Текст книги "Бабочка"

Глава 18
Выбор

У платья был только один недостаток: оно было летним. То есть на то самое время, когда на Ландорхорн опускается жара и открытое плечо не смотрится странно. Второе украшал рукав, напоминающий крыло бабочки, тонкий поясок подчеркивал талию, а раскрывающаяся воланом юбка на ладонь выше колен – ноги. Своих ног я никогда не стеснялась, правда, возникло непредвиденное обстоятельство – туфли. Размер у меня был меньше, чем у сестры Алетты, и по всему выходило, что идти придется в кроссовках. Что, впрочем, меня совсем не смущало.

От неудобного сидения затекло все что можно, поэтому я чуть-чуть подвигала плечами.

– Сиди тихо! – тут же зарычала Алетта. – Ты же не хочешь, чтобы я нарисовала тебе стрелки на пол-лица.

– Не хочу.

Честно говоря, я вообще не хотела их рисовать, но подруга настояла. Сказала, что надо подчеркнуть глаза или губы, а лучше и то и другое. Представив, как я буду смотреться со своими красными волосами и такой же помадой, выбрала меньшее зло. Ну, как мне тогда казалось: краситься я не умела и не любила. Начать с того, что у меня не было на это времени, да и денег на лишнюю косметику тоже не было.

– Ну, в общем, все. Готово! – Подруга отложила подводку и развернула меня к зеркалу.

Глаза действительно стали больше и выразительнее, но гораздо больше оживляли лицо выровненные по форме и подведенные брови. За то время, пока подруга их мне выщипывала, я вспомнила столько неприличных слов, сколько не вспоминала уже очень давно.

– Ну как? Нравится?

– Ага, – сказала я и сунула руки между коленями. Непривычно голыми (ох уж эти платья). – Да. Спасибо большое.

Собранные в хвост волосы, чуть завитые на концах, подчеркнули скулы, заострили подбородок и сделали из меня не просто синеглазку, но еще и болынеглазку. Собственно, эффекта мы добились: глаза у меня на лице действительно стали выделяться.

– Ну тогда выдвигаемся, – сообщила Алетта, глаза у нее при этом возбужденно блестели.

Ехать нам предстояло, как выяснилось, в Четвертый круг. К’ярд сбросил адрес только сегодня после занятий, до последнего молчал – видимо, рассчитывал, что я первой ему напишу. «45—138, Лейагре-авеню», – пришло мне на тапет, когда мы с Алеттой уже выходили через главные ворота Кэйпдора. И следом раздраженное: «Не опаздывай».

Хозяин вечеринки, судя по количеству квартир, жил в одной из тех высоток, где предпочтение отдается не количеству жильцов, а качеству жилья. Впрочем, номер квартиры – 45 – еще мог означать то, что у него крохотная каморка где-то на первом этаже многоквартирной высотки. В Четвертом круге, ага.

– Ты чего ухмыляешься? – поинтересовалась Летта, открывая шкаф.

Сама она не постеснялась яркой помады и очень короткого, облегающего ярко-зеленого платья, подчеркивающего все изгибы ее фигуры. Волосы подруга уложила каким-то гелем, из-за чего они густой волной мокрых волнушек (как после купания) облегали ее лицо, а еще, в отличие от меня, она была в туфлях. На такой высоченной шпильке, что разом стала выше меня на полголовы.

– Да так, задумалась… – Я махнула рукой.

Спальня у нее была немногим больше моей, но мне показалась гораздо более… девчачьей, что ли. Тут и там висели старенькие голографические постеры популярных групп, часть из которых уже шла рябью от времени (заряда в самоклеящемся значке, который выдавали на кассе супермаркета за крупные покупки, обычно хватало от года до двух). У нее даже туалетный столик был, где валялись расчески, косметичка и потертый флакончик туалетной воды. Из которого она на меня сейчас брызнула, и я не успела увернуться.

– Ай! Что ты делаешь?!

– Придаю тебе пикантный аромат. – Летта хмыкнула. – Мелианской нареллы.

Нарелла – безумно красивый цветок, раскрывающийся десятком фиолетовых соцветий. Стоит сумасшедших денег.

– Сильно сомневаюсь, что там действительно экстракт мелианской нареллы.

– Если верить этикетке, так и есть.

– Я не верю этикеткам.

– Да ты вообще ничему не веришь, – фыркнула Лэйс. Ой. Я вдруг поняла, что мысленно назвала подругу именем сестры, и решительно поднялась.

– Идем.

– Идем. – Она кивнула. – А то я уже начала думать, что мне силком придется тебя тащить.

В общем, да. От предстоящего у меня холодели ладони, а по телу пробегала мелкая дрожь. Если вчера или утром эта вечеринка еще казалась далекой и нереальной, то сейчас у меня сводило желудок, зубы и, вообще, сводило меня всю.

– Слушай, ну ты чего? – возмутилась Алетта, когда мы вышли из квартиры и направились к лестнице (лифт, как она сказала, поломался неделю назад, и теперь все жители семнадцатиэтажки в производственном районе занимались дополнительной физподготовкой два-три раза в день). – Не съест же он тебя! Ты, главное, к сладкому не переходи, пока не будешь уверена, что он серьезно на тебя запал.

И поменьше характер показывай, улыбайся там… комплименты ему говори, парни это любят…

Я потерла стремительно холодеющие ладони друг о друга, застегнула куртку так резко, что чуть не прихватила кусочек платья. Подруга покосилась на меня.

– Ладно, хотя бы просто улыбайся. А вот когда он тебя поцелует…

– Я еще ни разу не целовалась.

– Что?!

– Я еще ни разу не целовалась, – повторила я и вцепилась в перила, как будто они могли мне помочь.

Алетта присвистнула:

– Подруга! Ты это, едховы почки, серьезно?

Наверное, я зря это сказала, поэтому отлепиться от перил получилось легко. И даже придать своему голосу привычные беззаботно-прохладные интонации.

– Более чем.

Не дожидаясь ответа, начинаю спускаться по лестнице. Алетта идет за мной. Ее каблуки звонко цокают по ступенькам, смешанные ароматы подъезда напоминают то о подгорелой лапше быстрого приготовления, то о чем-то, что остается за дверями уборной, а вместе это образует такую убийственную смесь, что у меня начинает кружиться голова и першит горло. Впрочем, скоро я понимаю почему: окна на лестнице распахнуты настежь, и, видимо, это те самые запахи, от которых слезятся глаза. «Мелианская нарелла» их дополняет идеально.

– Тьфу, – говорит Алетта, когда мы выходим на улицу, и прикрывает лицо надушенным шарфом. А потом добавляет: – Ну ты даешь.

У меня шарфа нет, поэтому приходится дышать тем, что есть, и, когда мы оказываемся на платформе, уносящей нас из вони Пятнадцатого промышленного, я с облегчением вздыхаю. Может, Пятнадцатый приморский и не самый благополучный, а если так подумать, еще и опасный, но, по крайней мере, там можно дышать полной грудью.

– Так это… он будет у тебя первым? – Подруга смотрит мне в глаза.

Я молчу.

– Ну, в общем, считай, что тебе повезло. Мой первый зажал меня на школьной вечеринке, на которой воняло немногим лучше, чем от них. – Мотнув головой в сторону дымящих труб, окутавших весь район смогом, она усмехается. – В общем-то, у него была довольно смазливая мордашка, поэтому я в итоге не устояла… – Алетта махнула рукой.

– Что это вообще такое? – пытаюсь я сменить тему.

Она непонимающе на меня смотрит.

– Я имею в виду, что за запах.

– А… это Ландорхорнский химкомбинат. Иногда нам везет, и ветер дует в другую сторону, а иногда как сегодня. У меня там папаша работает, – ухмыляется она. – Говорит, заходишь в цех и с ходу понимаешь, что там что-то сдохло. У них даже шутка такая есть: если кто-то сдохнет на рабочем месте, никто не заметит и через два дня.

Очень смешно, да.

– Собственно, мне повезло, что у меня есть мозги. – Она постучала себя по голове. – Поэтому я выберусь отсюда раньше, чем все это меня доконает. А может, если повезет, и еще раньше.

Алетта мне подмигнула. Не сразу, но до меня дошло.

– Так ты за этим собираешься на вечеринку?

– Нет, едх меня подери, за красивыми глазами друга твоего К’ярда. Думаешь, я не понимаю, что мне мало чего светит, если сидеть на попе ровно? Да даже если я выучусь, выше головы не прыгнешь, никто не посадит меня на руководящую должность. Но сестра говорила, что у них девчонка с работы спуталась с въерхом. Въерх довольно богатый, на руках ее носит, шмотье покупает, недавно эйрлат и квартиру в Четвертом подарил. Два дня в неделю он к ней ездит, все остальное время она сама себе предоставлена. Работать опять же не надо. В общем, как ни крути, одни плюсы.

Прежде чем я успеваю осознать сказанное, к нам подходит паренек. Ростом с меня, широченный в плечах. Его друг жмется у противоположного края платформы. Сразу видно, кто из них главный.

– Девчонки, куда это вы собрались такие красивые, а? – нахально интересуется он.

– Куда собрались, не твоего ума дело, – грубо отшивает Алетта.

Улыбка с лица парня тут же сбегает, уступив место раздражению. Впрочем, несмотря на позднее время, сегодня вечер перед выходными. Платформа основательно заполнена, и он, пробормотав себе под нас: «Надра», удаляется с высоко поднятой головой. Я смотрю ему вслед и думаю о том, что сказала Летта. Не на вечеринку. Она в Кэйпдор поступила исключительно за этим. И что самое смешное, я собираюсь действовать в точности так же.

– Опять киснешь? – спрашивает она, когда платформа останавливается в Четырнадцатом.

Здесь почище и дома повыше. Улицы шире, снимать здесь жилье могут себе позволить начальники смен или начинающие офисные сотрудники. Платформа снова трогается, я обращаю внимание, что те парни сошли.

– Не кисни, Вир. Понимаю, что рядом с К’ярдом нам надолго не удержаться, но тебе же надолго и не надо, правда?

Если бы можно было заткнуть уши, я бы заткнула, потому что каждое слово Летты раскаленным прутом вонзается в мысли. В мысли о том, что я собираюсь сделать.

– И даже с таким, как его дружок. Хорош, едхов красавчик! Но после того, как у тебя будет интрижка с К’ярдом, на тебя совсем по-другому посмотрят. Дело тебе говорю.

– Извини, мне сестра пишет, – вытаскиваю тапет раньше, чем она успевает продолжить, и утыкаюсь в него.

Пару минут Алетта безуспешно пытается изогнуть шею так, чтобы подсмотреть, что отображается на моем экране, потом обиженно отворачивается. С тапетом я не расстаюсь до конечной платформы и, только когда мы выходим, направляясь к ближайшей станции гусеницы, убираю его в сумку.

– Я бы и в Шестом не отказалась жить, – оглядываясь, Алетта поднимает вверх большой палец.

И тут до меня доходит кое-что еще. Вечеринка. Она уговаривала меня пойти на вечеринку только затем, чтобы я позвала ее с собой.

– Ты ведь никогда всерьез не считала, что К’ярд станет мне помогать, правда?

Эти слова заглушает ропот выходящей и входящей толпы, которая вносит нас в гусеницу. Я едва успеваю ухватиться за поручни, чтобы меня не прижало к стенке.

– С чего ты взяла? – бормочет Алетта, но отводит глаза, и я понимаю: правда.

На самом деле она тут ни при чем, я сама дура. И дело даже не в том, что я поверила в то, во что хотела верить больше всего, – в то, что он действительно мне поможет. Дело в том, что я поверила, что могу так поступить.

– Я не иду на вечеринку. – Слова срываются с губ в тот момент, когда гусеница трогается с места.

– Эй-эй-эй! Подруга! Не знаю, что ты там себе надумала…

– Ничего. Не могу я так поступить, Летта, и точка.

– Так – это как?!

– Не могу использовать… отношения, чтобы… – Мне не хватает слов, чтобы все это сформулировать, но кажется, сейчас мне впервые за последние пару дней становится легче.

– Использовать? – Губы Летты кривятся. – Да брось! Он точно так же тебя использует, так что у вас это взаимно. Если ты умно себя поведешь – найдешь сестру, а может, и много чего еще.

– Это мерзко, – выплевываю я раньше, чем успеваю остановиться.

Летта раздувает ноздри.

– Мерзко? – шипит она.

Так тихо, что ее слышу только я, а впрочем, во всем этом вагоне до нас никому нет ни малейшего дела. У большинства уши запечатаны ракушками, у меньшинства – мозги информацией с тапетов, которые они умудряются держать в руках.

– Мерзко подыхать с голоду, Вир. Мерзко дышать той гадостью или ждать, когда твой дом случайно смоет волна из-за недостаточной силы щитов. Мерзко знать, что твоя сестра пропала, а ты ничем не можешь помочь.

– Я. Не. Иду. На. Вечеринку.

– Дура! – цедит Летта. – Какая же ты дура. Ты хоть понимаешь, от чего сейчас отказываешься?

– Понимаю. Поэтому и отказываюсь.

Лицо подруги превращается в гримасу, но на новой станции я просто разжимаю пальцы, и меня от нее оттесняют. Мне надо чуть-чуть остыть, чтобы не наговорить лишнего. Лишнего, потому что сейчас во мне бурлит злость, щедро приправленная раздражением. Впрочем, надолго меня одну не оставляют. Летта понимает, что вспылила, и уже на следующей станции оказывается рядом со мной.

– Слушай! Прости, пожалуйста, я психанула. С кем не бывает, а? – Она смотрит мне в глаза. – Вирна!

Я молчу.

– Давай мы просто покрутимся там часок и уйдем? Всего часок, Вир!

– Нет.

– Нет?! А мне что прикажешь делать?! Я целый вечер на все это убила! Зачем?!

– Возвращайся домой.

– Домой?! Возвращайся домой?! Это все, что ты можешь мне сказать?!

Из-за нашей перепалки мы чуть не пролетаем Четвертый, и, только оказавшись на станции, я делаю глубокий вдох.

– Ты, едх тебя дери, серьезно?! – орет Летта мне в спину, когда я разворачиваюсь в противоположную указанной навигатором сторону. Сама не понимая зачем. Мне нужно на гусеницу, и следующая будет уже совсем скоро.

– Думаешь, ты вся такая хорошая, а? – не унимается она, когда бежит за мной на каблуках. Как только успевает – непонятно. – Нельзя в нашем мире остаться чистенькой, нельзя ходить по дерьму в белых туфельках. Понимаешь, о чем я?

Она хватает меня за руку и резко дергает на себя.

– Когда твоя сестра сдохнет непонятно где, это будет на твоей совести!

Пощечина, которая приходится ей аккурат по левой щеке, заставляет Летту разжать пальцы и отшатнуться. Я же бегу к лестнице, бегу, прижимая к груди сумку, не останавливаясь и не оглядываясь. Слетаю вниз и мчусь прямо поперек улицы, не обращая внимание на сигнальные гудки низко летящих эйрлатов. Перед глазами темнеет от нехватки воздуха, в боку начинает колоть, но останавливаюсь я, только упершись взглядом в распахнутые над центральным входом крылья. До открытия еще несколько часов, но они уже рассыпают вокруг себя золотисто-синее неоновое сияние.

Передо мной снова «Бабочка».

Глава 19
Кастинг

НЕ знаю, сколько я так стояла, глядя на центральный вход, пока меня не задел плечом проходящий мимо парень. Это привело меня в чувство, вернув в реальность и позволив в полной мере осознать, что я только что отказалась от возможности спасти Лэйс. Пусть это был всего лишь эфемерный шанс, но…

Стеклянные двери центрального входа распахнулись, и в «Бабочку» проскользнула девушка. Наверное, я бы не придала этому внимания, если бы следом за ней не впорхнула вторая. Я вскинула руку с напульсником: до открытия еще прилично. Или перед выходными клуб открывается раньше? Нет, Лэйс ни о чем таком не рассказывала и всегда уходила в одно и то же время.

Двери разошлись снова, пропуская еще одну девчонку. Она, как и остальные, была на шпильках и с укладкой, но без сопровождающего, и я, перехватив сумку поудобнее, направилась к клубу. Никаких афиш об особом событии или гастролях, время открытия указано все то же. Мимо меня шмыгнула еще одна, окинув пристальным взглядом, после чего вздернула нос и фыркнула. Я же, подумав, шагнула вслед за ней за стеклянные двери. Девчонка как раз прикладывала тапет к сканеру, считывающему документы, после чего на руку ей надели браслет, и она скользнула через турникет в холл, где уже собралось, наверное, девушек сто. Все модельной внешности, с обалденными прическами и макияжем, у некоторых приглушенный неон просвечивал одежду, у некоторых путался в волосах, сбегая по сверкающим нитям одежды.

– Нисса! Вы на кастинг? – хмуро спросил охранник.

В отличие от служебного входа, стоек здесь не было, плечистые парни просто стояли у сканирующих турникетов, заложив руки за спину.

– Да, – сказала я раньше, чем успела понять, что делаю.

Кастинг. Кастинг на кого? Да без разницы! Я попаду в клуб!

– Документы, – напомнил он, кивнув на сканер, и я поспешно вытащила тапет.

– Да, конечно.

Вытащила его из сумки, чудом не выронив, активировала личный режим и приложила к сканеру. Охранник окинул меня внимательным взглядом, после чего нацепил браслет и кивнул:

– Проходите.

И я прошла. Вцепившись в ремешок сумки, под просвечивающей до последнего атома рамой, чувствуя, как все внутри сжимается от неожиданной радости. Я. Прошла. Я в «Бабочке»! Вот только к кому мне сейчас идти и с кем говорить?

Собравшиеся в холле девчонки держались поодиночке, окидывая друг друга оценивающими взглядами и тут же утыкаясь в тапеты или просто рассматривая холл. Признаюсь честно, тут было на что посмотреть: зал был роскошный, закованный в мрамор и стекло, справа и слева огромные афиши. На одной была изображена ослепительная темноволосая женщина в струящемся серебристо-голубом платье, сжимавшая изящными пальцами стойку микрофона, на другой – мужчина, из раскрытых ладоней которого разлетались бабочки. В центре холла шумел фонтан; обхватив себя руками, в нем застыла хрустальная, словно ледяная, статуя, за спиной которой раскрывались голографические крылья. Попадая в них, брызги искрились золотом, и тогда ярко-синяя голограмма вспыхивала, как под лучами солнца.

Оторвавшись от созерцания красоты, я взглянула на расходящиеся лучами коридоры и стрелы лестниц: повсюду стояла охрана. Только я подумала о том, как мне пройти дальше, как в холл вышла женщина. Молодая, в строгом деловом костюме, с собранными наверх волосами.

– Девушки, прошу внимания. – Ее усиленный динамиками портативного микрофона голос разнесся над холлом. – Меня зовут Риста Альер, я секретарь Дженны Карринг, управляющей клуба. Кастинг она будет проводить лично, у каждой из вас есть две минуты, чтобы рассказать о себе и объяснить, почему именно вы достойны работать в «Бабочке», и еще минута, чтобы ответить на вопросы, если таковые возникнут. Вызывать вас будут в порядке очереди – в том, в котором вы прошли через турникет. Сейчас я забираю с собой десять человек, остальные ждут здесь. За следующей группой я тоже приду. Всем удачи!

Она что-то нажала на своем напульснике, и браслеты у десятерых девушек засветились. Риста направилась в центральный коридор, приглашенные последовали за ней.

– С ума сойти, – фыркнула одна из стоявших рядом девушек. – Ощущение, что я пришла не официанткой устраиваться, а как минимум в кино сниматься…

– Ну, мало ли что, может, они тут видео записывают, – заметила вторая.

– Ага, для особых клиентов.

– За особую доплату.

Слова Вартаса о ВИП-зоне и ВИП-услугах тут же всплыли в памяти, но раньше, чем я успела ими проникнуться, браслеты обеих девушек вспыхнули красным.

– Соискательницы под номерами сорок два и шестьдесят восемь, просим вас пройти на выход. Вы нам не подходите.

Электронный голос разнесся над холлом, и все взгляды устремились на резко побледневших девушек.

– Повторяю, соискательницы под номерами сорок два и шестьдесят восемь, просим вас пройти через турникет в течение двух минут и покинуть клуб. В противном случае вас выведет охрана.

Обменявшись совершенно дикими взглядами, девушки метнулись к турникетам, кто-то сдавленно охнул.

– А браслетики-то с прослушкой, – усмехнулась одна из девчонок, такая миниатюрная, что только каблуки ее рост и спасали.

Впрочем, этот голос был последним, что нарушило тишину холла: в ближайшие десять минут в нее врывался разве что шум воды фонтана. После того, что случилось с двумя девушками, эти десять минут больше вообще никто не разговаривал, все растеклись по холлу: кто-то устроился на диванчиках, кто-то у стеночек, видимо, стремясь с последними слиться.

Я же думала о том, что мне делать дальше. Девчонок выставили с кастинга за фривольности о клубе, а что сделают со мной, если я войду и скажу, что я – сестра пропавшей Лэйсандры Мэйс и что я хочу узнать о том, что с ней случилось. Да, главное не забыть спросить, с кем я могу поговорить об этом, чтобы из клуба меня выкинули наверняка. Буду лететь, как рыбка-прыгун над водой, сверкая хвостиком. То есть кроссовками.

Опустив голову, вздохнула: в целом я, конечно, сейчас гораздо более подходяще выглядела для прохождения кастинга, чем еще вчера вечером в поношенных джинсах, болтающихся на бедрах. Но кроссовки и платье против шпилек и стильных укладок, с которыми здесь щеголяли все? М-да. А ведь теперь единственный способ что-то узнать о Лэйс – это действительно устроиться на работу в «Бабочку». Общаться с ее коллегами день за днем и, если ничего не удастся от них узнать, нанять частных детективов. Только работа в таком месте позволит мне получать достаточно денег, чтобы прокормить сестер и оплатить их услуги.

Но… кроссовки?! Я бросилась к массивной зеркальной колонне, чтобы глянуть на свое отражение. Нет, отражение было вполне себе ничего, хотя по десятибалльной шкале я выглядела на семерочку. Ну ладно, на семь со штрихом, тогда как остальные на десять. Взгляд проходившей мимо соискательницы, насмешливый и снисходительный, который она бросила в мою сторону, однозначно говорил о том, что я права, но, прежде чем меня успела захлестнуть паника, в холл снова вышла секретарь, а тапет в сумке завибрировал.

«Ты где?» Всего одно сообщение от К’ярда подействовало как пощечина. Это действительно мой единственный шанс, и раскисать или впадать в истерику я не имею права. Кроссовки так кроссовки, не в них дело. «Настоящая девчонка даже в драных джинсах выглядит так, что за ней тянется шлейф из мужских взглядов», – говорила Лэйс. Значит, мне надо выглядеть именно так. «Занята», – ответила я и хотела было убрать тапет. Не успела. «Что значит – занята?! Ты ничего не забыла, синеглазка?»

Подумав немного, я вырубила сеть и обхватила себя руками. Возможно, К’ярд и заслуживал какого-то, хоть мало-мальски внятного объяснения, но сейчас мне было не до него. Руки похолодели, а в голове не осталось ни единой связной мысли. На то, к чему эти девчонки готовились минимум день, у меня оставалось… сколько? Час? Два? Потерла лоб, пытаясь сосредоточиться.

«Здравствуйте, меня зовут Вирна Мэйс. Я очень хочу работать в «Бабочке», потому что это самый крутой клуб Ландорхорна, а я умею работать, и…» Нет, не то. «Здравствуйте, меня зовут Вирна Мэйс. О «Бабочке» я узнала от сестры…» Ага. «Добрый вечер, я Вирна Мэйс, у меня есть опыт работы официанткой, и я хотела бы…» Чего бы я хотела? «Здравствуйте, меня зовут Вирна Мэйс. Я пришла на кастинг, потому что хочу добиться большего…» Нет.

Нет, все это категорически не годилось. Даже если предположить, что в прошлый раз эта Дженна не проводила собеседование лично и не знает о моей сестре ровным счетом ничего, даже если предположить, что мы однофамильцы, служба безопасности спалит меня на раз. И не только служба безопасности – сомневаюсь, что у них тут каждый второй с таким цветом волос. Если честно, я за всю свою жизнь только раз пять встречала отдаленно похожие оттенки. Словом, имя Мэйс и мои волосы равно маяк. Убираем маяк, все равно остается служба безопасности. Нет, мне ничего не остается, кроме как говорить правду.

Секретарь пришла за следующей партией соискательниц; по мере того как девушек в холле становилось все меньше, напряжение, напротив, росло. Раньше державшиеся по отдельности, сейчас девчонки сбились в группы и общались между собой, взволнованно перешептывались, обхватив себя руками. Учитывая, что идти мне предстояло одной из последних, я на негнущихся ногах добралась до диванчика и села. Время отсчитывало минуты. Деление за делением.

Десятка за десяткой претенденток уходили за секретарем, чтобы уже не вернуться. Я, конечно, догадываюсь, что выходили они через служебный вход, но легче мне от этого не становилось.

– Ну, что смотришь? – поинтересовалась я у голографической женщины с микрофоном. – Спорим, тебе тоже нелегко было сюда попасть?

– Нелегко, – неожиданно раздался ответ.

Я не подпрыгнула только потому, что сидела: ко мне приблизилась та самая миниатюрная девушка, которая сказала про прослушку.

– У меня здесь подруга работает, – пояснила она. – Сказала, что требования у них зашибись и конкурс тоже такой, что лучше сразу ни на что не надеяться.

– Подруга у тебя оптимистка, – заметила я.

– Оптимистка тут я, – ухмыльнулась она. – Иначе не притопала бы сюда, учитывая мои три четверти валла в прыжке.

Я фыркнула.

– Рост – это не главное.

– В «Бабочке» главное все, – философски изрекла она. – Кстати, я Нара.

– Вирна.

– Ну удачи, Вирна, – кивнула девушка. – Скоро уже пойдем.

– И тебе.

Пошли мы действительно скоро, буквально через двадцать минут; еще стайка девушек, пришедших позже, осталась дожидаться своей очереди. По коридорам, освещенным вмонтированными в стену светильниками в форме крыльев бабочек, я шла в каком-то трансе. В таком же трансе присела на маленький диванчик перед дверями, сквозь которые мне предстояло пройти на собеседование. Точнее, на кастинг. Почему это так называется?

Додумать я не успела – вспыхнул мой браслет, и застывшая у кулера с водой секретарь кивнула. Я поднялась, перехватила ободряющий взгляд Нары и направилась к двери. Оттуда вся в слезах вылетела девушка, едва не сбив меня с ног, я же глубоко вздохнула и шагнула в неизвестность. Неизвестность оказалась просторным кабинетом, в котором за столом сидели трое. От волнения все расплывалось перед глазами, но я все-таки отметила яркую брюнетку по центру (видимо, управляющую клубом Дженну). По правую руку от нее устроился въерх с квадратной челюстью, по левую – симпатичная шатенка, которая что-то быстро говорила Дженне.

– У вас две минуты, – напомнила мне шатенка. – Начинайте. – И повернулась ко мне.

Во взгляде ее отразилось недоумение, а затем удивление, и в этот момент я поняла, что она меня узнала. Так же, как и въерх: его взгляд вонзился в меня, пригвоздив к месту. Понимая, что еще чуть-чуть, и я уже не скажу ни слова, поспешно произнесла:

– Добрый день. Меня зовут Вирна Мэйс. Я пришла на кастинг, потому что моя сестра работала в «Бабочке», но несколько дней назад она пропала. Мне нужна работа, чтобы прокормить младших сестер, я могу и умею работать. У меня есть опыт работы официанткой в…

– Мэйс? – перебила меня Дженна. – Сестра Лэйсандры?

– Да, – ответил за меня мужчина. – Взгляни на ее волосы, Джен.

– Хм, – скептически изрекла управляющая.

– Нисса Мэйс, вы знаете, что кастинг предполагает проверку вашей походки? – уточнила шатенка. – И ваше умение держаться на каблуках?

Нет.

– Да, – сказала я.

По пронизывающему взгляду въерха поняла, что он видит меня насквозь.

– То есть нет. Не совсем, – добавила я поспешно.

– Что значит – не совсем?

– Я не знаю точных условий кастинга.

– Но вы все-таки пришли?! – изумилась шатенка. – Это…

– Подожди, Лин. – Дженна поднялась и подошла ко мне.

Окинула пристальным взглядом. После чего сделала то, чего я меньше всего ожидала, – разулась и, грациозно ступая по полу, отошла к столу.

– Это для вас, нисса Мэйс. Пройдитесь.

– Что? – переспросила я, вцепившись в сумку.

– Переобуйтесь и пройдите на каблуках. Судя по тому, что я вижу, – а у меня глаз наметан, – у нас с вами одинаковый размер. Так что неудобства ощущаться не должно.

– Джен, ты серьезно? – уточнила шатенка.

Но ответа не дождалась, и я, скинув сумку, наклонилась, чтобы расшнуровать кроссовки. Пальцы, слава морю, не путались, поэтому я быстро избавилась от своей обуви и влезла в чужие туфли. Невероятно мягкие для обуви на таком каблуке (мне случилось как-то примерить обувь Лэйс, так я в них не проковыляла и пары валлов). Эти же… сели идеально по ноге.

Стараясь не смотреть в сторону стола, под прицелом трех пар глаз, я расправила плечи и тронулась к противоположной стене, завешенной наградами и рамками. «Как ты вообще это носишь?» – спросила я у Лэйси и получила исчерпывающий ответ: «Как-то так». Удивительно, но я даже ни разу не споткнулась, ни когда шла, ни когда разворачивалась, направляясь к другой стене. Мне только-только начало казаться, что у меня все получилось, как…

– Достаточно, – произнесла Дженна, пристально глядя на меня. – Скажите мне только одно, нисса Мэйс. Почему я должна взять вас на работу?

– Я вас не подведу.

Короткий взгляд – управляющая кивнула:

– Вы свободны.

Я… я – что?

– Что это значит? – спросила я, снимая туфли.

– Это значит, что вы свободны, нисса Мэйс. – Дженна повернулась ко мне спиной, оставив под перекрестным огнем взглядов шатенки и въерха.

Подхватив кроссовки и сумку, я вышла из кабинета и привалилась к стене. Перед глазами все плыло – пожалуй, еще сильнее, чем когда я только туда вошла. С той лишь разницей, что тогда у меня еще была возможность, а сейчас я ее упустила. «Моя сестра работала в «Бабочке», но несколько дней назад она пропала». Серьезно?! Я должна была кричать, что буду работать без выходных и, если потребуется, стану жить на работе. А вместо этого… «Я вас не подведу».

– Нисса! Нисса!

Я не сразу поняла, что обращаются ко мне, а когда подняла голову, увидела секретаря.

– По этому коридору до конца и направо. Выйдете через служебный вход, разовый браслет оставите охране.

Не в силах ответить, я просто молча кивнула и зашагала в указанном направлении. На выходе, к счастью, была другая смена, поэтому на меня едва взглянули, забирая браслет. Только оказавшись на улице, я поняла, что все еще в одной руке сжимаю сумку, а другой тащу за шнурки кроссовки. Сунула в них ноги. Наклонилась. Зашнуровала. А потом пошла по улице, не глядя на стены, то и дело вырастающие справа и слева высотки, на мельтешение эйрлатов.

Не представляю, сколько я так бродила. Остановилась, лишь когда окончательно замерзла и начала отбивать зубами танец плавников. Бросила взгляд на часы и ужаснулась: оставалось совсем чуть-чуть до отхода последней платформы до Пятнадцатого! Я рванула к видневшейся впереди гусенице. Чуть не задохнувшись, взлетела наверх и забежала в готовый вот-вот отойти поезд. Дверями мне чуть не зажало волосы. Привалившись к стене, обнимая сумку, вспомнила, что отключила сеть на тапете. Вернула ее и прошла к свободному месту, восстанавливая дыхание. Тапет дернулся от входящего. «Ты где?» Мне потребовалась пара минут, чтобы понять, что, когда я продумывала план похода на вечеринку и позднее возвращение, напрочь забыла про Вартаса.