Текст книги "Бабочка"

Глава 8
Ловушка для синеглазки

Если еще вчера чесались кулаки набить кому-то морду, то сегодня даже нудные лекции летели незаметно. Все потому, что вчера я сначала выпустил пар, разрезая волны, а затем придумал, как развлечься на выходных.

Океан вообще не допускает мыслей. Зазеваешься – и тебя захлестнет волной, а после поволочет на дно. Либо будешь тормозить башкой о песчаный берег, рискуя сломать шею. Поэтому укрощение океана – единственный способ выбросить все лишнее и ото всего освободиться. Злость на отца действительно отступила, но стоило оказаться на суше, как память снова подкинула воспоминание о красноволосой девчонке. Вирна Мэйс, будто отбойное течение, затягивала под воду, в океан, и я не мог перестать о ней думать. А как справиться с едховой обратной тягой? Конечно же, поддаться ей. Значит, нужно заполучить калейдоскопницу.

Ха! Идея пришла в голову внезапно, но уже безумно мне нравилась. Ну а что? Почему я должен отказываться? Мэйс симпатичная и, судя по тому, что не побоялась бросить мне в лицо оскорбление, еще и строптивая. Может, она вообще сделала это нарочно, наверняка она та еще горячая штучка. Но для начала стоило узнать о ней побольше. Поэтому вчера, вернувшись домой и приняв душ, я написал Родресу: «Найди для меня всю информацию по Вирне Мэйс». Через минуту пришел ответ: «Хорошо». За что мне нравится Родрес – он не задает лишних вопросов и надежен, как горный хребет Дракур.

До знакомства с Родди я бы воспользовался помощью Шадара, начальника службы безопасности отца. Он может узнать что угодно, я вообще сомневаюсь, что для этого въерха существуют какие-то границы. Шадар предан нашей семье, но больше всего он предан отцу. Значит, о моем интересе к девчонке сразу стало бы известно Диггхарду К’ярду, а мне это совершенно не нужно.

Словом, я привык справляться своими силами и собственными связями. Зачастую получалось даже быстрее, чем могло быть через Шадара. Вот как сейчас: не успел я надеть чистую футболку, а Родди уже прислал файл.

Родителям Родреса принадлежала корпорация «Бигихор», занимающаяся информационными технологиями и охранными системами. Уверен, во всем Ландорхорне нет ни одной камеры или турникета, которые установили не они. Насколько мне известно, они даже создавали систему политари, но к ней у Родди доступа не было. А вот к системе Кэйпдора – был. Однажды он признался, что, зная слабые звенья в защите, попросту взломал ее. Поэтому Родрес мог узнать всю личную информацию любого студента академии.

Я упал поперек кровати и открыл учебное досье Бирны Мэйс. И удивился тому, какое оно короткое. В личных файлах было все – от школьных оценок и рекомендательных писем до домашнего адреса. Обычно в досье въерхов рассказывалось о родителях и других ближайших родственниках, которые внесли значительный вклад в развитие академии, каким образом прославили, читай – сколько денег потратили на процветание Кэйпдора. Дальше шли школьные достижения вроде побед в спортивных или интеллектуальных соревнованиях. И даже находилось место для указания хобби.

У Мэйс все это отсутствовало – ладно, люди не могут разбрасываться деньгами, но хоть что-то толковое там должно было быть! Но нет, даже в графе «родители» стоял прочерк. Не говоря уже о хобби или спортивных победах. Зато, как я и думал, калейдоскопница поступила в академию не за свои синие глаза, а за старательность и успеваемость выше среднего. И даже сейчас училась на отлично. Люди, как правило, терялись в Кэйпдоре. Школьная программа людей не отличалась высоким качеством, и им приходилось многое нагонять. Так что девчонка молодец, но это, пожалуй, все, что удалось выяснить. Мало, очень мало. Значит, остальное придется узнавать самому.

Мои размышления прервал вызов по тапету. Звонила Ромина. Как не вовремя! Я поморщился, но нажал «ответить».

– Привет, Лайт! – протянула она. – Как настроение?

Судя по золотистому узору за спиной, Ромина сидела, прислонившись к изголовью кровати в своей спальне. На ней был струящийся халат жемчужного цвета, который небрежно распахнулся, открыв взору ложбинку, от которой сходили с ума все парни. Все, кто хоть раз заглянул в ее декольте, мечтали заглянуть еще глубже.

Все, но не я.

– А то я могу его поднять, – лукаво заметила Ромина.

Намек был более чем прозрачным.

– Не сомневаюсь, – не поддержал я шутку.

– Зря отказываешься. Ты мог бы приехать ко мне прямо сейчас. Родители все равно на каком-то званом обеде, от которого я смогла отвертеться.

– Позови подружек.

– Не хочу подружек, – отмахнулась она. – Хочу… тебя.

– Ты же помнишь наш уговор, Роми.

Въерха сжала губы в тонкую линию, в глазах на мгновение сверкнул гнев. Впрочем, она тут же поправила идеальный локон и снова улыбнулась.

– Зря. Мы же по-прежнему друзья, Лайт?

– Только друзья.

С Роминой мы встречались весь первый курс, и у нас ничего не получилось: мы слишком похожи. Мне казалось, она согласилась с тем, что нам нужно расстаться, но стоило вернуться в академию после летних каникул, как начались намеки. Мне это совсем не нравилось, а временами раздражало. Сейчас вообще захотелось поскорее закончить разговор и вернуться к гораздо более интересному занятию – изучению фотографии Вирны в школьном досье. Пусть даже изображение не передавало всей глубины ее глазищ.

Девушка разочарованно вздохнула и спросила:

– Помнишь про вечеринку?

– М-м-м? – Оторвавшись от созерцания фотки, я снова вернулся в реальность.

– У Лорнела. Пойдешь?

Вечеринки Лорнела О’ка среди обычных студенческих попоек выделялись лишь размахом и абсолютной свободой: туда приходили те, кто хотел оттянуться по полной, не оглядываясь ни на чье мнение. Но у меня были свои способы оттянуться по полной, и я уже давно ни на кого не оглядываюсь. Поэтому я открыл было рот, чтобы отказаться, но тут меня осенила новая идея. Вечеринка – прекрасный способ узнать Вирну.

– Да, буду, – ответил я. – Роми, мне нужно идти.

И почти не солгал. По правде говоря, давно мне не было так интересно. Осталось только придумать, как затащить туда синеглазку. Потому что, судя по ее оценкам, учится она исключительно. К тому же подводная зоология у нас не так часто, а я не собираюсь ходить кругами, как рильенская акула, от урока до урока. План был до банального прост – перехватить ее в одном из коридоров академии и пригласить на вечеринку к Лорнелу, но все оказалось еще проще.

Кроме доступа к файлам, Родрес мог входить в систему Кэйпдора и узнавать все обо всех онлайн. О зачисленных баллах, о нарушениях, в случае с людьми (учитывая форму с датчиками) – даже местонахождение того или иного студента на территории академии. О последнем я узнал только сегодня.

– Какого едха? – спросил я. – Это что, правда? Зачем им отслеживать калейдоскопников?

Я даже обернулся на Хара, но у друга был не менее удивленный вид. Мы втроем расположились на скамейках на стадионе, здесь можно было поговорить без лишних ушей. Первокурсники как раз готовились к силовым тренировкам, и до слов Родди я лениво наблюдал за их потугами и раздумывал, идти ли мне сегодня на свои.

– Чтобы не утащили форму, – пожал плечами Родрес. – Так написано в правилах.

– Да кому она нужна? – рассмеялся я.

Ну правда! Хуже формы, чем академическая, не придумаешь. Все выглядят так, словно сошли с конвейера «Бигихор», а девчонки в ней вообще напоминают храмовых служительниц.

– Видимо, кто-то пытался украсть.

Как же мало я знаю о калейдоскопниках. Нет, конечно, среди людей много таких, для кого «украсть» – стиль жизни. Но зачем рисковать своим местом в академии ради едховой тряпки? Это не укладывалось в голове.

– А что за правила?

– Есть целый список того, за что калейдоскопника могут исключить из Кэйпдора, – кивает Родрес. – Сейчас перешлю его тебе.

Я открыл принятый файл и присвистнул:

– Пятнадцать страниц? Шутите?

Хар, заглянувший мне из-за плеча, хохотнул:

– Для въерхов не наберется и одной.

Да уж. Мне, например, нужно очень постараться, чтобы вылететь из академии. По крайней мере, совсем забить на учебу. И то для начала ректор доложит отцу, тот вправит мне мозги. Ну это если теоретически. Мне незачем забрасывать Кэйпдор, я учусь для себя, а не для кого-то. Но для меня правила смягчены, и преподаватели могут закрыть глаза на многое. А вот человеку достаточно прогулять несколько пар без уважительной причины, немного не добрать до проходного балла на тестах, разок подраться на территории Кэйпдора, оскорбить магистра, появиться на занятиях без формы, повредить форму, каким-то образом оскорбить форму… У них вообще с этой формой куча подпунктов было! М-да. И Бирна Мэйс, правильная девчонка и образцовая студентка, не явилась сегодня на первую лекцию. И на вторую тоже.

Незадолго до конца второй пары программа Родреса, скапанная на мой тапет, показала, что Мэйс все-таки явилась, но заработала вызов к декану. Для любого въерха – ерунда, а для калейдоскопницы, как я понял из того длиннющего свода правил, – большие проблемы. Поэтому отправился следом, не раздумывая.

Как оказалось, успел вовремя. Декан лиабиологов (вот кто настоящая маруна!) собиралась выставить девчонку из Кэйпдора. Именно тогда, когда я ее нашел и решил познакомиться поближе. Да мне давно не было так интересно, хотя мы с калейдоскопницей еще толком не разговаривали. Я все продумал, а эта едхова декан чуть все не испортила. Но, с другой стороны, именно благодаря ей я поймал девчонку на крючок.

Теперь Вирна Мэйс – моя должница. И это самая хорошая новость за последнее время. Осталось лишь дождаться выходных.

Глава 9
«Бабочка»

– Эй, а столы кто мыть будет? – крикнула Джей.

– Завтра мою за нас двоих! – Я вылетела за дверь раньше, чем моя напарница по смене у Доггинса успела что-либо ответить.

Мне нужно было успеть в «Бабочку», пока там еще нет посетителей и в то же время когда уже есть те, кто сможет рассказать про Лэйси хоть что-нибудь. То есть оптимально – за час-полтора до начала смены. Они там гримировались, перед тем как надеть специальную униформу, я никогда не видела Лэйс в гриме (выходить в нем за территорию заведения им запрещали), но она говорила, что это нечто фееричное, хоть и весьма трудоемкое.

На полном ходу влетев в полупустую гусеницу, я устроилась на сиденье (жестком, но хотя бы обитом искусственной кожей, благодаря чему сидеть было в разы теплее). Ближе к ночи, как частенько бывает в Ландорхорне, ветер усилился, от порывов перехватывало дыхание и хотелось завернуться в куртку с головой. Поэтому я запахнула ее плотнее и накинула капюшон, вглядываясь в мельтешащий за окнами ночной пейзаж.

Снова в центр, пусть даже не доезжая до Второго круга, но все равно гораздо ближе к Кэйпдору. О том, что произошло сегодня за дверями кабинета декана, я старалась не думать. Разумеется, ни на какую вечеринку я не пойду, осталось только понять, как донести это до того, кто не привык получать отказы. В том, что он эти отказы получать не привык, я поняла по уверенности, с которой мне сегодня поставили условие. Что ж, будет первое серьезное разочарование в жизни богатого счастливого мальчика.

Стоило об этом подумать, как накатило раздражение – раздражение пополам с глухой бессильной злостью: если бы пропал кто-то из семьи К’ярдов… окей, из семьи любого въерха, которые со мной учатся, вряд ли его родственника отправили бы в режим ожидания на неделю. И уж тем более вряд ли предложили бы расплатиться подобным образом, потому что за такое можно загреметь под суд. Когда речь заходит о человеке, тем более о девчонке, которой нечего тебе противопоставить, – дело другое. Рядом с ней можно чувствовать себя крутым и сильным.

Я поймала себя на мысли, что снова сжала кулаки и тут же их расслабила, стряхивая злость. Достала тапет и написала Митри: «Буду поздно. Уложи Тай и ложись сама». Не думала, что придет ответ, но он все-таки пришел: «Ты где?» – «Еду в “Бабочку”». Судя по тому, что Митри больше ничего не спросила, веры в политари у нее было еще меньше, чем у меня.

– Четвертый круг. Центральный парк Ландорхорна, – объявил механический голос.

Центральный парк Ландорхорна – место, где я бывала от силы пару раз. Слишком дорого стоил проезд, чтобы позволять себе кататься в такие районы, но родители как-то возили нас в центр. Первый раз – на годовщину свадьбы, но тогда я была совсем маленькой и мало что помню, кроме крутящихся каруселей, визга детей-въерхов и взлетающих в небо изгибов горок-аттракционов.

Второй раз мы ездили туда на день рождения Лэйс, и это я помнила уже гораздо лучше: нам с Митри даже довелось покататься на эйрлатах-аттракционах, а Лэйси с отцом прокатились на самой огромной горке, на которую нас не пустили, потому что мы еще были маленькие. Мама сказала, что не пошла кататься, потому что ее не пустили тоже, хотя я уже тогда прекрасно поняла, что она говорит это исключительно для того, чтобы нам не было обидно.

– Четвертый круг. Рингас-стрит.

Рингас-стрит – то, что мне нужно. Подхватив вещи, я вылетела на платформу, достаточно высокую, чтобы пассажиров здесь перевозили лифты. Да, мне доводилось бывать здесь раньше, но в такое время – никогда, поэтому я ненадолго залипла: искры огней и ленты магистралей, неон рекламы, фары дорогущих эйрлатов, мельтешащих над городом. Сверившись с навигатором, я направилась по лестнице мимо закрытых витрин бутиков. Надо отдать должное, это, пожалуй, было единственное, что здесь в такое время было закрыто. Вдалеке высился монументальный купол Догран-холла, самого известного, пожалуй, театра Ландорхорна, но нужная мне улица увела меня в сторону. Несмотря на будний день и позднее время, народу здесь было просто море. Причем даже когда я свернула с Рингас-стрит, аорты Четвертого круга.

Мимо меня проходили совсем молодые въерхи и въерхи в возрасте, люди спешили по домам (видимо, из пресловутых закрывшихся бутиков) или на работу (в ночные клубы и рестораны). Совсем как Лэйс.

Вспомнив о сестре, я ускорила шаг и уже через несколько минут вылетела на улицу, главной достопримечательностью которой было заведение, где работала моя сестра. Над входом раскинулись ярко-синие неоновые крылья. Рассыпая огни и соперничая с мерцающей неподалеку рекламной вывеской, золотом переливалась огромная надпись «Бабочка». Клуб действительно поражал своим великолепием – начать хотя бы с того, что он занимал целый квартал. Видимо, желающих в нем отдохнуть было много, а еще (это я знала от Лэйс) внутри была большая сцена для представлений, огромный банкетный зал и много чего другого.

Поразительно, что такое огромное заведение работает исключительно ночами: оно открывает свои двери для всех желающих ровно в полночь и закрывает в шесть. Шесть часов, всего шесть часов, неужели работа «Бабочки» за это время окупается?

Лэйси рассказывала, что у них безумные цены на бар и на основное меню, бронь столика стоит столько, сколько мне и не снилось, тем не менее этот клуб никогда не испытывает недостатка в клиентах и разоряться не собирается. Сюда приезжают не только богатые ландорхорнцы, реклама у «Бабочки» такая, что любители ночной жизни тянутся сюда из близлежащих городов, туристы тоже не исключение.

«Просто есть те, для кого выкинуть столько денег за одну ночь – все равно что купить разовый жетон на проезд», – говорила Лэйс. И ее большие глаза превращались в две узенькие щелочки, а между бровей залегала глубокая складка. Лэйс ненавидела тех, на кого работала, пусть даже лично ей они не сделали ничего плохого. Сложно улыбаться тем, кто гуляет с ночи до утра, заливая веселье шипучкой и чем покрепче, тогда как ты едва сводишь концы с концами и думаешь, на что купить хлеба и сыра, сколько денег нужно заплатить государству за дом, а сколько отложить на его содержание и одежду сестрам. Тем не менее Лэйс улыбалась им, а дома – ненавидела.

Главный вход, разумеется, был закрыт, и, чтобы найти служебный, мне пришлось дойти до конца квартала. Именно там располагались стеклянные двери, сквозь которые я попала внутрь, оказавшись возле стойки охранной службы, если можно так выразиться. Ряд турникетов был запечатан между столами, за которыми уже сейчас «отдыхало» четверо охранников.

– …Видел бы ты его рожу! – хохотнул один, а потом перехватил прищуренный взгляд коллеги и повернулся ко мне. – Чем могу помочь, нисса?

Взгляд его прогулялся по мне, подобно взгляду политари, но, в отличие от него, снисходительным не был. Скорее цепким, оценивающим, тем не менее, даже оценив меня на минусовой балл, он не торопился хватать меня за шкирку и выбрасывать на улицу.

– «Бабочка» открывается в полночь, это служебный вход, – спокойно произнес мужчина.

«Дорожащее своей репутацией заведение никогда не позволит скатиться до оценочных суждений и высказываний, – говорил отец. Уж он всяко понимал в этом побольше нас, учитывая место, где ему пришлось поработать. – Если на тебя смотрят свысока, лучше из такого отеля или ресторана уходить сразу».

Сейчас я вспомнила его слова и отчетливо вспомнила улыбку – широкую, светлую. Вспомнила, как он раскрывал мне навстречу широкие ладони, чтобы подхватить на руки, пока не получил ту опасную травму. После нее он сильно изменился, замкнулся в себе и все реже нами занимался. Инициатором всех семейных встреч стала мама, на ней все и держалось. Отец оживал только рядом с ней и, возможно, еще рядом с Тай. Вот ее он охотно брал на руки под радостный сестренкин визг.

– Знаю, – ответила я. – Но я не посетитель. Моя сестра работала здесь, Лэйси Мэйс. Вчера утром она не вернулась со смены, и я бы очень хотела поговорить с любым, кто ее видел в ту ночь.

Охранники переглянулись. Ближайший ко мне, высокий темноволосый мужчина, покачал головой:

– Боюсь, что это невозможно, нисса. Мы не предоставляем информацию о наших сотрудниках.

– Я не прошу вас предоставлять информацию, – сказала я. – Сестра пропала, и мне нужен тот, кто видел ее последним. Возможно, если…

– Почему бы вам не обратиться в политари? – спросил второй охранник, пожилой человек с залысинами на круглой, как шар, голове.

– Я обращалась, – с трудом сдерживая охватившие меня чувства, ответила я. – Они не примут заявление раньше чем через неделю, вы понимаете?! Возможно, моя сестра в беде и ей нужна помощь! Она никогда не пропадала, никогда не уходила из дома просто так, не оставив сообщение. Ее тапет не отвечает, и…

– Возможно, стоит позвонить Н’эргесу? – негромко произнес седой мужчина, обращаясь к напарнику.

Тот изменился в лице, но узнать, кто такой этот Н’эргес, я не успела: двери за моей спиной с шорохом распахнулись, а потом снова сомкнулись, мелодично поцеловав друг друга в уплотненные стеклянные грани.

– Бардж, Лорхи! Привет, ребята! – Помахав охране напротив нас, к стойке подошла девушка, обдав меня ароматом духов и волной рыжих волос. Точнее, волосы чуть меня не накрыли, взметнувшись за ее спиной волной живого пламени и осев по изящной дорогой курточке ярко-зеленого цвета. – Соскучились по мне?

У нее был очень звучный, низкий голос, и охранники синхронно расцвели улыбками.

– Безумно, Тимми, – произнес брюнет.

– Тогда наслаждайся, вот она я. Следующая встреча состоится только в половине седьмого, когда я смою грим.

– Наслаждаюсь, – рассмеялся охранник, а девушка, побарабанив пальцами по стойке, резко развернулась к турникету, зацепив меня.

От прикосновения съехал капюшон, и она наткнулась взглядом на мои волосы. Именно на волосы, потому что по лицу ее взгляд скользнул заторможенно-равнодушно. Лишь увидев рассыпавшиеся по плечам волосы (Доггинс требовал от нас не стягивать их в хвосты или пучки, чтобы посетители мужского пола оставляли побольше чаевых, которые нужно было складывать в общую кассу и получать оттуда мизерный процент), девушка замерла. Мгновение она стояла неподвижно, потом ее ноздри шевельнулись, а лицо приобрело резкое выражение.

– Это кто? – уточнила она у охранника, как будто меня здесь не было.

– Вирна Мэйс. Она…

– Мэйс, ага. Я могла бы догадаться. – Сунув руки в карманы джинсовых брючек, девушка закусила губу и скривилась. – И что она тут забыла?

– Хочет поговорить с кем-то, кто общался с ее сестрой позапрошлой ночью. Лэйси Мэйс пропала. Не вернулась домой вчера…

Голубые глаза сверкнули, но только на миг.

– Неужели нас посетило такое счастье?!

– Ты сейчас что сказала?! – Я шагнула к ней.

– Девушки, девушки! – Седой охранник поднялся над стойкой, готовый в любой момент распахнуть дверцу-турникет и шагнуть между нами. – Тимми, ты могла бы…

– Могла бы, – огрызнулась рыжая. – Надеюсь, вам не надо напоминать про конфиденциальность. Кстати, уже за одно то, что вы тут с ней болтаете, вам вполне могут вкатить штраф.

Не дожидаясь ответа, она рывком вытащила пропуск, приложила его к турникету и направилась через холл к длинному коридору. Вовремя она слиняла, надо сказать, потому что я уже готова была вцепиться в ее рыжие патлы. Особенно когда развернулась к охраннику и поняла, что их энтузиазм заметно поубавился.

– Простите, нисса, вам лучше уйти, – решительно произнес брюнет. – Через неделю вы сможете подать заявление и…

– Пожалуйста, – сказала я, чувствуя, как отчаяние ледяными когтями впивается в позвоночник. – Пожалуйста, мне очень нужна ваша помощь.

В глазах охранника на миг мелькнуло что-то вроде сострадания. Мелькнуло и тут же погасло.

– Сожалею, – решительно произнес он.

Скрипнула дверца-турникет – видимо, кто-то за противоположной стойкой вспомнил слова рыжей падры про штраф. За спиной раздались шаги, но я не обернулась.

– Пожалуйста, скажите, она хотя бы была в клубе в ту ночь?

– Нисса, – надо мной вырос здоровенный бугай, – покиньте клуб.

– Пожалуйста! – Я смотрела на брюнета, но он избегал моего взгляда.

Когда на плечо легла рука охранника, дернула плечом и вылетела за дверь.