тележках, буксируемых тяжёлыми гусеничными тягачами с открытыми кузовами, в которых располагались военнослужащие, имитировавшие боевые расчёты.

Празднование 40-летия Великого Октября и Нового 1958 года прошло под знаком двух запущенных спутников: колонны трудящихся украшались на темы советских искусственных спутников земли, достижений советской науки и техники. В печати появилось множество поздравительных открыток и бланков телеграмм с изображениями, отображавшими эти великие события. К новому году наша промышленность также выпустила игрушки для новогодних ёлок на космические темы.

В общем, по моему мнению, 1957 год стал переломным годом в истории нашей страны. Начинался новый век, век исследования космоса, век, когда космические технологии, пусть сначала и незаметно, всё больше стали вторгаться в нашу жизнь, изменять её и привели в настоящее время к четвёртой промышленной революции, в которой основное внимание будет отдано искусственному интеллекту. Но начало было положено именно нашей страной в конце 1957 года и дало другим странам толчок к развитию новых технологий и систем, преобразовавших в последующие годы весь мир.

Отшумели праздничные мероприятия и продолжилась повседневная жизнь. Всё больше втягивался и привыкал к новым условиям учёбы, к новым порядкам, значительно отличавшимся от школьных, к новым товарищам. Мы уже чувствовали себя полноправными членами нашего учебного заведения и, хотя по статусу были учащимися, с гордостью называли друг друга студентами.

Общественная жизнь в техникуме была весьма насыщенной: работали кружки художественной самодеятельности, различные спортивные и технические секции. Поскольку моим любимым видом спорта были лыжи, я записался в лыжную секцию, где во время подготовки лыжного инвентаря к сезону, обнаружил специальные лыжи для слалома и по своей просьбе получил их во временное пользование на зимний период. Катание со склонов было любимым развлечением и моим и моих товарищей, но скатывались мы на обычных лыжах, не позволявших делать резкие повороты и виражи. И вот – пожалуйста – лыжи конкретно для слалома. Но… лыжи-то и соответствующие крепления мне выдали, а вот специальных ботинок под них в наличии не оказалось. Пришлось самостоятельно приспосабливать к креплениям ботинки от обычных беговых лыж: вырезать полукруглый паз на каблуках под заднюю фиксирующую пружину и немного переделать передний замок. Теперь в моём распоряжении были, почти что настоящие, горные лыжи и можно было ставить на склоне палки, обозначая ими слаломную трассу и учиться лавировать между ними. С увлечением занялся этим делом, посвящая ему всё свободное зимнее время и не подозревая, что именно горные лыжи достаточно серьёзно повлияют на мою дальнейшую судьбу.

Началась зима нового 1958 года. Всё складывалось нормально: поступил и учился в новом учебном заведении, сложился и устоялся круг общения на новом месте. К моим прежним друзьям по улице Красильникова (бывшей 7-й Завокзальной) и соседним, а также военному городку добавились новые, жившие не только во дворе нашего дома № 1 по улице Гоголя, но и во всей совокупности домов образовавших тогда ядро строящегося заводского посёлка. Коля Калмыков, Саша Беднов, Валера Ревич, Саша Лобов, Боря Юрчак, Юра Полубанов пополнили круг моего общения того времени.

Наиболее тесно сошлись мы с моим новым товарищем по дому Колей Калмыковым. Нас объединяла любовь к литературе, особенно исторической, к вопросам коллекционирования и, конечно же, конструирования. Его родители имели дома хорошую библиотеку и нам было, что почитать, и о чём порассуждать. Увлекались мы с ним также катанием на велосипедах и фотографированием. Оно было в те годы модным и интересным увлечением молодёжи. В это время появились в продаже фотоаппарты типа “Смена” (“Смена – 1 ”, “Смена-2”), стоившие недорого и предназначавшиеся специально для молодых людей. Конечно, кроме самих фотоаппаратов надо было иметь ещё и кучу других вещей: дальномеры и фотоэкспонометры, бачки для проявления плёнки, фотоувеличители для печатания фотографий, ванночки для проявления, закрепления и промывки фотографий, приспособления для глянцевания снимков и их фигурной обрезки и т. д. Это не считая самих плёнок и фотобумаги, а также различных реактивов для проявления и закрепления плёнок и фотографий. В общем, занятие это в то время и вплоть до середины 90-х годов, было хлопотным, но интересным. Приходилось много читать, чтобы быть в курсе новостей нашего увлечения. Сейчас для очень многих любителей фотографии, конечно если ты не профессиональный фоторепортёр, всё гораздо проще. С технической точки зрения твое дело навести аппарат, поймать удачный кадр, нажать на кнопку, а дальше всё за тебя сделает техника. И это очень хорошо, т. к. позволяет присоединиться к этому увлекательному делу миллионам людей.

Нынче в средствах массовой информации мы имеем возможность видеть отображение огромного количества явлений жизни людей и животных, населённых пунктов и пейзажей не доступных ранее. Но, к сожалению, и здесь находятся люди, которых не так мало и которые превращают этот вид искусства в средство самопропаганды, или, что ещё хуже, в средство раздражения и провоцирования агрессии со стороны и своих преподавателей, и оппонентов, а то и посторонних граждан. А селфи (самофоторафия), ставшее модным увлечением не только молодёжи, но и значительной части взрослых? Нередко, в погоне за оригинальностью, его стремятся сделать в крайне экстремальных условиях: в висении на карнизах высотных зданий, стрелах подъёмных кранов, ограждениях мостов, на железнодорожном транспорте и т.д. Как правило, единственная цель таких селфи – выложить их в социальных сетях и получить возможно больше “лайков” или одобрительных комментариев. Довольно часто такие “фотосессии” заканчиваются трагически. Ясно, что любое новое дело не обходится без того, чтобы в начале наиболее ярко и полно реализовались его отрицательные стороны (например: сначала атомная бомба, а уж потом атомные электростанции и др.). Надо достаточно времени, терпения и разъяснительной работы в обществе, чтобы всё поставить на своё законное место. Какими-то только административными мерами здесь, конечно, не обойтись, хотя и они бывают нужны.

Несмотря на все трудности, занимались мы этим искусством с увлечением, особенно на начальном его этапе, как чаще всего и бывает в жизни. Помню, что кроме обычного фотографирования, мы с Колей Калмыковым решили сделать фотоальбом разновидностей отечественных легковых автомобилей, использовавшихся в то время в различных отраслях народного хозяйства и которые часто встречались на улицах нашего города. Дело оказалось весьма интересным. Мы и не подозревали, какое большое количество специальных автомобилей существовало на базе казалось-бы обычных ЗиМов, “Побед”, “Москвичей” и “Волг”, начиная от оборудованных деревянными грузовыми кабинами “Москвичей” для перевозки почты, машин скорой помощи на базе ЗиМов и “Волг”, или созданных специально для председателей колхозов “Побед” и “Москвичей” на высокой подвеске и обладавших проходимостью вездеходов. Дело, повторяю, было интересное и мы с удовольствием и, я бы сказал, с охотой, им занялись. Однако последующие события прервали эту затею, а потом мы о ней попросту забыли. Затерялись со временем и три или четыре пленки готового материала, который сегодня бы представлял для кого-то несомненный интерес.

К этому же времени относится и наше увлечение аквариумными рыбками. Первые экземпляры – это были неприхотливые гуппи – получил от своего друга Валеры Ревича, в семье которого был хороший аквариум с различными рыбками. Естественно, мне захотелось иметь такой же дома, но сначала пришлось довольствоваться трёхлитровой банкой, в которой было сооружено что-то похожее на подводный мир и в которой жили мои первые подводные питомцы – одна самка и два самца гуппи. Затем самка родила, семейство гуппи увеличилось, а вскоре к ним присоединилась пара меченосцев. Подводный мир дома стал увеличиваться и разнообразиться. Вскоре, благодаря отцу, наши подводные питомцы получили настоящий аквариум, свой благоустроенный подводный дом, больший по размеру, и несравненно более комфортный.

Много хлопот доставляла проблема корма для наших подводных питомцев. Специализированных магазинов в городе не было и приходилось изворачиваться самим. Естественно, и здесь помогали книги и статьи по содержанию аквариумных рыб, которые нам удавалось прочесть. Так, мы выяснили, что отличным кормом для рыб – и живым, и высушенным – являются циклопы и дафнии, относящиеся к пресноводным планктонным ракообразным, обитающим почти в каждом водоёме. Для их ловли мы делали самодельные сачки из старых капроновых чулок, поскольку размер этих ракообразных был небольшой – от 0,2 до 6,0 мм. Циклопов вылавливали в весенних и летних лужах и использовали как живой корм, который при помощи пипетки запускали в аквариум. Похожие на небольшие торпеды, они скачками перемещались в воде. Рыбы гонялись за ними и с видимым аппетитом поедали, а мы с интересом наблюдали за этим процессом питания. Дафний – их ещё иногда называют водяными блохами – мы во множестве вылавливали на Вшивке. Так называлось небольшое круглое озеро за военным городком, получившее своё название как раз из-за огромного количества дафний (правда, местные почему-то называли их водяными вшами, а не блохами). Потом этот “улов” раскладывался на солнце, высушивался и на весь год сухой корм у нас был.

Можно было бы рассказать и о других увлечениях нашего позднего детства и ранней юности. Например, о поездках на велосипедах в Раменский лес или печально известный Липовый овраг за ягодами; о попытках постройки и запуска самодельных ракет; изготовления своеобразной “центрифуги” (это зимой) из санок, прикреплённых к жерди, вращающейся во вмороженной в лёд декоративной цветочнице и ещё о многом другом, что занимало в то время наши мысли, которые мы стремились воплотить в практические дела.

Любимым зимним занятием было катание на лыжах с горок. В основном это были склоны Усинского оврага. Высота их была различной на протяжении оврага, но вполне позволявшая нам и скатываться и строить самодельные трамплины и дорожки для слалома. Правда, от подножья склонов до русла речки Крымзы, протекавшей по дну оврага, места было немного – оно менялось по ширине на протяженности оврага – и приходилось или съезжать по склону наискосок, или круто разворачиваться у подножия склона. Прыжки с трамплина мы выполняли, в основном, с тех склонов оврага, где было оборудовано стрельбище авиационного училища. Здесь к естественной высоте склона добавлялась высота обваловки самого стрельбища. Крутизна спуска там была под 35–40 градусов, что позволяло хорошо разогнаться и выходить на трамплин с приличной скоростью, совершая достаточно солидные прыжки (иной раз до 8 – 10 метров).

Так было и в воскресенье 3 февраля 1958 года, когда во второй половине дня мы с приятелями решили покататься с горок и попрыгать с трамплина. Всё было как всегда нормально и весело. Начало смеркаться и мы собрались домой, но я решил, что прыгну ещё раз, так как мне показалось, что я “нащупал” точку отрыва, позволявшую прыгнуть подальше. Забрался на горку, оттолкнулся и поехал к трамплину. Дальше помню только – и то смутно – что “пошёл” с трамплина с разворотом вправо. Потом удар. Упал, сгоряча попытался встать, снова упал и лежал так до приезда машины скорой помощи. Конечно, ребята подложили мне под голову и спину кое-что из своей одежды, иначе промёрз бы сильно и не знаю, чем бы всё это закончилось. Под ляжкой правой ноги как будто вырыли ямку – она всё хотела “прогнуться” под неё, или так мне тогда казалось.

Позднее, когда в более спокойной обстановке осмысливал это событие, то понял, что в момент спуска у меня “выбило” из лыжни правую лыжу и на трамплин я заехал с разворотом вправо, куда меня и вынесло. Всё бы обошлось без таких серьёзных последствий, если бы на мне были беговые или обычные в то время лыжи для повседневного катания. Крепления бы сломались и всё. Ну, получил бы, конечно, синяки и шишки, но это дело обычное. Однако на моих лыжах были горные крепления – для слалома – не приспособленные для прыжков с трамплина. Ступни ног были крепко ими зажаты, особенно пятка, плотно притянутая пружиной к опорной площадке, и когда я “ушёл” с трамплина вправо и влетел в сугроб, тело продолжало вращаться, а лыжа застопорилась и крепко держала вместе со ступнёй всю ногу, что и привело к тяжёлым последствиям.

Но это осмысление было потом. Пока же я лежал, а ребята вызвали скорую помощь и сообщили о происшествии родителям, благо всё произошло относительно недалеко от дома. Короче, через некоторое время оказался в приёмном покое хирургического отделения недавно (в 1956 г.) построенного больничного комплекса завода. Там меня раздели, более профессионально наложили на место перелома – а стало ясно, что это перелом – шину и отправили в палату дожидаться снимка, осмотра и принятия решения.

Осматривавшая меня после изучения снимка главный хирург больницы Мария Сергеевна Трушина сделала неутешительный вывод о том, что я получил “спиральный перелом верхней трети бедра со смещением фрагментов”. В то время – а надо сказать, что аппаратов доктора Илизарова, да и самой его методики ещё не было в широкой больничной практике – это означало почти неизбежную хромоту на всю оставшуюся жизнь. Однако Мария Сергеевна взялась за эту операцию и, забегая вперёд, скажу, что провела её наилучшим образом и ноги мои остались совершенно одинаковыми. Правда, весь процесс выздоровления занял долгие 75 дней пребывания в больнице и ещё почти два месяца усиленных домашних тренировок.