Текст книги "Летящий с ангелом"

Фирма

Бывает, человек чего-то страстно желает, но ему это во вред. Он повторяет попытку одну за другой – и все рушится. Так случилось и с Димой.

Еще с детства мечтал он о политическом перевороте. Но вот он произошел, и коммунисты отошли в тень. Дима активно участвовал в митингах, пытался стать активистом демократической партии, но все напрасно. Видимо, новых политиков мало интересовала его верность идеалам демократии. Дима с удивлением рассказывал, что его расспрашивали о наличии денег и связей. Но у юного политика этих демократических ценностей не имелось. «Демократию предали! У власти стали старые коммуняки, только слегка перекрасились!» – кричал он, расплескивая вермут.

Еще с детства мечтал Дима о частном бизнесе, белом лимузине и белом шелковом костюме из города Парижа. Он открыл фирму, развил бурную деятельность, продавал идеи, информацию, занимался консалтингом – все рушилось. На смену активности приходило уныние, и он снова впадал в депрессию и пил, пил…

Господь уберег меня от жадности, властолюбия и зависти. Я бы, например, с удовольствием работал каким-нибудь вахтером или сторожем. Лишь бы почитать было время или на людей посмотреть. Но так вышло, что я стал капиталистом, то есть владельцем собственной фирмы. Как сказал кто-то из великих: «Чем меньше денюжку мы любим, тем легче нравимся мы ей». А началось это с одного разговора. Подошел ко мне однажды мой коллега и спросил:

– Слушай, а у тебя есть юридическое лицо?

– Нет, – пожал я плечами, – только то, что у тебя перед глазами.

– Жаль, я бы тебе один договорчик скинул. Ты бы свой процент поимел… А ты вообще-то свой договор с нашей фирмой читал?

– Да, вроде.

– И что же ты не обратил внимания на пункт о твоем праве открыть свою фирму и работать с головным предприятием через нее?

– А зачем?

– Это выгодно и тебе и фирме. У тебя вырастает заработок и статус, а фирма имеет в твоем юрлице гарантию и снижение налогов. Так что открывай, не стесняйся.

Он вручил мне телефон юристов, которые занимаются открытием предприятий, и я направил туда свои стопы. Пройдя через внушительные преграды охранников, вошел в комнату, где сидели две очаровательные девушки. Одна, совсем юная, лет семнадцати, напряженно работала на компьютере. Та, что постарше, представилась Инной и сразу приступила к делу.

– Мне нужно открыть товарищество с ограниченной ответственностью, – сказал я.

– И сколько вас?

– Трое.

– Вы уверены в своих партнерах?

– А как же!

– Все вы так говорите. Пока деньги не появляются. А потом… Вы знаете, что отец с сыном, родные братья, закадычные друзья – ссорятся из-за денег. Чем в этом смысле опасно ТОО? Один тянет на себе воз, другой вообще не работает, третий страдает запоями, а прибыль делится пропорционально вложенным в уставный фонд деньгам. Вносят обычно все поровну. Так что и получать будете поровну. Тут все и начнется…

– Мы не поссоримся, – сказал я, чувствуя в душе неприятное похолодание.

– Хорошо, – вежливо улыбнулась Инна, – давайте немного протестируем ваших партнеров. Пусть они придут в среду в семнадцать часов сюда на подписание учредительного договора.

В назначенное время пришел я один. Дима заявился в подпитии и опоздал на полчаса. Юра вообще о встрече забыл. Когда мы проводили Диму и остались одни, Инна за чашкой кофе сказала:

– Итак, я думаю, вам понятно, что ТОО у вас развалится? Работать вам придется одному. Так что примите добрый совет и откройте ИЧП – индивидуальное частное предприятие. Станете единоличным хозяином. Нанимайте, кого хотите, и платите, сколько нужно – пожалуйста. Главное, что никто у вас ни прибыли, ни фирмы не отнимет… на законных основаниях.

Она так решила, и я смирился. Только спросил у нее:

– Скажите, Инна, а почему вы так за меня волнуетесь?

– Ничего личного, – улыбнулась девушка. – Просто мне с вами работать. И я надеюсь, не один год?..

Дальше по своей коммунальной привычке я устроил девушке допрос. Подследственная ничуть не удивилась, была открытой, искренней и даже веселой. Оказалось, что этот бизнес у нее с мамой и бабушкой семейный. Начинали они на дому, купив подержанную пишущую машинку и самый дешевый факс. Как она сказала, они «вылизывали каждого клиента», нянчились с каждым, как с малым дитем. В итоге у них стабильный доход, свой наработанный круг клиентов. Дальше Инна перечислила несколько звучных фамилий – эти наши постоянные.

Я смотрел на эту девушку, которой было едва ли больше двадцати трех, на ее приятное лицо с ямочками на щеках, на ее с виду простую, но очень даже модельную стрижку; строгий деловой костюм с белой кружевной блузкой, на ухоженные руки с бриллиантовым кольцом… Вспомнил также ее машину – сверкающий новенький «Пежо-307»… И подумал, что эта девушка честно заработала свое материальное благополучие. Странно, мне это почему-то подняло настроение. Оказывается, в этом капитализме можно жить, можно работать и даже при этом честно. На прощанье я поблагодарил Инну. Девушка проводила меня до самой охраны и приветливо помахала ручкой: «Ничего личного, просто мы уважаем и бережем своих клиентов».

А вечером я спустился в свою тайную келью… Здесь я должен раскрыть один секрет. Когда-то в подвале нашего дома мы с отцом построили сарай. В этом сарае кроме банок с огурцами, старых тазов и разного хлама стоял на одном колесе велосипед. Иногда я его доставал, протирал пыль, накачивал шины и катался. Но с тех пор, как ушло детство, а затем и юность, это случалось все реже и реже. Стеснялся я, что ли? Или обленился? Но видно пришло время запрячь старого верного коня. Когда я вывел его из темного подземелья в солнечный день, он принял меня в скрипучее седло. Он не обиделся, он был терпеливо верен мне.

Надавил одну педаль, другую ― и мы с ним понеслись по асфальтовым далям, по тропинкам парка, по траве и щебню. В легкие ворвался свежий ветер, глаза «держали» дорогу и рыскали окрест в поисках интересной тропки, покатого холма, с которого весело слетать вниз. Через полчаса катания ноги устали, мышцы взбугрились. Я терпеливо крутил педали и съехал с асфальта на траву. Минут десять мышцы ног болели, но потом все прошло, будто наступило второе дыхание. Ноги ритмично крутили педали, дыхание очистилось от хрипов, глаза стали зорче. На меня накатила волна молодецкой удали. Я летел, как абрек на горячем коне, и упивался радостью скачки. Казалось, я оттолкнулся от земли, расправил руки-крылья, меня подхватил упругий ветер и я лечу, лечу!..

Когда я ставил велосипед на прежнее место в сарае, вдруг понял, что мне здесь хорошо быть одному. Я расчистил угол, застелил цементный пол старым ковриком, поставил ободранный, вполне крепкий стул. Принес из дома свечи, иконы и молитвослов. Вот она, моя келья, моя пещера городского пустынника. Я зажег свечу, выключил электрический свет и встал на молитву. Через минуту вокруг началось что-то непонятное. Я слышал шорохи, мышиный писк и кошачьи мяукающие восклицания. Холодок страха пробежал от затылка по спине до самых пяток. Мне стоило немалых усилий продолжить правило. Тупо, одними губами и горлом, произносил я слова молитвы, почти не вникая в смысл. Неожиданно все вокруг стихло. Только мой горячий шепот нарушал полную тишину. Несколько минут я наслаждался ровной молитвой и покоем, окутавшим меня. Вот оно ― молитвенное вдохновение, думал я. Как, должно быть, Ангел сейчас радуется за меня!

Пламя свечи покачнулось, и в дальнем углу высветилось нечто, похожее на ангельский силуэт. Я остерегался туда смотреть. Видел это боковым зрением. Сердце часто забилось, пьяная радость сотрясала руки. Вот для чего пустынники уходят из уютных домов, прочь от суеты ― в дикие безлюдные места. Вот она ― близость фаворского света! Почему же оттуда, из светлого угла, исходит какая-то необъяснимо тонкая тревога? Почему не могу просто радоваться этому? Может, оттого, что чувствую свое недостоинство? Свою греховную нечистоту? Как рыбак, просивший, чтобы вышел Господь из лодки, ибо он человек нечистый!

«Господи, спаси и сохрани и силою Честного креста огради от всякого зла», ― взмолился я, размашисто крестясь. Светлый силуэт в углу растворился, пропал, будто ветром сдуло. Значит, было это слева… Я почувствовал благодарность Ангелу, отогнавшему от меня нечисть, принявшую светлый образ, и прочел канон Ангелу хранителю. После чего вышел из затвора на улицу, прогулялся, подышал и вернулся домой. Мне вовсе не хотелось говорить. Мне было хорошо. Просто хорошо.

После открытия своей фирмы я переоформил свои договора на свое новенькое юридическое лицо. Мне казалось, что впереди такое процветание, что за несколько месяцев я стану страшно богатым. Но вскоре налоговая инспекция устроила мне проверку и буквально на ровном месте насчитала мне огромный штраф на сумму в сто тысяч рублей. Я принес инспектору папки, листал их, показывал идеально оформленные документы и спрашивал:

– Ну, где, скажите на милость, вы увидели здесь такую прибыль? Видите: сто пришло, девяноста ушло, осталось десять. Четыре на зарплату, две на транспорт, остальное – налоги.

– Да, наверное, мы ошиблись, – монотонно отвечала молодая худенькая девочка Сашенька. – Но мы вам звонили, посылали письма, а вы не пришли за постановлением на штраф. А теперь время обжалования ушло, и вы обязаны платить.

– Послушайте, Александра, но на моем телефоне постоянно находятся люди – это моя квартира, наша почта аккуратно доставляет нам все что угодно, даже рекламу. И потом, как я могу отвечать за работу почты?

– Можете подать на нас в арбитражный суд.

На работе мне сочувствовали, но советовали не вступать в конфликт и судебные тяжбы – и заплатить. А если им это понравится?.. Я писал письма в городскую инспекцию, ходил на прием к начальникам отделов и начальнику своей инспекции – бесполезно. Там не говорили, а кричали: читайте налоговый кодекс, у нас указ президента об усилении фискальных мер! Когда я им показывал, что в указе президента сказано о воспитательных, а не карательных мерах, они впадали в еще большую визгливую истерику. В предбаннике начальника мне открыто сказали, что без конверта с сотней тысяч рублей тут вообще делать нечего. Я мельком увидел лицо этого начальника инспекции, прочитал фамилию на табличке его двери и понял – бесполезно. Сам воздух этого учреждения, сама атмосфера – были тяжелы и невыносимы. Я почти на физическом уровне ощущал сгустки зла, плавающие там подобно беспощадным акулам.

В адвокатской фирме мне сказали, что арбитражные суды моя районная инспекция всегда выигрывает, потому что у них там свои люди: «все схвачено, за все уплачено», но можно повоевать, что будет стоить те же сто тысяч рублей. Мне показалось, что я уперся в стену, а меня безжалостно раздевают средь бела дня на глазах у всех прохожих.

Наконец, обессилев от бесполезной суеты, я пришел в храм, исповедался, заказал сорокоуст, обошел все иконы, поставил свечи… И вышел оттуда спокойным, как смертник. А вечером позвонила мне девушка Инна из юридической фирмы и напомнила, что я еще не получил постоянное свидетельство об открытии предприятия. Утром я зашел к ней в офис и пожаловался на незаслуженный штраф. Она улыбнулась и сказала:

– Не волнуйтесь, я попробую вам помочь.

– Мне кажется, это невозможно. Я сделал все, что мог.

– Ну, всегда существуют хм… творческие пути. Давайте я попробую?

– Давайте.

Вечером Инна позвонила и обрадовала:

– Все нормально. Мы вас переведем к другому инспектору, и она все уладит за какие-то пять тысяч рублей. Вас это устроит?

– Конечно, Инночка! Большое вам спасибо!

– Не стоит благодарности. Просто мы обязаны помогать нашим клиентам. Ничего личного.

На горе Блаженств

Далее в нашей жизни события стали происходить с какой-то неимоверной скоростью.

Позвонил Дима и сообщил, что посадили брата Вали по прозвищу Краб. Он, как я и предполагал, крышевал в нашем районе. Ездил на шестисотом «мерседесе», построил большой загородный особняк, бывал за границей. Но, видно, на любую силу всегда найдется сила более сильная, например, зависть… В общем, его подставили собственные подельники, разделив между собой почти все его немалые сбережения.

Оставшись без поддержки Краба, наши приморские друзья Валя с Павликом пережили беспрецедентный по наглости «наезд» местной кавказской группировки: те весьма скоро узнали, что у наших предпринимателей, как они выражаются, «крыша протекла». У них просто отобрали все нажитое и пообещали подарить им жизнь, если те уберутся с побережья в течение суток. Супруги впервые узнали, что такое животный страх за жизнь ребенка. Им ничего не оставалось, как собрать чемодан и на автомобиле прямо ночью уехать. Так они вернулись домой.

Неделю они тщательно скрывались от знакомых. И всего через неделю Павлик снова заболел туберкулезом и слег. Валя ночью пришла к нам в гости и, превозмогая стыд и слезы, рассказала о случившемся. Мы ее успокоили, как могли.

А потом случился дефолт. Рушились банки, крупные фирмы. Разорились практически все мои друзья. Меня выручила Инна. У нее в моем банке был «свой человек», который и предупредил ее о ликвидации. Инна позвонила за два часа до закрытия кассы банка и сообщила, что у меня есть время успеть с чековой книжкой снять все мои деньги и купить на них валюту. Так я и поступил. В результате, через месяц, когда рубль упал в шесть раз, я еще и прибыль трехкратную получил. Месяца три я не мог найти работу, и мы жили на весьма немалые накопления. Нам еще удавалось помогать из своих запасов тем, кому повезло гораздо меньше.

Все это время всеобщего потрясения у нас в семье царил удивительный покой. Кругом творилась паника, люди ночами стояли в очередях за валютой, осаждали офисы банков и фирм, требуя мифической справедливости, и еще денег, денег… Казалось, будто сам воздух города помутнел от человеческой жадности и отчаяния. А мы жили будто за невидимой бронированной стеной, ограждавшей наше мирное существование.

Наша семейная жизнь почти не имела сотрясений и некоторым казалась скучноватой. Мне же она представлялась не бурным костром, который то обжигает, то морозит, а тихим пламенем свечи. Тем огоньком в ночи, который дарит мир и надежду, свет и любовь. Одно нам оставалось: молиться и благодарить за все Спасителя. Видимо, это же поняли не только мы: храмы наполнялись людьми, искавшими там защиту. И находили. Я встречал под церковными сводами тех, о ком мы со Светой молились.

А потом меня пригласили экспедитором в православное издательство. Во время кризиса народ стал активно скупать книги на церковных лотках. Так что работы было немало. Как старый кладовщик из анекдота, я ходил на работу, как на праздник, и все удивлялся: за такое счастье да еще и деньги платят!

…А мой дружок Павлик в это время медленно и неотвратимо угасал. Он лежал на высоких подушках, бледный, с впалыми щеками и надсадно кашлял, оставляя на платке, прижатом к губам, капли крови. От прежнего приморского здоровья и самодовольства в нем ничего не осталось. Словно из-за широкой загорелой спины здоровяка, заслонявшей настоящего человека, вышел мой добрый старый друг, которого я любил до боли в груди.

Валя стала тихой и задумчивой. У нее, казалось, не осталось сил ни плакать, ни горевать. Но при этом в ее облике появился тот настоящий аристократизм, который заставляет снять шапку перед невидимой, но вполне ощутимой духовной высотой. Павлик-младший тоже сильно присмирел. От былых капризов не осталось и следа. А в его глазенках появилась какая-то недетская мудрость. Как-то раз после долгих разговоров о причинах наших скорбей Павел попросил привести священника. Они все трое исповедались и причастились. Через несколько дней Павел тихо отошел в мир иной. Примирившись с Богом. А Валя с сыном зажили новой православной жизнью: простой, не очень-то денежной, но спокойной и мирной.

Однажды вечером мы взяли коляску с малышами и поднялись на нашу «Гору Блаженств». Это был один из тех вечеров, которые запоминаются на всю жизнь. В природе стояла торжественная тишина. Небо переливалось золотистыми волнами роскошного заката. Вода реки сверкала мириадами блесток. Трава и листья деревьев источали густые свежие ароматы. Легкий ветерок приносил то сладкие цветочные волны, то веселые птичьи трели, то далекую забытую мелодию из детства. Близнецы побегали по травке, посидели с нами на горе, наблюдая закат, попили молочка, да и уснули в большой коляске. Света прислонилась ко мне, положила голову мне на плечо и едва слышно шепнула: «Я так тебя люблю, Андрюш. Я так тебе благодарна…» Мы как в детстве держались за руки, крылья благодарственной молитвы подхватили нас и мы… Мы снова летали!

Будто в младенчестве, передо мной раскрылась безбрежная панорама нашей жизни. Там, вдали, происходило мое рождение и звучал мой разговор с Ангелом. Он не оставлял меня на моем земном пути ни на миг. Я видел лучистые глаза и белоснежные одежды целомудрия моей возлюбленной, и огненные крылья ее молитвы. Я видел свет на лицах людей, за которых мы молились, и их медленное прижизненное преображение. Там, высоко-высоко на сияющих небесах, простирали к нам руки наши святые молитвенники и мой прадед среди них в золотых одеждах.

Передо мной проходили события, и я видел, как их потоки направляются мощной силой Божией любви. Всюду, на всех людях, на больших и малых делах – на всем почивала благодать. События, которые мы воспринимали, как трагедию, стали в блаженном свете не страшными, а понятными и спасительными. Я видел, как золотистый огонь скорбей и болезней сжигает в душах людей и целых народов черные сгустки зла. Кровь мучеников, пролитая на землю, вспыхивала необъятным пламенем, поглощая сонмище грехов, поднимаясь до Небес, как всеобщая молитва о прощении мучителей и всех, всех…

Видел я наше будущее и наш переход в мир иной. Видел радостные приветственные объятья наших возлюбленных небожителей. А там, вдали, уже совершалось Второе пришествие Спасителя и слышался облегченный вздох измученной вселенной. Видел слезы радости оправданных на Суде – последние слезы в истории человечества. И видел новое небо и новую землю, очищенные божественным огнем от темных пятен смерти. Там наступала новая жизнь торжествующей любви. Туда непрестанно летел я всю мою жизнь на крыльях благодатных стремлений.

– Знаешь, Света, мы такие счастливые, – сказал я. – Мы должны просто смиренно все принимать и за все благодарить. Нам нечего бояться в этой жизни. У нас все еще только впереди. И столько любви!..