Текст книги "Балканы. Красный рассвет"

Но если посмотреть на дело с другой стороны, теоритически принц Георгий, конечно, был лишен прав на престол, а практически – еще неизвестно, что и куда повернется. Правда, и представители четников, уцелевших в Чичакской резне (потому что их там не было) предложившие опальному принцу виртуальную югославскую корону, отправились по тому же адресу, что и немцы. Люди, не представляющие никого, кроме себя, в понимании Георгия просто не имели права делать подобных предложений.

А дальше освобожденные районы жили своей жизнью, там отмобилизовывалась и готовилась к боям будущая регулярная Народно-Освободительная Армия Югославии. Оккупированные территории, включая Белград и Ниш, влачили свое существование, и люди оттуда бежали на освобожденные земли в горы, желая свободы. Но тем временем события во внешнем относительно Югославии мире шли своим чередом. Прошел март, за ним апрель; в начале мая сводки Совнинформбюро громыхнули новостями, всколыхнувшими не только Югославию, после чего застывший почти на полгода фронт с лязгом покатился на запад. В итоге сверхдлинная посадочная полоса на аэродроме Поникве оказалась не нужна. Для Ли-2, которые теперь с запасом долетали сюда из-под Кишинева, хватало и полукилометра грунтовки. И вообще, в воздухе, помимо весны, запахло чем-то таким, что казалось, совсем скоро враг будет разгромлен и изгнан с югославской земли. Еще людям хотелось верить, что их внутренние враги – вроде хорватских усташей, карателей из батальонов мусульман-босняков, фанатичных поклонников Гитлера из банатских немцев, коллаборационистов генерала Недича, бывших четников Михайловича (так и не понявших, по какую сторону баррикад находится югославский народ) – теперь вспыхнут синим пламенем, как нечисть с восходом солнца, после чего исчезнут без следа. Однако сам по себе никто никуда не исчезнет, но бороться со всей этой поганью, когда Красная Армия уже перешла в свое генеральное наступление, будет гораздо проще.

Тогда же и примерно там же, объединенная военная миссия СССР и РФ.

Командир батальона спецназначения и военный советник НОПОЮ гвардии майор Алексей Пшеничный.

Уже два с лишним месяца наш батальон считается группой российских военных советников при верховном штабе Народно-освободительных партизанских отрядов Югославии. Конечно, обучение и консультации местных командиров тоже входят в наши служебные обязанности, но в основном этот процесс проходит по принципу «делай как я». Все как обычно. Мы похищаем тех, кого следовало бы допросить, убиваем тех, кого допрашивать бессмысленно, взрываем то, что должно быть взорвано, освобождаем заложников и занимаемся другими нужными и полезными делами. По факту наш батальон стал костяком и инструкторским составом для бригады югославского спецназа, которой командует известный черногорский партизанский командир Пеко Дапчевич. И вообще его земляков в нашей бригаде больше половины. Они все безбашенны, храбры до безумия и, как правило, участвуют в войне целыми семьями. Если есть в природе люди, генетически предрасположенные к службе в спецназе, то это нынешние черногорцы. В двадцать первом веке их потомки уже не те, совсем не похожие на сербов и черногорцев из сороковых годов века двадцатого.

Еще зимой черногорский партизанский отряд, которым командовал Пеко Дапчевич, знатно отличился, гоняя по заснеженным горам отряды четников и итальянские подразделения. А то эти убогие (я имею в виду итальянцев) решили, что если их королева приходится дочерью последнему черногорскому королю, то им тут будут открыты все двери. А вот шиш. Народ Черногории погнал новоявленных хозяев ссаными тряпками. Правда, в этих боях героический отряд Пеко Дапчевича понес значительные потери, поэтому его, разбавив новичками, и присоединили к нашему батальону, назвав первой ударной партизанской бригадой Особого Назначения имени героя народно-освободительной войны Иосипа Броз Тито. Пока название нашей бригады до конца договоришь – язык сломаешь. Но звучит оно красиво и, главное, правильно в политическом смысле. Роль мертвого героя подходит этому человеку гораздо больше, чем роль вождя альтернативного социалистического проекта, созданного Западом специально для раскола мирового коммунистического движения и отрыва народов Балкан от России. Для меня печально, что полвека нейтрально-враждебных отношений с Советским Союзом закончились для Югославии крахом и безобразнейшей гражданской войной, в которой России не могла (да и не хотела) оказывать помощь своим младшим братьям на Балканах. Тогда мы тоже устали от тяжелой и бесцельной борьбы во имя мира во всем мире и просто хотели отдохнуть.

Это умозаключение подтверждается тем, как быстро внутренние деструктивные силы сумели уничтожить Югославию после того как у коллективного Запада отпала надобность в соцстране – спойлере СССР. Не прошло и года с момента распада Советского Союза, как благополучное государство со смешанной системой экономики и, казалось бы, без фатальных национальных противоречий, погрузилось в горнило кровавой гражданской войны, приправленной массированной иностранной интервенцией. И главными жертвами этой геополитической подлости стали в первую очередь сербы. Именно их геноцидили и изгоняли со своих земель под одобрительное гоготание так называемого «мирового сообщества» – сначала на периферии, в анклавах на территории Хорватии и Боснии, а потом и в самом сердце Сербии, в Косовском крае, некогда неразумно заселенном албанцами.

Не думаю, что такой конечный итог деятельности товарища Тито понравился бы главному фигуранту, но теперь этого уже не узнаешь. Пока он был жив, никто его о подробностях истории будущего не информировал, а потом стало поздно. Да и с самой гибелью Тито не все ясно. То ли это само так получилось с эсесовской засадой (своего рода флуктуация исторического процесса), то ли это «наши» организовали аккуратный слив информации, то ли товарищ Сталин решил таким образом избежать больших проблем в будущем… Но, в любом случае, информация по этому вопросу будет секретной еще лет сто, не меньше, а потом все возможные документы окажутся безвозвратно утрачены (например, съедены мышами). Ну и, естественно, никто и не пытался информировать местных товарищей по поводу особенностей карьеры их бывшего шефа в нашем мире. Чем меньше они знают, тем крепче спят.

Одним словом, покойся с миром, дорогой товарищ Тито. Мы непременно возьмем на вооружение и разовьем лучшие из твоих идей и постараемся поглубже закопать все то плохое, что ты уже успел или только собирался сделать. Но сейчас наша работа заключается в том, чтобы помочь сербам и черногорцам очистить эту землю от оккупантов и их пособников. И самое неприятное во всем этом то, что время от времени нам приходится работать против частей так называемого русского охранного корпуса, который немцы после оккупации Югославии сформировали из белоэмигрантов. Нет, никаких сентиментальных чувств к этим людям (если их так можно назвать) у меня нет. Тот, кто из ненависти к большевикам, а фактически к своему народу, пошел служить Гитлеру с оружием в руках, для меня не русский, а бешеный мутант.

Отношение к нацистам и их вождю – это и есть настоящий водораздел, линия, отделяющее добро от зла и агнцев от козлищ. Среди партизан тоже есть русские эмигранты с гражданской войны, но они пошли служить не к Гитлеру, а к приютившему их народу. Таков Владимир Смирнов, до нападения немцев на Югославию работавший инженером в частных строительных фирмах, а в партизанской армии возглавивший инженерно-саперную службу. Вот кому приятно пожать руку, а в редкие свободные минуты переговорить за жизнь под сигаретку и стакан красного вина. В какой-то мере Володя наш коллега, поскольку умеет не только строить мосты, но и взрывать их. И вообще, с момента окончания гражданской войны тут прошло уже более двадцати лет. Те, что смогли понять, что на самом деле в гражданской войне они воевали не против большевиков, а против самого русского народа, уже очнулись и пришли в себя, а остальным застит глаза ненависть к восставшему быдлу.

И их нам совершенно не жалко, имеет место только определенная гадливость. Русские дореволюционные погоны, налепленные на немецкое фальдграу, выглядят до предела убого, и смерть выряженных таким образом гитлеровских подручных выглядит закономерным итогом всей их предшествующей жизни. Надеюсь, что в этой истории на территории Европы не возникнет ни англичан, ни американцев, которым эти нелюди могли бы сдаться в плен и получить убежище, и мы загоним эту публику к чертовой матери по пояс в воды Атлантики. Команда «пленных не брать» – и нехай добираются до Америки вплавь.

А еще мы должны сделать так, чтобы хотя бы в этом мире больше никто и никогда не смог натравливать один народ на другой. Руководитель нашей группы полковник Мальцев в свои лейтенантские годы под руководством генерала Юнубека Евкурова участвовал в броске наших десантников на аэродром Слатину. Тогда это был демонстративный жест поддержки изнемогшей Сербии, который уже ничего не мог изменить. Сербские власти и сами простые сербы уже сдали все позиции, которые только можно, и изменить дальнейшие события было уже не в человеческих силах. Зато здесь и сейчас мы сможем полностью изменить судьбу этой страны, тем более что время для того уже пришло… Как говорил небезызвестный Остап Ибрагим Мария Бендер-бей: «Лед тронулся, господа присяжные заседатели»…

Вчера Совинформбюро сообщило, что южнее Умани наконец капитулировала окруженная итало-румынская группировка, командование которой поняло бесперспективность дальнейшего сопротивления, а уже сегодня наша объединенная миссия с очередным самолетом получила опечатанный пакет с новыми указаниями от Москвы, и по этому поводу у нас состоится совещание с местными товарищами. С югославской стороны по партийно-государственной линии будут присутствовать находящиеся сейчас в Ужице члены ЦК компартии Югославии Благое Нешкович и Сретен Жуйович, а также начальник главного штаба Арсо Йованович – все товарищи надежные, проверенные, сторонники курса на тесный альянс с Советским Союзом (других в югославском руководстве и не осталось). Вообще-то в Главном штабе партизан народа сейчас значительно больше, но для сохранения мер секретности на этом совещании присутствует только самая проверенная верхушка. Советский Союз и Ставку его Верховного главнокомандования будет представлять генерал-майор РККА Бирюзов Сергей Семёнович, а со стороны Экспедиционных Сил будем присутствовать мы с Андреем Сергеевичем Мальцевым. Товарищ полковник у нас специалист по политике на Балканах (в том числе и национальной), а мое дело – определить, сколько и кому вешать в граммах.

Кстати, о генерал-майоре Бирюзове. Интересной судьбы человек. 132-я стрелковая дивизия, которой он командовал в начале войны, с первых чисел августа дралась в Смоленском сражении, понесла тяжелые потери, попала в окружение и с боями отступала из-под Кричева в направлении Трубчевска. Двадцать первого августа компактная группа бойцов и командиров под командованием Сергея Семеновича, имея при себе боевые знамена дивизии и 498-го стрелкового полка, вышла на позиции передовых тактических групп из состава 144-й мотострелковой дивизии Экспедиционных Сил и влилась в их боевые порядки в качестве пехотного наполнения. Всю вторую фазу Смоленского сражение генерал-майор Бирюзов, дивизия которого была восстановлена до штатной численности за счет маршевых пополнений, провоевал рука об руку с нашими товарищами. При ликвидации окруженной вражеской группировки в окрестностях Смоленска был тяжело ранен, награжден орденом Ленина, лечился по нашу сторону Врат, а после излечения его назначили советским представителем к югославским партизанам. Ну а этим товарищам (особенно таким волкам как Пеко Дапчевич и Арсо Йованович), пришлось по душе, что к ним прислали не какого-нибудь партийного деятеля, а заслуженного боевого генерала, с равным успехом действовавшего и во время безнадежно-оборонительной, и во время победоносно-наступательной фаз Смоленского сражения.

Если я и мои товарищи можем научить югославских партизан действиям малых разведывательно-диверсионных групп на пересеченной местности в бою против многократно сильнейшего противника, то товарищ генерал-майор – настоящий мастер управления общевойсковыми соединениями уровня дивизия-корпус-армия. Уж нам-то, людям из будущего, это прекрасно известно. Иногда полезно заглядывать в конец учебника, чтобы увидеть там готовые ответы на задачи. Есть у меня чуйка, что если вдруг будет решено создать объединенное советско-югославское соединение армейского или даже фронтового уровня, то командовать им будет непременно генерал Бирюзов, и никак иначе.

Полтора часа спустя там же. Совещание верховного командования НОПОЮ и руководства объединенной советско-российской военной миссии.

– Итак, товарищи, – сказал генерал Бирюзов, обведя присутствующих пристальным взглядом, – должен сообщить вам весьма важную новость. Полное освобождение вашей страны произойдет в самом ближайшем будущем, и мы уже получили по этому поводу соответствующую директиву Генштаба.

– Но как же это может быть, ведь между нами и фронтом еще почти тысяча километров? спросил начальник главного партизанского штаба Арсо Йованович. – Понадобится еще не одно наступление вроде того, что завершилось совсем недавно, чтобы Красная Армия преодолела эта расстояние и подошла к границам Югославии.

– Поверьте моему личному опыту, – хмыкнул советский генерал, – когда в деле экспедиционные силы, то невозможное может в короткие сроки стать вполне возможным. А сейчас, когда Красная Армия быстро учится воевать, эта истина становится особенно справедливой. Для начала я ставлю вас в известность и прошу распространить эту информацию в массах – что с момента смерти короля Петра Второго советское правительство признает Антифашистское вече народного освобождения Югославии единственной законной властью в статусе временного правительства до момента проведения всеобщих выборов и созыва Учредительной Скупщины. Кроме того, советское правительство предлагает Народной Югославии вступить в дипломатические отношения, а также стать полноправным членом Второй Антигитлеровской коалиции…

– Товарищ Бирюзов, – немного растерянно сказал Благое Нешкович, еще не привыкший к тому, что широкая спина Тито не заслоняет его от внешнего мира, – но у нас пока нет никакого Антифашистского веча народного освобождения Югославии. Мы еще только задумываемся о его созыве…

– Нет – значит, должно появиться в самые кратчайшие сроки, – вместо генерала Бирюзова сказал полковник Мальцев, – вы тут коммунисты или просто погулять вышли? Для начала в качестве временного веча подойдет совет партизанских командиров, которые, в отличие от регулярной армии, все были избраны своими людьми, а значит, получили право формировать первичные органы власти. Впоследствии, когда спадет первая горячка, в освобожденных районах вы сможете провести настоящие выборы в вече второго созыва, и закончится все после полного освобождения Югославии созывом Учредительной Скупщины.

– Да, товарищ Нешкович, – подтвердил генерал Бирюзов, передавая пока еще неформальному главе Народной Югославии послание главы советского правительства, – детские игры в партизанщину закончились и теперь у вас все по-взрослому: и права, и обязанности, и ответственность. Если говорить навскидку, в первом приближении, то сейчас перед нами сидят верховный главнокомандующий (то есть глава государства), он же министр иностранных дел, а также министр финансов и военный министр, то есть костяк нового правительства, с которым мы уже можем вести дела…

– Хорошо, товарищи, – кивнул Благое Нешкович, перечитав послание товарища Сталина, – мы сделаем все как тут сказано, поскольку это и в наших интересах…

– Вакуум власти непременно должен быть заполнен, – сказал генерал Бирюзов, – без этого военная победа может обернуться настоящим политическим поражением. Но это еще не все. Должен предупредить – то, что я вам скажу дальше, пока не подлежит широкому оглашению. Эта информация предназначена только и исключительно для высшего руководства Народной Югославии, и только потому, что без этого будет невозможно планировать дальнейшие совместные операции. При этом все указания, отдаваемые конкретным исполнителям, должны быть до предела конкретными, без разъяснения причин и ожидаемых последствий. Объяснять свои действия будем потом.

После этих слов Благое Нешкович, Сретен Жуйович и Арсо Йованович переглянулись и только что признанный советским руководством глава Народной Югославии сказал:

– Хорошо, товарищ Бирюзов, мы готовы выслушать ваше сообщение и клянемся сохранить его в тайне даже от наших товарищей. Если так надо для дела, то значит, так мы и поступим.

– Во-первых, – сказал генерал Бирюзов, – вам следует знать, что по достижении текущих рубежей наступление лишь приостановлено, а не прекращено. Наступательный потенциал не исчерпан, потери в наступающих группировках меньше плановых. Пауза требуется для того, чтобы подтянуть с исходных рубежей резервы, наладить железнодорожное сообщение, подвезти к новой линии фронта тяжелую артиллерию, топливо и боеприпасы. А еще части и соединения, занимавшиеся ликвидацией вражеских окруженных группировок, должны успеть выйти в новые районы сосредоточения. А потом все начнется сначала; и если немцы с венграми успеют отступить на запасные рубежи, для румынской армии это будет последняя битва в этой войне. Некуда им будет отступать. Так что еще месяц-два – и все бои будут идти уже на югославской территории. Вот тогда ваши усташи, четники, босняки и прочий сброд поймут, что значит воевать с югославскими партизанами, когда в одном строю с ними находится регулярная Красная Армия, а также солдаты экспедиционных сил. И прислать им помощь немцы не смогут, потому что к тому времени наше командование сделает им бо-бо где-нибудь в другом месте.

– Это есть добро, – сказал Арсо Йованович. – Но за Румынией есть еще Болгария, которую любите вы, русские, и которая не любит Сербию. Воевать, как я понимаю, вы с болгарами не будете, значит, придется идти в обход через Венгрию… А мадьяры – очень упрямые люди.

– Болгария – это второй секрет летней кампании, – ответил главный советский военный советник, – но об этом лучше расскажет товарищ Мальцев.

– Постойте, – сказал Сретен Жуйович, – позвольте, я скажу сам. Думаю, что вы как-то сумели переманить болгар на свою сторону, и поэтому строите по их поводу определенные планы. Если это так, то должен сказать, что это весьма ненадежные союзники, склонные к тому, чтобы всегда нападать на своих бывших друзей…

– Нормальные из болгар союзники, – проворчал полковник Мальцев, – просто не надо жульничать и брать чужое при дележе добычи. Вы, сербы, забрали себе Македонию, наплевав на то, что ее жители скорее считают себя болгарами, чем сербами – и из-за этого уже вторую войну регулярно получаете нож в спину. Когда враги со всех сторон, то поражение каждый раз становится неизбежным. И при этом Македония, то есть Вардарская Бановина, у ваших правителей – словно неухоженная падчерица среди родных детей. Там самые плохие дороги, самая низкая продолжительность жизни и самый высокий уровень безграмотного населения. Взять-то взяли, но сами не поняли зачем. Скорее всего, только ради транзитной железной дороги из Ниша в Салоники, где греки от барских щедрот выделили вам экстерриториальный причал…

– Мы, коммунисты, – вспыхнул от возмущения Сретен Жуйович, – хотим сделать все народы Югославии равноправными, и чтобы у каждого была своя союзная республика, как у вас в Советском Союзе…

– Ни у нас, ни у вас эта конструкция себя не оправдала, – с горечью сказал полковник Мальцев. – Впрочем, в свое время на эти грабли наступил еще древнеримский коммунист товарищ Спартак, когда начал формировать свои легионы по национальному признаку, и те сразу же начали разбредаться в разные стороны, итогом чего стало общее поражение освободительного восстания. Если вы хотите, чтобы Македония стала равноправной со всеми остальными народно-демократической республикой, то идите до конца и позвольте македонцам на плебисците самим решить, в составе какой федерации будет находиться эта республика – югославской или болгарской. Мы не торгуем людьми как на базаре, и не предрешаем за них, в каком государстве им жить, поэтому только плебисцит способен определить будущее спорных территорий.

– Вы говорите прямо как Гитлер, который любую свою агрессию оправдывает плебисцитами… – недовольно проворчал Жуйович.

– Гитлер использовал плебисциты только в том случае, если результат голосования для него ожидался положительный, – ответил полковник Мальцев. – В остальных случаях он брал понравившиеся ему территории силой, ни на минуту не задумываясь даже о формальной легитимности своих действий. Мы ставим перед собой совсем другую задачу. Линии, расчленяющие разделенные народы, необходимо стереть с карты Европы. Болгарам следует жить в Болгарии, сербам в Сербии, хорватам в Хорватии, а если вы хотите создать действительно многонациональное государство, то в нем не должно быть титульных и нетитульных национальностей. Впрочем, плебисциты в Македонии и на некоторых других территориях были главным условием, которое на переговорах о переходе на сторону Антигитлеровской коалиции поставил перед нами болгарский царь Борис Третий. Мол, пусть население Македонии наконец само решит свою судьбу. Сначала пятьсот лет их угнетали турки, потом, когда сила русского оружия освободила их от этого гнета, европейские страны собрались на конгресс в Берлине и решили, что во имя борьбы с русской угрозой этих людей следует вернуть в турецкое рабство. Второй период турецкого владычества продолжался тридцать лет, потом вконец одряхлевших турок погнали из Европы; но македонцы вместо родственной им Болгарии попали под власть Сербии, властям которой требовалось выходное геополитическое положение этой земли, но был безразличен ее народ… Одним словом, если македонцы без всякого постороннего принуждения проголосуют за Болгарию, то виновны в этом будут только те югославские политики, которые на протяжении тридцати лет относились к ним как к людям второго сорта.

– Понятно-понятно, товарищ Мальцев, – замахал руками Благое Нешкович, – действительно получается скверно. Но население Сербии нас не поймет, если мы, коммунисты, начнем направо и налево разбрасываться провинциями, которые королевский режим собирал почти сто лет.

– А вы проведите плебисциты по всей Югославии, – сказал полковник Мальцев. – Еще раз повторю, пусть сербы живут в Сербии, хорваты в Хорватии, а бошняки-мусульмане – в своих автономных районах. Если из Боснии и Герцеговины вырезать районы, населенные сербами, и присоединить их к Сербии, а земли хорватов прирезать к Хорватии, то тогда то, что осталось – земли, населенные собственно бошняками – едва ли потянут на еще одну союзную республику… Вашей Югославии необходимо государствообразующее ядро, и это ядро может быть только сербо-черногорским. Интернационализм – это хорошо, но с ним тоже нельзя перегибать палку. Нельзя допустить того, чтобы народы Сербии и Черногории, внесшие большую часть вклада в создание югославского государства и вынесшие на своих плечах основную тяжесть борьбы с немецко-фашистскими захватчиками, вдруг обнаружили, что под предлогом борьбы с мнимым сербским национализмом их начинают унижать и третировать представители наций, которые в своем большинстве, напротив, во всем поддерживали Гитлера…

– Товарищ Мальцев, вы говорите это на основании опыта своего мира? – осторожно спросил Благое Нешкович.

– Да, товарищ Нешкович, – ответил российский военный советник, – я лично наблюдал последний акт драмы, именуемой «распад Социалистической Федеративной Республики Югославия», и лучше бы вам не плясать по этим граблям. Мы все тут искренне надеемся, что вы, как завещал товарищ Ленин, пойдете совсем другим путем. Вы же по гражданской профессии врач, а потому в своей политической деятельности должны руководствоваться главным принципом Гиппократа: «не навреди». Впрочем, будущие межнациональные отношения в Югославии не предмет нашего сегодняшнего обсуждения. В настоящий момент вы должны сделать все, чтобы заскорузлые как застаревшая мозоль сербо-болгарские противоречия оказались свернуты в трубочку и засунуты куда подальше. Братья вы или нет; а если братья, то пришла пора мириться. Причем в первую очередь примириться должны югославская и болгарская компартии. А то в настоящий момент македонца, перешедшего из компартии Югославии в такую же компартию Болгарии, подвергают остракизму и называют врагом народа. Это что вообще за безобразные пережитки буржуазного национализма?! Но самое главное – югославские партизаны в Македонии должны перестать действовать против болгарской армии, ибо после получения соответствующего сигнала эта армия из врага станет нашим общим союзником.

– И как вы вообще себе это представляете, чтобы болгарская армия вдруг стала нашим союзником? – с некоторой насмешкой спросил Сретен Жуйович. – Да скорее жабы осенью полетят косяками в теплые края, чем случится описанная вами несуразица.

– Жабы в теплые края не полетят, а вот Болгария четко, как один человек, сторону в войне сменит, – ответил полковник Мальцев, – и это тоже опыт нашего времени. Царь подпишет указ, смещающий нынешних министров и назначающий новых. Потом преданные ему военные, авторитетные в столичном гарнизоне, попросят господ Михова и Филова проследовать в уютные тюремные камеры, уступая свои места и должности сторонникам альянса с Советским Союзом и Россией. Уже через полчаса, даже ничего не заметив, государственная машина Болгарии начнет работать в новых интересах. Одновременно в портах Болгарии высадятся три советские армии, которые, не теряя ни минуты, начнут выдвигаться на сербо-болгарскую, румыно-болгарскую и греко-болгарскую границу…

– Теперь все понятно, – сухо кивнул Арсо Йованович, – вы рассчитываете поставить таким ходом Румынию в положение «в два огня», в результате чего она прекратит сопротивление и выйдет из войны. А после этого ваши войска действительно смогут в кратчайшие сроки вступить на территорию Югославии, потому что болгарская армия сопротивления вам не окажет, а у немцев в Македонии сил совсем немного, ибо основную работу там за них делала как раз болгарская армия. Ну что же – болгарам не впервой проделывать такие штуки и бить в спину; единственное, что нас радует – это то, что жертвой их коварства в кои-то веки станем не мы, а немцы. Только здесь, у нас в Сербии, болгарских солдат не надо, а то народ просто не поймет такого поворота событий.

– В Югославии бок о бок с советскими солдатами будет воевать только югославская народно-освободительная армия, и больше никто другой, – сказал генерал Бирюзов. – Болгарским солдатам работа по специальности найдется в другом месте.

– Ну, если так, товарищ Бирюзов, – сказал Арсо Йованович, вставая, – тогда все в порядке. Вы должны меня извинить, мне надо немедленно идти, чтобы отдать все необходимые указания. Надо торопиться, ибо Македония – это довольно отдаленный театр военных действий, и если приказ не передать немедленно, то он может и не успеть.

20 мая 1942 года, утро. Брянская область, райцентр Сураж, экстерриториальный пункт дислокации тыловых подразделений экспедиционных сил, военный госпиталь.

Паулина Липсиус, бывшая проститутка, а ныне сиделка-переводчица при Иштван Хорти.

Я очень горжусь собой. Мой русский, я бы сказала, совершенен. Остался только легкий акцент, да и то он заметен лишь в те моменты, когда я волнуюсь. Это все благодаря фройляйн Марин. Она была моим первым учителем. Старалась, разговаривала со мной, начиная с самого простого; в ней просто был какой-то азарт научить меня… И вообще, она изначально относилась ко мне по-особенному. Я бережно храню тот самоучитель русского языка, что она подарила мне – эта книжка, уже изрядно затрепанная, для меня что-то вроде талисмана. Книжка вообще с юмором. В ней, на сто пятьдесят третьей странице, есть картинка-упражнение, изображающая признание в любви: мужчину протягивает женщине букет. Под картинкой – строчки, в которые нужно было карандашом вписать предполагаемый диалог между этими двумя. Чем эта картинка привлекла мое внимание: изображенная фрау была удивительно похожа на фройляйн Марину (мужчина же был нарисован со спины). Я долго смотрела на картинку, изумляясь сходству, и как-то сам собой в моей голове тут же сложился довольно ладный диалог на русском языке, который я тут же и записала:

«Дорогая Марин! Вы самая прекрасная женщина! Это цветы для вас…»

«О, какая прелесть! Спасибо, Коля! Я очень люблю розы!»

«А вместе с этим букетом примите мое признание. Я вас люблю, Марин! Выходите за меня замуж!»

«Ах, как это неожиданно… Но я хочу сказать, что тоже люблю вас, Коля!»

«О, я так счастлив! Выйдите ли вы за меня замуж, Марин?»

«Конечно, Коля, я с радостью выйду за вас замуж! Ведь я тоже люблю вас!»

«Я рад это слышать! (чмок-чмок) Хотите ли вы иметь детей, Марин?»

«О да, конечно!»

«А сколько детей вы хотели бы иметь?»

«Двух или трех.»

«Очень хорошо! Я совсем не против.»

Словом, я просто увлеклась и остановилась только тогда, когда строчки для вписывания диалога закончились. Естественно, впоследствии я собиралась отредактировать диалог, заменив имена; но тогда я не смогла преодолеть желание написать именно так – это было что-то типа озорства. Отношения фройляйн Марин с герром Шульцем были очевидны для всех. И я от души желала этим двоим счастья. Он – образованный молодой человек из хорошей дворянской семьи, она – дочь генерала, и, кроме того, сильная, целеустремленная особа, а следовательно, подходящая для него партия.

Но произошла досадная оплошность – и я так и не изменила имена в своем вдохновенном опусе. Меня что-то отвлекло в тот момент, и потом я вообще забыла о том, что собиралась подчистить написанное. Впрочем, о составленном мной диалоге фройляйн Марин едва ли могла бы узнать – она не проверяла меня по этой книге, говоря, что на то он и самоучитель, чтобы заниматься самой. Однако случилось так, что на следующий день, придя к нам с Клариндой «закрепить языковые навыки» за чаепитием, она машинально взяла эту книгу и принялась листать. Я в это время, старательно подбирая слова, рассказывала ей о том, как прошло мое дежурство в госпитале.

И вдруг она замерла. Затем поднесла самоучитель поближе к глазам. Потом медленно опустила его на колени и пригвоздила меня к месту пристальным взглядом. Я замолчала. Мы с Клариндой в удивлении смотрели на фройляйн Марин, не понимая, чем вызван этот ее странный взгляд.