Текст книги "Профессионалы"

Глава 3
Зиккурат

– Чужие, они не наши какие-то. Больно наглые. Чо кривишься? Наглые-наглые. Кафе свои понастроили, травят народ дрянью, лягушками паскудными. Вот ты, Орестовна, пробовала лягушек? Ужас какая дрянь – жрешь ее, а она из-под майонеза кетчупом квакает. Жалостливо так: ква, ква.

– Ты, Петровна, свисти, да не пересвистывай. Нормальные хлопцы, Чужие-то. Моя онучка, Марьяшка, за Чужого-то выскочила и довольна и не нарадуется…

Вот ведь заладили бабки на лавочке у подъезда. И не спится им? Дал же Будда соседок – очевидно, чтобы смирять гордыню фениксу и ради ниспослания душевных испытаний и адских мук.

А ведь еще предстоит разнос от начальства…

Акира сунул голову под подушку, а сверху еще одеяло натянул. Не помогло. Как назло, бабки пуще прежнего кричать принялись. Что ж это творится в лучшем из миров, раз пенсионерки обсуждают проблемы межгалактических отношений?!

Он открыл окно:

– Орестовна, Петровна, имейте совесть, дайте поспать трудовому народу!

– Тише, Акирчик. Чо кричишь-то? Всех на ноги поднимешь. Тише, спал бы еще. Рано, поди, на работу-то собираться, – это Орестовна.

А тут и Петровна, высморкавшись в носовик, прогнусавила:

– Акирчик, это ты – трудовой народ? И в инкубаторах горбатился, эмбрионы высиживал?! И в гидропонные колхозы тебя высылали на рис за трудодни? А гражданство и пищевые карточки ты в солдатских борделях отрабатывал? А…

Акира закрыл окно.

Кое-как заснул.

* * *

Полумрак. Мерцают огоньки парафиновых свечей, пыхают смрадом ароматические палочки. Пол покрыт бамбуковыми татами – квадратами со стороной в полтора метра. Это приемная Спираса.

Чертовски хочется курить. Грядут неприятности. Вряд ли начальство простит Акиру.

Минут сорок уже он ловил сочувствующие взгляды секретарши шефа Нэлии, томной девицы, обожающей смущать мужчин глубокими декольте, и наконец, опустив очи доле, поинтересовался:

– Сильно?

– Очень сильно!

Он задумчиво почесал затылок с намеком на перегруженность лобных долей, сосредоточенных на решении глобальных проблем современности.

– И Будда терпит лишь до трех раз[22]22
  Вавилонская пословица.


[Закрыть], а Ник Юсупович не Будда.

– Да уж… – вздохнул Акира так, что затрепетало пламя свечей. – И Конфуцию не всегда везло[23]23
  Вавилонская пословица.


[Закрыть].

Поправив бюстгальтер на внушительной груди, секретарша сочувственно кивнула. Нэлия – профессионалка высшей категории. Она из тех женщин, о которых говорят: «Красавица – это меч, подрубающий жизнь». И еще недавно феникс отдал бы многое за то, чтоб его срубили этой длиннокосой катаной.

Но не сейчас.

Ведь есть Юрико.

* * *

Охрана профсоюзной поликлиники придирчиво изучила удостоверение феникса. Морща лбы, пятнистые от рождения ребятки – боевые клоны – минут пятнадцать пялились в монитор, выискивая некого Акиру Оду в реестрах и проверяя, есть ли заявка на прием, и посещение какого именно врача назначено этому субъекту, скрестившему руки на груди.

Кстати, насчет клонов. Технологию ускоренного выращивания бойцов Вавилону подарили Чужие. Этим пушечным мясом, клонами то есть, буквально закидывали американцев и русских. Выстраивали на подступах к городу завалы из напичканных минами-сюрпризами тел, подкладывая обвешанных гранатами бойцов под траки неприятельских киботанков. Вавилону уж очень досаждала американская авиация, бомбившая непокорный мегаполис. И тогда в небо поднялись тысячи камикадзе, специально рожденные, чтобы убивать и быть убитыми. Покрытые антирадарным напылением крохотные воздушные шары с условно восьмилетними малышами в пластиковых корзинах достигли стратосферы. На спине у юных шахидов взрослые дяди закрепили портативные ракетные двигатели, способные две минуты держать в воздухе легкие детские тела. На животы детям надели ранцы с гексогеном. Каково это – висеть под крохотной сферой почти в космосе и ждать, когда рядом или под тобой пролетит американский бомбер, который надо уничтожить? Поправив ладошкой намордник дыхательного аппарата, выпрыгнуть из корзины, врубить движок и, догнав Б-520, оторвать ему взрывом крыло или хвостовое оперение. И самому, конечно, при этом погибнуть. Так умереть почетней, чем просто замерзнуть или дождаться, когда закончится кислород в баллонах. Или промазать по бомберу и с многокилометровой высоты рухнуть на проспект, а то и протаранить небоскреб…

И вот Акира в обычном кабинете обычной поликлиники для профи. Вокруг все белое, все сверкает – особенно скальпели и еще какие-то штуковины – и пахнет лекарствами.

– Молодой человек, вы работаете фениксом? Почетная специальность, архиважная, да-с.

– Спасибо, доктор. – Нечасто Акира слышит подобное в свой адрес. Обычно его называют оборотнем и подонком, сволочью и мутантом. И это в лучшем случае. Так что похвала главврача профсоюзной поликлиники ему как бальзам на душу.

– Не за что, молодой человек, не за что. – Старенький знахарь улыбнулся, продемонстрировав акульи импланты. – Специальность у вас замечательная, а вот анализы…

– Что с ними?! – встревожился феникс.

– Оставляют желать лучшего, да-с. – У главврача подбородок выскоблен до красноты. Он вообще весь такой опрятный и стерильный, что ни один микроб к нему не пристанет, а если сдуру и прицепиться, то тут же сдохнет от аспирина, которым накрахмален халат.

Акира тут потому, что шеф на него сильно обиделся. Даже не угостил пивом у себя в кабинете. И кричал, и ногами топал так, что едва не проломил пол. Обещал уволить и отправить на каторжные работы или на расчистку городской канализации. Акира молчал и смиренно вздыхал. Чуть успокоившись, Спитфайр велел лейтенанту Оде медосмотр Акиру пройти медосмотр. Мол, ты, Кирюша, неадекватен стал, как бы чего не случилось, подлечись маленько.

– Судя по вашей флюорографии, молодой человек, и количеству сахара в крови, у вас совершенно запушенный случай трудоголизма. В последней стадии, да-с. И не спорьте со мной. Посмотрите лучше в зеркало. И спите вы плохо, я уверен. И курите много. Вам постоянно хочется сгореть.

– Что вы, доктор, я…

– Вам, молодой человек, нравится процесс воскрешения. А это не есть норма, это выходит за рамки ваших служебных обязанностей… И не спорьте со мной! Вам надо отлежаться у нас в стационаре: попить таблеточек, процедурки всякие, электромассажик, кислородные коктейли, клизмы натощак…

– Натощак?!

– Конечно, натощак. А вы предпочитаете иначе?

Акира решил не спорить с главврачом. Слишком уж много в того кабинете странного вида блестящих штуковин, навевающих ассоциации с пыточными инструментами инквизиции. Еще одного надругательства над его организмом фениксу не выдержать. Он же пойдет в разнос и спалит вообще эту богадельню вместе с клонами и коновалами, мнящими себя врачами.

Диагностический кабинет, где Акира побывал перед тем, как попал на прием к главврачу, еще долго будет сниться ему в кошмарах. Кто бы мог подумать, что хозяйка кабинета, миловидная женщина лет тридцати, окажется профессиональным органом-диагностом? Сначала она обследовала опорно-двигательную систему лейтенанта Оды, для чего хитрым приемом дзюдо завалила его на прокрустово ложе специальной конструкции – с зажимами и тисками. Череп Акиры дамочка закрепила эластичными, но крепкими обручами, конечности и туловище – вязким гелем.

И началось.

Включив музыку, она обнажилась. Совсем. Кружевное нижнее белье Акире понравилось, стриптиз тоже, а вот прочее… Он взвыл от боли, когда диагност нащупала его спину и впилась ногтями в позвоночник так, что в глазах потемнело. Свободная ее рука трансформировалась в самый настоящий позвоночный столб. Тридцать три позвонка образовались после того, как кровеносные сосуды, кожа, дельтовидная, двуглавая, трехглавая и мышцы предплечья с шумом впитались в кости, которые под воздействием остеобластов тоже изменились, создав точную копию оси, наполненной спинным мозгом.

В процессе трансформации диагноста феникс кричал и дергался. Но ложе цепко держало его, ополоумевшего от изощренной пытки.

– Ай-я-яй, я же забыла о наркозе. Непозволительная оплошность… – запричитала диагност, но и только. – Нет, вы только посмотрите! Это же…

Далее последовали термины, коробящие слух среднестатистического гражданина. Акира разобрал лишь слово «патология», повторявшееся слишком часто.

А потом место привлекательной головки мучительницы занял его череп со всеми костями мозгового и лицевого отделов. Потом были ребра, бедренная кость и двадцать шесть косточек стопы, мышцы лица, наружные косые мышцы живота, плечевой сустав, локтевой, коленный… Легкие – правый бронх, верхняя доля, горизонтальная борозда, средняя доля, косая борозда, нижняя доля, и это не считая гортани и трахеи. Никогда Акире так тяжело не дышалось… Органы пищеварения. Он и подумать не мог, что так неаппетитно выглядит изнутри. Сердце. Почки. Печень – у-у, а с пивом пора завязывать…

– Ходячий труп, – одеваясь, подытожила диагност. – Кто вы по специальности?

– Феникс пятой категории.

– А-а, тогда понятно.

Последующее он помнил смутно. Его били молотком по колену, просили наклониться и раздвинуть ягодицы, заставляли не дышать, а потом хлопали по щекам и совали под нос нашатырь.

Над ним так не издевались еще никогда в жизни. Спитфайр жестоко наказал лейтенанта Оду.

– Молодой человек, вы не успеваете восстановить то немногое от человека, – как вы называете «любительское» – что в вас есть. Попросту выжигаете из себя хомо сапиенса.

Акира разглядывал рисунок линолеума на полу кабинета. Курить хотелось неимоверно. Тяжелый выдался денек…

– Я выписываю вам направление. – Старикашка, божий одуванчик, хитро прищурился.

– Доктор, а может, не надо? Я профессионал, и это ко многому обязывает. Таких, как я, очень мало, а работы много. Больше некому, понимаете? Если не мы, то кто будет спасать людей? Любители небоскреб не потушат, нефтехранилище тоже. А диагноз – это ерунда, доктор. Я справлюсь…

Выйдя из поликлиники, он по совету врача решил отдохнуть. Позвонить Юрико? Нет, не сегодня. Незачем грузить девочку проблемами профи. Для этого есть друзья. Он набрал номер Пузыря, но тот пребывал вне зоны покрытия. А вот Джамал ответил сразу и по существу:

– По пиву? Как раз разговор есть. Серьезный. Серьезнее некуда.

* * *

Час пик, многокилометровые заторы на дорогах. Огромные очереди к остановкам маршрутных дирижаблей и прокатным пунктам дельтапланов.

Скопления патрульных геликоптеров в воздухе – стаи перелетных птиц из алюминия и бронеплит. И как еще ни одна винтокрылая машина не зацепила огромный рекламный плакат, поднятый на полукилометровую высоту с помощью аэростатов? Из прикрепленных к оболочкам баллонов распылили аэрозоль. Мириады капелек мгновенно затвердели, превратившись в тончайшую, но невероятно прочную ткань. Дистанционно активированные молекулярные капсулы выдавили краситель, образуя на поверхности ткани логотип католической церкви – крест и меч – и рекламный слоган «Вера, Папа, Инквизиция».

Юрико устала.

Слишком много заказов взяла с трансформациями пятой категории, включающими изменения пола и видовой принадлежности. Утром она целых полчаса была симпатичной лайкой, обожающей собачьи консервы. Такая работа хорошо оплачивается, однако теперь болит живот, набитый синтетической говядиной, перетертой с желе из куриных костей. Половину этой дряни Юрико сожгла при следующих трансформациях, и все же неделя рисовой диеты ей обеспечена.

До подвесной стоянки моноциклов всего ничего, но на пути толпа, внимающая молоденькому пастору. Тот как раз тряс искусственной сединой, напрягал «дутые» бицепсы и демонстрировал ямочки на щеках, доводя домохозяек до экстаза. Юрико на глаз прикинула степень гипновоздействия. Обычная массовая галлюцинация, наведенная с расчетом вызвать сексуальное желание. А проповедь, в которой скрыты нужные пастору установки, воспринимается толпой на подсознательном уровне, инсталлируется прямо в мозг. Мол, настанет Смута, и придут Господни Крочифери[24]24
  Крочифери (вавил.) – крестоносцы.


[Закрыть] в зеленых и голубых беретах и разрушат до фундамента мерзостный Вавилон, рассадник греха и скверны – камня на камне, чтобы духу даже не было, а вот номер счета, на который нужно перевести пожертвования…

Это было уже тысячи раз. Зевнув, Юрико погладила лепестки мьют-орхидей в своей прическе.

Кое-как продравшись через толпу и получив моноцикл, она поспешила домой. Стальные желоба подвесных дорог, перекрестки, вспышки рекламных голограмм. Юрико летела над городом – мимо красных фонарей борделей, жестяных контейнеров гетто и массивных коробок супермаркетов.

И вот она дома.

Бабушка, как обычно в это время, на тренировке – на старости лет она увлеклась искусством Морихэя Уэсибы.

Медленно, с удовольствием раздеться. Минут на пятнадцать спрятаться в душе: контрастные струи воды, теплый воздух фена. Чтобы расслабиться после работы, налила в чашку-теко подогретого до сорока градусов сакэ из керамической бутылочки-токкури. Как легко стало, как приятно! Воистину дрожжи и пропаренный рис способны творить чудеса!

– Степашка, иди ко мне. – Юрико легла в саркофаг и закрыла глаза. Зооморф взобрался к ней на грудь. – Начали?

Он утвердительно заурчал. Глаза его прижались к расширенным зрачкам Юрико. Мех щекотал лицо. Расслабиться, долгий вдох, короткий выдох, пульс замедляется, температура тела ниже. И никаких мухоморов и дурмана. Никакой химии и плясок под бубны. Гадание по ладони и кофейной гуще? Современные девушки предпочитают узнавать судьбу с помощью сверхсложных генных технологий.

Холодно. Вокруг ночь. И ничего кроме страха и темноты.

Но вот все озаряет вспышка – так начинается погружение в потусторонний мир, в прослойку между реальностью людей и обиталищем богов и нечисти.

…шелест змеиной чешуи знамен, сиплые команды, барабанный бой – издалека, пульсом вен, сердцем вжимаясь в ребра в поисках защиты и укрытия…

…смутные тени – ближе, четче, мимо – растворяются, колышутся миражами…

…дымка, поземка. Обломком ножа, арматурным прутом – горящая сакура…

…кто здесь?..

…зачем здесь?..

Перед глазами Юриком волос, длинный. И шелковая нить. На шею девушки ложится удавка из колючей проволоки, царапает, кусает. И слышатся голоса, они умоляют и плачут. И кровь везде. Много крови. Лужи, озера, и даже капли дождя алые, и хрустит венозный лед под шпильками каблуков.

С криком Юрико сбрасывает удавку. Вокруг нее бушует пожар, мечутся горящие люди. Она почти физически чувствует их боль, но ее-то языки пламени не обжигают… И вот уже обугленные тела неподвижны, и ветер вздымает тучи пепла, переносит с места на место. Юрико бредет, стараясь не наступать на останки людей…

От этого всего вянут орхидеи в волосах. Она замечает брошенный кем-то моноцикл, садится на него и срывается прочь. А сзади ее догоняет барабанный грохот и топот тысяч сапог. И тени скользят рядом, и кто-то радостно, но мерзко хохочет. Так смеется зло. На пути Юрико встают два мертвеца. Юрико знает, чтор эти люди мертвы, но не может различить их лиц. Моноцикл ее останавливается сам собой. Девушка тяжело дышит. Мертвецы приближаются, она уже чует смрад тлена. Они тянут к ней руки. Юрико кричит, ен силах сдвинуться с места. И тут рядом с мертвецами возникает Акира. И они исчезают, словно их и не было. И феникс удаляется, становится расплывчатым.

– Акира, а как же я?! Стой!!!

Не слышит.

Соскочив с моноцикла, – получилось! – Юрико бросается следом.

Вспышка бьет по глазам, заставляет отвернуться и…

Приподнявшись на локтях, Юрико моргает, глядя по сторонам. Она вновь в своей комнате. Соединение со Степашкой разорвалось, ее выкинуло обратно в родную реальность. Ах, как же не вовремя!

Морфик жалобно скулит – знает, что принес плохие вести, чувствует отчаяние хозяйки, ее ужас и недоумение. Длинные белые уши его прижаты к пушистым бокам, глаза закрыты. Он дрожит.

– Что это было? – шепчет Юрико. – Почему?..

Степашка не знает ответа, он всего лишь проводник между реальностями.

Выбравшись из саркофага, Юрико – ее шатает – бредет к двери, ногой цепляет и переворачивает миску с молоком, излюбленным лакомством зооморфа, но даже не замечает этого. Она вообще ничего не чувствует. Ее можно бить, жечь каленым железом – не обратит внимания. Ведь надо спасти Избранника, предупредить о грядущем. В том, что ее видения ничего хорошего не предвещают, Юрико абсолютно уверена.

И времени мало.

Она берется за ручку двери, тянет на себя, но… Не открывается! Ее заперли! Юрико дергается всем телом, лицо ее страшно искажается от напряжения, пальцы побелели на дверной ручке – и никак вообще! Ни на миллиметр! Ну что же это?!

Она бьется молодым упругим телом в пластик двери, рыдает и кричит:

– Пусти! Откройся! Ну пусти же!

Дверь не пускает. Юрико вертит головой в поисках выхода. Окно. Можно выбить стекло. Швырнуть что-нибудь, разнести вдребезги. Затем выбраться на карниз – подумаешь, сорок восьмой этаж! – и пройти по узкой полосе бетона до балкона, а оттуда залезть в соседнюю комнату.

Она уверена, что сможет. Схватив стул, Юрико замахивается, но…

Стул становится вдруг неимоверно тяжелым, весом в тонну, в две, в три. Ей не удержать такую тяжесть, не то что швырнуть в окно. Стул с грохотом падает на пол. Девушку трясет. Она видит перед собой паутину, которой еще секунду назад не было. Сеть, сплетенная из красных нитей, натянулась в пролете рамы, заменив собой стекло.

Степашка заунывно воет. Юрико по максимуму активирует татуировки-обереги. Тело ее светится голубыми рисунками-узорами, древними символами и знаками силы. От такого напора добра любое зло должно исчезнуть, рассыпаться в прах или хотя бы убраться подальше.

Шаг вперед. Татуировки неимоверно зудят. Напрягая живот, Юрико выплескивает из себя волнами светлую энергию, ведь надо сорвать с окна колдовскую паутину и выбраться из комнаты-ловушки. Шаг. Еще.

Красные нити утолщаются. И если есть сеть, то где-то рядом должен быть и сам паук!

Слабея с каждым шагом, Юрико бессильно опускается на колени:

– Паук, ты где? Покажись, тварь! Посмотри мне в лицо!

Ее призыв не остается без ответа – кумо выходит из тьмы. Юрико узнает его по описаниям из старинных легенд: огромный монстр-арахнид, такой большой, что он цепляет потолок хитином головогруди. Восемь длинных лап его покрыты бурой шерстью. Они щупают воздух комнаты сегментами сочленений и острыми лезвиями-шипами. Напрягаются могучие мышцы, толстое овальное брюхо волочится по полу, марая его клейкой слизью. Слизь тут же высыхает, превращаясь в красную нить.

В комнате пахнет озоном. Мерцает свет торшера.

Юрико пытается встать с коленей, но страшная чужая сила давит на нее. Руки бессильно повисают, даже пальцы не шевелятся. Зато внизу живота продолжает копиться светлая мощь, которую нет возможности использовать против паука-оборотня – она направляется ладонями, а руки отказали, не слушаются!..

Когти тянутся к девушке. Шипы уже рядом. С мокрых хелицер паука капает едкая дымящаяся слюна. Свет мерцающей люстры бликует от черного хитина. Кумо нависает над Юрико, чуть приседает – хрустят сегменты-сочленения нижних лап. Он хочет откусить ей голову. Вот и все.

Но она не сдается, напрягается из всех сил и…

Тело не слушается, не принадлежит ей больше.

Степашка, бесстрашный зооморф, бросается к пауку и впивается маленькими, не приспособленными для того зубками, в твердую лапу. С тем же успехом можно ударить кулаком в бетонный столб. И все же кумо на миг отвлекается от Юрико. Едва заметное движение лапой – Степашка взвивается в воздух и ударяется о стену. Упав на пол, жалобно скуля, он ползет к своему убежищу под столом.

Всего на миг кумо потерял контроль над Юрико.

На долю секунды.

Но ей этого хватило. Она подняла руки перед грудью, наведя ладони на головогрудь монстра, и вся сила, что скопилась в животе, выплеснула из нее – и опрокинула кумо на спину. Длинные лапы паука смешно задергались, сшибая все, до чего дотягивались: со стены сорвали картину в стиле школы Ямато-э, сбили цитру-кото со стола… Юрико взобралась на поверженного арахнида. Татуировки ее горели предельно ярко, отражаясь в алых зрачках кумо. Острые когти паука скользили по ее коже, не оставив следа. Это сила против силы, добро против зла.

Предупредив о новой опасности, из-под стола жалобно запищал Степашка.

Еще один демон, рогатый и вооруженный булавой сплошь в шипах, выбирался из тьмы позади Юрико. Он просочился через перекрытие и упал с потолка. Взмах булавы – и шипы, прорвавшись сквозь защиту татуировок, все же тронули затылок девушки, смочив алым ее роскошные локоны. Юрико упала и замерла. Татуировки погасли. Лишь шевелились на голове помятые мьют-орхидеи.

– Убил? – Безобразное туловище кумо медленно трансформировалось в стройную женскую фигуру. В человеческом обличье паук оказался самкой, выглядевшей весьма соблазнительно: длинные черные волосы, тяжелые налитые груди, плоский живот, курчавый треугольник лобка. – Убил?

– Нет. Успокоил. Чуть, – прорычал демон, качнув рогами. Глядя на кумо, он облизнулся – язык-змея, выскользнув из клыкастой пасти, смочил косматые брови, липкая слюна потекла по уродливой морде: – Не убил, нет. Красивая. И как мы. Почти.

– Нет. Она – не хэнгэекай. Я сама сейчас ее… – Человеческими пальцы паучихи удлинились в разы, ногти выросли в кинжалы.

– Идем. Туда. Будем вместе. Я так хочу! – Рогач обнял подругу мощными мускулистыми лапами. Сладострастный рев вырвался из его пасти.

Слившись в экстазе, демоны нырнули во мрак, из которого вышли. Паутина на окне рассыпалась в пыль.

Юрико все так же лежала без сознания. Степашка подобрался к ней и заскулил.

* * *

– В одна тысяча шестьсот неважно каком году в Великом лондонском пожаре пострадали от силы десять человек. – Внимательно глядя на Акиру, Джамал Судзуки ждал хоть какой-то реакции.

– Чудеса случаются. – Феникс поднес ко рту кружку с лагером.

Он уже заметил, что старина Джамал нервничает. А ведь для снайпера это несвойственно. Он пьет водку, и пальцы его то и дело барабанят по стойке бара.

– Помнишь, три дня назад пожары на северо-востоке Вавилона? В локализации были задействованы одиннадцать фениксов различной категории.

– Ого. Серьезно. – Пиво Акире вдруг показалось кислым. Он поставил кружку и отодвинул.

– Более чем. Мигель из группы контроля ПЕРО[25]25
  ПЕРО – пожаро и взрывоопасные объекты; предприятия, на которых производятся, хранятся, транспортируются взрывоопасные продукты или продукты, приобретающие при определенных условиях способность к возгоранию или взрыву.


[Закрыть], Серега из команды Реваза, два стажера-желторотика – наши, кстати, красавцы – Масами и Хисока. Спитфайр решал тогда, гнать их или погодить, в нагрузку кинул, вроде как на практику. А еще – Сигурд, Димыч, Джексон-младший…

– Не тяни кынсы за хвост, – перебил снайпера Акира.

Джамал закинул в рот пригоршню соленого арахиса, прожевал:

– Ты Серегу давно видел?

– Три дня назад и видел. Накануне. За пару часов до его дежурства.

– Вот и я в тот день… Активированный Серега это, поверь мне, нечто. Ты и рядом не приседал.

Акира наморщил лоб.

– Не обижайся. Тебе, чтобы разгореться, секунд десять надо. И это хорошо для стрелка. А Серега вспыхивает сразу… – Джамал замолчал, плеснул в стакан еще водки. – Не нравится мне с ним работать. Уж слишком он… Боюсь не успеть. – Снайпер опрокинул содержимое стакана в глотку, занюхал рукавом. – Три дня назад он загорелся, не успев выбраться из служебной тачки. Та взорвалась… В отчете я этого не упомянул, зачем парню послужной список портить, но… Короче, Серега не воскрес после этого. И Сигурд тоже. – Джамал поднял на Акиру тяжелый взгляд. – И Мигель. И Джексон-младший. Все вообще!

У феникса внутри похолодело. И за шиворот будто льда засыпали.

– Что?! Все одиннадцать?!

– Да. – Джамал уставился на стакан у себя в руке. – Только стажеры вернулись оттуда. Понял, да? Никто из крутых профи, а желторотики – запросто! Видать, не зря с нечистью знаются!

Задумавшись, Акира не заметил, как опорожнил кружку. Дуэль, демоны, пожары без возврата… Просто совпало так? Интуиция подсказывала ему, что нет.

Джамал вновь наполнил свой стакан, выпил и предложил Акире:

– Помянем ребят?

Не чокаясь:

– Кампай! Пусть будет пухом небытие!

Снайпер быстро опьянел, принялся рассказывать о семейной жизни:

– Развод… Я ж ей говорил, дуре: «Я люблю тебя». А она заладила: я на тебя, ворошиловского стрелка, в суд подам или съем вообще… Но ведь мужчине иногда нужна свобода, согласен?..

Завибрировал телефон в кармане. Это шеф изволит беспокоить:

– Кирюша, как настроение?

– Ник Юсупович, отлично!

– А раз так, Кирюшенька, выходи завтра на работу. Ночная смена твоя. Хватит уже отдыхать.

* * *

– Охае годзаймас! Доброе утро! Бадерого ранку! Гуд монинг! – задребезжали динамики будильника. Тупой девайс не различает времени суток. На часах 18:45. Самое время подниматься на дежурство.

Ха!

Ха – это зубы по-вавилонски. В смысле – надо почистить.

Плеснуть на лицо ледяной водой из-под крана, содрать с подбородка щетину. Без аппетита ковырнуть палочками рисовую вермишель – и прочь из квартиры, только скрипнула дверь подъезда, давно не смазывали.

Кынсы лениво ковырялись в мусорном баке. Фернандо, инвалид-сапер, дымил на лавочке у подъезда. Акира подошел, присел рядом и закурил неизменные «Firestarter Light».

– Ну ты буржуй, – инвалид с уважением покосился на пачку.

– А то… – Приступ кашля, выжигающего грудь изнутри, заставил феникса замолчать.

Бывший сапер с пониманием двинул его кулаком по спине:

– Рак небось? Легкие?

Акира кивнул.

– И стадия третья?.. Ничего. – Фернандо затушил окурок о лавку. – В пожаре заживет.

Сплюнув ком кровавой мокроты на асфальт, феникс растер лужицу каблуком:

– Mens sana in corpore sana[26]26
  Mens sana in corpore sana (вавил.) – В здоровом теле здоровый дух.


[Закрыть].

– Точно! – обрадовался сапер. – У меня в холодильнике пятьсот капель томятся! Может, нагрянешь? Для поправки здоровья?!

– Извини, сосед, спешу.

Сев за руль служебного авто, Акира почувствовал себя чуть лучше.

Вечерело.

Феникс кружил по городу, хаотично меняя маршрут и подумывая о том, чтобы засесть в уютном барчике, созвонившись с Пузырем. Или Юрико пригласить на свидание? Нет, все же первый вариант предпочтительней. Чтобы сжечь казенный бензин и чуть-чуть обкатать новую тачку, он решил проехать еще пяток кварталов – не спеша, разглядывая нимфеток на променаде и проституток-зооморфов на работе.

Вот он, Вавилон. Мегаполис профессионалов и любителей.

Перекрестки, «зебры», светофоры. Вывески парикмахерских и соляриев, витрины специализированных магазинов и палатки с прохладительными напитками.

Девушки в шортах и бикини, в сарафанах и комбинезонах. Длинноволосые, лысые, татуированные, белокожие, кареглазые. Спрятавшие личика под чачваны и бесстыдно обнажившие соски, проколотые пирсингом. Разные, много, на любой вкус и цвет. Мужчин, впрочем, тоже хватает.

Только в Городе Свободы обитают фениксы. Ведь здесь последний оплот ненасилия, веротерпимости и отсутствия расовых предрассудков. Цунэмару-твердыня. Сиро-кэнго, оборонительный замок. Каждый может приехать сюда, получить гражданство и даже новое имя. Здесь никому нет дела до твоего прошлого, здесь всем интересно твое настоящее – хороший ли ты человек, можно ли к тебе повернуться спиной.

Служебное авто неспешно двигалось в крайнем правом ряду.

Феникс смотрел на улыбки горцев-синьмун, наряженных в тайские шмотки. А вот пятеро странных парней из замкнутой эндогамной общины парси, потомков персов-зороастрийцев. Парси – ростовщики. И дерут, кстати, знатный процент за услуги. Правда, это не мешает им заигрывать с мулатками с Кубы, торгующими вареными креветками в бумажных пакетах. Лет двадцать назад община парси подала в суд на мэрию Вавилона потому, что ей запретили хоронить своих умерших в башнях молчания, для чего община даже приобрела партию настоящих грифов, которые, согласно церемонии, должны были расклевывать – утилизировать! – трупы. То есть поначалу мэрия дала добро, но грифы отказались жрать священную мертвечину, им больше нравилось харчеваться в мусорных контейнерах. На том проект «башен» и прикрыли. Самое интересное, что смертность в общине сразу сократилась, достигнув абсолютного нуля. Никто из парси не хотел умирать нечисто. За все эти годы муниципалитет не зафиксировал ни единого летального исхода среди ростовщиков.

Акира свернул на «обеденную стоянку» у забегаловки-шатра. Перекинувшись парой слов с подбежавшим продавцом, купил порцию горячих пампушек и пластиковую мисочку ледяной сметаны. Вполне себе ужин – окунай чесночные булки в сметану, да уплетай за обе щеки, слушая беседу в соседней дорогущей тачке.

– А ху бох?[27]27
  А ху бох? (вавил.) – Что ты говоришь?


[Закрыть]

– Аса хог деха…[28]28
  Аса хог деха (вавил.) – Прошу тебя.


[Закрыть]

Похоже, хозяин машины пригласил прокатиться даму сердца из соседнего тейпа. Вот только катанием дело не ограничилось – знойный мачо вовсю намекал подруге, что не прочь заняться с ней сексом за тонированными стеклами. Увы, молодому человеку ничего не обломилось. Девушка дала ему разве что понять: сначала пусть женится, а потом уже трогает за интимные места, но не наоборот.

От трапезы феникса отвлек зуммер вызова. Его словно током ударило. Пальцы сами собой разжались, и на джинсовые колени перевернулась пластиковая миска – повезло, уже пустая.

Вызов означал, что есть работа для профи. Наконец-то!

Затрещал встроенный в приборную панель динамик:

– Ода, ваш квадрат! Дружбы Народов, восемьдесят восемь. Супермаркет «Зиккурат Этеменанки». Возгорание шестой степени. Расчетное время выдвижение на позицию – сто двадцать секунд.

– Сколько?! – Взревел движок, тачка, стирая покрышки, сорвалась с места.

– Акира, очень надо успеть. Дело серьезное. Подтверждение вызова?

– Есть подтверждение! – Ремни безопасности оплели феникса от бедер до подмышек, компенсируя рывки на поворотах и «лежачих полицейских».

Акиру била дрожь. Он знал, – чувствовал – что на сей раз его ждет серьезный огонь. От голода, который не уймешь пампушками, разболелся живот. И самое паскудное, что времени у него всего ничего. А тут еще прямо по курсу остановился трамвай, из которых посыпал народ. А слева, перегородив собой дорогу, остановился здоровенный грузовик. Ничего не оставалось делать, как, отчаянно сигналя, рвануть сквозь толпу между прозрачным пластиком остановки и общественным транспортом. Люди кричали, ругались, кто-то ударил ногой по заднему крылу… Слава Будде, никого не задел, проскочил.

Сто двадцать секунд! Похоже, делишки серьезней некуда.

Ступенчатая глыба супермаркета «Зиккурат Этеменанки» была видна издалека. На крыше супермаркета располагается в тени финиковых пальм и тамарисков дорогой – класса «otium cum dignitate[29]29
  Otium cum dignitate (вавил.) – Достойный досуг.


[Закрыть]» – ресторан «Мардук». Вот только пальмы с ресторанам наверняка уже охвачены огнем…

Педаль газа утонула по максимуму. Надрывалась мигалка-сирена. Тише едешь, дальше будешь – это не про фениксов Вавилона. Сто двадцать секунд? У «Зиккурата» надо быть уже сейчас, а то и пять минут назад!

Не снижая скорости, Акира вывел на лобовое стекло план супермаркета и карту прилегающего района, задав двухсекундное обновление по динамическим характеристикам пожара. Замелькали столбцы чисел: расстояния до, вероятности на, скорость ветра сейчас, горючесть использованных при строительства материалов по отдельности и в совокупности, возможные последствия работы любителей-пожарных… Пять бригад уже на месте, заливают водой первый этаж. Ур-роды! Нет чтобы вовремя сообщить в Профсоюз!..