Текст книги "Далёкий Друг"

Глава 44

Глубокая ночь, но за окном лишь лёгкие сумерки. Город не спит, а, набросив покрывало неоновых огней, только дремлет. Странно, но и мне сон сегодня не идёт. Измотанный событиями последних дней, я тем не менее лежу, тупо уставившись в потолок. Бессонницей я никогда не мучился и засыпал как убитый при любой возможности, но только не в этот раз. Не помогает даже приличная доза спиртного, которая должна была выполнить роль снотворного. На душе отчего-то муторно, тревожно. Перебираю все возможные варианты развития дальнейших событий и ни в одном не нахожу серьёзной угрозы ни делу, ни себе лично. Но сердце, этот надёжнейший индикатор, – щемит, не даёт расслабиться. Сегодняшняя ночь не для меня. Поэтому потихоньку, стараясь никого не разбудить, иду на кухню.

– Виталь, ты куда? – Наталья поднимает голову с подушки.

– Спи, дорогая, пойду покурю. Что-то не спится.

Голубое пламя горелки быстро кипятит воду. Можно, конечно, завести кофейный аппарат и наслаждаться ароматом дорогого напитка, но сейчас меня не манят элитные запахи, хочется простого растворимого. С трудом нахожу в глубине висячего шкафа изрядно подзапылённую банку. Дымит сигарета, ноздри щекочет запах подзабытого кофейка. В уюте небольшой кухни в голову приходит идея пообщаться с Далёким Другом.

В суете восстановительных мероприятий было очень сложно выбрать время для разговора. Я почти не пользуюсь прибором. И, по большому счёту, это правильно: с друзьями надо встречаться. Мелькнувшая мысль слегка позабавила. Подумал и представил, как это могло бы произойти. Улыбнувшись, подключаюсь к галактическим каналам связи.

Друг как будто ждал и откликается мгновенно. Приветствую его и ещё раз прокручиваю в голове случайно придуманную мной встречу двух миров, и меня тут же наполняет незнакомое ощущение практически нереального счастья. Раньше такого при нашем общении не случалось. Хочется одновременно смеяться и плакать, тело наполняет странная дремлющая мощь. С удивлением разглядываю собственные руки, некоторое время не понимая, что это. Мозг плывёт, растворяясь в хороводе неведомых эмоций. Где-то с периферии шестое чувство информирует сознание о том, что теперешнее состояние – это слабые отголоски эмоций жителя иномирья. Странно, неужели мои мечты о предполагаемой встрече так подействовали на вечноживущего? Совершенно неожиданно на этот вопрос приходит положительный ответ. Наши сознания соединяются, перемешиваясь в неведомый ранее коктейль. Я не чувствую доминирования с той стороны вселенной, мне даже комфортно от присутствия другого разума. Некоторое время уходит на попытки осознать, что же случилось? Вывод напрашивается сам собой – меня там, в невероятных далях космоса, тоже считают другом.

Всё изменилось. Я больше не задавал вопросов и не получал ответов. Наши разумы стали единым целым. Время остановилось. Окружающий мир приглушил звуки и затенил краски. Теперь я знал о Друге всё. И не только о нём. Моя память наполнилась множеством фантастических знаний. Я могу не задумываясь рассказать о героике и становлении той цивилизации. Мне знакомы имена выдающихся личностей, но уйдут годы на то, чтобы произнести вслух любое из них, ведь при численности в миллиарды разумов у них нет и не может быть двух одинаковых. В голове пропасть информации – и поучительной, и интересной, и совсем не понятной человеку.

Прихожу в себя, когда за стеклом становится заметно светлее. Ночь как всполох чёрного пламени тает в светлеющем небе. Мне кажется, что прошло не более пяти минут, но стрелки часов уверенно показывают на шесть утра. Голова становится тяжёлой. Друг, поняв и приняв мою усталость, переводит общение в более привычную для меня форму – беседу. На какое-то время это помогает, и я изо всех сил гоню прочь заволакивающую сознание дрёму.

– Знаешь, всё произошедшее с тобой заставило меня задуматься о многом. Я не испытывал таких потрясений уже неизвестно сколько тетралет и даже в мыслях не представлял, что может произойти нечто подобное. Сейчас, впервые в моей длинной жизни, я пытаюсь переосмыслить смысл собственного существования.

– Уважаемый, да разве может наша расположенная на задворках галактики молодая цивилизация заставить задуматься о таких вещах вечноживущего?

– Убери сарказм, дружище. Мы многое потеряли, отбросив за ненадобностью бренную оболочку плоти.

– Мне страшно даже спросить – что. Я ловлю себя на мысли, что могу вот-вот получить ответ на извечный вопрос: в чём смысл жизни?

– В этом я тебе не смогу помочь. Здесь нет и не может быть чётких критериев. Можно лишь углубиться в философские концепции – как наши, так и ваши. Но все они страдают одним недостатком: их много, а ответ по-прежнему недостижим.

– Что ж, говори о себе, я готов слушать.

– Обретя вечность, мы потеряли вкус жизни. Безграничное могущество, неуязвимость, бессмертие сделали наш мир бездушным. Я с удивлением (это чувство для меня новое, но это именно так) обнаружил, что быстротечность жизни делает её ярче, объёмнее, ценнее. Вы стремитесь к новому, не обращая внимания на величину преград. Вы готовы на жертву ради других, ваши духовные гении – эталон для подражания.

– Не забывай, что, кроме духовных подвигов и жития святых, у нас столько всякого отребья, которые маму родную готовы продать, послать на панель собственную жену, изнасиловать крохотную девочку. И это тоже наш мир. Мы пытаемся бороться с этим, но зло не уходит. Оно крепнет в наиболее сложные геополитические моменты, а после таких всплесков уходят целые века на борьбу за добро. Мы дети, а дети злы и не понимают что творят. Духовность для нас пока недостижимый идеал. Ну а вам, как мне кажется, понятие духовности вообще незнакомо.

– Не забывай, на заре нашей цивилизации мы были очень похожи на вас. Но, обретя бессмертие, мы потеряли главное – душу.

– Всё верно. Только вместе с бессмертием и знаниями вы получили и память, а в её глубинах есть то, о чём мы сейчас говорим. Вот и попробуй ответить: как, не умирая, можно обрести бессмертие? И самое главное: как его заслужить?

– На этот вопрос у меня нет ответа.

– И не нужно. На него каждый отвечает сам.

– И ты ответил?

– Я думаю, что осознание смысла жизни приходит на секунду раньше смерти.

В этот момент я снова прикоснулся к чувствам Далёкого Друга. Невероятно! Он почувствовал боль и страх. Впервые. И ещё – грусть.

– На сегодня для меня ясно одно – прежняя жизнь закончена. Как будет дальше? Я не скажу.

– Друг, тебе поможет надежда. Надежда на перемены. Скажи, кто создал мир? Откуда взялось добро и зло? Неужели, живя вечно, вы не задумывались об этом?

Далёкий Друг замолкает. Мои попытки заговорить не приносят результата. Что ж, слово за ним.

Глава 45

– Ты что, дорогой, так и не спал? – Наташа застаёт меня на кухне отрешённого, старающегося рассмотреть что-то в мутной пелене дождя.

– Не знаю, не мог заснуть. Сидел, смотрел ночь, а потом решил поговорить с Другом. Никогда бы не подумал, что чем сильнее развивается цивилизация, тем сложнее воспринимаются самые очевидные вещи. Причём разговор идёт о простых буднях, суете дел, радости встреч, грусти расставаний. Вот они создали там практически рукотворный рай. Живут вечно, творят что хотят. Но почему же мне не хочется в их кущи?

– Виталя, как я тебя люблю! И именно за то, что ты такой. У нас дружная семья, есть время для любимых дел, но не надо забывать о том, что человек на Земле – существо временное. Вечность – там, за облаками. И, только надев рясу бессмертия, мы сможем понять проблемы вечноживущих.

– Ты у меня философ! – Потягиваюсь и достаю очередную сигарету. – Впрочем, я так и не договорил с ним. Друг, как это правильнее сказать, временно недоступен. Подожду немного. На работу сообщил; сейчас там всё налажено, и я нужен лишь несколько дней в месяц, для решения глобальных вопросов. Чего мешаться? Пусть сегодня сами покомандуют.

– И сколько будешь ждать? Тысячелетие? Его нам ещё никто не предложил. А для них наш час-другой даже не секунда, на несколько порядков меньше.

– Согласен, но у меня чувство, что в этот раз будет иначе. Я нужен Другу именно сегодня и не хочу пропустить сеанс.

– Тогда жди. Только у меня просьба – освободи кухню. Пора ребятам завтрак приготовить.

Возразить нечего и, потушив в хрустальной пепельнице очередной окурок, оставляю кухню хозяйке. Пощёлкав пультом, нахожу мультфильм и тупо гляжу на экран, даже не пытаясь разобраться в хитросплетениях сюжета. Состояние полной отрешённости прерывает аромат свежезаваренного кофе и жареной ветчины с яйцами. Запахи рвут паутину небытия и возвращают к жизни. Не отключая прибор, бодро шлёпаю на завтрак следом за сонными ребятишками. За едой пытаюсь разговорить ещё не проснувшихся сыновей. Безрезультатно: вместо беседы получается ни к чему не обязывающий монолог о вреде курения и алкоголизма.

– Батя, да уймись ты наконец, не порти аппетит! – не выдерживает Женька.

Хотел было обидеться и замолчать, но внезапно понимаю, что прибор снова даёт канал связи.

– Тихо! – Все удивлённо смотрят в мою сторону.

Наташке не надо ничего объяснять, она берёт бразды правления в свои руки и, сунув пацанам по кружке чая, выпроваживает их из кухни:

– Виталь, потом позвони, – семейство расходится по делам.

Я только киваю в ответ и растворяюсь в сознании Друга.

Это был самый печальный сеанс. Меня не покидало чувство вины: как не крути, это я со своими дурацкими рассуждениями направил мысли Друга в такое русло. Всё-таки философия – вещь убийственная и срывает головы не только у нашего брата на Земле, а и корёжит сознание всех существ и сущностей во вселенной. Кто бы мог подумать, что мой жалкий лепет так подействует на вечноживущего? Наступает грустный момент: Друг попрощался со мной, обрывая тоненькую ниточку мыслей. Я понимаю, что больше нам никогда не поговорить.

Расстраиваться глупо. Общение нам обоим приносит многое; я не касаюсь даже собственного спасения, голова набита свежими идеями, фактами и знаниями. Другу везёт меньше. Задача, стоящая перед ним, сложна и малорешаема: попытаться найти себя, вернуться к истокам. Без сомнения, он уже испытывает эмоции, может злиться или наоборот восхищаться: так сказать, обретает чувства. Друг ещё раньше описывал случаи, когда соплеменники, решая задачи невероятной сложности, выпадали из общения на многие тысячелетия. Стоит ли говорить, что по чисто физиологическим причинам мне не дождаться следующего разговора. Поэтому выход один – попрощаться.

– Прощай, Друг, ты себе и представить не можешь, насколько стал мне близок, – в голове тают его последние фразы. – Я буду помнить наши разговоры всегда. Вечно. Кто знает, когда я приму решение о дальнейшем? Остаётся только надеяться, что когда-нибудь или даже где-нибудь мы встретимся…

Схлынули краски с умытого дождём мира. На секунду в сознание приходит серость, но только на секунду. Яркое солнце, искрясь мириадами лучей в каплях воды, одевает день радужной тканью. Прощаться с друзьями всегда тяжело, особенно если человек тебе по-настоящему близок. В нашем случае дружба действительно фантастическая: она даже не имеет чётко выраженного временного значения. Слияние сознаний, передача бесчисленного опыта делают её просто невероятной. И от этого ещё тоскливей.

Ноги сами несут к холодильнику. Плоская бутылка дорогого коньяка на воздухе быстро запотевает. Крохотные капельки влаги сбегают вниз по гладкому стеклу, набирая силу и объём. Достаю из самого дальнего угла сверкающей хрусталём и никелем горки заветный гранёный стакан. Он дорог мне как память о бесчисленных кутежах молодости, и я замечаю, что любой напиток в нём всегда вкуснее и ароматнее эталонного в бокале. Золотистая жидкость вязкой струйкой наливается по самую рубочку. С треском рвётся фольга на плитке горького шоколада.

– За нас! – лучший тост всех времён и народов.

Алкоголь чуть смягчает горечь утраты и придаёт живость мыслям. Они словно стадо баранов жались от дождя к скале, а сейчас, расправив крылья, разлетаются по голове.

К обеду бутылка заметно пустеет, и наваливается голод. Причём такой, как будто я не ел по меньшей мере пару суток. Кидаю в микроволновку несколько котлет и на гарнир заливаю кипятком «Биг-Ланч». Ещё вчера терпеть не мог эту пищу корейских богов, а сегодня от её вида буквально засосало под ложечкой. Машинально бросаю в рот куски, а думаю о другом. Оставшиеся капли спиртного говорят последнее «прости» и выключают сознание. Тяжёлая голова падает неподалёку от недоеденных котлет…

* * *

Просыпаюсь свеженький, как огурчик. Хандра бежит прочь, мышцы наливаются силой, и настроение позволяет просто жить. Несколько звонков на работу, пара советов замам. Думаю, не бросить ли сопли и не заняться ли делом? Но ехать сейчас в офис уже нет никакого смысла.

Набросив пиджак, спускаюсь во двор. Воздух чистый и влажный. Дышится легко и свободно. Пичуги облепляют ветки старой вишни и вовсю ведут серьёзный разговор. Их мелодичные трели приносят радость душе.

– Присаживайся, Виталий Николаевич. – Соседка тётя Клава протирает тряпочкой доску скамейки.

– Спасибо. Я закурю?

– Кури, милок, кури. Отдыхаешь сегодня?

– Решил отоспаться, мне же проще, сам себе хозяин. С другой стороны – как потопаешь, так и полопаешь.

– Везде проблем хватает… Но ты погляди, как чудесен день! Ради этой картинки стоит взять отгул, – говорит тётя Клава.

Никогда не замечал за ней поэтических склонностей. Поговорили ни о чём. Я сходил до ларька и прикупил пару пачек сигарет, только для того чтобы не сидеть на месте. Во дворе пока пусто, но ещё немного, и с работы начнут возвращаться самые первые труженики. Пора. Поднимаюсь к себе, решив хотя бы чуть прибрать следы борьбы с трезвостью. Уборка занимает много времени, и семейство я встречаю с веником в руке.

За ужином рассказываю семейству, что Друг ушёл. Ушёл навсегда, причём не из жизни – из времени. Достаю отвёртку и, не особо церемонясь, разбираю аппарат. В ведро летят сверкающие хромом детали, на дне покоятся золотистые платы, и вскоре в руках остаётся только кристалл.

– Прибор больше не нужен. А камень пусть останется как память. Сделаю кольцо, я ведь так и хотел вначале.

– А может быть, ещё встретитесь? – подаёт голос Женька. – Рано ломать?

– Нет. Отец прав. Останется только память, – женская мудрость прерывает наш разговор, – давайте-ка поедим – и спать. Завтра новый день.

Глава 46

С тех памятных событий прошёл год. Это было не самое простое время в моей жизни. Тем не менее результаты достойны упоминания. Самое главное: стало спокойно жить. Бывшие враги потеряли актуальность, как говорится – иных уж нет, а те далече. Дни под завязку заполнены работой, а вот вечерами иногда накатывает тоска. Всё-таки было интересно обрести, пусть на время, сверхчувствительность и скорость мышления. Я грущу по пропавшим возможностям. Кроме того, несмотря на краткость сеансов, мой большой Друг стал близок по духу и его очень не хватает. Остались лишь воспоминания о неведомых мирах, чудных формах жизни и странном социуме бестелесных интеллектов. Я часто рассказываю о своих путешествиях, и всякий раз в тему добавляются новые краски, а небольшие штришки дописывают совершенную картину. Моё семейство с почтением относится к Далёкому Другу и никогда не позволяет ироничных высказываний в его адрес, хотя эти слишком уж фантастические истории вызывают лёгкое недоверие. Это не обижает: сложно принять то, чего не видел.

На стене моего рабочего кабинета висит фантастический пейзаж, за приличные деньги выполненный местным «Суриковым». Огромная планета с гигантскими вершинами, сверкающими изумрудными шапками вечных льдов в лучах зелёного солнца. И среди каменного хаоса – белёсые шары. На взгляд постороннего человека – сказка. Только не для меня. Это – память о Друге. Я сознаю всё, что он вложил в мой мозг, но сейчас многое без его помощи не разобрать. Так уж устроен мир, что воспоминания о друзьях значимая часть нашей духовной составляющей.

Фирма уверенно держится на плаву. Стоит сделать ещё пару шагов, и заветная ранее мечта попасть в списки богатеев может стать реальностью. Вот только есть ли смысл хватать за хвост синюю птицу финансовых удач? Много денег – пропасть проблем. Сейчас денежная сторона моей жизни вполне приемлема, а при незначительном увеличении основного капитала всё может измениться, причём не в лучшую сторону. Завистников и так хоть отбавляй, а если перейти в разряд олигархов, то эта пока тихо завидующая компания моментально превратится во врагов. Но не это главное.

Основная причина нежелания смотреть на мир с глянцевой обложки проста и непонятна для основной «россиянской» массы: я хочу иметь друзей. Друзей настоящих, а не временных партнёров по бизнесу, не лижущих задницу в надежде на подачку полуинтеллигентных созданий. Статус богатого человека ограничен жёсткими рамками. Это и отношение с простыми смертными, и постоянное накачивание деньгами тонкой прослойки государственных служащих. К числу ограничений относится и выбор знакомств. Мне могут возразить – бред. Нет – это правда жизни! Мы общаемся с людьми своего круга, а круг этот чётко очерчен работой и увлечениями. Если продукт труда человека вещь осязаемая, то и окружение состоит из людей, а финансовые воротилы имеют итог своей работы в виде цифр на банковском счету – так откуда же у них друзья из рода человеческого? Они скорее подружатся с компьютером, ну, на худой конец, с калькулятором; правда, последнее будет считаться дурным тоном. Что скажут другие воротилы – «Калькулятор! Фи! Хотя бы с игровой приставкой!» С увлечениями – то же самое. Поэтому я, несмотря на возможности, не стал увлекаться модными ныне способами убийства свободного времени. Отметая самые заманчивые предложения, я отдыхаю по-старому: туризм, рыбалка и подобные мероприятия, связанные с природой.

Неподалёку от моего дома широко раскинулся городской парк: огромная территория, убережённая честными людьми от приватизации во времена дикого капитализма. Пусть она не до конца облагорожена, а местами и замусорена, но прогулки по узеньким тропкам среди огромных мачтовых сосен доставляют большую радость жителям близлежащих кварталов. Мы с Натальей часто бываем там. Ходим по грибы. Не скажу, что набираем корзинами, но без ведёрка домой обычно не возвращаемся. Нынешнее лето урожайное, дожди вперемежку с жарой. И самое время идти на «тихую» охоту. Вылазку планируем на выходные.

Субботнее утро в доме начинается шумно. Наташка, самая ярая поклонница грибных блюд, просыпается задолго до рассвета и начинает поднимать семейство.

– Сони, подъём!

Спорить с ней в такие моменты бесполезно. Обещание прогуляться по лесу мы выполнить обязаны при любом раскладе. Спасти нас может только дождь. Причём не простой, а проливной. Но, глянув за окно, понимаю, что надежды тщетны. На тёмно-голубом небе последние звёзды бегут от первых солнечных лучей, и ни облачка. Жена гремит на кухне посудой, готовит походный завтрак и грозится, что если прогулка сорвётся; «всех вас ждёт голодная смерть!» Да, если Наташа нас вовремя не покормит, то мы (это бесспорно) умрём от истощения. Мужская часть нашего семейства в бытовом плане люди не приспособленные. Простой пример: полчаса не могу найти сахар, а он, оказывается, переложен на соседнюю полку. Но ведь я-то его не вижу! Супруга на этот счёт безапелляционно заявляет: рефлекс, как у собаки Павлова. И такое сплошь и рядом. Поэтому с кормилицей стараемся не конфликтовать, а бежим на кухню, на ходу заверяя нашу хозяйку о своей готовности прочёсывать лес круглосуточно.

* * *

Чудесный день. Целую вечность бродим по лесу. Супруга собирает грибы, а мы сопровождаем её в качестве телохранителей и носильщиков. Честно говоря, все физические обязанности я с лёгкостью перекладываю на сыновей, а сам просто иду рядом с любимой.

Проходит пара часов, и мы решаем устроить первый привал. Из плетёной корзинки на свет извлекаются продукты, взятые из дома. Бросив на траву небольшую скатерть, сервируем стол. На свежем воздухе еда идёт на ура. Пикник длится недолго: пацанва сидеть на одном месте дольше пяти минут не в состоянии, а мы и не против. Дальнейшие их нехитрые действия – это беготня по пересечённой местности с дикими криками, от которых все жители леса, если таковые имеются, страдают каждый раз, когда мы выбираемся на прогулку.

– Далеко не убегайте. Грибов уже достаточно. Скоро домой пойдём.

– Хорошо! – хором кричат мальчишки, исчезая среди деревьев.

Мы остаёмся одни.

– Простите, пожалуйста, – голос незнакомца заставляет вздрогнуть от неожиданности, – вы не видели нашу собаку?

Медленно поворачиваю голову и вижу пару немолодых людей. Плотненькая, невысокого роста женщина, девочка в вязаной шапочке и высокий худой мужчина с толстыми линзами очков на крупном носу. Его седые волосы прикрывает странное подобие шляпы, в руках – суковатая палка. Семья, по всей видимости, тоже ходила по грибы, и, надо сказать, набрали, судя по корзинке, не меньше нашего.

– Мы тоже по грибы ходили, взяли Шарика, а он на воле куда-то запропастился.

– Успокойтесь, ведь здесь наш Сашка. А раз так, то скоро ваш волкодав, какого бы калибра он ни был, его найдёт и обязательно облает.

На вопросительный взгляд собеседника даю пояснения:

– Дело в том, что мой старший чем-то притягивает собак. Вообще-то он к ним относится хорошо, только они, видимо, этого не знают. И я давно уже заметил: какая бы рядом не появилась собака, она тут же бросается на него. Исключений не бывает: и большие, и самые мелкие – все считают за норму обгавкать моего сынулю. Ага! Вот, похоже, и ваш голос подаёт.

Сквозь просветы деревьев наблюдаем, как Саша привычно отбивается от пса.

– Что я вам говорил! Ваш кобель?

– Наш, наш! – жена незнакомца от радости чуть не прыгает. – Он его не обидит?

– Это вряд ли, – вступает в разговор Наташа, – скорее Шарик его.

Саша и Женя вместе с собакой бегут в нашу сторону.

– Пап, ты посмотри, какой прилипчивый, – Женька не замечает гостей. – Ой, извините, здрасьте!

– Здравствуйте! – солидно приветствует Сашка. – Ваш?

Отвечать на вопрос не приходится. Пёс горделивой походкой направляется к хозяевам, ещё пару раз, для порядка, гавкнув в сторону моего старшего.

– Он хороший, а лает от испуга. Потерялся потому что, – женщина успокаивается и чуть не насильно суёт пацанам по горсти конфет.

– Теперь всё в порядке. Нашёлся. – Я констатирую очевидный факт и обращаюсь к главе семейства. – Как охота? Много набрали?

– Кое-что есть. Я вообще-то не грибник, не понимаю ничего. Так, за женщинами присматриваю.

– Ну и я так же. Виталий. Это супруга моя Наташа и дети Александр и Евгений, – называю всех и протягиваю руку.

– Михаил. Моя семья: Светлана и Катюшка, – представляется новый знакомый.

– Я вас раньше здесь не встречал, – говорю просто так, для поддержания беседы.

– А вы и не могли нас видеть, – Светлана вступает в разговор. – Муж долго болел, а теперь выздоровел, и мы можем гулять.

– Простите, не знал. Серьёзная, видимо, болезнь, раз не выходили из дому. Хорошо, что теперь всё нормально.

Наташа делает мне знаки, чтоб отстал. Я послушно исполняю указание и прощаюсь с новыми знакомыми:

– До свидания, может, ещё встретимся. Здесь, в лесу. Лето нынче грибное.

– До свидания, – по очереди говорят родные Михаила.

Они собираются уходить. Катя берёт отца за руку:

– Пап, пошли. И расскажи мне про живые скалы, ты же вчера обещал.

Она говорила тихо, да и отошли они достаточно далеко, но эту фразу я расслышал.

Чертовщина какая-то! Живые скалы! Может, он ей какую сказку рассказывал, да не окончил? Ведь никто в мире не знает об этом. Иду к Наташе и делюсь услышанным. Она тоже в недоумении, но скоро находит достаточно простое логическое объяснение этому факту:

– Может быть, это писатель-фантаст. Придумал очередной сюжет и рассказывает дочери. – Я не спорю, но на душе становится как-то неуютно.

Вернувшись домой, не успокаиваюсь. Червь сомнения точит душу. Кто мог рассказать человеку про ту невероятную планету? И каким образом? А вдруг у кого-то ещё есть мыслеприёмник? Мы же делали не один экземпляр.

Копаюсь в Интернете в надежде найти упоминание о местном фантасте: вдруг супруга права, и мои подозрения не стоят и выеденного яйца? Вот так номер! Писателя я не нашёл, а нового знакомого отыскал. В интернет-поисковик вбиваю имена членов его семьи и продолжительную болезнь. Несколько мгновений, и с монитора на меня смотрит новый знакомый – Михаил, а под фотографией статья с интервью жены и дочери.

Уникальный случай выздоровления. Болезнь, поразившая мозг, превратила человека в овощ. Надежды – никакой. Врачи неоднократно предлагали отказаться от дальнейшего лечения и не тратить деньги, но неожиданно и для них пациент пошёл на поправку. Причём не постепенно, а практически одномоментно – пришёл в себя за пару дней. «Он сначала не узнавал нас, – слова его супруги, – потом вспомнил. Так сильно болел». «Папа такой смешной, не помнит, как мы с ним играли, даже забыл, как Шарика зовут», – дочь.

Это очень странно. Прибора, подобного моему, у этого человека просто не могло быть. Он и к электронике никакого отношения не имеет – до болезни был простым шофёром. В голове крутится невероятная мысль, а что если это он – Друг? Могущество цивилизации иномирья не делает моё предположение таким уж неосуществимым. Как бы ни было, решаю проверить эту всё же невероятную гипотезу.