Текст книги "Далёкий Друг"

Глава 20

Обсуждение сложившейся ситуации не могло не коснуться прибора.

– Виталя, а может, твоя разработка поможет?

– Так, началось, – я притворно делаю раздосадованное лицо, – предупреждаю, технические подробности вы не услышите!

– Но с такой техникой ведь можно что-то придумать? – не унимается жена. – Ты бы рассказал про свой аппарат. Просто расскажи, без заумных слов.

Таким вопросом меня врасплох не застать, но и перевести разговор в это русло сразу не получается. Очередная сигарета во рту, минутная пауза. Потом двигаю свой стул поближе, выливаю в бокал остатки вина и, путаясь, рассказываю Наташе почти всё, что запомнил о Друге, его родной планете, странном непонятном их бытии.

– Наташ, за собственную технологическую разработку мне сказать нечего; скорее всего, дело не в ней. Похоже, это тот редчайший случай, когда в роли главного действующего лица выступает Его Величество Случай. Я уже говорил, что наш прибор только генерирует волны определённой частоты – и всё. Если бы работа шла по чётко разработанному сценарию, отвечаю – результата мы бы не добились. Но случилось так, что мыслеприёмник, случайно задев некий мировой нерв, выступил как коммутатор, соединив двух собеседников в разных уголках вселенной, причём звонок был мой, но за счёт вызываемого абонента. Короче, вопрос общения со мной – это только желание той стороны. Хотя я почему-то уверен, что без моего личного участия прибор тоже работать не будет. Почему? На этот вопрос не отвечу, просто чувствую, – поднимаюсь со стула и, хлопнув дверью холодильника, извлекаю на свет божий ещё вина (разговор обещает быть длинным). – Друг, конечно, существо могущественное, но использовать инопланетный разум для достижения своих, пусть и благородных целей неправильно, да, если честно, я смутно могу представить, как на практике заручиться такой поддержкой. Это всё равно, что на большом адронном коллайдере, используя его как микроволновку, греть завтрак, – добавляю к монологу последнее тоном, не терпящим возражений. – Мне, если честно, неудобно докучать просьбами вообще кого-либо, тем более иномирянина. Наверное, так воспитан. И дело совсем не в том, что я благородных кровей и понятие чести для меня абсолютно свято, но некоторые принципы всё же у меня есть, и переступить их я не могу.

– Вопрос цены – скажут многие. Да! Но в этом-то и дело: человек существо слабое и может совершить плохой поступок, только некоторые делают это за плату мизерную, а для других ценник высок настолько, что возможность совершения плохого становится просто нереальной. И, главное, цена здесь – не сумма денег, а единица измерения совести.

– Виталя, не философствуй, пожалуйста, лучше расскажи поподробнее. Мне не совсем симпатичны твои полупрозрачные сфероиды-друзья. – Женщина есть женщина – ей подавай красоту, а тут просто шар, большой и непонятный.

– Понимаешь, родная, мне и в самом деле очень сложно передать всю гамму цветов и ощущений того мира. Представь: багровое солнце в зените; на небе закатного цвета и в полдень видны россыпи близких звёзд. Вокруг серебряная листва кустарников в бриллиантовых каплях росы, высоченные стволы деревьев верхушками цепляют пепельного цвета облака. Необычный запах, больше похожий на тлен, с примесью горьковатого аромата, щекочет ноздри. На мой вкус мрачновато, но, честное слово, – великолепно! И среди дикой красоты – странные, полупрозрачные привидения прошлых хозяев здешних мест. Нет, они не вымерли. Просто на каком-то этапе развития сменили материальные, но смертные тела на бессмертие в оболочках из пустоты.

Наташа прижимается ко мне, ей явно не по себе от моего рассказа.

– Но, дорогой, разве это жизнь?

– Не знаю, но с эмоциями там напряжённо. Социум «живёт» спокойно, имея в запасе немыслимую мощь технологий, всё дальше и дальше замыкаясь на себе. Мне «посчастливилось» прикоснуться к разуму тамошнего философа, и я только чудом остался в здравом уме. Таких копаний в собственном сознании человеческий разум вынести не в состоянии.

Мой рассказ становится заумным и теряет яркость красок. Он делается похожим на черно-белую гравюру древней книги, в которую если и заглядывают, то просто от нечего делать. В монотонности теряется нить повествования, и мой Далёкий Друг уже ассоциируется с привидением, ушедшим в те места из земных или околоземных краёв.

Повествование о становлении той цивилизации не очень подробно, в нём не хватает мелких деталей, отсутствуют личности, двигавшие вперёд этот мир. Намеренно или нет, но мой визави не удосужился вложить в мою память сведения о выдающихся персонах иномирья. Но ведь должны же быть у них свои герои и предатели, миротворцы и тираны. Впрочем, они бессмертны, и если кто-то в немыслимых далях прошлого и сотворил невесть что, то теперь это утонуло в невообразимых далях времени. Наташа прерывает рассказ грустной репликой:

– И что, у них не было Ромео и Джульетты?

– Знаешь, дорогая, у меня ни разу не возникло мысли поинтересоваться данной темой.

– Вот! Все вы, мужики, такие. Ищите себе занятия по душе, живёте им, только любовь, как всегда, на последнем месте.

– Ну, во-первых, не на последнем, а, во-вторых, спрашивать о любви у призрака, по-моему, неэтично, – возражаю довольно активно.

Наш спор постепенно затихает, к консенсусу о приземлённости мужского ума мы, вполне естественно, не приходим, и я продолжаю тему. После краткого экскурса о состоянии и развитии тамошнего общества, так сказать, на сегодняшний день даю более обширное описание всех показанных мне планет.

Много миров пролетело перед моими глазами: я просто наблюдал калейдоскоп самых разнообразных проявлений жизни. Как в ускоренной съёмке мелькают планеты, звёзды, астероиды и странные образования, непохожие ни на что. Жизнь везде течёт по-разному, но в любом из миров присутствуют полупрозрачные соплеменники Друга. И на планетах с биологической жизнью, и на других, на которых если она и была, то представляла форму, для меня не воспринимаемую за живую. Один из миров поразил настолько, что я побывал на нём дважды, замучив просьбами моего провожатого.

Мир живых скал. Планета-гигант, я бы сказал даже супергигант. Нет, она не похожа на наши полужидкие Юпитер и Сатурн. Мир имеет твёрдую земную кору. Чудовищная гравитация не позволила там появиться какой-либо форме жизни в нашем понимании. Но природа не оставила безжизненным и этот уголок вселенной. Планета оказывается густозаселённой, и доминируют там живые скалы. Если смотреть с высоты, то ничего интересного, кроме горных хребтов, не разглядеть, но наша чудо-разработка и Друг позволили мне увидеть там живое. Хотя, как посмотреть, я теперь вряд ли смогу точно сформулировать, что же такое – жизнь.

– Знаешь, Наташ, я к философии отношусь нормально, точнее, не отношусь, за исключением, пожалуй, нескольких случаев после обильного орошения желудка дорогими спиртсодержащими жидкостями. Так вот, по мне существа, способные общаться на отвлечённые темы, учиться и совершенствовать свои навыки, исходя из жизненного опыта, – разумные. Пусть они каменные или даже деревянные, – усмехаюсь над невольным каламбуром. – Время в том каменном мире длится целые эпохи, и на сотворение единого слова уходят века, но это разум, конечно существующий по своим законам, которые понять нам не суждено. – Я смотрю в удивлённые глаза супруги. – Бескрайние пространства планеты усеяны скалами самых разнообразных форм и цветов. Высоченные горы с вершинами, спрятанными в облаках, не остаются неподвижными, как наши земные, а перемещаются, подчиняясь собственному велению. Я с замиранием сердца наблюдал, как многокилометровые горные массивы колышутся, как водоросли в воде, готовясь к перемещению или иному действию. Их движения не хаотичны, точно рассчитаны – скалы живут, питаются, размножаются и даже нападают друг на друга. Трудно просто описать масштаб невиданной битвы. Да и увидеть сражение возможно, лишь посмотрев это действие в ускоренном режиме. Мой Друг так и сделал, зная о том, как скоротечно время моего бытия.

Говорю и понимаю, что не слышу даже дыхания Наташки.

– Как представить себе, что, допустим, Гималаи идут войной на Кордильеры? Громадные и по земным меркам расстояния здесь не являются препятствиями. Проходят эпохи, уже из отдельных слов рождаются первые угрожающие фразы, а добраться друг до друга ещё не получается. Отчётливо заметно, как некоторые горные системы пытаются выступить в роли миротворцев, но тщетно. Противники сходятся. Своими отрогами, поднимая их в высоту на тысячу километров, они громят друг друга. Сбивая с высоченных пиков сверкающие шапки ледников. Бой идёт с таким накалом, что гиганты разбрасывают свою плоть по всей вселенной. И только сфероиды-привидения, лежащие по всей планете, невозмутимо наблюдают за происходящим.

Ещё один момент, который я отметил в рассказе. Кто из этих шаров мой Друг, я так и не научился отличать. Дело в том, что шары не находятся на одном месте, они перемещаются, периодически сливаясь друг с другом, становясь иногда гигантскими, размерами, сопоставимыми с планету, а затем вновь распадаются на отдельные призраки. Вот только остаются ли кеми были до слияния, или после такого объединения образуются новые личности, не знаю.

– Теперь я в полной мере начинаю осознавать, как сложна наша вселенная. И, что уж тут скрывать, мне тоже захотелось стать «шариком», ненадолго, на два-три миллиарда лет.

– Секундочку, я ничего не упустила, эти миллиарды без меня? – Наташка делает обиженное лицо. – А кто тебе там всякие вкусняшки готовить будет?

– Я пас. Как обычно, не всё продумал… Не хочу быть бессмертным. Хочу быть только с тобой, но лишь при условии вкусной кормёжки.

– То-то.

Глава 21

Сны в ту ночь не сильно беспокоили мою измученную душу. Бесконечные дрязги и нескладухи последних дней не только вымотали нервы, но и каким-то образом встряхнули организм. Тревога растворяется в пришедшей силе. Я вновь в состоянии адекватно мыслить и принимать решения.

– Наташка, подъём! Уже утро, а день сегодня интересный. – Убедившись, что супруга в состоянии дотянуться до чашки с кофе, иду в детскую. – Команде, вставать! – вспоминаю набившую за три года оскомину фразу, подкрепляя выступление пригоршней холодной воды.

Оставляя за спиной возмущённые восклицания, с чувством выполненного долга шагаю на кухню, где бойко, пока никто не видит, мешаю себе на основе коньяка чайный напиток. Тёплое ароматное спиртное возносит душевный настрой на недосягаемую высоту.

Пара пинков, и шумящая, вечно чего-то требующая ватага отправлена в Страну невыученных уроков. Чуть позже кухня переходит под контроль жены, а я считаю за лучшее идти собирать последнее, что не догадались описать приставы. Вскоре выясняется, что крапивное семя недаром ест хлеб, и в личную собственность мне временно оставлены лишь свобода и документы. Что ж, многие лишены и этого.

Завтрак на двоих проходит оживлённо и быстро. Пока никого нет в округе, пора менять место жительства. Вызывать такси к подъезду не рискуем, а уходим пешком за пару кварталов. Там шустрое «Рено» с изрядной долей элегантности мчит нас к цели.

Хвост за собой я почувствовал ещё возле дома и проникся гордостью за собственную значимость. Пасёт не какая-нибудь шушера, а профессионалы. Несмотря на все наши ухищрения, старенькая «девяточка» как клещ приклеивается к нашему шашечному бамперу, демонстрируя такие чудеса маневрирования на скорости, которые совсем не свойственны данной категории авто.

Не поднимая паники, я подключаю аппарат и некоторое время внимательно знакомлюсь с экипажем преследователей. Два бритоголовых парня в коже слегка не в себе, но, тем не менее, уверенно выполняют порученное задание и честно отрабатывают выплаченный аванс. Ни одного знакомого лица: что ж, у конкурирующей фирмы штат, похоже, не ограничен. В своё время мне пришлось обучиться некоторым приёмам ухода от слежки. Сегодняшняя ситуация – классический шпионский вариант. Расплатившись с таксистом заранее, дожидаюсь нужного момента. Поворот проходим почти на красный, успев выслушать нервные восклицания автомобильной общественности в свой адрес.

Незваные попутчики чуть задержались, а второй машины преследования, несмотря на расширенный электроникой кругозор, я не заметил. Поэтому катапультируемся и, не доехав до цели чуть ли не полдороги, пробежав через торговый центр на соседнюю улицу, меняем транспорт. Этот эпизод невидимой схватки остаётся за нами. Впереди немного свободы.

Старенькая «хрущёвка» встречает как родных широко распахнутой входной дверью.

– Виталя, у меня аж сердце зашлось, – Наташка сжала мою руку, когда мы вошли в знакомый до боли подъезд, – ты помнишь, как всё было?

– Такое не забывается. Знаешь, если оглянуться назад и поворошить прожитое, как на духу отвечаю: лучших мгновений у меня никогда не было. Поэтому при первой возможности, несмотря на заоблачную стоимость данных квадратов, решил купить нам прошлое. Хорошее прошлое.

Оформление квартиры на старого друга занимает много времени, но оформление жилья на родственников, что вроде бы логичнее, чревато целым рядом проблем. Цена квартиры зачастую перевешивает честность в родственных отношениях. Чего стоят реальные случаи из жизни наших друзей! В сытое время я наверняка бы рискнул и записал квартирку на кого-нибудь из своих, но годы впереди, мягко говоря, не очень, и, вполне вероятно, другой жилплощади нам долго не видать, поэтому и подходим к данному вопросу со всей серьёзностью.

Закончив формальности, вселяемся. Сказано громко: в квартире пусто, как в барабане, нет ни мебели, и ремонт-то последний раз делался, похоже, ещё нами. Но трудности и лишения, на удивление, сегодня не пугают. Да и находиться в описанном и опечатанном доме на птичьих правах морально тяжело. Поэтому решили вселяться сразу. И мы вселяемся.

По старой русской традиции перед входом в новое жилище хозяева запускали туда кошку. Мы за неимением такой живности (у младшего сына аллергия) решаем заменить животное нашим талисманом – Тигрёшей. Это маленький амурский тигрёнок, купленный мной в цветочном магазине. Как-то раз я, возвращаясь с работы, забрёл туда и увидел, что из кучи игрушек на меня смотрит (живым взглядом!) маленький тигр. Денег было достаточно, и роскошный букет дополнил этот зверёк. С цветами в руках и тигрёнком за пазухой я появился в салоне красоты, где моя драгоценная приводила в порядок свою причёску.

Удивлённая цветами, а дарю их очень редко, Наташа не обратила внимания на торчащее из-под воротника моего пальто ухо, а когда разглядела, то чуть не выпрыгнула из кресла, решив, что я принёс котёнка. Кстати, о цветах: если спросите, почему я редко преподношу их супруге, отвечу: по-моему, подарок должен идти от души, а я не очень верю, что мужчина, приходящий с букетом чуть ли не ежедневно, поступает так по зову сердца. Это быстро приедается и превращается в утомительную обязанность. Поэтому я предпочитаю сюрприз – неожиданно (без праздника или другого повода) подарить любимой нечто совершенно неординарное. Это могут быть букет цветов или украшение, не обязательно драгоценное, – в общем, любая безделушка. Главное, не стоит повторяться. Хотя десятая золотая побрякушка (можно и абсолютно одинаковую) за несколько дней – тоже круто.

– Это – тигр, правда, пока без имени, и он будет жить у нас, – представил я нового члена семьи.

С тех пор Тигрёша – так мы его стали называть – живёт с нами. Это не просто талисман, это на самом деле член семьи, и никак по-другому. Вскоре стало ясно, что зверь совсем не похож на мягкую и пушистую игрушку: он становится живым или, вернее, квазиживым. В зависимости от обстановки у Тигрёши меняется взгляд, а иногда создаётся вполне реальное ощущение его движений. Мы своего тигра считаем живым. Уже через некоторое время у него появляется неимоверное количество нарядов, к которым он относится очень трепетно: если новый костюмчик не идёт, то выражение его мордашки становится таким кислым, что мы вынуждены выбрасывать обновку, сколько бы за неё ни было заплачено. А чего стоит его страничка в Интернете с десятками фотографий и комментариев к ним! В общем, наша семья и все близкие воспринимают его никак не иначе, как своего родственника.

– Ну что, Тигрёша, осматривай жильё, – с этими словами Наташа, держа перед собой главного проверяющего, заходит в коридор.

– Пусть смотрит, – я почтительно следую на приличном расстоянии.

– Ему нравится, – Наташа демонстрирует сверкающие глаза тигрёнка, – Виталь, ну что ты стоишь, иди сюда, – она виснет у меня на шее, – спасибо, любимый!

Мы втроём уже часа два сидим на попавшихся под руку ящиках и вспоминаем прошлое. Сколько здесь было пережито! «А помнишь?» – я раз двадцать слышу это восклицание.

– Наташ, давай обустраиваться! Скоро и ребята придут на помощь.

Глава 22

После нехитрых предосторожностей вся семья собирается в новой квартире. Здесь теперь жить, и мальчишки, вникнув в ситуацию, тщательнейшим образом обследуют комнаты. Вечер заканчивается в заштатном мебельном магазине, где нам услужливо впарили два дивана по сходной цене и, что важнее, с сегодняшней доставкой на дом. Наташа после недолгих колебаний выбрала смену постельного белья впридачу к паре одеял и четырём подушкам. Не успеваем оглянуться, а на дворе уже ночь.

Утро следующего дня начинаю со звонка товарищу.

Друг огорошивает сразу:

– Виталий, это не телефонный разговор – ты лучше заскочи ко мне в течение дня. Я на месте, поговорим.

Невзрачное здание райотдела полиции. Мрачноватая официальная обстановка в серо-голубых тонах. Напротив двери стеклянная будка с зевающим дежурным.

– Мне бы к подполковнику Батракову.

– Виталий Николаевич? – интересуется офицер, поднеся чуть не к носу клочок бумаги, и, получив утвердительный кивок, говорит – Сержант, проводи!

О как! Не встречали меня в этом здании таким образом. Что бы это значило? Важный сержант ведёт на второй этаж. Там среди однообразных дверей я и без провожатого нашёл бы нужный кабинет. Но раз сегодня мне оказана честь быть принятым официально, то с удовольствием изображаю важную персону, весьма критично оглядывая окружающую обстановку.

– Спасибо, Иван, – это к сержанту. – Проходи, Виталий Николаевич. Рад видеть тебя в добром здравии, – а это уже ко мне.

Хозяин кабинета выходит из-за громоздкого стола и протягивает руку. Невысокого роста, чуть полноватый (по сроку службы и должности – уже положено), Батраков выглядит серьёзно, сверкая парадным мундиром с десятком серебряных знаков и медалей. Правда, если его одеть в штатское и убрать все боевые украшения, то догадаться, что это начальник криминальной полиции, невозможно. Крепкое рукопожатие, и Николаич без долгих предисловий переходит к делу.

Перед глазами почти воочию проплывают имена и факты. Узнаю много нового и интересного. Обложили меня по-взрослому, благо этому помогала дружба гендиректора «Надежды» с администрацией города. Собственно, наличие этого факта и не позволяет достойно разрулить ситуацию.

– Виталя, попал ты конкретно, – Василий Николаевич, много раз помогавший мне, говорит, не пытаясь приукрасить, – конечно, беспредела я не допущу, но помочь выбраться тебе без потерь не в моих силах. Против системы не попрёшь, да если и попрёшь, что толку? Перешагнут и дальше пойдут. Эх, если бы у тебя был какой-никакой компромат на бывших хозяев, тогда ещё можно было бы поговорить с ними на равных, а так…

Ну, раз уж сам Батраков говорит такое, значит, дела обстоят именно так и никак не иначе. Наша давняя дружба с ним приучила меня верить ему на слово, просто верить, не интересуясь подробностями. Вася – мент правильный, уважаемый не только мной, но даже людьми по ту сторону закона. Сейчас таких, что прошли путь от сержанта и дослужившихся до больших звёзд на погонах, – единицы. А ещё меньше, которые, пройдя огонь и воды переломных лет дикого капитализма, остались людьми.

Николаич заваривает кофе, а я, присаживаясь в удобное кожаное кресло, аккуратно вынимаю сигарету и не спеша раскуриваю ароматный табак. В голубом дыме кабинет неуловимо изменяется, и в памяти всплывает один случай, который характеризует моего друга. На заре перестройки, когда бизнес практически всегда находился рядом с криминалом, я был участником одного интересного момента из тогда ещё милицейской жизни Батракова.

Мне часто приходилось по делам бизнеса встречаться с лидерами тогдашних группировок, и маленьких, местного значения, и больших. В этом не было ничего удивительного – некоторые вопросы без их участия при полном параличе судебной системы просто не решались. Но сейчас не об этом. Сидим в машине: я, мой деловой партнёр и ещё один человек. Курим. Дела решены. На повестке обычный трёп о жизни. Сантёр – так звали нашего собеседника, напоминает, что им очень интересуется уголовка, да так, что чуть не на каждом столбе он лицезреет собственное чуть ретушированное жизнью фото. Мы, конечно, заверяем, что ни сегодня и не вчера его не встречали, и, вообще, это было, как минимум, лет двести тому назад. И тут у меня звонит телефон. Массовой сотовой связи ещё не было, поэтому все крутые парни (а я был если не крутой, то совсем рядом) пользовались чудом современной техники – телефоном «Харвест». Эта трубка держала связь с домашним аппаратом с расстояния до десяти – пятнадцати километров и давала возможность выхода в городскую телефонную сеть. Шикарная по тем временам вещь! Ответив на пару вопросов, поворачиваюсь, чтобы продолжить затихший разговор, но Сантёр останавливает беседу, интересуясь новинкой. Он такого ещё не видел и не знает реальных её возможностей. Я с охотой объясняю ему суть работы устройства, но он опять прерывает меня и выдаёт просьбу, огорошившую всех.

– Николаич, и в мусарню можно позвонить?

– Сантёр, ты, видать, вчера лишнего съел? Ты ж в розыске. На хрена тебе менты?!

– Знаешь, Виталь, я не мыслитель, но голову уже несколько дней ломаю. Ситуация и в самом деле прескверная, бегать дальше сил нет, – уверенно произносит Сантёр, – сдаться хочу.

– Я не понял, ты серьёзно?

– Какие шутки могут быть на такую тему? Набегался – самое время на зону.

– Тогда зачем тебе звонить? Иди в участок и сдавайся.

– Ну ты даёшь! Не всё так просто. Мне интересно сдаться только Батракову. Кстати, ты ведь с ним в хороших отношениях, может, договоришься? – в глазах приятеля странная отрешённость.

– А чем же он заслужил такую честь? Какая разница, кто тебя примет: он или другой?

– Он, Николаич, – человек. Правильный. А то, что мент, так и среди них люди есть. Немного, но имеются. Поговори – если примет он, то сегодня я уже буду ночевать в КПЗ.

Просьбу я выполнил. Потом, когда встречался в Батраковым, узнал, что задержание прошло строго по договорённости, и Сантёр отправился отбывать очередной свой срок. Кому как, а мне такое о многом говорит.

Кофе выпит, приветы родным переданы, и я, поблагодарив Батракова за информацию, покидаю кабинет друга, но напоследок всё же обещаю добыть компромат на своих заклятых друзей. Не могу я так просто сдаться.

Теперь задача номер один выйти на связь с Петром Михайловичем. Заскочив по дороге в невзрачную забегаловку, начинаю обзвон всех, кто имел с ним какие-нибудь контакты. Дело выгорает, когда я догадываюсь позвонить его бывшей секретарше Валечке, и она в течение пары минут снабжает меня его телефоном. Связаться удаётся далеко не сразу, но, поскольку выбора у меня никакого нет, я мучаю трубку, пока, наконец, не слышу знакомый голос.

Наша беседа затянулась; его поразил мой рассказ.

– Да, Виталь, сроду бы не подумал, что мои бывшие партнёры опустятся до банального вымогательства. Видимо, дела их совсем швах. Хотя этим или примерно так и должно было всё закончиться. Упор на не совсем честные средства ведёт в тупик, несмотря на очевидные преимущества. Мне есть что сказать, только далеко я. Вот если бы ты хоть ненадолго появился в Оттаве, наша встреча могла быть намного продуктивней. – Становится понятно – компромат есть, но за ним нужно ехать в Канаду.

– Не вопрос, подписку с меня не взяли, поэтому можно слетать и за океан, благо загранпаспорт я недавно оформил.

Я глубоко выдыхаю: появляется желание жить.