Электронная библиотека » Александр Шакилов » » онлайн чтение - страница 16

Текст книги "Пока драконы спят"


  • Текст добавлен: 15 января 2014, 00:43


Автор книги: Александр Шакилов


Жанр: Фэнтези про драконов, Фэнтези


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Эх, хорошо! Лучше, чем в Университете! Наливай да пей, поглядывай на девок да кости собакам швыряй. Благодать! Застолье без конца и края!

И сердце радостно стучит от переполняющей его любви. Все-таки он вспомнил девушку-охотницу, вспомнил свое детское обещание!

– Гель! Мечта моя, счастье мое! – прошептал так, что сам не услышал.

Улизнуть бы тихонечко, подмигнув изменчивой: давай по стене пройдемся, в бойницы на леса-болота посмотрим и закатом полюбуемся. А нельзя. Эрику приказано ухаживать за бароном, гостем графа. И чует Эрик: не избежать драчки. Очень уж старается барон поддеть дружинников графа. Сам громадный, борода рыжая заплетена в три косы, спадает до пояса, а словно ребенок – по-детски глупо подначивает меченосцев. Говорят, у барона великолепное чувство юмора, подкрепленное крепкими кулаками и острым мечом. Врут – насчет юмора.

– Эй, бритые затылки, чего уставились? Али настоящих воинов не видали никогда?! – пророкотал барон.

Тишина в ответ, воины застыли, будто мертвецы в мороз: гость ведь, а не то преподали бы урок вежливости! Граф удивленно наморщил лоб: что такое, чего мои храбрые витязи приуныли?

Первым не выдержал Ингвар Одинокий:

– Вы заблуждаетесь, барон, каждый день настоящих воинов зрим, когда в зеркала смотрим и друг на дружку.

– То-то и оно, что навроде баб любуетесь. Тьфу! Срам! Меченосцы?! Ха! Мужеложцы!

Эрик, приставленный к барону, и опомниться не успел, как завертелась драка. Дружинники понимали: убивать гостя нельзя. Калечить тоже. Но ведь как-то надо отплатить за оскорбление?! Кто-то схватил со стола кубок с вином и запустил в рыжеборода. Заодно и вилку в полет отправил. И нож. И…

Мечи в ножнах. Брызжет кровь людская из разбитых кулаками носов. Обычное застолье. Лишь только инквизитор, что сидел по правую руку от графа, невозмутимо обгладывал петушиное крылышко, причмокивая от удовольствия и не принимая участия во всеобщем веселье. И все бы ничего, но Эрик почувствовал взгляд графа.

Де Вентад пристально смотрел на лизоблюда. Давай, подмигнул он Эрику, угомони гулену, а то он мне всех воинов искалечит. Кто потом крестьян кнутами охаживать будет да на кол мягким местом сажать?

Ну?! Давай!!!

Желание хозяина – закон для лизоблюда. Будучи студентом, Эрик знался с одной красоткой, укротительницей драконов. Они встречались на крыше Университета. Однажды наездница принесла на свидание простенькую ложку и попросила помочь, пообещав за услугу пару эре. Излишку как раз нужны были деньги, вино ведь для гулянок с вльвами стоило недешево…

Ну-с, приступим. Эрика никто не должен видеть. Искусству оставаться в тени его обучали лучшие мастера. Трюгг Затейник показал множество способов уходить от чужого глаза с помощью слов и движений. Только бы не ошибиться, определяя степень освещенности зала и рассеивая чужое внимание, разворачиваясь нужной плоскостью к гулякам, отлавливая углы отблесков и обновлений Мира. Есть? Да! Напоследок надо избавиться от времени, толкающего все сущее к Рагнареку!..

Все застыло вокруг. Казалось, сам воздух загустел, превратившись в студень.

Эрик взял со стола серебряное блюдо, с которого брал пищу барон. Большое блюдо, дорогая чеканка. Лизоблюд ссыпал на пол бараньи кости и яичную скорлупу. И провел языком по рифленой поверхности. Легко. Самую малость.

И вернул блюдо на место.

Время заструилось вновь, приближая Последнюю Битву.

Барон уронил меч, схватился за грудь и захрипел:

– Пива, сукины дети! Ай, защемило, пить хочу! Пив-ва-а!!!

– Пива барону! – брызнув слюной, заорал Бернарт де Вентад.

Наморщила носик супруга, восседающая по левую руку от мужа. Мол, чего ж так кричать-то?

– Пива! – Взгляд графа был подобен острию стилета у трепетного сердца.

Эрик как никто другой прочувствовал этот взгляд, который велел: добей барона.

Добей!

Ну же!!!

Взгляд графа – стилетом в сердце. У Эрика аж дыхание перехватило – такой силы приказ исходил от хозяина. Повинуйся, раб! Добей или сам умрешь. Ну же! Добе-е-еййй!!!

Что ж, одним бароном больше, другим меньше. А значит, нырнуть надо в отблески огня свечей и тут же спрятаться в тени Одо-лекаря. Задеть локтем, как бы невзначай, серебряное блюдо, уронить со стола, да чтоб чеканкой на носок сапога, и резко подкинуть вверх, зацепив в полете губами донышко. И языком провести по закругленным краям. А теперь пусть падает на пол. Со звоном, грохотом, как угодно. Прости, барон. И прощай.

Эрик зажмурился, отчетливо представив, как рухнет, круша мебель, непомерная безжизненная плоть, как завопят слуги, начнется переполох…

Он открыл глаза.

Барон хохотал, заливаясь черным пивом. С подбородка стекала пена. Гость забыл уже о боли в груди, он задорно похрюкивал и повизгивал. Ему улыбались даже воины графа, еще не остывшие после драки. К пронзительному, вопрошающему взгляду Бернарта добавилось внимание инквизитора. Ущипнув за попку проходящую мимо служанку, барон потянулся за блюдом с жареными грибами.

Граф, не отрываясь, смотрел в глаза Эрику.

Излишек пожал плечами. Так получилось, хозяин, хреновый из меня лизоблюд. И наезднице тогда, на крыше Университета, отказал, и сейчас…

Веселье прервали отрывистые крики графа:

– В темницу лизоблюда! Живо! Пригрелся на груди! К палачу его за попытку убийства гостя моего, барона Курта!

Эрик и рта не успел открыть, тут же упал лицом вперед – его ударили в затылок. Кто-то стоял сзади, ожидая сигнала. Вспыхнуло в глазах и резко потемнело. Колени больно уткнулись в каменный пол. Оставалось только раскинуть руки и шмякнуться лицом в мусор – в кости и огрызки. Эрик так и сделал. Из носу потекло. Встать бы. Гель где-то рядом, смотрит, унижение какое…

Но встать не получилось. Отдыхай, лизоблюд, належивай бока.

…Что же это?! Как вы представляете работу во благо и ради?! Вы не владеете основами! Элементарного не знаете! О чем вы думаете?! Что намерены делать?!..

Прав был мастер Трюгг, ой как прав. Надо было учиться, а не думать о вльвах и попойках с берсерками. А теперь уже поздно…

Хруст, скрип, надрывное дыхание. Так рвется ткань, так слетают одежды, так в завязках платья путается зверь, в этих местах неведомый, обитающий у верхушек далеких гор. Большая белая кошка щерилась, не подпуская дружинников к лизоблюду. Длинный хвост хлестал по вздымающимся бокам.

Побагровев от гнева, граф вскочил, ударил кулаком по столу:

– И эту… перевертня! К палачу! Да, брат?!

– Д-да-аа, к-хх п-ппа-аал-лаччу!

В кошку полетели дубовые стулья. Изменчивая шипела от боли, когтила пол. Успокоил ее лишь глухой удар в череп, после которого она стала похожа на сугроб под ярким весенним солнцем. Мех ее растаял, втянулся в розовую кожу. Вместо опасного хищника на полу теперь лежала худенькая девушка, красивая, обнаженная. Громко хрюкнув и показав, что бы он сделал с девицей ночью, расхохотался барон Курт. С пониманием осклабились дружинники, кивая друг дружке: ага, барон верно излагает.

– Папа!

Лицо графа вспыхнуло радостью, он весь подался вперед. Даже невозмутимый инквизитор приподнялся из-за стола, с интересом глядя на девочку, что встала между воинами и лизоблюдом, между Бернартом де Вентадом и охотницей.

– Она хорошая, ее нельзя к палачу! И он хороший! Мне приснилось, что они любят друг друга! Как в сказке! Ну, папочка!

Чудеса, или Десятый рассказ о ненависти

Зачем разрешил мальчишке смазать язвы салом и руки позволил целовать?

Снизошла на инквизитора слабость надежды на выздоровление. Да, это просто смешно. Да, лучшие лекари оказались бессильны, а какой-то излишек…

Или захотелось, чтобы подцепил юноша болячку, вкусил прелестей изгнания в Миру, когда шарахается от тебя и стар и млад, и даже собственный брат не смотрит в лицо, заливая хмельным страх?! Столько лет на тропах Господних, а не смирился брат Пачини. И похоже, не смирится уже никогда.

Поутру он едва встал с постели, так ломило суставы. Жутко хотелось пить. Сутана валялась на полу – кряхтя, инквизитор наклонился, чтобы поднять ее. Кружилась голова. Он накинул на плечи рванину – и застыл посреди комнаты. Что-то не так. Беспокойство охватило его. Он чувствовал: случилось нечто значительное. Сердце бешено колотилось, Пачини ринулся к двери, схватил длинными пальцами засов – и обомлел!..

Его кисти покрывала гладкая кожа, нежная, будто не кусали ее степной ветер и морозные ночи. Ни единой раны, ни одного рубца, и гной не сочится. Неужто зелья, которыми долгие годы пичкали инквизитора, наконец подействовали? Или явился ночью к законнику хирург-имплантатор, отрезал больные конечности и взамен пришил новые, состыковав на клеточном уровне нервы? Потому и сухость во рту – из-за обезболивающего. Но в Мидгарде нет подобных спецов! Есть лишь в Императорской клинике Мира Китамаэ. Замена частей тела там обойдется в такой жизненный ресурс, что гражданскому лицу можно сразу в утилизатор ложиться. А значит…

Либо медвежий жир помог, втертый в руки, либо мальчишка-лизоблюд.

Второе вернее. Вот на что способны искренняя вера в Господа и неподдельное уважение к Церкви! Казалось бы, что может быть хуже поцелуя лизоблюда?! Но вот ведь результат – гладкая кожа. Дела-а-а… А если лоб подставить – пусть лобызает! – и подбородок, и щеки…

Что тогда, а?!

* * *

Понравилась ли графу де Вентаду охота? О да, несомненно! А что думает буси Икки? А викинг Бьярни?

Одна мысль гложет Бернарта: если бы медведь задрал лизоблюда, расстроился бы он или нет?

…Прозелень сфагновых мхов, утренний туман. Всплеск, тело устремляется к первому дну Топи, стайка дельфинов кружит рядом. Ты лишь в набедренной повязке, подводный гранатомет пристегнут к бедру…

…Отец Ёсида мастерит твой первый доспех. Блестит жемчуг на системе регенерации воздуха. В руках у тебя настоящий самурайский меч!..

Воспоминания переполняют Икки. Он всей душой тянется в прошлое, к себе бывшему, к отцу и брату. Вернуться в родной Мир, присесть на краю платформы и окунуть ноги в воду… Но на пути у Икки стоит закаленный в битвах Бьярни. И викингу плевать на сфагны и дельфинов. Он безумен, он весь в крови. Пригрозив секирой, Бьярни уходит в небытие, а вместо него, скрестив руки на груди, ухмыляется граф Бернарт де Вентад. Графу безразличны предыдущие его сущности, ему наплевать на излишка и его талант. Графу даже жаль, что палэсьмурт не тронул лизоблюда. Было бы проще. Нет выбора – нет сомнений.

Зато есть жена, причем любимая. Обменять ее на восторженные воспоминания глупого мальчишки по имени Икки? Мария была иной тогда, в самом начале их брака. Это Бернарт виноват, это он сделал ее капризной пустышкой. Ласковая, страстная, гордая, она вышла замуж за героя, проломившего стены Йотунборга. А потом на лице ее поселился страх – когда поняла она, что живет с убийцей, на совести которого сотни загубленных жизней.

Граф знает: во всем виноват только он. И ни при чем тут Икки, юный буси, у которого отобрали нечто ценное, без чего не жизнь вообще, а прозябание в болоте. Но как все это объяснить любимой женщине? Скажите, как?!

А никак.

И готов ли граф де Вентад отказаться от сонных глазенок дочери, родной кровиночки Миляны, которая вчера еще беспробудно лежала в постели, слушая дикарские напевы девушки-перевертня, а сегодня весело прыгает под присмотром Ингвара Одинокого?!

Граф давно смирился с ее болезнью. Ни одно средство не помогало, вызывая у девочки лишь расстройство желудка, насморк и жар. Никому не удавалось вернуть ребенка к нормальной жизни. Последний прекрасный принц целую седмицу жрал от пуза и пил за счет Бернарта, а как пришло время разбудить малышку, чмокнул в лобик – и что? В губки чмокнул – и ничего! Граф вспылил, а палач возрадовался. Напиваясь от безделья, заплечных дел мастер жаловался, что искусство его хиреет в стенах замка де Вентад. Но в тот день он вспомнил, где хранится дыба и для чего она нужна.

Еще вчера у графа не было надежды, а сегодня Миляна в снежки играет. День близится к закату, а она все так же бодра. И кажется, что проснулась она если не окончательно, то надолго. Но как? Почему? Неужто изменчивая помогла?!

…дверь в спальню открыта…

…охотница у кровати, шепотом напевает песню о доблестном рыцаре и девушке-беркуте, поглаживая при этом волосы Миляны…

Заезжие маги бессильно разводили руками. Одо-лекарь отводил взгляд и мямлил что-то о минералах. Прекрасные принцы задарма уничтожали съестное. А какая-то блохастая шавка – перевертень! девка за пол-эре! – сподобилась?!

Чудо? Несомненно!

Когда Миляна закричала, что нельзя охотницу к палачу, ты же хороший, папочка, не надо, граф де Вентад, он же Бьярни-берсерк, он же Икки, сын Ёсиды, впервые в жизни готов был нарушить свое слово и отменить приказ, но… Пока он собирался с мыслями, дружинники проявили расторопность – уволокли лизоблюда в подземелье. Охотницу тоже подхватили, но замешкались, разглядывая обнаженные прелести.

– Стойте! – рявкнул де Вентад. – Девку под замо́к! Двое у двери! Воды ей на сутки!

Воины замерли, пот блестел на их лицах. Миляна смотрела на отца и плакала. Граф осекся, в груди противно кольнуло.

– Не открывать, как бы ни просила. Пусть валяется, под себя пусть гадит. Еды не давать. Все. Выполняйте.

30. Палач и свобода

Холодно, темно и одиноко. Очнулась, охнула. Значит, жива. Лучше бы сдохла. Дрожь сотрясала тело. Локти и колени распухли. Сыро, волосы слиплись, спины Гель не чувствовала. Зато безумно хотелось жрать, и в самом низу живота пульсировала боль. Где она? Что с ней?

Вспомнила пирушку, барона, гнев графа и трансформацию, легкую и непринужденную – мастер Трюгг был бы доволен. А дальше пустота без малейших намеков.

Эрик… Где он, что с ним?!

Казалось бы, какое дело Гель до рыжего парня? Таких, как он, сотни. Зачем он тебе, изменчивая?! Земляк? Ну и что, бывает, подумаешь. Всего-то пару раз поговорили. Хоть земляк, хоть кто с бугра. Это не повод на хозяина бросаться. Помогла ты ему, руку залечила – и что? Ему тебя благодарить надо, а не тебе из-за него на рожон переть. Барсом обернулась, сама не поняла как. Всего-то разок в Университете пробовала. А тут – вмиг, не задумываясь, под мечи загривок подставила. Хороша, нечего сказать.

Неужели это и есть любовь, о которой Гель столько мечтала?!

Она ведь давно перестала верить в эти побасенки для юных дев, сказки для дур.

…рыжий хохолок на бритой голове, смешной такой, задорный…

…улыбка – честная, открытая; и взгляд – не раздевает, но любуется красотой!..

Любовь?

Ага. Вляпалась.

Собака и кошка, две трансформации подряд – это тяжело, истощает. Сил нет, сердечко гулко стучит, легкие хрипят, ноги не держат. Только и остается, что валяться на полу. Едва не потеряв сознание, Гель крикнула:

– Эй, пожрать дайте!..

Услышали. Не дали. Только водичку пить разрешили. Всего одну плошку выставили, которой и в нормальном состоянии мало, а уж после оборотки… Зажали съестное. А ведь граф в курсе насчет аппетита изменчивых. Значит, он распорядился, чтобы помучить ее. Ладно, Гель, перебьешься, не впервой. Вот, кстати, подушка есть, а в подушке перья. Хорошая подушка, дорогая. Повезло просто – сырая темница, но с подушкой. Где такое видано, а? После клыков, ощеренных на хозяина, перевертню и соломы много.

А перьями можно давиться, плеваться ими, глотать, всем нутром вздрагивая, но жрать их, жрать! Надо хоть что-то в живот закинуть, хоть чем-то заморить голод. Гель и не такое есть доводилось. Хорошая подушка была, вкусная. Только мало ее. Мало!

Табурет погрызть? Платье разодранное, что на полу валяется? Помнится, на рукав винный соус пролила…

И подумать надо. Хорошенько подумать. Надо оно тебе, а, Гель? Ну, надо?! Парней, что ли, мало? Дружинники на тебя засматриваются. Брось, подруга, глупостями заниматься!

А вот мало. А таких, как Эрик, нет вообще. И не глупости это. Ради глупостей Гель не рискнула бы делиться после двух трансформаций – одной ей не справиться. Ее должно быть много. И чтобы с зубами и когтями. Тогда можно попытаться. Тогда точно получится.

Тело перевертня корежило, ломало и плющило. Кровь шла горлом, из носа лило. Только бы не закричать, только бы!.. А то засуетится охрана. В камеру дружинники не сунутся, но подмогу позовут. А внимание графских вояк сейчас ой как не в жилу.

Все, нет сил терпеть. Ну же, ну!..

И Гель таки разделилась.

Обычно все проще получалось. Но не сегодня. Ведь была девушкой, стала лайкой, а потом лайка стала девушкой, которая обернулась снежной кошкой, а кошка – человеком. Слишком много трансформаций, а в конце самая сложная да с голодухи – разделиться и так непросто, а тут… Боль была жуткая.

Но главное – у нее получилось. Остальное не важно.

Крысы лезли в щели, находили дыры в стенах. Явится граф с проверкой, велит открыть темницу, а там пусто. Сбежала пленница. Куда только подевалась? И невдомек будет охранникам, что, пока они байки травили о бабах и пирушках, уползали из камеры крысы, носиками воздух смрадный втягивая.

Ага, вот же он, красавчик со смешным хохолком! Его запах! А рядом гнильцой тянет – это мучитель Эрика. Он толстый, как хряк, мучитель этот.

И наверняка очень вкусный.

* * *

Сказано в Священной Книге Проткнутого: «Проклят всяк висящий на древе». А Эрика как раз определили на крест из досок. Хорошо хоть не прибили ржавыми гвоздями, а всего лишь привязали. Что бы это значило? Вряд ли пожалели по доброте душевной графа…

Эрик осмотрелся. Стены утопали во мраке, на полу валялись связка ивовых прутов, кожаные бичи. Взгляд скользнул по комнате: пышущая жаром печь, гаррота, скамейка, столб в щетине стальных шипов… Вокруг было много приспособ, чтобы доставить узнику максимум удовольствия – если, конечно, узник обожает боль.

– Нравится? – Палач вынырнул из темноты. Он такой же излишек, как Эрик. Живот у него под фартуком колышется, на голове грязный колпак с прорезями для глаз.

Колпак – это хорошо, ведь писаные красавцы людей не пытают. Малейшую привлекательность будущих катов в Университете незамедлительно устраняют, ломая носы, кромсая ножами щеки, прижигая губы. Так что колпак – самое то, чтобы скрыть уродство.

– Копчение! Замечательная пытка, требующая высоких профессиональных навыков. Молодой человек, вы знаете, что такое копчение? – Голос палача подобен скрипу несмазанных дверных петель. – Нет? Очень жаль. Не сумеете оценить всего великолепия пытки.

Если б у Эрика во рту не было кляпа, он хотя бы плюнул кату на колпак. Но увы.

– Окуривая едким составом, секрет которого не подлежит разглашению, я подвергну вас неимоверным мучениям. У вас выпадут волосы, жир будет сочиться сквозь поры, тело начнет с жуткой скоростью терять массу. Представляете, оно будет плавиться!

Колпак у палача розовый. Или красный. В отблесках пламени толком не разглядеть. Зато отлично виден стальной прут, засунутый в печь.

Палач подошел к стойке с колами, подбирает нужный, варианты ведь возможны. К примеру, тонкий гладкий кол, войдя в задницу, вмиг пронзит тело. В итоге не пытка получится, а казнь. А вот с помощью кола с опорными столбиками для регулировки глубины проникновения в пытуемого можно продлить страдания до седмицы и более. Все это Эрик помнил из курса введения в специальности.

– А может, хотите испытать себя вот так? – Определившись с колом, палач кивнул на довольно-таки большое колесо от телеги.

На этот вопрос Эрик тоже не ответил. Он копил во рту слюну. Слюна у него особенная – камни разжижает. А уж от кляпа из грязной тряпки значительно проще избавиться. Еще немного, и он скажет толстяку пару ласковых о копчении, колах и прочих забавах.

* * *

Сколько бы крыс из Гель ни получилось – у всех у них одна сущность, одна душа. Но как тяжко управлять каждой лапкой, каждым хвостиком шевелить!..

Крысы без труда пролезали в самые узкие щели, находили пустоты в стенах. Главное – отдаться звериным инстинктам, подавить в себе человека, и грызуны сами найдут дорогу.

Шевелились усики, коготки скребли, проталкивая тельца к цели. Крохотные уши внимали разговорам охраны, попивающей вино из фляг… Камера осталась далеко позади. Крысы мчались вниз по лестнице. На миг взяв контроль над всеми своими «я», Гель направила зверьков в подвал, где, судя по запаху, томился Эрик.

Рядом с ним стоял мучитель. Он сильный, толстый и вкусный! Гель клацнула всеми своими мелкими, но острыми зубками.

В подвале было темно, лишь мерцал огонь в печке. Но крысам этого света оказалось вполне достаточно, чтобы накинуться на палача, сорвать с его головы колпак, выцарапать глаза, обгрызть уши, влезть в рот, перекрыв дыхание, и…

Палач завизжал, замахал руками – сшиб на пол двух крыс, растоптал их.

Гель ослепила вспышка, затем ее швырнуло во мглу. Она с трудом удержала контроль над всеми своими мохнатыми тельцами. А потом опять была вспышка, за ней последовала боль, и наступила пустота, в которой спиралями закручивался багровый туман. Это и есть смерть.

Обычная крысиная смерть.

Через миг Гель очнулась. И вновь крысы напали на палача – они рвали его печень и копошились в его кишках. А потом Гель сильно-сильно обожгло. Она извивалась и корчилась от боли, пытаясь отодвинуться от пламени, упирающегося ей в спину.

И темнота потушила ее глаза.

* * *

От кляпа Эрик избавился очень вовремя. Как чувствовал, что надо бы с катом по душам поболтать, вспомнить годы студенческие.

Увидев крыс, он сразу смекнул, что без Гель не обошлось. Превратившись в полсотни грызунов, изменчивая не оставила его в беде. И хоть крысы громко пищали, палач не воспринял их всерьез. Он вытащил из печи стальной прут, раскаленный добела.

– Гаррота подождет, копчение тоже, резать жилы приказа не было. Чем же вас порадовать? – Голос палача звучал бесстрастно. Толстяк просто делал свою работу. – Попробуйте пока вот это.

Прут ярко светился в полумраке пыточной. Палач поднес его к лицу Эрика, остановив в пальце от щеки. Из-за жара кожа вмиг покраснела и покрылась волдырями.

– Ах ты!.. – Выплюнув то, что осталось от кляпа, Эрик схватил зубами раскаленный металл. Этот прием назывался «хваткой барса».

Таки пригодилась наука мастера Затейника! Не зря Эрик кровью харкал и резцы ломал!

В тисках нельзя было надежнее зажать прут, чем во рту Эрика. Скворчали губы, обугливались десны, но лизоблюд лишь сильнее напряг челюсти – и вместо одного пыточного инструмента у палача стало два. Эрик наконец-то познал вкус железа!

Он рассмеялся, глядя на озадаченного ката – жертва спутала тому все планы.

И тут на толстяка набросились крысы. Они грызли его нещадно, они продырявили ему живот. Вот в ту дыру палач и ткнул горячим огрызком прута. При этом он рыдал от боли, умолял отстать от него. А потом он опустился на колени, постоял так немного и рухнул лицом вперед.

Тогда крысы сбились в кучу, прихватив с собой трупы растоптанных зверьков. И началось: сплелись воедино лапы и хвосты, плоть взбугрилась, шерсть скомкалась. Все это блином растеклось по полу, блин вчетверо свернулся, края изломались, набухла середина…

Эрик отвернулся. Не нравилось ему смотреть, как Гель корежит. Из-за того что палач убил нескольких крыс, девушка вряд ли собою прежней сумеет обернуться.

– Все, можно смотреть, – услышал он.

Стройность и красота ее никуда не делись, только светлые пряди вдвое короче стали, да ребра обозначились заметней.

Зато Эрика спасла.

Помогла ему слезть с креста, поддержала, чтобы не упал, – у него руки-ноги затекли.

– Гель, я в долгу перед тобой.

Отмахнулась, спросила:

– Что дальше делать будем?

– Как что? Я женюсь на тебе.

– Прямо так, сразу?

– Нет, сначала выберемся из замка.

– Нас будут искать.

– Но не найдут. Уж мы-то постараемся, верно?

Иных вариантов не было. Граф ни за что их не простит. Да, у них почти нет шансов скрыться от погони, но они будут вместе все это время! Впервые за много лет они будут свободны!

– У нас все получится. – Эрик поцеловал Гель в алые губы. – Мы сможем! Мы победим!

Выскользнув из его объятий, Гель сказала, что жутко проголодалась, и если она прямо сейчас не съест что-нибудь, то… Она жадно покосилась на труп палача. Эрика вздрогнул и поспешил увести ее из подземелья, ведь в приемном зале наверняка осталось много еды. Прислуга перепилась и лишь утром примется за уборку, Гель никто не помешает восстановиться после трансформаций.

Он оказался прав: столы ломились от мяса, хлебов и прочих угощений. Даже вороватые слуги не смогли растащить все яства.

Гель с таким усердием принялась набивать брюхо, что Эрик смутился. Она запихивала в рот целые караваи, ныряла лицом в соусы и оглушительно чавкала. Она сгребала со стола все подряд: яблоки, свиные ребра, отварную морковь… Завершила трапезу звонкая отрыжка.

Гель виновато потупилась:

– Мне надо было хорошо поесть. Сколько еще всего предстоит, сам понимаешь. – Покачиваясь, она выбралась из-за стола. – Теперь я готова к побегу.

* * *

В коридоре тут и там спали вповалку пьяные дружинники.

Луна освещала дорогу к высоким тяжелым воротам, обитым листовым железом. Снег накануне расчистили, гулко стучала под каблуками брусчатка. Излишки не прятались. Покачиваясь, они изображали перебравших гулен – вдруг за ними наблюдают? Эрик убедил Гель, что это лучший способ подобраться к воротам. Дежурящие там вина не пили – слишком ответственный пост, им расслабляться нельзя, хоть праздник, хоть что.

– Стой, кто идет?! – послышалось от бревенчатой сторожки.

– Свои, – буркнул Эрик, не сбавляя шага.

Лязгнула сталь, скрипнула дверь, выпустив из сруба троих недовольных воинов. Как же, их заставили выйти на мороз!

– Эй, – Эрик выставил руки перед собой, – не надо шума. Нам бы выйти, договоримся, да? А иначе…

В свете луны блеснуло оружие. Хриплый голос приказал лечь и сложить ладони на затылке. Кто-то шумно высморкался, закашлялся.

– Бойцы, не надо громких слов и лишних движений, – предупредил Эрик. – Послушаетесь меня – и останетесь живы.

Ведь отличное предложение, если подумать. Да только воинам платят не за мозги.

И потому – ыыыхыкккхх! – собрать во рту комок слюны, сдавить губами и языком в тугой окатыш и выдохнуть. Нате вам плевок, получите! И не говорите потом в чертогах Проткнутого, что лизоблюд не предлагал разойтись по-хорошему.

Еще два комка слюны нашли свои цели – пробили кольчуги и впились в тела, проедая плоть до кости. Еще одного воина, что в подсобке дремал и на шум выскочил, Эрик удавил своим гадючьим языком, который вмиг удлинился во много раз – хоть морские узлы вяжи.

– Ого, – сказала Гель.

– Обычное дело. – Эрик едва сумел отодвинуть тяжеленный засов. Навалившись на створку ворот, он чуть сдвинул ее – щель образовалась такая, что пройти нельзя, но протиснуться возможно.

Прихватив чужой меч, Эрик первым покинул замок. Гель последовала за ним, предварительно исследовав карманы трупов – дорога предстояла дальняя, деньги не помешают.

– Счастливо оставаться! – обернулась она напоследок.

Никто им в спины не стрелял, собак не натравливал.

Спали все.

Знатная гулянка у графа была!

* * *

Почти рассвело. Метнулась над сугробами сова, высматривая полевку – последний вылет, пора уже спрятаться в дупло до заката. Среди деревьев обозначился на миг силуэт черноволка да сгинул, как и не было.

Эрик устал. Казалось, ноги его превратились в дубовые колоды. Еще бы, всю ночь бежали. Хорошо хоть тракт наезженный и снега давно не было.

Только подумал об этом, и как сглазил – посыпало. Тут едва дышишь, удивляясь, что жив до сих пор, так еще и погода испортилась. Если снегопад не прекратится, к полудню дорогу заметет напрочь. Остановит ли это погоню? Вряд ли.

Поначалу казалось: из замка выбраться – самая большая проблема. Уйдут за стены – и все, считай полдела сделано. Мидгард большой, беги куда глаза глядят, не сворачивая. Или спрячься в древних лесах, в гнилых болотах, в ущельях гор. Ведь воля-вольная! Кто в здравом уме погонит кольчужников на тонкий лед трясины? Кому охота заблукать в чащобе зимой, когда лесовикам совсем уж голодно?

Иди куда хочешь, излишек! Иди, не возвращайся!

Сумел с цепи сорваться, так беги же, беги! Не поймают!

Ан нет, дорога быстро обломала лизоблюда, намекнув, что не так все просто. Точнее – сложно все. Но Эрик сложностей отродясь не боялся.

Зато у Гель настроение, похоже, испортилось:

– Чего довольный такой? Всю графскую дружину заплевать до смерти собрался?

Эрик улыбнулся:

– Заплевать? Это я запросто, это я умею! Видала, ага?!

Но красотка лишь покачала головой:

– А мороков ты зацелуешь? Ищеек, чья слюна – яд, когти – шипы, зубы – мечи?! Граф обязательно пустит их по нашему следу.

На это Эрик ничего не ответил.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации