Текст книги "Профессионалы"

До соседних высоток огонь не достанет, не должен перекинуться – далеко, около сотни метров. Да и пирамида «Зиккурата», если что, просядет вершиной внутрь. К тому же, на пути огня парковка (нынче пустая), боулинг (закрыт на ремонт), бильярд (да хрен с ним, с бильярдом!) и заправка (бензин, керосин, электролит, водород).

Заправка?!

М-мать! От заправки до ближайшей семидесятиэтажной башни доплюнуть можно.

Перекресток, красный. Проскочил в сантиметре от бампера микроавтобуса, водитель которого вдавил клаксон. Впереди, запрещая обгон, завиляла из стороны в сторону малиновая «амфибия». В таких тачках по городу обычно раскатывают мальчишки-пуэрториканцы. Веселится молодежь, грохочет музыка. Акира легонько боднул «амфибию» в зад, намекая, чтобы не баловали, уступили дорогу. Так эти придурки заплевали машину феникса из телескопических сарбаканов отравленными стрелками. С десяток их сбросили с лобового стекла дворники, но одна влетела-таки в салон и вонзилась в кресло над плечом Акиры.

Эх, задать бы малышне трепку! Но времени нет совершенно. Будда с ними, с недоумками! Закашлявшись, он швырнул авто на встречку – и едва не сшиб растерявшегося из-за такого маневра рикшу вместе с пассажирами. М-мать! Руль на себя и резко вправо, в зазор, ведущий к тротуару. Успел, никто не врезался в подставленный бок. Посетители шарахнулась прочь, когда авто развернулось в полуметре от стеклопакета пиццерии «Тистэчка дядька Йвана»[30]30
  «Тистэчка дядька Йвана» (вавил.) – «Пирожки дядюшки Ивана»; сеть ресторанов быстрого питания.


[Закрыть].

Шагреневая оплетка руля срослась с ладонями. Протектор черными полосами пометил асфальт. Выскочил на проезжую часть. И – м-мать! – чуть не сбил иноходца, успевшего высоко подпрыгнуть, – служебная тачка промчалась под ним.

Проспект. Степенные потоки электрокаров, мотороллеров, скейтбордов, велосипедов, рикшамобилей и ДВС-авто. Этого обогнать, здесь вклиниться и подрезать! Вверху недовольно стрекотал полицейский геликоптер. Луч его сканера небось именно сейчас считывает параметры слишком резвого авто, бортовой компьютер делает запрос в центральную базу данных и через секунду получит ответ. Сообразив, что имеют дело с фениксом, копы должны бы оказать содействие, организовать коридор. Но пусть хоть не мешают, не отвлекают шумом сдвоенных винтов и демонстрацией пусковых установок НУР!

Словно прочтя мысли Акиры, винтокрылая машина резко набрала высоту.

С панели управления он задал параметры для расчета вероятности воспламенения заправки. Ответные столбцы цифр и текст не предвещали ничего хорошего. Если заправка вспыхнет, – а это неизбежно – огонь зацепит башню. Обрушившись, та завалит две соседние высотки… В итоге может быть разрушен чуть ли не весь район, и на этом пожар не остановится, у него есть все шансы захватить огромные площади города и…

Зона массовых и сплошных пожаров, так это называется. Огненный шторм.

Прогноз, мягко говоря, неутешительный.

– База, вызывает лейтенант Ода. Прием.

– Лейтенант Ода, база, прием.

– База, по заказу вероятность А. Нужна подмога, прием.

– Лейтенант Ода, продержитесь, никого рядом, нет помощи, прием.

– Эй, кто там на связи, твою за ногу, я сам хрен справлюсь! Ты, мудак, это четко осознаешь?!

– Ода, база осознает четко, до связи.

Щелчок – и тишина в динамиках, база отключилась. Это означает, что никто Акире не поможет. Судьба всего Вавилона на кону, а он один тут! И куда все подевались?!

Внезапно Акира вспомнил разговор с Джамалом. Одиннадцать фениксов не воскресли, вот куда.

Больше некому спасать город. Только на него вся надежда.

Натужно взревел движок. Здесь свернуть, проскочить через дворы, хоть и не по прямой, зато быстрее будет. Повезло: ни одной юной мамаши с коляской на проезжей части. Мимо мусорных баков, доверху забитых. Запрыгнуть на бордюр, снести бампером урну – от удара с крыши слетела мигалка – и вынырнуть на большую дорогу напротив районного морга. Поворот налево – и до финишной прямой метров двести, не больше. Неужели успеет?..

Твою мечту! Наплодили ур-родов! Всех коммунальников на кол!

Рано обрадовался, впереди пробка. Потому как дорожные работы. Назад! И удар. Ремень безопасности впился в грудь. Да что ж такое?! Служебная тачка задом протаранила полицейскую киботанкетку, незаметно подкравшуюся сзади. У-у, только этого не хватало сейчас. Пока начнут выяснять, пока… А ведь было у феникса всего сто двадцать секунд, а сейчас и того меньше.

Не дожидаясь, пока копы откроют люки и выберутся наружу, он развернул свою тачку и выехал на тротуар. Зевак, что спешили поглазеть на пожар, тут было немеряно. И это хорошо – полиция вдогонку стрелять не будет.

Дым стелился по асфальту, трещало пламя. Феникс притормозил у ограждения, выставленного пожарными-любителями. Толпа недовольно загудела, попробуй еще протолкайся через нее.

Сто двадцать секунд на исходе. Заказ и контрольное время исполнения под угрозой срыва, ритуал уже нарушен. Он открыл дверцу, но выйти не успел.

– Водитель транспортного средства номер один два семь восемь девять вэ а, покиньте салон! – Копы, оказывается, преследовали его и вот догнали и высыпали из киботанкетки с автоматами в руках. – В случае неповиновение, будет открыт огонь на поражение!

И таки откроют, можно не сомневаться.

Небось ухмыляются сейчас под забралами своих черных шлемов, ур-роды.

– Выйти из машины! Руки за голову! Медленно! Иначе огонь на поражение!

Огонь на поражение, угу. Огонь…

Казалось бы, проще простого – выйти и объяснить, что, мол, так и так, я феникс, очень спешу на пожар, последствия которого могут быть ужасающими. И преданно посмотреть добрым служителям закона в симпатичные забрала, и…

Патрульный геликоптер, разобравшись, что к чему, оставил его в покое. А эти… Почему преследовали? Ведь тоже копы… Что-то тут не так.

…три дня назад он загорелся, не успев выбраться из служебной тачки…

– Выйти из машины!

И Акира вышел – вспышкой.

Долю секунды спустя, пробив заднее стекло, разрывные пули исколошматили салон, развалили водительское сидение, но было поздно, ибо человека там уже не было, а фениксу обычные пули не могут причинить вреда. Зато зевакам у ограждения досталось неслабо: с десяток человек упало без движения, раненые кричали, зажимая пулевые отверстия. А тут еще Акира зацепил толпу своим жаром. На тех, кто был ближе к нему, загорелась одежда, вспыхнули волосы. В суете он не успел ослабить тепловое излучение, а еще пытался удержать пули, что пролетали сквозь него и врезались в толпу.

Пока он здесь, копы не перестанут стрелять.

Аккуратно феникс проскользнул меж локтей и щиколоток. Граждане и ахнуть не успели, а пламя оказалось уже по ту сторону заграждения.

Собственного ресурса-топлива хватит ненадолго. А значит, по пути к супермаркету нельзя быть брезгливым. Глотая кислород, Акира жадно слизывал с асфальта мусор: обертки от мороженого и шоколадных батончиков, сигаретные окурки и пустые пачки, банановую кожуру и надкушенный пирожок в маслянистом полиэтиленовом пакете.

Площадь перед супермаркетом в дыму. Справа – многоквартирная башня, слева – заправка. А впереди множество бесполезных людей. Бесполезных вещей еще больше: карабины, топоры с диэлектрическими рукоятками, ломы, багры, лопаты и, конечно, ведра конусные. А еще – лестницы-штурмовки, трехколенные лестницы, мотки термостойких пожарных веревок… Мало? Вот, пожалуйста: рукава напорные, огнетушители углекислотные, стволы ручные… Бардак!

Ситуация вот-вот выйдет из-под контроля, а тут под огнем путаются придурки в ШПР[31]31
  ШПР – шлем пожарного радиофицированный.


[Закрыть], считающие, что они способны уговорить Везувий не губить Помпею. И спецтехники нагнали. Там, где профессионал обойдется лишь патрульной тачкой, любители загромоздили проезд автоцистернами и специальными машинами ПНС-110 и АГТ-1, да наставили подъемников… И довольны. Шумят теперь, кричат и бегают. Да и хрен с ними, Акира без замедления ринулся бы в пожар, но надо найти снайпера. Гореть без стрелка – это не выход.

Где же он, чтоб его?!

А вот, сидит в позе «лотос» на канализационном люке.

– Ты опоздал. – Джамал Судзуи покачал головой. Его винтовка снята с предохранителя, с прицела убраны крышечки, патрон в стволе.

«Сколько?» – прошипел ты, как мог, пламенем.

Снайпер понял тебя без слов:

– Почти пятнадцать секунд. – Он сделал вид, что смотрит на часы. Глаза его опять затянуло катарактами. Давно никого не убивал. Бедняга, да он держится из последних сил, а ведь еще недавно выглядел вполне нормально…

Джамал двинул стволом – мол, я с удовольствием полюбезничаю с тобой, дружище, но потом. А пока что будь добр, топай к супермаркету, а я тебя там пристрелю.

Кое-кто из любителей читает, что профи – не профи вовсе, а мутанты дефективные. И кастрировать их всех нужно. Чтобы генофонд Вавилона не портили. А еще лучше – мордой к стенке и мотыгой по затылку.

Глядя на Джамала сейчас, Акире кажется, что не такое уж это спорное утверждение. Насчет мотыги.

Акира прошипел:

«Не скучай без меня!»

И поспешил к бушующему пожару.

С каждым последующим шагом его все больше охватывало чувство радости на грани с блаженством. Он возвращался в родную стихию.

Стекла трех нижних этажей вынесло взрывом. Трескаясь, хрустят под «ногами» осколки. Покореженные ударной волной самоходные тележки для покупок похожи на дохлых рыб, всплывших кверху пузом, – желтые поддоны перевернуты, колесики еще вращаются, пытаясь найти горизонтальную опору и следовать заданным курсом. Возле тележек и под ними горят товары – литровые тетрапаки витаминизированных соков, тюбики зубной пасты, пачки чипсов… Акира переступил через закопченный сигаретный шкаф «Наркотобакко Вавилон Компани», в котором тлели целые блоки кокасодержащих сигарет, затем обогнул огромную, величиной с минивэн, игрушку – действующую копию поезда-монорельса. Дорогущий, с возможностью ментального управления состав сам выехал из пылающего здания, едва сработала его собственная система безопасности.

Все, дальше – пламя.

Девять торговых уровней супермаркета, везде пожар. Горят стены, пол, пивные банки и стеллажи с кошачьим кормом, принадлежности для садово-гидропонных работ и бытовая техника, кожаные пиджаки и галогеновые светильники, дешевые имитации скульптур эпохи Возрождения тоже горят, пылает даже бетон…

Пожар свирепствует, пожирает все вокруг.

И фениксу тоже хочется насытиться, его мучает голод. Акира уже не человек, но еще не слился с пожаром, не стал его душой и телом. Да, он может поймать струю пламени, брошенную случайным перепадом давления в сторону заправки, и, шутки ради, швырнуть искру в автоцистерну. Но он не пожар еще, не хозяин. Просто гость. Здесь его терпят, ему даже рады, но…

Голод. Надо утолить голод.

Тогда, возможно, Акира сумеет подчинить пожар.

Проверив силы, он пощупал не потревоженную еще пламенем обивку представительского лимузина в автосалоне на втором этаже. Заодно слизнул пожарную сигнализацию с потолка – хватит уже, отзвонилась.

Это момент неимоверной силы, безграничной свободы и болезненного искушения.

А ведь рядом столько пищи – и многоквартирная башня, и заправка. А за ограждением у супермаркета ждет огня сочная органика, и придурки-любители издалека пшикают на феникса-пожар из алюминиевых воздушно-пенных стволов.

Играючи, он метнулся наверх и выжег весь девятый этаж – испепелил мебельный отдел и отдел парфюмерии. Акира никогда не наносил вред чьей-либо собственности. Все пять лет учебы в академии ему вдалбливали, что «пожарная безопасность есть состояние защищенности личности, имущества, общества и государства от пожаров», а «пожар есть неконтролируемое горение, причиняющее материальный ущерб, вред жизни и здоровью граждан, интересам общества и государства». Но ведь разок попробовать можно, да?

Потому что голод.

Го-олллааааа…ад.

И пепел.

Вдруг он почувствовал, ощутил движение, трепет, боль и…

Нельзя!!!

Можно!!!

ИДИ!!!

НЕТ!!!

Он закрыл «глаза», ему не нравилось смотреть на извивающихся в пламени людей. Людей, которых он сжигал-ел. Тела. Жирные и костлявые, мужские и женские. Много тел в небольшом помещении – в отделе ювелирных изделий.

Феникс никогда раньше не утолял голод.

И уж тем более не ел человечину.

НЕТ!!! НЕЛЬЗЯ!!!

Все закончилось слишком быстро, Акира даже не успел насладиться вкусом. Он заставил себя выбраться на крыш. Там – спасибо Джамалу – он глотнул серебряную пулю.

И умер.

Ему не привыкать.

Часть 2
Экзамен на профпригодность

Глава 4
Беглец

Заламывая руки, госпожа Хэйкэ ждала «скорую помощь», а потом, когда команда органов-медиков явилась четко через две с половиной минуты, возмущалась и грозила подать в суд, ведь умения и таланта первого из них не хватило, чтобы помочь ее внучке. И еще трое квалифицированных профи не смогли привести Юрико в сознание. Они по очереди подключались к ее нервной системе – и впадали в кому.

После четвертой попытки реанимации госпожу Хэйкэ вместе с внучкой отвезли в профсоюзную больницу. Уложив на «прокрустово ложе», Юрико подсоединили к электронной диагностической системе и аппаратам жизнеобеспечения. Врачи попытались искусственно активировать ее татуировку «здоровье-регенерация». Увы, безрезультатно.

Сутки госпожа Хэйкэ не спала и столько же не отходила от внучки – шептала старинные заклинания и чудодейственные хайку:

 
Старый пруд.
Прыгнула в воду лягушка.
Всплеск в тишине[32]32
  Хайку Басё.


[Закрыть].
 

Но Юрико ничто не могло разбудить.

Престарелый главврач, ковыряя ухо-стетоскоп ногтем-ланцетом, уговаривал госпожу Хэйкэ поехать домой, выспаться, все равно она ничем помочь не сможет:

– Зачем понапрасну волноваться? Покушайте, поспите и сделайте хорошую клизму. Очень способствует очищению кармы.

Покинуть палату внучки госпожа Хэйкэ отказалась наотрез, как и звонить отцу Юрико. Она, мягко говоря, недолюбливала супруга покойной дочери. Будучи в молодости очень красивой женщиной, госпожа Хэйкэ вышла замуж за знатного самурая. А вот зять не то что знатным, вообще не был воином.

Недовольно бурча себе поднос, эскулап удалился. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, госпожа Хэйкэ принялась складывать фигурки из рисовой бумаги – оригами помогали ей отвлечься.

Поэтому, когда внучка, наконец, очнулась, она корпела над «кошечкой-нэко». «Дракончик-рю» и «карп-кой» – пришлось выдрать из амбулаторной книги пару листов – чинно стояли рядом с дисплеем, отражающем кривую сердцебиения Юрико.

– Оба-сан, где я? – испуганно моргая, спросила внучка. Она не могла пошевелить даже мизинцем, не говоря уже о том, чтобы приподнять голову – «прокрустово ложе» ее крепко держало. – Что с ним?!

– С кем? – Госпожа Хэйкэ нажала на копку вызова медперсонала.

Примчавшиеся люди в белых халатах засуетились над «ложем». Внучку что-то спрашивали, а потом, услышав очередной ответ, о чем-то спорили, яростно при этом размахивая руками. Госпожа Хэйэкэ не очень-то во все это вникала. Главное, что Юрико пришла в себя. И ничего, что внучка причитала и умоляла отпустить ее, ведь ей очень-очень надо. Врачи заверили ее, что, конечно, отпустят, здесь никого насильно не держат, они же медики, а не вивисекторы. И вот это уже никуда не годилось. Госпожа Хэйэкэ возмутилась – мол, что же вы, ребенку плохо, сутки без сознания, чуть глаза открыла, а уже выписывать собрались, любители недоделанные. Она пообещала подать в суд на весь медперсонал. Или навести порчу. Комплексную. Чтобы мало не показалось.

Престарелый мужчина с ланцетами вместо ногтей отвел госопожу Хэйкэ в сторону и объяснил, что никто никого выписывать не собирается. Девочка в шоке, причина ее состояния не установлена, необходима госпитализация до выяснения, но надо же ее успокоить, чтобы не случился рецидив. Перечить ей в таком возбужденном состоянии излишне и не безвредно.

Госпожа Хэйкэ снисходительно потрепала доктора за обвислую щеку и вернулась к внучке:

– Милая, ты больна, тебе нужен покой.

– Я…

– Это не обсуждается.

* * *

Зная бабушку, Юрко даже не подумала перечить. Расскажи она о кумо, та тотчас потребует приставить к любимой внучке взвод охраны и не позволит отойти от нее ни на шаг.

Юрико попросила привезти мобильный телефон, который остался дома:

– Оба-сан, мне надо позвонить по работе. Начальство предупредить. Да, оба-сан?

Но бабушка не успела ответить.

– Не волнуйтесь, мы все уладим. – Тонкие губы главврача скривились в улыбке. – Телефон вам не понадобиться.

– Лучше уж я сама. – То ли гипновзгляд Юрико в принципе не действовал на него, то ли лазерная система сломалась и больше не способна была излучать через зрачки световые импульсы нужной частоты.

– Не спорь с… э-э… – бабушка замялась, вспоминая имя эскулапа.

– Джино Паскаль к ваших услугам, – главврач галантно поклонился.

Юрико едва не расплакалась. Чтобы не заметили блеснувших на глазах слез, прикрыла ладонью зевок – намекнула, что устала и хочет спать, сама же принялась тайком осматривать помещение. Дверь, над дверью часы, напротив окно, рядом с койкой, в которую с помощью магии и сноровки медсестер превратилось «прокрустово ложе», стоит тумбочка, еще есть кресло, в кресле бабушка…. Негусто.

Сунув под койку классическую «утку» и пожелав скорейшего выздоровления, многочисленный медперсонал оставил Юрико в покое. Досаждать ей продолжали лишь бабушка и доктор Паскаль.

– Джино, мне можно вас так называть? – Она кокетливо опустила ресницы. – Надеюсь, пребывание в вашей замечательной клинике для меня не будет лишено хотя бы минимума комфорта?

– Конечно-конечно.

– Мне нужны самые элементарные вещи, без которых не обойтись ни одной современной девушке: зеркало, телевизор, ваза для цветов с цветами, электромассажер, линзы для подключения… И так далее, по мелочам… Я составлю список.

Главврач ковырнул ланцетом в ухе. Похоже, минимум комфорта он представлял себе несколько иначе.

Собственно, из всего названного Юрико требовался лишь телевизор, остальное она назвала для отвода глаз. Хотя, зеркало, конечно, тоже не помешало бы.

Акира… Что с тобой, Избранник? Она загрустила, вспомнив тревожное знамение. Не смогла помочь любому, не предупредила…

Полчаса пятнистые клоны-санитары спустя принесли часть ее «минимума». Телевизор в том числе. Бабушка как-то сразу заскучала и собралась за кефиром. После сильных треволнений она всегда пьет кефир.

– Я в ближайший супермаркет. – Она потянулась за своей косметичкой на тумбочке.

– Но ведь кефир можно и в ларьке купить у больницы.

– Всеми ларьками владеют якудзы. А мы для них катаги[33]33
  Катаги (вавил.) – лох.


[Закрыть], а не клиенты. – Подтянув шаровары, бабушка обула гэта и повертелась чуток у голографического зеркала-триптиха, а потом, уже за дверью, строго-настрого предупредила клонов, чтобы те внимательней следили за любимой внучкой.

В ответ пятнистые санитары – Юрико это отчетливо слышала – щелкнули каблуками. Мол, рады стараться, так точно, будет исполнено, мэм. Она невесело хихикнула: беспокоятся, охраняют. Сволочи. Только мешают.

Глядя в окно, она задумалась. Надо предупредить Акиру о грозящей опасности, если еще не поздно. Но как?

Первый вариант – выбраться из поликлиники – она отбросила как практически неосуществимый. Из палаты ее не выпустят клоны. Значит, надо добыть свой телефон, в него забит номер Акиры – и просто позвонить. Всего-то.

«По щучьему велению, по моему хотению – окажись трубка у меня в руке!» – от безысходности Юрико прикусила нижнюю губу. Может, все-таки сбежать? Подумаешь, двенадцатый этаж… Стало совсем грустно. Она прижалась лицом к стеклу. За окном, на кабеле, переброшенном от одного корпуса поликлиники к другому, сидела «бабочка» – то ли аккумуляторы заряжала, то ли просто отдыхала. Хорошо ей, летит куда пожелает… Как и все профессионалы, Юрико с пренебрежением относилась к «чешуекрылым» гражданам Вавилона. Рожденный ползать летать не должен, он обязан занять соразмерную его талантам нишу. Девяносто девять и девять десятых процентов граждан так и поступали, но оставалась еще десятая процента – «бабочки», тихие бунтовщики, нарушители миропорядка. Те, кто отказался вступить в Профсоюз.

Наблюдая за «бабочкой» на кабеле, Юрико залюбовалась размеренностью ее движений и красотой брюшного сегмента, переливами красок на крыльях и блестящим фасеточным намордником… Внезапно ее осенило: а что, если «бабочка» принесет телефон?! Именно доставкой срочной почты многие «бабочки» зарабатывают на свои дорогие девайсы и вообще на жизнь. Подозвать ее, сообщить адрес и код замка, рассказать, где лежит трубка и…

Но звать нельзя, ибо клоны-охранники услышат. Да и толстое стекло небось звуконепроницаемое, и ничем его не разбить, да и шумное это дело. И не открывается, рама вмурована в стену. И?.. Визуальные знаки и сигналы. Надо махать руками и подпрыгивать – как-нибудь обратить на себя внимание. Что Юрико и сделала.

К счастью «бабочка» заметила потенциального клиента, спиной назад свалилась с кабеля, «свечой» нырнула к асфальту, метрах в десяти от тротуара развернула крылья – и взмыла!

Кажется, ее полетный костюм называется «мертвая голова»: черная расцветка, на груди белесый череп с костями. «Мертвая голова» у «бабочек» все равно, что пятая категория у профессионалов. То есть высший класс, лучше некуда.

И отлично, с компетентными людьми работать приятнее.

«Голова» зависла у окна. Крылья из-за бешенной скорости взмахов превратились в эдакие призрачные полусферы, что требует, конечно, серьезных затрат энергии.

Единственная связь с внешним миром – отдушина вентиляции в верхнем углу окна. Подкатив кресло и встав на него, Юрико обнаружила, что пластиковую решетку можно снять, вывернув шурупы. Вот только чем их?.. Не ногтями же… И ладно, не жалко маникюра, да только сломает зря. Она осмотрела палату. Вдруг в углу завалялась отвертка? Случайно?..

Чудеса случаются! Бабушка забыла на тумбочке косметичку. Юрико спрыгнула с кресла. Пилка для ногтей – это лучше отвертки, это универсальный инструмент.

«Бабочка», зависнув у окна боевым геликоптером, терпеливо ждала.

Есть! Получилось! Решетка отделилась от окна, в лицо пахнуло ветерком.

А теперь по существу – негромко, но и не шепотом:

– Улица Акутагавы Рюноскэ, пятнадцать, квартира триста два. Сорок восьмой этаж. Код замка: Лисичка нижнее подчеривание профи четыре семь. Найти и доставить мобильник. Сиреневый полимерный корпус, надпись на крышке «Юрико от папы».

– Оплата? – из-под фасеточного намордника прошелестел синтезированный голос.

Вот об этом она и не подумала. Плохо, очень плохо. У Юрико не было наличных… А что если в кредит?!

На том и договорились.

А ровно через двадцать три минуты и пятнадцать секунд – время засекла по часам над дверью – она получила бандероль через вентиляционное отверстие. Дрожащим пальцем пролистав список последних вызовов, нашла номер феникса. Вызов, задрожал колокольчик на экране. Ну же, ну!..

Абонент вне зоны или не отвечает.

Еще раз.

Результат тот же.

Юрико без сил опустилась в кресло. Плохо. Очень плохо. Поздно?

…пожар, боль, обугленные тела…

Не зная зачем, включила телевизор, тиснув пальцем сенсор пульта. Новостной канал. Красотка-дикторша шевелила тяжелыми силиконовыми губами: «Известно число жертв пожара в супермаркете «Зиккурат Этеменанки». Погибло сто девяносто шесть человек, двести сорок получили ожоги различной степени тяжести. Общественность шокирована безобразной работой пожарной охраны. И где, спрашивается, были хваленые фениксы, когда в огне гибли люди?!»

Юрико закрыла глаза.

* * *

Обычно Акира рад гостям. Но не сегодня.

Сегодня ему плохо: тошнит, болят суставы, голова трещит, глаза налились кровью. И это все нетипично для воскрешения. А тут еще в дверь звонят настойчиво. Даже слишком настойчиво. До неприличия.

Так же паршиво ему было с полгода назад, когда он после посиделок в баре заглянул в скифскую баню. Если выпил много текилы, не стоит дышать обугленными семенами конопли в грязном шалаше из войлока и кожи и жевать Аmanita muskaria[34]34
  Аmanita muskaria (вавил.) – мухомор.


[Закрыть], чисто символически, по три штуки…

Встать!

Кого это принесло в такую рань?! В шестнадцать сорок пять по Вавилону?!

Во рту Сахара, а в холодильнике вроде было полкило лагера, холодненького, с пузырьками… Будда, сделай так, чтобы бутылка оказалась на месте! Материализовалась, выросла, телепортировалась, завелась, как моль, но чтоб была!..

Звонок в дверь. Ну сколько можно?! Разве непонятно – никого нет дома?!

Он сполз с кровати. Балансируя попеременно то на одной, то на другой ноге, натянул затасканные спортивки, почесался в паху.

Опять звонок.

Черт!

В прихожей вешалку перекосило под тяжестью новенького (в целлофане) плаща и прочей обычной амуниции. Из зеркала на феникса глянула отвратительная рожа – перекошенная, запухшая. Н-да, впервые у Акиры такое воскрешение.

Видимо, устав звонить, в дверь постучали.

– Кто? – выдавил из себя Акира, щелкнув замком и посторонившись.

– «Кольт» в манто. – На пороге возник какой-то мужчина в сиреневом костюме, в сандалиях и с пожарным шлемом на черепе. У странного гражданина в руке был подозрительный черный чемоданчик. Короче говоря, Акира не сразу признал начальство. Это ж Спитфайр в гости пожаловал! В штатское наряженный, шлем не считается.

– Входите, Ник Юсупович! – запоздало пригласил радушный хозяин.

– Воскрес? – хмуро буркнул шеф, прошествовав на кухню.

– Так точно. – Акира просеменил следом. – Воистину воскрес!

– Что? – не понял юмора Спитфайр. – Ну и как там?

Акира пожал плечами:

– Как обычно.

– И ничего подозрительного, нетипичного? – Спитфайр прищурился.

– Ничего. – Мысленно благодаря Будду за снисхождение, Акира достал из холодильника бутылку пива. – Хотите?

Угощение к его радости Спитфайр проигнорировал. Зато поставил чемоданчик на стол и вытащил из кармана пиджака колоду карт, такую потертую и замасленную, что различить рисунок на рубашках не представлялось возможным. Татуировкой у крестца Акира почувствовал холодок, исходящий от колоды. Без магии тут не обошлось. Вот только добрая та магия это или злая, он никак не мог разобрать.

Не обращая внимание на хмыканье подчиненного, шеф ловко перетасовал колоду. На запястье у него при этом выделились три круга-татуировки, а таких рисунков Акира не видел ни в одном реестре Профсоюза.

– Я-ку-са! Черт, я так и знал! – выругался Ник Юсупович, вытащив из замусоленной колоды три карты, как это обычно делают при игре в ойте-кабу[35]35
  Ойтё-кабу (вавил.) – карточная игра.


[Закрыть].

Выпала самая отвратительная комбинация из всех возможных: восьмерка, девятка и тройка – в сумме-то двадцать, а вот по очкам – полнейший ноль, проигрыш. Правда, на сленге шулеров-бакуто «я-ку-са» имеет еще одно, совсем иное значение.

– Ник Юсупович, я хотел бы…

– Кирюша, не сейчас. Собирайся. Быстро.

Превозмогая боль во всем теле, Акира оделся – вещи в порядке строгой очередности сами нанизались на тело. Только шнурки отказались завязываться. Пришлось сесть и, как в детстве, на бантик… Заметив бессилие подчиненного, Спитфайр покачал головой, но промолчал.

– А что вообще случилось? – Со стыда Акира принялся слишком уж усердно проверять парашют. Открыл верхний клапан запаски, осмотрел шпильку зачековки – вставлена ли в петлю хотя бы на половину. Подергал тросик привода… – Почему такая спешка?

Прижимая чемоданчик к груди, Спитфайр ответил уже в подъезде:

– А ты что, ничего не помнишь? Последний пожар?

– Почему, не помню? – Холодок пробежал по спине. – Конечно, помню. Пожар как пожар. Сложный, но в меру. Я поволновался чуток, но вроде справился… Ведь порядок, да?

Это же был просто сон. Плохой сон, кошмар.

…Тела. Вкусные, жирные и костлявые, мужские и женские. Много тел…

Вышли из подъезда.

– Стой. – Спитфайр одернул Акиру, сразу же направившегося к «утконосу» шефа, мощной, сплошь хромированной тачке на воздушной подушке. – Стой, говорю!

Лейтенант Ода с недоумением посмотрел на него.

Спитфайр вновь покачал головой и вздохнул.

– Кирюша, будь у тебя было чуть больше выслуги лет и мозгов, ты бы заметил. Левое крыло «утконоса». Видишь?

– Угу, – проследив за начальственным взглядом, буркнул Акира. – Крыло как крыло. Блестит.

– Пару минут назад на него напылили пять миллиграммов наногексогена – пленка не успела еще высохнуть. Остальное тоже есть: и ударно-взрывной микромеханизм и приемник-передатчик, чтобы подорвать на солидном расстоянии. Если что, шарахнет знатно.

– Наногексоген? А как вы… – Лейтенант Ода почесал затылок. – Сигнализация сработала? Вряд ли… А значит… Как?

Качать головой и вздыхать у шефа уже вошло в привычку:

– Кюрюша, мы пешком прогуляемся.

Мимо фениксов промчался «Харли Девидсон» с удлиненным задним багажником и крокодиловой кожей кресел. Им управлял здоровенный рыжебородый детина в бандане и клепаной косухе, на спине эмблема «Hell’s Angel». Американец, значит. Решил отдохнуть здесь от мирской суеты. Торговля героином – дело прибыльное, но хлопотное, и если федералы прихватили почти, то… Вавилону же без разницы, кем ты был в прошлой жизни. Вавилон любит своих граждан и не выдает властям других государств.

Молча прошли целый квартал, потом еще один, и еще… За огороженной рабицей баскетбольной площадкой с табличкой «Только для зооморфов» свернули в подворотню. Остановились. Акира окинул окрестности взглядом. Безлюдно, мрачно. Мусор, грязь, граффити на стенах. Но Спираса это нисколько не смущало. Он уселся прямо на загаженный асфальт, открыл чемоданчик. Там у него лежал простенький ноутбук, чуть ли не игрушка для детей дошкольного возраста – слабенький проц и едва живой от рождения аккумулятор.

– Кирюша, подойди-ка.

Брезгливо сплюнув на рекламу прокладок, нарисованную водостойкой краской на тротуаре, Акира подошел и взглянул из-за спины шефа на экран. А потом даже наклонился – так его заинтересовало увиденное. С экрана ему ослепительно улыбалась Юрико. Девушка прижимала к груди странного зооморфа – слишком большого и белого, чтобы чистить засорившуюся канализацию в муниципальных зданиях, и слишком маленького, чтобы полноценно ублажать извращенцев. О боевом применении таких вот с виду добродушных зверьков думать не хотелось.

Но – Юрико?! Откуда ее портрет у Спитфайра?

– Красивая? – охрипшим почему-то голосом спросил шеф. – Нравится?

Вообще-то на подобные вопросы не принято отвечать, потому что мужчины их не задают. Но все же, помедлив чуть, Акира кивнул:

– Да. Очень. Но откуда у вас?..

– Нет времени. Потом объясню… Плавать умеешь, а, поджигатель супермаркетов? – Спирас снял с себя шлем и, дождавшись кивка подчиненного, швырнул подальше. – Так чего стоишь, как светофор на перекрестке? Ныряй давай!

– Нырять? Куда?

– А вот туда, – Ник Юсупович указал на канализационный люк. – Помоги мне.

Поднатужившись, вместе они подняли тяжелую крышку. Акира нерешительно заглянул в колодец. Ржавая вертикальная лестница, – метров десять – а дальше темно. Прямо-таки дорога в ад, и добрыми намерениями оттуда не пахнет, ароматы там иные.

– Нырять? – переспросил Ода.