Текст книги "Возьми мое израненное сердце"

В моей стране

 
Там, где министры все – продажные,
Там, где законы все – «бумажные»,
Где ветераны мрут и бедствуют,
Где кресла в Кнессете наследствуют.
Где нету даже Конституции,
Там, где все жаждут революции,
Где местные страну клянут,
Случилось так, живу я тут.
 
 
Мне претят мерзкие чиновники,
Все, кстати, бывшие полковники,
Где что урвать – они лихие,
Вас выслушать – они глухие.
Здесь поженились кривда с ложью,
Здесь нет работы с молодежью,
Преступник дружен с полицаем,
А вас считают негодяем,
Тут ты с деньгами – неподсуден,
А вот без денег путь твой труден.
Смеются здесь над демократией,
В тиски зажав предпринимателя,
Тут левый дружит с радикалом,
Парламентарий с клерикалом,
Тут и религии засилье,
Здесь и правительства бессилие,
Тут ты без связей суть – «никто»,
Как дед Пихто.
А бал тут правит словоблудие,
Ну и последнее здесь – люди, блин.
Тут дети – частью – голодают,
Пенсионер – увы – недоедает,
Кому же жрачки вполне хватает,
Страну те с жаром восхваляют,
Но если дело только в пище,
Я уж привык быть сытым нищим.
Мильон в квартиру ты ухлопаешь,
За тридцать лет не отработаешь,
За месяц-два ты не расплатишься,
Шаром с квартиры ты покатишься.
В стране гуляет безработица,
О ней никто и не заботится.
Путь «русской» – лехи в проститутки,
Мужик «руси» – работай сутки.
Тут все бегут, куда присталось,
И молодых уж не осталось.
Но существуют приживатели:
Еды по скидке покупатели,
Подачек сверху получатели,
И строя оно воспеватели.
Здесь все им кажется чудесно,
Но не могу я жить так пресно!
О, государство не приветит,
Того, кто гнилость в нем заметит,
Но ежели на гниль не указать,
То можно государство потерять,
Вот те, что ту страну так восхваляли,
Не потому ль ее и потеряли?
Не говорил я про традиции и нравы,
А говорил про сущность я державы.
Я горд своей страной! – не государством,
Евреями я горд! – всемирным братством,
А что в стране сегодня бл….тво и порок,
Всем нам в упрек.
Виновен в том, что без прикрас,
Всю правду рассказал о нас…
А. С.
 

Гимн олим-хадашим22
  «олим хадашим» (иврит) – новые репатрианты, недавно приехавшие, по большей части из СНГ.


[Закрыть]

 
«Велика» страна моя Израиль,
Триста вдоль и двадцать поперек,
Я другой такой страны не знаю,
Где так страхам уровень высок.
 
 
Каждый день еврей здесь под прицелом,
Краток к Господу в стране Священной путь,
Утром, уезжая на работу,
Ты с родными попрощаться не забудь.
 
 
Широка страна моя Израиль,
Много в ней пустынь, камней, песка,
Здесь оле33
  оле – один из олим хадашим.


[Закрыть] шагает как хозяин,
А в глазах – безмерная тоска.
 
 
Ни воды, ни зелени природной,
(А про нефть и вовсе я молчу),
Выпьешь тут воды водопроводной,
Все равно, что пробовал мочу.
 
 
Дышишь здесь свободно, произвольно,
Если есть, естественно, мазган44
  мазган – кондиционер.


[Закрыть],
Ну а нет – вдыхай колючий воздух,
Он бесплатно нам пока что дан.
 
 
Сто работ тебе у нас предложат,
Никайон, шмира55
  никайон – уборка, шмира – охрана.


[Закрыть] – в руке наган,
Пол-зарплаты на руки положат,
Половину заберет каблан66
  каблан – посредник, без разрешения которого в этой стране даже в туалет сходить невозможно.


[Закрыть].
 
 
Глянь, кругом одни миллионеры!
Знай, браток, что это не для всех,
Возвращаешься с работы ты двухсменной,
За нее одна награда – смех.
 
 
Ну, довольно, подведем итоги:
Ой, не знаю, братцы, что сказать,
Жить в стране чудес совсем не просто.
Где ж нам жить тогда, едрена мать?
 

2002 год, когда в еврейском государстве было совсем туго, в частности мне.

Поздравления

Поздравление дяде Шурику

Дорогому дяде Шурику, истинному одесситу, в день его 65-летия,

это стихотворение, шуточное… и серьезное.

 
Мой дядя самых честных правил,
Враз приглашенья всем отправил.
Видать – не в шутку заскучал,
Но в чем причина – промолчал.
 
 
Я сам никак не догадаюсь,
А позвонить ему стесняюсь.
Давайте ж спросим у друзей.
Что? Юбилей? Как юбилей?!
 
 
Известно, Шурик шутит складно,
И с ним дружить весьма отрадно,
Он в жизнь веселую влюблен,
Но сколько знаем – молод он!?
 
 
Вечор съезжались други с жены,
И лица всех их напряженны,
Давайте в дом войдем скорей,
Узнаем, что за юбилей.
 
 
В кармане я несу конверт,
А на конверте том – привет:
«Я счастлив, дядя Шурик,
Что ты еще не жмурик».
 

«Родился Шурик в сорок первом…»

 
Родился Шурик в сорок первом,
Году военном, беспримерном,
Сколь тяжела была война,
Об этом помнит вся страна.
 
 
А как на нашу повернулось,
Мать Геня с сыном в дом вернулась,
Все потихоньку у них сгладилось,
Ну а затем и жизнь наладилась.
 
 
Судьбина Шурика хранила:
Сперва маман за ним ходила,
Затем устроила в детсад,
Чему малец был даже рад.
 
 
Отцовской ласки сын не ведал,
С тоской глядел он на соседа,
Отец, ведомый коммунистом,
Погиб в войне от рук фашистов.
 
 
Дитя растили в духе прежнем,
Сперва Хрущев был, потом Брежнев,
Мечтали, станет коммунистом,
А вырос Шурка – пофигистом.
 
 
Пацан подрос, стал шустрый малый,
Он взрослых полюбил забавы,
Стал пиво пить и воровал,
Но маме денег не давал.
 
 
И вот покончив с жизнью прежней,
Наш отрок юный, но мятежный,
С квартиры ночью убрался
И к хулиганам подался.
 
 
Кастет и финку приобрел,
И улетел – что твой орел…
Так проходил он с юных лет
Сей воровской …ниверситет.
 
 
И вскоре в городе Одессе
От Молдованки до Пересыпи
Все знали Моньку-атамана,
А также Шурку-хулигана.
 
 
Так и пошел бы по наклонной,
Но был характером упорный,
И вскоре спортом занялся,
И как спортсмен он удался.
 
 
Сначала были тренировки,
И упражненья для сноровки,
Затем уже соревнованья,
Олимпиады очертанья…
 
 
Но тут пришла пора любви,
В садах запели соловьи,
Наш Шурик по весне влюбился,
А в август-месяце женился.
 
 
Его подруга жизни – Люська,
Лицом проста и в кости узка,
Зато хорошая жена,
И в Шурку честно влюблена.
 
 
Гуляли свадьбу всем двором,
Рублем дарили и добром,
А стихли крики свадебнЫе,
Настали будни трудовые.
 
 
Медовый месяц пролетел,
В процессе создали задел.
И в мае, точно в нужный срок,
Родился первенец – Юрок.
 
 
А жизнь текла рекой не бурной,
И не была она гламурной,
Наш Шурик жил, как все живут,
Жевал он то, что все жуют.
 
 
Весной на стройках он малярил,
Зимой и осенью шабашил,
У моря на граните скал
Наш Шурик летом отдыхал.
 
 
Любил он родину, Отчизну,
Мечтал пожить при коммунизме,
Но тут стране пришел конец,
И наш герой сказал: «Пипец».
 
 
Собрал он всю свою мешпуху,
И объявил он им: «Непруха,
Пока в стране разрухи штиль,
Давайте съедем в Израиль».
 
 
Приехали, глядят: все то же,
Здесь ценность жизни не дороже.
С тех пор, и это вам не бред,
Прошло уже пятнадцать лет.
 
 
Живя в Одессе, после в Хайфе,
Наш Шурик каждый день под кайфом,
Навек он водку полюбил,
Привычкам тут не изменил.
 
 
Закуски, кстати, тоже те же,
Ну, может быть, чуток посвеже:
Копченья, помидор, редиска,
Огурчик, сало и сосиска.
 
 
Племяш, бывало, спросит едко:
«Напитки пьешь ты те же, крепки,
А что же в жизни изменилось?
Она, по-твоему, сложилась?»
 
 
Но Шурик так и не ответил,
Он сих дебатов не приветил,
Любитель шутки, книгочей,
Он шел по жизни без затей.
 
 
Их старший сын, напомню, Юрка,
Его невзрачная фигурка
Туда-сюда всю ночь мелькает,
Видать, бессонницей страдает.
 
 
Ничем особо не удалый,
Он, в общем, таки справный малый,
Спать никогда не ляжет рано,
Торчит всю ночь перед экраном.
 
 
Он в Интернете вечно рыщет,
И в паутине что-то ищет,
С компьютером Юрок на ты,
В нем тешит все свои мечты.
 
 
Другой – Тимур, лицом красавец,
Но поведением… мерзавец,
«Лапшу» он девкам любит вешать,
И многих уж успел «утешить».
 
 
И дома он любимчик тоже,
К Юрку ж родители построже,
Кусочек сладкий – все Тимуру,
Вот и подпортили натуру.
 
 
Глядишь, Тимур еще в постели,
Маман несет ему гантели,
Едва с постели он встает,
А та уж кофе подает.
 
 
Но вот беда – война настала,
Напал на нас бандит Насралла,
Край северный в огне пылает,
Ракеты Хисбалла бросает.
 
 
Мильон народу съехал с ходу,
Война всегда чужда народу,
Но Шурик, страха не приемля,
Не покидал родную землю.
 
 
«Катюши» взрывы раздавались,
Все в страхе диком разбегались,
Лишь Шурик рюмку наполняет,
И каждый день он так справляет.
 
 
«Катюша – наш снаряд, он русский,
А не китайский, иль французский,
И он не принесет нам бед», —
Сказал и стребовал обед.
 
 
Прошла военная година,
И счастье, что была не длинна.
Тимур вернулся из Ливана,
Глаза еще полны дурмана…
 

«Войдем же в дом. Столы накрыты…»

 
Войдем же в дом. Столы накрыты:
Салаты, мясо, водка, питы,
И Берта, Шурика сестра,
Зовет всех в залу со двора.
Фарид с женой, подруга Таня,
Писатель Алекс, там – маманя,
Племянник Санька, с ним Наталья,
(Племянник, вам скажу, каналья).
 
 
Тут завершить рассказ спешу,
Про пьянку позже напишу.
Шампани брызги в потолок,
Настал, настал веселья срок.
 

«Скажи-ка дядя, ведь недаром…»

 
Скажи-ка дядя, ведь недаром
Прожил ты все эти года?
Живи до сотни, в сердце нашем
Ты след оставишь навсегда!!!
 

Племянник Санька.

Жив курилка
К 70-летию

 
Жив, жив еще курилка, дядя мой,
К нему торопимся сегодня мы домой,
Вновь Шурик юбиляр – уж семьдесят минуло,
Цыганка, в детстве нагадав, не обманула!
 
 
Шабатний полдень за окном, здесь тишь и благодать,
Хотя уж осень на дворе, прохлады не видать,
Еще немного – Новый год, сентябрь на исходе,
Да мы привыкли ведь уже к израильской погоде.
 
 
Наш юбиляр еще красив, хотя и ростом мал,
По жизни дров, я вам скажу, немало наломал.
Зато все вовремя успел, теперь почти не пьет,
Детей, животных и жену из принципа не бьет.
 
 
На вид дадите вы ему не более полста,
А он не против, скажет вам: «а что, пожалуйста».
Спортивен и подвижен Шурик, скажем, в меру,
Как полагается сие – кхе-кхе – пенсионеру.
 
 
Притом он поэтичен, склонен к сочинительству,
И в оппозиции всегда к правительству.
А юмор дяди Шурика так тонок и прекрасен,
Что старому, что молодому всегда он мил и ясен.
 
 
Да, он шутник, скажу я вам, каких уж нынче нет,
Спрошу его по случаю, какой же в том секрет.
Ему давно знакомо все: арабы, шум и гам,
Уж 20 лет, как он пристал к еврейским берегам.
 
 
Схирут, поборы, миштара, чиновники – жулье,
Знакомы цены до небес на транспорт и жилье.
А вот супруга – Люська – сорок лет с ним вместе,
Сидит здесь рядом, на почетном месте.
 
 
Фигурой – девушка, в трудах вся и в заботах,
И до сих пор себя гоняет на нескольких работах.
Жизнь посвятила мужу без остатка,
Бывало горько вместе им, бывало сладко.
 
 
А кто же гости? Ну-ка, глянь! И всех на пересуд!
Вот входят люди и галдят, подарочки несут.
Племянник Сашка уже тут с супругою Ириной,
С своей недавней, но законной половиной.
 
 
Племянник свой-то юбилей зимою отгулял,
С чем дядя Шурик его чинно поздравлял.
Тут дочь племянника подходит, Лия Аврамян,
А рядом с ней супруг, Арье, он – парси, из армян.
 
 
Здесь и мальчишки – сыновья: Юрка и Тимурий,
Ну, Юрка вам давно знаком, он худенький фигурой.
Тимур с невестою вдвоем, зовут ее Шимрит,
Вот имечко-то е-мое, богат на них иврит.
 
 
Фарид пришел, в углу присел, он юбиляру шурин,
Они дружны столь много лет, не помнит уже Шурик.
А где же Берточка – Шурика сестра?
Грозилась быть тут с самого утра…
 
 
Она по жизни вечный спутник брата младшего,
Всегда с любовью и теплом, как обожают падшего.
Мне прочих, братцы, описать здесь недосуг,
Ведь не оценят поэтических заслуг.
 
 
Стол ломится от снеди – здесь салаты и закуски,
Среди бутылок вижу я коньяк, и он, кажись, французский.
А мяса тут, чтоб не соврать, одиннадцать сортов,
И можно роту накормить, не меньше сотни ртов.
 
 
За стол зовут, садятся все, сейчас начнутся тосты,
Себе подвинул вилку, нож, смотрю, чтоб был он острый.
Хочу поднять я первый тост за здравье ЮБИЛЯРА,
Чтобы жизнь дальнейшую прожил он весело и яро.
 

75

 
Жив-жив еще курилка, ради Бога,
Мы знали – далека его дорога!
Нашли его по синей струйке дыма,
Сидит вона и курит с молодыми.
Нас, дядя Шурик, ты радуешь безмерно,
Отчасти сам ты удивлен, ведь верно?
Три четверти столетья позади,
И вера в то, что свет есть впереди.
Колдуешь ты на кухне над напитком,
Коньяк домашный всё разливаешь жидкий,
Глядишь, вот-вот в таблетках создадут,
Тогда мы с дядькой тотчас тут как тут.
Рюмашка, две, затяжка, – мы в нирване,
Расположились удобно на диване,
Есть нам что вспомнить, есть, о чем молчать,
О дружбе крепкой незачем кричать.
Нам шутки, юмор сопутствуют всегда,
А сорок лет, что вместе, – не года.
Наш дядька Шурик – старый одессит,
И меч дамоклов давно над ним висит…
Хотя… уж не умрет он молодым,
А как и должно – старым и седым.
Ну вот, зачем же я на грустной ноте,
Что значит вот писать, да на работе.
 
 
Есть ведь у Шурки долгожданный внук,
С восторгом слышит он каждый чих и пук,
А скоро внук, глядишь, и скажет: «Дед!
Бери бутылку и айда на обед».
 
 
А без бутылки в нашей жизни скука.
Тут вам политика, там вам наука.
Чтоб правильно всё это воспринять,
Мы наливаем по рюмочке опять.
 
 
Да, вспоминаю я тот дворик, что в Одессе…
Что вам сказать… сипур для тёти Песи…
Там было так, что на словах не передать,
Короче, вам скажу я, благодать!!!
 
 
Тебе же, дядя Шурик, пожелаю,
Прожить еще хотя б до юбилея,
И полноценно так, чтоб не жалея,
Короче, тебя с днюхой поздравляю.
 

Внучке

 
Люблю тебя я с первого мгновения,
И мы с тобой одной цепочки звенья,
А имя, что назвала тебя мать,
По главным буквам можно прочитать.
 

Ирине

 
Твой день рождения… по счёту я не помню…
Но в этой дате скрыт наш юбилей,
Давай, Ириш, вискарика налей,
Вот так, подряд всем наливай по полной…
 
 
И вот сегодня я у ног твоих,
Влюблен, как в первый месяц нашей встречи,
Пусть ты уж слышала и прежде эти речи,
С тех пор у нас с тобой всё на двоих.
 
 
Со мной ты прямо чудо сотворила,
Я дважды думал, что уже в раю,
Но ты, Ириш, спасала жизнь мою,
И новым счастьем меня ты одарила…
 
 
За сим, благодарю за доброту,
За чистоту и верность идеалам,
И тысячи еще рассветов алых
Мы встретим вместе, воплотив мечту.
 
 
Порою слов нет даже у поэта…
И молча кланяюсь тебе я до земли,
Мы чувства наши сохранить смогли,
Нет в мире большей ценности, чем эта.
 
 
В труде мы вместе, и на отдых тоже:
Иркутск, Пекин, а прежде Барселона,
Да Прага c Веной, и природы лоно,
Ну и по Турции воспоминания гложут…
 
 
Я пожелать тебе хочу сибирского здоровья,
Улыбок, счастья, исполнения надежд,
Сносить еще мешка два-три одежд,
С родными чаще участвовать в застольях.
 
 
Затем заняться воспитанием внуков,
Тогда уж точно преуспеют те в науках,
Потом и на их свадьбах погулять,
Всё это жизни нашей благодать.
 

Еще поздравлялки

«Ну что такое, Борис, шестьдесят…»

 
Ну что такое, Борис, шестьдесят,
По нашим меркам – половина жизни,
Вы честно посвятили их Отчизне,
Теперь же следующие вслед зашелестят.
 
 
Вы совершили немало славных дел,
Но кто же знает где он, наш предел,
Сейчас Вам стоит силы поберечь
С детьми и внуками чтоб для приятных встреч.
 
 
В краю святом Вы обретете силу,
А от болячек Боже Вас помилуй,
Здоровья Вам, а также Вашим близким,
А от родных – поклон наш самый низкий.
 
 
Пусть Вас минуют горести и беды,
Не зря ведь Вы родились в день Победы!!!
 

Свату Саше Переверзеву

 
Александр, поздравляем мы тебя с округлой датой,
Ты послушай нас минутку, позже будем мы поддаты.
60 – нормальный возраст, срок побед и достижений,
И особенная гордость – сыновья: Диман и Женя.
 
 
Валя, верная супруга, сорок лет она с тобой,
В горе, радости подруга, если нужно – даже в бой!
Много лет – и там и здесь – ты трудяга первый класс!
И в работе и в быту всем показываешь класс.
 
 
Пройдено немало в жизни – катаклизмов и дорог,
Ты старался для семейства изобильным чтоб был рог.
Мы сегодня пожелаем тебе просто: так держать!
Ну а сыновьям и прочим – Александра уважать!
 
 
Внуков парочку – вдогонку – вам с Валюшею взрастить,
Нет приятнее заботы, да и некогда грустить.
Дожидайся свадеб внуков, погуляй на них с размахом,
Чтобы водочки стаканчик мог глотнуть одним лишь махом.
 

Сватье – шуточное

 
Как вспомню, Валя, что мы с тобой в отеле…
Жаль, что усталость разлилась в моем теле,
Прости, не оправдал твоих надежд,
На мне ведь было множество одежд.
 
 
Не то б мы польку с тобою станцевали,
Нас успокоить тогда смогли б едва ли,
А то сплясали бы вместе гопака,
(Вот только б сват нам не намял бока).
 
 
С тобой на пару мы чудесный танцдуэт,
Короче, вместе уже мы много лет.
Какой там тур имеешь на примете?
Четверкой – фьють в любое место на планете.
 
 
А что нам Прага, слетаем до Парижу,
Или в Италию, она как будто ближе,
Нет, не в Италию, поедем на Канары,
Там, говорят, есть вкусные кальмары.
 
 
Друзья, простите нам игру и шутки,
Тут все намёки не более чем утки,
Всё дело в том что просто мы родня,
Ну а всё прочее, конечно же, фигня.
 
 
Крепчает дружба наша год от года,
Глядишь, про нас напишется и ода,
Сейчас за дружбу верную, друзья,
Спешу скорее выпить с вами я.
 

«Рубиновая свадьба»
Тёте Юле и Илюше Шнайдерам.

 
Нас Моисей водил в пустыне сорок лет,
Имея цель избавить тем от рабства,
Тебе ж, Илья, поклон и комплимент,
Бог дал тебе терпенье и упрямство.
 
 
Илья считает в браке год за два,
И в том не соглашусь я с ним едва,
Нелегкий жребий выдался ему,
О том известно ему лишь одному.
 
 
Я помню Юлю в платье подвенечном,
И тосты молодым о счастье вечном.
Был ресторан, и свадебный банкет,
И роз огромный, в кубометр, букет;
 
 
Роскошный стол и сотни две гостей,
Гуляли справно, хоть и без затей.
Был с нами дед Арон, другой – Ефим Ильич,
И часто раздавался «Горько!» клич.
 
 
Я помню также музыкантов из столицы,
Парней четверка, и с ними две певицы,
Одна из них юна и хороша!..
А мне семнадцать – влюбленная душа.
 
 
Да что там я, вернемся к молодым,
Гремела свадьба и разгулялась в дым.
Родным и близким запомнилось гулянье,
Среди своих имелось в том признанье.
 
 
А в результате родился у них сын,
(Чей юбилей мы скоро отгуляем?!),
И Белла – дочь; ее мы поздравляем!
О детях, знать, и были у них сны.
 
 
Затем уж родилась шестерка внуков,
Их голоса – милее нет вам звуков,
Ах, лет прошло уже не помню сколько,
Но всё же крикну я как прежде: «Горько!!!».
 

И их внукам

 
Дорогие племяши!
Поздравляем от души!
Вы уже не малыши,
И прекрасно хороши.
Ну, а если уж всерьез,
Вам прожить чтобы без слез
На двоих так лет под триста,
Без дантиста и юриста.
Что еще вам пожелать?
Слушаться отца и мать,
Дружбой вашей дорожить,
Ну и с прочими дружить.
Жизнь двойняшек интересна,
чтоб прожить ее не пресно,
начинайте с юных лет
Познавать ее секрет.
Дети, Дана и Салим,
Покорить Иерусалим
Вам желаю я в дальнейшем,
В мире сем наитруднейшем.
Силой мысли и талантом,
Бизнесменом, музыкантом,
Программистом, инженером,
Можно просто акушером.
Море счастья в жизни вашей
Вам желает дядя Саша.
 

Наталье Переверзевой

 
Сегодня именинница – Наташа,
Душа компании и заводила наша,
Она хозяйка – всем на загляденье!
Чем угостит-то нас в свой день рожденья?
 
 
Всегда в трудах она, всегда в заботах,
Считай, что трудится на трех работах:
С утра – в бюро; темно – спешит домой,
А там – три мужика, ой-ваа-вой!
 
 
Всех обслужи, да покорми, да обстирай,
До часу ляжешь – вот тебе и рай!
А утром свежей быть должна ты и красивой,
Улыбчивой, веселой и счастливой.
 
 
Блинов нажарить, бутербродов настрогать,
Заданье всем своим мужчинам дать.
Устала? Ждешь того, кто смог б помочь?
Чего же проще? Рожай теперь уж дочь.
 
 
Стихом поздравим тебя мы от души,
А пожелания в записке напиши,
Хоть полукруглый юбилей, а всё же дата,
Глядишь, услышит бог тебя когда-то…
 
 
Даст сил тебе, чтоб в бизнесе везло,
Вот станешь ты богатой всем назло!
И проживешь ты много лет успешно,
Да пусть текут они – приятно и неспешно…
 

Поэмы 2

Женитьба в Праге

 
Вот ратуша с названьем «Староместска»,
Толпа ликует, ждут жениха с невестой,
И здесь родители – Ирина, Саша, Валя,
Брат жениха Диман с своей Натальей.
Подъехал «мерседес», выходят молодые,
Встречают их тут близкие, родные,
И тыщи глаз глядят сейчас на них,
Прекрасна Вера, красив ее жених.
Тут час настал и слышен бой курантов,
Для молодых играют музыканты,
И вспышки фото, которых и не счесть,
У входа офицер, он отдает нам честь.
Жених Евгений в костюме от Версаче,
А мама Валя от умиленья плачет.
Невеста в белом, улыбка на лице,
Нас ждет торжественная встреча во дворце.
На голове корона, все платье в жемчугах,
А талия тонка, что просто ах!!!
Высоки оба и очень симпатичны,
Спешу за ними, ведь я фотограф личный.
Роскошный зал, пред нами мэр; и с ней две дамы,
Невеста взглядом ищет, где же мама,
Зовут свидетелей, звучит марш Мендельсона,
Вся процедура здесь под знаменем закона.
Вот разрешили первый брачный поцелуй,
Несут шампанское и слышим: аллилуй!
Объятья, поздравления, идет все чередой,
Евгений Верочку назвал своей женой.
 

Шуточные

 
Давай знакомиться, мне имя – проще нет:
Обыкновенный я банковский билет;
С тремя нулями, а в начале – единица,
Я – клон, успел миллион раз повториться;
Имею, правда, свой номер заводской,
Чтобы удобнее считать машинкой и рукой.
Червонца – столь известного – постарше я сторицей,
Короче, в мире этом сегодня я – царица!
Зовут меня кто тыщей, а кто штукой,
В авторитете я, хоть создан был наукой.
По разному в народе относятся ко мне,
Но знают, если много нас, тогда ты на коне.
Вот вам, к примеру, свежий инцидент:
Какой-то дядька считал нас целый день,
Затем в мешок забросил, сказавши грубо: мусор,
А ведь известный человек, продюсер!
Куда судьба нас только не закинет,
Любой, кто платит, из кармана меня вынет.
Или, к примеру, вчерашний бизнесмен,
Решил побаловать себя он и свой чл*н,
Купюру отдал проститутке за минет,
Им кайф обоим, а ведь мне-то нет.
И вот лежу я – банковский билет,
То так, то этак, словно твой валет.
Да, в магазине за пару мне подобных,
Корзинку вкусностей отвалят вам съедобных.
Нет, на билет не зашикуешь ты особо,
Кто множество имеет нас, зовется тот – особа!
Да, вот недавно лежал я в портмоне,
Среди братьЕв своих, и было скучно мне,
Хозяин ехал мой на Мерседесе,
Вкушал по радио он модненькую пьесу.
Тут полицейский чин остановил машину,
Стал придираться, указал на шину.
Хозяин вытащил меня, и развернул,
И шанса не было, чтобы потом вернул,
Меня гаишнику приклеил он на лоб,
И обозвал еще, ну, этот – «остолоп»!
Еще я помню, как гуляли в казино,
Там было все ну будто бы в кино…
Меня на фишки меняли, и не раз,
Наслышался при этом столько фраз…
Случилось побывать мне в дансинг-клубе,
Где перешел я во владенье к Любе,
Меня хозяин сунул за резиночку трусов,
Где я висел на фоне рыб и сов.
Потом поглаживал меня администратор,
За ним мясник, а после ресторатор,
Я всем был нужен, меня ласкали все,
А я лежал себе, мечтая о росе.
Подсох, скукожился слегка я по карманам,
А под конец попал я к хулиганам.
От них – по счастью – ушел я за духи,
Поддельные, конечно же, хи-хи.
И стал мотаться я – по рынкам, магазинам,
Лежал я в сумках, кошельках, корзинах,
В карманах и барсетках, и в лифчика тепле,
Французском, вот такое се ву пле,
То вдвое сложен, вчетверо, а то комком,
Измяли меня как-то каблуком!..
На западе, к примеру, наши братаны
Живут не в лифчиках, их не суют в штаны,
В виде развернутом, сугубо в портмоне,
Да где нам, и не снилось это мне.
Здесь же нас трут, и на свЕт проверяют,
Видать, друг другу народ не доверяет.
Случалось, нас сжигали нуворИши,
Те, что повыбились только вчера из нищих.
Сержант-гаишник пять купюр сжевал за раз,
Вот вы скажите, он не педераст?
Ну, хорошо хоть, потом неделю рвал…
Он раньше множество таких уже набрал.
Пока был молод я, то уходил на взятки,
Такие вот в стране нашей порядки,
А постарел, все чаще к старикам
Я попадаю, и по их рукам
Я чувствую, что близок мой конец,
Вот и истории моей венец.