Текст книги "Загадки малорусской истории. От Богдана Хмельницкого до Петра Порошенко"

Когда же в Кремле наконец осознали, что массовый голод – не «кулацкая выдумка», а ужасная реальность, меры стали приниматься в спешном порядке. И прежде всего помощь (продовольствием, фуражом, предоставлением семенных ссуд) была оказана Украине. В том числе за счет регионов РСФСР, тоже нуждающихся. Примечательный факт: на увеличении помощи республике настаивали и добивались ее не столько местные украинские руководители, сколько комиссии из Москвы, состоявшие, судя по фамилиям, из великорусов и представителей других национальностей. Только кто сегодня на Украине об этом знает?

Тайна переписи. Для доказывания версии «геноцида украинцев» «голодомороведы» прибегают к сопоставлению результатов Всесоюзной переписи населения 1926 года с итогами аналогичных переписей 1937 и 1939 годов. Об этом уже говорилось в предыдущей главе.

Тайна переселений. Любят «голодомороведы» указывать и на факт организованного в 1933 году завоза в опустевшие после голода украинские села переселенцев из Центральной России и Белоруссии. Так, дескать, русифицировали Украину.

Переселение в самом деле было. Во второй половине 1933 года в ряд районов Одесской, Донецкой, Харьковской и Днепропетровской областей завезли из РСФСР и БССР в общей сложности 21,8 тысячи семей. Это не тайна. Тайна же, хранимая «голодомороведами», заключается в том, что большинство переселенцев вскоре вернулись обратно. Слишком ужасной являлась картина вымерших сел, чтобы селиться и жить там.

Кроме того, вместе с великорусами и белорусами в те же регионы организованно завозились украинцы из Киевской, Черниговской, Винницкой областей. О какой русификации можно тут говорить?

Тайна зарубежных ученых. На Украине в последнее время как-то принято считать, что факт «голодомора-геноцида» давно установлен мировым ученым сообществом. Мол, историки всего мира, за исключением разве что российских, признали, будто голод 1932–1933 годов был организован Москвой ради целенаправленного уничтожения украинцев.

Так ли это? Надо сказать, что большинством зарубежных историков данный вопрос вообще не изучался. Если парламент какой-нибудь страны признавал «голодомор» геноцидом, то не на основании заключений своих ученых, а из политических соображений. Те же иностранные исследователи, которые подробно изучили проблему тогдашнего голода, пришли к совершенно иным выводам, чем украинские «голодомороведы».

«Зона распространения голода явно не совпадает с границами расселения отдельных национальностей, – пишет немецкий историк профессор Штефан Мерль. – Почему умирали от голода русские крестьяне в Поволжье и восточных зернопроизводящих районах? И почему, в противоположность тому, голод до какой-то степени пощадил северо-западную часть Украины? Многое говорит за то, что осуществляемые правительством меры касались всего советского крестьянства, а ни в коем случае не одних украинцев».

«В ходе нашей работы мы не нашли свидетельств того, что советская власть осуществляла программу геноцида против Украины, – признают английские ученые, профессора Роберт Дэвис и Стивен Уиткрофт, многие годы посвятившие изучению указанной темы. – Несомненно также, что число погибших от голода на Украине в заявлениях украинских политиков и публицистов сильно преувеличено».

«Верно, что Украина очень сильно пострадала от голода, – отмечает японский исследователь Хироаки Ку-ромия. – Верно и то, что Сталин не доверял украинским крестьянам и украинским националистам. Однако достаточных доказательств того, что Сталин устроил голод с целью покарать именно этнических украинцев, не существует».

Особняком в ряду зарубежных авторов стоит некий Роберт Конквест. Профессиональный пропагандист времен холодной войны, он некоторое время утверждал, что голод 1932–1933 годов специально устроен сталинским режимом. Сей аргумент Конквест считал возможным использовать в антисоветской пропаганде. С распадом СССР вопрос утратил былое значение. И в 2003 году бывший боец идеологического фронта «скорректировал» свои взгляды, отказавшись от обвинения советского режима в преднамеренной организации голода. Впрочем, это не мешает современным «голодомороведам», ничуть не смущаясь, ссылаться на прежние работы Конквеста.

Подведем итоги. Опираясь на факты, можно с полным основанием утверждать: голод начала 1930-х в СССР был общей трагедией украинцев и великорусов (как и некоторых других народов Советского Союза). Использовать ту трагедию для политических спекуляций по меньшей мере подло.

И последнее. Сопоставление результатов переписей населения, проведенных в 1926 и 1937 годах, показывает сокращение численности населения Украинской ССР на 1,9 %. Это сокращение ныне объявляется на Украине последствием геноцида. Нужно помнить то время – время коллективизации, «раскулачивания», голода, массовых репрессий.

Теперь сравним. За годы независимости население Украины сократилось на 13,5 % (это не считая ныне утраченных Крыма и части Донбасса). И продолжает сокращаться. Выходит, что независимость способствует вымиранию украинцев сильнее, чем все перечисленные катаклизмы, вместе взятые. В этом, пожалуй, заключается самая страшная тайна современной Украины.

Божья кара

Трагедию 1933 года предсказывали заранее

И еще о «голодоморе». У Леонида Смилянского, довольно известного в прошлом украинского советского писателя, есть повесть «Периферия», описывающая построение социализма в отдаленной провинции. В одном из эпизодов произведения (его действие происходит в конце 1920-х годов) некая юродивая Настя ходит по базару и кричит о том, что закрывают храмы и высылают архиереев. В ответ слышится лишь хохот. Окружающих явно не волнует положение религии в стране. И тогда, обращаясь к собравшимся вокруг нее торговкам и крестьянам, юродивая вдруг объявила: «Скоро и ноги вашей не будет на базаре – погонят вас, чтобы вы опухли от голода». И чуть погодя добавила: «Люди прокляты… Они забыли, что скоро один другого есть будут – такую им Бог кару готовит».

Персонажи «Периферии», как, впрочем, и ее автор, воспринимали подобные слова не иначе как бред сумасшедшей. По зловещей иронии судьбы, повесть, написанная в 1930 году, вышла в свет отдельным изданием в 1933-м, когда «бред» стал страшной реальностью. Сам того не желая, Смилянский оказался пророком. Больше «Периферию» не переиздавали. Она не вошла даже в четырехтомное собрание сочинений писателя, вышедшее в начале 1970-х годов. Слишком уж точным (ужасающе точным!) было «предсказание».

Между тем та забытая повесть помогает понять суть событий, называемых сегодня голодомором. Ныне обнародована масса подробностей тогдашней трагедии. Ее изучают, много пишут о причинах и последствиях случившегося. Публикуются официальные документы и свидетельства уцелевших очевидцев. Одно лишь ускользает от внимания «голодомороведов». Они обходят стороной вопрос о том, что представляло собой украинское село накануне катастрофы 1932–1933 годов.

А картина была неприглядная. С конца 1920-х годов в Украинской ССР (и во всем Советском Союзе) развернулась массовая кампания антирелигиозных гонений. Кампания инициировалась властями, однако население в большинстве своем не только не противилось ей, но и поддерживало. На сельских сходах принимались решения о закрытии храмов, использовании церковных зданий для хозяйственных нужд или превращения их в клубы.

«Бог нам больше не нужен!» – громогласно заявляли крестьяне. В центре селений устраивались большие костры, куда жители сносили вынесенные из хат иконы. С закрытых храмов снимались кресты и колокола. Изгонялись (часто с применением насилия, сопровождаемого насмешками и издевательствами) из сел священники. Целые районы «освобождались» от «религиозного дурмана», гордо рапортовали, что на их территории не осталось «ни одной церкви, ни одного попа». «Социалистическое переустройство сельского хозяйства обусловило отход широких трудящихся масс от религии», – восторженно писал журнал «Безвірник» («Безбожник»), орган Союза воинствующих безбожников Украины. Сам указанный Союз на начало 1932 года насчитывал 2 300 000 членов.

Справедливости ради надо сказать, что не все крестьяне поддерживали «войну с Богом». Однако среди неподдерживающих – большинство предпочитало молчать. Открыто протестовали немногие. И эта немногочисленность сопротивлявшихся позволяла властям безбоязненно репрессировать их, а заодно поощряла правящий режим на новые агрессивные действия.

Так и подошли 1932–1933 годы. Ну а потом случилось то, что случилось. «Села стояли почти пустые, дворы и улицы позарастали высокими бурьянами», – так в одном из сборников свидетельств о голодоморе описывает последствия трагедии очевидец из села Липово под Кременчугом. Безусловно, это был ужас. Но если просмотреть вышеназванный журнал «Безвірник», то можно обнаружить там упоминание об этом селе как о месте активной деятельности воинствующих безбожников. Церковь там закрыли с одобрения населения, жители (во всяком случае, их большинство) решили, что проживут без Бога.

Вот другое свидетельство очевидца: «В нашем селе Винницкие Ставы (Киевщина) от голода умерло тридцать процентов моих земляков». Тоже ужасно. Но и это село упоминается в том же журнале по тому же поводу.

Аналогичным образом описывает кошмар 1933 года уцелевший свидетель из села Веселый Кут Таращанского района, где люди умирали от голода прямо на улице. Только Веселый Кут также оказался «безбожной зоной».

Перечень примеров можно продолжить. То, что происходило в различных селах Украины (как, кстати сказать, и в селах многих регионов РСФСР) в 1932–1933 годах, в общих чертах похоже. Но и картина предголодоморных лет там примерно одинакова. Наверное, можно было бы попытаться установить взаимосвязь между двумя событиями. Это огромное поле деятельности для историков. Однако руки до него у «голодомороведов» почему-то не доходят.

Как не доходят у них руки и до другого. Одновременно с антицерковной кампанией в селах происходило и так называемое раскулачивание. И если об ущербе, нанесенном этим процессом сельскому хозяйству, написано уже немало, то другая сторона происходившего находится (опять же) за рамками внимания исследователей. Для наглядности стоит вновь обратиться к одному из сборников свидетельств о 1933 годе. Вот, например, цитата из воспоминаний жителя села Макиевка (оно находится под Нежином): «В феврале – голод, и в хате шаром покати. И блуждали по селам люди в поисках гнилой картошки или перемерзлой свеклы. В левадах по берегам реки Перевид дерли кору с деревьев, обрезали ветки вербы, ели почки, молоденькие листья и травы». И далее: «Подобрали в тот день на базарной площади закостеневшего старичка с плетеной корзинкой и сгорбленную старушку с торбочкой, направили трупы в Галицкую больницу. Там, в мертвецкой, уже двадцать четыре мертвеца было».

Такое свидетельство не может не вызвать содрогания. Но вызывает содрогание и другое сообщение (если, конечно, в него вдуматься), из газеты «Нове село» за январь 1930 года: «На Нежинщине бедняки и середняки сел Галица и Макиевка Лосиновского района, объединившись в сельскохозяйственную артель, постановили выселить кулаков за пределы села, отобрать у них землю, скот, инвентарь и передать все коллективу». И зажиточных крестьян («кулаков»), виновных лишь в том, что они были хорошими хозяевами, вместе с членами их семей посреди зимы выгоняют из собственных домов, а теперь уже бывшие односельчане («бедняки и середняки»), не испытывая мук совести, делят их имущество между собой. Последствий долго ждать не пришлось. Как тут не вспомнить еще одну цитату, на сей раз из Библии: «Горе тому, кто без меры обогащает себя не своим, – надолго ли?»

О том, что происходящее до добра не доведет, борцов «с попами и кулаками» предостерегали неоднократно. «Будет голод», «Будет страшный голод», «В конце пятилетки (то есть в конце 1932 года. – Авт.) придет Сатана» – таких пророчеств было множество (Смилянский тут ничего не придумал). Тот же журнал «Безвірник» в 1929–1931 годах регулярно сообщал о них, разумеется в насмешливом тоне, подавая как образчики «религиозного мракобесия» и «кулацко-поповской пропаганды». В одном из пророчеств был даже точно указан срок. Мартовский номер «Безвірника» за 1929 год писал, что в Ровенецком районе на Луганщине некий Зинченко в религиозной проповеди прокомментировал творящееся в селах: «Все это дела дьявольские, всему этому будет конец в 1933 году». Упивающуюся своим безбожием толпу предупредили. Так ведь не верили.

Видимо, нужно оговориться: как бы там ни было, трагедия 1932–1933 годов все равно ужасна. Злорадное морализаторство, типа «Получили что заслужили», здесь неуместно. Однако нельзя искать виновников случившегося исключительно в Кремле. Из трагического прошлого надо уметь делать выводы. Дабы оно не повторялось.

Между прочим, в 1933 году такие выводы делались. Хотя советская пресса о голоде, как правило, не писала, правдивая информация на страницы СМИ иногда просачивалась. Скажем, все в том же журнале «Безвірник» за 1933 год автор одной из статей сообщал, что в течение февраля – мая он «с бригадой массовой работы» объехал 18 сел Ново-Водолазского района Харьковской области. «Классовый враг немало поработал на религиозном фронте, чтобы по-своему «пояснить» трудности, переживаемые в районе некоторыми колхозами, – говорилось далее. – Нам пришлось услышать достаточно законченные обобщения, в которых все сводилось вот к чему: «Бог покарал людей за то, что они его забыли. Раньше не было ни машин, ни удобрений, но зато был хлеб». Вместе с тем высказывалось сожаление по поводу того, что, мол, «хороших хозяев разорили» (кулаков), «у людей отбирают хлеб» и т. п. Есть много конкретных указаний об усиленном распространении попами и кулачеством этого тезиса».

Правда, автор тут же успокаивал своих читателей, отмечая, что «такое объяснение распространено было среди колхозников очень мало». Вот и сегодня глубинных причин трагедии 1932–1933 годов пытаются доискаться немногие.

И еще одно. Некоторые публицисты ныне пишут, что с помощью искусственно организованного голода тоталитарный режим психологически надломил украинцев, заставил их подчиниться советской власти. Это не так. Когда-то многие сотни тысяч людей в Украине клали свои головы за веру православную. Их потомки в конце 1920-х сами (пусть и побуждаемые властями) отрекались от Бога, закрывали храмы, жгли иконы. Значит, психологический надлом произошел раньше, и голодомор здесь ни при чем.

«Слух обо мне пройдет по всей Руси великой…»

Забытая страница Пушкинианы

Александр Сергеевич Пушкин считается сегодня на Украине «чужим» поэтом. Кое-кто даже предлагает запретить его произведения. А ведь не так давно отношение тамошних жителей к русскому гению было совершенно иным. И не только в традиционно русскоязычных крупных городах, но и в глубинке. Видимо, стоит напомнить о том, что происходило когда-то в самой отдаленной от России части украинской территории. Кому-то покажется невероятным, но факт есть факт: в январе 1937 года столетие со дня смерти великого поэта широко отмечалось в Закарпатье. Отмечалось потому, что сами подкарпатские русины (Закарпатье в то время носило название Подкарпатская Русь) считали себя русскими, единой нацией с великорусами. И Пушкина там воспринимали не как представителя чужой литературы, а как своего.

Об этом ныне молчат. Молчат не только на Украине (что вполне объяснимо), но и в России. Во всяком случае, мне не удалось найти упоминание о том пушкинском юбилее даже в научных монографиях, изданных в последние годы и посвященных истории Закарпатья соответствующего периода. Еще одна страница нашего общего прошлого оказалась забытой. А жаль. Событие это важно хотя бы потому, что наглядно опровергает миф о «насильственной русификации» как о причине широкой распространенности на Украине русского языка.

В Закарпатье никакой русификации не было. Оно никогда не входило в состав Российской империи, не попадало под действие пресловутых «Валуевского циркуляра» и «Эмсского указа» (о которых на Украине нагромождены буквально горы лжи) и т. п. Долгое время земли Подкарпатской (или Угорской) Руси находились под властью Венгрии. Потом – Австро-Венгрии. После Первой мировой войны их включили в новосозданное Чехословацкое государство. При этом новые властители (как, впрочем, и прежние) совершенно не поддерживали развитие тут русской культуры. Наоборот, ее всячески старались стеснить. Симпатиями официальной Праги пользовалось украинское движение, враждебное всему русскому. И тем не менее…

«Нет такого русского племени, которое бы в текущем (1937. – Авт.) году не вспомнило царя нашего духа А.С. Пушкина, – писал ужгородский журнал «Карпатский свет». – От волн Тихого океана по живописные отроги Карпат русский народ вспомнил его добрым словом».

Почин принадлежал Ужгороду, административному центру края. 23 января Русское культурно-просветительное общество имени Александра Духновича устроило первый приуроченный к юбилею пушкинский литературно-художественный вечер в Закарпатье. Была прочитана лекция о русском гении, продекламированы его произведения.

Вслед за тем состоялся целый ряд памятных мероприятий. Музыкально-драматическое общество «Боян», дамское попечительное общество, молодежные организации будто соревновались между собой в их проведении. Звучала пушкинская поэзия, разыгрывались сцены из произведений поэта, произносились речи. Был дан Большой Пушкинский концерт. Проведена научная конференция. В православном храме-памятнике отслужили панихиду. Апофеозом памятных дней стало детское театральное представление «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях».

«Это был исключительно красивый спектакль, – свидетельствовал очевидец. – В нем гармонично сочетались: прелесть пушкинской сказки и языка, превосходное исполнение детьми своих ролей (наизусть, без суфлера), очень хорошее произношение, очарование детей, стильные боярские и «богатырские» костюмы и весьма красивая декорация».

Ужгородцев поддержало Мукачево. В день смерти Пушкина православный мукачевский епископ Дамаскин в переполненном храме отслужил панихиду и сказал проповедь, посвященную трагической судьбе поэта. А вечером состоялось специальное Пушкинское собрание в переполненном (опять же) городском зале. Хор учащихся Учительской семинарии исполнил кантату в честь Пушкина, военный оркестр – увертюры из опер «Евгений Онегин» и «Пиковая дама». Вновь звучали декламации бессмертных произведений…

На следующий день еще одно заседание провели в городском театре. Самодеятельные артисты – учащиеся средних школ – разыгрывали сцены из «Евгения Онегина», «Скупого рицаря», «Цыган», «Бориса Годунова»… При огромном стечении народа на здании городской гимназии открыли мемориальную доску гению Русской земли. «Здесь Александр Сергеевич Пушкин – свой, родной, единокровный поэт, пророк и будитель; здесь он у себя дома», – подчеркнул, выступая на открытии, школьный администратор Василий Анталовский. Прилегающая к гимназии улица была переименована в Пушкинскую.

«Всюду в городе в витринах магазинов – портреты великого юбиляра, – сообщала местная пресса. – Всюду огромные плакаты «Пушкинской недели», всюду – в учебных заведениях, в театре, в городском зале – бесконечные репетиции. Все газеты – на самых разнообразных языках и всех направлений – пестрят именем А.С. Пушкина. Имя Пушкина не сходит с уст».

Массовые памятные мероприятия прошли также в Сваляве, Хусте, Тячеве, Пряшеве, а позднее – во многих селах. В селе Чинадеево 20 июня открыли памятник поэту. Впоследствии памятник Пушкину торжественно заложили в Ужгороде.

Откликнулось на юбилей и студенчество. Общества карпаторусских студентов в Праге и Братиславе тоже устроили специальные заседания с лекциями и концертами. «Дух пушкинского слова, поэзии, дозревающего пушкинского мировоззрения объединил в одно все карпа-торусские сословия, все идеологические течения, – констатировал видный закарпатский писатель и общественный деятель Алексей Фаринич. – Пушкин – первый, кто из нашей среды устранил разногласия и распри».

 
Слух обо мне пройдет по всей Руси великой
И назовет меня всяк сущий в ней язык, —
 

пророчески писал когда-то Александр Сергеевич. Так и случилось. Его знали и помнили даже в той части Руси, которая уже много веков страдала под иноземным игом.

Для полноты картины упомяну еще об одном эпизоде из истории Закарпатья. До Второй мировой войны книгоноши в Подкарпатской Руси продавали Библию. Согласно статистике, опубликованной в закарпатских газетах, реализовано было 2 тысячи книг на русском языке и всего 150 – на украинском. Повторюсь, все это происходило в регионе, где никакой русификации не было. В регионе, наиболее удаленном от Великороссии. Думается, вышеизложенное доказывает: русский язык не навязан Украине. Это наш родной язык.

Правда, стоит учитывать следующее: тогда, в 1937-м, закарпатцы еще не знали, что такое тотальная украинизация. Для них она была еще впереди.