Текст книги "Взгляд в «колодец времени»"

Помню, как вначале было непривычно читать вывески “Чоловiчий одяг” и “Жiночий одяг” на магазинах мужской и женской одежды; “Перукарня” (“Парикмахерская”) и т. д. Но эти названия, как уже отмечалось, часто дублировались на русском языке, а вот афиши кинотеатров были только на украинском, и вначале приходилось поломать голову или спросить у окружающих, что это за кинокартина. Часто название фильма легко угадывалось как, например “Попiл i алмаз” (“Пепел и алмаз”), а понять название другого удавалось не сразу. Но откуда на первых порах я мог знать, что название фильма “При спробi до втечi” означало “При попытке к бегству”? Но всё это не создавало ощущения неудобства, дискомфорта. Скорее, наоборот, было интересно приобщаться к незнакомым ранее элементам другой культуры. Да и “столкновение” с украинским языком происходило чаще всего на этих надписях, да в передачах местного радио. Общение с людьми на улицах, в торговых точках и различных учреждениях было для нас лёгким, поскольку велось или на чисто русском языке или на смеси русского и украинского, который мы легко воспринимали. И в нашу речь стали вклиниваться украинские слова и выражения. А что касается кино, то хотя афиши и были на украинском языке, сами фильмы демонстрировались на русском, сопровождаясь иногда субтитрами на украинском. Часто на улицах, особенно на рынке, можно было услышать и идиш, на котором общались между собой представители еврейской части населения города, в основном пожилые. В магазинах и газетных киосках свободно соседствовали книги и периодические издания на русском и украинском языках, продавался также журнал “Советише хеймланд” (“Советская родина”) и другие издания на идиш.

Эта картина дружбы, общности, прекрасного взаимопонимания с особенной остротой и силой вспоминается сейчас в связи с обстановкой, сложившейся на Украине. Пришедшие к власти в феврале 2014 г. в результате государственного переворота представители крупного бизнеса, тесно слившиеся для этого с крайне правыми националистическими лидерами и возглавляемыми ими откровенно фашистскими организациями, взяли курс на “украинизацию” не только экономической сферы, но и всего уклада жизни народа, отрыв Украины от России. Всё это началось не с майдана. Данные события готовились загодя, начиная с провозглашения независимости Украины. Уже тогда, вначале исподволь, а потом и всё более открыто пошли процессы переписывания истории Украины с упором на “захватническую”, “колонизаторскую” политику России, которая-де “оккупировала” страну, не давала ей развиваться по своему пути. Поднимались на щит и всячески прославлялись государственные деятели вроде гетманов И. Мазепы, Ф. Орлика и других, всячески пытавшихся оторвать Украину от России даже ценой отдачи её под протекторат либо Польши, либо Швеции. Как будто не было Переяславской Рады, на которой народ Украины однозначно высказался за воссоединение с Россией. При попустительстве и прямой поддержке новых властей независимой Украины подняли голову правые силы со своей программой пещерного национализма и откровенного фашизма. В период президенства В. Ющенко эти процессы резко активизировались. Россию обвиняли во всех бедах Украины, забывая, что именно за годы советской власти она не только более чем вдвое увеличилась по территории за счёт переданных ей безвозмездно земель Новороссии и ряда других областей, но и превратилась из аграрной в мощную, промышленно развитую республику.

Не вдаваясь во все подробности политики постмайданных властей Украины, отмечу, что стержневым направлением её является разделение украинского и русского народа. А ведь по исторической сути это единый народ, сформировавшийся из множества славянских племён при образовании Киевской Руси. К сожалению, дальнейшее общее развитие этого народа было прервано татаро-монгольским нашествием, последовавшей за ним гибелью Киевской Руси и усилением феодальной раздробленности составлявших её княжеств. Понадобилось более трёх столетий, чтобы с Переяславской Рады вновь начался процесс объединения. Конечно, всё предшествовавшее этому событию время народ России развивался в рамках своего национального государства, а развитие народа Украины находилось под сильным давлением захвативших эти земли поляков и литовцев, а на крайнем западе австрийцев и венгров. Ясно, что в результате такого иноземного давления и насильственного навязывания чуждых обычаев, в развитии украинского и русского народов появились какие-то свои особенности. Но историческая память всё равно оставалась прочным фундаментом их общности. Весь процесс дальнейшего развития наших народов с 1654 г. в рамках единого государства подтверждает это.

И вот сейчас самозванные правители Украины всячески стараются вновь разделить наши братские народы. Из россиян всеми способами формируют образ врага, агрессора, только и мечтающего опять “поработить” Украину. Всё это служит одной, главной, цели новых украинских олигархов – перераспределению богатств страны в своих интересах. И именно в этой ситуации переключение внимания народа на внешнего врага – хороший занавес, под прикрытием которого можно творить социально-экономический беспредел.

Вот только инициаторы этих процессов забыли одну истину: в разделении заложена гибель народа. Лишённый исторических корней, он превращается в этакое перекати-поле, повинующееся малейшему дуновению ветра – неважно чьего и с чьей стороны. Будем надеяться, что с украинцами такого, в итоге, не случится. Хотя, и это надо признать, устроители разделения народов достигли определённых результатов, в чём можно убедиться, заглянув в одну из многочисленных полемик на сайтах интернета. Но жизнь показывает, что после нескольких лет деятельности новой власти, которая довела страну до нищего состояния, многие здравомыслящие украинцы стали задумываться, к чему может привести страну скатывание к оголтелому национализму и фашизму. Всё более зримо начинают пробиваться ростки осознания необходимости возврата к нашей исторической общности, пусть и в рамках своих государств. Это начинают понимать и зарубежные покровители постмайданных властей которым Украина с её беспрестанным выпрашиванием денег, непредсказуемостью во внутренней политике, способствующей скатыванию страны к откровенному фашизму, всем уже порядком надоела.

Добавляет оптимизма и то обстоятельство, что мы (и украинцы и русские), кроме всего прочего, тесно связаны и кровными, семейными узами, которые, по большому счёту, не порвутся и в самые тяжёлые времена. Но усилия на этом пути должны предприниматься не только здоровыми силами на Украине, но и Россией. Процесс этот будет не быстрым, как и выздоровление после тяжёлой болезни, но он обязательно будет. На такой положительной ноте мне и хочется закончить это отступление, вызванное болью за всё то, что происходит сейчас на Украине и что особенно резко контрастирует с картиной относительно недавнего прошлого.

Однако вернёмся к нашему повествованию. Жизнь на новом месте вошла в обыденную колею. Наладились отношения в офицерском коллективе, появились друзья и среди местной молодёжи. Хорошие, добрые воспоминания, остались от общения с моими товарищами из числа молодых офицеров части Филиппом Гурко, Серёжей Альпидовским, Федором Николаевым, Борисом Басовым, Колей Блиновым и Володей Яковенко. Все они, как и я, только начали свой офицерский путь и были полны настойчивости и энергии в своей служебной деятельности. Хотя и пробыл в коллективе батальона недолго – всего год – однако всегда по-доброму вспоминал своих первых товарищей по службе. После убытия в другую часть, ни с кем из них больше не встречался, но стороной узнавал о их служебном пути. Ф. Гурко в 1967 г. поступил в Военную академию тыла и транспорта на факультет военных сообщений; С. Альпидовский (мой возможный “соперник” на должность секретаря комитета ВЛКСМ) все-таки стал политработником и прошёл путь до начальника политотдела части; В. Яковенко стал военным журналистом; Н. Блинов успешно командовал подразделениями, а затем и полком.

Может сложиться впечатление, что бегло обрисованный здесь коллектив молодых офицеров нашей части, представлял собой неких идеальных представителей своей профессии, только и занятых мыслями о своём карьерном росте. Естественно, это было не так.

В свободное от службы время мы общались не только с другими офицерами на различных культурно-массовых мероприятиях в своей части, активными участниками которых зачастую сами же и были, но и с танкистами и военнослужащими других частей нашего военного городка при проведении различных совместных спортивных и профессиональных состязаний.

Не оставался без нашего внимания и город. Посещали кинотеатры, различные культурные программы и, особенно, танцевальные вечера в городском Доме культуры и гарнизонном Доме офицеров, нередко бывали в кафе, ресторанах, флиртовали с местными девушками. Прежде всего это касалось холостой офицерской молодёжи. Наши женатые товарищи, хотя и участвовали в некоторых совместных мероприятиях типа празднования в кафе или ресторане чьего-то дня рождения или другого знаменательного события, но больше внимания уделяли своим семьям, где уже были и маленькие дети.

С материальной точки зрения мы, холостые офицеры, жили, что называется “безоглядно”. Главным фактором, позволявшим проявляться такой беспечности, было то, что весь месяц (от получки до получки) нам обеспечивалось трёхразовое и очень хорошее питание в офицерской столовой, позволявшее не думать о “хлебе насущном”. Деньги, полагавшиеся за продовольственный паёк, нам не выплачивали, плюс удерживали ещё доплату (размер не помню, но немного) и выдавали талоны на питание на месяц. Так что если по молодости и неопытности не рассчитал возможности и потратился на что-то, оставшись до следующей получки без денег, всё равно знал, что три раза в день тебя хорошо накормят и в долги можно вообще не залезать. В связи с недостатком денег незадолго до следующей получки вспоминаю, как иной раз для “поднятия настроения” приходилось пить “виски с содовой”. Так мы называли напиток, получавшийся в результате разбавления в двухсотграммовом стакане ста грамм вина “Бiле мiцне” (“Белое крепкое”) газированной водой. Стакан такого “напитка” стоил 20 копеек, а приготовить его можно было у каждой продавщицы газированной воды, которых в летнюю пору на улицах города было множество.

В это время наиболее тесно сдружился с лейтенантом Володей Масленниковым. Способствовало этому то, что мы проживали совместно в выделенной нам комнате, а главное – общность взглядов и примерно одинаковый уровень культурного развития. Володя окончил Военный институт иностранных языков в Москве и служил на должности переводчика в отделении радиоразведки. Основной язык по специальности – английский, второй – немецкий. Специалисты такого уровня (особенно в то время) могли потребоваться в других, куда более высоких инстанциях, чем наш батальон. Как получилось, что он оказался у нас, по сути дела в “ссылке”, не знаю. Сам Володя об этом не рассказывал, а я не расспрашивал его, раз он сам не затрагивал эту тему. Только как-то в разговоре он обмолвился о некоем конфликте с преподавателем одной из кафедр института.

Нам всегда было о чём поговорить. Темы наших бесед варьировались от обсуждения наиболее актуальных вопросов международного положения до проблем литературы и искусства. Но главное – Володя развил мой интерес к поэзии, которую хорошо знал и любил. Если раньше мои интересы и знания в поэзии в основном не выходили за рамки общеобразовательных программ и ограничивались во многом русской и советской поэтической классикой, то теперь мой друг раскрыл передо мною новые горизонты этого прекрасного в своём разнообразии мира.

В знакомстве с малоизвестными произведениями и поэтическими новинками нам помогали местные любители поэзии, с которыми Володя уже свёл дружбу, снабжавшие нас соответствующей литературой. В сферу наших поэтических интересов, в дополнение к именам классиков этого жанра, вошли поэты так называемого “серебряного века”: Андрей Белый, Игорь Северянин, Саша Чёрный, Илья Сельвинский, Александр Блок, Эдуард Багрицкий. Увлекались мы и стихами Эдуардаса Межелайтиса, Эдуарда Асадова и наших молодых (в тогдашнее время) поэтов Евгения Евтушенко, Белы Ахмадулиной, Роберта Рождественского, и других. Помню, с каким интересом читал, а потом и заучил наизусть, стихи Е. Евтушенко из его “Северной тетради”. Природа севера, люди, живущие и работающие в этих краях, их взаимоотношения, зримо, образно и правдиво представали перед глазами в ёмких, литых, местами, как бы “рубленых”, но и одновременно в лирически-нежных строках. А стихи Э. Межелайтиса! Его “Четыре портрета женщины” стали одними из первых, которые заучил наизусть, хотя это далось не очень-то легко. Дело в том, что писал поэт на родном литовском языке и в переводе это были “белые” стихи, т. е. не рифмованные, но всё равно они западали в душу.

Серьёзное внимание в наших поэтических пристрастиях мы уделяли восточным поэтам, особенно Муслихиадди Саади, Омару Хайяму, Мирза Шафи. Полные размышлений о философской сущности жизни, они или показывали её развёрнуто, или очень кратко, но ёмко в поразительно прекрасных четверостишиях – рубаи. Многие из них, благодаря злободневности поднятых тем, не потеряли своей актуальности и сегодня. Читаешь – и охватывает такое ощущение, будто это написано кем-то из современников, о событиях сегодняшних. Приведу только один пример такого рубаи от Мирза Шафи, которое часто всплывает в памяти, когда слушаю выступления некоторых наших политиков: “Речь громкая умом порой не блещет, речь тихая бывает речью вещей. Вращается неслышно круг судьбы, а колесо арбы гремит, скрежещет”.

Познакомились мы и с творчеством древнеримского поэта Публия Овидия Назона (чаще его называют просто – Овидий). Сборник его стихов “Amores” (“Любовные элегии”) был в 1963 г. издан в СССР небольшим тиражом. У наших друзей, любителей поэзии, он был, и они любезно предоставили его нам на довольно длительный срок, чтобы мы могли не только ознакомиться, но и заучить некоторые из элегий. А поскольку в переводе они тоже являлись “белыми” стихами, то заучивание их наизусть требовало определённых усилий, которые облегчались самим их содержанием, так и “просившимся на язык”.

Практически каждый вечер мы с Володей заучивали наизусть какое-нибудь стихотворение (определённой системы здесь не было), а утром по дороге в столовую и на службу повторяли по очереди заученное вечером или ранее. Скоро наш поэтический “багаж” стал достаточно внушительным. Бывало, читали стихи нашим товарищам по службе, но чаще знакомым девушкам на танцевальных вечерах в гарнизонном Доме офицеров. Был у нас с Володей своеобразный “прикол” – на танцы мы ходили почти исключительно в полевой форме. Как и с чего это повелось – сейчас не помню, но стало этаким нашим “фирменным” знаком. Возможно, сыграло роль то обстоятельство, что хорошо подогнанная и затянутая портупеей “в рюмочку”, полевая форма выгодно подчёркивала стройность фигуры, да и нам казалось, что в этой форме мы выглядели настоящими офицерами. Так вот на этих вечерах образовался – сначала небольшой – круг знакомых девушек, которым читали стихи. Со временем этот круг расширился и, когда мы появлялись в танцзале, около нас сразу собиралась группа желающих узнать, чем новым из поэзии мы их можем порадовать. Интерес к стихам был у них неподдельно искренним, тем более, что читали мы стихи широкой публике мало известные.

Сейчас просто поражаешься, как на все наши увлечения хватало не так уж большого свободного времени! Ведь кроме бесед о поэзии и заучивания стихов, мы читали и обсуждали наиболее интересные статьи периодических изданий, чтобы быть в курсе событий, обсуждали литературу, особенно научно-фантастические произведения Ивана Ефремова, Айзека Азимова, Рэя Бредбери, Артура Кларка, Станислава Лема и других, которые пользовались в те годы особым вниманием молодёжи. Вызвано это было, скорее всего, бурным развитием космонавтики, которая устремляла наши размышления не только за пределы Земли, но и на предполагаемое развитие науки и техники на нашей планете. Да ещё, кроме всего этого, было достаточно большое количество различных бытовых проблем, которые теперь надо было решать самому. Но нашей энергии хватало на всё. Прекрасное было время!

Всё окончательно вошло в свою колею и на службе. С комсомольским активом подразделений комитет ВЛКСМ решал вопросы улучшения процесса боевой подготовки. Например, мы выходили с предложениями к командованию части усложнить отдельные элементы полосы препятствий; ввести обучение разведчиков (особенно из состава групп глубинной разведки) метанию ножей; выделить дополнительное время для совершенствования приёмов рукопашного боя и др. Подобные инициативы актива вызывали неподдельный интерес и поддержку у рядовых комсомольцев, да и командование в таких делах почти всегда шло нам навстречу.

Успешно решались и вопросы культурной и спортивно-массовой работы. Заинтересовать в этих вопросах рядовых комсомольцев было достаточно легко. Главное – вызвать их живой интерес к предполагаемому мероприятию, желание лично поучаствовать в нём. Как наиболее яркий пример такой работы вспоминаю проведённое весной 1966 г. состязание “Клуба весёлых и находчивых”. Тогда на телевидении только-только начались первые передачи этого цикла, дошедшего до нынешнего времени. Кто-то на одном из заседаний комитета ВЛКСМ предложил провести такое интеллектуальное состязание между ротами нашего батальона. Предложение понравилось, его приняли и в каждой роте начали готовить свои команды. Предстоящее мероприятие вызвало искренний интерес не только у рядовых комсомольцев, но и у командования подразделений и части. День состязания прошёл весело и активно. Было видно, что команды готовились с интересом, стремились в несколько необычном свете, ироничном, но благожелательном виде, представлять вопросы учебно-боевой деятельности своих подразделений. Чувствовалось в этом влияние телевизионных передач о первых состязаниях команд КВН. Но это вполне объяснимо: всё проводилось впервые, и приходилось откуда-то и с кого-то брать пример. Первое место единодушно присудили команде роты радио и радиотехнической разведки, возглавлявшуюся лейтенантом В. Масленниковым. В общем-то, этого следовало ожидать, поскольку уровень образования личного состава здесь был выше, чем в других подразделениях, да и сам капитан команды был весьма высоко подготовлен в культурном отношении. Как итог, все – и члены команд и зрители – остались довольны. Было принято решение осенью ещё раз провести подобное состязание.

Много интересного проводилось и в рамках работы комсомольских организаций дивизии, из которых остались в памяти жаркие дискуссии по произведениям классиков марксизма-ленинизма. Вспоминаются и совместные семинары, обмены опытом работы, выезды на природу и спортивные соревнования с комсомольскими активистами Хмельницкой областной комсомольской организации и многое другое.

В июне 1966 г. побывал в отпуске. Поехал навестить родителей, близких и друзей. Теперь я был “самостоятельным”, по-настоящему взрослым человеком, занимающим уже определённое общественное положение. Было что рассказать родителям, которые живо интересовались всеми подробностями моей жизни и служебной деятельности на первом месте службы. Мне же было приятно не только рассказывать о событиях прошедшего года, но и наглядно продемонстрировать своё новое положение, вручив родителям и сёстрам подарки. И если раньше, в основном сам получал подарки от родителей, то теперь приятно было поменяться ролями.

Состоялись и встречи с друзьями (куда же без этих встреч!), многие из которых уже твёрдо стояли “на своих ногах”, занимая определённые должности в трудовых коллективах на предприятиях нашего города, кто-то только отслужил срочную службу в армии, кто-то учился в выбранном им высшем учебном заведении. Но встречи со всеми, с кем довелось увидеться лично, проходили интересно. Каждый из нас мог рассказать и о себе, и о тех наших общих друзьях и знакомых, кого судьба увела за пределы нашего города.

Во время отпуска вместе с родителями съездили в Белоруссию, в гости к маминой сестре, проживавшей в городе Могилёве. Места там очень красивые. Недалеко от тётиного дома располагалась излучина Днепра, а лес, в который мы почти каждый день ходили, вообще был в метрах 150–200 от улицы. Так что время там провели отлично. Мне в этом хорошо помогла старшая из моих двоюродных сестёр – Людмила (младшей – Тане – было тогда 11 лет), девушка очень весёлая и общительная, с хорошим культурным кругозором. В общем, весь отпуск прошёл насыщенно, удачно и уезжал к себе (уже “к себе”!) отдохнувшим, набравшимся сил и бодрости.

Прошёл почти год с начала моей офицерской службы. Она приобрела, со всех сторон, черты устойчивости, привычного круга служебных обязанностей и личной жизни. Повседневная работа приносила удовлетворение и уверенность в правильности сделанного выбора. Выстраивались и приобретали зримые черты возможности служебного роста. Но реальная жизнь опять сделала достаточно крутой поворот. Во всяком случае, не рассчитывал так быстро завершить службу в ставшем родным Прикарпатском военном округе. За прошедший год достаточно хорошо ознакомился с ним, побывал во время учений и командировок во многих городах и сельской местности, на полигонах и учебных центрах.

И вот неожиданно всё переменилось. Где-то в августе 1966 г. после официальной части собрания комсомольского актива дивизии, помощник начальника политотдела по комсомольской работе капитан И. Куперман провёл с нами небольшое служебное совещание.

Это была обычная практика, когда нам ставили задачи на очередной период. На этом совещании было объявлено, что одному из секретарей комитетов ВЛКСМ отдельных батальонов дивизии предстоит убыть по замене в ГСВГ – Группу Советских войск в Германии. Когда стали обсуждать возможные кандидатуры, выяснилось, что кто-то должен вот-вот получить повышение по службе, другие ждали присвоения очередного воинского звания, или получения квартиры, или же сами недавно прибыли по замене из групп войск за рубежом. В общем, у всех были веские причины не ехать и, наконец, все сошлись на том, что вот лейтенант Гольцов недавно прибыл в округ, холостяк, и по всем статьям лучшей кандидатуры не найти. На том и порешили. Я не возражал против этого решения, поскольку веских доводов против него у меня не было: ни очередное звание, ни повышение по службе или получение квартиры мне в ближайшее время уж точно “не светили”.

Конкретной даты отъезда ещё не было установлено, и я продолжал исполнение своих служебных обязанностей в обычном режиме. Да и теплилась надежда, что предстоящая замена окажется просто разговором и что найдутся на это место кандидатуры в других дивизиях нашей армии, хотя в душе и понимал, что всё уже решено бесповоротно. Невольно задумывался, а как сложится жизнь и служба на новом месте? Каким будет коллектив новой части и как он меня встретит? Какова будет специфика службы за рубежом Родины? Возникало и много других вопросов, связанных и со службой и с личной жизнью. Это понятно – ведь подобные обстоятельства возникли у меня впервые. Конечно, знал, что в процессе службы они обязательно будут, но позже, в некоем отдалённом будущем и произойдут сначала в рамках нашей дивизии или армии, т. е. в знакомой обстановке. А тут вдруг такой резкий поворот! Потом в моей службе ещё не раз совершатся подобные изменения и относиться к ним стану нормально. Опыт подскажет, что на новом месте встретятся такие же хорошие люди, такой же крепкий и благожелательный коллектив и с ним вскоре сложатся такие же нормальные, товарищеские отношения, как и на прежнем месте, и через некоторое время и здесь стану чувствовать себя как дома. Но пока серьёзно переживал и волновался по поводу предстоящих перемен.

В конце сентября меня официально уведомили, что вскоре предстоит убытие к новому месту службы. Готовиться к отъезду не составляло никаких сложностей, т. к. не был обременён семьёй и, стало быть, соответствующими этому различными бытовыми обстоятельствами. Всё, необходимое, на мой взгляд, на новом месте службы, уместилось в одном чемодане и сумке. Другие накопившиеся за год личные вещи упаковал и передал своей бывшей квартирной хозяйке с просьбой переслать всё это на адрес родителей. Собранную за этот же период личную подборку книг, насчитывавшую около ста томов, передал библиотеке батальона. Попрощался с коллективом части, ставшим уже родным, со своими друзьями и городом.

Получил командировочное предписание, где пунктом прибытия значился город Франкфурт-на-Одере (ГДР) и первый в своей жизни документ на право пересечения государственной границы СССР. Если мне не изменяет память, у нас – военных – он назывался “Удостоверение гражданина СССР”. Впереди меня ждало не только новое место службы – Группа Советских войск в Германии – но и первый в жизни выезд за пределы своей страны. Много слышал о службе в Группах войск за рубежом от офицеров, побывавших там. Но одно дело – слышать, а как всё окажется на деле, каким явится личное восприятие той действительности? Узнать всё это предстояло на новом месте.