Текст книги "Имперские войны: Цена Империи. Легион против Империи"

Глава десятая
Преступление и наказание с точки зрения римского права

Коршунов вернулся в гостиницу. Настроение было препохабнейшее. Очень хотелось кого-нибудь убить. Или завыть волком. Час назад он, в совершенно расстроенных чувствах, написал письмо Черепанову. С просьбой прислать кого-нибудь, разбирающегося в местных порядках. Римская почта работала исправно – его заверили, что не позднее завтрашнего вечера письмо будет доставлено адресату. Следовательно… следовательно, пройдет минимум четыре дня, прежде чем здесь появится человек, способный сориентировать Алексея.

Четыре дня… надо что-то делать… но делать ничего не хотелось. Разве что – напиться. Но здешним компотом разве напьешься?

Коршунов начал было разбирать Настины вещи: может, хоть какая-то подсказка… бросил. Бесполезно.

Не раздеваясь, он упал на постель, уткнулся лицом в покрывало и замычал от ощущения бессилия…

Старший тюремщик послал подчиненного: узнать, не появился ли эдил? Нет, не появился. Но – ждут. Может, после шестого часа…

Старший тюремщик велел узнать, чем занимается заключенная.

Спит, доложили ему. Пускай спит. Нынче у нее будет трудная ночь. Старший тюремщик пощупал гениталии: вроде не болит ничего… Ах сучка! «Отдеру ее сам, потом ребятам отдам, – мстительно подумал тюремщик. – Запомнит, сучка, как на государственного человека руку поднимать!»

Анастасия не спала. Ее измучило ожидание. Скорее бы уж все кончилось. Скорее бы…

За обширным столом, заваленным пергаментами и табличками, в дорогом просторном кресле с высокой резной спинкой восседал эдил города Томы. Будучи не слишком крупным мужчиной, хотя и из хорошего всаднического рода, эдил тем не менее изрядно возвышался над поверхностью стола, так как под ягодицы его была подложена специальная подушка. Эдил страдал геморроем.

Кроме эдила в помещении находились положенные ему по рангу шестеро ликторов, два чиновника, коих он инструктировал на предмет изъятия ценностей у уличенного в жульничестве ювелира, и два вегила, которым было приказано обеспечить безопасность чиновников в этом деле. Ювелир был родом из Дакии, а от этих потомков варваров всего можно ожидать.

Эдил предпочел бы в этот послеполуденный час отдыхать у бассейна в прохладном атриуме, но дела, дела… дело ювелира, которое нельзя вот так запросто доверить подчиненным. Так же как дело этой бабы из парфии, за которую вполне можно получить личную благодарность наместника провинции. Эдилу доложили, что старший тюремщик уже был здесь, но ничего не передавал. Значит, добился каких-то результатов и желает сам доложить. Эдил подумал: не послать ли за ним? Не послал. Чтоб не возомнил лишнее. Сам прибежит.

Эдил поморщился, пытаясь удобнее умостить многострадальную задницу. Ничуть не помогает эта сирийская мазь. И жертва эскулапу[51]51
  Эскулап – бог-покровитель медицины.


[Закрыть] тоже не помогла… а с этой, из Боспора, все не так просто. Если и впрямь она замужем за кентурионом, то тут открываются большие возможности. В послании наместника сказано: «Преступление против Рима и августов». И указание: арестовать и немедленно препроводить в столицу. А про кентуриона и словом не упомянуто. А если в преступлении замешан муж этой бабы? Как говорится, где вагина,[52]52
  Вагина – в данном случае – ножны.


[Закрыть] там и гладий… а в армии сейчас неспокойно. Особенно в Данубийских легионах. Не любят здесь Августа и особенно Августу (да живут они вечно!) После парфянской войны… если в преступлении замешан армейский офицер, то это уже смахивает на заговор… от сладкого предчувствия даже боль как-то уменьшилась. Если ему удастся раскрыть заговор против императора…

Эдил молчал. Подчиненные смиренно ждали. А за высокими двустворчатыми дверями, в приемной, еще более покорно ожидали желающие подать жалобу или прошение. Их примут в порядке очереди… если у эдила найдется свободное время. В любом случае просителям и жалобщикам полагалось смиренно ждать, пока высокопоставленный чиновник занят делами государственного значения…

Внизу, во дворе, раздался шум: зацокали копыта, заржала лошадь, чей-то начальственный голос потребовал хозяина…

«Новые постояльцы приехали…» – подумал Коршунов, но так и остался лежать. Какая разница…

Новый рык, звук оплеухи…

«Шумные, однако, гости…» – возникла отстраненная мысль, ничуть не изменившая общего настроения Алексея.

Застучали по лестнице, потом – по деревянному полу галереи подкованные подошвы…

«Человека три-четыре, – чисто механически, на слух определил Коршунов. – В калигах». Легионеры или вегилы… вегилы!!!

В следующий миг Коршунов вскочил с кровати… но незапертая дверь уже распахнулась, и в комнату ввалился…

– Ёш твою мать! – по-русски выругался принцепс Геннадий Павел, останавливаясь на пороге. – Мы, блядь, летим сюда, хренову тучу коней загнали! А ты, разтак-разэтак, едри тебя поперек и вдоль, харю давишь!

Алексей так и застыл, с открытым ртом, с рукой, не дотянувшейся до меча, с красными полосками от складок покрывала, отпечатавшимися на щеке.

– Что челюсть отвесил, ёш твою двадцать! – прорычал Черепанов, шагнув внутрь. – Рикс, бля! Как ты своими скифами командовал, ума не приложу! Подобрал слюни, встал и доложил обстановку!

– Генка-а… – проговорил Коршунов, улыбаясь во все тридцать два зуба. – Ты… как ты успел… я ж тебе только три часа назад письмо отправил… сказали, ты его только завтра получишь…

– Жопа ты с ручкой! – прорычал Черепанов. – без тебя нашлись… проворнее и толковее… Луций! Квинт! Вышли и закрыли дверь! – гаркнул он по-латыни. – Никого не пускать!

Младший кентурион Луций Ингенс, сунувшийся было за командиром, тут же отыграл назад. Дверь захлопнулась, и можно было не сомневаться: теперь без приглашения в эту дверь не войдет никто.

– Ты что ж, мудило, сразу мне не сообщил? – Черепанов грозно глянул на Алексея.

– Ну я… – промямлил Коршунов. – Я же не знал…

– Что ты не знал? Здесь тебе не твоя Скифия! Здесь, мать твою, баб просто так не воруют! Письмо небось обычной почтой отправил?

– А как надо было?

– Срочной! Императорской! Ты, бля, офицер армии Рима! Все, что тебя касается, касается армии Рима! Ясно?

– Ну откуда ж я знал…

– Думать надо, бля! Мозги, бля, подключать!

– Ну-у…

Несмотря на то что командир был нешуточно сердит, Алексей испытывал невероятное облегчение. Генка здесь. Теперь все будет в порядке. Найдется Настенька…

– Хорош лыбиться, космонавт-исследователь! – рявкнул Черепанов, совершенно правильно угадав его настроение. – Ты – в жопе, понял! А баба твоя – под арестом. Ну-ка выкладывай, что вы тут успели накуролесить?

– Мы?! – возмутился Коршунов.

– Ну не я же! Выкладывай!

Рассказ занял не больше пятнадцати минут. Но еще в самом начале Черепанов Алексея прервал.

– Луций! Найди мне здешнего хозяина и за яйца тащи сюда! – велел принцепс Ингенсу-младшему. – Ждать за дверью, пока не позову.

Особенно подробно Черепанов слушал про то, как Коршунов общался с Ереминой женой. Было заметно, что данный эпизод ему совсем не понравился.

– Ладно, – сказал он, когда Алексей закончил. – Ясно, что дело не в тебе, а в Анастасии твоей. Что мы знаем? Арестовали ее по приказу эдила. Эдил здесь – большущая шишка. Типа начальника РУВД и главного прокурора в одном лице. И повод для ареста, как можно догадаться, явно нешуточный. Да ты не ссы, рикс! – усмехнулся он, заметил, как сразу потемнел лицом Коршунов. – Мы – тоже не последние люди в этом мире! Прорвемся! Луций! – гаркнул он, повысив голос. – Давай сюда хозяина!

Младший кентурион втолкнул в комнату порядком перепуганного владельца «Морского Конька»… И Черепанов с ходу вмазал ему по морде. А следующим движением вытянул из ножен меч и приблизил к носу ошеломленного домовладельца.

– У тебя ровно минута, чтобы рассказать мне все, что ты знаешь о жене этого воина, – процедил принцепс, кивнув в сторону Коршунова. – Говори!

Они ехали цепочкой по узкой улочке. Прохожие жались к стенам. Какой-то зеленщик не успел вовремя прибрать свою тележку – ехавший впереди Луций Ингенс спихнул ее в сточную канаву, а самого зеленщика перетянул хлыстом. Зеленщик пожелал обидчику нырнуть в нужник. Легионер, ехавший за Коршуновым, легонько пихнул зеленщика ногой в лоб – и тот кувыркнулся в канаву вслед за своим имуществом. Остальные солдаты контуберния[53]53
  Контуберний – минимальное подразделение римской армии, жившее в одной палатке и питавшееся из одного котла. Обычно в контубернии восемь человек.


[Закрыть] засмеялись.

– Тихо! – рыкнул Черепанов. – Не в лупанарии!

У знакомых ворот остановились. Коршунов заглянул поверх забора. По двору так же бродили гуси. Младший сынок Еремы, чистивший котелок, прервал свое занятие. При виде аж трех кентурионовских гребней выпучил глаза и уронил котелок.

– Эй, хозяин! – крикнул Коршунов.

Ерема тут же, словно ждал за дверью, выкатился во двор, замельтешил, отпирая ворота.

Черепанов скомандовал: легионеры тут же распределились, замыкая оба конца улочки. Во двор въехали только Черепанов с Коршуновым.

– Ну, брат во Христе, – произнес Черепанов, спешиваясь, – выкладывай!

Спустя полчаса они уже подъезжали к форуму: Томы – небольшой город, а рассказ Еремы оказался довольно лаконичен. Знакомый юрист (не христианин, но сочувствующий) сумел выяснить, что Анастасию задержали не просто так, а по особому распоряжению аж наместника провинции Нижняя Мезия. С формулировкой: «За преступление против Рима и августов». Так что испуг Ереминой супруги можно было понять. Хоть Александр Север и считался «добрым» августом, но в Империи казнили и за меньшее.

– Скверно, очень скверно! – резюмировал Черепанов. – Если эдил упрется, а он упрется наверняка, добром нам твою Настю не вытащить.

– А если силой? – предложил Коршунов. – Нас здесь одиннадцать бойцов…

– Уймись! – осадил его Черепанов. – Ты не в лесу со своими варварами. Это государство! И все, что ты делаешь, должно быть продумано. Иначе и жену свою не спасешь, и себя подведешь под монастырь. Да и меня заодно. Не говоря уже о том, что в здешнем гарнизоне не менее пятисот человек. Не считая вегилов и ополчения. Так что для захвата города нас маловато.

– Но нам же не город захватывать – только местную тюрьму! – возразил Коршунов.

– Все-таки я вовремя приехал, – сказал Геннадий. – Не то, я чувствую, ты отправился бы штурмовать тюрьму в одиночку. И сидел бы сейчас по соседству со своей дамой. Ты, Леха, недопонимаешь. Здесь все повязаны. Окажись ты втянут в грязную историю, и пиши пропало. Даже фракиец тебя не отмажет. Да он и сам окажется под ударом. Ты, его офицер, выступил против наместника провинции. Здешние интриганы из этого мигом дело о заговоре состряпают. Даже если ты захватишь тюрьму и освободишь свою женщину, что дальше? Увезешь ее в лагерь? Чтобы там вас повязали по новой, и уже навсегда?

– Я могу уплыть с ней обратно в Херсон, – буркнул Коршунов.

– Тогда повяжут меня, – сказал Черепанов.

– И что теперь делать? Лапки кверху?

Блин! Он так надеялся на Генкину помощь!..

– Не дуйся! – сказал подполковник, в очередной раз угадав его мысли. – Вытащим твою Настю. Обязательно вытащим, хотя бы потому, что от нее ниточка к тебе потянется. А что она наговорит, это даже здешним Богам неведомо. Вернее, ведомо. Что ей скажут, то и наговорит.

– Анастасия меня не предаст! – заявил Коршунов.

– Дурак! – Черепанов рассердился. – В умелых руках даже я соловьем запою! Язык развязать кому угодно можно. Это только вопрос времени и профессионализма палача. Здесь о правах человека слыхом не слыхали. Неужели ты с этим аспектом местной жизни еще не сталкивался, рикс варваров Аласейа?

– Сталкивался, – мрачно кивнул Коршунов. – Но ты же сам сказал: здесь не варварский лес, а правовое государство!

– Угу. Только права у всех разные. И у нас с тобой они тоже не маленькие. Поэтому тюрьму штурмом брать мы не будем. Программа такая: взять штурмом местного эдила.

Глава одиннадцатая
Римское право: понятия и авторитеты

Если высокопоставленный государственный чиновник[54]54
  Вообще-то должность эдила была выборной, но выборы, как всем нам известно, в империях определяются исключительно финансовыми возможностями избираемого и его связями с вышестоящими лидерами.


[Закрыть] занят делами, то простым гражданам, тем более – рассчитывающим на содействие этого самого чиновника, следует вести себя скромно и подобострастно. Поэтому когда снаружи, у входа в курию, раздался шум и кто-то даже закричал, эдил покосился на дверь, нахмурился и уже открыл рот, чтобы дать указание вегилам выкинуть нарушителей спокойствия из здания…

Но тут дверь с треском распахнулась – и пухлая физиономия эдила сморщилась в болезненной гримасе. На пороге, во всей своей красе, в жезлом в руках, в золоченых доспехах, увенчанных роскошным алым гребнем, стоял принцепс одиннадцатого легиона Геннадий Павел по прозвищу Череп. Эдил видел его только однажды на приеме в Маркионополе, но сразу узнал. Этот принцепс в Мезии был известен поболее иного легата. Особенно после весенних событий. За спиной принцепса теснились легионеры в по-боевому надвинутых шлемах и с обнаженными гладиями, которыми (работая, впрочем, исключительно плашмя) легионеры только что расчищали дорогу своему командиру. Принцепс окинул грозным взглядом просторное помещение, ликторов, самого эдила, двух чиновников рангом помельче, шестерых вегилов… Принцепс поднял руку с зажатым в ней витисом, направил его на эдила и рявкнул:

– Ты! Останься! Остальные – вон!

Легионеры потеснились, пропуская перепуганных чиновников, «полицейских»-вегилов, ликторов с фашинами и топориками…

Выражение лица принцепса было таково, что никто, включая ошарашенного эдила, даже рта открыть не посмел.

– Двери закрыть! Никого не пускать! – рыкнул принцепс.

Створки с грохотом затворились, принцепс десятью стремительными шагами покрыл расстояние между дверью и широченным столом, за которым восседал эдил, смахнул виноградной тростью «мусор» со стола, затем упер ее конец в грудь эдила.

– Ты! – рявкнул принцепс так, что эхо прокатилось по углам. – Ты! Козье вымя! Что ты сделал?!

– А что я сделал? – пискнул важный чиновник, в этот момент забывший о том, что он – важный чиновник, римский всадник и так далее, а помнивший только то, что принцепс, стоящий перед ним, не просто принцепс, а сам свирепый Череп, гроза варваров, «спаситель провинции», любимчик еще более свирепого Максимина…

– Что я сделал? – Чиновник скорчился в кресле, вдруг ставшем невероятно просторным, вжался в спинку…

– Ты уничтожил свой город, идиот! – прорычал первый кентурион. – Тебя распять мало! Завтра здесь будет пять тысяч варваров, ты, ослиное дерьмо! Они придут за тобой, мерзавец! И поделом тебе! Но знаешь ли ты, что такое пять тысяч варваров – в городе? Ты знаешь?!.

– Я? Нет… – промямлил в полном замешательстве эдил. – Я ничего такого не сделал!

– Ты сделал! – Рык принцепса вновь сотряс стены и потолок. – Ты! Оскорбил их рикса!

– Но я… ничего такого… я, Юпитером клянусь, матерью Юноной, никогда… никогда даже не видел… в глаза не видел никакого рикса варваров… ты ошибся, достойный принцепс!

– Я никогда не ошибаюсь! – Виноградная трость уткнулась в подбородок эдила, отбросив его голову к спинке кресла. Затылок эдила с глухим стуком ударился о дерево.

– Ты – ничтожество! Позор своей семьи!..

Перед глазами эдила плыло и двоилось. Страшное оскалившееся лицо кентуриона нависало над ним, словно разгневанный лик самого Марса.

Измученный анус эдила ослабел, и по комнате поплыл нехороший запах.

– Ты виноват! – прорычал принцепс. – Ты! Вчера! Арестовал! Жену! Самого рикса Аласейи!

– Я-а-а… не-ет… – заблеял эдил. – Ка-акую жену…

– Анастасия Фока! – рявкнул страшный принцепс. – Ты арестовал ее!

– Эта?! – воскликнул эдил. От удивления он даже бояться почти перестал. – Я тут ни при чем! Указ наместника Туллия!

– Покажи! – потребовал принцепс.

– Сейчас, сейчас… – Эдил закопошился в ящике, вытянул нужный документ: – Вот!

Принцепс выхватил папирус с красным оттиском, прочитал…

– Да, – произнес он, несколько смягчившись. – Но тебя это не спасет.

– Почему? – воскликнул эдил.

– Посмотри на дату: пятое мая. Пятого мая муж Анастасии Фока, рикс варваров Аласейа, грабил твою провинцию. Я разбил его… Ты, верно, слыхал об этом? (Эдил быстро-быстро закивал.) Разбил и, согласно воле нашего августа, принял на имперскую службу. И теперь рикс Аласейа – кентурион римской армии. И он пожелал, чтобы его жена была с ним. А ты ее арестовал!

– Но приказ наместника… – попытался возразить эдил.

– Рикс Аласейа узнал об этом, – проигнорировал жалкую попытку Геннадий Павел. – И очень разгневался. Он заявил, что не желает служить императору, который пытается отнять у него жену. Поэтому он более не кентурион, а его воины – не солдаты Рима. Аласейа уже послал гонца за своими людьми. Завтра они будут здесь: тысячи разгневанных варваров! Они уничтожат Томы и снова начнут грабить провинцию. Ты понимаешь, что ты наделал?

– Я действовал по распоряжению наместника, – сказал эдил несколько более уверенно. – Да, оно устарело, но ведь его никто не отменял.

«Варвары будут здесь только завтра, – подумал он. – значит, если я потороплюсь, то успею уехать…»

– Надеешься удрать? – угадал его мысли принцепс. – Зря. Из-за тебя варвары, которые должны служить Риму, будут снова жечь римские города. Думаешь, наш добрый император божественный Александр Север простит тебе такое? – последние слова принцепса прозвучали совсем мягко, даже сочувственно.

– А что мне делать? – жалобно спросил эдил.

– Я бы на твоем месте отдался риксу Аласейе, – строго проговорил принцепс. – Ты сам передашь риксу Аласейе жену и скажешь, что ее арест – твоих рук дело. Ни Рим, ни император, ни наместник провинции тут ни при чем. Тогда Аласейа, может быть, не тронет твой город и согласится вернуться на службу. Варвары отходчивы. Хотя, скорее всего, тебя он убьет, – задумчиво добавил принцепс.

Эдил, и без того бледный, просто позеленел:

– Я-а-а не могу… Я бо-о-лен…

– Надо! – строго произнес принцепс. – Город погибнет!

– А может, не обязательно я? – пришла в голову эдила спасительная мысль. – Может быть, ты это сделаешь, храбрый Геннадий? Тебя-то он наверняка пощадит…

Принцепс подумал немного… Эдил взирал на него с отчаянной надеждой…

– Хорошо! Где она?

– В тюрьме, конечно! – воскликнул обрадованный чиновник. – Я тебе сейчас напишу… – Он потянулся к стилу, но тут бюрократическая закваска взяла свое. – Э-э-э… Я не могу ее просто так отпустить! – жалобно проговорил эдил. – У меня же приказ наместника!

– Ладно, – смилостивился принцепс. – Ты не отпускаешь ее, а передаешь мне, представителю армии, для дальнейшего сопровождения. Для того, чтобы…

– …В связи с возникшими трудностями содержания под стражей! – мгновенно выдал формулировку счастливый чиновник.

– Годится. Пиши.

Эдил в считанные мгновения нацарапал текст, оттиснул на воске свою печать. Принцепс принял табличку, кивнул безмолвным легионерам: пошли. Но в последний момент повернулся, упер свой кентурионов жезл в грудь эдила, процедил грозно:

– Запомни! Ты мне должен!

И вышел, оставив обессиленного чиновника в полном расстройстве чувств и кишечника.

Коршунов и Луций ждали на форуме, прячась от солнца в тени портика. На них поглядывали с интересом. Еще бы: аж два кентуриона в полном боевом!

Черепанов выбежал из курии, перепрыгивая через две ступеньки. Легионеры не отставали.

– Ты и ты! – ткнул пальцем принцепс. – В гостиницу. Забрать вещи и запасных лошадей. Ждать у восточных ворот! Марш, марш! – и с места взлетел в седло.

Форумные лоточники приветствовали прыжок одобрительными возгласами… которые через полминуты сменились воплями негодования, когда торговцы бросились собирать рассыпавшиеся товары. Небольшой отряд вылетел из форума, не разбирая дороги, сшибая все, что попадалось на пути.

– Ну?! – воскликнул Коршунов, бросая коня в карьер и догнав Геннадия. – Что?!

– Есть! – подполковник махнул зажатой в левой руке табличкой. – Поспешим, пока эта трусливая жаба не передумала!

Черепанов хлестнул коня, снова вырвался вперед, но у выезда с площади придержал, пропуская вперед декуриона, лучше знавшего город.

– Жаба не передумает! – бросил Алексею поравнявшийся с ним легионер. – Это же наш Череп! Чинуша полные штаны наложил, ха-ха! Вонища на всю курию! – И, обойдя Коршунова, третьим влетел в узкий проем улочки.

Через десять минут они были у ворот тюрьмы.

Снаружи их уже ждали: стражник Хрис и легионер, которому Черепанов поручил найти пославшего письмо.

– Сальве! – крикнул Хрису Черепанов. – Ут валес?

– Сальве, принцепс! Нон ита бене…[55]55
  Salve! Ut vales? – Здравствуй! Как дела? (лат). Non ita bene… – Не очень хорошо… (лат).


[Закрыть]

– В чем дело? – быстро спросил Коршунов.

– Ты ее муж? – угадал бывший легионер.

Угадать, впрочем, было нетрудно. Выбор был невелик, а у Луция Ингенса была физиономия типичного римского крестьянина, ну, может, самую малость «подправленная» ареной.

– Наш толстяк начесал приап на твою жену, – сказал Хрис. – Я не мог его придержать. Меня вообще отстранили за то, что…

– Потом! – перебил его Черепанов. – Луций! Чего ждешь?

– Открывай! – заревел Ингенс-младший и заколотил витисом в запертые ворота.

– Ну кого там орк принес? – раздался голос по ту сторону.

– Шевелись, собачий сын! – заорал Луций поставленным голосом полевого командира. – Палок захотел?

Лязгнул замок, скрипнул засов…

Не дожидаясь, пока стражник отопрет ворота, Черепанов послал коня вперед. Коршунов – тоже. Стражник еле успел отскочить.

– Ты! – Черепанов ухватил его за вихор (бездельник даже шлема не надел). – Читать умеешь? – и сунул ему под нос табличку.

Стражник захлопал глазами. Читать он не умел, но печать эдила, конечно узнал.

– Анастасия Фока! – гаркнул Черепанов. – Сюда ее!

– Я… это…

Из караулки вылез еще один стражник, такой же сонный.

– Ключи давай! – вмешался Хрис. – Я сам ее приведу!

Раньше чем тюремщик успел что-то сообразить, спешившийся Луций уже отобрал у него связку.

– Пошли!

Вдвоем они устремились внутрь.

Из караульного помещения внутри здания выбрались несколько стражников: поглазеть. Еще один, порасторопнее, побежал за начальством.

Прошла пара минут…

Коршунов, не выдержав, спрыгнул с лошади, намереваясь последовать за Луцием и Хрисом.

– Подожди, – бросил ему Черепанов по-русски. – Пацаны сами справятся.

И точно: на пороге, щурясь от яркого солнца, появилась Анастасия. Увидела Коршунова, просияла…

Алексей тоже расцвел улыбкой…

– Это что такое?! Куда?! Кто разрешил?!

Старший тюремщик, в одной тунике и наспех завязанных сандалиях, бежал через двор. – Куда? Не пускать!

Толстяк бросился к Анастасии, Коршунов – наперерез, но Луций успел раньше и встал между женщиной и тюремщиком.

– Ты! – начальственно бросил Черепанов. – Подойди сюда!

Старший тюремщик при виде принцепса несколько поостыл.

– Читай! – велел Черепанов, поднеся табличку к заплывшим жиром глазкам.

Старший тюремщик читать умел. Но содержание таблички ему не понравилось. И легионеров он не испугался. Это его тюрьма! Он здесь хозяин!

Толстяк бросил алчный взгляд на Анастасию. Он не любил, когда его желания не удовлетворяются. С другой стороны, печать эдила – настоящая и приказ недвусмысленный. Но эдил еще не видел ее признания.

– Приходите завтра, – сказал тюремщик. – С утра. Я оформлю все документы…

– Какие еще документы? – процедил Черепанов.

– Признание преступницы! – старший тюремщик самодовольно усмехнулся. – Мы тут тоже, принцепс, не зря жалованье получаем…

– Признание? Хм-м-м… не верю! Покажи!

Через несколько минут ему были вручены исписанные каллиграфическим почерком Анастасии восковые таблички.

За это время в тюремном дворе собралось уже дюжины полторы стражников: поглазеть на скандал.

Черепанов прочитал первую табличку…

– Я это забираю, – сказал он, пряча таблички в седельную сумку. – И заключенную – тоже.

– Нет!

Тюремщик покраснел от возмущения. Что он себе позволяет, этот вояка?

– Вернуть преступницу в камеру! – скомандовал он своим.

Анастасия спряталась за спиной Коршунова. Алексей выхватил меч.

– Ты что же, кентурион, биться с нами будешь? – искренне изумился старший тюремщик.

В следующее мгновение глаза тюремщика вылезли из орбит, а из его спины выглянула заостренная стальная полоска сантимеров пять длиной.

– Никто не смеет протянуть лапы к моей жене – и остаться в живых! – процедил Коршунов.

Привычным движением он провернул меч и выдернул клинок наружу.

Стражники оцепенели. Наступила тишина, которую нарушил лишь звук падения грузного тела, а затем спокойная реплика Луция.

– И впрямь у вас в готии куют отличную сталь, – заметил Ингенс-младший.

– Это не готская работа, – сказал Коршунов, вытирая клинок и возвращая его в ножны. – Боспорская. Хочешь такой же?

– Лучше – покороче.

– Будет. Весной привезу.

– Заранее благодарен.

– Доложите эдилу, – сказал Черепанов ошеломленным стражникам. – Аласейа, великий германский рикс на службе Рима, убил вашего старшего за то, что тот покушался на его жену. О сумме выкупа, которую рикс потребует с курии города за покушение на свою честь, будет сообщено позже. Так, рикс?

Коршунов величественно кивнул, подхватил Анастасию, усадил на коня, оттолкнулся от земли и, мягко спружинив, опустился в седло.

– Хрис, – сказал Черепанов бывшему легионеру. – Не хочешь вернуться в легион? У меня есть право вербовать пополнение…

– Прямо сейчас?

– Не обязательно. Собирай вещи и приезжай в лагерь, скажем, недели через две. К этому времени я все оформлю. Не возражаешь?

– Еще бы! Служить у тебя, принцепс, – это честь!

– У него. – Геннадий кивнул на Коршунова, выезжающего из ворот.

– Годится!

– Вале,[56]56
  Vale – до свидания (лат.).


[Закрыть] легионер!

– Вале, принцепс!

– Марш!

Посланные в гостиницу легионеры встретили их за воротами: с запасными лошадьми и вещами.

– Слушай, Генка, мне что, и впрямь потребовать у них выкуп? – спросил Коршунов по-русски.

– С ума сошел! Какой еще выкуп?

– Ну ты же сам сказал…

– Надо же мне было чем-то загрузить стражников! Еще чуть-чуть – и они полезли бы в драку. Не хотелось устраивать мясорубку.

– Понял. И куда мы теперь, в лагерь?

– Нет. В Маркионополь.

– Это еще зачем?

– Разве ты забыл? – Черепанов усмехнулся. – У меня же поручение эдила Том: доставить Анастасию Фока в столицу. Наместнику Мезии…