Текст книги "Летящий с ангелом"

В автобусе мы задремали, вытянув ноги на сложенные передние сиденья. За окнами проплывала Великая Пустыня. Она жила своей жизнью. Она густо населена не только бедуинами и животными. Что-то еще живет здесь, притягивая людей… Пустыня – большой живой организм. Пребывание человека в пустыне меняет его, властно совершая в душе невидимый переворот. Здесь утрачивает цену суетливое мирское и открываются ценности истинные, живущие в глубине души. «Господи, Ты привел меня сюда. Я не знаю зачем. Это было не мое решение, я просто подчинился ему. И если Ты привел меня сюда, то, наверное, в этом есть какой-то непонятный мне смысл, в котором сокрыта Твоя воля. Прости меня, если я что-то делаю не так, как надо. Я просто пытаюсь быть с людьми, которых Ты даешь мне, терпеливым и добрым, насколько умею. И если это угодно Тебе, то пусть это будет. Только поясни мне, если это возможно, зачем я здесь?» И в ответ в моей голове прозвучала фраза: «Всему свое время». На темнеющем небе загорались пульсирующие древним светом звезды.

Мы вернулись в Каир. В отеле «Маади» нас встретили, как старых знакомых. Наскоро переночевали и утром последний раз прошлись по набережной Нила. Впервые мы близко увидели этот водоём при свете дня. По его бурой поверхности плавали сотни небольших рыболовных лодок с косыми парусами. Рыбаки вытаскивали сети, но кроме водорослей там ничего не было. Впрочем, может быть, именно это они и ловили.

Шли мы все дальше по набережной и вдруг набрели на христианскую церковь. Копты, наверное… Зашли внутрь. Там проходила служба. В подсвечниках с песком горели толстые белые свечи. Иконы необычного письма. Лики святых арабские. Молятся на арабском. Умывают лицо после молитв по-арабски. Но все равно это были христиане. Наши люди… И нам стало уютно, как в доме друзей. Я отыскал икону Богородицы. Поставил свечу в песок. На одной иконе был изображен берег Нила, и под сенью пальм (Святое семейство в пору египетского бегства. И тут меня осенило: этот храм стоит на месте проживания Святого семейства. Вот почему здесь так хорошо! Во дворике присели на лавку, окруженную цветами и пальмами. Из храма выходили русские люди. Они были загорелы, скромно одеты, печальны; говорили по-английски, но русские. Как их сюда занесло и в какие времена (неважно. Они русские и они христиане. Братья.

Потом после недолгих сборов мы поехали в аэропорт. Там нас быстро пропустили через таможню, и мы последние паунды оставили в баре за чашкой кофе. Затем в аэробусе три с половиной часа летели на милую холодную Родину. В аэропорту наши верные спутницы Оля-Даша сделали вид, будто с нами не знакомы. За окнами лежал снег, мы стояли в очереди на таможню. Служащая авиакомпании со шваброй двинула нас по белым кроссовкам грязной тряпкой со словами «стоят тут всякие». Пахло потом и хлоркой. Ну вот мы и дома!

Через неделю я купил книгу о современных христианских чудесах. Там писалось о чуде, которое произошло в 60-х годах в Старом Каире. В течение года Богородица являлась над храмом то в виде голубя, то в иконописном виде. Туда съезжались комиссии из разных христианских конфессий, и это чудо признали, как одно из самых ярких и долговременных.

Президент иногда зовет меня на свою дачу, и мы под треск камина говорим о рае и аде, о происхождении зла и о любви. И я вижу, как меняется его внутренний мир. У него иногда бывают неприятности, судя по его деньгам, крупные. Раньше он за советами ходил к знакомой колдунье, но потом с ней поссорился и теперь ходит в храм. Однажды в воскресенье мы с ним вместе стояли на литургии в деревенской церкви недалеко от его дачи. Я не узнавал в нем того крутого новорусского, каким он был в Египте. А однажды он признался, что благодаря тому, что его близкие ставили за его здоровье свечи в нескольких церквах, он после одной серьезной разборки остался жив…

Однажды в житии протоиерея Алексия Мечева я прочел, как во время проповеди батюшка «говорил глубоко прочувствованно, со слезами, он говорил о любви, которая выше закона (преподобный Авраамий ради спасения души своей племянницы Марии надел мирское платье, ел скоромную пищу, пил вино, находясь в месте разврата). В Батюшкином же чтении и с его комментариями, оно произвело потрясающее впечатление даже на священников». И подумалось мне, может быть, для обращения одного лишь Валеры в Православие меня и послал Господь в эту страну? Хотя, почему одного? Впоследствии и вся его семья вместе с ним встанет в очередь причастников. Но об этом в другой раз…

Я полюбил пустыню. И часто вспоминаю великолепный закат, который мы встречали на вершине горы и ночные гонки на джипах. Я полюбил фантастические краски Красного моря и коралловые заросли с разноцветными рыбами. Свет египетский освещает мои африканские воспоминания и согревает в холодные дни.

Так зачем я туда ездил?.. Еще узнаю. «Всему свое время».

Великая родовая тайна

Однажды стоял я в храме на литургии. За что, думаю, мне такие милости от Господа? И работа у меня денежная и непыльная; и родители золотые, и друзья хорошие, и жить мне интересно. За что? Ведь человечишка я никудышный, хорошего во мне ничего нет, все делаю не так, грешно, страстно и непутево. Вон какие люди вокруг: молятся, спасаются, на них Дух Святой почивает. А я? Олух непутевый. …А дарами, милостью и любовью Господь осыпает меня непрестанно. За что? Почему?

Так и не разрешив эту задачу, вернулся домой. В прихожей рядом с моими шлепанцами стояли незнакомые туфли. Потом услышал посторонний голос. Я вошел на кухню. Там за столом рядом с мамой сидела тетка Нюра из маминой деревни и пила чай с пирожком. Она меня обняла, зацеловала, закружила, как маленького. От нее пахло душистым свежим сеном.

– Приехала я только на два дня, – огорошила она. – Это у вас летом в отпуска ходют. У нас там самая страда. Так что садись, племяш, и слушай.

– Теть Нюр, – вставил я словцо в поток ее бурной речи, – а ты помнишь, как я тебе про сны во сне и наяву рассказывал?

– Наверное поэтому, Андрюш, я сюда и приехала. Так ты слушай. Недавно похоронила я мужа своего Васеньку.

– Царствие ему небесное!

– Человек он был хотя несамостоятельный, но церковный. Зарабатывал отхожим промыслом. Проще говоря, халтурой. Денег привозил домой в лучшем случае половину. Остальное с дружками пропивал. Ну да ладно. О покойниках только хорошее. Так вот месяца три тому сильно он расхворался. Лежал в расслабухе: ни ногой, ни рукой качнуть не мог. А каково это мужику-то!.. В общем, страдал мой Васенька до слез. Я-то, честно признаться, частенько его ругала и сильно обижалась, бывало. А тут, как рукой сняло: простила ему все. И стал он мне родней и ближе, чем в молодости, когда мы с ним женихались и любили друг-дружку. А однажды ночью сплю я крепко с устатку. И вдруг просыпаюсь и вижу: открывается дверь и входит архиерей в золотом облачении и говорит: «Ты, Анна, поднимайся и беги за священником. Мужа твоего Василия нужно исповедать и причастить. Жить ему осталось двое суток». Отвернулся и пошел. Потом в двери остановился, повернулся ко мне и строго так пальцем погрозил: «Поторопись, Анна. Спасай мужа!»

– А что за архиерей был. Ты узнала?

– Так вот и говорю чего. Слетела я с кровати и подбежала к красному углу. Там у нас кроме икон еще фотографии висят. Смотрю: на старинной карточке тот самый владыка, только молодой. Переворачиваю, а там надпись: «Анечке от деда. Иерей Владимир». Потом вспомнила, что в шестидесятых приезжал он к нам. Он тогда всех родичей объезжал, чтобы верующих поддержать. Да вот беда: кроме нас с мамой ни одного верующего в роду не оказалось. Тогда он эту фотографию мне на память и подарил.

– Так ты дядю Васю-то спасла?

– А как же! Разве после такого можно иначе? Нашла я батюшку, привезла его домой. Он исповедал Васеньку, причастил и соборовал. А ровно через двое суток после прихода владыки он и преставился. Час в час. Я проверяла. Так что молитвами владыки Варсонофия отошел он в Царствие небесное.

– А откуда ты узнала его нынешнее имя?

– Да ты ж мне слова вставить не даешь! – возмутилась тетка. – Слушай! Гостила у нас тетка моя Нина, что на Урале жила. Она рассказала мне по секрету… Ой, тогда боялись всего церковного-то, жуть что было! Рассказал она, что дедушка наш был священником, отцом Владимиром, сидел в тюрьме, потом выпустили и как это?.. Хирото… В общем, поставили его епископом и дали ему имя Варсонофий. Он там на Урале монастырь и много храмов построил. Вот у тебя, Андрюша, какой родич-то! А ты спрашиваешь, откуда с детства Царство небесное видел. Тебя, миленький, сам покойный Владыка-мученик вымаливает. Так ты уж того, постарайся. И его каждый день в молитве поминай. И обращайся к нему почаще, вот так: «Молитвами владыки Варсонофия помилуй мя, Господи». Понял?

Все воскресенье мы с теткой проговорили. Гуляли по парку, сидели за столом и говорили. Она мне снова про свою жизнь рассказала. Выходило так, что наш духоносный родственник и ей устроил сплошную цепочку чудес. Как, например, еще можно объяснить такое. Никогда тетка не скрывала своей веры. Всегда бежала по первому зову и крестить, и отпевать, и на службы ходила, не скрываясь – и ни разу за это не поплатилась. Ни одного церковного праздника она не работала. А ведь бригадиром была. И даже парторг колхоза ее не трогал: уважал и боялся. Посмеивался, конечно, над ее «темнотой», даже раз на собрании отругал прилюдно. Но чтобы донос написать или там персональное дело завести за религиозную пропаганду – такого не было. И это притом, что тетка вслух называла коммунистов иродами. Да, чудеса.

Этот визит тети Нюры стал как бы поворотной точкой в моей жизни. Многое встало на свои места. Многое тайное стало явным. Одно я понял еще глубже: действительно, я ничто, грешник; а все хорошее в моей жизни случалось по молитвам моих дорогих покойников. В первую очередь, по молитвам владыки. Вот и на Святую землю попал я тоже не просто так. Но об этом подробней и обстоятельно.

Ступень третья: Мой Израиль

Началось это, пожалуй, с Абхазии. Брат часами плавал в море, а я среди безлюдных камней помногу читал Библию, находя в ней все новые глубины мудрости, читал жадно, с интересом. В моем сознании возникали картины из библейских времен и оставались в памяти.

Потом случилась поездка в Египет: живущая сокровенной жизнью пустыня, пронзительная близость и недосягаемость Востока. Ощущение тайны (и полная беспомощность в ее разгадывании. Это сейчас я понял, что тайна жила там, за Красным морем, в Израиле. Поездка в Египет стала преддверием паломничества в Израиль. Без этой подготовки на одиночную поездку в Святую землю я ни за что бы не решился. И паломничества просто бы не состоялось…

Вспоминается чудесная телепередача «Клуба путешественников» об Израиле. Показали Иерусалим, храм Воскресения, где на праздник Пасхи происходило чудо: возжигание Благодатного огня. Греческий православный патриарх входил в Кувуклию – часовню внутри храма с гробницей – со свечами, молитвенно просил Бога послать огонь. Из-под свода храма появилось голубоватое облако, из него сверкнула молния, и пучки свечей в руках священника вспыхнули невещественным огнем, который в первые минуты не жжется. Все это сопровождалось молитвами, восторгами и рыданиями сотен паломников из разных стран. А однажды во время Пасхи произошло непредвиденное. Инославные иерархи подкупили охрану и закрылись в храме, не пустили внутрь никого (захотелось чуда слева, путем насилия…). Православный патриарх долго стоял у ворот храма и в горячей молитве просил Бога не оставить людей без знамения (по преданию, в год, когда огонь не сойдет, начнется конец света). И тогда ударила молния, колонна треснула, из трещины вырвался огонь и зажег свечи патриарха. Трещину с оплавленными краями показали крупным планом.

Потом читал книгу «Русский Иерусалим», написанную русской монахиней Натальей, которая жила на Святой земле в 1980-х годах. Она каждый год описывала чудо Благодатного огня, а также другие чудеса, которые постоянно происходят на Святой земле.

После этих приглашений, сначала робко, потом все настойчивей, в моей душе появилось желание, а потом и потребность посетить Святую землю.

Говорят, человек я общительный. Люблю делиться впечатлениями. Это похоже на источник, бьющий из глубины души; это как открытие, требующее немедленного опубликования; как любовь, которую пока некому отдать, но она уже есть, живет и нуждается в проявлении.

Часто эти открытия случаются среди ночи. Говорят, именно в полночь открываются небеса, и ангелы чутко прислушиваются к нашим сердцам, чтобы донести молитвы к Престолу. Может быть, поэтому люди духовные и творческие ценят ночные часы, когда утихают суета и шум, замирает время и «душа с Душою говорит». Случается, остро чувствую потребность поделиться нахлынувшей радостью открытия… но, увы, не с кем! «Иные спят, а те далече». Поэтому я настойчиво искал спутника для паломничества. Больше года тешил себя надеждой, что такой человек отыщется. Но кому я ни предлагал, получал отказ. Причиной называли отсутствие денег и времени. Некоторые начинали считать, сколько разных ценных вещей можно купить на эти деньги. Кто-то говорил, что они еще не созрели для столь серьезных путешествий. Только один согласился и полгода планировал вместе со мной, как мы туда поедем, какие посетим места, а потом недельку отдохнем на Красном море. Но и ему не довелось: нашлась помеха.

Да и со мной было не так благополучно. То в Париж, Лондон, Прагу тянуло, то в Таиланд или Голландию. То проблемы со здоровьем, то непредвиденные траты – и отложенные деньги исчезали. Да и одному ехать страшновато. Случись что, ведь некому спину прикрыть…

Время поездки запланировал так, чтобы там спала жара, но было еще не холодно. И чем ближе становился намеченный срок, тем более сильная тоска охватывала меня… Потребность росла, желание ехать достигло апогея, но какое-то сомнение заползало в душу, отговаривало и пугало. Вроде бы серьезных причин не ехать не было. Одиночество? Но к этому не привыкать, знакомо. Опыт заграничной поездки, знание английского (имелись. Даже деньги нашлись: как-то вдруг, необходимая сумма появилась, заработалась.

Все ярче и соблазнительнее в воображении вспыхивали картины ночного Парижа, респектабельного Лондона, пестрого Таиланда. Но когда я сравнивал все это со Святой землей, по которой ступал Сам Иисус Христос (блудные картинки рассыпались. Не проходила только тоска. И вот из поездки на Кипр приехали знакомые. Они сумели съездить на один день в Израиль и посетили Иерусалим. Я впитывал каждое сказанное ими слово. Когда они прикоснулись к плите Гроба Господня, будто сильные токи полились по рукам. Несколько дней находились они под впечатлением. У меня самого мурашки сыпались по спине. Большую светлую радость унес я домой.

Моя решимость еще более окрепла. Они сообщили одну новость. Во время посещения ими Иерусалима там происходили вооруженные стычки между палестинцами и израильтянами из-за туннеля под городом. Туннелю этому уже не один год, но именно в день их приезда произошли волнения… Значит, и у них были препятствия! Позже я читал о паломниках разных времен, и везде упоминались сопутствующие неприятности. И тогда я понял (это нормально. Есть, кому искушать людей, ступивших на путь духовный. Что о нас, грешных, говорить, когда он Христа в пустыне искушал. Это меня успокоило, насколько это возможно человеку, все острее чувствующему свою греховную немощь. Только с некоторых пор в моей жизни появилась мощная, вполне явственно ощутимая для меня Сила, защищающая меня, утешающая и укрепляющая в делах добрых.

Следующий момент моей предпаломнической истории. В канун поездки произошел концерт в Консерватории, куда меня пригласили друзья, вернувшиеся с Кипра. Впервые исполнялись «Страсти по Матфею». Я неуч в классике, поэтому оцениваю такие вещи душевно. На сцене происходило таинство, рождался шедевр. И я чувствовал это. Звуки несли меня в такие чистые высоты, что в иные мгновения с трудом понимал, где я: на земле или уже …там. И когда со сцены мощным рефреном побеждающе звучало «Алиллуия!», на душе появилась чистая радость. В сознании молниями проносилось: «Если такое возможно в России (она непобедима тьмой! Нет, не забыл нас Спаситель, любит и ждет нашего прозрения!» Шли мы вчетвером после концерта по ночным улицам, и я согревал полученную радость в груди, кутал ее всеми слоями своей материальности. Потом эти воспоминания еще не раз поддержат меня в тяжкую минуту.

Именно той счастливой ночью созрело окончательное решение: я еду!

О, если бы только нашим выбором в пользу Любви и Света кончались наши неприятности. Во время приобретения путевки в турагентстве я четко несколько раз сказал: мне нужно паломничество. Девушка-оператор перечисляла города, которые мне доведется посетить; предлагала различные отели… Причем беседа строилась так, что они все выяснят, уточнят и дадут подробную программу через пару дней. Практически я все выяснил только уже в Израиле.

Довез меня до аэропорта друг, высадил и попросил привезти сынишке крестик. Довольно быстро прошел таможню и в ожидании рейса присел за стойку бара выпить кофе. Оплату с меня взяли в долларах, а сдачу выдали рублями.

В зале с рядами кресел собрались вялые бледные люди. Интересно, что их тянет в Израиль? Вон ту молодую семейку, например, с грудным ребенком. Или вот эту престарелую парочку, которые обнимают друг друга и сумки. Дальше нас пропустили в стеклянный коридор и перегнали в круглый аквариум накопителя. Там царил холод. За окнами уныло серело тяжелое небо. Притихшие самолеты жались к обледеневшей, закованной в бетон, земле. Но вот над нами сжалились и запустили в салон «Боинга-757» с надписью на носу «Сиэтл». Так, ничему не удивляться…

Нас впечатало в сиденья. Лайнер оторвался от полосы, и мы сквозь бело-серую пелену облачности вырвались в царство солнца и синего неба. Через некоторое время в иллюминаторе среди разрывов фантастически величественных облаков появилась незнакомая земля: горы, озера, море. Вот среди гор стали видны домики под красной черепичной крышей. Это всегда удивляло (всюду живут, куда бы тебя не занесло, (всюду живут люди! Даже там, внизу, среди голых скалистых гор. Вон их сколько, (разбросанных там и сям деревушек.

Когда я по трапу сошел на землю древней страны, сразу ощутил приятное тепло яркого южного солнца. Невдалеке шелестели пирамидальные тополя, зеленела травка.

В громадном стеклянно-бетонном здании аэропорта «Бен-Гурион» на паспортном контроле молодой таможенник каждому из нас учинил допрос. Молодых с ребенком, узнав, что они на постоянное жительство, сразу отправил в надежные руки контрразведки. Меня спросил, зачем я сюда прибыл? Я сказал, что приехал посетить христианские церкви. Он долго подозрительно буровил меня глазами. И спросил, сколько у меня денег. Много, сказал я. Он просил уточнить. Десять тысяч долларов, сказал наобум. А где вы собираетесь ночевать? В отеле, говорю. Каком? Самом лучшем, конечно. Я достал путевку (ваучер, по-ихнему) и вслух прочел название отеля. Он неторопливо изучил документ, вернул и вдруг озарился счастливой улыбкой: «Добро пожаловать в Израиль!» («Ну, ты даешь, парень, прямо артист!» (похвалил его по-русски.

Дальше по схеме, выданной мне в турбюро, мимо фонтанов и людей с плакатами «На постоянное жительство» пошел вслед за мальчиком. Светлый такой домашний юноша лет семнадцати привычно толкал перед собой тележку для багажа. Сам я тащил свою сумку на плече, перегнувшись наискось. Про себя же думал, к кому такие юноши сюда приезжают? У стойки с надписью что-то вроде «Чешир» предъявил путевку. Конверта с моим именем там не оказалось. Не волнуйтесь, успокоили, мы вас до отеля и так довезем. Потому что видно, что человек вы честный. И улыбнулись по-чеширски. Приятные люди, подумал я, присел в кресло и погрузился в ожидание.

Рядом сидели пожилые влюбленные и снова обнимались. Совет да любовь, кивнул я приветственно. Что, так заметно, спросила дамочка, сняв руку с сигаретой с плеча седого друга. Ничего, ничего, сказал я, не стесняйтесь, в наше прохладное время на вас глаз согревается. Они признались, что приехали сюда «в романтическое путешествие: посмотреть и поплавать». Назвали имена: Лариса и Вадим. Я тоже представился.

К нам подсели две девушки, лет семнадцати. Их сопровождала суровая бабушка с больными ногами. От них мы узнали только имена и основные вехи маршрута, да и то с помощью Ларисы. Эта триада собралась побывать за неделю во всех ценных местах: Иерусалим, Тель-Авив, Эйлат, Мертвое море, Галилея. Лариса с жалостью посмотрела на девушек, пока еще полных сил.

Потом нас шестерых везли в микроавтобусе до Нетании по отличной дороге. Вокруг зеленели деревья, в листве мелькали оранжевые и желтые цитрусовые шары. Между посадками желтела каменистая жесткая земля пустыни (естественный местный ландшафт. Все зеленые насаждения здесь (искусственные.

Нетания оказалась симпатичным курортным городком с фонтанами, пальмами, цветами. Мой небольшой отель стоял на берегу Средиземного моря на тихой уютной улочке. Вокруг лепились такие же, примерно, бетонные отели. Вокруг каждого (свой компактный зеленый уголок с цветами, пальмами, столиками под яркими зонтами от солнца. Портье отобрал ваучер и взамен протянул ключи от номера.

Под окнами моего прокуренного номера перекатывались фиолетовые пенистые волны. Вышел на балкончик, растянулся в кресле и с полчаса не мог оторваться от созерцания закатного морского великолепия: солнце садилось в багровую дымку, цвета постоянно менялись по-южному контрастно, морская поверхность поочередно принимала все переливы спектра. Завораживающая картина!

Вечером вышел из отеля и побрел по улочке. И тут случилось нечто. С детства нравилось мне читать о тропических странах. Каким-то образом в моем сознании засел образ улицы, на которой я мечтал пожить. И вдруг я понял, что именно в тот миг я шел по улице моей мечты. Мне точно было известно, что за углом того трехэтажного дома, покрашенного в абрикосовый цвет, есть маленькое кафе с тремя пальмами. Дойдя до угла, я обнаружил кафе. И три пальмы лениво покачивали лаковыми крыльями. У меня перехватило дыхание, я ускорил шаг. Ага, вот. За углом этого желто-белого дома с большими террасами, справа, за рестораном и автозаправочной станцией среди высоких кустов олеандра блеснет море. Я почти добежал до угла, свернул, увидел улочку, спускающуюся по направлению к морю. Но моря видно не было. Я прошел мимо небольшого ресторанчика, обошел пустую заправку с сонным парнем в оранжевом комбинезоне… И обнаружил перед собой стену из кустов олеандра, густо усыпанную розовыми душистыми цветами. Наконец, невдалеке нашел лаз, который, наверное, использовали местные пешеходы. С гремящим сердцем сделал четыре шага вдоль кустов и заглянул в прореху. Точно! Вот оно, море, голубое, сверкающее, пенистое! Дэ-жа-вю-ю-ю…

Ошеломленный, вернулся к своему отелю и от него пошел в обратном направлении – в центр городка. Меня буквально преследовал густой аромат цветов и травы. Все это так обильно благоухало, цвело, зеленело, что просто голова кружилась. Наконец, вышел на главную улицу, где неслись стада автомобилей. На меня пахнуло привычными бензиновыми парами, и я успокоился. Гуляя по улочке с лавками, ресторанчиками и банками, набрел на кафе с вывеской по-русски: «Театральное».

Там над стойкой бара шумел телевизор: показывали футбол из Москвы. Рядом сидел парень и напряженно «болел». Он оказался украинцем из Черкасс. Мы с ним познакомились и встречались каждый день. Жил он в Израиле уже пять лет из своих 23-х, свободно говорил на иврите и английском. Работал в фирме, которая занималась изготовлением и установкой металлических дверей и решеток. Платили ему около двух тысяч долларов. Конечно, на Украине такие деньги заработать было непросто, особенно если без криминала. Хотя в лице моего собеседника было нечто такое, что, казалось, последнее обстоятельство вряд ли бы его остановило. Он жадно слушал мои художественные зарисовки из российской жизни. Сам же рассказал о своей работе. Как большинство, работал он часов по 10–12 с единственным выходным в неделю («шабат». Особенно «весело» работать было летом, когда жара достигала 55-ти градусов. Пот заливал сварочную маску, после проварки каждого шва он выливал из нее пол-литра потовыделений. Такое случалось, например, в Эйлате, где он работал прошлым летом.

На следующий день экскурсий в моей программе не было, и я решил искупаться в Средиземном море. Уж больно аппетитно бегали по берегу моря с самого утра десятки людей разного возраста и комплекции. Но сначала я спустился в ресторан позавтракать. Там на шведском столе толпились подносы со знаменитыми молочными блюдами. Мой карманный путеводитель настоятельно рекомендовал попробовать: творог и сливочные пасты разных цветов, йогурты, масло, маргарин. Тут же подрагивали фруктовые желе и джемы, дымились тосты и румянились булочки. В пакетиках выстроились сухие сливки, сахар и сахарин. В стеклянных емкостях бурлили разноцветные соки, пахло кофе и ванилью. Заметил, что съеден почти весь бесхолестериновый маргарин, в то время как к натуральному сливочному маслу, кишащему страшным холестерином, никто и не притронулся. Кроме меня за столиками веселились немецкие и французские седые и крашеные пенсионеры. Это, видимо, их рук дело. Прислуживали нам бойкие хохлушки в белоснежных передниках без следов загара на коже.

После завтрака я спустился по лестнице к морю, укоряя себя за гнусное обжорство. Нет, эти шведские столы все же опасны для непривычных едоков. На берегу выбрал топчан с матрасом и удобным обзором, присел, любуясь белым песочком и легкой голубой волной. Ко мне подошел загорелый мужчина и по-английски потребовал от меня 10 шекелей за пользование муниципальным пляжем. Я расплатился и попросил полотенце. Но оказалось, это не по его части. Я вздохнул, избалованный египетским пляжным сервисом, и вынул из сумки свое, прихваченное из номера. Разделся и пошел искупаться. Вода прохладно окутала мое тело. Из-под ног прыснули рыбешки. Поплыл в сторону волнореза. Он густо облеплен рыбаками с удочками в руках. Дно везде ровно скучновато белело песком, вода меня достаточно освежила, и я поплыл назад. Отметился и ладно. Здесь вам не Египет, здесь климат иной.

На берегу топчаны постепенно занимались отдыхающими. Рядом со мной возлегали пожилые англичане, резвились французы помоложе, солидно парились немцы. По берегу все еще бегали спортсмены-любители в шортах с плеерами, детьми и собаками. Из воды вышли и прошагали мимо девушки с серьгами в пупках, у одной на руке отсутствовали пальцы. Их речь изрядно перчила «факами» и «шетами». Так ругались только советские коммунисты и американцы. Эти две – пожалуй, из-за океана, хотя… да нет (американки. Лиц дамского пола без верхней части купальника, как в Египте, не наблюдалось.

Я попросил соседа-англичанина сфотографировать меня, обратившись к нему «сэ-э-эр». Он старательно искал ракурс, увлекшись, сбросил на песок кепку, которую безропотно подняла его леди. Вспотевший, но довольный, он вернул мне «Зенит» и с видом знатока похвалил оптику. Я поблагодарил его, протянув «сэ-э-эр», пожелал им наилучшего отдыха и с вещами пошел на выход.

В номере принял душ и вышел прогуляться по городу. Как ни странно, на улице жара почти не ощущалась. Лавки бойко торговали дорогим и не совсем качественным товаром, рестораны с надписью «только кошерная еда» наполовину заполнены едоками. Навстречу шли разноязычные туристы и местные жители. Две пожилые женщины неторопливо шли передо мной, широко расставив руки с кошелками. Одна жаловалась другой, что ее Жора требует класть в баклажаны больше чесноку, а у нее от этого печень болит. Местные отличались от туристов солидностью и поголовной сотовой телефонизацией. Некоторые мужчины на макушке носили шапочки-ермолки. Иногда мимо проходили бородатые раввины в черных широкополых шляпах с длинными прядями волос по бокам лица (пейсами. Я подошел к одному такому ярко-рыжему и вежливо спросил по-английски, где ближайшая почта. Но он даже не взглянул в мою сторону. Простите…

Свернул на параллельную улочку. Там за высоким лавровым кустарником среди пальм и акаций тянулись двухэтажные коттеджи. У каждого припаркованы сверкающие «Субару», «Мерседесы» и «Вольво». Судя по всему, здесь жили богатые. Людей видно не было.

Снова свернул в переулок и набрел на лавку с вывеской по-русски: «Мясные деликатесы». Здесь стояла очередь, и продавец не успевал отпускать отнюдь не кошерную свинину, крабы и икру (продукты, не поощряемые Ветхим заветом. Мужчины горячо и обстоятельно обсуждали, в какой водичке и на что лучше рыбку ловить.

Обедал в русском кафе. Там вчерашняя официантка Эля потчевала меня борщом, пельменями и комплиментами. Я с аппетитом ел и обменивался шутками. После обеда торопиться было некуда, я под кофе писал открытки домой. Всезнающая Эля сравнила меня с Хемингуэем, который писал «Фиесту» в кафе «Клозери-де-Лиля» на Монмартре. Подписывал открытки и для вдохновения наблюдал окружающее пальмово-фонтанно-цветочное пространство.

Мне нужно было купить что-нибудь приличное маме. Лариса сказала, что здесь товар в лавках «не очень», поэтому лучше сходить за покупками в «Бенетон». У сверкающего зеркальными стенами солидного трехэтажного универмага охрана с полицией тщательно проверила мою сумку. Наших туристов это особенно умиляло: у нас обычно проверяют на выходе, чтоб ненароком чего не стащили. Там же больше интересовались наличием взрывчатки.

У прилавков с товарами я понял, почему этот магазин так понравился Ларисе. Здесь действительно имелся любой товар хорошего качества, но по очень высоким ценам. Со вздохом купил отличный женский «свэтчер» за 240 шекелей (примерно, 80 долларов). Потом, в который раз, зашел в ювелирный отдел ― посмотреть православный крестик, но опять не обнаружил.

Здесь же у прилавка дамочка лет 50-ти сначала по-русски, а потом по-английски спросила, нет ли у них шкатулок. И пожаловалась мне по-соседски, что никак не найдет приличных недорогих сувениров для своих немецких друзей. Я посоветовал ей купить крестики на цепочках и освятить их: такой подарок со Святой Земли недорог деньгами, но очень ценен. Мы с ней разговорились, и я пригласил ее в бар. Усадил в кресло, отодвинув его от стола. Эта традиционная процедура ее шокировала: «Вы, русский, и это умеете!» Мне стало неловко за знакомых ей русских.