Текст книги "Бабочка"

Глава 26
Юбилей

– Сейчас начнется веселье, – пробормотала одна из девчонок, повернувшись на каблуках.

Образно говоря, веселье началось еще вчера, когда меня представили остальным: в большинстве своем это вызвало недоумение, которое тут же сменилось холодной отчужденностью. Не считая рыжей, с которой мы сцепились в самый первый мой визит в «Бабочку». Она вылетела из кабинета кадровика (той самой шатенки), и явно не для того, чтобы в приемной попить воды.

– К Дженне пошла, – фыркнул кто-то.

– Еще бы, она же рассчитывала на роль главной.

Пронесшийся среди собравшихся шепоток оборвался под строгим взглядом шатенки. Впрочем, шатенка выбор Дженны тоже не одобрила, это было видно по ее холодным взглядам, которые вовсе не выражали радость по поводу новоприобретенной сотрудницы. Равно как и взгляд начальника службы безопасности, Ригмана Н’эргеса, который частенько оказывался у кабинета Дженны, когда я входила или выходила или когда просто шла по коридорам. Каждый раз, когда я попадалась ему на глаза, мне хотелось убраться из «Бабочки» и никогда сюда больше не возвращаться.

Волосы мне все-таки покрасили и, конечно, нарядили в платье, в котором я напоминала куклу или модель: бледно-голубое, плотный лиф на шнуровке, спереди короткая юбка, сзади длинный шлейф. Ну и туфли на каблуке, разумеется. На высоченной шпильке, благодаря которой я стала выше на голову. В таких хорошо ходить по подиуму или выходить из эйрлата на какую-нибудь вечеринку вроде ежегодного благотворительного бала, который регулярно посещают въерхи типа отца К’ярда или Ромины. Но уж точно никак не разносить заказы.

Впрочем, судя по тому, что я видела, в «Бабочку» приходят не поесть. Да, у них есть свой ресторан, но там, где предстояло работать мне, разносили только напитки и закуски, так что уронить тяжеленный поднос или самой упасть на какого-нибудь гостя или гостью мне не грозило. А вот упасть и облить кого-нибудь коктейлем – вполне. С этими мыслями я разглядывала себя в зеркале: волосы мне завили и уложили лесенкой, из украшений на мне (как и на всех девочках) был один-единственный браслет. Этот браслет активировал голографические крылья, делающие меня похожей на бабочку. Мои были ярко-красными, точь-в-точь как у надьеррской бабочки.

– Красный и синий отлично сочетаются, – пояснила стилист, когда мы тестировали образ. – Если бы мы оставляли твой цвет волос, сделали бы крылья ярко-синими.

В общем, да. Яркой я была точно: макияж сделал меня старше лет на пять, и, хотя лицо предстояло прикрыть маской, мне все равно было не по себе. Потому что, если меня пригласят в ВИП-ку, гость может потребовать, чтобы я сняла маску.

– Пятиминутная готовность, и на выход! – Появившаяся в гримерных Дженна хлопнула в ладоши. В ярко-красном вечернем платье, облегающем идеальную фигуру, она была ослепительна, даже несмотря на чересчур агрессивный макияж. Именно он подчеркнул хищность ее натуры и острые черты, которые я раньше не замечала. – Сегодня у нас особенный вечер, и все должно быть на высоте. Выходим на сцену, активируем крылья, дожидаемся завершения аукциона и спускаемся. Сегодня у нас выступает Джойс Уитни с премьерой, главная звезда вечера – она. Вы просто ее дополняете.

Джойс Уитни оказалась та певица, постер которой я рассматривала в день кастинга. Удивительно красивая женщина с голосом, который заставлял гостей снова и снова возвращаться в «Бабочку». Насколько я поняла, пела она эксклюзивно для клуба, нигде больше не выступала и была одной из изюминок заведения.

– Все помнят порядок выхода? – уточнила Дженна.

«Да» прозвучало хором – не зря же мы вчера полдня репетировали этот выход. Правда, когда репетировали, я была в привычной одежде, но сути это не меняло. Крылья, вспыхивающие в темноте, действительно смотрелись эффектно, а когда зажигался свет, оставался только флер осыпающихся на сцену искр. Платья у остальных были короткими, не в пример моему, и я бы сейчас многое отдала за то, чтобы избавиться от шлейфа.

Мне предстояло спуститься первой, и оставалось только надеяться, что Тимрана (так звали рыжую, которая шла за мной) не решит на него наступить. Слишком красноречивые взгляды она на меня кидала: яростные, презрительно-ледяные, словно я лично увела у нее парня. Впрочем, вряд ли она станет рисковать местом исключительно ради того, чтобы увидеть, как я упаду носом в пол. По крайней мере, надеюсь, что не станет.

Дженна глянула на часы (тонкую пластинку, вмонтированную в легкий браслет) и снова окинула нас взглядом:

– Все. Выдвигаемся!

На негнущихся ногах под шелест текущей за спиной ткани, практически невесомой, под возбужденные голоса я направилась следом за ней по коридору к сцене главного зала. Насколько я поняла, ведущий будет другой, но сначала Дженна лично должна была поприветствовать гостей вместе с владельцем клуба. Он дожидался нас у сцены и, едва окинув девушек взглядом, легко перехватил изящную ладонь управляющей.

– Ты очаровательна. – В голосе высокого светловолосого въерха звучали низкие, хриплые нотки.

– Благодарю, – сдержанно отозвалась она.

Но от меня не укрылось, как сверкнули ее глаза. Такой живой интерес сложно с чем-то перепутать, и на миг я вспомнила слова Алетты, которая говорила о какой-то знакомой сестры, въерхе. Впрочем, эти мысли мгновенно вылетели из головы и все остальные тоже, потому что Дженна негромко скомандовала:

– Маски!

И девушки синхронно закрепили изящные полумаски, скрывшие верхнюю часть лица. У меня задрожали пальцы, поэтому никак не получалось справиться с креплением, и в тот момент, когда маска в очередной раз чуть не свалилась на пол, из-за внутренних кулис донесся голос Дженны:

– Дорогие наши! Мы рады приветствовать всех, кто сегодня с нами! Всех, кто пришел сюда отпраздновать без ложной скромности удивительную и невероятную дату. Пятьдесят лет со дня основания «Бабочки». Меня зовут Дженна Карринг, а рядом со мной…

– Мильен Терд. – К ней присоединился въерх. – Когда мой отец впервые задумался об открытии клуба, он решил, что это будет нечто особенное. Нечто удивительное, как жизнь бабочки, короткая, но в то же время прекрасная. Образ «Бабочки» сложился не случайно…

Пальцы снова сорвались, застежка больно царапнула ладонь, и маска все-таки свалилась на пол.

С глухим стуком ударилась об пол, за спиной раздался смешок, и я рывком наклонилась за ней, столкнувшись пальцами с Тимраной, которая прошипела:

– Дай сюда!

И прежде чем я успела отнять маску, девушка уже закрепила ее на мне.

– …Мало кто знает, что в день открытия нашего клуба пятьдесят лет назад гостей тоже встречали маскарадом. Каждый из приглашенных был в маске и снимал ее только в конце вечера.

Рыжая чуть отодвинула занавеси: Дженна и въерх стояли под падающими на них серебряными нитями (голограмма, разумеется), из-за чего создавалось чувство, что над сценой идет дождь.

– Любители потрепаться, – фыркнула девчонка.

– Спасибо, – еле слышно прошептала я, но она не ответила.

Отпустила занавеси и отвернулась с таким видом, словно знать меня не знает и не помогала мне только что.

– Сегодня все будет особенным, – произнес въерх. – Начиная от наших прекрасных девушек, которые обслуживают ваши столики, и заканчивая репертуаром Джойс Уитни, которая приготовила для вас особый сюрприз.

Упоминание Джойс вызвало целую бурю аплодисментов, и, когда они затихли, Дженна продолжила:

– Неизменным останется только одно: как и пятьдесят лет назад, как все эти годы, с первого дня и до настоящей минуты, мы работаем только для вас!

Тишина взорвалась овациями, сквозь которые в зал плеснула музыка. И под первые аккорды, раздвинув тяжелые занавеси, я шагнула на сцену. В темноту. Да, идти нам предстояло в темноте, единственным источником освещения до тех пор, пока не выйдут все девочки, будут наши крылья, которые пока что лишь слабо мерцали. Именно поэтому мы оттачивали каждый наш шаг по внутреннему счету.

Раз-два-три-четыре-пять. Вдох. Шесть-семь-восемь-девять-десять. Выдох. Одиннадцать-двенадцать-тринадцать-четырнадцать-пятнадцать. Именно столько шагов было до края сцены, на котором я останавливалась. Платье, расстилавшееся за мной шлейфом, полыхнуло искрами, когда я нажала кнопку активации браслета, и по залу пронесся восхищенный вздох, общий, заглушивший шаги Тимрапы и других девушек. Огни наших крыльев вспыхивали по всей сцене, превращая ее в искрящуюся разноцветную феерию.

Несмотря на то что на сцене нас было много, я чувствовала сотни впивающихся в меня взглядов. На меня смотрели из партера, с балконов и бельэтажа ВИП-лож. От этого становилось не по себе, хотя каждый день с минуты, когда я подписала договор, я к этому готовилась. Каждый день говорила себе, что так будет, что я выйду на сцену, что на меня будут смотреть. Хотя я даже приблизительно не представляла себе, какой образ мне придется нести. Образ, в котором я не узнавала сама себя и к которому было прикована большая часть внимания собравшихся.

Когда все девушки вышли на сцену, зал на мгновение замер, словно пловец набирал воздуха в легкие перед рывком под воду, а потом взорвался аплодисментами. Грохотом, обрушившимся на нас, на каждую из нас в отдельности и на всех вместе. От него перехватило дыхание, как от ударившей со всей силы волны, а потом в зале вспыхнул приглушенный свет. Медленно, искра за искрой набирающий силу.

– Это не последний сюрприз. – Ко мне снова приблизилась Дженна с одной стороны и светловолосый въерх – с другой.

Не сказать, что в этой компании я почувствовала себя спокойнее, тем не менее, будучи запечатанной между ними, мне уже не хотелось зажмуриться под прицелом взглядов бесчисленных гостей.

– Сегодня весь вечер с вами будут наши чудесные бабочки, которые исполнят любую вашу прихоть. – Слова управляющей снова поддержали аплодисментами. – Ну, почти.

Последние – смехом.

– Но прежде чем мы начнем праздновать… – Ее слова подхватил въерх.

– …Хотим устроить для вас небольшое представление. Каждая из этих очаровательных бабочек может стать вашей на весь вечер… если вы того пожелаете.

Зал тоже был выполнен в форме крыльев бабочки, неоновые узоры, вплавленные в стены, тонкими искрящимися нитями разгоняли темноту. Здесь было бесчисленное множество столиков, вот только если еще вчера они были пусты, то сейчас заняты. Более того, заняты не как в обычный день на двоих человек или компанию – сегодня свободных мест не было вообще. Я знала, что билеты на юбилей продавали заранее, но такого не ожидала. Равно как не ожидала и того восторга, которым встретили слова въерха.

– Нам предстоит аукцион, и любой из присутствующих может присоединиться к нему, чтобы заполучить одну из наших прелестниц. Например, эту надьеррскую бабочку. – Дженна и въерх вскинули мои руки вверх одновременно, и крылья за спиной сомкнулись, чтобы снова раскрыться. – Все мы знаем, что в мире их осталось не так много, так что это особенно ценный лот.

– Все вырученные от аукциона средства пойдут на благотворительность. Перечень организаций, которым мы помогаем, вы можете найти на нашем сайте, все мероприятия будут освещены…

От громких голосов у меня начало шуметь в ушах, я почти не слышала ударов собственного сердца.

– Вы можете принять участие в аукционе как самостоятельно, так и совместно, от своего столика.

От мельтешения роскошных нарядов, причесок и возбужденного перешептывания лица перед глазами сливались в постоянно меняющуюся картинку калейдоскопа. Единственное, о чем я сейчас могла думать, – только не ВИП-ложа, потому что в общем зале никто не потребует от меня снять маску.

– Итак, надьеррская бабочка! – воскликнула Дженна. – Начальная цена лота – десять тысяч аринхов.

Десять тысяч аринхов! Если во мне и оставался воздух, то сейчас он весь вышел. Для сравнения: за смену Доггинса я зарабатывала три с чаевыми. За сотню мне надо было горбатиться месяц-полтора. Да что там, предложенный мне гонорар был вдвое меньше названной суммы, и я была уверена, что никто не согласится участвовать в этом безу…

– Десять тысяч пятьсот, двенадцатый столик! – воскликнула Дженна.

…мни. Это безумие – просаживать столько денег, когда люди на окраинах подыхают с голоду.

– Десять тысяч восемьсот – от ньестра за семнадцатым, – заметил въерх.

– Одиннадцать. Первая ВИП-ложа.

Сердце сделало кульбит. Я медленно подняла взгляд на центральную ложу, но разглядеть, кто в ней, было невозможно. Тонированное стекло полностью скрывало гостей.

– Одиннадцать двести, третий столик.

– Одиннадцать триста – от ньестра за семнадцатым.

Дженна и въерх отслеживали ставки по тапетам, а мне с каждой минутой все больше становилось не по себе. Все больше, потому что я буквально чувствовала на себе взгляд, буравящий меня через тонированное стекло. Пронзающий насквозь.

– Двенадцать. Четвертая ВИП-ложа.

Я облегченно вздохнула. Сама не знаю почему, я отчаянно хотела попасть куда угодно, только не в первую.

– Двенадцать с половиной от ньестра за семнадцатым.

– Двенадцать шестьсот, третий столик.

– Тринадцать. Четвертая ВИП-ложа.

– Пятнадцать. Первая.

– Пятнадцать с половиной от ньестра за семнадцатым.

– Шестнадцать. Первая.

– Семнадцать от ньестра за семнадцатым.

После этих слов в зале воцарилась тишина. Долгая тишина, на протяжении которой я успела встретиться взглядом с совершенно седым въерхом, который довольно улыбался. Глаз в прорезях маски было не увидать, но мне было не до этого. Сердце колотилось так, что мне не хватало кислорода. Еще чуть-чуть, и у них будет рыбка, а не бабочка.

– Семнадцать тысяч аринхов – раз! – воскликнула Дженна.

– Семнадцать тысяч аринхов – два! – подхватил въерх.

– Семнадцать… – это уже хором, – тысяч…

– Тридцать! – Возбужденный голос Дженны выбился из последнего отсчета. – Тридцать тысяч аринхов за нашу невероятную надьеррскую бабочку! Первая ВИП-ложа!

Я замерла. Замерла, потому что больше не слышала свое сердце, да что там, я даже голосов Дженны и въерха больше не слышала, только странный гул в ушах, идущий по нарастающей. Чем-то он напоминал шум летящего на меня эйрлата, только в разы сильнее. Нет, пожалуй, эйрлату до него было далеко, это был гул штормовых волн, идущих на Ландорхорн со стороны океана, чтобы слизнуть его с лица земли раз и навсегда.

– …Продано! За тридцать тысяч аринхов гостям из первой ВИП-ложи!

Гостям?! У меня неожиданно отлегло от сердца, я вдруг поняла, что снова могу дышать. Да, накрутила я себя здорово, но эти гости из первой в точности такие же, как те, за третьим столиком, что хотели купить меня. В точности такие же?!

Я улыбалась, когда спускалась, но улыбка была неестественной, словно приклеенной к лицу, с тем же успехом меня могли тянуть за уголки губ. К счастью, под маской многое можно скрыть. В том числе обрушившуюся на меня мысль: посетители «Бабочки» оставляют здесь такие суммы, на которые можно прокормить кучу народа. «Благотворительность, – напомнила я себе. – Благотворительность, Вирна». Эти деньги пойдут на благотворительность.

Наверное, эта мысль и помогла мне расслабиться, пока я шла через зал к лестнице, уводящей наверх. На меня оглядывались, я же думала только о том, как не споткнуться, и о том, как выдержать этот вечер. И о Лэйс. О том, почему всякий раз, когда речь заходила о гостях «Бабочки», она презрительно дергала бровью. О том, что я здесь ради нее.

Охрана окинула меня цепким взглядом, скользнув сканером вдоль платья, после чего мужчины расступились, открывая мне доступ в ВИП-ложу. Гостей было четверо, в полумраке просторной комнаты, оформленной в основных цветах клуба – синее с золотом, они расположились на просторном диванчике, но, когда я вошла, синхронно повернулись ко мне. Двое мужчин и две девушки, под масками черты лица было не разобрать, под неоновыми светильниками лишь полыхали пожаром волосы одной гостьи.

– Сними маску, – последовал приказ.

Еще до того, как меня бросило в холодный пот, я поняла, кто передо мной. Не подчиниться я не могла, но и подчиниться тоже, потому что этот голос принадлежал К’ярду.

Глава 27
Надьеррская бабочка

Пока я стою в оцепенении, он смотрит на меня. Это он, сомнений нет, равно как и в том, что сидящая рядом девчонка – та самая, с которой он был в парке. Парень справа – его друг, и только рыжая въерха мне не знакома.

– Так и будешь стоять? – ехидно интересуется он.

– Что это значит, Лайт? – Девушка поворачивается к нему, и в этот момент мне снова не хватает воздуха.

Их пальцы переплетены, ее взгляд устремлен на него, а я застыла перед ними, как… как полная дура. Как идиотка. Что, впрочем, неудивительно. «Ты все равно вернешь мне долг». Так, кажется, он сказал. Не получилось вытащить меня на вечеринку, зато получилось найти здесь. Море, у этого парня вообще есть мозги?! Совесть?! Хоть что-то у него есть, кроме безмерно раздутого «я» и желания щелкнуть меня по носу, как заигравшегося домашнего зверька?

От того, чтобы сорвать маску и швырнуть к его ногам, меня удерживает чувство собственного достоинства и, пожалуй, главное – причина, по которой я здесь нахожусь. Я здесь ради Лэйси. Она приходила сюда каждый вечер, каждую ночь общалась с такими, как… как он, способными выкинуть тридцать тысяч аринхов, чтобы просто развлечься за счет других. Поэтому я медленно, очень медленно снимаю маску и улыбаюсь. Никто не должен видеть того, что творится у меня внутри. Голос мой тоже звучит ровно:

– Как пожелаете.

Последнее срывается у меня с языка раньше, чем я успеваю спохватиться. Прикусываю губу, но тут же вспоминаю, что они накрашены, и медленно приближаюсь к столику. Рот у девицы приоткрывается в изумлении, челюсть его друга едва ли не падает на колени, и, честно, мне очень хочется посмотреть на их лица. Открытые, без масок.

– Я же обещал вам сюрприз, – насмешливо произносит К’ярд, глядя на меня. – Заказывайте, сегодня плачу я.

Сюрприз? Так вот как это называется?

Я стою, дожидаясь, пока данные с голографических меню перетекут на мой браслет. Они же транслируются в ресторан и в бар, и, по-хорошему, мне надо что-то сказать. Точнее, будь на их месте кто-то другой, я бы однозначно что-то сказала, но я не могу. Боюсь, что с губ сорвутся ругательства и все будет кончено. Поэтому смотрю куда угодно, только не на них.

Да, после этих выходных весь Кэйпдор будет в курсе, что я обслуживаю ВИП-ложи в «Бабочке». Не удивлюсь, что это преподнесут должным образом и для меня больше не найдется места ни под одним деревом в парке.

– Можешь идти, – милостиво отпускают меня. – Только возвращайся побыстрее, у нас впереди целый вечер. И вся ночь.

Невыносимо долгая ночь. Я вылетаю из ВИП-ложи так быстро, что Дженна поставила бы мне «незачет» уже за одно это. На ходу надевая маску, спускаюсь по лестнице, стараясь выровнять дыхание и шаг. Аукцион продолжается, но, кажется, рыженькую уже «купили», так же как и еще нескольких девочек. Дженну и въерха теперь сменил ведущий, именно он принимает ставки. Где управляющая и владелец, я не имею ни малейшего понятия и знать не хочу. Все, что мне надо, – это продержаться. Продержаться до той минуты, когда К’ярду и его друзьям станет скучно и они свалят. Вот только что-то мне подсказывает, что скучно им не станет. По крайней мере, не сразу.

В зале на меня снова пялятся, но теперь мне нет никакого дела до липких взглядов. По сравнению с тем, что меня ждет, – это так, детские игрушки. У бара меня уже дожидается заказ: для ВИПов готовят в первую очередь и максимально быстро. На подносе стоят коктейли и закуски. Подмигнув мне, бармен кивает:

– Тащи сначала это. Вторая порция уже на подлете.

Вторая, третья, десятая. Внутри меня все переворачивается, хотя дышу я сейчас очень ровно. Иначе не получится – я просто упаду. Желание разрыдаться уже прошло, равно как и глупая детская обида. Теперь мне кажется, что я могу справиться со всем. Могу не могу, а должна. Обязана.

Вдох-выдох, и я снова в ВИП-ложе. На сей раз обстановка там крайне напряженная – видимо, сюрприз не понравился. Девица сняла маску и сидит так, как будто проглотила лапшу вместе с коробкой из фастфуда, друг К’ярда раздувает ноздри, только рыженькая пытается непринужденно болтать, но при моем появлении затихает. За их спинами я вижу огромное стекло, откуда отлично просматривается сцена. Еще она отлично просматривается с огромной плазменной панели, висящей сбоку, и звук идет именно оттуда.

«Собираетесь еще кого-нибудь прикупить?» – вертится у меня на языке вопрос, но вместо этого я расставляю коктейли и закуски согласно заказам. Ничего не заказала только спутница «Лайта», но какое мне до нее дело. Может, у нее при виде меня случилось несварение, такой вариант тоже нельзя исключать. Особенно учитывая то, как меня жрет глазами этот придурок.

– Приятного вечера, – говорю я, хотя мысленно желаю ему подавиться.

Именно это и вкладываю в свои слова, а заодно и во взгляд, адресованный ему.

– Что-то ты не сильно разговорчивая, – хмыкает он. – Если это правда лучшее, что у них есть, то сдается мне, я здорово переплатил.

– Лайтнер! – В голосе девчонки слышатся истеричные нотки, но сейчас мне на нее плевать.

Я перехватываю поднос так, что белеют пальцы.

– Что именно вам не нравится? Скажите, я это исправлю.

– Полное отсутствие манер вряд ли можно исправить.

Надеюсь, он действительно подавится.

– Я сделаю все, чтобы вы изменили свое мнение, ньестр.

Нет, раньше подавлюсь я. Яд, которым плевалась Лэйси, когда говорила про «Бабочку», сейчас отравляет меня, он бежит по венам, заставляя кровь закипать. Особенно когда К’ярд откидывается на спинку дивана и говорит:

– У нас есть еще заказ.

С той самой интонацией «пошла вон». На этот раз я выхожу гораздо медленнее. Следом за мной вылетает въерха.

– Вирна! Вирна, подожди! – Она догоняет меня под пристальными взглядами секьюрити. – Тебя ведь так зовут, верно?

– Здесь я надьеррская бабочка, ньестра. Пожалуйста, наденьте маску, до начала шоу по правилам клуба за пределами ложи все должны быть в масках.

Она хочет сказать что-то еще, но я уже иду вниз. Охрана и так на нас косится, не хватало еще, чтобы обо всем доложили Дженне. Странное дело, стоит мне покинуть ложу – и становится легче, но когда вхожу туда… все возвращается.

Меня дожидается очередная порция закусок. Чего здесь только нет. Мои сестры могли бы наесться содержимым одной тарелки, но, честно говоря, у меня уже нет сил об этом думать. Я несу два подноса на раскрытых ладонях, со стороны они словно приклеены к ним, но это не так: если кто-то думает, что это легко, то нет. Нет, это едхово трюкачество, и сейчас вся моя концентрация уходит на то, чтобы грациозно пройтись с этими подносами между столиками, не забывая улыбаться на случайно пойманные взгляды и не думая о том, что ждет меня в ложе.

Как ни странно, девушек нет – видимо, отлучились попудрить носик. Друг К’ярда почему-то стоит, а сам К’ярд смотрит на него сверху вниз, хотя сам сидит при этом. Заметив меня, парень (кажется, Хар) снова раздувает ноздри, а потом шагает ко мне и порывается взять подносы.

– Нет! – вскрикиваю я. – Это недопустимо.

Въерх тут же вскидывает руки:

– Прости. Я хотел помочь.

Помочь?! Успокоившаяся было ярость вспыхивает с новой силой. Помочь он хотел! Хотел бы помочь – не участвовал бы в этом шоу, которое устроил его дружок.

– Так и будешь стоять? – интересуется К’ярд. – Пялиться, если не ошибаюсь, здесь имеем право только мы.

– Лайтнер… – начинает было Хар, но потом плотно сжимает губы и резко выходит за дверь.

– Ставь, – чуть ли не рычит К’ярд.

Очень тихо, угрожающе, отчего волоски на моей коже сразу встают дыбом. В меня ударяет волна силы, на миг дезориентируя, я еле удерживаюсь на ногах вместе с подносами. А когда прихожу в себя, понимаю, что едва их не уронила.

– Нравится чувствовать свою власть? – интересуюсь я.

Негромко, хотя рядом с нами никого нет. ВИП-ложи не прослушиваются, только просматриваются – на случай возникновения спорных ситуаций между сотрудниками и гостями. Первый поднос уже на столе, второй дрожит у меня в руках, потому что меня трясет. Трясет от силы, исходившей от Лайтнера, от осознания всего, что здесь происходит. Я собираюсь поставить блюда с закусками, но перед этим выдыхаю ему в лицо:

– Не знакома с твоим отцом, но подозреваю, что даже его от тебя тошнит.

– Тебе видней, – цедит он мне в лицо. – Это же ты подбираешь за своей сестрой все, что плохо лежит, – от желания продаваться в элитном клубе до дешевых парней.

Поднос все-таки летит на пол, а все закуски – на К’ярда. Осознание того, что это сделала я, приходит не сразу. А когда приходит, я глубоко вздыхаю, после чего с криком бросаюсь на него.