Текст книги "Мой друг – Олег Даль. Между жизнью и смертью"

И вот от этого ощущения полного бессилия рядом с таким человеком становилось ужасно тоскливо. Даже сказать ничего не можешь, потому что любые слова будут фальшивы рядом с его страданиями. И, страдая, он, сам того не зная, уже ничего не может сделать.

Сколько еще всего хорошего мог бы он создать, если бы ему давали работать! А сколько работ шло «в корзину»! Он страшно переживал из-за того, что трудится, надрываясь, а до зрителей это не доходит: «Что ж вы так мало работаете?»

А вот сейчас он, по-моему, вообще бы ничего не делал – ушел бы от всех дел. Я его, действительно, совершенно не представляю в нашем нынешнем разброде, когда пошла вся эта лавина бог знает чего на экран. Судьба, действительно, «располагает»: сегодня он измучился бы еще больше. Одна отдушина нам и осталась – его старые фильмы…

Краснодар, 4 апреля 1991 г.

10 октября 1979 года в Кубанском государственном университете состоялась встреча с Олегом Далем.

Попытаюсь (прошло одиннадцать лет) восстановить это горькой памяти событие. Горькой, потому что менее чем через полтора года Даль ушел из жизни и потому что встречу эту нельзя отнести к числу удавшихся.

Позволю себе сделать отступление краеведческого плана, чтобы несколько охарактеризовать публику нашего города, исстари достаточно избалованную.

Почти как древние римляне, жители Кубани очень любят зрелища и чтут жрецов этого действа. Любая возможность пригласить в наш «маленький Париж» истинных служителей искусства не оставалась упущенной. Вот почему театральная и музыкальная история города богата встречами с талантливыми и даже гениальными людьми: Рахманинов и Скрябин, Шаляпин, Собинов и Нежданова, Кшесинская, Гельцер и Дункан, Южин, Яблочкина и Гоголева. Список можно значительно продолжить. Даже в страшные годы Гражданской войны в Екатеринодаре не переставал работать театр. Со сцены этого театра Надежда Тэффи (в качестве автора пьесы) последний раз поклонилась русской публике.

Когда людские души заполонил кинематограф, появились клубы любителей кино, взявшие на себя серьезную просветительскую миссию, включая и организацию встреч с режиссерами, актерами, кинокритиками.

Почти все приезжавшие не обходили вниманием университетскую аудиторию: Кончаловский и Михалков, Р. Быков, Баталов, Калягин и многие другие. С ними было легко: здесь и большой заряд жизненной энергии, и непринужденность остроумных рассказчиков, и доброжелательность к слушателям, хотя и разной степени искренности. Во всех случаях расставались друзьями.

И вот – Олег Даль. Не могу не сделать еще одно отступление: в этот же день, сразу после лекций, в актовом зале университета состоялась встреча с космонавтом Виталием Севастьяновым. Факт этот нельзя обойти стороной, так как последующая встреча оказалась построенной на контрасте.

День выдался светлый. Лучи солнца, проникая через золотистые шторы высоких окон актового зала, придавали ему уют и нарядность. На сцене – торжественный президиум во главе с ректором университета, букеты цветов. Зал заполнен, но не более, чем имеет мест (800).

Севастьянов – милый, спокойный, улыбчивый человек. Рассказывает о развитии космонавтики и космических полетах, в которых принимал участие. Слушают с интересом, задают вопросы по существу, поскольку в зале в основном представители точных наук.

Севастьянов производит впечатление человека, счастливо нашедшего цель своей жизни, а потому твердо стоящего на земле. К таким людям относятся с симпатией, особенно те, кто еще не определился и ищет…

В конце встречи – благодарственное слово ректора, аплодисменты, цветы и даже подарок – декоративная ваза, изготовленная студентами факультета художественно-технической графики.

Настроение у всех благолепное…

Близился вечер 10 октября. Ждем Даля.

Зал переполнен: заняты все места, проходы, а вдоль стен – плотные ряды поклонников артиста.

Золотистость и уют дня исчезли, сцена тоскливо пуста, в глубине – изрядно потрепанное полотно экрана, днем зашторенного.

Все внимание – на вход с парадной лестницы, но вдруг – шум сзади: через пустынный холл будничного входа на пороге зала в сопровождении двух комсомольско-профсоюзных работников университета появляется знакомая высокая фигура артиста. Вспыхивают аплодисменты.

Длинную дорогу к сцене нашим ребятам приходится буквально прокладывать в живом коридоре стоящих.

Наконец Даль на сцене, теперь уже один.

Несколько секунд смотрит в притихший зал, жестом очень уставшего человека проводит по лицу рукой и произносит:

– Сколько же вас!

Затем, без вступления, предлагает:

– Задавайте вопросы, буду отвечать.

Нашу аудиторию упрашивать не надо. Записки с вопросами пошли конвейером, но обычного доброжелательного контакта почему-то не получалось.

Это озадачивало и подавляло: ведь Даль не просто популярен – он любим, и вдруг… этакое наваждение…

Припоминая теперь вопросы и ответы, постараюсь придать им некоторую последовательность, но тогда предложенная форма общения сделала диалог в достаточной степени сумбурным.

Естественно, воспоминания мои – не стенограмма, но за передачу смысла могу поручиться.

Итак. Традиционного любопытства по поводу семейного положения наша публика не проявила, но просила немного рассказать о себе.

Даль называет дату своего рождения (25 мая 1941 года), говорит, что у него есть старенькая уже мама, есть старшая сестра.

– Окончил Театральное училище им. Щепкина, был принят в труппу театра «Современник», где проработал несколько лет. Работал с большой нагрузкой, иногда был занят 24 раза в месяц.

«Почему оставили „Современник“ и последние годы переходите из театра в театр?»

– Причина – творческие соображения.

«Ваше отношение к театру?»

– Думаю, что артист должен обязательно работать в театре, иначе он дисквалифицируется. Необходим каждодневный тренаж. Театр дисциплинирует, заставляет все время думать, все время быть в форме. Мечтаю о режиссерской работе. Надеюсь, что мне удастся соединить свою работу и как актера, и как режиссера в одном спектакле.

Добавляет, что стал несколько удаляться от чисто театральной сферы и тяготеть к литературному кругу.

«Не ведете ли свою родословную от Владимира Даля?»

– Документальных тому подтверждений нет, но Андроников находит у меня большое внешнее сходство.

«Приходилось ли вам бывать в нашем городе раньше?»

– Да. В 1961 году впервые снялся в большом кино, в фильме «Мой младший брат», а в 1962-м вместе с Р. Быковым, И. Саввиной, А. Зархи приезжал в Краснодар на кинофестиваль советских фильмов.

Я очень рад новой встрече. Сейчас город изменился, и мне жаль, что вижу Краснодар в основном из окон машины. Тогда он оставил хорошее впечатление, понравились ваши старинные одноэтажные домики, уютные улицы, а вот теперь, кажется, многое изменилось: выросли стандартные коробки из стекла и бетона, уходит доброе патриархальное прошлое.

Как-то грустно попросил-посоветовал:

– Не ломайте ваши старые домики…

«Какая из сыгранных ролей вам ближе?»

– Нужно любить роль, когда играешь. Потом – забывать. Не понимаю актеров, которые считают какую-то работу любимой. Тем более что часто происходит переоценка ценностей. Первую свою роль я сыграл в фильме «Мой младший брат». Сейчас его почти никто не помнит. Но в то время и фильм, и сама повесть Василия Аксенова стали настоящей сенсацией для молодых людей, эти герои были кумирами. А потом прошло время, и мое отношение к фильму и роли изменилось.

«Что случилось с Савелием Крамаровым, говорят, эмигрировал в Америку?»

К сожалению, этот вопрос повторился в нескольких записках и стал раздражать Даля. Он сказал, что никакой информации на сей счет сообщить не имеет, и с досадой заметил:

– Дался же вам этот «косой»!

«Как вы относитесь к передаче „Кинопанорама“?»

Если не ошибаюсь, в ту пору она была очень «нудистской». Приглашали киносценаристов, режиссеров, актеров и начинали «пытать» их поочередно: ваши замыслы, задачи, сверхзадачи, что вы чувствовали, ощущали сознательно, подсознательно и т. д. и т. п. Потом вытаскивали представителей зрительского «лагеря» и организовывали «столкновение» мнений. Говорильня, говорильня и еще раз говорильня.

Ответ Олега Ивановича восхитил своей краткостью и точностью:

– Передаче более соответствовало бы название «Кинопилорама».

Даль рассказывает немного о своей жизни дома, в Москве. Передать в подробностях затрудняюсь, потому что не могу припомнить, каким вопросом был вызван этот сюжет, и выветрилась совершенно фабула ответа. Запомнилось только следующее: Олег Иванович болен, ему тоскливо, он ходит по комнате, останавливается у окна, выходящего на троллейбусную остановку, и начинает наблюдать за людьми, ожидающими троллейбуса. Внимание привлекли хорошо одетый мужчина интеллигентного вида и маляр с кистью, стоящий неподалеку от него. Между ними, представителями разных сословий, начинается молчаливый поединок: первый пытается подчеркнуть свое превосходство, второй – это превосходство унизить. Симпатии Даля явно на стороне маляра.

Как развивался «поединок» и чем закончился – теперь мне уже не вспомнить, но вот нравственное кредо, продиктовавшее рассказ, зарубку в памяти оставило. Оно аналогично пришвинскому. В дневниках Пришвина есть следующий эпизод. Однажды в Париже ему довелось ехать в конке с очень милой молодой девушкой. На одной из остановок в конку вошел рабочий, он был усталый, потный. Дамы вынули платки и, зажав носы, вышли на площадку. Спутница Пришвина тоже вышла. Когда рабочий ушел, девушка вернулась. Пришвин сказал ей, что поступила она нехорошо, что он так не сделал бы, но он демократ и не пример, но если бы он был аристократом, то еще более не смог бы себе позволить так оскорбить рабочего. Вот и кредо. Оно лежало в основе рассказа Даля.

Попросили рассказать о Дворжецком. Ограничился фразой:

– Он был моим другом, и не будем беспокоить его прах.

«Как вы относитесь к Татьяне Дорониной?»

– Очень капризна. С нею трудно работать.

«К Марине Нееловой?»

– Талантливая актриса. Жаль, если заездят.

Вспомнил о съемках «Старой, старой сказки», которые прошли легко и как-то радостно.

«В театре и в кино вы играли с прекрасными актерами: Ю. Ярветом, Д. Банионисом, В. Дворжецким, О. Табаковым. А кто ваши любимые актеры?»

– Ф.Раневская, С. Чиаурели, А. Фрейндлих. Мы никогда не были партнерами, но вполне возможно, что удастся осуществить такую идею: создать спектакль, в котором были бы заняты ведущие актеры различных театров, и хотя бы раз в несколько месяцев играть в нем. И еще я мечтаю о театре, именно драматическом театре, в котором актеры могли бы и петь, и танцевать. Правда, такой театр уже был: театр Шекспира «Глобус».

«Кинотрюки, которые бывают в фильмах с вашим участием, Вы выполняете сами, или это делают каскадеры?»

– Нет, я все делаю сам. В фильме «Земля Санникова» есть момент, когда мой герой с завязанными глазами взбирается на башню. Так вот, она не очень высокая: четыре – пять этажей. Я сам и лез на эту башню, а сквозь черную повязку все видел. Много трюков приходилось выполнять и в других фильмах, в «Старой, старой сказке», например.

«Любите ли Аллу Пугачеву?»

Определить отношение однозначно не может. Когда она появилась на эстраде, произвела впечатление талантливого, многообещающего человека. Теперь порой раздражает.

Добавил:

– Но, может быть, я еще полюблю ее.

Заметьте: в этот период у Пугачевой масса поклонников и заявление о том, что она кого-то раздражает, сразу ставило ее почитателей в оппозицию к автору такой оценки.

«Назовите Ваших любимых эстрадных певцов».

– Я люблю всю музыку, кроме вокально-инструментальной. Мои любимые певицы – Элла Фицджеральд, Лайза Минелли, Барбара Стрейзанд. На нашей эстраде – Нани Брегвадзе, Буба Кикабидзе, Клавдия Шульженко, Леонид Утесов. Люблю Булата Окуджаву. Общение с писателями, поэтами, музыкантами мне многое дает. Вообще я – человек неразговорчивый, мрачный и даже злой, когда встречаюсь с людьми, которые халтурно относятся к искусству.

«Как вы оцениваете группу „Бони М“?»

Они тогда «гремели» и превозносились очень многими.

– Общего восторга не разделяю, и вообще не люблю ВИА.

«Ваше отношение к „зеленому змию“?»

– Отрицательное, но иногда соблазняет, проклятый.

«Как вы относитесь к врачам и торговым работникам?»

– Врачей ненавижу, а торговых работников боюсь.

Считаю, что в этом вопросе Даль оказался большим провидцем.

«Расскажите, пожалуйста, о фильме „В четверг и больше никогда“, созданном по сценарию Андрея Битова».

– Его поставил режиссер Анатолий Эфрос. Проблема затронута очень серьезная: бездуховность, граничащая порой с жестокостью. Мы хотели предупредить людей о том, что такие типы среди нас, что нельзя быть равнодушным.

«Как вы готовились к этой встрече?»

– Никак. Валялся на койке в гостинице. Кстати, удалось посмотреть по телевизору фильм «Доживем до понедельника», раньше я не видел его. Очень добрый, хороший фильм.

«Ваш любимый исторический герой?»

– Лунин.

«Скажите, ваша резкость – суть или способ самозащиты?»

– Скорее, последнее.

Были дежурные вопросы нашей аудитории о Владимире Высоцком и фильмах Андрея Тарковского. Ответы на них всегда признавали талантливость того и другого и в этот раз исключения не составили.

И вдруг… грубая записка типа «Закругляйся, дядя. Гав-гав!» Должно быть, реакция на недостаточно почтительные отзывы о кумирах.

Мы сидели ошеломленные, не зная, что предпринять. Пока мы соображали, Даль, сказав, что при наличии времени поговорил бы с автором сей реплики в другом месте, не стал продолжать встречу и ушел со сцены, оставив нас смотреть фрагменты из фильмов с его участием.

После встречи, в большом смятении, пытаюсь разобраться в происшедшем. Да, конечно, вопросы были недостаточно интересны, и некоторые из них вполне могли вызвать раздражение, но главное – состояние души Даля, которое он не пожелал скрывать. Безмерная усталость, надлом. С таким состоянием выходить «на толпу» противопоказано.

Оставаться самим собой предпочтительнее в камерной обстановке, а перед лицом массы для успеха следовало играть. Даль не стал этого делать. Могу объяснить это только тем, что в тот период ему было плохо, и плохо настолько, что оставляло его безразличным к тому впечатлению, какое он производит на собравшихся…

Космос души человеческой оказался куда сложнее космоса физического, о котором рассказывал накануне Виталий Иванович Севастьянов.

Вот и все.

Прекрасно понимаю, что мои заметки о встрече с Олегом Ивановичем Далем не представляют ценности и ничего нового не открывают, они лишь штрих к сложному характеру человека очень талантливого, которому Судьба оставляла уже так мало жить.

Ужасно больно сознавать, что все оказались бессильны ему помочь, а вот мысль о том, что сделать это все-таки было можно, не дает покоя уж столько лет…

Краснодар, 17 декабря 1990 г.

С 1972 года я работала в редакции кинопрограмм краснодарского телевидения. Еще задолго до моего прихода туда, с середины 60-х годов, существовал регулярно выходивший в эфир цикл передач «Твой друг – кино». Выпуски этого цикла делились по двум направлениям: либо речь шла непосредственно о мире и новинках кино, либо в «рамках телевизионного интервью» происходили встречи с известными актерами и режиссерами.

Кто только не перебывал у нас в гостях за годы моей работы редактором в этой передаче! Если назвать только самых любимых людей и наиболее запомнившиеся встречи, и то получился бы огромный список. Что касается актеров, приезжавших на Кубань, то практически все из них были представлены телезрителям. Возможно, такая телевстреча была оговорена как элемент маршрута артиста во время поездки по краю от Бюро пропаганды киноискусства, тем более что об их приезде, как правило, нас предупреждали заблаговременно. Осенью 1979 года, тоже заранее, меня известили и о приезде в Краснодар Олега Даля. Видимо, у него уже прошло в городе несколько встреч, потому что человек, рассказавший мне об этом, сказал:

– Ведет себя вызывающе, грубовато.

Должна упомянуть здесь об одном обстоятельстве. В связи с частыми переговорами о встречах непосредственно с актерами у меня развился некий «комплекс». Не все актеры в жизни соответствуют тем представлениям, которые складываются по впечатлениям от их экранных работ. Несколько раз я «обжигалась» на этом – не хочу останавливаться на конкретных примерах, но бывало всякое… Кроме того, столичные актеры, как правило, люди сложные, их отношение и общение с творческими работниками далеких от Москвы и Ленинграда городов подчас носит характер некоторой снисходительности к периферии.

В общем, в случае с Далем я подумала накануне: «Трудно, наверное, будет с ним говорить…»

В назначенный день его привезли к нам в студию. Было около двенадцати часов дня. Первая встреча – оба настороже. Была какая-то минутка взаимооценки. К его приезду существовал костяк разговора – текст ведущей, ее вопросы, т. е. были заранее заданы ритм и направление беседы. Обычно с вечера или рано-рано утром нам забрасывали ролики для иллюстрации разговора фрагментами из кинофильмов.

Напрасно я ожидала, что Даль будет труден как собеседник, станет импровизировать, уходя в сторону от основной линии. Он нормально отнесся к предложенному сценарию встречи и спокойно стал оговаривать, как и что будет снято, во всем следуя нашим пожеланиям. Однако впечатления спокойной легкости в общении с ним не возникало. По складу он – не собеседник. К диалогу был и не склонен, и не жаждал такового. Больше стремился свести все к своему монологу. А внешне выглядел очень одиноким, сиротливым… Плюс ко всему, был крайне насторожен. Возможно, такая закрытость появилась в результате зрительской бестактности, с которой он успел столкнуться в какой-нибудь из аудиторий… А может быть, нет. В любом случае, такой человек нуждается в заботе, теплоте. Хочется пригреть его добрым словом.

Каждая передача нашего цикла снималась одним часовым куском непрерывной видеозаписи. Примерно 20–25 минут отводилось фрагментам из фильмов, остальное время – разговору с гостем. Никаких остановок в ходе записи никогда не происходило. Даже ролики из фильмов заранее размечались в точном соответствии с планом передачи и давались на экран кинозала строго в нужный момент. Но в передаче об Олеге Дале остановка в работе произошла. Это был единственный случай в моей практике, когда прервали подобную съемку.

Мы записали уже минут 5–7 беседы с Олегом Ивановичем, как вдруг у меня на столике зазвонил внутренний телефон:

– Остановить запись! Любовь Васильевна – к директору!!!

Ничего не понимая, иду наверх к руководству студии. Не хочу сейчас как-то охарактеризовывать директора нашей телестудии, потому что все станет ясно и понятно из его слов:

– Почему у вас в разговоре прозвучало имя Василия Аксенова?! Вы же прекрасно знаете, что это за одиозная личность! Что он вообще запрещен! Немедленно УБЕРИТЕ ЭТО!!!

Сказать, что я растерялась, – не сказать ничего! Я совершенно опешила, хотя прекрасно представляла себе, что такое наш шеф, и внутренне была готова ко всему. Я просто не знала, как мне сообщить об этом Далю. И как вообще быть? Даль – человек резкий, и я не знаю, как он отреагирует на такую новость. Может быть, вообще повернется и уйдет. А как спорить с этим начальником, и спорить ли вообще? Решила пойти вниз и сказать все так, как есть, – будь что будет…

Спустилась в студию, подхожу к Далю и говорю:

– Олег Иванович… Вы же понимаете… Мы – правая рука крайкома партии… Руководство требует убрать упоминание об Аксенове.

Он прямо весь подскочил, взвился, руки сжал в кулаки:

– Что-о-о?! Это почему еще??! Ведь… Аксенов – прекрасный человек! Прекрасный писатель! Я в фильме снимался по его повести!!! Это была моя первая работа!!! Нет, я одного не пойму – почему? Объясните мне, почему?!! Ну и что из того, что он бывает за границей?! Он занимает большое место в моей жизни! Почему я должен его предавать?!!

Я вообще не терплю никакого панибратства в общении, с подобными людьми особенно, но тут не выдержала и даже руку ему на плечо положила:

– Олег Иванович!.. Я же все прекрасно понимаю, как и вы… Но… давайте спасать передачу. Это важнее.

Работа продолжилась, и, наверное, никто из зрителей, смотревших телевстречу, не заметил потом у Даля этого стресса, из которого он сравнительно легко вышел.

Передачу досняли. И после единственного показа по Краевому телевидению стерли… Такова была судьба всех подобных съемок. Единственный сохранившийся в памяти об этом событии документ был представлен мною руководству телестудии для утверждения передачи к выходу в эфир. Это полный текст вопросов диктора, ведущего разговор, с кратким изложением ответов Даля, которые я записала при первом рабочем просмотре готовой видеозаписи.

В день съемки Даль должен был встречаться со зрителями района во второй половине дня. Он никак не успевал пообедать. Я попросила наших ребят сходить в буфет и принести что-нибудь ему в кинозал. Они все подготовили, накрыли столик. Когда мы закончили работу, я сказала:

– Олег Иванович, вы не успеваете пообедать перед следующей встречей. Не откажите у нас перекусить тем, что в буфете есть. За вкус не ручаюсь, но качество гарантирую…

Он наклонился к этому обеду, посмотрел на него:

– Ну-у… котлету и огурец заверните…

Там стояло два стакана вишневого сока – вот только его он и выпил.

На этом мы и расстались…

И полутора лет не прошло, как Олега Даля не стало. Это известие в марте 1981 года меня просто потрясло. Его существование в искусстве всегда грело душу… Люди его душевного склада мне близки. Его человеческая Личность, преломленная в актерство, на мой взгляд, – интереснейшее явление. Жаль, что знакомство с ним было таким коротким.

Я уже давно не работаю, но у меня осталось как бы «две памяти» обо всех людях театра и кино, с которыми довелось встретиться. Даль – в хорошей, доброй половине.

Краснодар, 16 декабря 1992 года