Текст книги "Балканы. Красный рассвет"

– Я вас понял, мадмуазель Марин, – кивнув, произносит мой собеседник, – и, разумеется, отвечу на ваши вопросы. Мы, французы, по большей части ненавидим бошей. И эта ненависть не из-за Эльзаса и Лотарингии и не из-за того, что наша Милая Франция была наголову разгромлена в сороковом году, и не потому, что мы воюем с ними третью войну подряд (а если считать походы Наполеона, то и четвертую). Просто мы не любим бошей – и они также отвечают нам ненавистью и презрением. То, что мы будем воевать за Гитлера – такая идея могла возникнуть только в воспаленном и перекошенном уме беспринципных интриганов. Зато вы, русские, на протяжении последних ста лет не делали Франции ничего плохого. Мы действительно единогласно выбрали этот путь, и теперь ни о чем не жалеем. Надеюсь, вам понятен мой ответ?

– Да, господин полковник, – говорю я, – ваш ответ мне понятен и он делает вам честь. Вы – первые, но далеко не последние из тех, кто готов до конца бороться с фашизмом.

– Боши, – говорит несколько расслабившийся полковник Перье, – всегда были немного сумасшедшими. В то время как французская нация подарила миру лозунг «Свобода, равенство, братство», они в своей немереной гордыне провозгласили себя расой господ, которой предназначено править миром.

А вот это мне уже не понравилось. Тоже мне нашлись белые и пушистые – так что и клейма уже ставить негде. Внутри меня стало нарастать какое-то возбуждение. Я знала, что в данном случае это не есть хорошо, но меня уже несло…

– Ваша Милая Франция, – понизив голос, сказала я, – подарила миру пример самого беспардонного политического террора, когда во имя своих абстрактных идей Робеспьер и его компания отправили на гильотину миллионы французов. И мало кого утешает то, что они сами сгинули в устроенной ими же мясорубке, потому что их пример не стал никому наукой. Так с тех пор и повелось, что желающие блага для всего человечества сами творят такое, что потом потомки с удивлением хватаются за голову. Франция дала миру пример того, как великая империя может быть построена на руинах старого мира, на протяжении жизни всего одного поколения, а потом, при живом еще основателе, рушится в грязь, потому что тот не рассчитал своих сил. И еще. Франция была одним из поджигателей этой войны. Во-первых – потому что была главным инициатором Версальского мира, создавшем у немцев чувство национального унижения. А именно это чувство и стало главной питательной средой для реваншистских настроений немецкого народа, вскормивших режим Гитлера. Во-вторых – именно французские и британские политики на конференции в Мюнхене зажгли перед агрессором зеленый свет по пути на восток. Ах, как вашим политиканам, Даладье и прочим, хотелось чужими руками уничтожить Советский Союз, а потом напасть на обессиленного победителя в момент его триумфа! Но Гитлера можно было называть как угодно: бесноватым, одержимым, сумасшедшим и так далее, но кем он уж точно не является – это доверчивым деревенским простаком. Да, он сразу решил пойти в поход на восток, но только при условии, что так называемые европейские демократии не смогут открыть против него на западе второй фронт. Так что, месье Перье, в нашей истории каждый народ сам кузнец своего счастья и несчастья: и французы, и немцы, и даже англичане с американцами, у которых еще все впереди.

– Да… – немного отшатнувшись от меня, произнес полковник Перье, – такая милая девушка – и такой шквал эмоций. Хотя должен признать, что никто из нас не без греха и все ваши упреки в значительной степени справедливы. Действительно, наш Робеспьер загнул лишнего по части истребления своих политических оппонентов, а император Наполеон замахнулся на то, на что ему не следовало замахиваться. Удивительно только слышать такие речи от советского пропагандиста, ведь во время своей Великой Революции вы, большевики, и сами немало преуспели в политических репрессиях, и к тому же Советский Союз перед самой войной тоже вступил в сговор с Гитлером, подписав с ним Пакт о ненападении.

– Уважаемый господин полковник, – сказала я, – да будет вам известно, что я не советский пропагандист, а журналистка из двадцать первого века, и суждения мои гораздо шире, чем у обитателей этого мира. Сотрудничество с некоторыми советскими изданиями для меня всего лишь попутная обязанность, ведь мы делаем одно дело, как делают его наши солдаты, громящие фашистскую гадину. Что касается политических репрессий и всего прочего, то должна напомнить, что это Европа всегда была впереди России на шаг или два и именно европейски ориентированные революционеры и либеральные демократы, укрывающиеся от гнева царского правосудия по Швейцариям, Франциям и Британиям, после падения самодержавия привезли эту заразу в Россию. А что касается Пакта о Ненападении, то он был всего лишь следствием Мюнхенского сговора, на который европейские, так называемые демократические, политики пошли совершенно осознанно и без постороннего давления. Точно так же, как примерно в то же время они скормили набирающему силу фашизму республиканскую Испанию. Да, никто из нас не идеален, но некоторые неидеальнее всех прочих…

Полковник Перье некоторое время внимательно вглядывался в меня.

– Значит, мадмуазель Марин, – кивнул он наконец с серьезным видом, – вы «марсианка». Пришелица с той стороны Врат, существо могущественное и непостижимое по своей сути. Как же я сразу не догадался об этом, увидев перед собой девушку не от мира сего – можно сказать, самоуверенную, убежденную в своей правоте? Скажите же, о уважаемая пифия, что ждет нашу Милую Францию после того, как закончится весь этот кошмар и отгремят сражения? Ждет ли нас тотальная большевизация и повсеместные колхозы, или все останется таким, каким было до сорокового года?

– Знаете, что я вам скажу, господин полковник, – с легкой насмешкой ответила я, – таким, как прежде мир больше уже не будет никогда, ибо нельзя дважды войти в одну и ту же реку, особенно после таких потрясений. Так и передайте своим людям. Что касается большевизма, колхозов и прочего – то все это зависит только от вас: чем больше вы будете вести себя как настоящие союзники, а не иждивенцы-нахлебники и попутчики, желающие по возможности избежать потерь, тем больше вам будет доверено самостоятельности и возможности самим решать свою судьбу. Начало этому делу положено, стартовый капитал уже есть; учите ваших людей военному делу настоящим образом и воюйте с фашистами так, как воевали французские солдаты во времена вашего Великого Императора Наполеона – и тогда будет вам счастье. Все в ваших руках. Ничем другим ободрить вас не могу.

– Ну что же, мадмуазель Марин, – сказал полковник, пожимая мне руку, – вы сказали вполне достаточно, и большего нам и не надо. Мы запомним ваши слова, вышьем их на нашем знамени и, будем надеяться, пронесем его до самого Парижа.

На этом интервью было закончено. Я отошла в сторону, крайне недовольная собой. Что-то пошло не так – не интервью получилось, а черт знает что и сбоку бантик… Короткую статейку о французах, перешедших на сторону Красной Армии, на основании этого визита написать можно, а вот пускать материал в эфир в таком виде – ни в коем случае. Расслабилась, одним словом, и сама наговорила лишнего. С нашими героями, да с пленными немцами общаться намного проще. С первыми разговор идет только обо всем хорошем, а над вторыми я могу издеваться как вздумается. Все равно они пленные враги, которые с самого начала виноваты как бы во всем. С так называемыми «союзниками» дело иметь тяжелее, их обижать ни в коем случае нельзя, а они, жертвы антисоветской пропаганды, так и стремятся тебя поддеть. Но и этот полковник Перье тоже хорош – думает, что его за этот поступок тут в попу будут целовать. Возможно, кто-то и будет, но только не я. Все в следующий раз напрошусь на поездку в корпус Катукова – это должно быть значительно интересней…

5 мая 1942 года, утро. Правобережная Украина, Винница, штаб группы армий «Юг».

Генерал-фельдмаршал Герд фон Рунштедт[41]41
  В связи с тем, что полоса ответственности группы армий «Юг» в осенне-зимнюю кампанию 1941-42 годов превратилась во второстепенный театр военных действий, лишенный подвижных соединений и пехотных резервов, никто Рунштедта от командования не отстранял. Тем более что его возможный сменщик Вальтер фон Рейхенау, командовавший 6-й армией, успел нагрешить по части военных преступлений достаточно, чтобы вместе со всем своим штабом оказаться удостоенным удара высокоточного оружия.


[Закрыть] (67 лет)

В здании штаба группы армий Юг (прежде там располагался Винницкий обком ВКП(б)) царила суета, красноречиво свидетельствующая о том, что эта солидная по местным меркам организация спешно сматывает свои удочки. Суетящиеся как на пожаре солдаты и офицеры в поте лица таскали в грузовики железные ящики с документами и картами, разбирали и упаковывали все, что можно было разобрать и упаковать (вплоть до того, что скручивали с обкомовских дверей большие бронзовые ручки). Они бы забрали и сами двери, такие хорошие, из полированного мореного дуба, и оконные рамы, и мебель и стекла и все-все-все, что не раскалено докрасна и не приколочено гвоздями – но на это не было уже ни времени, ни транспортного тоннажа. Командованию группы армий «Юг» требовалось как можно скорее собрать манатки и спасаться по способности, дабы не пополнить ягдташ марсианских охотников за генеральскими головами. Любят они отлавливать вражеских генералов живьем, а о том, что «марсиане» потом делают с захваченными в плен, генерал-фельдмаршалу не хотелось даже и думать.

Мир за Вратами представлялся ему почему-то исключительно в темных тонах, как какое-то преддверие ада, где жизнь – это сплошная пытка. Пугал же Геббельс немцев в нашем прошлом ужасной ледяной Сибирью, в которой живут только белые медведи и такие же свирепые и беспощадные люди – сибиряки. А услышит такие страшилки настоящий сибиряк, покрутит пальцем у виска и спросит: «Йося, ты вообще дурак или как?» Но о Сибири немцам хоть что-то известно, а вот о том мире, что лежит за Вратами штатные работники гитлеровского Министерства Пропаганды, могут сочинять разные байки долго и со вкусом. И нет никакого сомнения, что пленных германских генералов покровители русских большевиков держат именно в своем ужасном мире, где подвергают самым изощренным пыткам. Конечно, Гейдриху, Гальдеру и некоторым другим германским генералам уже известна суровая правда жизни, но они пока не торопятся делиться ею с теми, кто не относится к узкому кругу посвященных. В противном случае, если генералы будут знать, что им ничего особенного не грозит, фронт начнет расползаться как прелая портянка. И какова будет тогда цена заговора, составленного Гейдрихом? Ноль без палочки – и не более того.

Но марсианский плен – еще не худший вариант судьбы германского генерала. В свое время командующий группы армий «Юг» побывал на месте груды развалин, оставшейся от штаба 6-й армии в Белой церкви, когда из-под нее начали доставать изуродованные тела генералов и офицеров. В момент удара командующий 6-й армией проводил оперативное совещание с подчиненными ему командующими корпусами и командирами дивизий, так что на какое-то время активная деятельность вермахта на Киевском направлении была парализована. А причиной всему был приказ по 6-й армии «О поведении войск в восточном пространстве», изданный ее командующим Вальтером Рейхенау, и также частное следствие этого приказа – расстрел еврейских детей в городе Белая Церковь, совершенный по личному распоряжению командующего армией. По крайней мере, так объясняли эту ликвидацию марсианско-большевистские листовки, назвавшие деятельность покойного «военными преступлениями, за которые не может быть прощения». А ведь он, фельдмаршал Герд фон Рунштедт, восхищался решимостью и бескомпромиссностью командующего 6-й армией и ставил его в пример другим командующим армиями. И возникла мысль: а что если и его вот также прибьют как таракана – только чтобы снять с доски фигуру, которая может помешать успешному развертыванию наступления?

А впрочем, чем он может помешать? Сил у противника в два, а то и в три раза больше, и командуют этими силами не деревенские увальни вроде Тимошенко или Кирпоноса, а прожженные насквозь стратеги «марсиан» и их протеже из талантливых большевистских командиров. Стремительный и победоносный взлет некоторых из них говорил о том, что марсиане знают что делают, когда выдвигают того или иного командира на вышестоящий пост. А вот вермахт, наоборот, постиг кадровый голод: слишком много генералов и старших офицеров погибло или попало в плен, все меньше остается людей с качественной довоенной подготовкой, так что еще неизвестно, кем можно заместить образовавшиеся вакансии, и делать это приходится наугад. На должности командиров дивизий фельдмаршал фон Рунштедт был вынужден назначать вчерашних майоров, а командовать корпусами – полковников и подполковников. По сравнению с теми отборными кадрами, которые начали восточную кампанию, это были молодые недоучки или жалкие посредственности, пересидевшие в своих чинах.

Поэтому, как ни готовилась группа армий «Юг» к вполне ожидаемому большевистскому наступлению, все равно оно стало внезапным и сокрушительным. Большевики начали наступление на неделю раньше самого раннего ожидаемого срока и собрали для него гораздо больше сил, чем докладывала разведка. По данным, добытым абвером, главное наступление должно начаться на новых плацдармах, специально для этого захваченных большевиками в начале апреля, после чего немецкие, венгерские, итальянские и румынские войска фронтальным натиском будут выдавлены к довоенной границе. А вместо того наступление с четырех новых плацдармов носило отвлекающий или же дополняющий характер, а главные удары сокрушительной силы наносились от Киева, Херсона и даже Одессы.

Первые несколько часов, пока большевистские войска продавливали германскую оборону вокруг плацдармов, ситуация, казалось, находилась под контролем командования группы армий «Юг», но потом, во второй половине дня второго числа, когда в прорывы вместе с пехотой пошли марсианско-большевистские подвижные соединения, обстановка сразу стала резко ухудшаться. ОКХ, ожидавшее наступления на Берлинском направлении, все свои резервы сосредоточила в полосе группы армий «Центр», и теперь для переброски их на юг требовалось время. К тому же много сил и средств сожрали попытки сбросить в Днепр укрепившиеся на новых плацдармах большевистские войска. Поэтому в тот момент, когда началось настоящее генеральное наступление большевиков и «марсиан», парировать его было нечем. Уже к концу дня, прикрыв свои фланги развертывающейся веером кавалерией, марсианские панцеры рванули вперед на семьдесят-восемьдесят километров и ворвались в Белую Церковь и окраины Николаева. Ночной бой – это «конек» «марсианской» пехоты – и в результате тыловые гарнизоны этих двух городов оказались уничтожены, а противник получил важные транспортные узлы, опираясь на которые, он мог планировать дальнейшие операции.

Следующие два дня вражеского наступления принесли группе армий «Юг» катастрофу. Вечером четвертого мая все три подвижные марсианско-большевистские группировки, наступавшие с Киевского, Херсонского и Одесского плацдармов, с лязгом соединились в районе южнее Умани. Рекорд Гудериана, продвинувшегося за 22-25 июня 1941 на те же двести километров от Бреста до Барановичей, они, может, и не побили, но для фельдмаршала фон Рунштедта это было слабым утешением. Наступление с новых днепровских плацдармов развивалось медленнее, чем на основных направлениях, но именно оно превратило планомерное отступление венгерской, итальянской и румынской армий в неуправляемое бегство. При этом находившиеся в состоянии переброски, французские, бельгийские, голландские, датские и норвежские части национальных легионов СС, вступая в бой вразнобой и без поддержки германских частей, вообще испарились в неизвестном направлении, как испаряется ком снега при соприкосновении с раскаленной докрасна броневой плитой. Зная боевые качества французской и прочих армий, фельдмаршал фон Рунштедт охотно верил, что большая часть этих, с позволения сказать, солдат уже намотана на гусеницы марсианские панцеров, а меньшая сдалась в плен. О, если бы у него было еще пара недель, чтобы закончить переброску этих эрзац-резервов и хотя бы немного подтянуть их боеспособность – возможно, тогда большевики и марсиане не смогли бы провести свое наступление как на плохих учениях, когда заранее расписаны все победители и побежденные.

Ну а сейчас ситуация у группы армий «Юг» такая же, как у англо-французов в конце мая сорокового года. Подвергшиеся главному удару венгерские, итальянские и румынские войска отступают без всякого порядка навстречу совершившим глубокий обход моторизованным частям противника, а те, что этим ударом пока не затронуты, в ближайшее время могут оказаться в глубоком окружении. Ведь из-под Умани так и напрашивается удар одной подвижной механизированной группировкой – на северо-запад, через Винницу-Бердичев-Житомир-Коростень, отрезающий осаждающую Киев 6-ю армию от фатерлянда и ставящий ее в положение между молотом и наковальней. И ничуть не меняет дела то, что сейчас немного восточнее, развернувшись широким веером и обходя опорные пункты по тылам шестой армии, идут большие массы большевистской кавалерии. Возможно, это отвлекающая операция, а возможно, и подготовительная. В любом случае, фланг 6-й армии открыт и прикрыть его нечем, не говоря уже о том, чтобы нанести контрудар подвижными резервами под основание прорыва. Таких резервов в распоряжение командования просто нет.

Поэтому, чтобы избежать ненужного риска, фон Рунштедт уже отдал генералу Паулюсу приказ отступать на запад с целью выравнивания линии фронта. Спасти венгров, итальянцев, румын и некоторое количество немцев – всех тех, кто обречен на гибель в окружении – уже невозможно; сейчас надо думать о том, как сберечь последние боеспособные соединения. И кто же виноват, что среди мечущихся из стороны в сторону и теряющих последние остатки управляемости итальянских частей, затерялся наследник савойской династии Умберто? Впрочем, точно так же, потеряв свой сгоревший на прямо аэродроме самолет, бредет по горьким дорогам войны Иштван Хорти, старший сын и наследник венгерского диктатора. Впереди у окруженных – панцеры марсиан, позади – многочисленная, хорошо вооруженная и злая большевистская пехота. Теперь понятно, что в этот удар большевики вложили все накопленные за несколько месяцев резервы, и это привело их к полному успеху. Пройдет еще несколько дней (ну, может быть, две или три недели) – и с группой армий «Юг» будет окончательно покончено.

8 мая 1942 года, утро. Правобережная Украина, Черкасская область, райцентр Тальное, полоса ответственности 2-й венгерской армии.

Старший сын и наследник венгерского диктатора Иштван Хорти (37 лет)

Война, которая началась для венгерской армии как легкая прогулка в компании с непобедимым германским вермахтом, годом спустя[42]42
  «гулять» вместе с вермахтом венгерская армия начала еще в апреле 1941 года в ходе Югославской кампании.


[Закрыть] обратилась в настоящий кошмар. Сначала все было хорошо. Подвижный корпус венгерской армии, укомплектованный кавалерией и легкими танками и имевший численность в сорок тысяч штыков, был включен в состав 17-й немецкой армии и принимал участие в операциях на правобережной Украине. Среди прочего в его послужном списке – соучастие в окружении 6-й и 12-й советской армии под Уманью, больше известной как Уманская Яма. Командующий корпусом Бела Миклош за такие успехи в борьбе с большевиками даже был пожалован помпезным званием фельдмаршал-лейтенант, соответствующим германскому генералу пехоты.

А потом, не успели отгреметь бои под Уманью, венгерское счастье отрезало будто ножом. В конце августа под Смоленском разгорелось эпическое сражение с участием русской армии из другого мира, которое досуха высосало германские резервы. От семнадцатой германской армии к декабрю сорок первого года осталось одно только название – Один четвертый армейский корпус, дислоцированный сразу за правым флангом 6-й армии. Вся армия теперь – это три дивизии из бывших десяти, и те наполовину не немецкого состава. В четвертой пехотной дивизии два из трех пехотных полков укомплектованы хорватскими усташами и боснийскими мусульманами. В тридцать третьей пехотной дивизии два полка переданы из словацкой армии. В девяносто четвертой – один полк из французских добровольных борцов против большевизма, второй из испанских фалангистов. («Голубая дивизия» в полном составе прибыла позже и не на Украину, а в состав восстановленной 18-й армии под Ригу.) Убыль немецких соединений, отправившихся в Белоруссию и Прибалтику латать дыры с названиями «группа армий Центр» и «группа армий Север», пришлось восполнить венграм, увеличившим численность своих войск на Восточном Фронте до трехсот восьмидесяти тысяч солдат и офицеров. Тем временем отгремели Бобруйско-Борисовская операция (придвинувшая фронт вплотную к Минску), Рижский прорыв и наступление Красной Армии на Карельском перешейке (повторившее Зимнюю Войну 1939-40 годов, но на этот раз с летальным исходом для Финляндии). Именно эта операция по ликвидации финской независимости отозвалась у венгерского диктатора неприятным посасыванием под ложечкой: кто бы с той стороны Врат ни направлял большевиков, он явно не являлся фанатичным сторонником сохранения довоенного статус-кво.

И хоть на первых порах венгерские позиции от противника отделял Днепр, обстановка уже не была такой томной, как в самом начале кампании. В связи с тем, что люфтваффе понесли тяжелые потери и значительно сократили свою активность, авиация большевиков активизировалась, что вынудило венгерское командование отправить на Восточный Фронт все свои военно-воздушные силы, на тот момент находящиеся в боеспособном состоянии. Убыла к новому месту службы на аэродром под Черкассами и истребительная эскадрилья 1/1 «Донго», в которой наследник венгерского диктатора служил старшим лейтенантом. К тому времени как он попал на фронт, итальянские бипланы «Фиат CR 32/42», служившие основой венгерской истребительной авиации до войны, уже выгорели и в части начали поступать «Ястребы» – лицензионные копии итальянского же истребителя Reggiane Re.2000 Falco. Если «Фиаты» были аналогами И-15 и «Чаек», с которыми они дрались в небе Испании, то «Ястреб» по характеристикам напоминал «Ишака» последних серий и, естественно, не мог являться в советском небе соперником ни «Якам», ни МиГам, ни ЛаГГам.

Впрочем, до определенной поры наследнику венгерского регента[43]43
  совершенно официальный титул, потому что считалось, что Миклош Хорти слаб здоровьем.


[Закрыть] везло. Второстепенный участок фронта – он и есть второстепенный, и в истребительные авиаполки советских 14-й и 15-й смешанных авиадивизий направлялись летчики без большого боевого опыта. Но, несмотря на это, два раза за зиму Иштван Хорти был серьезно потрепан в бою и чудом вернулся на аэродром, а однажды ему пришлось садиться прямо в заснеженном поле «на вынужденную». К его счастью, бой проходил над оккупированной территорией, и к тому же первыми к его самолету успели венгерские солдаты, а не злые советские партизаны. Впрочем, этот случай в карьере старшего лейтенанта Иштвана Хорти так и остался проходным моментом. Разбитый и не подлежащий восстановлению самолет заменили, а окрики отца и просьбы матери вернуться в Будапешт и принять на себя часть государственных обязанностей молодой человек просто проигнорировал.

Тем временем миновал март, а в начале апреля первая истребительная эскадрилья поучаствовала в прикрытии бомбардировщиков, пытавшихся атаковать переправы на кременчугском плацдарме. Тогда-то старшему лейтенанту Хорти чуть было опять не пришлось сажать свой истребитель на брюхо. Впрочем, после тех налетов в эскадрилье осталось всего шесть летчиков на два исправных самолета, а бомбардировщики сгорели над целью в полном составе – ведь именно по ним сосредоточила свой огонь зенитная артиллерия большевиков. После этого эскадрилья почти утратила боеспособность, нуждаясь в пополнении техникой и новыми пилотами. С двумя самолетами много не навоюешь, поэтому для эскадрильи «Донго» наступила пора безделья, прерываемая редкими вылетами на патрулирование своей территории. В последних числах апреля прибыли десять новых «Ястребов» в деревянных ящиках (набор «Сделай сам» для перевозки по железной дороге) и еще шестеро молодых пилотов. Все же для эскадрильи, в которой служил наследник диктатора, все необходимое выделялось в первую очередь.

Но все это счастье закончилось на рассвете второго мая налетом «адских гребешков», – они подавили на аэродроме зенитную артиллерию и изрядно повредили имеющиеся в распоряжении эскадрильи автотранспорт, а также самолеты – и те, что уцелели в предыдущих боях, и те, что только начали собирать авиамеханики. Едва улетели «гребешки», как со стороны восходящего солнца на аэродром зашли два десятка «Мясников» и в ручном режиме принялись устранять недоделки своих старших товарищей. Когда они улетели, аэродром оказался полностью разорен, а большая часть венгерских солдат и офицеров ранена или убита. А уже к середине дня стало известно, что фронт прорван и объединенные подвижные части большевиков и их покровителей с той стороны Врат вошли в этот прорыв. А то, как быстро они умеют двигаться, если захотят, было уже известно всем. Правда, приказ на отступление командующий второй армией генерал-полковник Густав Яни отдал только после полудня третьего числа, потеряв почти сутки драгоценного времени.

Клещи большевистских механизированных соединений сомкнулись в ста пятидесяти километрах западнее позиций второй армии, которая в безнадежной попытке выскочить из захлопывающейся ловушки пешком двинулась по многочисленным проселочным дорогам. И вместе со всеми шел старший лейтенант Иштван Хорти. Расстояние, которое он на своем истребителе пролетал за четверть часа, теперь пришлось преодолевать долгих пять дней. Сначала венгерское командование возлагало некоторые надежды на механизированные бригады, но оказалось, что венгерские легкие танки «Толди» и трофейные чешские LT-35/38 с противопульным бронированием – это не смешно даже против бронетехники, вооруженной крупнокалиберным пулеметом Владимирова. А уж модернизированные БМП-1 с боевыми модулями Кливер-2/3 из флангового охранения мехкорпуса генерала Катукова били венгерские легкие танки как на зачетных полигонных стрельбах – одним словом, навылет…

Вся эта типа «бронетехника» была рассчитана на то, что воевать венгерским солдатам придется против русских дикарей, вооруженных исключительно винтовками Мосина и пулеметами «Максим». Собственно, даже в нашей истории, без всякого вмешательства из-за Врат, уже к осени сорок второго года венгерские механизированные бригады не вызывали ничего, кроме здорового смеха. Таким образом, осторожные попытки пробить кольцо окружения «огнем и гусеницами» привели к тому же, к чему в сорок первом году приводили контрудары советских танковых дивизий, укомплектованных танками Т-26 и БТ. После нескольких боев венгерские танкисты потеряли все свои танки и бронеавтомобили, и дальше были вынуждены воевать как пехота.

А кольцо окружения тем временем сжималось все сильнее и сильнее. Впереди, за тонкой цепочкой механизированных соединений, маневрирующих так, чтобы по возможности перекрыть пути отхода, по рокадному шоссе вперед продвигались советские стрелковые дивизии, создающие все уплотняющееся внутреннее и внешнее кольца окружения. Позади – точно такие же стрелковые дивизии, дышащие отступающим венграм буквально в затылок. В качестве же средства усиления и подвижного резерва большевики использовали большие массы кавалерии верхом на маленьких косматых лошадках. Кавалерийские корпуса русских, непрерывно висящие у отступающих на флангах, то и дело стремились совершать обходы с целью изолировать венгерские части и соединения друг от друга. Но сущим Бичом Божьим была непрерывно висящая в воздухе вражеская авиация. Обычно это «Мясники», назойливые как мясные мухи, но порой честь венгерским армейским колоннам оказывают «Адские гребешки» и «Газонокосильщики». Основная цель воздушных налетов – автотранспорт и колонны артиллерийских частей. Иногда стреляет дальнобойная артиллерия, а иногда скучившиеся на каком-нибудь перекрестке войска подвергаются внезапному уничтожающему удару неизвестным оружием.

Худшее для отступающей армии заключалось в том, что, решившись на этот анабазис, она смогла увезти и унести с собой только малую часть имеющихся запасов. Снаряды, патроны, продовольствие, медикаменты, – все, что возможно, было приказано раздать в войска (еще дополнительно отсрочив начало отступления), остальное же – взорвать или сжечь. Страдали раненые, погруженные на телеги или в грузовики (те, кого успели, отправили санитарными поездами), но за время отступления венгерская армия тоже несла потери, а по статистике на одного убитого приходится трое раненых. Также вместе с солдатами отступали насильно мобилизованные в рабочие команды молодые мадьярские евреи, которые так же, как и солдаты, погибали при авиационных налетах и артиллерийских обстрелах. Так что надежды не было ни для кого; над обреченными людьми витал призрак смерти.

Уже на третий день отступления Иштвана Хорти разыскал адъютант генерала Густава Яни и попросил его присоединиться к штабной колонне. Ведь сын и наследник своего отца является продолжателем его воли и в случае, если придется принимать ответственные решения, он должен быть рядом. Хорти-младший подумал и согласился, ведь ему не было никакой разницы, с какой колонной брести вперед: с обычной пехотной или со штабной. При этом он понимал, что необходимость его присутствия при штабе объясняется тем, что генерал Густав Яни хочет снять с себя как можно больше ответственности.

И вот он, конец… Неприметная речка, а точнее, ручей, а над ним – свежевырытые траншеи большевистской пехоты. Еще дальше, на гребне высот, вместо второго рубежа протянулась цепочка опорные пунктов мотострелковых взводов механизированных бригад, дарующих пехотинцам боевую устойчивость и огневую мощь, а позади них, где-то на обратном скате высот, наверняка расположены артиллерийские позиции и подвижные резервы, прикрывающие пульсирующее от напряжения шоссе Киев-Одесса. Последний суточный переход до вожделенного рокадного шоссе, который венгерской пехоте уже никогда не преодолеть. Слишком быстро прибывают перебрасываемые автотранспортом по шоссе большевистские резервы и слишком серьезную поддержку оказывают им их Покровители. Позади венгерских частей обстановка тоже не лучше. Мехкорпус генерала Лизюкова при поддержке потусторонних покровителей большевиков, в отличие от группировки, прорвавшейся от Киева на Умань, развернулся широким веером, вычищая от немецких и венгерских частей территорию от берега Днепра до полосы основного прорыва. А сопровождающие этот «бульдозер» механизированные части Покровителей обеспечивают его натиску такую силу, что у всех, кто под него попал, остается только выбор между отступлением, капитуляцией и бесславной гибелью.