Текст книги "Ученые скрывают? Мифы XXI века"

Если регалий нет, сгодятся любые прошлые заслуги. Не важно, что они относятся к области, страшно далекой от обсуждаемой темы.

Вспомните про высокий статус рецензентов, соавторов, членов диссовета и иных уважаемых персоналий, которые не разглядели ошибок в критикуемой работе.

Пример. «Утверждать, что все эти люди не заметили «грубых нарушений научного метода», которые тем не менее заметил Панчин, означает, на мой взгляд, проявлять заоблачное самолюбование и самонадеянность» (так реагирует психолог Александр Невеев на критику биологом Александром Панчиным его диссертационной работы{38}38
  http://neveev.livejournal.com/88545.html


[Закрыть]).

По какому праву оппонент критикует вас? С чего он решил, что только он обладает истинным знанием? Только потому, что у него диплом есть, а у вас нет, уже нельзя и рта открыть? Между прочим, новаторами в науке во все времена были любители, непрофессионалы!

Если у оппонента свое (устаревшее, ошибочное) видение, не надо его всем навязывать! У него одна гипотеза, а у вас – другая, и, если упереться лбом, никто не докажет, что она хуже.

«Критиковать не это надо, а другое. Не так критиковать надо. И не там критиковать надо».

«Обижаете хорошего человека, так много сделавшего, и это в тяжелое для страны время, когда объединяться надо, а не ругаться! Есть ведь гораздо более подходящие мишени для критики!»

(То есть мог бы, если бы был таким же мелочным интриганом, как вы.)

Пример (из полемики в интернете). «По-вашему получается, что всякий, кто ошибается или пользуется недостоверными данными, лжеученый? Ну а для логического завершения темы давайте посмотрим Ваши публикации, кого угодно, на предмет ложных данных. И если что, то сразу запишем всех, допустивших такого рода ошибки, в лжеученые. Вы получали от своих рецензентов только положительные отзывы? Боюсь, что после такой чистки истинными учеными останутся лишь авторы описания популяции бабочек на забытом острове…»

Обвиняйте оппонента в оторванности от практики. «И этот доцент-очкарик учит нас жизни! Да что он в своей лаборатории, кроме пробирок и пыльных книг, видел?»

Смело укажите оппоненту на косность, зашоренность, узость мышления, канцелярский догматизм. Ведь кто не восхищается вашей гениальной концепцией? Только заскорузлые консерваторы, неспособные на свежий взгляд! Враги всего, что не укладывается в официальную парадигму! Но наука меняется! Вон и Дарвина (Ньютона, Галилея, Эйнштейна, Пифагора) уже опровергли.

Берите пример с Трофима Денисовича. К чему тратить свое время на полемику, если есть возможность совершить «всего один звонок», и нагрянувшая проверка сильно испортит кое-кому жизнь? Лысенко так и делал. Когда в 1958 году в «Ботаническом журнале» появилась критическая статья в адрес ученого, «народный академик» и его сторонники стали выступать в печати, со страниц центральных газет с заявлениями, что в редакции журнала окопались враги, мешающие решению важнейших задач, выдвинутых партией. С подачи Лысенко в Академии наук СССР была создана специальная комиссия для проверки работы «Ботанического журнала».

А на пленуме ЦК в том же 1958 году произошел следующий диалог:

«И. Д. Мустафаев (секретарь ЦК Компартии Азербайджана): «Особенно плохо обстоит дело в области биологической науки, как об этом было указано в газете „Правда“ от 14 декабря, где говорится о непонятном поведении „Ботанического журнала“ и некоторых наших ученых. Вместо того чтобы по-деловому, по-научному друг друга критиковать и указывать на недостатки, дело переходит на оскорбительный тон, на унижение».

Н. С. Хрущев (первый секретарь ЦК КПСС): «Надо кадры посмотреть. Видимо, в редакцию подобраны люди, которые против мичуринской науки. Пока они там будут, ничего не изменится. Их надо заменить, поставив других, настоящих мичуринцев. В этом коренное решение вопроса»{39}39
  http://www.plam.ru/hist/vlast_i_nauka/p17.php


[Закрыть].

Вот как надо. Учитесь!

Но посмеялись – и хватит. С практической точки зрения гораздо интереснее вопрос: а как реагировать на критику, если наша цель – не отмахнуться от оппонента, а разобраться с пользой для себя и других? Очевидно, что ответ во многом зависит от качества самой критики (разумеется, имеет смысл рассматривать только случай, когда замечания корректны и касаются научной части, а не личности ученого). Согласитесь, если вам указывают на ошибку в географическом названии, только отъявленный лжеученый «из принципа» не исправит. К сожалению, встречаются и такие.

А если ученому намекают, что он много лет придерживался ошибочных взглядов? Что результат его исследований – фикция? А если это связано с угрозой для карьеры? Много ли вы знаете примеров ученых, которые под давлением фактов признавали свою неправоту? Неправоту не в частностях, а глобально?

Выше мы много говорили о выявлении лженауки. Между нами, не так уж это трудно, когда речь идет об оценке чужой деятельности. Другое дело – распознать тревожные признаки, злокачественные ростки в самом себе. Быть может, в эту самую минуту кто-то из нас – а вдруг я? – ступил на скользкую дорожку. Всего несколько коротких, незаметных шажков – и родится очередной адепт лженауки. Но мне кажется, пока мы не утратили способности адекватно воспринимать критику – пусть жесткую, нелицеприятную – есть хороший шанс, что мы не свернем. В порядке самогигиены стоит регулярно проверять свои реакции. Чтобы было проще это делать, я попробовал систематизировать критику, разбив ее на несколько качественных уровней. С каждым уровнем степень «претензий» растет, возрастают и возможные последствия для критикуемого, если эти претензии справедливы. Есть замечания, которые улучшают существующую работу, а есть и такие, что могут ее попросту целиком угробить. Давайте пройдем по этой шаткой лестнице ступень за ступенью. В каждом случае я постарался выделить два типа реакции – слабую (защитную, бытовую) и сильную (научную). Какую выберете вы?

Кажется, какой тут может быть выбор? Хама нужно выставить за дверь. Но чуть притормозим: мы знаем, что хорошего специалиста природа порой награждает скверным характером. А к своей профессиональной сфере люди нередко испытывают особый пиетет и легко «вспыхивают», увидев чью-то небрежность или искажение факта. Для них это как красная тряпка. К тому же соцсети подают нам дурной пример разнузданности. Сколько мы видим шероховатых, эмоциональных комментариев от вроде бы интеллигентных друзей – уже далеко не мальчиков и не девочек. Ставим ведь лайк? Есть, впрочем, и исторические примеры – из эпохи, далекой от соцсетей.

Середина XIX века. В роддомах Европы свирепствует родильная горячка, от которой умирает до 30 % рожениц. Доходит до того, что женщины предпочитают рожать на улице – лишь бы не попасть в родильное отделение «на верную смерть». Согласно царившим тогда среди медиков представлениям, родильная горячка имеет космически-атмосферную природу, ее вызывает «невидимый миазм», не поддающийся лечению. Молодой врач Игнац Земмельвайс выдвигает гипотезу: инфекцию заносят сами врачи, приходящие принимать роды из инфекционного и патологоанатомического отделений, где они контактировали с гнойными больными и трупами. Введя правило всему персоналу перед приемом родов обеззараживать руки раствором хлорной извести, Земмельвайс резко снизил смертность в клинике. Это произошло задолго до того, как было доказано существование болезнетворных микроорганизмов! Однако медицинское сообщество было глухо к призывам молодого, настырного врача, который предлагал коллегам последовать его примеру. Возмущенный равнодушием коллег, Земмельвайс в 1861–1862 годах направил пять гневных писем наиболее значительным врачам-акушерам Европы. Но что это были за письма! «Перед богом и людьми, – писал он вюрцбургскому профессору Сканцони, – объявляю вас убийцей». «Кто виноват в том, что через пятнадцать лет после появления теории предупреждения родильной лихорадки рожающие женщины продолжают умирать? – заявлял Земмельвайс в другом письме. – Не кто иной, как профессора акушерства»{40}40
  Цит. по: Альтшуллер Г., Верткин И. Как стать гением. – Беларусь, 1994.


[Закрыть]. Как могли отнестись медицинские светила того времени к подобной выходке молодого выскочки? Признать всю тяжесть обвинений, выраженных столь категорично и прямолинейно? Об этом и речи быть не могло. Каков же конец истории? Осмеянный и затравленный, Земмельвайс умер в сумасшедшем доме, так и не увидев результатов своих усилий.

Этот печальный поучительный пример заставляет нас во имя науки стремиться найти рациональное зерно в критике, облаченной даже в предельно нелицеприятные формы.

Итак:

Все это придирки к запятым, помните?

«Будучи мелким специалистом в никому не нужной области знания, вы выпендриваетесь, чтобы хотя бы здесь показать свою значимость – стать великаном среди пигмеев. Незавидная судьба», – отвечает критику публицист Никонов в своем блоге{41}41
  http://a-nikonov.livejournal.com/559524.html


[Закрыть].

Но мелочи, особенно если их много, суммируются и могут существено ухутшать опщее впечетление отработы. А в некоторых случаях мелкие, казалось бы, огрехи приводят и к неверному пониманию.

Например, в 1987 году американские генетики, готовя для журнала Nature (!) фундаментальную статью об африканском происхождении человечества, ошиблись в нумерации таблиц. Номер таблицы – мелочь? Но опубликованная с ошибкой статья – и так весьма непростая – в течение ряда лет оставалась трудной для восприятия даже среди ученых{42}42
  Cann R., Stoneking M., Wilson A. Mitochondrial DNA and human evolution. Nature. 1987. 325 (6099): 31–6.


[Закрыть].

Поэтому:

Это уже совсем не мелочи, ведь путаница в терминах мгновенно выводит на чистую воду дилетанта, автора, влезшего в незнакомую область, или просто человека, находящегося вне научной среды. Да что там путаница! Порой достаточно неверного ударения («питекантро́пы, австралопитеки, хабилисы») – и ореол «гуру» тает как дым, ибо становится очевидным: данный бойкий оратор все знания черпал из литературы, но никогда не бывал на лекциях и не общался с живыми специалистами.

Разумеется, опытный халтурщик милостиво простит себе любимому любую вольность в научном языке.

Что касается неточностей перевода, то они могут быть как случайными…

В русском переводе книги Чарльза Дарвина «Происхождение человека и половой отбор», выполненном Иваном Сеченовым в 1896 году, есть фраза{43}43
  ¹¹ Дарвин Ч. Происхождение человека и подбор по отношению к полу / Пер. И. М. Сеченова. – СПб., 1874. – С. 161.


[Закрыть]:

В оригинале же Дарвин пишет:

«The Simiadæ then branched off into two great stems, the New World and Old World monkeys»{44}44
  Charles Robert Darwin. The Descent Of Man, And Selection In Relation To Sex. – London: John Murray, 1871.


[Закрыть].

Поменяв местами Старый и Новый Свет, переводчик вложил в уста Дарвина слова о том, что человек появился в Америке.

…Так и намеренными.

«Когда Нильс Бор выступал в ФИАН, то на вопрос о том, как удалось ему создать первоклассную школу физиков, он ответил: „По-видимому, потому, что я никогда не стеснялся признаваться своим ученикам, что я дурак…“ Переводивший речь Нильса Бора Е. М. Лифшиц донес эту фразу до аудитории в таком виде: „По-видимому, потому, что я никогда не стеснялся заявить своим ученикам, что они дураки…“ …Сидевший в зале П. Л. Капица глубокомысленно заметил, что это не случайная оговорка. Она фактически выражает принципиальное различие между школами Бора и Ландау, к которой принадлежит и Е. М. Лифшиц»{45}45
  Ливанова А. Ландау. – М.: Знание, 1983.


[Закрыть].

Поэтому:

Некорректное цитирование – уже звучавшая в книге проблема, которая с развитием интернета приобрела чудовищный масштаб. Пафосные банальности якобы от известных писателей, ученых, философов бездумно тиражируются тысячами пользователей, которым в голову не приходит проверить: а говорил ли данный человек то, что ему приписывают? И если говорил, то по какому поводу?

Например, знаменитая фраза «Цель оправдывает средства» приписывается итальянскому философу Никколо Макиавелли. Однако на самом деле в произведениях выдающегося мыслителя таких высказываний нет.

А вот свежий пример.

Пишет публицист Юрий Мухин (жирный шрифт мой. – Авт.):

«В недавно вышедшем обзоре литературы (Heard, E. and Martienssen, R.A. 2014. Transgenerational epigenetic inheritance: Myths and mechanisms. Cell. 157: 95–109.), посвященном эпигенетическому (или надгенетическому, не связанному с изменениями в последовательностях нуклеотидов ДНК) наследованию, то есть, проще говоря, передаче приобретенных признаков из одного поколения в другое, и опубликованном в юбилейном, посвященном 40-летию журнала номере самого высокоимпактного (наиболее высокорейтингового) в мире журнала „Клетка“ (Cell), Т. Лысенко цитируется в качестве ученого, который в одном ряду с Ламарком доказал существование надгенетического механизма передачи приобретенных признаков (с. 95). При этом в тексте не просто упоминается Т. Лысенко, а указывается его имя и отчество (Трофим Денисович Лысенко). Тем самым вклад Лысенко в исследование данного вопроса ставится в один ряд с достижениями Ламарка»{46}46
  http://www.great-country.ru/articles/sssr/sov_elite/00028.html


[Закрыть].

А вот что говорится в оригинальной статье:

«It is perhaps no accident that the inheritance of acquired traits was first proposed by botanists, most famously by Jean – Baptiste Lamarck and most infamously by Trofim Denisovich Lysenko». (Перевод: «Возможно, это не случайно, что наследование приобретенных признаков было сначала предположено ботаниками, наиболее известным Жан-Батистом Ламарком и наиболее печально известным Трофимом Денисовичем Лысенко».){47}47
  Heard E. and Martienssen R. A. 2014. Transgenerational epigenetic inheritance: Myths and mechanisms. Cell. 157: 95.


[Закрыть]

О том, что Лысенко отрекомендован как «печально известный», Мухин скромно умолчал.

Поэтому:

Увидев, что автор вольно обращается с фактами, не стоит сразу упрекать его в злом умысле. Есть множество причин, по которым в текст, порой совершенно незаметно для нас, закрадываются искажения:

• автор мог неверно понять, по-своему интерпретировать материал;

• при пересказе по памяти элементарно мог забыть или перепутать; такое, конечно, нечасто встречается в научных работах, а вот в популярных статьях, книгах и тем более публичных выступлениях – сплошь и рядом;

• автор мог опустить кажущиеся ему лишними детали;

• а что-то без всякой задней мысли приукрасить.

Вот пример. Известный антрополог Франс де Вааль пишет в своей книге:

«Посещение одной московской криминалистической лаборатории лишь подтвердило мои подозрения о том, что близкое родство с венцом творения не гарантирует тебе никакого уважения. Лаборатория эта специализируется на судебно-медицинской антропологической реконструкции, в частности, на восстановлении лица неопознанных жертв преступлений по костям черепа. В углу подвала хозяева показали мне грубо изваянное лицо, которое обычно старались держать закрытым. Мне даже не разрешили его сфотографировать. Дело в том, что они решили попробовать свои силы на черепе неандертальца, но получившийся в результате бюст имел такое зловещее сходство с одним из самых влиятельных членов Государственной Думы, что все просто боялись публиковать результаты исследования – а вдруг институт закроют!»{48}48
  де Вааль Ф. Истоки морали: В поисках человеческого у приматов. – М.: Альпина нон-фикшн, 2014.


[Закрыть]

Несмотря на то что автор не указывает, о какой лаборатории идет речь, можно догадаться: Вааль посещал знаменитую Лабораторию антропологической реконструкции Института этнологии и антропологии РАН (которую в 1950 году организовал выдающийся антрополог-реконструктор Михаил Герасимов). Лаборатория действительно находится в подвале, и ее сотрудники подтвердили, что Вааль в самом деле наносил им визит. Однако, во-первых, свои силы в реконструкции внешности древних людей сотрудники лаборатории «пробуют» уже более полувека. Во-вторых, их многочисленные работы – в том числе портреты неандертальцев – публиковались в книгах и журналах, демонстрировались по телевидению и выставлены в российских музеях. Наконец, в-третьих, закрытие института (!) из-за сходства реконструкции с кем-то из Госдумы – к счастью, пока что фантастика.

Я нисколько не умаляю научных заслуг уважаемого де Вааля. Просто в своей популярной книге (ориентированной отнюдь не на российских читателей) автор чуть разбавил строгое научное повествование небольшой «клюковкой» из его поездки в далекую снежную Московию.

Что ж, для того и существуют рецензенты, критики, строгие научные редакторы, чтобы проверять факты. Конечно, это проще сделать, если автор, в соответствии с предыдущим пунктом, ставит корректные ссылки.

Кстати, в приличных научных журналах публикуются исправления к уже вышедшей статье – так называемые Erratum. А если результаты будут признаны ошибочными, статью могут и отозвать (например, соответствующие правила есть в журнале Nature{49}49
  http://www.nature.com/authors/policies/corrections.html


[Закрыть]).

Добросовестный исследователь с благодарностью исправляет свой материал, когда ему указывают на неточности, даже если они перекочевали в текст из других источников. Однако у автора легкомысленного и небрежного наготове отличные самооправдания.

Резюмирую:

Такое вполне может случиться – ведь всё знать невозможно. Научный мир большой! Я встречал, например, публикации западных антропологов, которые не ссылались и, видимо, не подозревали о существовании российских (советских) ученых, занимавшихся аналогичными исследованиями.

Вам сообщили новые факты? Что ж, по идее, нужно радоваться, если ваш научный кругозор расширился. Однако факты фактам рознь. Новые сведения могут:

• подкреплять научные результаты (отлично!);

• уточнять, дополнять их (хорошо);

• противоречить им… (совсем не хорошо… но что поделаешь, это наука);

• и к тому же давать повод усомниться в профессионализме ученого.

Разумеется, факты нужно проверять, но ни в коем случае не отметать с порога. Хотя – по себе знаю! – как не хочется менять что-то в уже завершенной, такой стройной и ладной работе, будь то статья, книга, отчет об исследовании. Тем более если уже выступал с этим на публике и имел успех. Ленивый ум ищет способ уклониться от «лишнего труда» – а для этого под рукой целый букет отличных способов психологической защиты. Проще всего проигнорировать новую информацию.

В книге «О чем рассказали говорящие обезьяны» Зоя Зорина повествует об экспериментах по обучению обезьян языкам-посредникам и о том, насколько трудным был путь к признанию этих результатов. Зоя Александровна цитирует ответ лингвиста Томаса Себеока, одного из наиболее ярых противников реальности подобных опытов, репортеру журнала New Scientist. На вопрос о том, какие доказательства убедят его в том, что у обезьян имеются способности к усвоению аналогов языка, Себеок ответил: «Факты меня не убедят. Только теория»{50}50
  Зорина З. А., Смирнова А. А. О чем рассказали «говорящие» обезьяны. – М.: Языки славянских культур, 2006. – С. 53.


[Закрыть].

Встречается и любопытное «иезуитское» решение: если справедливость критики очевидна, но признать свою неправоту не позволяет гордость либо иные причины, можно попробовать «исправить втихаря».

Выше я рассказывал о печальной судьбе врача-акушера Игнаца Земмельвайса. Представьте себе, что некоторые европейские врачи вняли его призывам и вводили в своих клиниках правила стерильности по Земмельвайсу, однако официально этого не признавали. Когда же смертность в клинике падала, это списывали на иные причины, например на «улучшение проветривания палат».

Рассказывают, что, когда в 1903 году Ивану Павлову продемонстрировали опыт, доказывавший существование в организме, помимо нервной системы, системы гуморальной регуляции (противником чего до этого был Иван Петрович), мэтр произнес: «Никто же не выдавал нам привилегию быть единственными носителями истины!»{51}51
  Цит. по: Володин Б. Г. И тогда возникла мысль. – М.: Знание, 1980.


[Закрыть]

Чрезмерная самоуверенность, нацеленность на желаемый результат, слишком ярая приверженность «генеральной линии» – то, что в психологии называется инерцией мышления, – приводит к тому, что исследователь упускает из виду важные детали, теряет осторожность в трактовке данных. Возможны и иные причины, которые уводят исследователя в сторону от реальности, – спешка, неаккуратность и просто нехватка квалификации.

«Эксперимент легко может быть истолкован неправильно, если экспериментатор хочет видеть не то, что есть в действительности, – это опять Павлов, – вы должны постоянно сомневаться и проверять себя»{52}52
  Цит. по: Кованов В. В. Призвание. – М.: Политиздат, 1973. – С. 127–129.


[Закрыть].

Чтобы противодействовать этому, научное сообщество формирует дискуссионную среду, например в форме семинаров, где новые исследования, спорные гипотезы становятся предметом свободного обсуждения. Лучшие образцы такого рода в российской науке – семинары Пауля Эренфеста в Петрограде (где этому научился Абрам Иоффе), знаменитые «павловские среды», семинар Петра Капицы – «капичник», семинар академика Льва Ландау.

Легендарный семинар Ландау в Институте физических проблем вошел в историю физики. На это событие, посетить которое мог любой желающий, стремились ученые не только из Москвы, но и из других городов страны.

«Л. Ландау сидел спиной к залу, в первом ряду, и, хотя большинство докладчиков обращалось непосредственно к нему, он не был Председателем, Куратором (с большой буквы) – никакой торжественности, важности. Каждый участник мог в любую минуту прервать докладчика, требуя разъяснения или высказывая свое неодобрение. Этой возможностью пользовался и Ландау. Бытует много рассказов о жесткости Ландау в оценке работ, рассказов о том, как тот или иной выступающий был прогнан. Действительно, если выяснялась несостоятельность работы или автор (либо докладчик, реферирующий чужую работу) не мог объяснить существа дела, он безжалостно лишался слова. Раздавалось обращение к помощнику: „Алеша, что у нас дальше?“ Правильность или неправильность результата не зависела от того, получен он близким другом или совершенно посторонним. Более того – Л. Ландау нередко защищал докладчика от нападок слушателей. Иногда сам Л. Д. Ландау был объектом критики со стороны учеников – ушла в предание фраза: „Мэтр! Ты говоришь ересь!“»{53}53
  http://www.treko.ru/show_dict_107


[Закрыть].

Итак: